В маленьких деревнях жители знают друг о друге всё. Что было вчера на обед у соседей, как поживает соседская собака –– всё становится всеобщим достоянием. В этом плане Ньёхира, деревня у горячих источников, ничем не отличалась.
И ничего удивительного не было в том, что тот, о ком сплетничают соседи, обычно узнавал слухи о себе последним.
Лоуренс, хозяин купален и постоялого двора «Волчица и Пряности», после ужина обрезал фитили у свечей в спальне. Он окликнул свою жену по имени:
«Холо».
Ему часто казалось, что длинные тёмно-рыжие волосы, хрупкие плечи и прекрасные изящные пальцы делают её похожей на девушку благородного происхождения. Внешне она выглядела лет на пятнадцать, поэтому гости, впервые посещавшие их заведение, часто ошибочно поздравляли Лоуренса с недавней женитьбой.
Однако её изящный облик был лишь временным. На самом деле Холо была гигантской волчицей, жившей на земле уже не одно столетие.
Так что, когда Лоуренс окликнул её, она не обернулась послушно на его зов. И даже не улыбнулась застенчиво, смущённо опустив глаза. Вместо этого она лишь слегка шевельнула ушами.
Уши у неё были волчьи, стоящие торчком, и шерсть на них была того же цвета, что и волосы.
«Эй, мне надо с тобой поговорить».
Уловив раздражение в голосе Лоуренса, Холо наконец оглянулась. Она сидела за письменным столом в их комнате с момента окончания ужина.
«Ну что такое?»
Она недовольно нахмурилась и взглянула исподлобья. Лоуренс вздохнул и потянулся к её щеке.
«У тебя тут чернила».
«Мхм».
Лоуренс принялся аккуратно оттирать большим пальцем пятно чернил с её щеки, Холо зажмурилась и прижала уши.
Её пушистый хвост вилял из стороны в сторону, так что настроение у неё определённо было неплохое. А недовольный вид у неё был просто потому, что она устала.
«Вроде всё…»
Лоуренс осторожно вытер ей уголки глаз кончиками пальцев и нежно дотронулся до опущенных век. В ответ Холо игриво закатила глаза.
«Намочить тебе полотенце?»
Некоторым посетителям их постоялого двора, например, высокопоставленным священнослужителям, по долгу службы приходилось много писать. От них он и узнал, что один из способов снять напряжение с утомлённых глаз –– приложить тёплое влажное полотенце.
«Ммм…»
Холо, однако, не ответила на его предложение. Вместо этого она молча взяла его руки и положила их себе на шею. Она так намекала, что хочет, чтобы он помассировал ей шею и плечи. Лоуренсу ничего не оставалось, кроме как удовлетворить её просьбу. Холо откинулась назад, привалившись к нему и довольно помахивая хвостом. Хотя она и вела себя эгоистично, Лоуренс был без ума от неё и потому наслаждался её искренним удовольствием.
Однако он неожиданно вернулся к реальности, вспомнив, что вообще-то собирался отчитать её.
Дело было как раз в её недавно начавшемся увлечении писательством, из-за которого стол был завален плотно исписанными листами бумаги.
«Я подслушал одну сплетню, когда ходил сегодня на деревенский сход».
«Хмм?»
Холо снова взяла руки Лоуренса и переложила их с основания шеи на плечи, намекая, что сначала надо закончить с массажем, а потом уже заниматься разговорами.
Она обращалась с ним как со слугой, но её уши и хвост трепетали от удовольствия, так что Лоуренс особо не имел ничего против. Так же как он не был особо против её внезапного увлечения писательством.
Конечно, гусиные перья и чернила, бумага для черновиков и пергамент для переписывания набело, увеличительное стекло, чтобы лучше видеть мелкие буквы, и свечи, чтобы сидеть за столом допоздна, стоили целое состояние. Но Лоуренс считал, что всё это было вполне оправдано. То, о чём писала Холо, было очень важно для неё.
Холо была гигантской волчицей, и прожила уже не одну сотню лет. Лоуренс, с другой стороны, был всего лишь человеком. Скоро его жизнь закончится и Холо останется одна. Поэтому она записывала все те приятные вещи, что происходили в течение дня, чтобы потом она могла вспоминать об этих счастливых временах снова и снова.
Это была очень хорошая идея. В конце концов, именно Лоуренс её и предложил.
Однако иногда Холо заходила слишком далеко.
«Люди сплетничают по поводу того, что ты целыми днями слоняешься по дому с пером и бумагой».
«Хмм».
Холо наклонила голову влево, показывая, что ему надо получше помассировать ей правое плечо.
Он надавил сильнее, и она довольно заурчала в ответ, скорее, как кошка, чем как волчица.
