Сентябрь месяц надежд

 
УДК 94 (470)
ББК 633 (2РОС -4 Вор-5)
А 49

Серия «Библиотека Союза военных писателей»

Шеф-редактор — председатель ВООО "СОЮЗА ВОЕННЫХ ПИСАТЕЛЕЙ" Алик Аббасов.

          Алехин В.С.
А49 Сентябрь – месяц надежд. – Воронеж, Воронежский ЦНТИ – филиал ФГБУ «РЭА» Минэнерго России, 2019. – 100 с.

Успешный предприниматель, москвич, приезжает в липецкую глубинку к своему армейскому другу поохотиться на пернатых. Возвращаясь с утиной охоты, он неожиданно оказывается в местах, где осенью сорок второго в неравной схватке с немецким истребителем был сбит советский бомбардировщик. Выясняется: экипаж самолёта погиб. С этого момента жизнь олигарха приобретает новые краски.
Сюжет произведения построен на реальном событии. Книга рассчитана на массового читателя.


    без объявл.
ISBN 5-88088-006-4    «Полиграфист»       
© В.С. Алехин. 2019 г.

 
«Где нет богатых, там нет и бедных;
где никто не владеет слишком многим,
там никто не живет в нужде».
                Генри Филдинг

Самэска была смешной. И хотя сообщение не имело подписи, Константин Ефремов сразу всё понял. Всякий раз, когда нужно было принимать быстрое решение, он волновался. Он ощутил, как занемели и тут же сделались горячими уши. Ехать! Решение было принято. Оставалось лишь уговорить жену, чтобы, пока он погостит у друга, она сама забирала Маргошу, их пятилетнюю дочку, из детского садика.
В это время с верхнего этажа спускалась жена. Её каблуки отстукивали по мраморным ступенькам, и это Константина обеспокоило. Предстояло сообщать о предстоящем отъезде, и неясно было, как она отнесется к его поездке в регион далеко от Москвы, потому что в последнее время таких отлучек набралось немало.
Оксана стояла уже на нижней ступеньке и пристально вглядывалась в мужа. Кажется, она всё поняла. Ефремов никогда не умел скрывать эмоций. В маленьких красивых ушах жены поблескивали клипсы. С минуту Костя вглядывался в Оксану. На её тёмно-каштановые волосы, нежное, с широко расставленными серыми глазами, лицо, затем, собрав всё своё мужество, вкратце ввёл жену в курс дела.
Дело же было такое: через три дня открывается охотничий сезон, и Юрий Кудрин, друг, бывший армейский сослуживец Ефремова, пригласил его на утиную охоту. Но главное, чем руководствовался он, Константин Ефремов, принимая решение ехать в регион за пятьсот километров от Москвы, это повидаться с другом, с которым после дембеля, ни разу не встречались.
 - Ефремов, ты как всегда неисправим, - жена, выслушав его, осудительно покачала головой, - не сходи с ума. Поохотиться на пернатую дичь можно и здесь, в Подмосковье.
Когда Ефремов начал свой рассказ поза жены, её пальцы внушили ему что-то неясно-тревожное, отчего-то сердце забилось торопливо и сбивчиво. Но теперь Оксана смотрела на мужа с сочувствием и состраданием. Повторила, стараясь не глядеть ему в глаза:
- Да, ты, как действительно неисправим.
Ефремов понял, что жена сдалась и ощутил прилив жизненных сил.
Собрав дорожный саквояж, Костя вышел из дома. Наверху, в листве,воробьи остановленные было грохотом проехавшего грузовика, через минуту возобновили своё оголтелое чириканье. Сентябрьский утренний воздух холодил лицо, его прикосновение Ефремов ощущал и на руках. Костя подумал о том, что его поездку в регион уже ничто не остановит.
Подойдя к гаражу, он порылся в кармане, нащупывая ключ, извлек и вставил его в скважину. Ворота плавно открылись. Когда он вошёл в полутёмное помещение, сразу включил свет и теперь смог лучше разглядеть машину. Это был английский «Бентли», блестящий, новёхонький, с мощным в 550 лошадиных сил, двигателем и со скоростью до 250 километров в час. Ефремов гордился автомобилем, за который отвалил 90 миллионов долларов. Все знали, что у Константина Ефремова водились деньги, причем очень и очень большие, и он этого не скрывал.
Он уселся на водительское, обтянутое дорогой кожей сиденье, но, посидев немного, переменил решение. Вышел из машины и, закрыл дверцу.
Гараж, построенный Ефремовым, включал комплекс технических помещений. К автомобильному гаражу примыкало здание поменьше. В нём стояло несколько мотоциклов. Всего пять. Американские, японские, немецкие, элитные, хромированные,они выстроились в шеренгу. Ефремов, обойдя их, остановил свой выбор на «Судзуки». Мотоцикл, мощностью в 260 лошадиных сил, способен был за два, два с половиной часа, доставить Ефремова, к месту назначения. Костя рассчитывал уже сегодня отправиться с Юрой Кудриным на вечернюю охоту. Друг сообщал о том, что он подготовил шалаш, где они смогли бы провести ночь, а на зорьке поохотиться на пернатых.
