Предупреждение:
В главе 16 содержится графическое описание физического сексуального
контакта. Для понимания внешнего сюжета глава большого значения не
имеет и может быть пропущена. Дана для контраста с одной из
последующих глав.
========== Глава 16. Рука Амада ==========
Он открыл для себя поцелуи.
Сперва они целуются по ночам, в темноте. Но потом этого становится мало, Амаду хочется видеть. Они забираются под кусты неподалёку, но куст ракна хитёр: его листики постоянно поворачиваются ребром к солнцу — ни укрытия, ни тени.
Мужчины клана, как и везде, любят друг друга. Женщин мало, а страсти много. Вот и слышит пустыня ночные вздохи, вот и случаются целые истории — ревности, любви, разлуки — среди её сынов. Сердцу не прикажешь.
Но прилюдная любовь под запретом. Агрон Бар-Генти строго следит за этим, и ослушникам грозит изгнание.
Хочешь любви — уединяйся. Они и уединяются. Но любопытные носы лезут во все щели и знают всё обо всех, до мельчайших деталей. Как будто другого занятия нет у мальчишек, как следить за взрослыми!
Скользкие, распалённые, измученные поцелуями — они натыкаются на горящие любопытством чёрные глаза и уходят подальше, туда, куда детям ход запрещён.
Там, за барханами, они наконец утоляют свой голод.
Амад впивается в губы Сарисса, теребит, нащупывает, испытывает своими — ноющими от страсти.
Он хочет знать его рот, как никогда не знал ничего, кроме пустыни. И он изучает. Каждый уголок — отдельно. Ямочку у изгиба, складку губ посередине, выпуклость, под которой чувствуется кровь, впадину под нижней губой, в которой всегда тень. Сарисс терпит, потом стонет, раскрывает рот, и Амад замирает над ним, как коршун, — новые перспективы! Он проникает в рот, как умирающий от жажды — в желанный колодец.
Ему хочется большего, хочется всё, но он пока только вылизывает нёбо, щёки изнутри, нащупывает дорожку в гортань, вытягивая язык до предела — так, что начинает саднить уздечка, но зато открывается горячая упругая гортань!
Амад тискает этот рот, как тискают девку в пьяном угаре, не считаясь с болью, до вспухающих синих волдырей, до измятых, растянутых уголков. Это делает губы Сарисса порочными, доступными. Амад каждый раз лишает их невинности. Ангел падает наземь, в жадные объятия.
Он расстилает пустыню под Сариссом и заставляет того тянуться за лаской, как трава тянется за дождём. Он обрушивает град поцелуев, укусов, щипков и поглаживаний, трудится, как дехканин над смуглой землёй — без устали.
Гладит, треплет, вылизывает, заставляет вертеться, подставляясь под бессчётные касания. Переворачивает на живот (звякает золотой неснимаемый пояс), раздвигает сокровенное.
— Хочу, чтобы ты стал широким, — говорит он, целуя прямо в тёмную упругую звёздочку. Она чуть поддаётся под атакующим языком. Сарисс испуганно поджимается. Амад смеётся.
— Хочу входить в тебя, как в море, свободно! Хочу смотреть, — дополняет он свои желания.
Сарисс постанывает от первой глубокой ласки. Язык Амада сменяется осторожным пальцем. Сариссу стыдно, он прячет лицо. От кого? Вокруг пустыня.
Амад снова ласкает, щекочет, просовывает язык, теребит, требуя:
— Открой свой цветок. Дай посмотреть.
Зад Сарисса подрагивает, но уступает, раскрывая розовый зев, — внутри тёмный багрянец, бледная скользкая кожица, никогда не знавшая солнца.
Амад стискивает зубы. В голове всё плывёт, но он шепчет, припадая к уху любимого:
— Хочу тебя так… — Он втыкает два пальца, щедро смоченных слюной. — Хочу тебя раздвинуть, до самых косточек…
Сарисс в ужасе. Притворном. Смущённом. Не отнимает горячей расслабленной плоти от жадных пальцев, позволяет всё больше и больше. Всё дальше и глубже, только ахает от неожиданных поворотов.