«Они говорят, что или у хозяйки «Волчицы и Пряностей» вдруг прорезался поэтический дар, или она записывает откровения, которые ей нашёптывает Господь».
«Хммм… ммм… ммм… Ооооо, дааа, дааа, вот так!»
Раздражённый, Лоуренс надавил сильнее, но Холо явно его не слушала –– она распушила хвост от удовольствия и целиком сосредоточилась на ощущениях.
Какое-то время Лоуренс массировал ей плечи молча. Наконец, Холо лениво спросила:
«Иии? В чём проблема?»
Слегка удивлённый тем, что Холо уже готова его выслушать, Лоуренс хотел убрать руки с её плеч, но Холо ему не позволила. Так что ему пришлось объяснять, одновременно продолжая массаж.
«Соседи высказывают разные дикие предположения».
Холо так и не обернулась, но по крайней мере развернула уши в его сторону. Похоже она всё-таки собиралась его выслушать.
«Если вкратце, то люди судачат, что ты собираешься скоро сбежать из дома в какой-нибудь монастырь».
Уши Холо встали торчком. Наконец-то она медленно повернулась и взглянула на Лоуренса.
«Чтооо?» - недоверчиво переспросила она, с видом искреннего изумления.
Лоуренс на мгновение задумался, стоит ли объяснять дальнейшие подробности, но решил, что попытка утаить их ни к чему хорошему не приведёт.
«Ты же выглядишь много моложе меня, помнишь? Поэтому они считают, что я тебя не удовлетворяю. Это очень обидные слухи».
Холо всё ещё выглядела удивлённой.
«Это довольно часто происходит с молодыми женщинами, которые замужем за стариками –– они отправляются в монастырь после того, как попадаются на супружеской измене, на которую они идут из-за того, что не могут контролировать своё тело и не могут получить развод».
Блеск в глазах Холо погас. Она как будто собралась что-то сказать, но передумала, и поджала губы.
Если бы сейчас посторонний человек увидел Холо и Лоуренса, то он бы подумал, что жена глубоко оскорблена сомнениями мужа в её верности.
Первым, однако, не выдержал Лоуренс –– он вздохнул, наклонился вперёд и уткнулся носом в волосы Холо.
«Я знаю, что я ещё не на столько старый…»
Его руки всё ещё лежали на плечах Холо. Он обнял её и притянул к себе. Её тело содрогалось, как от кашля, но на самом деле она смеялась.
«Хех. Даже такой дурачок, как ты, иногда говорит такие смешные вещи».
Холо погладила его запястья, потом слегка ущипнула.
«Но похоже я всё-таки должна спросить. Тебя всё это расстраивает, так?»
Голос Холо звучал на удивление участливо.
Помолчав немного, Лоуренс ответил:
«Мы ведь работаем с людьми. А кто захочет останавливаться на постоялом дворе, хозяина которого бросила молодая жена? Такие слухи производят плохое впечатление на посетителей».
Холо сначала уставилась на него широко раскрытыми глазами, потом устало улыбнулась.
«Да, это точно».
«Так что тебе не стоит вести себя так опрометчиво».
«Ооо?»
«Хороший постоялый двор –– лакомый кусочек. Всегда найдутся те, кто захочет прибрать его к рукам. И если пойдут такие слухи, они слетятся как вороны. Ещё до твоего гипотетического бегства, тут может объявиться какой-нибудь бедный, но благородный дворянин, движимый исключительно благими намерениями, а также желающий удачно пристроить одну из своих младших дочерей».
Это объяснение заставило Холо навострить уши так, что сейчас она бы услышала чиханье мыши на другой стороне хребта, не то что крадущиеся шаги миленьких дворянских дочек, пробирающихся на место хозяйки постоялого двора.
Лоуренс уже пожалел о том, что он нарисовал ей эту картину, которую Холо так живо себе вообразила, и лихорадочно задумался, как ему теперь успокоить её.
Похоже она начала понимать, что слухи, которые поползли по деревне, были досадной неприятностью и для неё.
«Хмм…»
На лице Холо явно читалось, что тем, кто покусится на её добычу, пощады не будет. Какое-то время она раздумывала, потом с сомнением взглянула на Лоуренса.
«И что же теперь делать? Мне надо будет при всех вешаться тебе на шею?»
Сказав это, она нежно погладила Лоуренса по руке и кокетливо взглянула на него.
Для существа, называвшего себя Мудрой Волчицей, она слишком увлекалась подобными играми. Лоуренс знал, что если он попытается ей противостоять, то это её только ещё больше раззадорит. Поэтому он спокойно ответил:
«Веди себя естественно».
«Хмф! Какой ты скучный!»
Холо заворчала и надулась. Лоуренс нетерпеливо вздохнул.
«И перестань всё время таскать с собой перо и бумагу. Это привлекает внимание».
