Гл.20
Тоска зеленая… Педсовет в нашей школе – это жуткое занудство. В педагогике столько проблем! И некоторые можно решить с помощью лучших, самых опытных учителей. Вот поделиться своим опытом с другими – для этого и созданы пед-советы! А не ради каких-то докладов на абстрактные темы, которые никто и не слушает. Вот сейчас о чем бубнит директриса, читая по бумажке?
Мы с Ольгой Федоровной сидим за последним столом возле окна. Моя молоденькая коллега украдкой проверяет тетради, пользуясь широкой спиной впереди сидящей исторички, Майи Ивановны. Та внимает начальству с такой подобострастной миной, что кажется – падет сейчас на колени перед Аннушкой. Наискосок мне виден только ее профиль с блестящим карим глазом, который и вдохновил меня на воображаемую картину коленопреклонения.
- Ты чего улыбаешься? – шепчет мне Оля, закрывая тетрадь.
« А на какую тему сия речь?» - пишу на промокашке и двигаю к соседке.
Та царапает ответ остатками красных чернил в авторучке: «Роль компартии в воспитании патриотизма на уроках истории». Где- то так!»
- Свежо-то как! - отвечаю с улыбкой, стараясь не слушать.
Правда, сейчас я не вздрагиваю, слыша, как директриса безжалостно пытает русский язык, урезая конечности слов: «учащие», «трудящие».
И вдруг пауза, в которой голос Аннушки уже звучит иначе -начальственно:
- Людмила Евсеевна, я что-то смешное сказала? Чему вы улыбаетесь?
Я молча пожимаю плечами, на меня оборачиваются несколько возмущенных физиономий – из тех, кто полгода назад развеял мои иллюзии в отношении самого содержания слова «друг». Наверное, в школе их просто не бывает, а врагами становятся те, кому ты своей принципиальностью испортил картину успеваемости в подопечном классе.
На том месте, где стоит Аннушка, была я, сначала как докладчица. И меня слушали, а не проверяли тетради. А потом… лучше не вспоминать! Думала – не переживу, но вот прошло несколько месяцев, я жива, но не забыла, нет…
Тут моя персональная Эпоха очнулась от спячки, забеспокоилась. Шепчет в ухо:
- Да угомонись ты! Зачем себе душу травить? Все прошло – и забудь! Не можешь? Но мне надоели твои путешествия во времени, я устала мотаться вместе с тобой в пространстве! И отказываюсь рисовать картинки из будущего - все равно не поверишь! Просто тихо-мирно вспомни сама, с чего все заварилось. Я помогу. И с какого места начнем? С твоей дурацкой идеи, воплощение которой требовало от тебя не фонтанирующего воображения, а стратегического ума? Но природа тебе первого отвалила щедро, а вторым пожадничала!
…Помню, как я летела на классный час - от нетерпения сообщить радостную весть:
- Ребятки, у меня – идея! Вот я проверяла ваши сочинения… И снова огорчилась: сколько ошибок налепили, словно за лето забыли все правила! А давайте вести дневник событий класса, школы, а? Во-первых, вы научитесь грамотно выражать свои мысли, во-вторых, чаще будете заглядывать в орфографический словарь. И потом на основании этого дневника напишем летопись нашего класса! В конце года красиво ее оформим, затем станем продолжать каждый год, а на выпускном вечере прочитаем самые смешные эпизоды из нашей жизни…
- Столько ждать? - слышу разочарованный ломкий басок
на фоне общего шума.
- А кто будет писать? - осторожно уточняет мой единственный отличник, Гена Рубан.
- Я же сказала: мы будем писать, то есть – все, все будут писать, по очереди! – вдохновляю я будущих летописцев. – С первой парты первого ряда и начнем! Каждый описывает один день, в общем – живая очередь! Ну, как вам мое предложение?
Общее оживление пережидаю с улыбкой.
- А о чем писать нельзя? – спрашивает Славик Антоненко – будущий покоритель женских сердец.
- Обо всем можно, если писать справедливо,
- А о вас - можно?
Я в ответ бросаю их любимое словечко:
- А валяйте!
По довольным улыбочкам поняла: идея понравилась.
