Тёщин пальминг

               

      Остро, можно сказать, аж  до  невероятной  степени,  и  с  самого  раннего  детства,  недоволен  я,  как  бы  деликатнее  выразиться,  своим  безобразным  внешним  видом.  Да,  и  с  чего,  собственно  говоря, радоваться-то? Не один  я  это  уродство  вижу,  глаза  же  у  всех  имеются,  и  у  большинства  людей  они,  в  основном,  нормальные… И  опишу  я  себя,  господа,  подробно.
      Росточком я под два метра, в плечах, как выражаются иные, «косая  сажень»,  а  вот  про  физиономию  свою,  рыло,  что-то  даже  и  говорить  не  хочется… Обрисую  я  ее,  мужики, чуть  позже,  так  как  аппетит  ни  себе,  ни  вам  портить  не  хочется.  Лучше  уж  начну  с  конечностей,  с  которыми  также  начудила  мать-Природа  капитально.  Хорошо,  хоть  с  нижними  приспособлениями  к  передвижению,  с  ногами,  у  меня  все  нормально,  потому, что  одни  они  и  росту  моему,  и  телосложению,  соответствуют.   
      Но  зато  вот с верхними  конечностями,  руками – полный,  знаете  ли,  не  стандарт  получился,  поэтому  и  пояснение  требуется  несколько  более  обстоятельное,  почему  описание  их  начну  сверху.  С  корней,  так  сказать.  Сами  плечи  и  предплечья  развиты  довольно-таки  неплохо.  Мускулистые  они,  сильные,  только,  жаль,  с  их  оконечностями,  с  кистями-кулаками    некая  проблемка  вышла… Поинтересуетесь,  какая?  Да,  дело  в  том,  что практически  нет  у  меня  их, кулаков-то... Ну,  как  вам  проще  описать? 
      Короче  говоря,  кисть  моей  руки  со  сжатыми  пальцами  похожа  не  на  взрослый  кулак,  а  так  себе,  на  некий  кулачок. Да. Детский. И все из-за врожденной недоразвитости.  Пальцы  уродились  совсем-совсем  короткими,    к  тому  же,  еще  и  очень  тонкими  косточками,  а  посему  и  ладошки,  как  на  смех,  получились  у  меня  неимоверно  узенькими.  И  вот  потому  я,  стесняясь  своих  мизерных  кулачков,  постоянно   держу  руки  в  карманах,  создавая  этим  ложное  впечатление  крутого  мужика-здоровяка  с,  вполне  возможно, пудовыми  кулачищами,  спрятанными  в  широченных  штанах. 
      Теперь  пару  слов  о  так  называемой  морде,  и  о  находящихся  на  ней  остальных  лицевых  органах.  К  характеристике  моей  физиономии  более  подойдет,  наверное,  краткое,  но  зато  очень  емкое,  правда,  несколько  уже  устаревшее  выражение,  что  она  у  меня  даже  «страшней  чеченской  войны».  И  первой,  и  второй.  Спросите,  почему это?  А  так  как  ряшка  у  меня  немалая, круглая,  плоская, словно сковорода, с широченным, поистине неандертальским, скошенным лбом, плюс большими  калмыцкими  скулами.
      А  еще  и  с  громадным носом картошкой, толстыми  губами,  завершаясь далеко выдвинутой вперед нижней, поистине прямо-таки крокодильей, и  жуткой, челюстью.  Но  самыми,  господа,  выразительными   объектами  на  моей  харе  смотрятся  органы зрения, а  поэтому  обрисовать  их  нужно  подробно.  Ну,  как  бы  это  хлестче  выразить,  и  чтобы  вам  сразу  стало  чуток  понятнее, глаза  мои  можно  вполне  спокойно  назвать  «рачьими».  А  все  потому,  что  они  невероятно  выпуклы,  высунувшись  из  своих  природных орбит-вместилищ почти наполовину. И, по  утверждению  моих   знакомых,  опасные  «шары»  висят  поистине  «на  волоске». Мол,  они,  того  и  гляди,  выкатятся,  и  упадут  под  ноги,  где  их  кто-нибудь  нечаянно  и  раздавит. Поэтому  близкие  с  медициной  приятели  не  раз  советовали  мне  при  случае  сходить  на   прием  к  врачу-эндокринологу,  явно  подозревая  у  меня  болезнь,  называемую  в  народе  пучеглазием, зобом.  Но  которая  у  меня, к счастью, так и   не  была  обнаружена. Однако впоследствии медики,  работники  эндокринологического  профиля,  при  случайной  встрече,  даже  и  на  улице радушно приветствовали  меня  кивком, и призывно улыбались.  Спросите, почему? А,  видимо,  стали  считать  пациентом  «своим  в  доску».
