***

Александр Хныков
www.proza.ru/avtor/igor666777yan

Книга "У обрыва", рассказы в правозащитном
альманахе, участие к коллективном сборнике
"Оттепель" - неполный перечень
произведений автора.

ЗЕМНАЯ ЛЮБОВЬ

Горбун

Через открытую форточку в маленькую комнату со
скромным убранством - стол и стул проникал космос -
его холодное дыхание веяло мягко, но неотвратимо.
- Не люблю сквозняков,- сказал низенький человек в
чёрном костюме. Он неожиданно резко поднялся со
стула, подошёл к окну, и закрыл форточку.
В его движениях мягкость резко контрастировала с
уродливостью фигуры - он был горбун, и даже широкий
пиджак не мог скрыть этот порок развития.
Перед столом стоял в унылой позе другой человек (он
смотрел на серую стену).
- Вам дана вечная жизнь. Но скарабеям этого мало,
они лезут в земные страсти, как лезет ребёнок в
грязь! - отчётливо произнёс горбун, не отходя от
окна, и оттуда разглядывая собеседника.
Горбун точно ждал ответа, но скарабей упрямо молчал.

1

Горбун - этот суровый и беспощадный член Инквизиции
Вселенной мог многое, и это понимание своего величия
бодрило его.
- Приказываю уехать в другой город.
- Ей нужна помощь. Она одинока. Вокруг плохие люди,
- отчётливо сказал скарабей.
- Это естественно! Эта планета создана для уроков,
для боли, для испытания душ!
- Она и создана для любви, Магистр! - сказал резко
горбуну скарабей.
Образ его преобразился. Из понурого мужчины вдруг в
статного воина с непреклонным взглядом.
- Ты должен уехать! Ты слишком влезаешь в проблемы
землян. Ты должен... - скороговоркой сказал горбун,
и не закончив привычной речи, вдруг, перевёл дыхание.
В окно стучались. Горбун увидел чёрного грача на
подоконнике, быстро открыл форточку, и птица влетела
в комнату.
Это был гонец Инквизиции, грач поёжился, сидя на
столе, пренебрежительно посмотрел на скарабея.
- Опять этот непоседа доставим вам хлопоты, Магистр,
- негромко сказал грач.
- Именно так, ваше преосвященство! - торжественно
произнёс горбун.
- Таких раньше мы без промедления распыляли во
Вселенной, - сказал грач - Влюбился!
Скарабей опять упрямо смотрел на серую стену.
- Влюбился. - грач стал степенно прохаживаться по
столу. Он был смешон, топорща перья, и важен - клюв
его смешно дёргался от возмущения, когда он смотрел
на скарабея.
- Я не уеду! - сказал скарабей.
- Ты объявишь войну инквизиции!? - прокаркал
удивлённо грач.
- Да, - мягко сказал скарабей.

2

В комнате стало тихо. Ветер непоседа принёс в неё
свежесть.
Казалось, что вся вселенная прислушивается к этому
диалогу.
- Ладно, - сказал грач - Но, ты не должен слишком уж
влезать в людские забавы.
Грач улетел.
Магистр перевёл дыхание. Сгорбатился. И чем то стал
напоминать недавнего гостя.
Запал обличителя в нём погас.
Скарабей улыбнулся каким то своим мыслям, и
поклонившись горбуну, вышел из комнаты.
Стояла ранняя зима. По улице шли оживлённые люди,
обсуждая предстоящий праздник - шёл декабрь.

2

Скарабей, ещё во власти переживаний от недавнего
допроса, где решалась его судьба Инквизицией
вселенной, точно споткнулся о ряды мандаринов,
которые продавали прямо на улице возле магазина на
импровизированном прилавке. Золотистые плоды были
ярким пятном среди безжизненного однообразия города.
- Купите! Дёшево! - гортанно сказал чернявый продавец.
Но понурый мужчина средних лет в чёрном пальто,
прошёл мимом даже не поглядев на говорившего. Все
люди для скарабея слились как бы в общую массу - он
имел дар чувствовать их мысли, и потому этот мир для
него был лжив и коварен. Но он сейчас думал о ней.
Он теперь всегда думал о ней. Она была для него, как
единственная звёздочка на чёрном небе. Она любила
его. И может быть именно эта неожиданная для него
любовь перевернула его представления об этом мире.
Иногда она лгала, часто забывая что говорила иное
ему раньше, но она по-прежнему оставалась для него

3

ангелом. Откуда она здесь? С какой планеты её
занесло сюда в этот мир превращений душ - в эту
тюрьму душ? Он не мог разгадать может единственную
загадку - кто она? Почему он так безропотно идёт за
ней. Что-то совсем человеческое проявилось в скарабее.
Он представлял её образ. Может в какой-то прошлой
жизни они были родными людьми? Но он не мог ответить
себе на этот вопрос. Он только понимал, что без этой
девушки ему будет здесь делать нечего. И эта
обречённость шокировала его ум - скарабеи жили
вечно, перемещаясь с планеты на планету. Когда то
была планета их собственная - но она была уничтожена
завоевателями. Инквизиция не могла простить
скарабеям их гордости. Остатки скарабеев так и
скитались по Вселенной, заключив формальный договор
с Инквизицией, но ненавидя её.
Скарабей чувствовал в девушке, к которой привязался
всей душой ту же обречённость и боль, что была и
внутри его. Странная улица - странные мандарины,
странный мир... Мужчина запахнул пальто, которое до
сих пор было расстёгнуто, и медленно застегнулся на
все пуговицы, стараясь унять своё волнение.

3

Магистр знал, как отомстить. Он сидел на стуле и
глядел на серую стену (сейчас он своей
неподвижностью напоминал скарабея, совсем недавно
сидевшего на этом месте), и Магистр думал о нём.
Сопротивление Инквизиции никогда не оставалось
безнаказанным. Грач ничего не сказал об этом. Он
ничего не сказал об очевидном для Магистра.
Внезапно силой воображения чародей вызвал образ
любимой скарабея. Низенькая, добродушная землянка -
что он в ней нашёл, чтобы пойти против Инквизиции?