Ефремов снял со стеллажа мотоциклетный шлем и повертел его в руках перед тем как надеть на голову. Шлем был очень надёжный. Изготовленный из полимера и пластмассы, он надежно защищал голову от пуль.
Выбрав мотоцикл, Костя выехал из гаража и на минимальной скорости покатился по территории. Выходило нечто вроде разминки, как для мотоцикла, так и для его хозяина.
Закончив круг, Ефремов подъехал к главным воротам, которые выводили на центральную улицу. Охранник тотчас услужливо распахнул широкие двери. Это был человек лет пятидесяти. В его чертах Ефремов улавливал сходство с охранниками у соседей, людей, также, как и он крутых и очень богатых.
Костя, выехав из своей усадьбы, подчиняясь инстинкту самосохранения, потрогал шлем, проверив ладно ли он сидит на голове и тронулся в дальнюю дорогу.
* * *
Преодолев столичные заторы, Ефремов в конце концов выехал на окружное шоссе и сосредоточил своё внимание на дороге,  бегущую под переднее колесо. Японский «Судзуки» несся на юг. Ефремов знал эти места. Он тут бывал, когда в этом направлении ездил с женой и дочкой отдыхать на Черноморское побережье. Поэтому старался не смотреть по сторонам. К тому же мотоцикл набрал максимальную скорость, поэтому рассматривать придорожный пейзаж у Кости возможности не было. Всё его внимание по-прежнему поглощала дорога. Он жмал по трассе, ничего не замечая. «Судзуки» всё нипочём. Ефремовский гоночный мотоцикл – не фура. Обогнав несколько легковушек, Костя сбавил скорость и пристроился в общий поток. Подумал: долго ли он будет идти так? Сплошная полоса, размеченная вдоль дороги ему казалась бесконечной. Шоссе забито. Задача Ефремова – держаться хвоста колонны, не высовываться вперёд до тех пор, пока сплошная не превратиться в пунктирную линию. Потерпим.
Сплошная наконец запестрела разрывами. Ефремов подумал, что у него зарябило в глазах, как от галлюцинаций. Но в настоящий момент он чувствовал себя свежим. Подумал: если ехать без задержек, он должен часам к двенадцати прибыть в Новую Дубраву, к Кудриным.
Костя плавно прибавил газ, и мотоцикл пошёл на обгон колонны. Вскоре машины остались позади. В стороне от трассы потянулась типичная пригородная местность – с заборами, дачными домиками, садами, полями. Посчитав в уме, определил: минут через пятнадцать он должен проскочить Тулу. Хороший вариант. А там начинается Липецкая область. За время пути Ефремов лишь раз остановился, чтобы долить в бак бензин и заодно дать отдых спине и размять затекшие ноги.
Через несколько минут он заметил на обочине метрах в двухстах впереди фигуру полицейского.  Сотрудник ГИБДД стоял перед служебной машиной и вертел жезлом. От самой Москвы он, Константин Ефремов, ехал, соблюдая правила дорожного движения. Аккуратно притормаживал после знаков и у населённых пунктов. Но ведь постовой ГИБДД может остановить водителя просто так, для банальной проверки.
Костя следил за полицейским. Шоссе было свободным, и Ефремов догадался, что постовой прицелился на его «Судзуки». Так и вышло. Когда между ним и мотоциклом осталось метров семьдесят, рука с жезлом метнулась вверх. Остановившись рядом с полицейским «газиком», Ефремов рассмотрел лицо сотрудника полиции. Это был чернявый, щуплый с виду капитан. Когда Ефремов снял с головы шлем, капитан взял под козырёк.
- Инспектор поста ГИБДД Корчёнов. Разрешите документы?
- Пожалуйста.
Ефремов извлёк из внутреннего кармана кожаной куртки техпаспорт, права, протянул инспектуру. Тот посмотрел все страницы, на несколько секунд задержал документы в руках, потом вернул их, предупредив:
- Константин Петрович, будьте осторожны. Впереди, в двух километрах от Тулы, ведутся ремонтные работы на трассе. Скорость снижайте заранее. Счастливого пути.
Через пару минут Костя вздохнул с облегчением. Впереди на трассе он увидел асфальтовый каток и знак, предупреждающий о дорожных работах. Он сбавил скорость и вывел мотоцикл на уцелевшую от ремонта узкую ленту шоссе. Сразу же за развороченным участком прибавил газ. Стрелка спидометра быстро подползла к отметке «двести». Так, не снижая скорости, Ефремов шёл примерно с полчаса. А когда машин становилось больше,скорость постепенно приходилось снижать. На обочине он увидел указатель: «Елец – 20 км». Всё. Он въехал в пределы Липецкой области. Посмотрел на часы – пять минут двенадцатого. Нормально. Несмотря на две остановки: у бензоколонки и возле поста ГИБДД, средний график выдержан.



