Сад, полночь. Луна и тишина.
Это Эдем. Там всегда счастье.
Там нет места вранью и беде.
Там живет только любовь.
Там живет только душа.
(Неизвестный автор из интернета)
По аллеям старого городского парка шло Лето. Оно было грустным и очень задумчивым. Ведь сегодня у него был День Рождения. Сегодня ему исполнилось Тридцать Один Август. Сегодня он должен будет уйти на заслуженный отдых, на девять месяцев. Нет-нет, это не уход на пенсию или отпуск. Просто, в этот день заканчивалась его миссия, и истекал срок его договора, о предоставлении индивидуальных услуг на этот год. Ведь в природе нет таких понятий: пенсия или отпуск. И все эти девять месяцев, для каждого времени года, проходили в напряженной учебе. Сначала они проходили предмет: «Работа над ошибками». Затем изучали предметы: «катаклизмы, ураганы, выпадение летом снега, ранние заморозки» и прочие чудеса, которые могли быть в их стране, где они правили сезоном. С завтрашнего дня Лето становилось на полное довольствие Господа, с заселением в четырех зонный элитный пансион, специально построенный для времен года. Это был, действительно, элитный пансион. Здесь было все для шикарной и комфортной жизни. Множество комнат, дорогая мебель. Богатая библиотека. Бассейн. Зимний сад, летний сад. Кинозал, видеозал. Зал информационных вещаний и сообщений, Шикарная и огромная спальная комната с большой и удобной кроватью. Кухня, на любой вкус и сезон, и полный, нескончаемый, ассортимент экологически чистой и полезной провизии. Только вот, каждая зона пансиона была устроена так, что практически было невозможно общаться со своими коллегами, Зимой, Весной и Осенью. Но Лету удавалось иногда увидеть своих коллег. Особенно ему нравилась Осень. Он как мог, нарушая всё, подглядывал, любоваться ею. Где-то, в глубине души, которая занимала большую часть сердца, оно любило ее, Осень, молоденькую, юную, взбалмошную и непредсказуемую Осень.
Лето становилось все грустнее. Шаг его становился все медленнее и тяжелее. По закону Божьему и закону природы, Лето могло быть, работать, наблюдать и руководить процессом одновременно везде. Но Лето, почему-то больше всего любило этот старый парк. Оно любило уединяться здесь, быстренько успев побывать везде и сделав, что ему там надлежало сделать. Лето дошло уже до знаменитой скамейки одинокого старого музыканта. Вот уже лет пятнадцать, сюда, на эту скамейку приходил старый скрипач и играл, играл и играл на скрипке. Только, в очень холодные зимние или дождливые дни, он не приходил. У него не было зонта, и теплая одежда изрядно поизносилась. Да и в зимние морозные дни невозможно было играть на скрипке, замерзали пальцы. Сегодня он тоже сидел и играл классическую музыку. Лето прислушалось. Старый скрипач играл сегодня Вивальди, нескончаемые «Времена года». Лето любило эту музыку. Оно могло слушать и слушать «Времена года». Лето не было сентиментальным. Но слушая Вивальди, «Времена года», у него всегда наворачивались слезы. Вот и сейчас, Лето село послушать свою любимую мелодию. Оно сидело и вспоминало все, все, все, с самых далеких времен. Лето уже не помнило, когда оно первый раз приступило к исполнению своих обязанностей в этой стране. Оно знало, что в каждой стране бывает свое Лето. Оно даже слышало, что есть такие страны, где круглый год лето. Везет же кому-то, думало всегда Лето. Но никогда этому не завидовало, некогда было.