4

Магистр стал листать прошлые воплощения этой
девушки, и остановил свой мысленный взор, точно
внутренне застыв. Он увидел горы, и улыбающуюся
девушку... "Памир!" - охнуло в сознании
Магистра - "Вот кто она!" Европейская
внешность в недрах Азии. Одна из загадок людей -
откуда они эти люди здесь, в горной среде, где
носятся в небесах орлы - голубоглазые,
немногословные, добрые. Скарабей узнал её... Он
понял, что она необычная. Что именно она может
вылечить любое затмение ума, даже теорию Инквизиции
об исключительности её представителей. Он нашёл
родственную душу, этот умный человек - этот предок
воинов, некогда так и не сдавшихся Инквизиции.
Магистр помнил этих людей - сражавшихся, точно львы...
Он с трудом поднялся со стула, выходя из транса
ясновидения. "Мне будет непросто разрушить этот
союз, но я постараюсь!" - Магистр почувствовал
какую-то боль у виска, и понял, понял - его слышат,
мысли его читают!...

4

Магистр не испугался. Он привык к противостояниям,
как встряхивает холодная вода опытного пловца,
придавая ему силы, так и горбун любил сражения. Он
понял, что скарабей читает его мысли! И ему, вдруг,
почудилось, что он жалеет скарабея. Он видел путь
разочарования этого сильного человека, живущего
вечно, много раз преданного. Он решил поверить ещё
раз женщине - он не наглотался измен! Горбун, вдруг,
стал мысленно убеждать скарабея, зная, что тот
слышит его. Очнись!...
В комнате было тихо - пахло от окна, из открытой
форточки, плесенью и тлением поздней осени.

5


5

Они стояли у озера. От воды шёл холод. Иногда над
ними кружился встревоженный грач, что-то гортанно
крича, и тогда скарабей тревожно смотрел
по-сторонам, ища опасность, но кругом было безлюдно.
Одинокие прохожие спешили по свои рабочим заботам,
не обращая внимания на низенькую красивую девушку,
что-то без перебоя говорящую угрюмому собеседнику, в
чёрном пальто. А он впитывал каждое её слово. Он
ловил её обиды, и мысленно видел людей, кто их нанёс
ей, и уже понимал, что без расплаты они не останутся
- будут рушиться их судьбы. Он мог ради неё
отомстить всему людскому - он понимал, что в этом
мире для него есть только она. Он не мог ни секунды
прожить не думая о ней, не любя эту искреннюю душу.
Будто ветер красоты неведанного горнего мира
спустился на Землю, и дал ему это светлое чувство
любви. Без этого милого создания он уже не
представлял своего существования, и грач ему был не
помехой. Ради того, чтобы в её окружении не было
негодяев он пересекал все законы своего
существования на этой планете.

6

И они встретились у того самого озера, где скарабей
встречался в девушкой. Иногда он ходил здесь в
одиночестве. Горбун был как-то необычайно
торжественен, точно он собрался на похороны. Чёрное
пальто, такое же как и у скарабея, но только
длинное, почти до пят. Он и впрямь стал похож на
служителя похоронного бюро. Бледное одутловатое лицо

6

с грустным взглядом подслеповатых глаз, покорно
устремлённых к чёрной земле завершало эту картину.
Скарабей даже улыбнулся этому сравнению. Секунду
раньше он лелеял её образ в своём воображении...
Магистр стоял на узкой тропинке, напротив высокого
худого скарабея - хотя скарабей и был среднего
роста, но горбун был низеньким и ему все казались
очень высокими, и это его злило, как злят высокие
люди маленьких ростом людей.
- Жизнь человеческая коротка, - начал без
приветствия Магистр.
Они читали мысли друг друга, и не было необходимости
утруждать себя во лжи.
- Если Инквизиция дотронется хоть движением до неё,
я посею хаос! - очень мягко, но уверенно сказал
скарабей.
- Мы не влезаем в судьбы людей - мы следим за
миропорядком.
- Ложь! Знайте, я пойду на всё!
- Мы знаем тебя, и не можем рассеять твою душу. Это
вызовет войну между вами и инквизицией. Подумай о
других скарабеях!
- Они могут меня понять, вы нет.
- Почему!?
- Я думаю, Магистр вы не за этим пришли, чтобы
обсуждать этические проблемы!?
- Остановись! Ты влезаешь в судьбы людей, ты
наносишь свои удары, делая им больно.
- Боль за боль. Она и так много видела горя. Кто-то
должен её защищать.
- Ей повезло, - сказал горбун. Посмотрел на низкое
серое небо. Пошёл мимо скарабея, не оглядываясь. А
тот так и остался в одиночестве у воды.

7

7

Но тут поднялся ветер, но что самое удивительное,
прохлада от него, не морозила, а веяло свежестью. И
скарабей увидел Её - она шла вдоль берега,
удивительно стройная, удивительно родная.
- Анна! - прошептал скарабей, чувствуя, как его губы
холодеют то ли от ветра, то ли от волнения.
Женщина подошла, и не протянула к нему руки, а молча
разглядывала его - постаревшего, грустного, с
отчаянным взглядом.
- Ты принял её, это хорошо. Только забудь о своих
подозрениях, забудь о старых своих клише. Иначе
ревностью загубишь её...
Он будто услышал недосказанное "как меня".
- Я в трудном положении. Инквизиция не прощает
отступников.
- У нас с ними договор! Но ты не верь Магистру. Это
чёрное существо, прикажут ему, и он уничтожит твою
любовь.
- Я уничтожу его, - мягко сказал скарабей.
- Тебя не поддержат твои братья. Скарабеи проиграли.
Инквизиция правит везде!
- Мне предать её?
- Нет.
Женщина подошла к нему совсем близко, положила руки
на его плечи и поцеловала в щёку - губы у неё были
холодными и солёными, точно она недавно плакала, и
ещё не успела вытереть слёзы.
Он знал эту женщину сотни лет назад - она была его
возлюбленная, она сражалась рядом с ним с
инквизицией, и чудом, как и он, осталась жива. Но он
предал её... Она его нет.
- Этот твой шанс очиститься, - сказала женщина, и
пошла вдоль озера. Ветер стих. Он смотрел ей вслед,
но она ушла, ни разу больше не посмотрев на него.

