Часть 1.
Соседкой по палате оказалась девушка с восточной внешностью. На мое «здравствуйте!» не обратила ровно никакого внимания. Да и не до того ей было. У дверей уже ожидала каталка, а по краям две нетерпеливые санитарки напористо подгоняли:
— Ну что ты возишься?! Зачем тебе вещи? Все с себя снимай и украшения тоже. Сережки не забудь. Ложись уже быстрее. Народу и без тебя много. Пропустишь свою очередь, потом придется долго ждать. Быстрее, ну же!
Полуголая девушка металась между кроватью и тумбочкой в одних шелковых узеньких трусиках. Внутренняя и внешняя часть бедер, а так же живот, были разрисованы фломастером крупным аккуратным пунктиром. Липосакция? Зачем?! Все в ней итак гармонично и женственно. Ноги вовсе не толстые, даже стройные, можно позавидовать. В меру округлые бедра, чуть выдающийся животик. Легкий золотистый загар на нежной коже дополнял картину. Волосы пшеничного цвета большим пучком схвачены на макушке резинкой. Цвет волос очень подходит к ее медовому загару. Мои сомнения подтвердили санитарки:
— Зря ты это придумала! У тебя итак все хорошо, дурная твоя голова!
Неужели здесь проводят эти операции? Не думала, что подобным занимаются в такой больнице. Девушка продолжала метаться. Скидывая в сумку вещи, она заявила, что сразу же поедет домой. И потому все сложит и заберет с собой.
— Сейчас, сейчас, я быстренько.
На что ей ответили, что домой она ни в коем случае не поедет, и что вещи будут лежать и ждать ее здесь.
Золотое кольцо никак не снималось. Но ждать было некогда. Она улеглась на каталку. Ее укрыли простыней и выкатили за дверь.
Наконец-то суета закончилась. К сожалению, палата находилась с восточной стороны здания. День выдался солнечным и жарким, а так хотелось отдохнуть от палящего кипрского неугомонного солнца.
Интересно, какой из окна вид? — подумала я.
Я выглянула наружу. Деревья в парке смотрелись совершенно по-летнему. Радостно щебетали и суетились птицы. Зеленые ухоженные газоны выглядели свежо. Пахнуло утренней свежестью. Захотелось забраться на подоконник, и, уткнувшись подбородком в колени, смотреть на спешащих людей, слушать пение птиц и ни о чем не думать.
Вещи разложены и развешаны. В просторной комнате всего две кровати И небольшой столик. К тому же своя ванная комната. С душем, унитазом и сушилкой для полотенец. Небольшая уютная прихожка с вешалкой.
В дверь постучали. Въехала коляска с едой. «Как вовремя! С утра толком поесть не получилось. Сказалось нервное состояние». Блюдо пахло соблазнительно, и на вид выглядело аппетитно. Еда оказалась незамысловатой, но свежей и по-домашнему вкусной.
Москва, любимый город, вызывающий восторженное волнующее чувство. Храм Василия Блаженного, Тверская, Чистые пруды, любимая Полянка с большим и удобным книжным магазином и ухоженными купеческими домиками. Сплошь русская речь, славянские лица, просторные магазины, исторические станции метро. Хотелось бы приезжать сюда чаще, но получается иначе. Почему-то в голове звучат затасканные фразы «столица нашей Родины» и «Москва — как много в этом слове!».
А как удобно разговаривать по-русски! Сегодня второй день как прилетели, и потому чувство воодушевления еще не прошло. Впереди серьезная операция в Боткинской больнице. А я любуюсь видом из окна...
Размышляя о диагнозе, я решила, что только столичным врачам я могу доверить своё здоровье.
В перерывах между анализами и посещениями врачей, я гуляю по больничному парку с высокими деревьями, удобными тропинками, манящими деревянными беседками и скамейками. Кусты роз манят. Хочется подойти и зарыться в них лицом, ощутив божественный аромат.
Мою соседку увезли пять часов назад. Что-то операция затянулась… Вечереет. Принесли ужин. И следом вкатили каталку с девушкой. С помощью санитарки она перебралась на кровать. Лицо бледное, удивленное, огромные глаза с черными зрачками бессмысленно блуждают по потолку. Уснула тут же. Посреди ночи раздался звук вызова медсестры. Началась суета с капельницами. Похоже, ей ввели обезболивающее, и женщина тут же заснула.
Удивительно ранний рассвет в Москве. Еще только начало четвертого, а небо уже светлеет. Уснуть больше не получилось. Встала, подошла к открытому окну. Город проснулся. В палату вошла медсестра. Поздоровалась и сунула в руки градусники.