* * *

Новая Дубрава располагалась километрах в семидесяти от Ельца. Свернув с лесной трассы влево, Ефремов сначала проехал мимо большого, заросшего камышом пруда, затем повёл мотоцикл по сельской улице. Вдоль заасфальтированной дороги потянулись одноэтажные дома с ухоженными палисадниками и плодовыми деревьями на обочине. Его глаза искали на центральной улице дом Юры Кудрина, с табличкой на стене. Но после того, как «Судзуки» переехал мостик через речку, Костя понял: он у цели. В приземистом шатене с выступающими скулами, он сразу узнал Кудрина. Тот, получив от Ефремова сообщение по мобильному, теперь стоял на дороге и поджидал его.
- Костян… - Кудрин улыбнулся– Прошу в мои аппартаменты.
Обнявшись, друзья направились к усадьбе Кудриных. Над дверью одноэтажного дома из силикатного кирпича Ефремов увидел красивую табличку с номером и названием улицы.
Они вошли в большую, отделанную деревом и обклеенную обоями комнату. Жена Кудрина, Наташа, невысокая, с виду спокойно-добродушная, увидев Ефремова, радостно воскликнула:
- Ой… Костик! Ты?
Она тут же, будто спохватившись, легко притянула голову Ефремова, поцеловала в щёку. Он ощутил всё то, что обычно называют «домом».
Ефремов огляделся. Судя по сельскому укладу жизни, это была прихожая комната. Обычно в таких местах между людьми ведутся деловые разговоры, обсуждаются важные темы. Поэтому сейчас Кудрин и Ефремов здесь не задержались, а прошли в гостиную, она же, как определил Костя одновременно с приёмом гостей, служила ещё и спальней. У торцовой стены, изголовьем к широкому, отделанном пластиком, окну, стояла широкая кровать, в углу, слева от входа – диван. В простенке Ефремов увидел телевизор с большим экраном, трельяж с трёхстворчатым зеркалом. Противоположное окно выходило на северную сторону. Дом был основан на высоком фундаменте. Отсюда хорошо было видно большое поле. На нём возделывали кукурузу. Поле казалось холодной жёлтой пустыней. Вдали темнел лес. «Хороший вид отсюда», - мысленно проговорил Ефремов. И вообще в доме Чуприных хорошо, основательно. Чувствуется дух дружной семьи. Он вдруг понял: ему хочется сейчас вот такой же, как у Кудриных, обстановки.
* * *
Остаток дня Ефремов провёл в одиночестве. Наташа и Юрий ушли на огород. Костя попробовал  было предложить свою помощь, но Кудрины решительно отклонили его инициативу. Именно поэтому сейчас он просто лежал на диване, разглядывая потолок и стены.
Взяв пульт, он включил, установленный на маленьком столике телевизор, чуть прибавил громкость. Теленовости его нисколько не взволновали, и он выключил телевизор. Он лежал навзничь сцепив пальцы рук на затылке.
Да, подумал Ефремов, всё-таки странная штука жизнь. Очень странная. Теперь он может наконец не думать о деньгах. На днях, проверив свой банковский счёт, он убедился, что денег много. Миллиарды долларов, лежащие на его счету, позволяют ему считать себя баснословно богатым, весьма и весьма обеспеченным человеком. Тем не менее во время охоты на пернатых он чувствует себя глубоко счастливым.
Константин Ефремов, детство которого проходило на арбатских дворах, и который никогда и в глаза не видал деревни, вдруг пристрастился к охоте. Страсть, которая кажется ему величайшей, овладела им. С чего бы вдруг?
Как-то Костя увидал человека, шагнувшего из пригородной электрички на перрон. Человек выглядел странным. С его пояса свисали убитые носач и глухарь. Слабый осенний ветерок перебирал махровые перья птиц. Костя догадался, что в чехле за спиной охотник спрятал ружьё. Удачливый, обвешанный трофеями, он со счастливым лицом пошёл к автобусной остановке.
После этой встречи Костя приходил в библиотеку и сидел там до закрытия зачитываясь книжками про охоту.
В Москве, на Неглинской тогда было особенное место. Москвичи считали его странным. Охотничий магазин, в который заходили чудаки, походили на стадион накануне матча. Только футбольные фанаты спорили о забитых и незабитых голах, об игроках, набранных или потерянных командами очках. Здесь же, в охотничьем магазине, споры доходили до унижений, до обвинений в некомпетентности. Спорили о том, можно ли убить тигра дробью, можно ли снять утку влёт на высоте пятьдесят метров? Тогда, в пору отрочества Костя в споры с знатоками охоты не вступал, он рассматривал, стоящие в углу простенькие ружья: «тулки», «ижевки». Продавец, простой человек пенсионного возраста, привык к визитам юноши, и когда Костя просил показать ружьё, снимал со стеллажа и давал подержать, пощёлкать курком. Можно было и прицелиться в угол.
Ефремов и сейчас наведывается в московские ружейные магазины. Если сложить часы, проведённые Костей в этих торговых точках, в недели, месяцы, то время выглядело приличным. Он не считал, что оно потеряно, так как, научился прекрасно разбираться в ружьях. Купить ружьё он мечтал ещё в юности, но в семье лишних денег не было,  мать считала каждую копейку. Поэтому свою мечту осуществил позже.
