- Как сделана, в конце концов, эта штуковина? – спросила женщина в летнем пальто.
- Да бог её знает! – ответил мужчина, стоящий следом за ней. – Я запутался в сегодняшних реалиях. И в прежних не разбирался - приехав из провинции, боялся на эскалатор ступить, а сегодня… - И он махнул рукой, дескать, безнадёжное дело гнаться за прогрессом – даже пытаться не стоит, дыхалку надорвёшь. – Вы думаете, я для себя за этими протуберанцами в очереди стою? Ничего подобного - для дочери стараюсь, - объяснил он женщине в лёгком пальто. - Я у неё спрашиваю: зачем тебе – эти побрякушки? – "Надо", – отвечает она, вот и весь ответ.
- Ой, не знаю, не знаю, не знаю (девять раз "не знаю"), - речитативом промолвила собеседница. - Лично у меня протуберанцы вызывают ужас. Я и ранее хотела приобрести парочку – мне давно уже предлагали по сносной цене, можно сказать, бросовой, да так и не решилась. Я и сейчас не уверена, что куплю. Жить в ожидании катастрофы – это не по мне.
- Некоторые веками живут рядом с вулканом – и ничего: привыкли, - возразил мужчина провинциального склада, которых так много в сегодняшней столице. А сколько уехало за рубеж – не сосчитать! Провинциальность просто так не выветривается. Даже за границей.
- Вы имеете ввиду жителей Помпеи? – спросила женщина.
- Геркуланума, - ответил собеседник, всем своим видом выказывая недовольство, но тут в разговор вмешался человек с прононсом, таким значительным, что люди оглядываются на него – это что за иностранец такой выискался? Прононс – он ведь пуще всякой критики. И насморка с таким прононсом не надобно!
- Лично у меня, - сказал он, - имеются три протуберанца: один на кухне висит, над столом, второй (извиняюсь за такую подробность) в санузле - там ему самое место…
- Ну, вы эстет!
- Эстет – не эстет, а вкус у меня редкостный. Да-с! Многие завидуют…
А третьему протуберанцу я придал вид небольшого бюста, похожего одновременно и на Пушкина, и на Лермонтова – с какой стороны глянуть. Я, кстати, считаю Лермонтова синонимом Пушкина. Поместил на мраморную колонну, установив во внутреннем дворике загородного дома. Этот симбиоз у меня уже три года на свежем воздухе стоит – и ничего, даже не потускнел…
- Протуберанец протуберанцу – рознь, - произнёс кто-то из стоящих в очереди.
- Да кто же спорит? – тут же нашёлся оппонент. - И всё-таки есть что-то милое во всех этих сполохах.
- А я со своим протуберанцем не расстаюсь ни на минуту – он всегда при мне. Он для меня, как талисман, - сказал мужчина ничем не примечательный наружности, как камешек на галечном берегу. И продолжил: - А вот сосед мой, армянин, воткнул протуберанец в пасть дракона…
- Искусственного?
- Искусственного, но в натуральную величину. Ночью выставляет на балконе, запускает в действие и пугает прохожих – забавляется. Соседи, как водится, вызывают полицию, начинаются разборки, составляются протоколы – и всю ночь дом не спит и бурлит словно Чёрное море.
- А я свой на даче в изразцовую печь встроил, - сказал мужчина, дотошный, но взаправдашний. - Долгое время пламя отрегулировать не мог. Справился – и теперь доволен. Вы даже не представляете насколько это удобно! Не вечный двигатель, конечно, но очень, очень похоже…
В общем, все рассказывали о протуберанцах разные забавные истории, и только две дамы ветреные, но не настолько, чтобы их унесло куда-нибудь к чёртовой матери - за бугор, например, беседовали о постороннем.
- Я ведь в первый раз отдалась из вежливости, - сказала одна другой полушёпотом. - Вы будете смеяться, но я боялась ему отказать. Что он обо мне подумает, думала я, если на все его мольбы отвечу отказом? А он был таким чувствительным, таким ранимым, что его можно было обидеть одним неосторожным словом.
