========== Глава 27. Цветы в городе ==========
Сарисс притих. И по мере приближения к городу становился всё более похож на себя.
На заставе, пока ждали, полез в хурджин, вытащил верёвочные сандалии.
— Зачем это? — спросил Амад
— В городах бывает грязно. Надену.
Амад хотел напомнить о белых улицах, но промолчал. Бедный Сарисс!..
Но всё-таки похвастался, не удержался:
— В Таре очень чисто. Особенно в месяц ливней.
— Тар — маленький городок.
— А в столице грязно?
Сарисс посмотрел на него совсем несчастными глазами и кивнул.
— Ничего! Скоро пойдут дожди, и всё смоют. Ни грязинки не останется. А с камней-то ещё проще! И будет чисто. А вот у рани была такая беседка…
Амад не успел рассказать, какая замечательная беседка была на бережку ручья, придуманная многоумными мудрецами — а кем же ещё? — как подошла их очередь. За них, как и за прочих людей Минуш-апы, заплатил караванщик, и друзьям, у которых было только золото и ни полушки меди, не пришлось раскошеливаться. Уф! Шумной, но оробевшей толпой провинциалы ввалились в ворота.
Впрочем, там и без них хватало люда. Бойкие горожане на бегу протискивались между медлительными верблюдами, те толкали ишаков, ишаки истошно вопили от такого поругания, пытались протиснуться обратно на волю, седоки лупили всех подряд — людей и животных, караванщики призывали всех богов для наведения порядка, но те отмалчивались.
Припасов у путешественников было достаточно — не поскупилась вдова. Денег больше положенного Амад и не думал брать (ещё решит, что он продаёт ласки за деньги, как блудница), а помощь в дороге — это совсем другое дело.
Хурджины со съестным, конечно, уже опустели, но и кроме них оставались у друзей разные полезные вещи. У Амада — кожаная безрукавка, судя по взглядам, красивая, хоть и без всякой вышивки, да ещё кожаные шапки от дождя, верёвочных сандалий было две пары, на каждого, а синие сафьяновые сапоги только одни — Амаду.
Носить их Амад не собирался. Такую мякотку да на ноги — о камни бить, навоз месить? Да ни за что! Только прохаживаться по юнивиси… по местной медресе, где учат корабли строить. Или по дворцу, когда он станет эмиром и у него будет свой дворец. Вот так-то. И не раньше!
А пока Амад запрятал сокровище на дно хурджина. Были там ещё разные мелочи: огниво, шарфы — тонкие, новые, рубахи — длинные, белые. И ножны обнаружил Амад на одном из привалов, разбирая вещи. Ох и вдова, ох и Минуш-апа! — улыбнулся Амад. Ножны были резные, под стать рукояти. Он помнил их — у того же Мархаба-усто, но там он даже не приценивался, какое, денег в обрез! А тут вот… Он провёл пальцем по резьбе, изображающей сплетение трав и ветвей. Нару на рукояти такое изобилие наверняка нравилось.
Не то чтобы грусть сжала ему сердце, нет, но…
***
А вот белого верблюда решено было продать сразу же.
Пусть сию минуту деньги не нужны — за общий постой в караван-сарае платил старший из людей Минуш. Сказал, что вдова распорядилась заплатить и за них. Пока яранцы в городе — будет им помощь и защита. Несколько дней. Долго оставаться в Бааль-Белеке — дорого.
Так что надо поторапливаться.
Пока добрались до караван-сарая, пока устраивались в общей спальной зале, пока перекусили — уже и ночь на дворе. Смотреть на красоты белого города было решено с утра.
Не спалось.
Пока шли по городу, много уже увидели и увиденное будоражило воображение.
— Здорово тут! И чисто. Видел? Помоев на улицу не льют. Куда девают?
— Дома очень близко друг к другу. Улочки узкие, еле пройдёшь. Нехорошо.
— А мне нравится! Дома высокие! В три этажа! И ещё выше есть, мне сказали. Вот это город! Куда там Тару! Дворец Сурхана-Саяды перед ним, как курятник. А здесь все дома каменные.
— Первые этажи каменные, а выше дерево. Там не разрешают огонь жечь. Видел? Все верхние окна — тёмные.
— Пожаров опасаются.
— Ну да, при таких-то улочках… Завтра пойдём библиотеку смотреть.
— И юнив… медресе, где учат корабли строить.
— И на море бы успеть…
— Успеем. Вон оно, рядом. Чем зарабатывать будем, а, Сарисс?
