Давно и неправда -30, или сейчас, и что правда, то правда. Рассказ автора
У меня не было выбора. Да, у меня не было выбора. Ведь мы рождаемся такими, какие есть, наверное. Со своим комплектом данных. А данные были, видимо, однозначные, не терпящие вариантов. Хотя тут лукавлю. Я еще могла бы стать художником. Мои копии известных картин были на удивление. В детстве. Но не увлекали меня краски и рисование. Совсем. Несмотря на изостудию. Не нравилось мне там. И рисовать тоже не нравилось. И мольберт вызывал раздражение. И ватман. И палитра. И кисточки. Словом, художник из меня не вышел. Я откровенно скучала, слушая про композицию света. Хотя картины были на удивление. Они и сейчас еще, наверное, есть, если поднять архивы. Сохранилось то, се, да свое, да с закидоном-идеей, например, «Лунный камень» или еще что.
А от сочинительства отмахнуться не получилось. Сочинительство ходило за мной хвостом и заглядывало в глаза: «Ты же напишешь? Напишешь?» «А мы? А мы?» … не шелестели тихо, а в полный голос просились истории... И до сих пор просятся, некоторые, ненаписанные... напоминают о себе, возникая. Может, напишу. Потом... Когда-нибудь... отмахиваюсь я. Всё отмахиваюсь. «Напиши обо мне» – просит зеркальце, и ему вторят поросята. – «Напиши же! Несколько лет обещаешь». «А кому это надо?» – возражаю я. – «Может, потом, как-нибудь, может...»
Отец мамы был импровизатор – и успешно конкурировал с новинкой тех лет ( о ужас) – цветным телевизором. Соседи со всей округи стягивались к деду вечерами домой: они не накрывали на стол, не пели, не изобретали коллайдер ...они зачарованно слушали его рассказы и сказки, создававшиеся на ходу. И – мой папа лет в 50 гневливо жег опусы, сочиненные им в молодости: «Кому теперь это надо, я и то не разбираю своих букв! А некогда было раньше по издательствам ходить! А когда и ходил, не принимали! Своих кого-то печатали!»
И папа же мне, свесив лапки и присев у стены, грустно и ответил на вопрос о том, стоит ли печатать в интернете — бесплатно:
– Ну понимаешь... ну вот будет тебе потом 50 лет... и что? А зачем... ты тратила энергию, силы, деньги хотя бы на покупку авторучки, мысль, время жизни твоей – минуты и часы?... Для чего?...
И добавил:
– Тебе дано, ты пишешь. Всё. Печатают тебя или нет... издательства... отвечают они тебе или нет... их дело!
Так за то, что мои тексты в интернете, надо благодарить исключительно папу... теперь уже очень, очень больного, еле живущего, человека.
У меня есть и братья, и сестры. Никто не пишет. Никто и не собирался тратить время свое на то, чтобы другим было интересно — почитать, помечтать; время свое тратить не на себя! Так мне брат сказал. Еще чего – он будет силы свои тратить, создавать там чего-то только для ради того, чтобы кто-то там поулыбался или погрустил, читая рассказ. Тем паче что дохода это не приносит никакого — расходы одни. И никто и спасибо не скажет, и лайк не поставит.
Это-то верно. Особенно насчет дохода и лайка. Не приносит. Не поставит. И словА «о, как здорово» мне тоже не пишут. Даже похвалы — никакой. Так что, может, после такого вразумления от брата и я бы ничего не размещала тут в сети. Но что — прятать за семью замками?? И даже если... издательства по-прежнему предпочитают раскручивать «своих», то мне, как папе, не придется хотя бы жечь, пролистывая, иногда равнодушно, иногда горько усмехаясь, – я за ним наблюдала втихаря.. свои мечты.. отображенные на бумаге.. Мои мечты почти все здесь.. а что в том благого? ..Если короче, хорошо это или не очень – я не знаю. Но тАк вот.
«Тебе дано, и ты пишешь. Всё». Так сказал папа. Уж он-то в этом понимает... из пока живущих. Отец мамы уже давно, давно ничего посоветовать мне не может.
