С покупкой зимней палатки и дровяной печки в нее идея о зимней ночевке не давала мне покоя. А тут и новогодние каникулы. Благо, есть друзья, которые могут всегда поддержать, и вот 2 января нового 2020 года мы с Алексеем Крюковым сговорились провести ночь среди снегов. Ехать решили часов в девять, затемно, чтобы не тратить на нашу поездку семейное время.
В 21.06 я не выдержал и позвонил ему, а Леша оказался уже готов, так что в 21.30 я был у его подъезда. Через несколько минут он закинул валенки и вещи на заднее сиденье, и мой Пересвет потащил нас через залитый огнями постпраздничный город в пойменный лес.
Днем раньше мы уже прокладывали здесь колею, а потому Патриот по своему же следу легко шел на заднем мосту. Ровно в 22 ноль-ноль мы, высыпавшись из салона, вышли на берег реки. Было минус 2. Самое то, чтобы проверить снаряжение и наши возможности. Зимняя дорога заканчивалась в укромном уголке с трех сторон окруженная лесом, так что нам не страшен был ветер, обычно дующий вдоль русла реки. Но сегодня не было даже ветра. Только звезды да огни газзавода над лесом на противополжном берегу, да зарево города над нашим. А так тишь да гладь.
“Вдруг, чу! Скрипят полозья. Смотрим, весело подбадривая лошаденку, полуразвалившись в санях, едет в тулупе на малахае набекрень мужичок. Голос его звонок, хмелен и непонятен. Что-то вроде “Ей-ей, сволочь, подмороженная!”. Не глядя на нас, проехал по уже проложенному санному следу над мелководьем, только солнце вместо бубенца сверкнуло под крутой дугой хомута.”
Мы развернулись и молча пошли ставить палатку. Чистил снег новой лопатой, купленной по такому случаю в одном магазине (а здесь бы могла быть его реклама). Чистил по вчерашним следам, а потому заняло это пару минут. Еще минуты три на установку палатки, потом минут семь на печку. Впрочем, с печкой провозились дольше. Ставили ее не на ножки, а на положенные на землю металлические уголки, дабы опустить ее как можно ниже. Потом минут пять на розжиг и еще минут пять на установку двух раскладушек да стола. Хотели мы еще с собой собаку взять, да вот оглядевшись по сторонам, понял я что для собаки здесь место не ахти осталось.
Думал я, что устроившись пойдем мы гулять, но Леша сказал, мол, давай обещанное кино. Кино я ему обещал. Может парень только из-за этого и соблазнился со мной на зимовку отправиться. В планшете фильмов было изрядно, но я ему предложил на выбор мой любимый мюзикл “Братья блюз 2000”, “Африканские клубнички” и универсальный фильм для семейного просмотра любого уровня воспитанности “Крысиные бега”. “Африканские клубнички” полнометражная цветная сага повествующая о молодых чернокожих красотках по три на каждого…, но Алексей почему-то выбрал “Крысиные бега”.
На ужин у нас был винегрет, свежий огурец, морковка, зеленая редька, сыр трех сортов, красный перец двух видов, черемша, соленые огурцы и помидоры, пита, лаваш, овсяные печеньки, варенье, оливки, яблоки, мандарины, яйца перепелиные и куриные и конечно же майонез.В качестве напитков использовали чай, а Крюков красное вино, взятое для глинтвейна, но из-за лености употребляемое в сыром виде.
Закрепив планшет на стене палатки и посмотрев киножурнал, мы углубились в происки американских миллиардеров. Леша спал посередине фильма, а я заснул ближе к концу. Так что в сумме мы фильм все же посмотрели.
Снились мне шуршунчики ибо Крюков поверх всего укрывался листом походной фольги и, ворочаясь, изрядно шелестел. Чтобы не выглядеть убого на его звонком фоне, я иногда храпел, но все же больше старался держаться на левом боку. Спал я в горнолыжном комбинезоне, засунув ноги в спальник. Так что было достаточно тепло.
В комбинезоне вообще хорошо. Тепло, да и поясница не голая. Взял его, чтобы в нем спать как в пижаме, да так и остался в нем. Лет десять он провисел у меня на крючке за дверью без особой надобностью, но вот сгодился. Всем хорош комбинезон, лишь один недостаток у него. Но так-то и с ним можно смириться - можно потерпеть и до дому, хотя Крюков справедливо отметил, что с этим не угадаешь и впрок не накакаешься.
