Мой троюродный брат Гоша, полутора годами старше меня, зашёл за мной позвать гулять. Стоял хороший зимний, морозный, солнечный день.
– Дядя Женя, можно мы с Лёшей гулять пойдём? – обратился Гоша к моему папе, лежащему на диване с книгой или газетой.
Он ответил, не отрываясь от чтения:
– Не только можно, но и нужно!
Мамы дома не было. Я наскоро, как попало оделся, да Гошка торопил, и мы выскочили на улицу. Спустились в подвал, где размещались сараи жильцов многоквартирного дома нашего, чтобы вытащить снегокат «Чук и Гек». При игре в войну подвал этот служил нам катакомбами Брестской крепости, либо из него мы обороняли дом Павлова в Сталинграде. Там темно и жутко. Но сейчас у нас мирное время, мы идём кататься на санках, точнее на снегокате.
Пыхтя и кряхтя, мы выволокли снегокат из тёплого подвала на мороз зимнего дня. Всем хорош снегокат, только тяжеловат. Папа купил его мне три года назад тогда шестилетнему мальчугану. Восторг был беспределен! Красная рама снегоката, руль, три лыжи, тормоза, кожаное сидение как у мотоцикла, из которого воздух с шипением выходит, когда на него садишься – разве всё это может остаться без восторга! Резко сажусь на сидение, чтобы воздуха как можно больше вышло, а шипение громче было, кладу руки на руль, воображение рёв мотора зримо рисует, и качусь с горы! В гору тащить тяжело, даже очки потели! Зато вся гуляющая детвора завидовала. Несколько зим детства катался я на «Чук и Геке», но, ни у кого подобного не видел. И по сей день снегокатов таких ни у кого нет, если не считать китайскую пародию!
Гошка торопился, но надо дать лыжам остынуть, иначе снег налипнет. Было видно, что Гошка задумал нечто необычное. Он всегда затевал что-то особенное, а выразительные большие глаза ярко отражали его намерения. Обычным считалось катание в парке по склону замёрзшего живописного озерца, снежно-белая котловина которого наполнена тёмными фигурками резвящихся детей.
Едва мы завернули за угол дома, Гоша сказал заговорщически:
– Давай сегодня в парк не пойдём. Не интересно там, горка низкая.
– А куда?
– Пойдём к «Колосу». Знаешь?
– Знаю. Но это очень далеко!
– А ты видал, какая там гора?!
Магазин «Колос», расположенный на первом этаже пятиэтажного здания, стоящего на окраине города, своим стеклянным витражом смотрит на загородную гору, поросшую сосной и берёзой. Тоненькой ниточкой на утрамбованной снежной поверхности склона темнела накатанная трасса. Именно трасса, а не горка для катания, к которой мы в парке привыкли! От почти круглосуточного катания по ней на санках, ледянках, картонках, школьных портфелях она ледяная, а протяжённость её метров триста, да потом ещё по горизонтали метров сто почти до самого магазина «Колос».
Хоть у нас город небольшой, однако, идти далеко надо. Гоша выбрал путь такой, на котором мы не могли бы встретить знакомых наших родителей. Тротуарчики, где песком посыпаны, где голый асфальт. Намаялись мы, как бурлаки на Волге, снегокат тащить! Пот с нас ручьями льёт!
А Гоша подбадривал:
– Ещё немного! Зато, представляешь, какую скорость мы разовьём на этом снегокате!
Я, хоть с трудом, но пытался представить.
Подойдя к горе, мне сделалось страшновато. С вершины горы почти никто не катался, кроме старших парней, лет пятнадцати-шестнадцати, казавшимися нам дяденьками. Детвора в лучшем случае начинала кататься с середины горы. После вялых скоростей склона паркового озера, привычных для нас, здешние скорости показались нам головокружительными. Недавно прошедшие зимние Олимпийские игры 1980 года оставили сильное впечатление в памяти моей о прыгунах с трамплина. Я по телевизору с замиранием сердца следил за разгоном лыжника. Вот он набирает огромную скорость, а впереди у него ничего, пустота, пропасть. Страх-то какой! Летающие лыжники виделись мне людьми смелыми и отчаянными.
– Гоша, может мы того, не будем кататься с этой горы?!
Но Гоша, закусив удила, попёр к самой вершине. Силы его удвоились и утроились. Он тащил снегокат как взрослый мужчина!