Я принесла общую тетрадь уже на следующий день и вручила торжественно тем, кому посчастливилось начать воплощение моего замысла, то бишь, сидящим за первой партой, у двери.
Вручила и … забыла! То есть, забыла, что за этим процессом должен быть контроль! «Пусть пройдет время, я попрошу дневник – почитать, мне ведь не откажут?» - думала я, - глупая курица, которая радостно снесла яичко и забыла о нем.
Через две недели меня на переменке берут в кольцо вместе с учительским столом испуганные девчата, что-то наперебой щебечут.
- Что с вами, девочки? Ира, говори!
- Лидия Александровна в начале урока приказала немедленно выйти из класса в коридор, а портфели выложить на парты. – Ирочка Крайняк, тоненькая и нежная, похожая на сказочный стебелек, чуть не плачет. - А через несколько минут всех позвали назад, и я в своем портфеле не нашла наш дневник. Испугалась, что где-то потеряла, а она говорит: « Ты что-то ищешь? Не это?» И показывает наш дневник. Моя очередь была писать.
- И говорит, - подхватывает черноглазая Юля Шубина, самая серьезная девочка в классе. – «Вот и посмотрим, какие вы там про учителей гадости пишете!»
- Вы о чем? Кто гадости писал? - пугаюсь я.
Звонок на урок спасает моих летописцев от опасных признаний, а мне портит настроение на целых сорок пять минут. Не буду же я превращать урок в классный час – для допроса нашкодивших пионеров? Вон какие у них тревожные физиономии! Вижу, как переписываются, но не цапаю за руку бедняжек, как делают мои коллеги. Отбирают «почту», а потом в учительской вслух читают друг другу, комментируя ошибки и содержание.
Однажды я услышала глумливое обсуждение такой переписки влюбленных школьниц и не сдержалась:
- Дамы и господа! – шутливое несоветское обращение должно было смягчить тон. - Вы забыли себя в этом возрасте? Записок не писали?
Две «дамы», из тех, кто мне не очень симпатичен, сначала замолчали, потом дружно фыркнули и потопали из учительской.
Мои испуганные девочки пытались вместе со звонком на переменку выскользнуть из класса, но я их окликнула. Юля, Ирочка и Наташа Конюкова вернулись и меня окончательно расстроили. «Обозревателем» дневниковых записей выступила Юля Шубина, которая и дополнила неутешительную картину:
- Именно мы не писали ничего обидного про Лидию Александровну. А мальчики да, называли ее злюкой, ругали,… Но, Людмила Евсеевна, она же сама виновата! Она …руки распускает! Дерется …линейкой по пальцам. Может схватить за ухо. Обзывает…
-Так, я сама разберусь – кого и за что. Мне дневник отдадут – прочитаю. Все, не переживайте!
А переживать пришлось мне, потому что Лидия Александровна отказалась вернуть дневник. После этого на классном часе, когда я пыталась выяснить, что могли мои детки написать крамольное о математичке и других учителях, со всех сторон услышала такое, что схватилась за голову! Так вот почему эта особа славилась железной дисциплиной на своих уроках! Игоря П. за невыученный урок так схватила за ухо, что тот расплакался от боли, а на следующий день он не пришел в школу из-за распухшего уха!
- Просто у Игоря был день рождения, и он не успел выучить урок. Я и написал об этом в дневнике,- признался Гена Рубан. - А что – нельзя было?
-Вы же сами сказали: правду писать можно, - добавил Федя Гунько, самый молчаливый мальчик в классе.
Без дневника я не могла определить степень вины своих деток, и все повисло в воздухе.
Но я все-таки решила посоветоваться с нашим организатором, Валентиной. Она на эту должность перекочевала из начальной школы, заняв место Лары Юрьевны, уехавшей навсегда в Киев. Новая начальница сразу же избрала панибратский стиль общения со всеми. С женщинами обсуждала их мужей, моду, косметику, тряпки, разные школьные сплетни, плавно переходя на личную просьбу касательно проблем пионерской комнаты. Например, альбомчик организовать по следам какого-то мероприятия, найти ветерана войны для выступления перед пионерами, и так далее. Отказывать ей стесняются – после всех маленьких секретов, выложенных только что. В лицо и за глаза ее называют просто, без отчества, Валечкой.
