Полное развенчание
Моё примечание.
Я уже писала, что моё «блоггерство» не одобряется (мягко выражаясь) почти всей моей роднёй. Но никто не знает мой ник — это моё первое условие того, что я не буду ссориться ни с кем.
Вдруг и свёкор и свекровь (вы могли понять, читая первую часть моей здешней писанины - с 1 по 35 — каково моё к ним отношение) вместе обратились ко мне с настоятельной просьбой набрать и опубликовать этот текст.
На мой вопрос, а в чём суть, ответила свекровь:
- Его стихи со времён войны хранятся у нас в семье как особая реликвия, а это — действительно ужас. Всё, что узнаешь в ответ на это, отдавай нам.
Они были настолько возбуждены этой новой для них информацией о ранее любимом человеке, что отказать у меня не хватило сил.
Я прочла и сначала решила поместить это в раздел «Обсуждения», а, подумав, решила не держать это на своей странице вообще после парочки рецензий, которые отдам им.
Это - не моё, и ничего из Константина Симонова я не читала раньше, как и почти ничего вообще из «гражданской» поэзии. Я ведь жила сначала только музыкой, потом - в консерваторские годы - музыкой и своей любовью, потом - семьёй, музыкой и своими учениками. Так и докатилась до эмиграции — не перенеся разлуки с сыном, очень рано женившемся на американке.
Итак, неужели это - не грязный трёп?
Конец примечания.
- - -
Самым любимым поэтом моей юности (это - военные и первые послевоенные годы) был Константин Симонов. Мы разыскивали, переписывали и заучивали на память его стихи военных лет, его военную и любовную лирику. Ведь в военные годы наша страна пережила уникальный поэтический бум, и он был создан именем почти только одного поэта. И этим поэтом был Константин Симонов. Число его поклонников измерялось миллионами.
В его любовной лирике поражала откровенность признаний автора. Она вызывала особый интерес. Со страниц этих признаний вставал облик той, к кому эти признания были обращены.
Военные стихи Симонова были отмечены знаком суровой правды жизни, выражали чувства и переживания фронтовиков. Стихотворение «Жди меня» сразу же завоевало сердца наших солдат, которые вырезали его из газет, переписывали, сидя в окопах, заучивали наизусть, посылали в письмах жёнам и невестам. В истории русской поэзии трудно найти стихотворение, которое имело бы такое широкое звучание в народе. Оно сделало Симонова всемирно известным. «Жди меня» остаётся до сих пор одним из двух-трёх наиболее известных стихотворений на русском языке.
«Ты говорила мне - люблю» - это трогательное стихотворение Константин Симонов посвятил любимой женщине - актрисе Валентине Серовой. Оно было написано в 1941-ом году и очень быстро завоевало сердца читателей. Его находили в нагрудных карманах раненых и убитых солдат. В 1942 году вышел в свет сборник стихотворений «С тобой и без тебя», с посвящением «Валентине Серовой». Ни один лирический сборник не знал такого успеха. Этот цикл стихов ознаменовал собой недолгий период «Лирической оттепели» в советской поэзии.
Сразу же после войны Константин Симонов обретает статус обласканного властью «нужного поэта». Его взлёт по карьерной лестнице был ещё более стремительным, чем вхождение в литературу и обретение всероссийской славы поэта и писателя. Он становится главным редактором журнала «Новый мир», первым заместителем Генерального секретаря Союза Писателей СССР, получает год за годом пять Сталинских премий.
Сталин остался доволен тем, как проявил себя Симонов в роли редактора журнала «Новый мир». Некоторое время спустя он подобрал Симонову новую должность, которую считал более важной - он сделал его главным редактором «Литературной газеты».
Душа Симонова постепенно разрушалась, она искажалась полной беспринципностью, безоговорочным послушанием воле вождя. Симонов не сопротивлялся «веку-волкодаву». Совсем наоборот- он преданно ему служил. Каждую свою новую книгу, пьесу, поэму Симонов теперь рассматривал как очередное партийное поручение. Более того - как задание, исходящее непосредственно от самого Сталина. Так оно, фактически, и было. Так, например, после разрыва дипломатических отношений с Югославией, Симонов написал политический памфлет «Кровавые дураки». Это "замечательное" название статьи придумал сам Сталин. Он даже лично, собственной рукой, вписал в эту статью финальный абзац, взяв на себя, некоторым образом, роль соавтора. В дальнейшем, Сталин, с такой же уверенностью в безоговорочном послушании Константина Симонова, поручал ему написать пьесу или роман на интересующую Сталина в данный момент тему. Поручения эти были не всегда столь прямолинейными, как с памфлетом «Кровавые дураки». Но, в той или иной форме, прямо или косвенно, создание каждого нового произведения неизменно опиралось на волю вождя.