8

8

Девушка стояла возле перехода. Мимо мчались машины.
У девушки было спокойное, красивое лицо, иногда она
печально улыбалась, и тогда эта печаль превращала её
в красавицу. Так бывает всегда, когда человек любит
и любим, его мысли вдалеке от действительности. И,
вдруг, она шагнула на дорогу. Взвизгнули обиженно
тормоза, точно обиженные дети, машины. Но, девушка
шла уже не останавливаясь, точно ею руководила
невидимая сила. Но, тут случилось, необъяснимое,
остановились машины, точно вкопанные, - и девушка
перешла дорогу. А на той стороне стоял изумлённый
горбун в чёрном пальто не по сезону, бледный, с
горящими покрасневшими глазами, которыми он смотрел
на удаляющуюся фигурку девушки. И тут он резко
обернулся, и буквально столкнулся к подошедшей к
нему худенькой женщиной.
- Анна-воительница,- точно не веря своим глазам
прошептал горбун.
- Магистр! Ты стал настолько слаб, что охотишься за
мелкой добычей! - резко сказала женщина.
- Она лишь пешка!
- Ты тоже! Ты нарушил договор! - сказала громко
женщина, и взмахнув рукой провела ею возле лица
горбуна. От отшатнулся от руки, точно был удар,
потеряв ориентацию на миг, тоже шагнул на дорогу, но
прилетел грач, и закаркал над горбуном, приводя его
сознание в норму.
- Хватит тебе на первый раз! - зло сказала женщина,
и приветливо махнула кружащемуся над ней грачу,
точно его успокаивая.

9

9

Она стояла возле дороги, как вкопанная. Она глядела
на казалось бесконечный ревущий поток машин на
дороге, и пыталась понять, как она очутилась на
другой её стороне - машины мчались, как стальные
воинственные птицы. Но это произошло. Она глядела на
здания на той стороне улицы... После того, как она
влюбилась, весь мир существовал как бы рядом с этим
чувством, будто не прикасаясь его шли события. Может
поэтому это событие, когда она пересекла дорогу по
тихому переходу, не ошарашило её, ибо даже оно не
было в сравнении с чувством владеющим ею
удивительным - удивительным для неё было само
чувство любви. Оно раскрашивало мир девушки в
красочные тона, жизнь стала наполненной
непередаваемой божьей силой. Она шла на встречу в
ним...
И тут пошёл снег. Неожиданный среди необычно тёплой
поздней поры, ибо зима наступала в этом году
бережно, и люди ждали праздники, даже думали о
морозах, ибо какой Новый год без снежных сугробов,
без свежего дыхания мороза. И шёл пушистый снег. И
милая маленькая девушка шла по свежему снегу,
улыбаясь, думая о свидании, и уже не вспоминая
необычайную историю, приключившуюся с ней при
переходе дороги. Ибо всегда в эти предновогодние дни
мир даёт чудеса.

10

Он стоял на углу улицы. Среди неопрятной уличной торговли, среди гомона маленького рынка, притулился маленький павильон, за окнами которого были видны букеты с алыми розами. Скарабею, вдруг, так захотелось купить вот такой прекрасный букет роз, и подарить его ей, и он шагнул в сторону павильона, но тут пошёл густой снег, и он был особенно густым перед скарабеем, потом прокаркал грач, появившийся будто неоткуда, и скарабей тут понял, что теряет ориентацию в пространстве, будто бы снежный вихрь тянет его в небо, туда , откуда доносилось злое карканье. И он понял - Инквизиция! И он, вдруг, понял, что летит на огромной чёрной птице - может быть это был грач или же огромная птица была на него похожая. Они летели сквозь мглу, пока не опустились на берегу моря. Тут было лето. У костра сидели монахи в коричневых плащах с капюшонами закрывающими их лица. Один из них встал, отошёл от пламени, и подошёл к скарабею и птице. Птица нахохлилась, а скарабей покорно пошёл за монахом в пещеру. Тут было тихо. Малахитовые стены мягко освещались светильниками встроенными в них. Свет был очень успокаивающим. Монах рукой показал на огромную ванну, скарабей разделся, и вошёл в ванну. Лёг в неё - вода была тёплой, и успокаивающей. Скарабей тут понял, что он не в силах даже пошевелить рукой. Потом силы вернулись к нему. Он вышел из ванны. Монах накинул на него коричневый плащ. Скарабей подвязал плащ кушаком. Плащ был мягким и приятным под руками. Монах поставил мольберт - и мысленно дал команду нарисовать самое важное сейчас для скарабея, и тот нарисовал алую розу, похожую на одну из тех, что была им увидела недавно в цветочном павильоне, которую он хотел подарить любимой. Где этот шумный мир! Монах ушёл. Скарабей подошёл к стене. И из неё выдвинулась точно зависшая в воздухе фигура существа в коричневом плаще - лицо было скрыто капюшоном. Скарабей послушно протянул розу, которую он совсем недавно нарисовал и которая непостижимым образом оказалась у него в руке. Существо также неведомым образом взяло розу, ибо не было видно его рук - и также невидимым образом протянуло к скарабею чётки, и он взял их - и они были осязаемы в его руке.
- Благодарю, Учитель Вселенной.
- Ты прощён. И сила будет тебе дана за твою смелость, теперь ты воин.
Существо дало команду уйти - и Скарабей вышел из пещеры. Море шумело неподалёку. И он понял, что Она - милая землянка.

11

А Горбун смеялся над скарабеем - он уже знал, что девушка уже увлеклась другим. Ему было смешно. Он был один в практически пустой комнате.
- Человеческая любовь - химера!
Произнеся эти слова он прошёлся по комнате, маленький горбун, не имеющий даже тени, и затих - он вспоминал себя иного, верящего в любовь, и непрошеные слёзы увлажнили его глаза. Он совсем забыл, что может плакать.   