Сарисс — сонно:
— Я буду на голове стоять. А ты с шапкой — собирать…
— Или по канату ходить! Здорово!.. Главное, снять жильё и грамоту выучить.
Следующие дни пронеслись галопом. Везде нужно было успеть: и на площадь, и на базар, и в порт.
Первым делом продали верблюдов. Амад до последнего опасался, что обманут, отнимут — базар дело хитрое, а уж чужой и вовсе опасен.
Из-за людей Минуш или по какой иной причине — все сделки прошли легко, не без торга, конечно, как без этого, без человеческого общения, — но никакой угрозы Амад не чувствовал, продали наров удачно, за хорошие деньги. Вьючные животные были здесь в цене.
За Белую Гору (так Амад успел назвать верблюда Сарисса) просили пять золотых и получили их. Попону, роскошную, новую, синюю попону с чёрными звёздами Амад придержал. Пусть себе лежит на дне Сариссова хурджина — кушать не просит.
И за своего взял три золотых.
Им сейчас верблюды ни к чему. Да и вообще, Амад предпочитал коней (эх, где ты, Ветерок?).
Разжившись деньгами, Амад почувствовал себя веселее и даже начал присматривать кинжал, но Сарисс отговорил: мол, живут они в городе, цивилизованно, здесь закон и порядок, не то что в дикой пустыне. Амад уши развесил и решил пока обойтись своим красивым ножом.
Успели они и на площадь. Площадь была маленькая, а дома огроменные! Ратуша, где уважаемые собираются и решают как быть, Университет, перед которым постоять, задрав голову, и то боязно, библиотека — не такая страшная, но тоже ничего себе, — всё с колоннами, с куполами, непонятно как держащимися над высокими зданиями.
Побывали и в порту — туда вела широкая лестница, вырубленная в скале, на каждую ступень приходилось делать несколько шагов. Амад не утерпел, ткнул Сарисса локтем в бок:
— Скажешь, не великаны строили? Говорят, лестница здесь всегда была. Ещё до города.
Сарисс кивнул, но ответил невпопад:
— Я видел мальчиков — они прыгали в море. Подальше, там, где обрыв. С лестницы не прыгнешь.
Слова ясные, а что сказал — не понять. Амад промолчал.
Когда увидел залив, и лес мачт, и те самые корабли, безоглядно и сразу Амад отдал им своё сердце. Влюбился в бегущих по волнам, в их крылья-паруса и, будь его воля, никуда бы больше не ушёл от пристани, всё смотрел бы на них — крутобоких аргамаков моря, только бы любовался и мечтал…
Мечтал бы построить такой корабль для них с Сариссом и доплыть наконец до горизонта, туда, где небо целует землю…
Но дел было полно. Большой город, особенно когда ты в нём новичок и у тебя великие планы, не располагает к мечтательности.
Амад был полон сил и бегал знакомиться с городом каждый день, а вот Сарисс… Он словно впал в спячку. Бо;льшую часть времени проводил на постоялом дворе или гулял с Амадом, но так безучастно, так был погружён в себя, что Амад невольно досадовал: ну вот же он — твой Белый Город, почему не смотришь, почему не радуешься?
Потом перестал тормошить друга, только на море всегда выбирались вместе. Там Сарисс как будто оживал, глаза из тусклых пуговичек снова превращались в драгоценные камни.
— Завтра люди Минуш уйдут. Сегодня надо бы поискать жильё.
— Успеется, — тихо отвечает Сарисс.
Лицо его в прочерках упавших волос, пряди прячут любимого за иссиня-чёрным дождём. Что с ним?
— Сезон ливней, а дождей что-то не видать, — потерянно бормочет Амад.
Кроме твоего дождя, скорпион души!
Сарисс чуть оживает:
— Здесь не так, как в Хораме. Здесь дожди бывают круглый год. А в сезон ливней здесь только ветры сильнее. Ураганы. Шторма — волны высотой с дом…
Амад уже знает, что море — беспокойная стихия, ему делается не по себе.
— Ничего. Каменным домам не страшен ветер. Снимем комнату. Ты будешь меня учить этому… классическому наречию. И писать. Калам надо купить заместо кинжала. Да?
— Да.
Амад отводит прядь с лица Сарисса, и тот смотрит на него. Долго. Так долго… Прижать бы тебя к сердцу, разогнать твою печаль, гюльоглан*.
-------------------------------------------------
Примечание:
* Гюльоглан — юноша, прекрасный, как цветок
< предыдущая < часть > следующая >
http://www.proza.ru/2019/12/31/529 http://www.proza.ru/2019/12/31/564
оглавление
http://proza.ru/2020/07/13/495