Эсфирь Моисеевна что говорит? «Не берите с земли всякий хлам! Заразу найдёте!»
* * *
ГЛАВА 14 "НЕ В ВОЗДУХ СТРЕЛЯЛИ"
А если взял? Нагнулся и поднял – просто так?
Он не об этом думал, спускаясь горной тропой к автовокзалу. О чём же? О том, как же всё не так. В первый раз, кажется… И улица не та, и площадь. Как будто не был лет пять, больше, С ТЕХ САМЫХ ПОР…
Совсем чокнулся! Ещё в позапрошлом году расчистили: ни ларьков теперь, ни лотков. И столовку уж года три как снесли. Кому надо – дуй в ресторан, через биржу. Захочешь – добежишь. На месте столовой клумба: сами сажали, всем классом. Забыл, что ли? Не был дома месяца полтора.
А тут давно уже изменилось. Вот и наглядную агитацию под юбилей от биржи к вокзалу переместили – к Белому дому передом.
- Каких-то китайцев нарисовали, – послышалось ему.
Две бабы встали около полотна.
- Скажи спасибо – не негров. Кто рисовал-то? Ребятишки, художественная школа – от слова «худо». Путный бы художник – втридорога. А этим дали конфет…
«Обе вы дуры!» – хотел крикнуть в ответ. Может, и сорвалось бы, да ни к чему. Начнут орать. Ещё народ соберётся. Надо ему?
А всё-таки обидно.
«Я это рисовал!» Не поверят?
Не он один: коллектив поработал. Им показывали: вот – защитник Москвы, в мороз на параде был. Русский мужик, между прочим. Он срисовал лицо. Крупный передний план. Форма, само собой, летняя: не уложились в зиму. И каска с дыркой.
Заводской брак? Нет, война была! Стреляли, да не убили. Он тоже не в воздух стрелял.
А вы как хотели?
С ним ещё, кто уцелел, дошёл. Теперь домой! Солнышко в глаза светит, прищурились. Один из них – дядя Егор. Кто помнит его – узнали: «Племяш рисовал! Валерка!»
Папа рад был, хоть и ворчал: «ДОИГРАЕТЕСЬ ВЫ С РИМКОЙ!» Она рисовала: принёс ей фото. Вышло ничего. В солдатской шинельке, без капитанских звёздочек. Пускай: они все солдаты. Бойцы! Он тоже до конца, до Берлина.
А то – «китайцы»! Как будто не жили в войну. Кого им – «истинных арийцев»? Загнали бы всех в резервацию: живите, как при татарском иге. Захочет фриц покататься – баб запряжёт: «Шнель, русский швайн!» Ещё и кучера с собой посадит.
Китайцы – те вообще: им земли мало. Если что - будут, как немчура жидов...
«Своих замотаются хоронить. Мы с ними замотаемся: самосвалов не хватит на всю их кодлу».
Он прошёл мимо, покрепче сжав кулак. Неровён час, увидят – опять начнётся: «Где тебя так?»
Надоело! Он уж и так: и дома, и всем… Вконец заврался.
Лучше уж промолчать.
«Одной сказал, даже лишнего», – подумал, прибавив шагу. Теперь – хошь не хошь…
Фотоателье с парикмахерской, два деревянных домика впритык, тоже лет пять как убрали с площади. Теперь – дом быта: мимо нарсуда, мимо павших – и в гору.
А под горой – почта.
Хотел послать заказным – прямо в руки. Нет, не стоит. Лучше – не заходя, в общий поток, в ящик, что у входа. Прошёл и бросил, как «бычок» в урну. Дойдёт!
Он помахал рукой встречному ЗИЛу: чуть грязью не обрызгал, собака! Успел – увернулся. Пока! До встречи в эфире, водила Бабашкин!
Колибри был счастлив: никто не встретил, не спросил. И не надо никому.
Даже Галя не знает.
Ещё денёк-другой – и всё бы в макулатуру: «Работницы» всякие, «Крокодилы», тетради с лекциями. «Жилищное строительство». В одной вроде вкладыш, конверт. Ну, что там? Всю кучу разворотил – аж руки дрожали. А вдруг?..
Нет, не то: редкое, но знакомое имя.
Всё вспомнил, прочитав.
Что дальше? Гале показать: смотри, что нашёл? С собой взять – на память? Людей смешить! Да выбросить на хрен! Порвать и сжечь, чтобы на мозги не капало.
Передумал в последний момент. Да что он, в конце-то концов! Ни с кем нельзя! Кругом Москва: Третьяковка, Василий Блаженный… А ты сиди, как вор! Как беглый каторжник! И не смей!..