        И именно из-за моих громадных, на зависть  всем  речным  ракам,  таких  же  выпученных, почти  уже  выкатившихся  из  своих  гнезд  «фар»,  на  обязательных  диспансерных  осмотрах  абсолютно  все  врачи,  а  не  только  терапевты  с  окулистами,  все  сразу  же  подозревали  озвученную  болезнь,  и  поэтому   каждый  раз  выписывали  направление  «куда  следует».   То  есть,  к  врачу-эндокринологу,  к  кому  же  еще-то… А  друзья  и  знакомые,  иной  раз  едущие  со  мной  в  одном  транспорте,  со  страхом поглядывая  в  мою сторону,  опасливо  шептались  между  собой.  Мол,  как  он  не  боится?
      В  трамвае  иногда  толкотня  страшная, вагон  то  резко  дергается,  то  внезапно  останавливается,  и  ведь  впрямь  есть  полная  вероятность,  что  в  столь неимоверной давке  выпученные  глазищи  от  сильного  толчка  вполне  запросто  из  орбит  своих  неглубоких  наружу  вылезут!  И люди  от греха  опасливо  старались  отодвинуться  от  меня  куда  подальше. Да,  что  и  говорить. Помнится, из-за чересчур выпученных рачьих глаз,  еще  с  раннего  детства даже хулиганы  ребята  побаивались  связываться  с  их  обладателем.
      К  примеру,  и  обычной,  самой  простой   борьбой  на  поясах  схватиться  со  мной  трусили.  Не  говоря  уже  об  опаске  треснуть  меня  кулаком,  по   выражению  ребят,  «по  настолько  противной, отвратительной  морде  с  более,  чем  наполовину  вылезшими  из  гнезд  совиными  шарами»... И  все  они  одного  только  и  остерегались: а вдруг  возьмут  глазищи  мои,   с  мест  своих  насиженных  ненароком   вылезут и  покатятся  по  полу-земле? И  как  их  потом  обратно  запихивать  без  помощи  специалистов  окулистов? 
       Ведь  после  и  следователь  язвительно  спросить  может  любого  из  них.  Мол,  что,  ребятки?  Или  вам  для  битья  других  мест, кроме как по  инвалидной  «морде  пучеглазой»,  не  нашлось,  а?  Или  глазоньки  вам  застило?  Неужели  не  видели  вы  эти  его  страшные  рачьи  «шары»,  от  малейшего  давления  на  них  выкатиться  могущие?!  Поэтому  и  боялись  связываться  со  мной.  Все  правильно.  Спрашивается,  кому  охота  идти  в  тюрьму  за  делание  человека  глазным  инвалидом?  Верно  же?  Но  беседа  о моих «фарах», мужики, еще  не  закончена,  так  как  еще  не  все  поведано.
      В  дополнение  к  «вполне  очевидной  красоте  глазонек»,  имелась  у  меня  еще  одна  противная  болезнь: сильнейшей  степени  близорукость,  которая,  естественно,  повлекла  за  собой  обязательное  ношение  очков,  и  посему родившая новую, очередную, весьма  и  весьма  сложную,  проблему.  И  вы,  разумеется,  тут  же  поинтересуетесь.  Мол,  это  что  же  еще  за    затруднение? Да,  ведь  при  всем  моем  желании  не  мог  я  таскать  очки  более-менее  гордо,  подобно  многочисленным  российским  «нормальным  очкарикам»!  И  вот  почему. Чрезмерно  выпученные  глаза,  к  сожалению,  попросту  с  невероятным  трудом,  еле-еле,  вмещались  под  стекла  очков. 