Скарабей

Дым от пожарища заслонил город от крестоносцев. Им
казалось, что эта вонючая гарь слепит глаза. Даже
кони воинов фыркали от этого смрадного запаха
умирающей крепости.
- Зачем они это делают, Лорд! – не выдержав

10

гнетущего молчания вокруг, воскликнул племянник
предводителя крестоносцев. Это был молодой воин,
сидящий на белом арабском скакуне – недавнем его
трофее.
- Это Скарабеи. Они не сдаются.
- Даже нам! – горделиво воскликнул рыцарь.
Седой Лорд криво улыбнулся, глянув исподлобья на
племянника – Да, сынок. Никому. Даже времени.
Говорят, что они живут вечно.
- Мы будем брать крепость? – спросил племянник.
- Нет. Пусть они уйдут, - сказал Лорд – От них идёт
одна погибель!
Под покровом дыма из крепости выдвинулся обоз.
Впереди шли воины. Внутри колонны женщины и дети.
Окружало это скорбное движение марево то ли раннего
утра, то ли туман пожарища, то ли ещё какая-то
неведомая сила охраняла своим покрывалом эту
процессию. Их никто не трогал. Только один моложавый
рыцарь на белом коне подскакал совсем близко к
колонне, издавая воинственные крики на незнакомом
уходящим людям языке. Он бы подсказал и ближе, и
даже его копьё полетело бы в идущих людей, но конь
его, до этого мчащийся по пустыне во весь опор,
будто споткнулся об этот дым охраняющий колонну.
Взметнулся вверх, едва не сбросив рыцаря, и тяжело
дыша в обе ноздри, захрипел в жалобном вскрике,
похожем даже на испуганный вскрик человека. Рыцарь
слез с коня, точно его с него столкнула неведомая
сила, и стоял, точно завороженный глядя на уходящие
повозки, на силуэты людей исчезающих в туманных
бликах идущего то ли дня, то ли угасающего времени.
Он так и не мог дать себе ответа, то ли ушли эти
люди, которым совсем недавно он угрожал своим
оружием, то ли их и не было, ни шума повозок, ни
голосов, ничего не было слышно.

11

- Что будет с нами, Абрам! – горестно произнесла
пересохшими губами молодая красивая женщина,
прижимающая к груди тихого ребёнка.
- Учитель говорит, что мы вечны, - откашлявшись от
дыма, ответил ей идущий рядом мужчина.
- Зачем столько нам страданий! – не унималась женщина.
- Учитель говорит, что это надо нашим душам, чтобы
понять мир.
- Наши души, мы им столько отдаём! – с сарказмом
произнесла женщина – Что остаётся нам в этой жизни.
Людям!
- Терпеть, чтобы иметь силы улучшать этот мир. К
тому же у нас есть любовь, Сара.
Женщина как-то просветлела своей милой улыбкой.
- Это правда. Это такой дар!
- Это так, - улыбнулся и мужчина, идущий рядом с
женщиной и своим ребёнком.
Они словно не замечали уже окружающего скорбного мира.

2

В маленьком кафе, кроме них из посетителей никого не
было.
Женщина за столиком выглядела уставшей, но даже
горечь переживаний не могло лишить её очарования.
- Мы не можем быть вместе, у тебя семья. Твой муж –
мой друг.
- Ты любишь меня? – нервно спросила женщина
- Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я очень этого
хочу! – мужчина помедлил, думая о чём-то – Ты же
знаешь, что моя жизнь иная, чем жизнь обычных людей.
Счастье мне не дано.
- Почему нам так хорошо, когда мы рядом! – женщина
посмотрела на мужчину, и как-то затихла, не найдя
ответа.

12

- Видимо, наши души помнят друг друга, и когда то в
одной из прошлых жизней мы были родными людьми, -
тщательно подбирая слова, сказал мужчина.
- Ты не бросишь меня!!! – с тоской проговорила
женщина.
- Я всегда мысленно рядом с тобой, даже если меня
нет рядом, - тихо сказал мужчина. - Я буду оберегать
тебя. И может быть, уже в следующем нашем земном
воплощении мы снова станет одной семьёй.
На улице пропела протяжно сирена: проезжала то ли
скорая помощь, то ли пожарная машина…

3

Часы протяжно и даже с какой-то надрывной
мелодичностью пропели полдень. Мужчина вопросительно
взглянул на сидящего перед ним за столом низенького
человека в очках, но тот как то даже машинально,
точно думая о чём-то только ему интересном и
известном, махнул маленькой белой ладонью, и
произнёс :
- Продолжайте!
- Я, конечно, никогда в детстве не думал об этом, -
точно обрадовавшись продолжению беседы, сказал
мужчина – Как и любой ребёнок, рос, думал о каких-то
мечтах…
- В вашем детстве есть, какие-то воспоминания,
особенно так сказать врезавшиеся в вашу память? –
спросил, будто не замечая, что перебил своего
собеседника, низенький, из-за стола.
- Странно, обычное вроде бы воспоминание, - чуть
помедлив, ответил мужчина – помню летний вечер, и
иду я по тихой улочке, держу мать за руку. У меня
болит горло.
- Дальше! – точно вцепившись, в какой-то свой смысл

13

произнёс неожиданно властно низенький из-за стола.
- Мы идём с матерью, - задумавшись, продолжал
мужчина – У меня болит горло. Идём к моей бабушке,
по матери. Она растила меня. И она лечит моё горло,
шепчет молитву, и кладёт свою ладонь на мою гортань.
- Вы помните о бабушке?
- Это очень дорогой мне человек.
- Она сделала вам такой сильный оберёг на всю жизнь,
что его не в силах одолеть никто!
- Да, в моей жизни было много ситуаций, прямо
скажем, трагических, и всегда я выходил невредимым.
Будто меня кто-то вёл.
- Вас ведём теперь мы, - мягко сказал «низенький» –
Скарабеи.
- Я действительно могу больше, чем другие люди?
- Вы можете менять их судьбы.
- Ну, мне пора, - вдруг сказал низенький – Обед, по
расписанию.
- Да.