А память, неутомимо, возвращала его к любимым воспоминаниям. Оно помнило старого музыканта еще совсем молодым юношей. Он тогда еще играл в составе таких же, как он, молодых музыкантов. Они, почему – то, называли себя модным, в те времена, словом - «лабухи». В основное время они зарабатывали, или подрабатывали в ресторанах, за деньги. А днем они играли в старом парке бесплатно, для людей. Он один, среди своих друзей играл на скрипке. И, всегда, на их концертах в парке присутствовала неуклюжая и угловатая молодая девушка в больших круглых очках. Она, без отрыва, смотрела на молодого скрипача, а в руках у нее всегда были какие-то книги, много книг, целая стопка. Потом их группа перестала играть в парке, наверное, распалась. И только молодой скрипач и юная девушка приходили в старый парк, на эту скамейку. Скрипач играл ей на скрипке, она с восторгом, завороженно смотрела на него и слушала. Они всегда молчали меж собой, и только скрипка озвучивала их невысказанные слова. Через некоторое время они стали приходить втроем. Молодая мама качала коляску, а скрипач играл и играл своей любимой жене и сыну. Потом их стало больше. Сыновей стало четверо. Все с наслаждением слушали скрипку, и каждый раз они приходили на эту скамейку. Потом их опять стало только двое. Сыновья выросли, разъехались, кто учился, а кто уже работал.
А воспоминания становились все ярче, все гуще. Лето помнило, вспоминало с умилением, как молоденькая Осень бегала, резвилось за той, невидимой чертой. У каждого времени года была эта невидимая черта, пересекать которую строго настрого запрещалось. Да и невозможно было это сделать. Преграда была невидимой, но ее никакими способами невозможно было пересечь. Лето знало, что раз в некоторое время, у этой преграды открывался портал, и каждый из времен года, если хотел, мог на два-три часа попасть в чужое время, инкогнито, конечно. Время открывания портала держалось в строжайшей тайне. Но, как водится, все знали эту тайну, но нарушать, никто не смел. Наверное, у всех был горький опыт. Лето, как-то, решилось нарушить табу. Это было так давно. Оно хотело видеть Весну. Хотело попросить ее, чтобы она поделилась опытом. Весна ему тогда сказала, нечего здесь шлындать, шмыгать соплями, в чужое время лезть. Самой времени не хватает. С тех пор у Лета больше никогда не возникало такого желания.
Сквозь свои воспоминания, Лето вновь услышало музыку. Она вдруг прервала все, милые сердцу, воспоминания, переживания, что опять сезон прошел. Оно, вдруг, ощутило непреодолимое желание, увидеть свою милую, заочную любовь, Осень. Старый музыкант играл «Вечность», Френсиса Гойя. Память опять утонула в глубину прошлых лет. Лето опять увидело скрипача и его симпатичную жену в больших и круглых очках. Они, как всегда, были на своей скамеечке, но уже не одни. Вокруг них бегала орава озорной детворы. Лето знало, это их внуки. Скрипач и его прелестная жена были счастливы: любовью, внуками, самой жизнью. Они не были старыми, скорее немного, в возрасте. Их Счастье не давало им выглядеть старыми. Лето сидело и вспоминало, как оно наслаждалось радостью за них. Оно хорошо помнило, как оно уставшее село на свою скамейку, неподалеку от скамейки скрипача. Лето помнит, как его охватила непонятная тревога. Оно услышало незнакомую музыку, всю в грубоватых тонах и очень печальную. Она, чем-то напоминала старого скрипача, его счастье, его жизнь, его печаль; и Лето услышало горе. Ремо Джадзотто, адажио Альбиони, узнало Лето мелодию. Оно не знало, откуда оно это знает, но Лето не ошибалось. Лето оглянулось и увидело старого скрипача одного. На лице было горе. Ушла из жизни жена скрипача, та самая неуклюжая, угловатая, симпатичная девушка с большими круглыми очками. С тех пор прошло немало лет. Старый скрипач немного отошел от горя. И, с тех пор, уже лет пятнадцать старый скрипач один. Он абсолютно перестал играть трагическую музыку, веселую-легкую музыку. Он играл теперь только классику, мировые шедевры.