Ночью сработала сигнализация. Я нащупал на стене карабин, на котором висел брелок и отключил сигналку. “Собравшись было спать, я вдруг услышал чужие мужские голоса. Один из них был мужской. Впрочем, второй отнюдь был не женским, а скорее юношеским. Замерев и боясь пошевелиться, я прислушался. Старший учил малого как целиться, как задерживать дыхание и на вдохе плавно нажимать на курок. Грянул выстрел, раздался радостный крик и, пользуюсь возникшей суетой, я через дверь со своей стороны, высунул голову из палатки. Вдаль от меня по зимней дороге бежал паренек. Иногда валенки застревали в снегу, и он, досадливо по-детски ругаясь, руками выдергивал их наружу, и снова бежал. В конце его пути лежала огромная туша лося. Голова его была странным образом запрокинута ибо огромные рога не позволяли ей лежать ровно, а снег вокруг был забрызган свежей кровью. Следом за сыном неторопливой походкой шел латаный тулуп, закинувший на спину сразу две охотничьих винтовки.”
Еще меня будил Крюков. Каждые два часа он просыпался и докладывал дрова в печку, так что к утру они у нас кончились, и в 7 часов утра мы сидели напротив друг друга в остывающей палатке.
- Домой?
- Я бы поспал еще, - ответил Крюков и ушел проверить капканы на зайцев.
Я подбросил в печку то, что просто валялось под раскладушками и дровами не считалось, прикинул, что на часок хватит и решил потратить это время на прогулку по лесу. Печка долгого горения, волшебное изобретение современности. За счет регулировки притока воздуха через поддувало можно регулировать интенсивность горения, а значит и его продолжительность.
Я достал из машины палки для скандинавской ходьбы, выдвинул их подлиннее, чтобы они могли поглубже проваливаться в снег, и пошел по нашей колее в обратную сторону. Сначала я хотел пройтись с полчаса, но потом разошелся, и путь мой лег иначе, чем я предполагал. А все потому, что нашел торную колею от квадроцикла, пересекшую мой путь. И хоть в пойменном лесу было темно так, что я не видел, куда ступают мои ноги, те сами нашли тропинку получше,и пошел я в неизвестном мне направлении.
Я шел и думал страшно мне идти одному темным лесом или не страшно. Так и не разобравшись в этом, я вспомнил, что в ближнем лесочке живет семейка косуль, а вот зайцев на этом курмыше мы не видели. Лис тоже. Из диких животных остаются только птицы, но сейчас и мал и велик спали. Бояться оставалось только собак да диких праздничных мужиков. Время для последних было слишком ранее, а следов первых я поблизости не видел. Так что и это все было лишь моей фантазией. Вот, впрочем, если и можно было чего-то здесь бояться, так только ее.
Колея квадроцикла резко свернула влево и увела меня вниз на дно неглубокого оврага. Мне пришлось сделать некоторое усилие, чтобы выбраться на его другую сторону. “Прямо передо мной, бросив кучей на снег полушубки, в широких холщевых рубахах молодые парни валили лес. С их влажных спин облаками поднимался пот. Я пригнулся, чтобы они не увидели меня и моего праздного времяпровождения, и снова вернулся в овраг.“
Через полчаса дорога вывела меня на знакомую местность, ибо до этого я не понимал, где иду. Заблудиться я не боялся. В паре километрах от меня гудела уже проснувшаяся трасса, в трех километрах за правым плечом высоко над степью и лесом возвышались трубы и градирни ТЭЦ, впереди километрах в четырех светился мост, а по левую руку за лесом тянулась река, по которой всегда можно выйти к тому же мосту или к поселку возле него на другом берегу. Знай шагай и ни о чем не беспокойся. Гляди на небо да гадай, куда в следующий миг свернет колея квадроцикла.