      «Фарам»  моим  было  тесно  в  небольшом  промежутке,  ибо  глаза    прямо  зрачками  упирались  изнутри  в  очковые  стекла, очень  мешая  этим  необходимому  физиологическому  процессу  моргания  веками.  И  поэтому  очки  носить  мне  приходилось,  как  некоему  чудику.  Да. Выдвинув  окуляры  вперед,  подальше  от  глаз,  и  носить  их  чуть  ли  не  на  кончике  носа.  А  если  ко  всему добавить  извечную  мою неуклюжесть, то  слабо  держащиеся  очки  нередко  срывались, брякаясь  вниз. Допустим, забылся  я,  резко  махнул  башкой  своей – и  нате  вам  с  кисточкой!  А  что  особенно  обидно – сорвавшиеся  с  «картофельного»  носа  очки  норовили  почему-то  угодить  именно  под  каблук  собственный,  и  «спросить»  было  не  с  кого. 
      И из-за перечисленных  выше анатомических сложностей  строения  моей  физии,  мне  то  и  дело  приходилось  обращаться   к  ремонтникам  магазина  «Оптика»,  делая  специальный  заказ  на  производство  все  новых,  и  новых  очков.  Или  же  ремонта  окуляров  старых,  столь  глупо  раздавленных  ботинком. А  ведь  подобная   расточительность,  естественно,  каждый  раз  довольно  прилично  била  по  карману  родителей,  а  после  моей  женитьбы – и  по  кошельку  семейному.  Только  вот  «трогательная глазная  история»  не  закончилась  на  этом,  к  сожалению,  имея  дальнейшее  продолжение…
      У родительницы  моей,  родной  мамочки,  глаза  были  синие, у отца  же, наоборот, черные,  поэтому  об  остальном,  касающемся  уже  меня,  их  сыночка,  сама  матушка  Природа  позаботилась.  Она  неизвестно  для  чего  аккуратно  поделила  окрас моих глаз, для  эксперимента  взяв  от  цвета  родительских  глаз  точь-в-точь  поровну.  Видимо,  чтобы  обоим  им  было  не  обидно.  И  ни  в  коей  мере  не  задела  Природа  семейного  главенства.  Ну,  чтобы,  значит,  родичи  мои  не  дулись,  не  обижались  друг  на  друга,  не  пыжились  бы  без  толку,  чьи  же  гены  все-таки превалировали  у  их  сыночка. У меня. И  чей  цвет  глаз  родителей-соперников  победил  в  итоге. 
        И  ведь  удалось  же  матушке  Природе  подобное,  ибо  глаза  мои,  наследника  их   единственного  и  «кровиночки»,  получились … вообще  без  чьего-либо родительского  преимущества! Да-да!  Ни  папки,  ни  мамки.  А  появился  я  на  свет  со  зрительными  «приборами»  весьма  странного  цвета.  Левый  глаз  мой,  ведущий,  цвета  был  ярко синим,  прямо-таки   ядовито  ультрамариновым,  как  у  маменьки.  Зато  вот  правый  глазик  «подарен»  был,  несомненно,  папенькой,  так  как  был  он  смоляной,  цвета  угольно-черного.  К  чему  такие   подробности  в  описании  лицевого  вида  внешнего?   За  этим  дело  не  станет,  я  сейчас  же  вкратце  и   поясню. 
      Вы, господа, слышали о зарубежной методике «пальминга»? Да-да. О специальных новомодных упражнениях, повышающих тонус глазных  мышц,  направленный не только  на  улучшение  пониженного зрения?  И вплоть  до  полного  его  исправления  даже  и  при  абсолютно  любой  степени  тяжести  проклятой  близорукости? Первый  раз  я  случайно  встретил  описание  «пальминга» в  газете, затем  как-то  по  «ящику»  его  показали,  а на днях  я  прямо  в   нашей  поликлинике   с  удовольствием  прослушал  бесплатную  лекцию  молоденького  врача-офтальмолога  о  современном   «ноу-хау». 