Привезли завтрак. Девушка попыталась встать, но не смогла. Пришлось подавать в постель.
Стало любопытно, какой она национальности и откуда? И зачем затеяла столь бессмысленную операцию.
Оказалось, она узбечка, живет на Филиппинах. Трое детишек с которыми осталась няня. Спрашивать «зачем» не стала, видно, что и без того человеку плохо. Решила узнать имя, все же мы здесь будем вдвоем обитать какое-то время, и, хочешь не хочешь, придется общаться. Она произнесла совершенно непонятное для моего слуха имя. Пришлось уточнить более короткий вариант. Нисо. Нисо — мисо! Сразу же запомнила — люблю супчик мисо. Ей опять привезли капельницу, и она тут же уснула. Нисо проснулась к ужину. Поела без особого аппетита. Я убрала посуду, помыла стаканы. Она лежала на спине глядя в потолок, а по вискам текли слезы.
— Так больно? Позвать сестру, чтобы поставили обезболивающее?
— Очень больно. Спасибо большое, я сама сейчас вызову. Какая же я идиотка! Ведь еще совсем недавно у меня все было хорошо, и не было никаких проблем. Если бы знала, что будет так больно, то не стала бы делать операцию. Это еще хорошо, что я отказалась делать живот в последний момент! Меня уговорила сестренка, сама бы я никогда не решилась. У нее-то все прошло легко. Тут же встала и поехала домой. А мне пришлось лежать в реанимации несколько часов.
— Вот бы не подумала, что ты узбечка. Сколько вас в семье? Помню, раньше семьи были большими.
— У меня еще три брата!
Вечером приехала ее сестра. Она оказалась полной противоположностью Нисо. Как порыв ветра открывает окна и двери нараспашку, так и она ворвалось в палату. Хрупкое, но наполненное молодой энергией создание. Худенькая фигурка, совсем невысокая, бросилась к сестре обниматься с упреками,
— Ты почему лежишь? Я приехала забирать тебя домой!
Нисо с усилием, постанывая, села повыше. Далось ей это с огромным трудом.
— Я встать не могу, не то что куда-то ехать. Хорошо соседка помогает. Сегодня точно не получится.
Они немного поговорили на своем языке. Но все же большая часть разговора звучала на русском. Сестра приподняла простынку и стала внимательно рассматривать последствия операции.
— Ого! Ноги заметно похудели! Сколько из тебя выкачали жира? Пять килограмм?! А у меня три было. Может поэтому тебе больно? Завтра уже будешь в норме.
Пришлось вмешаться.
— Два дня ей точно надо лежать. Она же никакая! Когда привезли, была белее простыни. И катетер не убирают. Если встанет, то точно упадет в обморок.
— У тебя же послезавтра самолет! — сокрушалась сестра. — Предлагаешь поменять на другой день? А я уже вещи привезла! Точно не сможешь встать?
Нисо покачала головой. После ухода сестры Нисо опять уснула.
Принесли вечерние градусники. У соседки полезла температура. У меня же наоборот упала ниже положенного. Часть ночи она бредила, говорила вперемежку на русском и узбекском. Часто вздрагивала, подскакивая на кровати.
В палату заглянула терапевт, аккуратная старушка, явно пенсионерка. Похоже, подрабатывает. Запомнила ее еще когда она делала мне в своем кабинете кардиограмму. Не удержалась и сказала, что ощутила, когда она подключала меня к своим приборам с проводочками, что от нее исходит спокойствие. Не захочешь, а сердце начнет биться ровнее.
Думала, что уже не встречу ее, ан нет, оказывается, теперь она должна будет ежедневно меня обследовать до и после операции. Обрадовалась ее приходу, как если бы встретила старую знакомую. Давление она измеряла тоже по старинке классическим тонометром, с грушей, которая успокаивающе шипела воздухом, что сразу же внушило полное доверие.
— Высоковато! И пульс учащенный. Сейчас принесу вам таблетки от давления и расскажу когда и как их принимать.
Между сном и бодрствованием соседки успеваем немного поговорить. А спит она большую часть времени, заметно набирается сил. Очень удивилась и обрадовалась, когда я рассказала, что когда-то жила и работала в Узбекистане, правда, всего год, но впечатлений было много самых разных.