4

...Сон был великолепен. Он видел цветущий в белых
ромашках луг, и она собирала букет, и иногда глядела
на ромашки, точно ища какой-то ответ. Но разве можно
найти ответ на извечный вопрос – что такое любовь.
Он бы многое мог подсказать ей, но понимал, что
судьба каждого человека идёт по своей траектории
данной ему Богом.

5

Пустыня на смену дневному зною наконец то дала
Скарабеям ночную прохладу, и хотя песок под ногами
по прежнему хранил в своей толще тепло, но оно уже

14

не было обжигающим, а наоборот успокаивало людей. И
тут небо над их головой озарилось голубым светом.
Это сияние было небольшим на фоне ночного неба, но
оно приближалось. Люди затихли. Это был огромный
ангел, он летел над измученными людьми, точно
указывая им их дальнейший путь. Но вот сияние ушло с
небес, точно его и не было, но остался свежий ветер,
осталось очарование мира, и именно это заставило
идти дальше и дальше длинную колонну измученных
зноем и болью лишения людей.

6

Скарабей проснулся в комнате полной тьмы. Плотные
шторы полностью закрывали мир за большим окном. Было
ощущение, что мир как-то скукожился, там, за окном,
в одну точку света на фонарном столбе, который
только подчёркивал молчаливость идущей ночи. В такие
минуты одиночество не казалось пустыней в
воображении. Наоборот ночь давала недавним
полузабытых коротким, как выстрелы, снам, особенную
явственность. Сны были как-бы частью этой ночи, и
будто бы образы сновидений, толпились у зашторенного
окна, и хотели войти в комнату, но как только кому
то из них это удавалось, он таял, как снег в
оттепель, и как бы своей смертью освобождал место
для другого образа, и так они таяли один за одним, и
в тишине это происходило очень естественно, и даже
не было грусти, что часть сна ушла... Ушла навсегда.
Но образ любимой застревал где-то между створками
стекла на окне, он как бы хотел войти в комнату, и
не решался, и напоминал робкую женщину, желающую
любви, и не желающую менять прежний образ жизни в
силу своей привычки так жить. Этот зовущий образ так
и засел в памяти, пропустив все остальные образы в

15

комнату, где их ждала гибель, а этот образ жил в
памяти своей самостоятельной жизнью и только
подчёркивал важность любви, её силу, и её
божественную сущность.
Любовь смогла уцелеть.

Волхвы

А там, где чайки чёрные
Над морем мчатся, точно тени
Нет никогда покоя

Заглянуть в глаза чёрту

По дороге, одна за другой, мчались выхоленные
машины, и лиц водителей почти не было видно, точно
за рулём каждой из этих разноцветных машин сидели
манекены. Клавдий Цезарь, так он себя звал наедине с
собой, в бесконечной дуэли со своими навязчивыми
мыслями, не зная зачем, провожал взглядом из под
очков машину за машиной - они его злили. Много уже
лет злили. Непонятно и ему самому было, почему –
может от того, что этот проезжающий мимо него мир –
равнодушный и непонятный ему – вселял в него
ощущение бесконечности движения, над которым он был
не властен. А Клавдий Цезарь был властен над
судьбами людей – или так ему казалось, или нет. Он
точно не мог ответить, может ли он владеть судьбами
людей, как и любой колдун, не понимающий, откуда в
нём сила – сила, превращающая его в руку невидимого
возмездия, и та же сила, делающая его усталым и
несчастливым человеком. Клавдий Цезарь – этот тихий
человек, стоявший сейчас в одиночество посредине
улицы, на тротуаре, не слишком радовался утреннему
ветерку, не слишком наблюдал за окружающим миром,

16

поглощённый каким- то своим хороводом мыслей…
В небольшом неуютном кабинете на стуле сидел
невысокий чернявый человек и исподлобья глядел на
Цезаря, на его угрюмое, напряжённое, худое лицо, на
внимательные его глаза, потом тихо сказал:
- Вы же понимаете, что у вас такая судьба.
- Я меняю чужие судьбы, - ответил негромко, и
прокашлялся, вдруг, Клавдий Цезарь.
Он, украдкой, оглядел человека, напротив него, на
стуле. На таком же стуле сидел и он сам. На
невзрачном стуле, и даже неудобном немного.
- Я знаю, - как совсем об обычном деле, подтвердил
собеседник Клавдия Цезаря – Я знаю, что это тяжело.
Я и сам не думал, что доживу до того времени, что
готов лечь в могилу, если только это не больно.
Тяжёлое для нас время – много работы.
Что-то человеческое, и даже участливое почувствовал
в интонации голоса собеседника Клавдий Цезарь, и
даже с какой-то жалостью он поглядел на собеседника,
вдруг, а тот, точно очнувшись, сказал:
- Такая наша работа, такая наша судьба.
В кабинете в большом здании, было тихо. Они молчали,
каждый думая видимо о своём. Клавдий Цезарь отвёл
взгляд от белеющего старого компьютера, и вдруг
увидел зрачки собеседника, суженные, как у дикого
зверя – он подумал об этом, как об обычном деле – и
не удивился, только прислушался к тишине, точно ища
какой-то ответ. Но тишина молчала, как и положено
тишине.

Куратор

Клавдию Цезарю вдруг показалось, что в кабинете они
не вдвоём, будто чья-то тень нависла над ним самим,
и над молчаливым его собеседником.

17

- Чья я воля? – спросил Цезарь.
Чёрт очень внимательно поглядел на него своим
холодным взглядом привыкших, видимо, к любым
вопросам глаз.
- Ты не уверен в смысле происходящего?
- Я не уверен в том, что происходящее естественно.
- Ты хотел быть защищённым. Твои обиды…, -
собеседник не стал смотреть на Клавдия – Ты был в
прошлой своей жизни Цезарем.
- Я знаю.
- Ты мучаешься?
- Я хочу понять своё предназначение!
- Оно в изменении мира в угоду замыслу...
- Замыслу!
- Да.
- Чья я воля!
- Ты устал.
- Я устал …
В кабинет с улицы не проникал не единый звук. Это
было точно запечатанное во времени пространство.
- В той жизни ты повелевал. В этой жизни ты
претерпел много несправедливостей, и понял, что
такое боль, что такое бессилие, и вот тебе дано
право исправлять людские судьбы негодяев, - чёрт
говорил эти слова монотонным голосом преподавателя
математики, привычно излагающего давно известные ему
правила.
- Почему я?
- Пути людские неисповедимы.
- Это не Божий промысел!
- Людям неведом промысел небесный, - мягко произнёс
чёрт.
И закашлялся.
- Экология в этом городе ни к чёрту! –
прокашлявшись, произнёс собеседник Цезаря.