При нашем появлении «Чук и Гек» сразу привлёк внимание десятков катающихся детей и редких взрослых, оказавшихся тут. Здесь мы впервые. Всем представлялось, будто мы на этом красавце с другой планеты прилетели! Но увидав, что мы полезли на самую вершину, взрослые, понимая, какую скорость разовьёт этот агрегат, разогнали детей в разные стороны от трассы, готовясь наблюдать старт космического корабля и дальнейший его полёт.
Вот мы на вершине. Полгорода как на ладони. «Я счастлив и нем, и только немного завидую тем, другим, у которых вершина ещё впереди!» Часто пел Владимир Высоцкий из динамиков проигрывателя виниловых пластинок. Но на самом деле, я не завидовал тем другим, ибо мне захотелось быть внизу, там, где чёрные муравьишки стоят в шубах и валенках у подножия горы.
Но Гоша у цели, будто бы цель всей его десятилетней жизни заключалась в том, чтобы скатиться на снегокате с этой чудовищной ледяной высоты. Он ничего не видит вокруг, не понимает опасности. Он оттаскивает снегокат метров на пятнадцать от начала склона, садится за руль и приказывает:
– Разгони меня и сам садись.
Так мы делали в парке. Разгонишь санки по ровной поверхности и прыгаешь в них перед началом склона.
– Да ты что? Тут нам и так разгона хватит!
– Ничего не хватит! Давай!
Я упёрся руками в спину Гоши и не спеша повёз его к склону горы. А он кричит:
– Бегом давай! – и от нетерпения помогает движению ногами.
Тут горизонтальная поверхность кончилась, снегокат, как при замедленном воспроизведении киносъёмки, накренился вперед, давая нам последний шанс одуматься, которым мы не воспользовались, нырнул в бездну, и, набирая скорость, помчал нас по вертикали!
Алюминиевые лыжи ужасно грохотали по льду, ветер шумел в ушах, слепил глаза, не давал дышать. Казалось, мы набрали первую космическую скорость, оторвались от Земли и уже где-то в космосе витаем! Вокруг почему-то было темно, невозможно определить наше местоположение. Дикий ужас вселился в нас! Мы с Гошкой орём от страха. Он жмёт на тормоза, представляющие собой металлическую лопатку, опускающуюся при нажатии педали. Эти тормоза эффектно работают в парке, когда в конце горки нажмёшь на них и резко повернёшь в сторону, чтобы поднять буран снежный. А здесь они совершенно бесполезны, лишь противно скрежещут по льду. Я уткнулся в Гошкину спину, чтобы можно дышать и молил о том, чтобы эта проклятая гора скорее кончилась. А она никак не кончалась. Казалось, что целую вечность-бесконечность мы несёмся, что давно наступила ночь, и родители несчастные везде разыскивают нас.
Всё когда-нибудь кончается. Слетев с горы, мы промчались, не останавливаясь, те самые сто метров горизонтальной трассы и врезались в жёсткий сугроб. От сильного удара нас кинуло на несколько метров вперёд, больно ударило о твёрдый снег.
Толпа взрослых людей кинулась к нам посмотреть, живы ли мы. Только теперь мы заметили, что на нас нет шапок и шарфов. Их сдуло ветром. Я потерял очки, которые к счастью были найдены.
Мы плакали от страха.
Домой возвращались молча. Каждый переживал случившееся по-своему. Родителям, конечно же, ничего не сказали.
В городской бане, куда мы ходим по четвергам, Гоша, как бы, между прочим, сказал, обращаясь к нашим отцам:
– Вот бы попробовать на Лёшином снегокате с горы покататься около «Колоса»!
Отдыхая после парной, сидели мы на деревянном диванчике, завернувшись в белые простыни, выдаваемые тут же за 10 копеек. Тёплый пол с подогревом приятно грел ступни ног. Гошин отец, дядя Витя, даже подпрыгнул от неожиданного желания сына, его брови взметнулись вверх, наморщив лоб:
– Ты что, Гош! Разве можно с той горы на таком снегокате кататься! Он скорость километров сто разовьёт!
– Не вздумайте туда ходить со снегокатом! – категоричным, запретительным тоном сказал мой отец. – Убьётесь!
Тут мы с Гошей вторично пережили ужас от тайного катания с горки.
Уж сто или не сто километров в час развил наш снегокат, но и по сей день, вспоминая этот случай, мурашки по спине бегут.
30.12.2019.