Сейчас в домашней коллекции Ефремова множество ружей. А ружья тут были изумительной красоты. На ложах целые охотничьи сюжеты выгравированные охотники с собаками и яркие натюрморты из оленей, кабанов и диких уток. Есть в коллекции ружья с длинными стволами. Их Костя ценит особенно. Он убедился в том, что это ружьё дальше и резче бьёт. Одно он привёз на охоту в Новую Дубраву. Прихватил с собой и ружьё многозарядное. Он ценил его. Один патрон в стволе, остальные в «магазине». Целься щёлкай пистоном, передёргивай затвор, в общем, ружьё постоянно заряжено. Наступившая однажды весна, так образно Костя воспринимал своё охотничье пристрастие, продолжалось и сейчас. Прошли годы и в его жизни пышно расцвёл бизнес, приносящий баснословные материальные доходы. Времени, чтобы расслабиться, отвлечься от повседневных забот стало меньше. Уходили застенчивость, доверчивость, наивность. Ефремов заматерел. Но время, чтобы поохотиться в подмосковных вотчинах, находил. А теперь, после самэски, полученной от Юры Кудрина, его, как перелётную птицу потянуло на юг, где он прежде у своего армейского друга, не бывал. Костя, как в юности, был лёгким на подъём. Захотелось посидеть с другом в самодельном шалаше на берегу озерца и провести задушевные разговоры до рассвета.
* * *

Наступал вечер. Небо потемнело, но пока не гасло. Загорелась крупная звезда Венера. Кудрин и Ефремов шли с ружьями, предвкушая охоту лёгкую и радостную. Осенью утки необычайно разжирели, их было много. Константин шёл и посматривал кругом на желтеющую траву, на поседевший мох, тесные зелёные сосны. Много интересного видел он окрест. С этого вечера жизнь его пошла как бы другим чередом, словно с ним что-то случилось.
Как в странном театре перед охотниками вдруг возникла косуля. Она в вечерних сумерках выглядела грязно-серой, с высоко и гордо поднятой головой. На мгновение она остановилась, как вкопанная перед охотниками, подняла переднюю ногу, а уши поставила торчком. Несколько секунд косуля всматривалась в Ефремова, затем неторопливо пробежала луговиной и исчезла в придорожной лесополосе.
- У-ух, какое животное! – восхищённо воскликнул Кудрин и взглянул на Ефремова. – Мало косуль у нас, поэтому они особенно привлекательны для браконьеров. Безобразие.
Костя ничего не сказал, только осуждающе поводил головой и прикусил губу. Они брели молча по кочкам луговины на почерневшей траве. Издали лесополосы вдоль дороги сквозила и через частокол ее стволов Ефремов видел на большом расстоянии пятно длинного пруда, пустынное и холодное на взгляд.
-Ходишь на рыбалку? – спросил Костя, не глядя на Кудрина, он опять стал смотреть на далёкий и загадочный водоём. Представил друга на берегу пруда, как тот вдруг схватился за удочку, как поплавок чуть шевельнулся, потом вздрогнул, затем его повело в сторону и наконец он исчез под водой. На поверхности от поплавка остался лишь едва заметный завиток воды. Как наяву Ефремов увидел Кудрина, подавшегося вперёд и побледневшего от напряжения.  Вот он выпрямил удилище, леска и дрожащий на ней поплавок вычертили кривую, потом поводил руками вправо и вот наконец рыба выскочила из воды, сверкнула своим широким боком, туго ударила хвостом она уже на траве, куда Кудрин её выбросил.
- Я предпочитаю зимнюю рыбалку, - Ефремов вздрогнул от глубокого голоса Кудрина, который прервал его грёзы. – Во время летнего сезона и на работе, и дома очень много дел. Тут уж не до рыбной ловли.
- Ясное дело, - упавшим голосом отозвался Ефремов, ссылка друга на занятость несколько служила его, и он, сглаживая неловкость, спросил: - А утренние туманы здесь густые?
- Да нет. Это когда попоздней. А к концу сентября, если чисто, глядишь и инеем траву припорошит.
- А какая у вас рыба?
- Рыба-то? Да всякая. Караси есть, недаром пруд называют карасятником. Потом эти толстолобики, карп, щука водится, чтобы карась не дремал. Есть угорь, сом.
- Много можно поймать?
- Гм… Пруд платный, час рыбалки стоит двести рублей. При наших-то капиталах – не раскошелишься.
- Это, выходит, ещё одна причина, по которой ты редко рыбачишь летом, - пробормотал Ефремов со злостью. – Каждый строит бизнес, как может. Но, чтобы брать деньги за удочку, ребята, явный перебор.
* * *
Сегодня он, Константин Ефремов, обладает колоссальным опытом, убеждением. Словом, примером помог тысячам тысяч людей. Костя жил в собственном мире. Ему много приходится работать головой. При этом он испытывал невероятную гордость за то, что делал сам. Обязанности свои Ефремов выполняет ответственно, осознанно и очень точно. Работа над собой доставляла ему необыкновенное наслаждение. Костя убеждён, что состояние счастья не дадут ни богатство, ни власть, ни слава с почестями. Всё это придумано людьми. Этот мир прекрасного развития Ефремов постигал иначе.