С немногими нашими мужчинами симпатичная Валечка, не обремененная путами замужества, слегка кокетничает, словно каждый отдельно ей нравится, невзирая на их возраст и семейное положение. Так что исправить дверцу шкафчика или прибить лишнюю очередную полочку для разных призов всегда находится охотник. И только физик Владислав Борисович и Хафис Асадович, влюбленные в собственных жен, не поддаются чарам этой хитрюги, смотрят сквозь нее. Но и с ними Валечка не желает ссориться. В общем, с нею легко.
Валентина возмутилась, когда я вкратце описала ситуацию.
- Да это же безобразие – распускать руки! Поставь двойку за невыученный урок, но ухо отрывать у пацана?! Нет, вы этого так не оставляйте! Пусть родители вмешаются! Им нужно подсказать.
- А дети просят не говорить родителям. Одни огорчать не хотят, другие родителей тоже боятся.
- Да-а, у нашей Лидии нрав крутой… С нею нужно поосторожнее.
Был еще разговор с Зинаидой Г., которая преподает географию, но не в моем классе. Она такая всегда рассудительная, как мудрая старушка, хотя старше меня всего на пару лет. Говорят, она хороший учитель, дети ее любят, чему я верю. Общаемся мы обычно по дороге к остановке троллейбуса, где и разъезжаемся в разные стороны. Разговоры у нас только о школе, но Зина осторожна в оценке событий. В общем, эта женщина для меня – темный лес, но не страшный, а скорее загадочный.
На этот раз Зина даже на мой рассказ отреагировала темпераментно:
- А ты молчишь? Вот если бы твоего ребенка – по пальцам линейкой? Иди к директору!
- Не думаю, что она примет сторону детей. Послезавтра совещание классных руководителей, я буду с докладом выступать. Отстреляюсь – и сразу к ней, - пообещала я Зине, вдохновленная ее поддержкой.
Окрик Анны Дмитриевны - как гром небесный:
- Людмила Евсеевна!
Голос звучит настырно, на одной ноте, пока я прихожу в сознание, ударившись о твердь реальности.
– Вы мне не ответили! Почему вы сидите, когда к вам обращается директор?
- Ой, Анна Дмитриевна, я вопрос забыла, - говорю, поднимаясь под шепот коллег и чье-то фырканье. – Задумалась! Больше не буду.
Жутко хотелось поднять руку в салюте и добавить: «Честное пионерское!»
И тут наш Хафис Асадович переводит общее внимание на себя:
- А можно мне уйти?
Аннушка поднимает брови:
- Как это? Что вы себе позволяете?!
- Меня в спортзале ждут! Завтра соревнование по волейболу! Мы продуем!
Хафис – славный парень, темпераментный, но слабо разбирается в субординации, а потому озвучивает свои мысли в их первозданном виде. Дети его обожают, женская часть коллектива ему симпатизирует, а школьное начальство не знает, как держать в узде этого горячего кавказца. Но избавляться от него не спешит, ибо наша школа, благодаря Хафису, выигрывает все соревнования в районе по футболу.
Пока директриса сверлит физкультурника тусклым взглядом, Валентина ( она восседает по правую руку докладчицы) соображает, кого поддержать, чтоб и вашим, и нашим.
- Хафис Асадович, имейте уважение ко всем нам! – все-таки делает выбор Валечка в пользу директрисы.
Но упрямец молча встает и шагает к двери, роняя на ходу:
- А когда продуем, кто будет отвечать?
- Хорошо, отпускаю! – торопится крикнуть Аннушка ему вдогонку, чтобы оставить за собой последнее слово.
Пока выступающие сменяют друг друга, я успеваю снова нырнуть в прошлое, но уже не тревожу прикорнувшую персональную эпоху…
… Вот я на совещании классных руководителей, рассказываю о своем кружке эстетики. Тема запланированного руководством школы доклада - «Эстетическое воспитание школьников». Волнуюсь, как обычно, но и довольна, потому что все меня слушают. Кончаю под одобрительные улыбки Зины Говоровой., Доротти Львовны, Зинаиды Павловны (украинки), Валечки, а завуч, Нила Ивановна, просто пожирает меня своими черными очами - с восхищением. Жаль, что Валентины Самойловны сегодня нет, – болеет.