Симонов, как никто другой, умел угадывать волю Сталина.
Но была ещё одна существенная причина такого послушания: мать Симонова была княжной Оболенской из древнего рода Рюриковичей. Его отец - бывший генерал-майор царской армии, выпускник Императорской Николаевской военной Академии. Одна из сестёр матери Симонова была расстреляна в период красного террора как социально опасный элемент. Двум другим её сёстрам удалось спастись, они эмигрировали во Францию. Сын Константина Симонова - Алексей - рассказал о том, что ему удалось найти письмо своей бабушки к сёстрам во Францию. В этом письме она пишет, что её муж (отец Симонова) обнаружился в Польше и зовёт её с сыном к себе. Алексей пишет: «У моего отца был «прокол» в биографии: мой дед пропал без вести в канун Гражданской войны. В то время этого факта было достаточно, чтобы обвинить отца в чем угодно. Сталин понимал, что если выдвинет отца, тот будет служить ему если не за совесть, то уж за страх, обязательно. Так оно и вышло».
Биографам ещё предстоит выяснить - почему и каким образом Константин Симонов избежал в те годы преследований и, более того, стал тем, кем он стал. Но бесспорно одно - страх преследований никогда не покидал ни самого Симонова, ни его мать. Это подтверждается следующими соображениями: мать Симонова прожила до 1975 года. К этому времени ее внуки были уже взрослыми, да и само время было уже совсем другое. Но каким сильным был этот многолетний страх, как сковал он Симонова и его мать, что никто из внуков никогда так и не посмел попросить свою бабушку рассказать им о её корнях, её прошлом, о своём дворянском происхождении.
Константин Симонов был активным исполнителем воли партии во всех без исключения случаях. Так, выполняя поручение Сталина - возвратить в страну писателей-эмигрантов, Симонов отправляется во Францию, в Париж, к Нобелевскому Лауреату Ивану Бунину. Несомненно, что Симонов ясно осознавал: возвратись Бунин в СССР, долго бы он здесь не прожил. Ведь Сталин никогда не смог бы простить Бунину его «Окаянные дни», в которых Бунин даёт описание кровавых зверств большевиков в период Гражданской войны, а также приводит совершенно уничижительную оценку личности Владимира Ленина.
Беспрекословно повинуясь «генеральной линии партии», Симонов активно участвовал в травле Анны Ахматовой, Михаила Зощенко, Бориса Пастернака, в организации и проведении позорной компании по борьбе с «безродными космополитами».
Сразу после смерти Сталина, Симонов опубликовал в «Литературной газете» статью, в которой провозгласил, что теперь главной задачей писателей является отражение великой исторической роли Сталина.
В марте 1953 года Фадеев, Симонов и Сурков направили Н. С. Хрущеву письмо о засилье евреев в Союзе писателей СССР. Одним из самых рьяных, активных участников Сталинских погромов - «Товарищеских судов Линча» был беспринципный и жестокий Константин Симонов. Такой любимый нами долгие годы человек, поэт- солдат, поэт-лирик, предстал теперь в совершено другом, пугающем и отталкивающем облике.
В 1953 году в «Литературной газете», которой заведовал тогда Константин Симонов, обсуждалось персональное дело Рудольфа Бершадского, заведующего отделом фельетонов. Все газеты страны в то время буквально пестрели от фельетонов с фамилиями евреев - безродных космополитов.
Поэт-фронтовик Борис Слуцкий так вспоминает о событиях этого, 1953 года:
Я вставал с утра пораньше- в шесть,
Шёл к газетной будке поскорее,
Чтобы фельетоны про евреев
Медленно и вдумчиво прочесть.
Разве нас пургою остановишь?
Что бураны и метели все...
Если трижды имя Рабинович
На одной сияет полосе.
Однако «Литературная газета” ни одного фельетона про евреев не печатала. Словно воды в рот набрала. И это начало бросаться в глаза - что еврейских фамилий в опубликованных фельетонах не было. В тех обстоятельствах это выглядело как чудо. И это чудо вскоре было разгадано. Несколько энтузиастов взломали ночью письменный стол Рудольфа Бершадского и нашли там два фельетона - проклятия «врачам-убийцам», которые тот не передал для публикации, а запер в своём столе.