Ещё в детстве Костя понял: жизнь по сути простая как природа. Когда ему надоедало сидеть в Московской квартире, он отправлялся в пригородные леса. Как правило, он выезжал на природу на электричке, потом сходил на лесном полустанке и вскоре перед собой видел целую поляну, где тысячи земляничных кустиков в траве и все они красные-красные, покрытые вкусными ягодами. Это вызывало у мальчугана невероятный восторг. Первым делом, естественно, Костя наедался сам. Он запихивал ягоды в рот горстями. Руки становились красными. После этого он начинал наполнять вёдра. В подмосковный лес Костя Ефремов ходил не только летом, но и осенью.
Осенний лес он любил за его щедрость, прогулки, за удивительные встречи. Здесь можно было увидеть множество птиц, белок, быстро бегающих по стволам деревьев вверх-вниз, однажды разглядел в зарослях лося. Насладившись гармоничным сосуществованием человека со всеми живым, он начинал разгребать опавшие желтые листья, в поисках осенних грибов, выбирая самые лучшие, крупные. Он жил в природе, удивительной и фантастически богатой.
Сегодня он, Константин Ефремов, к двадцати семи годам, сделавший головокружительную карьеру в бизнесе, приобретает новые знания. Он общается с лучшими специалистами в мире, берёт уроки у самых успешных людей в разных отраслях экономики и производства. Он постоянно занимается самообразованием. Единственное, что никогда не получишь, не научишься у мужей-учёных, это энергии, которую даёт природа. Единение с природой помогает ему выстоять и сохранить в себе дух лидера. Бесхитростно, просто. Но в этой простоте Ефремов черпал силу. Как-то в разговоре с начинающими предпринимателями он поделился своим опытом о том, как он, Ефремов, учился жизни, глядя на то, как живёт природа. На встрече собралось около трёх десятков предпринимателей, один из них воскликнул:
- Какой же, вы, Константин Петрович, наивный человек!
Ефремов внимательно рассмотрел говорившего. Это был человек, на год, может быть на два, моложе его, но пока ничего не достиг, всё ещё ходил в падающих надежды. А ведь он, Константин Ефремов, был первым на нескольких направлениях рынка. Умел просчитывать все ходы.
Впечатлительный Ефремов долго не мог уснуть. Он долго шевелился на сене, неловко шуршал, боясь потревожить сон Юрия.
Была прекрасная ночь. Ослепительно сияла луна. Костя подумал ,что кто-то распорядился протереть фонари, заменить лампы и направить свет прожекторов прямо на шалаш, где Кудрин и Ефремов сейчас коротали время. Это была предпраздничная ночь. На большой высоте, освещая путь бортовыми огнями летел самолёт. До чего это было здорово. Косте казалось, что он идёт по звёздному небу, от одной планеты к другой. Его ждали великие пространства.
Зашуршал сеном и Юрий. По его движениям Ефремов понял, что он тоже не спит. Видимо, Юрка погрузился в мечты.
Костя посмотрел на светящийся циферблат часов. Стрелки швейцарских часов показывали без четверти десять. Внезапно он услышал голос Кудрина, слова были расплывчатыми, как клей:
- Что ты ощущаешь, Костян?
Прошла минута, прежде чем  он ответил другу.
- Мне здесь намного лучше, чем в шикарном Московском особняке. – Ефремов не мог сдержать вздоха. – Здесь воздух чистый, им не просто дышишь, его нюхаешь.
- Поговори, Костян , со мной, - попросил Кудрин. – Мне хочется побольше узнать о твоей жизни, о том как ты строишь свой бизнес. Быть может и мне стоит попробовать.
- Хорошо,  - Ефремов поудобнее устроился на сенной подстилке. – Слушай, я буду молоть всякую чушь.
Костя не ожидал, что Кудрин засмеётся. Шутка была неважной. Ефремов не отличался острым чувством юмора.
* * *
Два французских слова «репутация» и «реноме» по сути одинаковы. Обе на русский язык переводятся как сложившееся в обществе мнение о качествах, достоинствах и недостатках кого-либо. Спрашивается: какое мнение сложилось бы о нём, Косте Ефремове, если бы судьба не свела его в детстве с Витькой Мерзликиным. Однажды Костя пришёл домой к Витьке, и тот говорит ему:
- Ефремов, есть ли у тебя деньга в валюте? Доллар или евро.
А было им тогда лет по восемь или чуть больше.
- Чего? – переспросил Костя. – Может тебе нужны «зелёные»?
Витька пояснил:
- Я решил собрать коллекцию из долларов и евро, чтобы разменивать их на рубли.
Тут-то Ефремов и понял: у них во дворе появился собственный капиталист. Причём с завидной перспективой.
Позже Ефремов часто размышлял о том, какие самые ценные качества надо считать нужными финансисту? Оказывается, финансист должен хорошо разбираться в «деньге». Это – раз. Второе: самому остро видеть жизнь, а уж если потребуется, то и окружающим зрение поддерживать на соответствующем уровне. Тогда всё получится.
Логика Кости Ефремова проста и прозрачна, как народная мудрость: «Рубль – ум, два рубля – два ума, без рубля – без ума». Всё просто. Но к этому Ефремов добавил и обратную зависимость:  «Будет ум – будет рубль, не будет ума – не будет рубля».