На других смотреть не хочется. Особенно – на Лидию Александровну А., моего явного врага. Директриса сидит с опущенной головой, что-то пишет за столом, может, меня и не слушает.
Встает Нила Ивановна, предлагает замечательный мой доклад оформить в виде статьи и отправить в какой-нибудь журнал. Со всех сторон одобрительные возгласы. Завуч еще с минуту меня расхваливает.
- Пусть лучше она расскажет, как подбивает свой класс на критику учителей! – вдруг с места выкрикивает Лидия Александровна и поднимает над головой наш дневник.
Наступает минутная тишина. Директриса буравит меня взглядом, очевидно, плохо соображая.
- Да-да, вот в этой тетрадочке ее ученики пишут разные гадости о нас с вами!
- Людмила Евсеевна, объяснитесь, - наконец приходит в себя директриса.
Кратко объясняю ситуацию, но по физиономиям своих коллег вижу, что на моей стороне – никого! Даже так называемые сочувствующие опустили глаза: англичанка, Доротти Львовна, Зина Говорова, что недавно советовала не молчать, Валентина, которая подговаривала меня жаловаться родителям. Зато отчетливо слышу громкий шепот со всех сторон:
- До чего мы докатились!
- Это безобразие!
- Пусть Лидия Александровна скажет, какими методами она добивается дисциплины на своих уроках!- говорю сердито, готовая рассказать обо всем, что узнала от детей.
- Вот послушайте! – перебивает меня математичка, затем встает, вынимает закладки и противным голосом зачитывает: « Сегодня на русском языке мы обхохотались. Людочка рассказала нам анекдот о шкрабах…» - Лидия делает красноречивую паузу. – На уроке языка учитель рассказывает анекдоты! О каких-то шкрабах! Она для них Людочка! Чего вы ухмыляетесь? Рады, что вас называют как одноклассницу?
- Объяснитесь! – снова требует Аннушка, сдвигая на кончик носа очки и уставясь на меня. – Что это за шкрабы и почему анекдот на уроке?
Я даже повеселела:
- Объясняю: на уроке я говорила о канцеляризмах в русском языке и привела пример, как вождь мирового пролетариата, Владимир Ильич Ленин, получил телеграмму, где было слово шкраб, и возмутился, назвав его уродливым. И обозначало оно сокращенно – школьный работник. Так можно было такой случай из нашей истории словообразования рассказывать? – повернулась я в сторону директрисы, которая от досады даже покраснела.
А математичка торопливо выдернула еще одну закладку.
- Здесь еще пишут про вас!
Та-ак, значит, эта стервозная особа подготовилась читать только обо мне!
И тут… Я неожиданно для себя шагнула в проход, где стояла Лидия, и сделала попытку выхватить дневник из ее рук. Та засмеялась насмешливо, а я от стыда готова была провалиться сквозь землю.
- Прочитайте лучше о себе! Или расскажите, как вы ухо мальчику чуть не оторвали за невыученный урок! – крикнула я.
-Чем писать всякую дрянь об учителях, лучше бы они в школьном альбоме описывали свои пионерские дела! – вдруг подала голос Валечка. – Критиковать учителей – это же надо!
Меня это добило.
- А не вы мне недавно советовали рассказать родителям о том, как Лидия Александровна лупит детей по пальцам линейкой, как…
- Неправда, я первый раз об этом слышу! – возмутилась Валентина.
И тут вскочил Хафис:
- Подумаешь, критикуют! Это же дети! В альбом писать? А кто читает ваши альбомы? Они там валяются в вашей пионерской комнате, никто их не читает!
…Голос под боком возвращает меня в учительскую. Но я сижу за последним столом, а не под обстрелом многих глаз. Рядом Ольга Федоровна заглядывает в мое лицо, шепчет:
- Ты чего, Люся? Тебе плохо? Или заснула?
- Тише, Оля. Просто задумалась…
Продолжение http://www.proza.ru/2020/01/06/6200