И тут началось! Срочно было созвано собрание по осуждению Бершадского. «Агент
империалистических разведок», «Иуда, продавшийся за тридцать сребреников», Диверсант!» - кричал зал, готовый затоптать его ногами. И вот появился у стола президиума Рудольф Бершадский, сгорбленный, полуглухой. Во время войны он был командиром артиллерийской батареи. Прошёл со своими пушками от Сталинграда до Берлина. Израненный, контуженный, в теле осталось несколько десятков осколков, вся грудь в боевых орденах. Молчание становилось тягостным. Казалось, что вот-вот кто-то крикнет: «Товарищи, не на того напали. Ошибка».
Но дело спас находчивый и благовоспитанный Константин Симонов, он нанёс первый удар, он объяснил, почему он не разглядел в Бершадском классового врага. Мягко грассируя и как бы в раздумье, Симонов произнёс отвратительную, подлую речь. В течение месяца после этого вся литературная Москва только и говорила об этом постыдном выступлении Симонова:
«Да, - сказал Симонов (в голосе его звучали сострадание и решимость преодолеть жалость к своему подчинённому), - Бершадский действительно храбро воевал. Сам подбил несколько танков...Военные газеты писали о его доблести! Знаю! (И тут Симонов нанёс последний удар). Да. Он храбро воевал. Но за какие идеалы? Я доверял Бершадскому потому, что знал, что он храбро воевал. Но только сейчас у меня открылись глаза, и я понял, что воевал он не как русский и советский патриот, а как еврей. Не за Россию, не за нашу Советскую Родину, не за
коммунизм, а только лишь потому, что Гитлер, с которым у нас была война, уничтожал евреев».
Бершадского сразу же арестовали и осудили на большой срок. Но все это случилось всего за три дня до смерти Сталина. Поэтому уже через полгода Бершадского выпустили. Он, не снимая своей тюремной одежды, сразу же поехал в Союз писателей, где Симонов читал доклад, и уселся перед ним в первом ряду, посередине. Симонов, увидев Бершадского, побледнел, отпил воды, стараясь, чтобы зубы не стучали о стакан, и...продолжил свой доклад.
Однако, все позорные в биографии Симонова деяния меркнут и отступают на второй план по сравнению с преступлением, которое он совершил по отношению к сыну Валентины Серовой - Анатолию Серову. Он, тридцатилетний тогда мужчина, буквально возненавидел шестилетнего малыша Толика и учинил над ним жесточайшую, бесчеловечную расправу. Он вырвал малыша из рук его матери - Валентины Серовой, сделал его сиротой при живой матери: Симонов отправил Толика в вечную ссылку в интернат для неблагополучных детей на далёком Урале. В этом интернате проживали дети из самых неблагополучных семей, их родителями были воры, бандиты и проститутки. Поэтому вполне закономерно, что, попав в такую потенциально преступную среду, Анатолий тоже вскоре стал малолетним преступником, был осуждён и попал в колонию. Затем, во взрослой своей жизни, он был уголовным преступником-рецидивистом и тяжёлым алкоголиком. Прожил он недолго - всего 35 лет - и умер от алкоголизма. При этом необходимо отметить, что родители прославленного лётчика - Анатолия Серова буквально умоляли Симонова не отправлять ребёнка в интернат, не лишать его семейного тепла, а отдать им любимого внука на воспитание. Но Симонов и здесь проявил свою бесчеловечность, он отказал несчастным дедушке и бабушке Анатолия в их просьбе.
Кажется просто неправдоподобным - почему Симонов выбрал именно этот, самый неблагополучный, жестокий и губительный вариант судьбы несчастного ребёнка... Ведь существовало множество путей и возможностей обеспечить ребёнку достойную жизнь и вне семьи - сына прославленного лётчика Анатолия Серова с радостью приняли бы и Суворовское или Нахимовское училища.
Из всего описанного выше непреложно следует вывод: Константин Симонов фактически является детоубийцей, он хладнокровно и безжалостно запланировал и осуществил духовную гибель несчастного Анатолия Серова. Это - вырождение души Константина Симонова.
Константин Симонов фактически являлся детоубийцей и поздно выявленным подлецом!