«Ммфф…»
Её второе ворчание звучало не так, как первое.
«Если ты хочешь записывать то, что произошло за день, то это можно делать и вечером перед сном, нет?»
Холо последнее время хваталась за перо с момента пробуждения и выпускала его только засыпая.
«Балбес! А если я пропущу что-нибудь важное?!»
«Да у нас за день ничего особенного и не происходит… Ну ка, дай посмотреть, что ты записала за сегодня».
«Ннн… нет… пусти… нет… балбес!»
Холо, как ребёнок, попыталась закрыть от него свои записи, но Лоуренс притянул её к себе и схватил листки со стола.
Холо попыталась их отобрать у него, но Лоуренс отступил на шаг от кресла, а ей было лень из него вылезать.
«Ты что, написала что-то такое, что расстроит меня, если я это прочитаю?»
«Конечно нет!»
«Ну, значит, тогда… Как ты мелко всё исписала… Ты всё ещё собираешься переписать всё это набело на пергамент?»
Обычно Холо пользовалась дешёвой бумагой, которую делали из тряпья. На ней она делала заметки и писала черновики; потом она переписывала свои записи набело на пергаменте. Пергамент из овечьей шкуры был очень прочным и долговечным, он мог выдержать и огонь, и воду, так что это был самый подходящий материал для книги, которую Холо будет перечитывать сотни лет.
«Посмотрим… Почерк у тебя всё такой же ужасный…»
«Эй!» - Она схватила щепотку песка, который использовала для того, чтобы сушить чернила, и швырнула в Лоуренса.
Хотя в остальном Холо была весьма ловкой, почерк у неё действительно был не очень хороший. Дело было в её зрении, из-за которого ей сложно было различать буквы.
«Так-так. ‘Утро, проснулась. Съела два варёных яйца и кусок мягкого пшеничного хлеба с сыром, поджаренный на огне. Закусила парой кусков сосиски, оставшихся с ужина, и остатками куриной грудки. Запила чашкой эля.’»
Это был весьма роскошный завтрак, так что не удивительно, что он её так порадовал, что она решила это записать. С другой стороны, неужели стоило это описывать так подробно? Он взглянул на Холо, но она фыркнула и отвернулась.
«’После завтрака постоялец, отмокавший в бассейне, попросил принести ему выпить. Он был пьян, поэтому дала ему вина, которое уже начало прокисать, смешав его с мёдом. А он подумал, что это хорошее дорогое вино. Заплатил семь медных монет с профилем мужчины в терновом венце…’ Подожди, семь?!»
Лоуренс удивлённо взглянул на Холо. Она довольно хмыкнула.
«Терновый венец… Это же медный квизин. Четырёх было бы достаточно…»
«Это потому, что я сама ему поднесла. Так что это с учётом моих чаевых. И я же не сказала, что на самом деле это не дорогое вино».
«…»
Определённо гость тут был сам виноват. Торговцы всегда старались улучшить вкус вина всеми возможными способами. Они подслащивали его мёдом, имитировали крепость горькостью имбиря или осветляли вино яичными белками и лимонным соком, чтобы выдать его за дорогой дистиллят.
Со своей стороны, покупатели, знавшие об этих трюках, проявляли осторожность. Но раз гость всё-таки заплатил так много, значит он в итоге остался доволен.
Однако Лоуренс всё равно чувствовал себя неуютно.
«’Перед обедом пришли танцоры и музыканты. Так что я выгребала золу из печи, слушая их весёлое представление.’»
«Видишь, какая я трудолюбивая?» - Холо ухмыльнулась, довольно виляя хвостом.
Обычно она старалась спихнуть чистку печи на кого-нибудь другого, жалуясь, что пепел забивается в мех на хвосте. Поэтому Лоуренсу это показалось необычным. Он продолжил чтение.
«’Луковица, которую я обмазала глиной и положила запекаться в золу, хорошо пропеклась. Я разбила глину, посыпала печёную луковицу мелко порезанной зеленью, полила маслом с юга, посыпала солью мелкого помола и съела. Жалко, что у меня не было эля, чтобы запить…’»
«Ох…»
Теперь Холо выглядела виноватой. Похоже, такому способу приготовления лука её научил кто-то из гостей. Значит, не просто так она взялась вычищать печь –– это была хитрость, чтобы приготовить себе лакомство.
Не выдержав пристального взгляда Лоуренса, Холо выбралась из кресла.
«Ну что, может хватит уже?»
«Там ведь дальше нет ещё чего-нибудь в таком духе?»
Холо снова попыталась отобрать у Лоуренса записи, но он был выше неё. Подняв их на вытянутой руке, он запрокинул голову и продолжил читать.
«’После обеда прочистила дымоход от сажи.’ Ух ты, и дымоход почистила, да?»
