Октябрь семнадцатого года,
Пик анархизма и разброда.
Оскалил пасть "век вурдалак",
В России беспредела мрак.
Народ, подсевший на дурман,
Попал в расставленный капкан.
Разбив алтарь он предал Бога,
А это в ад была дорога.
Мне повезло, в восторге лживом,
Пожить в том времени "счастливом",
"Отца родного благодать"
По полной мере испытать.
В числе миллионов бедолаг
Себе же строивших ГУЛАГ.
Я с ними пел, шагая строем:
"Мы наш, мы новый мир построим".
Под марши и курантов звон
Со всей страною в унисон.
Глаза лучисты, щёки розовы
Шагали павлики морозовы
Перед трибуной Мавзолея,
От гордости и счастья млея.
Наелись коммунизмом всласть,
Теперь в стране другая власть.
Но кадры старые остались,
Лишь по другому причесались.
У каждого был козырь главный -
На шее крестик православный.
Вчерашний ярый атеист,
Как агнец непорочный чист.
В потешной думе эти клоны
Штампуют новые законы,
В угоду власти ренегаты
Меняют праздничные даты
И день седьмое ноября
Стал будним днём календаря.
Народ расстроен, но не сильно
И ситуация стабильна.
Инакомыслие в загоне,
Особо буйные на зоне,
А кто научен горьким опытом,
Власть критикует только шёпотом.
Жирует олигархов стая,
Свои доходы не скрывая
И вся придворная элита,
Народные присвоив недра,
Бессовестно из госкорыта
Себя одаривает щедро.
С трибун о равенстве трезвонят,
Глядишь, и рабство узаконят.
Но справедливость не потреба
И до неё им, как до неба.
Дворянство бывшее восстало,
Зато "товарищей" не стало.
В чести пройдохи и хапуги,
Все - господа, но где же слуги,
Что снова в нищете живут,
На них опять надет хомут.
Народ и раньше охмуряли,
Сегодня ж и мечту отняли.
Хоть слов пустопрекрасных много,
На деле та же безнадёга.
И пастырь в образе святого
Лукавит, не страшась и Бога.