Найдись другой адресок – он бы туда. Пожалуй, и писать бы не стал: сказал – домой, а сам – в объезд. Через пол-России. Хоть на попутках!..
Давай пиши!
Он начал, порвал, сжёг в мусорном ведре. Кому он пишет? И кто первый прочтёт? Не так надо.
Надо как в кино. Он написал на конверте: БЕТЛЕН МАРТА. Это чтобы никаких вопросов. Вычитал в Галиной энциклопедии: был там у них народный герой. А Марты – по всему Западу. И адрес – от балды: Бугорская, сорок пять, квартира пятьдесят девять. "Улица Телёнка, дом номер Поросёнка!.."
Здравствуй, Юлишка!
Ты меня помнишь? Нет? Забыла. А помнишь Валерку Сипягина? Маленький был, в школу не ходил. Ты ему сказки рассказывала, венгерские народные. А он хотел найти клад. Вот дурак! Он, между прочим, пока живой, живёт, где жил, Владимирштрассе, 9. Только вот забуксовал, никак до дому не доедет. Просил привет передать. Писать ему некогда, занятой, экзамены у них были. Много чего. Он, кстати, собирается к вам в Карпаты или куда-нибудь в другую сторону. Видать, дома надоело. Ты, может быть, знаешь кого-нибудь. Подсказали бы, как лучше. Или сама что-нибудь посоветуешь. Он ждёт. До свидания!
Письмо осталось без подписи. Незачем лишний раз. Поймёт, если не дура. Поймёт и пошлёт на три буквы. Был на сто процентов уверен. Скажет – дурак. Откуда выбег? Смехота! Дружить хочет! Вырос – ума не вынес.
Он всё понимал. Взрослая баба. У них к тому же свои принципы. Это в кино да в книжках: «дружба-фройндшафт, братья навек». И тэ дэ и тэ пэ. Ещё и не то. Взять хоть про школу: звонок прозвенел – и все из класса бегом, и учитель выключился, двойки не ставит.
Нигде такого нет. Или по радио: «Ровесники», «Почта ровесников»… Послушаешь – все только и переживают: как там Пиночет?.. «Пиночет Иваныч, а как вас зовут?» Нужен он тыщу лет!
И это – одна показуха: КИДы всякие, «друг мой далёкий». Не больно пускают к «друзьям». Так что не надо...
А почему бы не проверить? Что получится?
Индекс чиркнул на полях: так, вроде бы…
Ответ пришёл без задержки – в первых числах. Почему-то со штемпелем Харькова.
Валерий!
Я не пойму, для чего этот глупый розыгрыш. Кого ты хотел обмануть? Мои письма никто не читает. Можешь не беспокоиться. Я всё помню. Вы жили у тёти Анки, потом ты заболел. Ещё я хотела узнать, что такое валежник. Ты не ответил. Тогда мы были детьми. А теперь мы кто? Сам подумай: ты взрослый мужчина, отвечаешь по закону за все поступки. Пора взяться за ум. Я не знаю, чем ты увлекаешься, какие у тебя планы. Всё равно – хватит «буксовать на дороге». Время пролетит, не успеешь оглянуться. Может быть, ты связался с хулиганами? Выбирайся как можно скорее из этого болота! Уезжай в другой город, в деревню, если по-другому никак нельзя. Мы не в Румынии живём. Только я прошу тебя: не делай глупостей! Если ты задумал… Не хочу об этом писать. Наберись мужества, расскажи обо всём отцу с матерью. Или старшей сестре: она добрая девушка. Не бойся, тебя поймут. Я надеюсь, что всё будет хорошо. Буду рада об этом узнать. И ещё: займись русским языком, обрати внимание на пунктуацию. Ты не думай, всё может пригодиться. Извини, если ждал от меня других советов. До свидания!
Юлия
Р. S. Никогда не подписывайся женским именем, ни венгерским, ни русским. У тебя мужской почерк. А Бетлен – графская фамилия.
Он сплюнул. Как нарочно душу травит!
«Тоже мне эксперт!» Видать, на юридическом.
Если честно, он был поначалу приятно удивлён. Ответила! Правда, чуточку занервничал. А прочитав – разозлился. Он ждал другого. Чего? Пару ласковых из живого великорусского, чтобы «на хутор бабочек ловить». Он посмеялся бы – над собой, над нею. Был бы даже рад: за живое задело.
Однако задело его. Что? Да всё! Она «рада узнать». Всё ей выложи. И что тогда? Заложит?
Он не хотел так думать. Не хотел – и всё. Зачем ей?
Пересилив себя, стал читать заново: то письмо, это. Споткнулся на полуслове, застрял. В болото залетел.
* * *
Не было никакого болота!
Продолжение следует http://www.proza.ru/2016/03/07/2145