Наступает некий предел, и Амад терпеливо вылизывает, утешает оскорблённую столь дерзким вторжением дырочку. Когда она доверчиво размякает под его губами, льёт масло — слюной уже не обойтись.
Смазывает всю руку — Сарисс наблюдает искоса, глаза его расширяются пока только от любопытства. Он ещё не понимает. Амад успокаивающе ложится рядом, небрежно поглаживает чудесную выпуклость, палец соскальзывает в ложбинку, нащупывает вход и снова повторяет ласку. Один. Несколько мягких движений. Сарисс прислушивается к ощущениям и понимает: Амад прав — сейчас этого уже мало. Он нетерпеливо ёрзает.
Амад улыбается: ну вот и славно!
Второй — очень недолго, третий — на полную длину. Сарисс охает, прикрывает глаза.
Но ведь мало! Этого мало…
Он подхватывает любовника под живот, ставит на четвереньки.
— Так легче будет.
О, в этом «будет» столько коварства, столько обещанья! Это то предложение, на которое никак нельзя соглашаться… Но у Сарисса почему-то вырывается только стон. Он подставляет всё, закрывает глаза и тут же закусывает губу: то, что толкается в его зад, уже ощутимо больше. Пальцы, собранные лодочкой! Ох! Не слишком ли?..
— Терпи…
Амад уже настойчив. Шутки и нежности отброшены, плоть терзаема снаружи — проникновением и изнутри — собственным желанием.
Уступи же! И Сарисс с коротким обречённым воем уступает.
Внутри него распускаются пальцы Амада. Поглаживают, щекочут, трогают, рука начинает двигаться взад и вперёд. Губы Амада касаются натянутого входа…
Сарисс, позабыв обо всём, раскачивается в заданном ритме, глухо стонет и, когда стройная рука проталкивается ещё чуть дальше — срывается на визг… Там, в глубине… Там… Как яркая вспышка боли… Нет, не боли…
Не делай!.. Делай так!
Но Амад уже спешно покинул его, оставляя жерло распалённым, распахнутым.
Вот теперь пришло время!
Член входит легко, Сариссу не сразу удаётся собрать себя в обычную узенькую гузку. Напрасная скромность! Он абсолютно доступен. Амаду это нравится и он шпарит вовсю, входя и выходя полностью, свободно. Ритм становится всё более бешеным. Сарисса трясёт. Он тихонько подвывает сорванным голосом.
«Жеребёнок? Ну так пусть! Скачки без препятствий!»
Он вонзается, тычется, засаживает так, что в какой-то момент в зад Сарисса попадает то, что раньше было не при делах. Обе игрушки внутри!
Сарисс протестующе кричит, но поздно: наполненный, набитый Амадом под завязку, он бьётся, дёргается его член, любовно отполированный ладонью, и выбрызгивает тугую прозрачно-белую струю.
Амад едва успевает покинуть его и, всё ещё крепко прижимая к себе, выбрасывает семя на песок.
Отпускает, опускает наземь, Сарисс падает безвольно, как тряпичная кукла. Выпотрошен. Вымыт. Чист.
Амад ложится рядом, тянется к нему. Прикосновения, соприкосновения кажутся очень важными. Как будто в это время происходит что-то ещё, что-то другое, кроме простых касаний. Что-то между их телами начинает быть, светиться жёстким прозрачным светом и, набрав силу, взлетает в широкое небо. Что? Райская птица?..
— Я хотел, чтоб ты кончил так — со мной внутри.
В блаженно полузакрытых глазах читается: «Я тоже так хотел».
< предыдущая < часть > следующая >
http://www.proza.ru/2019/12/30/722 http://www.proza.ru/2019/12/30/753
оглавление
http://proza.ru/2020/07/13/495