      Да-да,  господа.  О  вполне  официальном  и  активно  внедряемом  методе  борьбы  с  испорченным  зрением  путем  специальной  тренировки  глазных мышц. И врач для наглядности представил бывшего «настоящего больного», совсем недавно  имевшего очень  высокую  степень близорукости,  которому   с   помощью  «пальминга»  всего лишь  за  два месяца  удалось  восстановить  нормальную функцию глаз. И он, бесконечно благодарный новой методике,  наконец-то, «вышвырнул»  порядком  надоевшие  очки  в  полном  смысле  этого слова! По уверению  поощрительно улыбающегося  офтальмолога,  для  пациентов  любого  возраста  настолько  эффективный  зарубежный  метод  совершенно  никакой  сложности,  мол,  в  исполнении  не  представляет. 
      «Ладони  рук  своих  делаешь  лодочкой,  как  будто  бы  ты  собираешься    пригоршнями  черпать  воду  из  ключа  и  пить.  Потом  родными,  теплыми   ладошками, чуток наложенными накрест друг на друга, ты очень плотно    прикрываешь  одновременно  оба  глаза  так,  чтобы  и  малейшей  щелочки  не  осталось.  Однако, тем  не  менее,  соблюдая  два  непременных  условия: ни  в  коем  случае  ты  не  должен  сильно  не  давить  на  глазки,  ибо  весь  смысл наложения ладошек на  глаза - в  создании  для  глаз  совершеннейшей  темноты.  Но,  в  то  же  время,  ты  ни  в  коей  мере  не  должен  помешать  частому,  и  обязательно  свободному,  периодическому  морганию  веками.
        И  в  сделанной  твоими  ладонями  полнейшей  «египетской  тьме»,  ты  должен то и дело производить разнообразные движения  глазными яблоками  по специальной методике. Например, вращательные, вверх-вниз, налево и направо, а  еще  и  по  ходу  дела  «рисовать»  движениями  глаз  различные  геометрические  фигуры.  И,  что  самое  важное - через  определенное  время  необходимо  часто-часто  моргать  веками.  А  дополнительные  сведения  вы  почерпнете  из  розданных  на  руки  инструкций  по  проведению  метода».
      Собравшиеся  пациенты, обрадованные  прочитанной   лекцией,  а  еще  и  о  готовящемся прямо сейчас  пока что бесплатном практическом занятии,  поистине вдохновленные выступлением настоящего, живого больного,   совершенно ведь излечившегося посредством «пальминга», повеселевшие  слушатели стали тщательно  повторять  вослед  за  доктором  рекомендуемые  им движения.  Разумеется,  в  их  числе  и  я.  Но уже через пяток минут из «слушателей», активно  и  прилежно  занимающихся  само  оздоровлением,  один  из  них,  (то  есть,  я),  вынужден  был  духом  упасть  полностью.  Но  вовсе  ведь  не  из-за  того,  что  я  вдруг  взял  вот  и  попросту  заартачился.
      И  совсем  не  от  усталости, или  обычной  лени,  или  чересчур  большой  сложности  выполнения  диктуемых  врачом  простеньких,  незамысловатых движений  глазными  яблоками,  а  самовольно  прекратил  я  занятие  по    причине … упомянутых  выше  врожденных  анатомических  недостатков  строения  моих  глаз  и  кистей...  Да-да,  господа… Ведь,  когда  я  своими  маленькими, несуразными, почти что детскими, короткопалыми  ладошками-пригоршнями  стал  усердно,  и  как  можно  плотнее  прикрывать  торчащие  из  неглубоких  «гнезд»  громадные  «шары»  свои,  а  потом   стал  ими  еще  и  усиленно  вращать  туда-сюда,  и  вверх  и  вниз, и  кругами.  Да  плюс  еще  и периодически,  и  часто,  моргать веками, меня, естественно,  хватило  ненадолго…И  вы,  само  собой  разумеется,  поинтересуетесь,  почему.
      А все потому, господа хорошие, что   чересчур  объемистые  и  чрезмерно  выпученные «фары»  мои,  примерно,  только   лишь  наполовину уместились  в  уродливые,  мизерные,  ладонные  углубления.  А  ведь  к  глазам  ни  в  коем  случае мешающий  свет  попадать  не  должен!  Даже  и  малейший! И усердствуя,  стараясь  не  допустить  его  проникновения,  мне  приходилось, хочу  я  того,  или  нет,  с  такой  силой  прижимать  ладонями  вылезшие  наполовину  глазные  «шары»,  что  трение  их  чувствовал … аж  ладонями.