Как бы хорошо не была устроена печь, сажа всё равно забивалась во все её уголки. Особенно если от печи отводили тёплый воздух для обогрева дома, как у них. Холо эту работу тоже не любила, так как сажа пачкала руки и лицо.
«’Заодно проверила бутылку, которую я спрятала за трубой’… Бутылку?»
Он посмотрел вниз, на Холо, всё ещё прыгающую на цыпочках, пытаясь отобрать у него записи.
«Что за бутылку?»
«…Не знаю».
Она, наконец, сдалась, отступила на шаг, сложила руки на груди и отвернулась.
Какое-то время Лоуренс смотрел, как недовольно подёргивается её хвост, потом вернулся к чтению.
«’Этот Сайрус научил меня кое-чему интересному. Надо будет отблагодарить его, рассказав, где в лесу растёт дикая смородина.’»
Знакомое имя Сайрус привлекло внимание Лоуренса. Это был хозяин соседнего постоялого двора, известный в Ньёхирре как отличный пивовар. Так что бутылка за трубой печи скорее всего означала, что Холо готовила какой-то алкоголь. Но что конкретно это могло быть? Для эля нужна специальная посуда и жар больший, чем даст стенка печной трубы. Для вина нужен виноград. Может быть сидр? Но все местные фрукты созревали в начале лета, с того времени уже прошло много недель. Медовуха? Но их кухарка Ханна вела строгий учёт запасов мёда, так что стащить достаточное количество было бы не просто.
Дело тут было не в том, что она стащила какие-то продукты для своих опытов –– за это он бы не стал её ругать. Но раз она втайне от него готовила свой собственный алкоголь, то его попытки ограничить количество спиртного, которое она выпивала вечерами, не имели смысла. И хотя Холо и настаивала, что всё нормально, такое количество выпивки никак не могло пойти ей на пользу.
«И что это за алкоголь?» - спросил Лоуренс. Холо надулась.
Сейчас она выглядела в точности как их дочь Мьюри, которая также надувалась, когда Коул ругал её за очередную проказу. Теперь было понятно, в кого она такая пошла.
«Можешь мне не говорить, но тогда я всё расскажу Ханне, и она урежет твой ежедневный рацион спиртного
«Чтооо?!»
Взгляд, который Холо бросила на Лоуренса, был просто убийственный.
Он в ответ лишь помахал её записями, и она удручённо понурилась.
«Это был алкоголь из хлеба…»
«Из хлеба? А, квас, что ли?»
Квас был лёгким алкогольным напитком, который готовили, замачивая ржаной хлеб в меду, разведённом в воде с небольшим количеством дистиллята.
Его горький и вяжущий вкус был очень специфическим, на любителя.
«И что тут такого… Ханна не особо беспокоится на счёт ржаного хлеба».
Из разного зерна получался очень разный хлеб. Самым дешёвым был овёс, и то, что из него получалось, было даже сложно назвать хлебом. Обычно он шёл на корм лошадям. Самой дорогой была, разумеется, пшеница, из которой получался мягкий вкусный белый хлеб. Где-то посередине была рожь, из которой получался чёрный хлеб, который сам по себе был жёстким, горьким и не особо вкусным. Поэтому обычно ржаную муку смешивали с пшеничной. То, что на постоялом дворе для богатых гостей можно было найти чёрный ржаной хлеб, было необычно. Но на то была своя причина –– многие из их гостей были высокопоставленными служителями Церкви, и периодически они постились во искупление своих грехов.
«Невероятно… Кто бы мог подумать, что Мудрая Волчица будет в тайне готовить и пить свой квас?»
Холо вздрогнула, услышав его слова, но тут же отреагировала:
«Балбес! Я воспользовалась своим острым умом, чтобы тебе не пришлось лишний раз раскрывать свой кошелёк!»
«Ага, а ещё ты запекала в печке и тайком ела лук, за которым мы тоже особо не следим. Масло с юга –– это ведь оливковое масло? Оно, знаешь ли, дорогое –– его ведь приходится везти издалека».
Да ещё и мелко порубленная зелень… Он злился на неё в основном потому, что по описанию это должно было быть очень вкусно.
Вместо того, чтобы ответить на его упрёки, Холо снова молча надулась. Возможно она так любила разную вкусную еду потому, что была богиней урожая, гигантской волчицей, жившей в пшенице.
«Охх… Я думал после отъезда Мьюри у нас начнётся тихая спокойная жизнь
Их единственная дочь, Мьюри, была похожа на непоседливого щенка –– вся её неуёмная энергия уходила на проказы и розыгрыши, которые она устраивала при любой возможности.
При Мьюри Холо старалась сохранять своё материнское достоинство и вести себя как подобает Мудрой Волчице. Однако Мьюри сбежала - вместе юным Коулом, их помощником, она отправилась в путешествие.