Ведь нежданно-негаданно мой дар активировался. И в очень раннем возрасте. Лет в шесть. От стресса, наверное.
А дело было так.
В нашем детском садике собрался быть утренник. Дед Мороз, Снегурочка, зима, метель. Фонарики. Елка, конечно. Всё по-людски.
Стихи для Деда Мороза мы выучили заранее. С воспитателями. С родителями. С кошками, собаками, свинками и даже одним попугаем. Те кивали и понимали.
Две недели учили.
Задействовали гостей и попутчиц в автобусе для репетиционного прослушивания выученного. Те тоже понимающе кивали.
Это всё мы, дети, рассказывали друг другу, кто как справляется с зазубриванием стихов.
Первые вытолкнутые справились блистательно. Они читали, как пели. Один чтец даже взмахнул рукой. Что добавило эффекта. Зрители аплодировали. И Дед Мороз тоже. И Снегура.
Декламаторы уходили со сладкими подарками.
И меня вытолкнули.
И тут я понимаю. Что не... пом-ню. Ни строчки. Тьма вместо просвета. Я растерялась. Такой засады я не ожидала. Пустая память.
Темы, темы стиха – не помню. Ужас. Позор. И не видать мне карьеры чтеца-декламатора. И в школу не возьмут. А учиться я надеялась. Просто-таки рвалась учиться — лет с пяти. А в четыре выучила буквы. Сама. Не ту азбуку. Начиналась она с буквы «У». Примерно так: «У. А. Е». И далее не по алфавиту. Художник попался креативный. Пришлось, выяснив у папы, что это «фальш-заяц», а не алфавит, переучивать.
Так вот стою я и понимаю.
Что – память подводит. В мои-то неполные шесть.
– В нашем детском садике, –
тихо начинаю, зажмурившись от света прожекторов, бьющих мне в глаза... не прожекторов, конечно, ламп...
– напекли оладьики...
– Вот бы это было правдой, – сказал Дед Мороз...
А это было правдой.
Через паузу, в которой не было ничего удивительного: запинались и робели при виде Деда Мороза все дети.. даже самые блистательные декламаторы:
– Повара для нас старались...
Мы же... и не растерялись...
...Вкусные, удачные,
Сытные и смачные! – добавила я, подумав.
– Есть хочу, – сказал Дед Мороз. – Что ж ты со мной делаешь. Дедушка Мороз в пути притомился, от оладьиков не отказался бы.
– Так есть! Есть оладьики. И ситро, – сказала наш повар.
– Эля, иди сюда, – сказала внимательно всё время на меня смотревшая воспитательница. – Эля, ты сама, да? Сейчас?
– Сама, – вздохнула я. Этой воспитательнице я доверяла.
Воспитательница погрустнела и отошла, задумавшись.
Потом подошла к моей тете – меня надо развивать, говорила ей. Тетя от удивления замерла – а что, не развиваем?? Стихи вот учили.
– Эля... может, я о тебе услышу еще, – улыбнулась педагог.
...И дали мне два подарка, а не один.
Тут я приукрасила.
Мне БЫ дали БЫ два подарка, не вмешайся мама односадиковки.
– Ишь, фифа какая, – сказала она. – Жирно ей два подарка. Я, может, тоже рифмы складываю. Кареты-эполеты, серьги-стельки. И добавила, конечно:
– Дочери моей дайте. А? У нее бант красивый. Час завязывали.
Примерно так мама односадиковки посоревновалась со мной. Хотя вроде не по чину и не по возрасту ей со мной соревноваться было. Но такие всегда соревнуются, со всеми, выясняют, кто стихотворнее, бантее, румяней и белее... Об этом еще Пушкин А.С. говорил: «Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи, я ль на свете....»
И два подарка, мне, конечно, засомневались давать. В самом деле — кто ж нонче не пишет?..
...И это было начало творческого пути. Наверное.
Примечание автора. Все персонажи и события выдуманы. Все совпадения случайны.