      И  от  излишнего  давления  мне  казалось,  этот  скрип  со  скрежетом  слышат  даже  соседи… Вроде  бы  наждак  там…А  поэтому  о  каком  либо  моргании  веками  в  данной  чересчур  «тесной  ситуации»,  конечно  же,  не  могло  быть  и  речи.   Да-да.  Потому  что  до  такой   степени  изнутри  глаза  мои заболели. Их жгло, резало, щипало,  и  они  как  бы  «загорались»...
      Когда  я  не  выдержал  сей  пытки  и  через  некоторое  время  попросил  сидящую  рядом  женщину  дать  на  секунду  зеркальце,  она  от  испуга  аж  отшатнулась,  а  я,  глянув  на  себя,  ужаснулся  не  менее.  И  без  того  «красивые»  глазищи  настоящего  монстра  свежей кровью налились, веки распухли, ресницы наполовину выпали, почему я и вынужден был  явно  губительную  для  рачьих  «фар»  тренировку  до  совета  врача  прекратить.
      После  окончания  практического  занятия,  я,  вконец  расстроенный,  с  горящими малиновыми «шарами», подошел к проводившему первый «урок»    шустрому  молодому  офтальмологу  с  просьбой  как-то  помочь  мне.  Но,  несмело  подойдя  к  нему,  я  сразу  интуитивно  почувствовал,  что  совсем  зря  номер  «с  подходом»  к  этому  умнику  затеял.  Доктор  был  молодой,  резвый,  с  высокомерным  взором, и,  видать,  считал  себя  чересчур  уж  мудрым. Вначале  врач  глянул  на  меня  нехотя,  мельком. Потом  застыл.
      После  усадил  под  свою  лампу,  присмотрелся  внимательнее,  а  затем  опасливо,  озадаченно, уставился  на  мои  разноцветные,  с  ярко-малиновым  окрасом, «глазные  приборы»,  и  прерывисто  вздохнул.  Видимо,  молодой,  еще  неопытный  доктор,  не  знал,  что  и  сказать,  ибо  с  неприкрытым удивлением  воззрился  на  протянутые  мной  к  осмотру  «карликовые  ручки»,  пожал  плечами,  после  чего  вдруг  раздраженно  так  хмыкнул.
      Покачивая  головой  туда-сюда  и  цокая  языком,  заносчивая  молодая   медицинская  тварь  с  высшим  образованием, ухмыльнувшись  этак  криво  и  гаденько, относительно  меня  произнесла настолько неприятные вещи, что я прямо застыл на месте. Мол, я,  видать, что-то перепутал, обратившись  к нему, окулисту, с подобным вопросом.  Он,  мол, является офтальмологом.
      К  тому  же,  не  хирургом,  а  терапевтом,  и  никоим  образом  всякими  врожденными  человеческими  уродствами  не  занимается.  Для  этого,  мол,  дружочек  ты  мой, существуют  специальные медицинские клиники, где  квалифицированные пластические  хирурги,  вполне  возможно,  и  сумеют  слишком  короткие  пальцы  как-то  нарастить.  А  после,  может  быть,  даже  и  ладони  попробуют  несколько  расширить. Они,  мол,  при  большом  желании  много  чего  сделать  могут… Если,  конечно,  сильно  захотят.
      Затем  глазной  чинуша,  скользнув  скучающим,  но  уже,  вроде  бы,  несколько  сожалеющим, погрустневшим  взглядом  по  моей,  как  ранее  уже  упоминалось, физиономии  чуток «страшнее  двух  чеченских  войн», медицинский  умник внезапно  додумался  интеллигентно  сдержаться. Вдруг  извинившись  передо  мной,  он  немного  мягче  добавил  вот  что.
      Мол,  при  большом  желании  (моем,  естественно),  и  имеющихся  у  меня  не  хилых  финансовых  возможностях,  можно  сделать  попытку  даже   и  подобную  моей  «физиомордию»  с  этакими  невероятно  выпученными  глазными яблоками, с помощью  опытного  пластического  хирурга  довести  до  ума.  И  после,  отведя  взгляд  в  сторону,  уклончиво,  тихо,  промолвил. 