С тех пор материнское достоинство Холо таяло с каждым днём, и она всё больше становилась похожа на ту Холо, что путешествовала вместе с Лоуренсом в его фургоне.
Она выпрашивала у Лоуренса вкусную еду, тщательно расчёсывала хвост каждый раз, когда у неё выпадала свободное время, а вечерами стремилась выпить весь алкоголь, до которого могла дотянуться. По утрам она ворчала, что ей приходится так рано вставать, на закате дремала у камина, а потом тянулась к Лоуренсу, чтобы он взял её на руки и отнёс в их спальню.
Конечно, её жизнь состояла не только из этого –– Лоуренс просто не мог бы ей позволить такое. После отъезда Коула и Мьюри им не хватало рабочих рук, поэтому Холо приходилось делать свою часть работы.
Так проходили их дни, без каких-то заметных беспокойств и происшествий. Однажды Холо сказала ему, что боится забыть все эти обычные дни, несмотря на то, что они были счастливыми. Но они решили эту проблему –– теперь у неё была бумага, чернила и перья для записей.
И вроде бы всё снова успокоилось, наступил мир, семья была в порядке, дела шли в гору… По крайней мере ему так казалось. И тут на тебе.
Лоуренс был скорее озадачен, чем раздражён. «Может что-то её по-прежнему беспокоит?»
Какими бы эгоистичными не были её требования, Холо была настолько очаровательна, что Лоуренс невольно чувствовал себя виноватым в том, что недостаточно её балует.
И теперь в своих записях она описывала такие выходки. При чём он не сомневался, что дальше там было ещё много в таком духе.
Но почему?
Это было совсем не похоже на Холо –– оставлять такие явные свидетельства.
Когда она только начала делать записи, она никому их не показывала, возможно потому, что стеснялась. Он уважал её чувства и поэтому не настаивал. Возможно в итоге она решила, что он никогда не прочтёт их, и стала так подробно описывать свои шалости, гордясь ими.
Лоуренс не злился на неё, скорее ему было грустно. Он не ожидал, что Холо может быть такой зловредной.
Он ведь тоже хотел запекать луковицы вместе с ней, и потом вместе их есть. Осторожно раскалывать глиняную корку и, затаив дыхание, заглядывать внутрь, чтобы узнать, получилось ли –– это же было так здорово. И квас было бы веселее пробовать всем вместе –– с Селим и Ханной. А потом вместе обсуждать, как сделать его вкуснее и дешевле.
Он думал, что Холо тоже это понимает.
Однако дойдя в своих мыслях до этого места, Лоуренс остановился. Ему пришло в голову, что возможно Холо что-то гнетёт. Что-то, о чём он не знает.
Конечно, нельзя было сказать, что это непохоже на неё - стремиться заполучить всё самое вкусное только для себя. Однако самой готовить спиртное, а потом втайне выпивать в одиночестве –– это было совсем другое дело. Может быть таким образом она стремилась отвлечься от чего-то, о чём не могла ему рассказать? Может быть она взялась описывать эти свои поступки чтобы привлечь его внимание, дать ему знать о своих чувствах, которые не могла высказать напрямую?
Задумавшись об этом, Лоуренс увидел поступки Холо в совершенно ином свете. Он представил, как она сидит в одиночестве, потягивая квас –– этот горький вяжущий напиток, совсем не то, что будешь пить в моменты радости. Он должен был раньше об этом догадаться!
Похоже, её надо было не ругать, а обнять и утешить.
Даже если она действительно тайком выудила из золы запечённую луковицу, посыпала её нежную мякоть мелко порубленной зеленью, полила оливковым маслом, посолила и съела… Стоп, съела?..
Лоуренс снова задумался. «Нет, что-то здесь определённо не так».
Лоуренс мог бы понять, если бы она стащила что-нибудь вкусное, чтобы отвлечься от каких-то печалей. В расстройстве пить в одиночестве –– это тоже понятно. Но ведь тут ей бы пришлось заранее приготовить зелень, оливковое масло и соль. При чём не первую попавшуюся соль, а именно соль мелкого помола. Такая тщательная подготовка, с таким вниманием к деталям? Он снова попытался представить себе, как Холо проделывает всё это, но как бы он не прокручивал эту сцену у себя в голове, у него всегда выходило, что Холо довольно ухмыляется в процессе.
Лоуренс взглянул на Холо. Что-то определённо не складывалось.
Он прищурился и закусил губу.
Наконец он тяжело вздохнул.
«Эй, Холо».
Она всё ещё дулась, поэтому в ответ лишь бросила на него косой взгляд через плечо и отвернулась.
Лоуренс почесал в затылке.
«Ты ведь всё это выдумала, да?»