* * *
Детство Кости Ефремова – это цепочка ярких вспышек воспоминаний и впечатлений, отдельных фрагментов. Всё это складывается в сериал.
Витька и Костя учились в одном классе. Школу Ефремов не любил. Ему было ждать детей сегодняшней российской элиты. Всё достаётся им без труда: лучше ВУЗы, шикарные автомобили, фенешебельные квартиры. Они ещё в раннем детстве знали, что ждёт их в жизни. Главной ценности личности – это преодоления, каждодневный труд, творческий поиск, победы, то есть возможности создавать самих себя, они не ощущали. Костя хотел жить своей головой.
Ефремов иногда задумывался над тем, почему Витька Мерзликин, который был намного успешнее, намного умнее и сообразительней большинства своих одноклассников, сегодня, живёт посредственной, серой жизнью? Ответ банально прост. Его родители, простые рабочие, им некогда было учить сына, у них не было денег, чтобы нанимать репетиторов, ибо жили они тяжело, не говоря уже про красивую одежду. Обычная семья, простое воспитание.
Мама Кости с утра до вечера пропадала на работе. Мария Николаевна выбивалась из сил, чтобы прокормить свою семью. Она трудилась в почтовом отделении связи. У неё на работе Костик провёл всё своё детство. Мальчика оставить было не с кем после того, как он из детского садика перешёл в группу дошкольной подготовки. Мир он познавал из почтового окна. Здесь он помогал маме делать её нехитрую, но ответственную работу. Собирал бумажные мешки, картонные коробки и относил в мусоросборник. А когда ему надоедало сидеть с мамой и собирать бумажки, он выбегал во двор и шнырял везде. Иногда добирался до спортивной площадки и смотрел как большие ребята играли в футбол. Как-то его взяли в команду. Игра у него получалась плохо, ребята смеялись и пытались чем-то помочь. Он смущался и делал ещё больше ошибок. Московский дворик, где жизнь была, как природа, манящая таинственная, запомнился на всю жизнь. Всё это составляло атмосферу Костиного детства.
Косте и его маме приходилось достаточно туго. Мария Николаевна старалась экономить на всём. Во многом она вынуждена была себе отказывать, чтобы накормить и одеть сына.
В старших классах Костя чувствовал себя парнишкой второго сорта. Он носил старую немодную одежду. В стране разворачивались рыночные отношения. Ребята уже наряжались модно. Они приходили на занятия в кроссовках «Адидас» и американских джинсах. Костя, конечно же, не мог позволить себе дороже покупки и развлечения. В эти годы, глядя, как надменно ведут себя его одноклассники, выходцы из состоятельных семей, в нём поселилось навязчивое честолюбие. Такая жизнь, как у него, Ефремова перестала устраивать.
* * *
Когда Костя решил ступить на путь предпринимательства, у него не было команды, не располагал он даже хотя бы крошечным предприятием. Были только большие амбиции.
Как выделиться и привлечь к себе внимание? Как заработать репутацию успешного бизнесмена, когда вокруг множество крупных государственных заводов, фабрик, транспортных и подрабатывающих предприятий, тысячи работников. Ресурсы их  и его, Константина Ефремова, естественно, выглядели несовместимо. Он мог полагаться лишь на смекалку, дерзость и свои активные действия.
Пространство бизнеса он начал осваивать на земельном участке в Подмосковной деревне, который был взят в аренду. Ефремов определил ёмкость рынка и решил выращивать клубнику. По его соображениям, выходило: игра стоила свеч. Могло получиться лучше некуда!
Для решения этой масштабной задачи он взял банковский кредит и сформировал плодоовощеводскую бригаду из пяти человек. Были хорошие виды на реализацию клубники, получение прибыли, а в перспективе и крупного производства ягод, их сбыт, как в регионе, так и за пределами Подмосковья. Идея клубничного бизнеса представлялась Ефремову одновременно простой и грандиозной. Им овладела уверенность. Позже он убедился, что только так и нужно подходить к делам бизнеса. В уверенности скрыта половина успеха.
* * *
С детства он, Костя Ефремов, хотел громко заявить о себе. Когда учился в начальных классах, видел себя министром, военным с генеральскими погонами, капитаном морского судна, в общем знаменитостью в лучах прожекторов и в центре внимания. Но как взобраться на вершину славы – не знал.
Костя, как и все молодые люди, идеализировал мир, в который вступал. Ему представлялось, что в жизни его ждут огромные возможности. В честолюбивых мечтах он уже видел себя всемогущим генеральным директором крупного предприятия, флагмана отечественной индустрии. Лидеру нужны триумфы, которые поднимали бы его к звёздам. Стремление к лидерству стало для Ефремова инстинктом. Он – максималист. В грёзах он видел своё предприятие, как большое и совершенное. Страна входила в рыночные отношения и никто не собирался ничего преподносить ему на тарелочке с голубой каёмочкой. К цели нужно было стремиться самому. Он вынужден был признать, что голова была ему, особенно нужна.
Это озарение пришло к нему, когда  он проходил воинскую службу по призыву. В армии не принято заступаться за молодых – выживай сам!
