Жаркий летний день давно уже переплавился в вечер. И солнце уже спряталось за деревья, и теперь подсвечивало их снизу розовым прожектором. Но в Настиной квартире на верхнем этаже панельной девятиэтажки все еще было очень жарко. Настя лежала на диване, ощущая себя рыбой, выброшенной на берег. Кто такая Настя? Девушка. Как говорится, в полном расцвете сил. Но в данный момент сил-то у не как раз практически не было. Хватало только на то, чтобы щелкать пультом от телевизора. Но сколько не щелкала – ничего хорошего нащелкать не могла. Такое ощущение, что все телевизионщики дружно уехали в отпуск, перед этим загрузив в эфир (или как там нужно правильно сказать – наверно, в передатчик какой-то? Ну вы поняли о чем речь) кучу старых программ.
С балкона заявилась Алиса, исполненная медлительного достоинства, а может просто утомленная, как и хозяйка, жарой. Алиса – это белобрысая кошка. Впрочем, грех обзывать белобрысой такую густую и блестящую белую шерсть. Настя вдруг вспомнила, как год назад Игорь принес домой (да, тогда эта квартира была их домом) крохотный дрожащий белый комочек. "Вот у нас и ребенок появился". Игорь, Игорь. Привычно кольнула сердце старая обида. История-то вышла банальной до неприличия. Их с Игорем называли самой красивой парой факультета (оба учились на архитектурном). Действительно, оба как будто из глянцевого журнала: она, понятное дело, женственная, с нежным лицом и длинными каштановыми волосами, он соответственно мужественный – с почти атлетической фигурой (худоват, правда, был) и со светлой густой шевелюрой. Наверно, слишком им завидовали. С другой стороны, раз закончилось так, как закончилось, то значит конец романтической истории был неизбежен. Рано или поздно. Потому что Игорь, как оказалось, не был романтиком. Голый расчет – не устоял перед соблазном "закрутить" с дочерью проректора. Уж очень широкие перспективы открывались.
"Ладно, нужно забыть все это, запечатать сургучом и засунуть в самый дальний закуток мозга". "Так, Алиса, вот только не нужно мне греть бок! Я и так скоро расплавлюсь. Давай лучше заберемся с тобой на крышу". Вылазки на крышу (благо, крыша была плоской) они уже предпринимали, и не раз. Хоть они, вылазки, и сопровождались определенными трудностями. Трудности эти назывались "соседка тетя Валя". Тетя Валя по каким-то причинам была категорически против, чтобы кто-то шлялся по чердаку и крыше. И предприняла решительные меры – повесила на чердачный люк увесистый замок с толстой дужкой. Несмотря на свою увесистость, замок "поддался" и был вскрыт Настиным другом (да, да, настоящим другом, причем, женатым, а если вы не верите в дружбу между мужчиной и женщиной – это ваши проблемы). Вскрыт и заменен на другой такой же, от которого у Насти были ключи.
Так что путь был свободен, но действовать нужно было тихо. Сборы много времени не заняли – достать с антресолей спальник, собственно и всё. На лестничной площадке – никого. За дверью тети Вали орет телевизор. Так что ничто не помешало Насте открыть люк, затащить на крышу спальник и поудобнее на нем устроиться вместе с Алисой. Впрочем, Алиса предпочла самостоятельно дефилировать вдоль ограждения крыши, любуясь видами города.
Сумерки постепенно сгущались, еще только алела узкая полоска облаков над тем местом, куда свалилось солнце. Город начинал зажигать свои огни, включаясь в привычное ночное соперничество со звездами. Настя легла на спину и приготовилась наблюдать великое действо превращения синего (с оттенками от бледно сиреневого до почти черного) полотнища неба в сверкающее покрывало (не очень удачное сравнение: все-таки, покрывало – оно плоское, а тут появляется пульсирующее, манящее своей глубиной бесконечное пространство). Огромность неба ошеломляла. Первой появилась луна, затем стали "зажигаться звезды". Звезды, звезды, звезды. Россыпи звезд. Маленькие, едва различимые и огромные, сияющие как алмазы. Даже городская подсветка не смогла "притушить" это великолепие.
Настя взглядом уходила туда, в бездонную глубину космоса, и ей стало казаться, что звезды ее притягивают, что она поднимается им навстречу. И тут она поняла, что действительно, не чувствует спиной никакой поверхности. Она летит! Парит! Левитирует! Страх, не успев толком появиться, тут же растворился. Это же сон! Ну конечно! Чудесный сон!
Настя попробовала перевернуться. Получилось. Увидела внизу на крыше, довольно далеко, свой спальник и спящую на его краю Алису. Какие невероятные ощущения! Полная свобода! Лети, Настя! ... Так, а как же двигаться? "Я хочу пролететь над крышей к тому ...". Тело тут же, не дожидаясь окончания мысли, стало двигаться в нужном направлении. Настя стала пробовать снижаться (в голове звучало дурацкое "на бреющем полете"), взмывать вверх, даже кувыркаться в воздухе. Восторг! Эйфория! "Я – как булгаковская Маргарита!" "Я – как Карлсон" – эта мысль возникла, когда Настя пролетала мимо балкона тети Вали, на котором сохли огромные белые простыни. "Ну а почему бы во сне и не пошалить! Я тоже могу быть симпатишным привидением". Подхватив простынь, Настя взмыла над деревьями. Простынь развевалась, как плащ супермена, но потом слетела и плавно опустилась на крону стоящего посреди двора огромного тополя. ...
Солнце светило прямо в глаза сквозь закрытые веки. Настя постепенно "всплывала" из глубин сна. Реальность в виде громких скандальных голосов пробивалась в ее сознание. "А я тебе говорю, не было ночью никакой бури. Не могла она улететь на дерево!" Сон вдруг слетел мгновенно. Настя рывком села. "Так, я проспала на крыше всю ночь. Ну и сон же мне снился! Кто ж там орет-то? Вроде тетя Валя и соседка снизу – тетя Нина". Настя встала и подошла к краю крыши. И сразу увидела простыню, лежащую на вершине огромного тополя, стоящего посреди двора довольно далеко от балконов.