— Я помню узбечек с множеством тонюсеньких косичек, в цветастых шелковых платьях и тюбетейках, совсем плохо говорящих по-русски. Готовила их к экзаменам на лаборантов химического анализа. Работала на химическом комбинате построенным еще во времена СССР ясное дело самой Россией. Огромные светлые цеха, новейшие технологии, импортные кондиционеры, уже тогда возникал вопрос, во сколько все это обошлось? За короткое время был построен даже целый современный город со всей необходимой инфраструктурой, фонтанами, хорошими дорогами и парками, чтобы заселить жителями обслуживающими комбинат. Полки магазинов ломились от деликатесов. После полуголодной Сибири, где дефицитом был обычный шоколад и сгущенка, я оказалась в мире изобилия.
Девушки-узбечки заметно тупили, и потому терпение нужно было иметь безграничное, приходилось объяснять на пальцах. Как они потом мне сказали «Мы же все равно выйдем замуж, и нам не придется работать. Хорошо если у мужа будет не слишком много жен!» и оптимистично улыбались.
Не забуду узбекскую свадьбу. По центральной улице двигался свадебный кортеж. Молоденькая девушка лет шестнадцати шла с низко опущенной головой. Вся ее худенькая фигурка выражала обреченность. Рядом гордо вышагивал засушенный, как изюм, старик.
И вот сейчас я вижу совсем других узбечек. Европейских каких-то!
— Спасибо. Мы уже давно уехали из Узбекистана. Только иногда навещаем родственников. В Ташкенте остались родители и братья. Сестра живет в Москве. А вот и она, похоже.
— Я вам еды горячей принесла! Давайте ешьте, пока не остыло. Купила в центре в кафешке.
— Мне уже нельзя. Сказали, что только воду. Завтра в двенадцать операция.
— Еще целая ночь впереди. Ешьте, не бойтесь! Я вообще перед самой операций наелась от пуза — и ничего.
От вида котлеток желудок взбунтовался: есть! хочу есть!
Воду пить не хотелось, уж точно. «А, ладно, съем хотя бы одну!» — решилась я. Нисо поковыряла вилкой в пластиковой коробочке — и отодвинула в сторону. Но мы дружно начали убеждать ее поесть. А так как она, похоже, была покладистым человеком, опять взялась за вилку. С упреком глянув на сестру, она сказала:
— Как я жалею, что послушалась тебя и решилась на такое! Ох и дура!
— Откуда же я знала, что у тебя будет так! У меня вообще без проблем было: тут же встала и поехала домой! Как я довольна, что развелась два года назад! Такая свобода, не представляете! Я ведь что хотела, чтобы и она тоже развелась, и тоже стала свободной!
— А зачем разводиться? — поинтересовалась я.
— Так он ей изменяет с кореянкой. Прям в открытую! Была бы хотя бы симпатичной, а то глазки-щелочки, и лицо широкое и плоское, как у них обычно бывает! Вот я ее и убедила заняться собой и развестись, наконец. Похудеть у нее не получилось, бегала по утрам почем зря, но без толку. Решила, что проще будет сделать липосакцию. Я вышла замуж за таджика, думала, будет лучше, чем за узбека, прожили восемь лет, изменял направо и налево. У нас двое детей. Уже через год он превратился в настоящего узбека! Им же надо как можно больше жен, исторически, видишь ли, так сложилось. Терпела-терпела и решила, что лучше я брошу его первой, чтобы не обидно было. И замуж теперь совсем не хочу. Плохо то, что кроме своих детей Нисо никого не надо. Убеждаю попробовать хотя бы влюбиться, но все бесполезно. Поговорите вы с ней.
— И даже в своего хирурга не влюбилась? По классике положено влюбиться. Молодой, симпатичный, — шутливо спросила я.
— Нет, не влюбилась, даже и мысли такой не было! — на полном серьезе, и даже с каким-то возмущением, ответила Нисо.
— Она безумно влюблена в своего младшенького. Он ее главный и любимый мужчина. — укоризненно вздохнув, заявила сестренка.
У Нисо на глазах блеснули слезы.
— Как же я скучаю по детям! Когда теперь их увижу? Зачем я только решилась издеваться над своим телом?
— Главное, что все закончилось. Теперь набирайся сил и лети спокойно к своим детишкам. Они, похоже, не так сильно по тебе скучают.
Нисо тут же схватилась за телефон, быстренько набрала номер и стала расспрашивать у ребятни кто чем занят, и прочие бытовые вопросы. Какая же она чудесная мамочка! Вечернее солнце позолотило потолок, стены, кровати, Нисо с телефоном, и ее смуглянку сестру с удивительно серо-голубыми глазами. Как она потом призналась, это всего лишь линзы.