В воинской части, находящейся под Нижним Новгородом Ефремов испытал настоящий ад агрессии. Злоба, унижение, издевательства, а порой и драки. Кулаки старослужащих крушили «младенцев», так в части называли новобранцев, в воздухе мелькали тумбочки, табуретки. Адреналин перехлёстывал через край. Ефремова сковывал ужас перед свирепыми «дедами», при виде форменного избиения ими молодых солдат. Ему повезло:
- Что вы творите? – недоумённо спрашивал он старослужащих. – Зачем дерётесь?
Но «дед» Юрий Кудрин, знаток армейской  жизни , над салажонком лишь посмеялся:
- Подожди, пройдёт время, и ты тоже станешь терроризовать молодых. Иначе о тебя начнут вытирать ноги.
Юра был рослым и сильным парнем. Имел авторитет. С ним считались. Ефремов ему чем-то приглянулся, и он, нарушив неуставные правила, касаемые взаимоотношения старослужащих и новобранцев, взял Ефремова под свою защиту, учил как надо постоять за себя, чтобы вписаться в суровую действительность.Говорил,мол, иначе, если в тебе увидят непронырливого, нешустрого, слабого, то и в армии, и на гражданке, ты обязательно попадёшь под пресс негодяев и подонков. Необходимо научиться постоять за себя.
* * *
Ефремов,поставил перед собой цель – изменить себя. Он был готов на всё, лишь бы наполнить хотя бы один час своей жизни светом, теплом и радостью. Самое главное, добиваться всего самому.
Вспоминаются маленькие собственные победы. Недалеко от дома, в котором жили Ефремовы находился фонтан. Сначала Костик ходил туда и смотрел, как вода, устремляясь вверх, на солнце играла всеми цветами радуги. Позже мальчик нашёл другое занятие. Теперь он перенёс свою детскую любовь к игрушечным корабликам. Он даже научился их строить из дощечек сам. Косте нравилось играть в кораблики на воде у фонтана. Он мог часами выстраивать позицию и вести эскадру в наступление, отступать, держать оборону. Мальчик сразу был двумя флотоводцами. Ему очень нравилось, командовать одерживать победы и жить своей жизнью.
* * *
В то лето клубники на участке Ефремова уродилось много. А когда ягоды начали поспевать, окрашиваться в малиновые тона, Костя задумался о рынке сбыта клубники. Но как поставить людей в известность, что они должны покупать клубнику у него, иначе почти весь урожай пропадёт. Его предпринимательская деятельность закончится так  и не начавшись. Подумал о рекламе, так как знал: без неё успехи в предпринимательстве просто немыслимы. Написал объявление, установив небольшую цену на клубнику, и сделал шаг к рекламе – обращение к городской газете. И попал в «яблочко». Покупателей за относительно недорогим продуктом приходило всё больше. Ефремов убедился в том, что вкладывать деньги в рекламу очень выгодно. Получишь значительно больше, чем отдал. Риска здесь никакого, рекламный ход – безошибочный.
В кошельке появились деньги, и Ефремов поднялся на следующую ступеньку предпринимательства. Он организовал кооператив «Фортуна», вложив в название свои большие амбиции. Теперь, после первых успехов, он захотел расширить производство. Руководствуясь логикой, Ефремов завоевал пространство на сто гектарах бросового поля, с удовольствием, трепетом и жаром, качеством, присущими дебютанту, продолжил клубничное дело. Параллельно с производством стал думать о продолжении рекламной кампании, чтобы ещё больше людей поставить в известность о существовании кооператива «Фортуна». Объявление пошло в интернет. Всё пошло,как по маслу. Покупателям нравилась клубника. Они рассказывали о вкусных ягодах своим родственникам, друзьям, знакомым. Продукт пошёл на ура. За клубникой приезжали даже из других регионов: Тулы, Брянска, Ярославля. Ефремов озолотился и  от счастья был на седьмом небе.
От обычного текста, набранного на компьютере, Ефремов хотел сделать гигантский шаг вперёд. От объявлений в интернете – к красочным афишам.
После долгих поисков Костя нашёл художника. Парень работал в сельской школе учителем рисования. Судя по изображениям с фигурами спортсменов во время состязаний на борцовских коврах и ринге, Ефремов понял, что этот художник – мастер от Бога и мог творить шедевры. К предложению Кости поработать на рекламу он отнёсся с восторгом. Вместо одного изображения, он сделал множество картинок для всех возрастов. Герои мультиков с красными ягодками – реклама для детей. Перед семьёй на столе – блюдца, наполненные клубникой. Кушают алые ягодки старушки на посиделках. Хорош был и рисунок изображавший спортсмена. Тот, завершив трудный заплыв в бассейне, подкрепляется клубничками на скамеечке. На каждое изображение Валера, так звали художника, поместил портрет Константина Ефремова в цвете. Всё шло как по волшебству.