18

Он явно давал понять, что их встреча подходит к концу.

Цезарь

Туманное утро над пустыней с её желтоватыми
барханами, с её навязчивым ветром, заставляющим
кутаться в плащ, казалось, не давало секунды для
размышления.
- Вперёд! – выхватывая жезл легиона из колесницы,
воскликнул Цезарь, и тут же дрогнули цепи одинаковых
солдат, подтянутых, усталых солдат, повинуясь приказу.
- Вперёд! – вновь повторил призыв Цезарь, и жезл его
бросился, казалось вместе с его словом туда, где
высились белые стены осаждённой крепости.…
Конница римского войска уже мчалась вдоль длинной
стены, из-за которой, точно туча навстречу людям
бросилась стая стрел…
- Вперёд! – в третий раз крикнул пересохшими от
знойного ветра губами Цезарь.
И строй пехоты лавиной пошёл на приступ…
Уже солнце было в зените, когда пылающий город стал
как будто его земным отражением. И в огне метались
защитники, метались нападающие, особенно жаркая
битва, была возле проломов стен крепости – сделанных
римскими стенобитными машинами. Конница добивала
выскочивших из-за стен защитников крепости.
Цезарь, молча, глядел на происходящее. Гнев сделал
его истуканом, он, молча, выслушивал доклады старших
колонн, пробившихся в город. Он, молча, кивал седой
головой без шлема, только мысленно отмечая про себя,
кто из его близких военачальников уже не в этом
мире. Цезарь привык к боли и победам.
- Не щадить никого! – приказал Цезарь, и может
впервые поглядел на солнце, сощурился от
нестерпимого его огня, и как-то внутренне затих,

19

затих только на миг, как затихает птица просыпаясь
под утро, перед тем, как начать славить мир своими
трелями, потом бледный седой Цезарь приказал:
- Сжечь город!

Град обречённый

Солнце лениво скрылось за барханы, точно не в силах
уже смотреть, как умирают люди в обречённом городе.
На стенах среди оставшихся мужчин чернели одежды
женщин, крутились вьюнами подростки, ошалевшие от
крови и страха прижимались к холодным мертвецки
стенам крепости дети. Раз за разом легион шёл на
штурм, и раз за разом огонь со стен, тучи стрел
делали этот путь легионеров усыпанный трупами. Горел
город. Но стены оставались неприступными.
- Ночью они уйдут в пустыню! - сказал негромко друг
по походам Цезаря низенький полководец.
- А разве они не заслужили жизнь! - резко ответил
Цезарь, и прихрамывая ушёл в стоявший неподалёку
шатёр.
Утром крепость опустела. Пленных её защитников
распяли вдоль дороги на больших крестах - визитной
карточки Цезаря. Мимо этого скорбного страшного
хоровода распятий уходил легион, скрипели
нагруженные добычей телеги, ржали боевые арабские
скакуны, не знающие усталости. Шли колонны
измотанных боем легионеров.
К ехавшему на низкорослом белом скакуне накрытом
красной шёлковой тканью Цезарю подскочил разведчик,
спешившись за десяток метров от военачальника, упал
ниц.
- Говори! - приказал Цезарь.
- На дороге поймали странных людей, - отрапортовал
разведчик - с виду пастухи, но говорят, как знахари.

20

- Приведите их! - приказал Цезарь, и остановив коня,
слез с него - тут же был поставлен стол с яствами
для Цезаря.
Привели троих уставших путников, с котомками.
- Куда шли? - вопрошал Цезарь.
- Зажглась Звезда, возвещающая, что в мир пришёл Сын
Божий! - с трепетом в голосе произнёс седой в
лохмотьях путник - один из троих - Мы несём ему
дары...
Цезарь молча слушал, понимая, что от одного движения
его руки зависит жизнь этих оборванцев.
- Пусть идут! Это не воины, - произнёс Цезарь.
Волхвы шли по обочине дороги, не таясь солдат, шли
мимо распятий с умирающими людьми, шли мимо
распятого уничтоженного догорающего города - по
известному им святому пути.
Волхвы были одиноки и неприкасаемые, ибо свет Святой
звезды освещал их путь.
Но даже на этом пути не было радости.
Было лишь предназначение Волхов - известить этот мир
о Сыне Божьем.

Земная любовь

Мужчина в чёрном костюме вошёл в пустую аптеку.
Замяукал противно чёрный кот, сидящий на прилавке.
Седой высокий продавец улыбнулся вошедшему, как
старому знакомому.
Вошедший подошёл вплотную к прилавку и положил на
серое дерево амулет –  это был скарабей с
изумрудными глазами.
Аптекарь очень внимательно поглядел в глаза вошедшему.
- Что ты хочешь?
- Покоя, - ответил мужчина, тоже глядя аптекарю в
глаза.

21

- Что так тебе мешает?
- Мне хочется обычного человеческого счастья. Как
раньше!
- Твоей девушки нет в этом воплощении.
- Я знаю, но мне она мнится в девушках, некоторые
так похожи на неё!
- Это тоска.
- Как мне жить!
- У тебя другие задачи в этом мире.
- Я скучаю по ней.
- Вы встретитесь, в следующей твоей жизни.
- Это правда?
- Да.
В аптеку кто-то вошёл, и они замолчали.