“Вдруг небо перечеркнула красная стрела и, полыхнув огнем, пала передо мной искрящимся шаром. Это случилось так быстро, что я только что и успел, как бухнуться в снег коленями. Еще успел подумать, что зря я так, ведь бахилы я не одел, а колени у комбинезона промокаемы. И кто такие шьет? Меж тем шар вроде как остыл, перестал жечь снег огненными каплями, бок его разверзся, и в наш дивный мир ступили злобные инопланетяне. Лица их были скрыты непрозрачными шлемами, но и так было понятно, что сведены они гримасой ненависти и зависти к человечеству и прилетели они сюда с одной единственной целью - взять большой кредит в банке, а потом уничтожить весь этот мир к ядрене фене. А может и к какой другой! А потому, подышав на сведенные морозом пальцы, я прицелился получше и уложил таки всех шестерых на пушистый снег планеты Земля.“
Еще я ориентировался по телеграфным столбам. Называются они телеграфными, но такового уже давно здесь нет. Я представлял примерно какие линии вдоль каких дорог идут, и хоть те и были засыпаны снегом, когда колея вывела меня из леса в степь, я сразу сообразил, где нахожусь. Получается, что протопал я более двух километров. Немного, но ведь и обратно надо идти. А идти той же дорогой не хотелось и я почапал квадроцикловой тропой дальше. Предварительно я шагнул с нее в степь и, убедившись, что снег не так глубок, и что я в любую минуту могу покинуть тропу и свернуть в нужном мне направлении, смирился с поджидающими меня приключениями.
Время близилось к восьми утра. Для 3-го января еще рано, но на трассе оживление. Огни несутся в одну сторону и обратно. Шума машин практически не слышно. “Но вот яркая вспышка озарила лесополосу вдоль дороги, а следом за ней через секунду пришел и звук. Меня свалило на бок. Я лишь успел выпростать в сторону палку, чтобы не упасть на нее и не сломать. На трассе разгоралось пламя, а в небо поднимался густой черный дым. Горел бензовоз! На борту его еще горели многочисленные желтые лампочки, освещавшие надпись… (а здесь за отдельную плату я могу разместить название ненавистной вам топливной кампании). Огни фар стали собираться в кучу с одной и с другой стороны. Кто-то, кто по умнее, уже сдавал задним ходом...”
Внезапно моя колея развернулась почти на 180 градусов и пошла в обратную сторону. Я остановился и с тоской посмотрел на мост, до которого я подумывал уже было дойти. До него оставалось с полутора километра. Впрочем, это можно сделать с компанией моих друзей, с теми, кого я уговорю, пройтись степью с небольшими рюкзачками.
Я вновь зашагал колеей, удивляясь тому, как она петляет и кружит. Я сразу вспомнил песенку “Мы в город изумрудный идем дорогой..”, и моя дорога напоминала дорогу из желтого кирпича, забавно петлявшей в мультике.
“Квадроцикл нагнал меня у самого леса, но увяз в снегу. Рулевой попытался его раскачать, но тот больше провалился в снег. И вот уже его фары скрылись в снегу. Второй выкатил рядом, и его водитель, не тратя лишних слов, лишь соскочив со своего седла, стал толкать первый назад. Мне было плохо видно, что они там делают, и пока я проводил время в размышлениях, а не развернуться ли мне и не помочь им, как наконец машина вырвалась из снежного плена и понеслась мимо меня. Вдогонку пошла и вторая. Я отступил в снег, давая им проход. Тут они только заметили меня, первый хотел было остановиться, но тут второй засигналил, и машины, вращая колесами в два раза чаще чем то было бы необходимо на асфальте, ревя, прошли мимо меня.”
Колея часто раздваивалась, в странных местах рядом с ней появлялись следы человечьих ног и я понимал, что они здесь толкали квадроциклы. Наконец дорога повернула на восток и пошла в совершенно не нужном мне направлении. Я остановился и огляделся. Поперек моего маршрута легла широкая автомобильная колея. Грузовик? Как хорошо! Значит и нам можно сюда доехать. Потом я сообразил, что это наши вчерашние следы. Здесь мы два раза застряли и два раза откапывали мой Патриот. И откапывали бы и в третий раз, если бы Леша Крюков не заметил, что у меня отключен передний мост.
По автомобильной колее мне тоже не надо было идти и, повернувшись на запад, я пошел прямо через поле, считая шаги. Будете удивляться, но шагов оказалось ровно пятьсот. Ими я вышел к ориентиру - высокой башне линии электропередач. Шел я не совсем по снегу, а воспользовался собачьей тропой. Примерно на двухсотом шаге я сообразил, что это следы Тайги, которую пару недель назад я вывозил в снежные прерии. На трехсотом увидел и место нашей стоянки, и следы от Пересвета. И проваленный квадрат от стоявшей среди снега палатки. Тогда дровяной печки “Пошехонки средней” у нас не было и мы мучали солярную туристическую печку. Или она нас.