- Я тоже в первый раз отдалась по глупости, - откровенностью на откровенность ответила подруга. И тоже полушёпотом. - Всё дело в том, что он мне не нравился. Ну, совершенно не нравился, ничуточки. И меркантильная составляющая отсутствовала, и потому я долгое время не могла объяснить своего поступка. Сама себе не могла, представляете?
- Ещё как представляю, - со всей горячностью заверила её первая женщина.
Но, наконец, и они, охваченные всеобщим психозом, решили высказать своё мнение – на этот раз громогласно.
- Протуберанец – он и в Африке протуберанец, только там красивее и радужней, - сказала одна из дамочек. - Не то, что у нас в России.
- А у нас всё серое, - сказала вторая неуёмная дива. - У нас даже ночи, которые зовутся белыми, на поверку серые.
- Так это же наши протуберанцы! – воскликнул мужчина похожий на профессора Капицу, того самого, который Сергей Петрович. Поразительное сходство.
- Наши? – в один голос удивились женщины.
- А других нет на белом свете.
- Эксклюзив? – в унисон обомлели красотки.
- Да причём здесь эксклюзив? Просто никто, кроме нас, не умеет их производить, да ещё в таком количестве и разнообразии.
- Не может быть, - заявили женщины. – Никогда не поверим, что мы умеем делать то, чего не могут остальные. – "Но почему?" – А не верим – и всё…
- В нашем городе, - рассказывал между тем провинциал, - есть одна только точка продажи протуберанцев – лёгкий, можно сказать, несерьёзный павильон. И выбор товаров в нём невелик – идёт, видимо, распродажа, и потому баннер над магазином - "Каждому россиянину - по протуберанцу!" – смотрится издевательски. Павильон, безусловно, скоро снесут, потому что он искажают исторический облик города, да и торгует в нём таджик непонятной национальности. Может даже узбекской.
- Да что вы! Дожили, - сказала женщина в лёгком пальто, расшитом хохломскими узорами ("Для хохмы", - объясняет она интересантам). - И вообще, какая несусветная чушь – эти протуберанцы! И сколько таких несусветиков на всём белом свете, хотя и неправильно то, что ограничивают количество мест продажи. Зачем это делают?
- Неужели непонятно? Чтобы сбить ажиотаж. Или наоборот - усилить.
- А кому мешает ажиотаж? – удивился человек похожий на Капицу. – Мы в России продаём 25 миллионов экземпляров в год, а за рубеж – 100 миллионов. – "Да что вы?!" - Именно так, а в следующем году намерены экспортировать в два раза больше.
- Вот потому и ажиотаж, - сказал сварливый мужчина. – Мы за границу готовы продать всё, даже маму родную, если, конечно же, купят. Лучшее всегда уходит заграницу – засранцам-иностранцам и разным прочим шведам. Будто наши люди – и не люди вовсе, а так себе – фуфло. Лучше бы цены снизили. – "На что?" – А на всё – мало ли на что можно снизить цены!
- Ну и что же плохого, если иностранцы покупают? – удивился учёный. – И потом - это наше ноу-хау. Мы обладаем уникальными технологиями, не имеющими аналогов в мире, и потому можем вытворять с протуберанцами всё, что взбредёт в голову. Хватило бы фантазии!
- А не рискуем ли мы потерять эти ноу-хау, экспортируя протуберанцы?
- Ни в коей мере, потому что только мы умеем улавливать, доставлять на Землю и модифицировать всполохи – более никто. И для нужд обороны, и для разнообразных конверсионных разработок… Смотрите – вот портсигар, а теперь, - и он произвёл действие, похожее на смахивание пыли, - смартфон…
- Ну надо же! – воскликнула женщина в лёгком пальто.
- А вот… - И мужчина произвёл ещё одно немудрёное преобразование (фокусник, а не учёный!)… - Отгадайте, что это такое?
- Что?
- Пульт управления большим адронным коллайдером – тем, что в Женеве.
- Чем - управление? – не поняла женщина – одна из тех, которые не умеют отказывать.