2

В кафе было уютно. За его окнами был пешеходный
тротуар, и по брусчатке проходили нарядные люди,
какими они всегда бывают по летним вечерам в центре
столицы.
- Нам не удастся быть вместе, - негромко сказала
женщина.
Она напоминала огромную бабочку своим ярким
цветастым платьем, и вся она была яркая,
напряжённая, и только глаза выдавали усталость.
- Мне важно, чтобы ты поняла свою неповторимость,
чтобы начала верить в себя.
- Это так непросто, - ответила женщина – Мне надо
идти. Он увозит меня.
- Когда ты приедешь?
- Я не знаю. Я ничего не знаю. Но я всегда буду
помнить о тебе!
Она встала, подала ему руку, он вцепился в длинные
пальцы, понимая, что она уходит, понимая, что больше

22

не увидит её. И отпустил эти родные пальцы.
- Скажешь мне что-нибудь?
- Ты вернёшься ко мне!
- Это невозможно!
- Возможно всё!
Она ушла. Он тяжело перевёл дыхание. Вытащил из
кармана заветного скарабея, улыбнулся ритуальному
другу, потом положил бережно скарабея в карман на
груди.

3

Всё та же аптека с её дивными запахами полевых трав,
всё тот же седой, точно высохший, худой аптекарь, и
всё та же удивительно-добрая улыбка всё понимающего
человека на его лице.
- Как на вас действует весна? - мягко спросил
аптекарь у вошедшего.
- Мне становится грустно, - негромко ответил тот,
поправил сползающий на живот длинный яркий шарф, и
пробубнил: - На улице слякоть, учитель.
- Это пробуждение природы.
Аптекарь очень спокойно положил руку на плечо
вошедшего, и сказал:
- В другом измерении я часто мечтал о весне.
- Как там чувствует человек?
- Вы можете уйти туда.
- Земля меня тянет своей неуспокоенностью, своей
трагичностью, здесь любят.
- Часто здесь мучения принимают за любовь. Любовь
имеет белый цвет. Она безмятежна.
- Я привык к страданиям. Они для меня, как воздух.
Этот мир мне нравится! Он мне нравится своей
неустроенностью, своей болью.
- Вы необычны для Скарабея.

23

- Это так, наверное.
- Хотите чаю?
- Пожалуй.
Травяной чай был душист, и поднимал настроение.
-Вы же хотите спросить меня о ней? - поинтересовался
аптекарь.
- Да, учитель.
- Она обычная несчастная женщина. Где то жадная, где
то добрая. Жизнь у неё не сахар.
- Я могу ей помочь?
- Вы итак ей помогаете.
- Это ведь не любовь?
- Это Любовь, только не в земном понимании. Это в
Божьем понимании Любовь.
- Мы ведь не можем быть вместе!
- Ваш удел одиночество.
Они замолчали. Такое молчание было им привычным. Они
знали ответы на все вопросы идущего странного
земного бытия, эти люди четвёртого измерения,
оставшиеся в земном третьем измерении, по каким то
своим причинам, таким непонятным для обычным людей.

4

В аптеку вошёл согнувшись, точно во дворе был дождь,
или если бы дверь была маленькая, невысокий человек.
На вид лет пятидесяти, даже какой-то болезненный
телом, то ли горбыль, то ли привычка ходить вот так,
наклоняясь чуть вперёд худым телом. Он как-то быстро
посмотрел на двух людей у прилавка, пьющих чай, а
затем добротно, звучно сказал:
- Чаёк вам к здоровью!
Мяукнул чёрный кот сидевший с краю прилавка, и
юркнул куда-то в глубину тёмного помещения, и уже
оттуда из угла жалобно замяукал, точно желая

24

показать своё почтение вошедшему.
Аптекарь торопливо вышел из-за прилавка,
прокашлялся, наклонился вперёд тощим телом, взял
бережно худую руку вошедшего в свою бледную ладонь,
и поцеловал её - метнулись седые кудри вслед за его
головой к силуэту горбатого человека. Тот
по-доброму, если только можно почувствовать добро в
хриплом голоске говорившего, произнёс:
- Полноте Милорд! От чайку не откажусь. Зябко на
улице.
Скарабей молча, без страха рассматривал Члена
Инквизиции. Он был наслышан о его затейливых
историях, о его жестокости ходили легенды.
- Люди часто не понимают зачем мы здесь. - тихо
сказал Горбатый - Они пеняют на судьбу. Молятся,
снова грешат, думая, что мир молчалив и спокоен. Что
мир безмолвен.
Член Инквизиции отпил пару глотков душистого чая на
травах принесённого Милордом, мягко сказал:
- Скарабеи тоже были часто неразумны, в прошлые
времена.
Горбатый снисходительно посмотрел на молодого
мужчину - Скарабей наклонил голову показывая свою
покорность, и внимание к словам старшего.
- Не надо так близко принимать дела людей.
Скарабей кивнул головой.
- Не надо любить людей, в вашем случае женщин, -
пожурил Горбатый молодого мужчину. - Это их жизнь.
Мы лишь их попутчики.
Аптекарь поглядел в чёрный угол, откуда блестели
глаза спрятавшегося кота, и тяжело перевёл дыхание,
точно вспоминая что-то своё, что-то очень родное.

5

25

Пахло травой, может от сквериков, затерявшихся среди
многоэтажных домов большого города. Скарабей
чувствовал этот весенний запах просыпающейся
природы, как чувствует волк приближение добычи,
запах пробуждения мира всегда давал Скарабею вот это
ощущение чего-то далёкого и родного. В предыдущей
его жизни, где была любовь и счастье, мир был вот
такой - свободный и тихий... Скарабей невольно
остановился, точно пытаясь прислушаться к своей
памяти о прошлом, но те обрывки об иной жизни, не
скрытые перевоплощением только давали томительную
боль утерянного... Он снова пошёл по лунной дорожке
- луна освещала пустынный сквер, и давала дорожке
какую-то неземную красоту... Потом вспомнился
горбатый Член Инквизиции. Часто о них говорили, что
они не испытывают чувств, не испытывают сострадания,
что они в этом мире, только для наказания грешников.
Они проводники чужих судеб. Они не могут иначе. И
они не могут любить. Он может любить. Но и он не
может в этом мире жить, как люди. Это понимание
простых истин, известных ему ещё с детства теперь
поразили Скарабея своей красивой безыскусной силой -
он изгой в этом мире! Он, как холодная луна для этой
планеты. Он засмеялся, и смех его был похож на
зловещий вой волка в этой ночной тишине земного
сквера.