Меж тем места, которыми я шел, были особо земляничные. Не смотря на крайнюю близость города, мы здесь частенько собираем землянику. Немного, пару ведер. Так побаловаться.
“Девки босыми ногами пробежали по зеленой траве. Вот, значит, как это, когда пятки сверкают. Только их и видно меж подолом да тяжелой от росы травой. Слышен смех, слышно пение, слышен быстрый говорок. Наконец, запели все да так дружно, но затем так же дружно бросили и рассмеялись.”
Выйдя возле опоры ЛЭП на уже знакомую дорогу я через минут пятнадцать был в лагере. Не было меня полтора часа и 5 с половиной километров. Что ж, хороший задел на весь день. Я залез в палатку, поставил в угол гранатомет, а землянику на стол. Надо было срочно просушить промокший на коленях комбинезон. Печка была чуть теплая, Леша тоже. Мне стало его жалко, все же именно он топил всю ночь печку. Я взял пилу и отправился за дровами.
Близ нашего лагеря на песчаном берегу было несколько деревянных строений. Первым был длинный стол метра в четыре с фундаментальными скамьями по обе стороны. Над столом некогда стоял шатер, но сейчас проломившись под тяжестью снега, он всей своей грудой лежал на столе. Стойки его подломились, и конструкция не подлежала восстановлению. Помятуя о том, что весной все это все равно смоет, я пустил навес на дрова.
Вторым строением явилась миру добротная полиэтиленовая баня, сооруженная вокруг солидной печки, топившейся снаружи. В бане все было чин чинарем. И дверь, и камни, и периметром скамьи, и даже труба. Вот куда надо прийти завтра, не мороча себе голову, и провести здесь компанией несколько часов. Толстые вертикальные стойки от навеса, которые мне было пилить лень, я занес внутрь, и туда же поместил ткань навеса, подразумевая то, что ее можно будет накинуть на баню сверху, дабы утеплить конструкцию. Хотя та и так была двухслойная с расстоянием меж полиэтиленовых стенок сантиметра в четыре.
Третьим строением были мостки, уходившие широкой дорогой на лед. С них сейчас хорошо было прыгать в снег.
Дров я напилил два полных мешка. И верите нет, но я выдохся именно к тому моменту, как расчекрыжил последнюю планку. По длиннику они не должны были превосходить полуметра, чтобы умещаться в нашу походную печку. Я отнес мешки к машине и опять же как раз встретил Лешу, возвращавшегося с прогулки. Я не написал, что Леша отправился на пешую прогулку? Ну так вот, Леша с полчаса отправился на пешую прогулку. А сейчас он вернулся.
- Будем завтракать?
- Ага!
Мы растопили печь, сварили чай, а я кофе, наварили перепелиных яиц и потом их слопали вместе с сыром, питой и майонезом. Впрочем, Крюков на мой майонез не претендовал. Равно как я на его вчерашнее красное вино. Все же хорошо, когда твоему другу нравятся брюнетки, а тебе блондинки.
Потом мы в сорок минут уложили все наши вещи в УАЗ и еще через полчаса были дома. Крюков всю дорогу пел мне, что может доехать и на автобусе, но автобуса у меня не было. Пришлось везти на чем есть. Жена его помахала нам с высоты двенадцатого этажа. Видно, выплакала все очи, сидя всю ночь на подоконнике, да вглядываясь в даль далекую, гадая где он ее разлюбезный и как он там среди снегов да с Корнеевым. Последний, это, значит, я.
А я уже рулил домой, гадая как отогреть все правые двери, ибо температуру за ночь упала до минус 10 и они замерзли после апрельского 2-го января. Крюкову пришлось из-за того лезть туда и обратно через левую сторону. Впрочем, после того, как я врубил печку на полную мощность двери отмерзли и этим торжественным штрихом я и завершаю оду двум отважным Алексеям, доверившимся отечественному автомобилю, зимней палатке и дровяной печке “Пошехонке средней”, да пусть будут благословенны дни ее создателей.
03 января 2020
Бинду Лалана