- Ускорителем элементарных частиц. А если видоизменить его таким вот способом – глядите! - то получится пульт управления спутниковой группировкой.
- Нашей или вообще - любой? – поинтересовался сварливый мужчина.
- Частной, - ответил мнимый профессор, а, может, настоящий – кто знает? Сейчас столько академий развелось – ужас! Больше, чем союзов писателей… Это с одной стороны, а с другой, как говорил несравненный Василий Розанов, "профессор должен быть балаболом".
Между тем, приближался час открытия магазина, и очередь пчелиным роем гудела от нетерпения.
- Не беспокойтесь – всем достанется, - успокаивал растревоженных покупателей мужчина, стоявший в самом начале нескончаемой цепочки. Уж мог бы и промолчать – ему-то без сомнения достанется.
Наконец двери магазина распахнулась, и взволнованная толпа устремилась в торговые залы…
- Вчера были большие, ну очень большие, а сегодня маленькие, можно сказать, крохотные – почему? – спросил у продавца человек из захолустья.
- По кочану, - хмыкнув, ответил продавец.
- Это не ответ. Меня такой ответ не устраивает.
- Вы были маленьким?
- Когда-то был.
- А теперь?
- Теперь - большой.
- А почему?
- Вырос.
- Вот и протуберанцы растут – понятно?
- Теперь да. А почему вчера были большие? Выросли раньше срока?
Продавец посмотрел на него молча, видимо не зная, что сказать. Потом нашёлся:
- Так вы берёте или не берёте?
- Я вот стою и не знаю, что с ними делать, с протуберанцами этими…
- Всё, что подскажет вам ваше воображение.
- Молчит моё воображение, как в рот воды набрало. Жди, пока разговорится. А вы что со своим протуберанцем сделали?
- Повесил на стену, как картину, и теперь кошка часами сидит и смотрит на него, не отрываясь. Собака тоже смотрит и время от времени лает – отрывисто, словно недоумевает или удивляется. А дочка моя, малютка, - ей три годика, боится, убегает в другую комнату и плачет. – Вздохнул. - Ничего привыкнет…
- В рамочке повесили?
- В рамочке. На одной стене протуберанец, на другой портрет Фарабундо Марти.
- А этого-то зачем?
- Уважаю. Взираю с благоговением. Будто перед причастием…
- На протуберанец или на Фарабундо Марти?
Опять хмыкнул: - На Фарабундо, разумеется, - как-никак иностранец…
- Что ж, отойду-подумаю, - сказал мужчина. – А очередь моя не пропадёт?
- Не пропадёт, - уверил его продавец. – Вы только определитесь со своими желаниями…
И стоял он задумчиво, как кумир на Пушкинской площади в Москве, когда к нему подошла женщина в летнем пальто.
- Здравствуйте, - сказал он. – Давно не виделись. Купили что-нибудь?
- Не-а, - ответила она, и слёзы сверкнули в её карих очах.
- И я – не-а. Что делать будем?
- Понятия не имею.
- И я не знаю. Но что-то делать надо. Не совсем же мы пропащие люди, отставшие от жизни.
- Надеюсь, что не совсем, - сказала женщина в лёгком пальто. Сняла бы, что ли. Чего парится?
- Думаю, - сказал мужчина, - надо что-то дешёвенькое купить, какую-нибудь такую модифицированную вещицу, чтобы и в глазах дочери не упасть, и перед собой, чтоб стыдно не было. Да не одну купить, а парочку, дабы дочка не подумала, что я жлоб. На стенку повесить и пусть висят до скончания века - свидетельствуют. О чём только – не знаю.
- И я куплю на стенку, - шмыгнув носом, сказала женщина. – Завешу лёгкой тканью – есть у меня шифоновый шарфик очень даже весёленький, а если придёт кто, быстренько скину. Так мама моя верующая делала – с иконкой. Только наоборот…
Но мужчина уже не слушал её.
- Любезнейший! – крикнул он продавцу. – Я определился.
- Ну вот и хорошо, - ответил продавец. – Подождите минутку, я только с этим покупателем завершу.
- Уж будьте любезны, - сказал покупатель. Во язва!..