        Только,  мол,  само  собой  разумеется,  ох,  как  много «мани-мани»  потребуется  для  устранения  моих  врожденных  лицевых  недостатков.  А    особенно  от  вполне  очевидного  не  стандарта  кистей  рук,  ибо  все  «недоделки»  давно  устоялись  в  моем  необычном,  и  отнюдь  уже  не  совсем  молодом,  организме… Поэтому  он  попросту  дает  совет
      Он, обычный  узкий  специалист  по  глазным  болезням, убедительно  просит   «кое-кого»  (видимо,  имея  в  виду  уродов   наподобие   меня,   но  в  очередной  раз  постеснявшись  и  тактично  не  сказав  об  этом  вслух),   не  мешать  ему, столь  долго  отвлекая   от  серьезнейших  дел  посторонними, не относящимися к «пальмингу», вопросами.  Короче  говоря,  дал  мне  понять,  что  я  для  него,  страшно делового  и  чрезмерно занятого  «кладезя  премудрости  семи  пядей  во  лбу»,  являюсь  здесь  совершенно  лишним…
      До  предела  обиженный  на  отфутболившего  меня  врача,  а  заодно  и  на  весь  белый  свет  надувшийся,  расстроенный  донельзя,  с  опухшими,  красными  «шарами»,  угрюмо,  медленно  потащился  я  в  родные  пенаты,  где,  на  мою  беду, нетерпеливо  дожидался  меня  еще  один  «заклятый  враг», завсегда  готовый  добить  меня,  особенно  сегодня,  и  морально,  и    даже  физически. Догадались, кто?  Нет?  Ну,  конечно,  теща… Кто  же  еще?
      И  поэтому-то шел  я  домой  нехотя,  расстроенный,  раздосадованный  в  доску, чуть не плача. Проклинал напакостившую Природу  из-за  подаренных  ею  для  меня  уродств, и  вообще  обиделся  я  на  всех, и  вся.  А  уж  лично  самим  собой,  уродом,  недоволен  я  был  в  первую  очередь.  Ведь  если на  меня  посмотреть  со  стороны,  то  выходит  полный  нонсенс.  Почему?
      Этакий рослый, плечистый мужик  (я) - и  настолько  глупый  природный  не  стандарт.  Да-да.  Так  как  не  повезло  мне  и  с  физиономией,  и  с  пучеглазием, и  со смешными детскими  кистями,  и  с  давно  опротивевшей самому  себе,  и  близким  тоже,  близорукостью. А  тут  еще  сегодня  вон,  как  фортуна  «подкачала»,  потому  что  я,  было,  буквально  до  ползания  мурашек  по  телу  обрадовался новейшей, обнадеживающей,  методике!
      К  тому  же,  ведь  еще  и  бесплатной,  и  очень  жаль,  не  получилось,  не срослось столь  выгодное  и  нужное  дело…А  ведь  посредством  его  можно  было  бы  и  пониженное  зрение  восстановить,  и  неплохо  сэкономить  на  надоевших,  постоянно  срывающихся  с  «картофельного»  носа,  очках…             И  захотелось  даже  напиться  с  горя,  но  денег  для  хотя  бы  временного  ухода  в  «иную  реальность»,  то  есть,  в  «нирвану»,  как,  впрочем,  и  всегда, оказалось мало. С неохотой  вошел  в  дом,  а  там … «долгожданная».
      Она прямо на пороге меня встретила… Да,  конечно,  «враг  номер  один»,  теща,  а  кто  же  еще-то…  Видать,  красавца-зятя  поджидала…И  тут  вдруг  «накатило».  На  удивление  себе  самому,  я  взял  и  со  злости,  а  может,  от  уныния, и  безысходности, горестно поплакался «недругу». Да-да.  О  себе,  как  о  самом  невезучем,  настоящем  неудачнике  «мирового  масштаба».