Лето сидело и отдыхало, окунувшись в воспоминания. Ему оставалось властвовать еще часа три-четыре. Оно мечтало о своей недосягаемой любви, об озорной и взбалмошной Осени. Лето уже чувствовало близость той самой незримой черты, куда ему через несколько часов, необходимо будет уйти. Так, сидя в раздумьях, Лето вдруг увидело яркую вспышку. Вслед за ней пошел мелкий осенний дождь. Так не должно быть! Сегодня, здесь, в парке, не должно было быть никаких молний. Тем более дождя, тем более осеннего. Оно увидело, что на него идет круговерть желтых осенних листьев. Они кружились, как в вальсе, под шелест дождя, и не хотели падать на землю. Каким-то шестым чувством, Лето услышало музыку. Это старый скрипач играл Шопена, «Вальс дождя». Лето только успело подумать, что сейчас будет чудо, что в этом мире все, вдруг, перемешалось. Не успело оно додумать, как из круговерти желтых листьев выпорхнула его несбыточная мечта. Это была непредсказуемая, взбалмошная и невероятно красивая Осень. На ней был шикарный костюм, пошитый из красных, оранжевых, зеленых листьев. Не было в наряде только желтых листьев. Желтые листья кружили в воздухе, в бешенной круговерти, придавая Осени особое озорство и прелесть.
«Что Вы сидите как бука! Вы слышите, вальс! Я приглашаю Вас на белый танец! Не делайте такие большие глаза, да, это я, Осень. Сегодня, нечаянно открылся портал. Я давно хотела с Вами познакомиться, Вы мне нравитесь. Я люблю Вас, в конце концов. У нас мало времени. Ну, идемте же, Вальс ведь. Нам надо еще о многом поговорить»
Лето очнулось от шока. Его мечта, милая и озорная Осень, пришла сама, вот она. И оно может ее обнять, пусть хоть в танце. Мало того, Осень его тоже любит. Вот оно, счастье. Лето встало, пошло навстречу Осени. Скованность понемногу проходила. И вот, они уже кружат в вихре танца. Желтые листья кружили вокруг влюбленных, чиркая их изредка то по волосам, то по подбородку. Вокруг них была сплошная желтая кутерьма. Счастье, счастье, какое же оно все-таки прекрасное! Они, обнявшись кружились и кружились в танце. Дождь перестал. Это старый скрипач, незаметно, стал играть «Осенний вальс» Шопена. Осень и Лето неистово кружились, не веря своему счастью. Вдруг круговерть листьев прекратилась, они медленно стали планировать вокруг обезумевшего от счастья Лета и красавицы Осени. Это старый скрипач, словно что-то почувствовал, стал играть ноктюрн Шопена, «Осень»: медленный танец.
Лето и Осень даже не топтались на месте. Они просто обнялись и стояли, наслаждались счастьем. Осень что-то непрерывно щебетала, о том, как она его любит, что будет стараться каждый год тридцать первого августа прибегать к нему. Лето стояло молча, наслаждаясь происходящим. Оно всей грудью вдыхало этот приятный запах своей любимой. Она пахла зрелым хлебом, огородами, грибами, астрами… . И даже запах проливных осенних дождей ему нравился. А желтые листья кружились и планировали в воздухе, подчиняясь ритмам скрипки старого музыканта. Лето стояло, крепко обняв это нежное, хрупкое и неукротимо сильное тело Осени. « Милая, а давай, это будет не белый танец, на который ты меня пригласила, а желтый». «Но такого танца нет, не бывает» «А у нас будет, у нас есть. Желтый танец! Это будет только наш, с тобой, танец» Осень, в знак согласия, нежно прильнула к нему, положила голову ему на грудь. «На следующий год я опять к тебе сбегу. Только это так долго, целый год…».
Старый скрипач заиграл «Осеннюю грусть» Леграна. Они осознавали, что время неумолимо. И, что, им вскоре нужно будет расстаться. Они наслаждались каждой минутой, каждой секундой. Они были счастливы, они были в раю.
А старый скрипач все играл и играл. Он играл для влюбленных Фредерика Шопена, «Сад Эдема».