Уши Холо, до этого поникшие, встали торчком, а безвольно висевший хвост напрягся и слегка задёргался.
«Я читаю всё это, начинаю злиться, говорю тебе, что собираюсь отобрать у тебя квас, иду искать за дымоходом. Но там ничего нет. Я тебя спрашиваю: ‘И что всё это значит?’ Ты фыркаешь на меня, как рассерженная кошка, отпираешься и говоришь, что ничего не знаешь. Я продолжаю требовать объяснений. Так, а потом что?»
Холо, слушавшая всё это с закрытыми глазами, глубоко вдохнула, как будто собираясь потянуться, но потом просто шумно выдохнула.
Помедлив, она ухмыльнулась.
«А потом я над тобой хихикаю».
«…»
Лоуренс недовольно уставился на неё, и Холо не выдержала и рассмеялась. Её плечи всё ещё тряслись от смеха, когда она подошла и обняла его.
«Ну не злись! Я всего лишь хотела тебя немного подразнить».
Она посмотрела на него, застенчиво улыбаясь, явно ища примирения. Однако Лоуренс ответил нарочито холодным тоном:
«Я в этом не уверен».
«Что?! Ах ты балбес!»
Холо наступила ему сразу на обе ноги.
Однако она была достаточно умна, чтобы догадаться –– если он сомневался в её словах, значит она дала ему достаточно поводов для сомнений. Она неохотно принялась объяснять:
«Пфф! Когда я начала записывать всё, что происходит со мной за день, мне это очень понравилось. Но потом я обнаружила, что обычно происходит не так уж много интересного. Поэтому я начала писать ещё и том, что было бы весело, если бы оно произошло на самом деле».
Лоуренс взглянул на листы записей и поморщился.
«Значит, всё это…?»
«Ну… где-то половина».
Хотя внешне она держалась спокойно и уверенно, по её ушам и хвосту было видно, что она немного смущена.
С девушками из знатных семей, у которых было слишком много свободного времени, часто случалось такое –– их полностью поглощало написание выдуманных историй. Так что Лоуренс отчасти понимал, почему Холо не хотела, чтобы он читал всё, что она написала.
Однако же Лоуренс кое-что всё-таки упустил.
«Мне следовало догадаться ещё на описании твоего роскошного завтрака».
«Это всё от того, что я такая несчастная и голодная, что мне остаётся только мечтать о том, чтобы сытно поесть…»
На этих словах она притворилась, что смахивает слезу. Однако же главная причина того, что она не ела на завтрак то, что осталось с ужина, была в том, что с ужина никогда ничего не оставалось –– она всё подъедала подчистую.
«А что на счёт продажи скисшего вина по высокой цене?»
«Это было на самом деле. Правда он был на столько пьян, что успел отпить всего один глоток, а потом всё разлил. Испортил мне такой фокус!»
Если гость действительно был так пьян, то скорее всего он неправильно посчитал мелочь и поэтому заплатил ей так много.
«А квас? Ты его на самом деле не делала?» - невинно поинтересовался Лоуренс.
Холо быстро отвела глаза.
«Эй, ну ладно…»
«Я… Я не делала! Я только поинтересовалась, как его делают!»
Он продолжал внимательно смотреть на неё. Наконец она повернулась и встретила его взгляд. Всё-таки она была гордой Мудрой Волчицей. С чего ей было его обманывать.
«…Бывает же, что мы печём чёрный хлеб для гостей, которые хотят поститься? Но обычно они никогда его не съедают весь. И нам потом приходится самим его доедать! И я им даже высказать за это ничего не могу!»
«Да, мы вполне могли бы пускать остатки черного хлеба в дело таким образом…»
«Угу. И… Честно говоря, я один раз попробовала, но у меня ничего не получилось. Так что я не обманывала тебя, когда сказала, что не делала».
«…»
Лоуренс снова взглянул на неё, слегка задетый. Холо в ответ лишь склонила голову набок и ухмыльнулась, в точности как Мьюри, когда та хотела увильнуть от какого-нибудь неудобного вопроса.
«Начать день с вкусной еды, потом перекусить чем-нибудь необычным после утомительной работы и может быть даже немного выпить –– разве это не идеальный день? Я бы хотела проводить дни таким образом. Разве это плохо, дорогой?»
Холо снова обняла Лоуренса и, ласкаясь, спрятала лицо у него на груди. Она виляла хвостом как обычно, когда она была в хорошем настроении. В итоге Лоуренс сдался:
«Я счастливейший мужчина в мире –– у меня такая скромная жена с такими скромными запросами…»
«Э-хе-хе! Точно, точно!»
На мгновение Лоуренс задумался –– уловила ли она его сарказм? Однако она всё-таки была Мудрой Волчицей, так что конечно уловила.