      И  о  страшном  лицевом  внешнем  виде  своем,  о  близорукости  сказал.    Об  очках  проклятых  и,  главное,  о  поманившем  и  тут  же  ускользнувшем  в  небытие  шикарном,  но  теперь  уж  точно неосуществимом,  «пальминге».  И еще исповедовался  я  о  многом-многом  другом.  Короче  говоря,  «сказал  все»… Ведь  в  данный  плачевный  момент,  кроме  тещи  мне, наказанному    жизнью, получившему  от  нее  очередной   жесткий,  и  весьма  болезненный  пинок, больше,  по  сути  дела,   некому  было  душу  горемычную  излить…
      Разумеется,  я  прекрасно  понимал.  Ну,  чем?  Чем  мне  она, эта  теща,  обыкновенная  старая  уже  женщина, а  тем  более,  еще  и  считавшаяся    «врагом»  за  «номером  один»,  могла  помочь  мне,  мужику  двухметрового  роста? Но рассказал  я  ей  все,  особенно  дополнительно  еще  раз  горько  помянув  неудавшийся  волшебный  «пальминг», который  мог  бы  ведь  хоть  один  самый-самый  противный  зрительный  недостаток  устранить.  Да.  Близорукость  мою.  Короче,  расслабился,  расчувствовался  без  толку,  как  пацан некий… Однако вскорости  все  произошло  просто  замечательно. 
      Теща  предельно  внимательно,  молча,  не  перебивая,  с  хитринкой  в  глазах,  до  самого  итогового  конца  выслушала  исповедь  единственного  в  своем  роде  «любимого  зятька»,  а  затем на  короткое  время  примолкла.  Затем  мой   «личный враг»,  высоко  и  круто  вверх  подняв  левую  бровь,  всего  лишь  с  десяток  секунд  поглазев  за  окно,  вдруг  плотоядно, хищно  ухмыльнулась,  и  этак  молодо  хохотнула.  А  уж  я  за  десяток с  лишком лет  совместной  жизни,  прекрасно знал,  что  означает  подобный  вид  ее.
      Это  ее  редкое  движение  бровью  далеко  вверх,  затуманившийся  взор  вдаль,  змеиная  улыбка  и  довольный  хохоток – все  говорило  о  некоей  усиленной  работе  невероятно  изощренного  ума  торгового  работника  с  пятидесятилетним  стажем  работы.  И  которая,  кстати,  за  упомянутое  время ни разу не села «на  скамью»,  и  даже  крупно  не  была  оштрафована. 
А  сей  «подвиг»  о  многом  говорит… Она  предельно  внимательно,  молча,  хитро,  ни  единого  раза  не  перебив,  выслушала  исповедь  любимого  зятька  (мою),  а  затем  вдруг  снова  скептически  улыбнулась.  А за  следом    еще  раз,  но  уже  и  впрямь  очень  весело,  опять  молодо  хохотнула. 
      Пригласив  меня  на  кухню  и  сходу  поднеся  мне  стакан  крепчайшего  самогона  с  соленым  огурцом,  и  не  терпя,  как  и  всегда,  никаких  возражений,  она  заставила  выпить  его  залпом.  Потом,  не  дав  путем  и  закусить,  теща,  крепко  цапнув  костлявыми  руками  мою  короткопалую  «ручку»,  попутно  грозно  глянув  на  меня  снизу  вверх,  и  зловеще нашептывая, «я  тебе, зятек пучеглазый, сейчас уж точно покажу кое-что,  тобою  сильно  желаемое», … с  силой  потащила  для  чего-то  в   ванную. 
      Да,  господа.  Прямо  с  недоеденным  огурцом  в  пасти.  Мы  с  ней,  кстати,  в  доме  были  одни  и  я,  признаться,  в  момент  непонятного  влечения  меня  тещей  в  ванную,  даже  подумал  о  чем-то  морально  не  особо-то  и  хорошем… Ну,  куда  и  для  чего  тащить  не  старого  еще  мужика  в  темноту?!  Поэтому  по  ходу  дела,  пока  теща  с  силой  тянула  меня  в  темь,  я  тут  же  припомнил  о  ее  четырех  муженьках,  безвременно   похороненных  ею  прямо  поочередно… Затем  мелькнула  даже  мысль  о  «враз  поехавшей  у  старой  женщины  крыше». Но  я  безмолвно  покорился.
