Как на хочется стареть- сказал один ещё не дедушка, но уже и не юноша.
Но, если правильно рассчитать желанья и возможности, то...
- Ходят тут всякие, бередят фантазию, будят желания...А мне не тридцать,
а в два, с лишним больше. Но может тряхнуть стариной, подкинуть коняке овса
и посмотреть - на что он годится...
Лежит Иван Трофимыч на травке, греет, свои чресла, никому не мешает и,
даже, никого не зовёт. Но коротенькие юбки, не скрывающие попку,
мелькающие туда- сюда, отвлекают внимание от созерцания ромашек и глаза,
словно приклееные к этим юбкам, бегают за ними и невозможно определить -есть
ли на ней плавки, иль - нет. А ему, ну очень хочется это знать!
Его глаза притянули стройные девичьи ножки, уходящие вверх, за пределы
края подола и уткнулись в центр его мечтаний.
- Не уж она не видит и не понимает, что мне так хочется почувствовать
своей рукой прохладу шёлка юной кожи. Кто - она?
Какая разница. Мысли уносят в тайну меж ног. Дух захватывает от
предвкушения знакомого чувства, но, пока, не изведанного с этим юным созданием.
-Ах, я - давно не мальчик, но так хочется отведать лакомый кусочек
большого, девственного пирога. Их так много, этих юных красоток!
Понаплодились и расцвели, искушая своим видом. Пирог не убавится, если
станет на одну меньше.
Юное создание, казалось, совсем не ожидало такой резвости от славного
"дедули", но видимо не прочь была немного поиграть с ним, не видя никакой
опасности... пока...
Ах, эти ножки и руки тянуться уже повыше, к пухлым ягодичкам, желая
знать на ощупь непременно каковы они: теплы или прохладны.
И если прохладны, как мякоть персика - согреем поцелуями. А коль теплы -
приложим к ним ладони, чтобы вобрать живительный огонь.
И будет он тихонько мять их, незаметно соскальзывая пальцами в другую
тайну, смиренно ждущую своего первопроходца.
- Почему-то так хочется чтоб ей не было больно, однако так хочется быть
первым у истоков.
И первым раздвинуть нежные стеночки не тронутого лона, продвигаясь вперёд,
до упора. При этом, глядя в её глаза, видеть чудный испуг, проходящий
от поцелуя и исчезнувшей боли.
Но это, пока - мечта. А сейчас? Сейчас его руки скользят вверх по
атласной коже чудной красотки всё выше и выше...с нахлынувшим экстазом от
свидания с упругими холмиками юного создания.
О, какое чудное превращение творит с девственницей прикосновение к
её груди!
Какая волна блаженства разливается по девичьему телу, наливаясь соком
желания и соком в её тайных пределах. А их у неё так много, что никому нет
сил сдержать стон удовольствия, убирающие страхи и запреты перед удивляющим
таинством ожидаемых действий шустрого дедули.
И так много, что невозможно удержать такое у себя внутри и, в стремлении
выпустить их, ноги девы раздвигаются сами собой...
- Этот дедушка совсем мне не опасен. Но как приятно он сжимает грудь...
И почему- то сладко токает меж ног. Ещё понежусь, успею убежать...
Глаза её пока распахнуты в удивлении от смелости рук и настойчивости его
губ, но рот открылся и бурное дыхание, сомлевшей девы, колышет её холмики
и иссушает рот... Ах, этот рот! Но не будем отвлекаться и силы ослаблять.
Ласкания груди у женщин любимы всеми: и женской, и мужскою стороною...
У юных дев они, как раз - тот самый верный способ убрать запрет, открыть
замочек, придуманный природой в предверии огромного блаженства от посещения
мужчиной тайной долины счастья.
И пусть услышит вскрик её от боли, затем замрёт от новых ощущений,
вкушая поцелуи, но... непременно успокоится. Куда деваться?
Зато девичий вскрик мужчине, как утреннего кофе живительный глоток - добавит
страсть, разгонит кровь, согреет сердце!
Тогда он чувствует, что плоть его становится чуть твёрже, легко и смело
рвётся в бой к познанию главного секрета юной Афродиты.
И вот его воспрявшее желание лицезреет поверженное, созревшее тело девы,
готовое встретить мужскую твёрдость.
А он уже и не надеялся в своём успехе, предполагая, что ему достанутся
лишь объятия и поцелуи.
Но как волшебно действуют чары юного создания на его стареющие чресла,
теперь уже готовые к борьбе.
Для всех - всегда опасно увлекаться, есть вероятность не остановить порыв!..
Какой подарок, как много мне всего: шёлк тела, прохлада попки, сводящая
с ума упругость бюста. Скользящий под его мозолью атлас её животика, огонь
ланит и магма девственного лона... И запах девы прекрасней всех ромашек...
А деве, увлёкшись раньше слушать негу, придёт ответ, что поздно убегать...
Он всё в ней пожирал глазами, руками, ртом - всем, чем только можно
и что давало сомлевшее девичье тело!
Не в силах долго нести такой букет, он изливается возможной жизнью,
в надежде - не упустить свою. Как сладко и как много!..
Не умереть бы от счастия такого!