Как обычно, он не был уверен, стоит ли ему беспокоиться из-за её поведения или надо просто улыбнуться. В итоге он обнял её в ответ и сказал:
«Ну тогда, для начала, надо будет заняться луком».
«Хмм?»
«Ты же делаешь эти записи о жизни на постоялом дворе для того, чтобы читать их мнооого-много лет спустя, так?»
Холо удивлённо взглянула на него, шерсть на неё ушах и хвосте встала дыбом.
«И потом ты будешь расстраиваться, что так и не попробовала печёную луковицу?» - продолжил он с ехидной ухмылкой. Холо в ответ надулась и снова наступила ему на обе ноги.
«Хватит дразнить меня лакомствами - я тебе не собака!»
Не обращая внимания, Лоуренс пожал плечами и продолжил:
«А квас действительно поможет избавиться от чёрствого чёрного хлеба. И такая тяжёлая и грязная работа, как чистка очага, и правда заслуживает вознаграждения».
Холо всё ещё смотрела на него с подозрением, пытаясь понять, не дразнит ли он её. Наконец она довольно улыбнулась.
«Нет большей выгоды, чем превратить что-то плохое в приятное. В этом, должно быть, и состоит секрет того, как радоваться каждому дню».
«Мррр».
Холо снова радостно завиляла хвостом, и они улыбнулись друг другу. Лоуренс продолжил:
«Ну тогда завтра займёмся луком и квасом, а сейчас пойдём спать».
Было уже довольно поздно. В этот час в Ньёхире все уже крепко спали, даже гости, гулявшие до ночи.
Лоуренс обнял Холо, чтобы подхватить её на руки и отнести в постель. Однако она вывернулась из его объятий.
«Холо?»
«Балбес».
Не обращая внимания на его недоумение, она повязала на голову косынку, а на пояс шаль, чтобы скрыть уши и хвост.
«Разве ты не торговец, который готов рисковать даже своей жизнью ради денег?»
На мгновение у него промелькнула мысль «Что-то мне не нравится, к чему всё это идёт…», но Холо уже тянула его за руки.
«Время –– деньги! А нам ещё столько всего надо успеть сделать для моего идеального дня!»
Она подхватила Лоуренса под руку и кивнула в сторону стола, заваленного её записями, которые она делала целыми днями.
Лоуренс посмотрел на кипу бумаг, потом перевёл взгляд на Холо и вымученно улыбнулся:
«Мы что, собираемся прямо сейчас претворять всё это в жизнь?»
На лице Холо мелькнула тень озорства. Она криво ухмыльнулась, показав один клык, а в её глазах цвета красного янтаря показался опасный блеск.
«Я Холо, Мудрая Волчица, которая жила в пшенице, заботясь об урожае. Мне поклонялись, как богине. Люди ведь любят, когда боги дают им всякие пророчества, предсказания и предвидения, так?»
Если их дочь Мьюри была волчицей, которая атакует жертву, налетая на неё на полной скорости, то Холо была волчицей, предпочитавшей атаковать сзади, из засады, под покровом ночи.
«И вот я предвижу, как я, в далёком будущем, перечитываю всё это в одиночестве, жалея о том, что я не сделала того и этого вместе со своим возлюбленным… И рыдаю… И ты сможешь спокойно спать, зная это?»
«Охх…»
Холо, как обычно, думала в первую очередь о себе.
Если он сейчас откажет ей, то она обязательно найдёт способ показать ему, как это было глупо и недальновидно с его стороны.
«Ну и?..» - спрашивал её уверенный взгляд.
Какое-то время Лоуренс сопротивлялся, но её хватка сжималась всё сильнее, так что он сдался.
Потому что когда он видел радость на лице Холо, то её радость становилась его счастьем.
«Однако…» - Лоуренс теперь был мудрее. По крайней мере он так считал. –– «Ты должна помочь мне прекратить слухи, которые поползли по деревне».
Холо не старела и выглядела как юная девушка. Так что повод для слухов будет всегда. А он ещё был не так уж стар, чтобы просто махнуть на них рукой. Тут речь шла о его мужской гордости.
«А-ха-ха!»
От смеха Холо рухнула на пол, как куль с мукой. Отсмеявшись, она встала.
«Ну ладно. В конце концов, ты же ещё практически мальчик».
Она взяла его руку в свои ладони, понюхала и поцеловала в костяшку мизинца.
«Я буду вести себя так, чтобы всем казалось, что я влюблена в тебя» - сказала Холо. Лоуренс потянул руку к себе и Холо потянулась вслед за ней.
«Не просто казалось, а так, чтобы они знали!»
Холо удивлённо посмотрела на его недовольное лицо.
«Ммм… Нет, по-моему, я всё правильно сказала. Ведь на самом деле это же ты влюблён в меня».