6

Дом стоял чуть в отдалении от других, и немного на
взгорье. Из окна была видна река. Член Инквизиции
любил стоять у окна. Он глядел на широкую ленту
реки, и думал. В этот вечер, неожиданно пасмурный,
после встречи с непонятным мечтателем и Милордом,
Члену Инквизиции нездоровилось, ему казалось, что

26

Скарабей - этот мечтательный мужчина, многое не
понимает в этом мире - это его воплощение было бы
большей удачей для него, большим опытом, если бы
рядом оказался такой наставник, как он. Но не было
ни сил, и желаний. Однако сумрак вечера только
подогревал воспоминания. В прошлой жизни было тоже
много непонятного, но сам, он - монах Монастыря
святых Рыцарей Креста, чувствовал свою значимость.
Потом эта женщина, явившаяся к нему на исповедь. Он
сразу тогда почувствовал опасность, но что-то вело
его, заставляло любоваться ею, конечно, грешницей. И
мир готовил ей костёр Инквизиции, а его
разочарования навсегда сделали его желчным,
сварливым, жестоким Членом Инквизиции. Даже
следующее воплощение не дало ему свободы от этой
ноши, как не дало и свободы от непрошеной любви. И
та, прошлая любовь монаха, мучила, приносила
страдания, и делала жестоким.
Член Инквизиции смотрел на полотно свинцовой далёкой
реки из своего окна, и старался успокоиться, занять
свою голову какими-то делами, но воспоминание о
женщине, горькое, как полынь-трава, не давали
возможности быть сильным.

7

Та горная речка среди скал, та прохлада ущелья, та
красота иного мира, помогающая в снах как-то обрести
покой, и в этот раз была с ним - Скарабей старался
тянуть эти мгновения счастья, он ожидал встречи с
любимой, но вместо неё пришла буря, с гор посыпался
колючий снег, он и ласкал лицо Скарабея, и бил по
нему наотмашь, стараясь причинить боль, и чувство
одиночества, такое знакомое ему в реальном  мире,
теперь и во сне настигло его. Скарабей открыл глаза,

27

он хотел этого чувства ибо оно давало ему силу.
Любовь - зачем она в мире боли? Он старался
свыкнуться с этой мыслью, и, вдруг, с ужасом понял,
что это созвучно тому взгляду на этот мир, который
проповедует Член Инквизиции. Вспомнились его
холодные, почти бесцветные, точно рыбьи глаза.
Скарабей понял, что он подчиняется воле. Эта воля
передавалась ему невидимым путём, и эта воля была
выбором Члена Инквизиции, он поверил в него, и
предложил свою силу, своё могущество. Скарабей
понимал, что отказ может вернуть его совсем в иные
миры - для исправления. Это было в силах Члена
Инквизиции, и в тех мирах о любви никто и не
ведал... Он это понимал, и лежал неподвижно, точно
статуя. В окно проникал свет Луны. И от того комната
не казалась мужчине такой уж мрачной. Он думал о
себе, о прошлых своих воплощениях, как вспоминает
обычный человек прочитанные книги... "Я
согласен!" - сказал он.
В другой комнате, далеко-далеко, у окна прокричала
ранняя птица, и затихла, точно удивившись своей
смелости. Член Инквизиции отошёл от ритуального
стола, на котором стояли полукругом горящие свечи в
старинных подсвечниках. Он был доволен. Он нашёл
себе достойную смену в этом мире.

8

Лесная тропинка была в пролежнях лужиц, осторожно
обходя их, Скарабей старался сосредоточить своё
внимание именно на своих движениях, уйти от
внутреннего напряжения, которое давило на него,
заставляло постоянно обращаться к своим
воспоминаниям, заставляло постоянно преодолевать
внутреннее состояние боли. Это пришло к нему

28

недавно. Он, вдруг, почувствовал, что потерял
способность просто радоваться жизни. На него как бы
навалилась стена безразличия. Он, вдруг, внутренне
сосредоточился, и начал понимать и свою жизнь, и
жизнь окружающих – для него не стало секретов. Жизнь
обнажилась, как обнажается земля после зимнего
покрывала снега. Он, вдруг, понял, что становится
иным. Ушло то прежнее томление. Ушло желание любви.
Он понимал, что это непременное условие сговора с
Членом Инквизиции. Его влияние он чувствовал каждый
миг. Это влияние вторгалось в его мысли ежесекундно.
Член Инквизиции как бы заново делал его мир. И это
было страшно. Это вносило сумятицу в сознание. И
может быть только весенний лес был способен как-то
успокоить. Попадались одинокие прохожие. Потом по
тропинке снова были лужицы, которые надо было
обходить. Сила предков, не преклонявшихся ни перед
кем, противилась Его решению стать одним из тех, кто
правит этой планетой. Стать, Членом Инквизиции,
потеряв волю. Потеряв самостоятельность. Только
теперь Скарабей стал осознавать насколько это тяжело
– потерять самостоятельность.

9

В лесу запела одинокая птичка. Трель её была
незамысловата, но в этом очаровании спокойного
весеннего леса эта свободная песня птицы, радующейся
пробуждению природы буквально встряхнула Скарабея.
Он понял, что хочет увидеть её - эту женщину,
встретившуюся ему на этой планете. Он хочет
поговорить с ней. Он хочет увидеть её насмешливое
выражение лица...
Член Инквизиции почувствовал состояние ученика, и
презрительно сказал: " Из Скарабеев никогда не

29

выходило судей. Они слишком человечные!" Он был
один в комнате. Подошёл к любимому окну. Посмотрел
на реку внизу. Что-то стало ему, вдруг, не по себе.
И он отогнав какие то свои сомнения, мрачно глядел и
глядел на спокойную воду идущую по своему
бесконечному пути.
Путь воды ему был неподвластен.