      Втолкнув  меня,  оторопевшего  зятя-бугая,  в  ванную,  теща  внезапно  захлопнула  дверь,  натуго  закрыла  ее  на  защелку  снаружи,  потом  для  чего-то  включила,  и  тут  же  выключила  свет,  оставив  меня,  словно  какого  заложника, в  кромешной  темноте.  И  я  немедленно услышал  ее  самодовольный,  торжествующий,  этакий  клекочущий,  командный  голос.
      «Ну,  так  вот  тебе,  зятек  ты  наш  красноглазый,  и  подарочек  от «врага  твоего»,  супостата!  Да-да!  От  меня,  тещи!  Но  называться  сей  новый  лечебный  метод  будет  только  по-моему.  Да,  зятек!  Пускай  и  «пальминг»,  но  теперь  он  будет «тещиным»! А  сейчас  садись-ка,  чудо  ты  заморское,  на  мягкий  стульчик.  И  прямо  сейчас,  вообще  не  закрывая  несуразными  детскими  ладошками  глазищи  свои  рачьи,  вращай-ка  ты  пучеглазыми  «фарами»  столько,  сколько  влезет! А  хоть  до  беспамятства! 
      И  на  кой  хрен  тебе  буркала  прикрывать?!  Темно-то  как!  Оглянись  вокруг!  Ведь  ни  зги  же  не  видно!  Так?  А?  Зятек?  А  я  сейчас  засеку  начало  твоей  «тещиной  процедуры»,  и  по  окончании  ее  потом  сообщу  тебе.  Потянет?  Может, и  в  действительности,  хотя  бы на одних  то  и  дело  разбиваемых  очках  чего-нибудь, да сэкономишь,  бестолочь  ты  наша  глазастая? А  что?  Вдруг  и  вправду  пословица  сработает?  Да-да.  Вот  эта.
      Чтобы,  значит,  «с  паршивой  овцы  хоть  шерсти  клок»? Все!  Сиди  себе  там,  нишкни  и  вращай  «фарами»,  столько,  сколько  необходимо  времени  по  вашей   методике  «пальминга».  А  по  мне - знаешь  ли,  хоть  до  самой  ночи!»…В  кромешной  темноте  до  меня  дошло  сразу.  Е-мое!  Вот так теща! Вот  так  «офтальмолог  домашний»!  Как  она  могла  сходу?!
      Дело  в  том,  что  всего  лишь полтора месяца упорных занятий  в  ванной упомянутым методом «тещиного  пальминга»,  стопроцентно  принесли  свои благодатные плоды, и от очков своих я избавился совершенно!  Поэтому  с  того  знаменательного  момента  силового  вталкивания  меня  в  «лечебный  кабинет», я  более  ни  разу не  поругался  с  вон, оказывается,  какой  мудрой  тещей! Правда, все-таки неувязка  одна  осталась…Но  она  ничего,  терпима,  и  ничего  особо-то  страшного  в  ней  нет.  Разумеется,  касательно  меня… Сейчас  же  и  поясню,  в  чем  же  суть  довольно  странного  дела.
      Я  до  того  привык  к  лечению  в  нашей  темной  ванной,  что  теперь    постоянно  даже  и  сплю … с  открытыми  глазами… К  тому  же,  видать,  из-за  этой  уже  укоренившейся привычки, через  какое-то  время  я  и  во  сне  вдруг  иной  раз  начинаю  бешено  «шарами»  своими  вращать.  А  ведь    бедной супруге  из-за  моей  укоренившейся  рефлекторной «вращательной  демонстрации»  ночью  иногда  жутковато  становится… 
      Особенно  когда  рассветать  начинает  и  все  становится  видно… Бедная  проснувшаяся  супруга  бывает  вынуждена  воочию  видеть  лежащего  рядом  с  собой  некоего  страшного  урода, робота-монстра  с  выпученными,    наполовину  вылезшими  из  орбит  глазами,  крутящимися  туда-сюда,  и  еще  периодически  моргающими… Но  ничего.  Жена  утверждает, что,  мол,  она  привыкает  потихоньку…А  куда  ей  с  подводной  лодки  деваться? Да  и  экономия  на  одних  лишь  очках  уже  вон,  какая  громадная! Правильно? А  это  для  полунищей  семьи,  мужики,  совсем-совсем  немаловажно.