«Правда? А кто тогда дуется, как только я начинаю чем-нибудь заниматься, и жалуется, что я должен проводить с ней больше времени?»
«Чтооо?!»
Продолжая пререкаться в таком духе, Холо и Лоуренс вместе вышли из спальни и тихо прикрыли за собой дверь. Оба саркастически ухмылялись, продолжая подпускать шпильки друг другу. Однако по лестнице они спускались держась за руки.
«…И вот поэтому ты до сих пор балбес, даже спустя столько лет!»
«Кое-какая Мудрая Волчица ещё пожалеет, когда поймёт, как недооценивала меня!»
Пробираясь через тёмный дом без света, Лоуренс вспомнил, как он впервые встретил Холо.
Много ночей они провели вместе, в маленькой повозке. В те времена случалось, что когда они ссорились, то по-настоящему злились друг на друга. Теперь же, оглядываясь назад, он удивлялся, с чего они так распалялись.
К лучшему или к худшему, но теперь он не мог точно вспомнить, что чувствовал тогда. Течение дней и месяцев было загадочной вещью. Опыт прошлого укутывал его слоями, как одеялами. Под этими слоями он не чувствовал холода в любую погоду, и ни один клинок не мог поразить его сквозь них. Он был уверен, что ничто не может встать между ним и Холо.
Но в то же время он, однако, ощущал какую-то потерю. Чувства, которые он открыто выказывал тогда, теперь были где-то далеко-далеко. Ему не хватало их и было грустного от того, что их больше нет.
Однако только дурак будет сожалеть о том, что потраченных монет больше нет в кошельке. Если за них был приобретён стоящий товар, то потраченные монеты значения уже не имеют.
«Одной ведь, наверное, будет мало, да? Вот, держи. Я пойду принесу масло».
Они прокрались в кладовую. Лоуренс тихо рассмеялся, пытаясь удержать крупные луковицы, которые ему вручила Холо.
«Нет, тут слишком мало».
По сравнению с тем удовольствием, которое он получал от времени, проведённого вместе с Холо, никакие траты не имели значения.
«Поищи там заодно бочонок с элем».
Холо обернулась, её глаза ярко блестели в темноте:
«Ну смотри, тебе потом объясняться с Ханной».
Хоть Лоуренс и был хозяином постоялого двора и купален, кухня была территорией Ханны. Так что даже ему было не избежать от неё нагоняя за пропажу продуктов.
«Думаю, ей будет очевидно, кто виноват, если она увидит тебя утром страдающей от похмелья. И мои слова тут вряд ли помогут».
Холо угрюмо надулась, но потом с шумом выпустила воздух и рассмеялась:
«Да, это будет непросто».
«Ага, выпивка обычно ничего не упрощает».
«Ммм? Так ты собираешься отступить?»
«Как положено порядочному мужчине, я возьму твою вину на себя».
Он шутя ткнул Холо в плечо. Она ухмыльнулась и ткнула его в ответ.
Лоуренс чувствовал себя лет на десять или даже двадцать моложе. Они с Холо дурачились, как дети.
Изображая бандита, переговаривающегося со своим подельником, Лоуренс прошептал:
«Эй, канаем скорей отсюда, пока нас не замели!»
«Сходи принеси глины из сарая. Я слышала, что чем больше намажешь глины, тем лучше потом вкус. Так что захвати, пожалуйста, побольше».
«Эх, прямо как…» - начал было Лоуренс, но вовремя остановился.
Холо недоуменно посмотрела на него, но он лишь улыбнулся и продолжил, как ни в чём не бывало:
«Понял. Тогда встретимся у очага».
«Мррр».
Они обменялись поцелуями, для чего Лоуренсу пришлось нагнуться, а Холо встать на цыпочки, и каждый пошёл выполнять свою миссию.
Пробираясь к сараю за домом, Лоуренс думал о том, что луковицы напоминают ему их самих. Чем толще слой опыта, накапливаемого с годами, тем слаще мякоть внутри. Он задумался, не может ли сладкого быть слишком много, но решил, что нет, не может.
Приготовив всё необходимое, Лоуренс вернулся к большому очагу в главном зале. Так поздно там уже не было шумных гостей, и красные, подёрнувшиеся пеплом угли, тихо потрескивали. Холо появилась одновременно с ним, и посмотрев друг на друга они оба снова захихикали. Сейчас никакие слова не могли выразить их чувства.
«Холо».
«Хммм?»
Лоуренс ничего не ответил, просто молча улыбнулся. Холо тоже промолчала, поняв, что он имел в виду. Она широко ухмыльнулась, показав волчьи клыки, на мгновение став очень похожей на их непоседливую дочь.
Их дни вместе не были повторением одного и того же. И не было конца разнообразию радостей. Лоуренс был уверен в этом. А ночь ещё только начиналась.