Художественная реклама при участии талантливого Валеры взорвала Подмосковье после того, как Косте пришла в голову замечательная идея сделать носителями рекламы предприятия по изготовлению детских игрушек, кухонной эмалированной посуды, спортивной одежды и кубков. Получилось лучше некуда, когда крупные надписи с названием кооператива «Фортуны» и портрет его руководителя появились на общественном и коммерческом транспорте. Пассажиры вольно или невольно обращали взоры на красочную рекламу. Ефремов мигом отправил транспортникам и заводчикам то, что причиталось с него. Раскрасили свои автомобили и водители-дальнобойщики. Так, благодаря инициативе и смекалке Ефремов бросил вызов всем агропредприятиям России.
В будущем он убедился, что только так и надо подходить к развитию бизнеса, что именно в рекламе скрыта половина успеха.
- Юра, ты спишь или нет? – Костя при лунном свете, проникающем в шалаш, вгляделся в лицо Кудрина. – Я наверное утомил тебя долгим и скучным рассказом.
- Нет-нет. Костян, я внимательно слушаю.
- В общем-то, я почти всё рассказал. Остаётся только подвести итог. – На минуту в шалаше установилась тишина. Ефремов собирался с мыслями: - За короткий срок я со своими компаньонами успел очень многое. Мы наладили, как производство, так и переработку клубники. Наша сеть действует во многих уголках России. Работаем экономически эффективно, трепетно относимся к вырученным деньгам. Об особой ответственности я постоянно предупреждаю своих партнёров. Наша прибыль исчисляется десятками миллиардов рублей. Это сенсация на рынке российских сельхозпроизводителей.
Глядя на Ефремова, многие удивляются, потому что не понимают, почему он, ещё по-настоящему, не накормив себя, залез в кредитные долги, чтобы открыть своё дело. Он обычно даёт простое объяснение своим действиям. В природе человека заложено стремление познавать идти вперёд и расти. Наблюдая за маленькими детьми, он с удивлением отмечает их прогресс. Кроха делает неимоверные усилия, чтобы выбраться из уютного гнёздышка и устремиться в неизвестность. Он переваливается через край колыбельки, хотя внизу для неё – настоящая пропасть. Но она, игнорируя страх, идёт к цели – туда, где ждёт её непознанный мир. И когда это удаётся, малыш, даже набив шишку или исцарапав колени, с удивлёнными и восторженными глазёнками, осматривает свою новую территорию. Эта страсть ведёт и его, Константина Ефремова, по жизни.
* * *
Ефремов проснулся раньше Юрия. Сел на постели, покосился на товарища. Тот лежал не шевелясь. Сладок предрассветный сон. Но Костя переборол себя. Он выглянул из шалаша. На северо-востоке стало светать, а затем заиграл там и робкий румянец. Туман стал расходиться. Полоска лесонасаждений, которую с вечера Ефремов разглядел на горизонте, приблизилась. Теперь Костя уже различал большие деревья. Он понял, что рассвет близок.
Наконец и Юрка зашевелился на сене. Он долго возился и шуршал сухой травой, потом выбрался из шалаша.
- Чего сразу не разбудил, - недовольно выговорил он, лицо его, измятое после сна, было неподвижно и бессмысленно. В его волосах Ефремов разглядел набившуюся сенную труху.
Они подхватили ружья и рюкзаки и направились к Микишкину озеру.Вскоре шалаш остался позади.
Солнце всходило над землёй. Тонко прокричала ночная птица. Быстро светлело. Вокруг всё порозовело. Отчётливей виднелась седая роса на траве. Туман пришёл в движение, открывая тёмные кусты, которые вскоре остались позади. Они вышли на дорогу. Тропа шла вдоль озимого поля. Косте сделалось необыкновенно весело. Он почувствовал, как здорово здесь утром, как легко и славно человеку дышится. Ему вдруг захотелось помчаться по дороге во весь дух, хлопая в ладоши от восторга.
Вдали сверкнуло зеркало озера. Кудрин и Ефремов поняли, что конец пути близок. Скоро начнётся утиная охота. Действительно вскоре тропа вывела охотников на берег Микишкина озера и внезапно оборвалась. Перед ними открылось небольшое, гладкое озеро, обрамлённое камышом и розоватое, подкрашенное зарёю. Далеко было видно кругом. Небо, словно отдалилось от тянувшей холодом травы, поднялось.
Охотники извлекли свои ружья из футляров. Распечатали пачки с патронами. Костя набил патронташ. Утки проснулись и парами летали низко над землёй. Пролетая над озером, они едва не касались воды. Выводок прятался на той стороне, в камышах. Заметив утят, Кудрин обежал озеро кругом. Костя наблюдал как он крался, пригнувшись в камышах, потом лёг, пополз. Утки, будто не замечая человека, спокойно переплыли озеро и скрылись метрах в ста от Ефремова на другой стороне. Костя, отыскав цель глазами, прицелился. Через секунду резко ударил выстрел. Утка сбилась с ритма, потом будто наткнувшись на невидимое препятствие, посыпалась, теряя перья, в камыши. Вдруг прокатился ещё выстрел. Это грохнуло ружьё Кудрина. И пошло, пошло. А когда стихло, охотники, шурша камышом, долго отыскивали застреленных уток. Собрав дичь, они отправились в обратный путь.
* * *
От того места, где Кудрин и Ефремов остановились на ночёвку, до деревни надо им было пройти километров семь. Солнце уже поднялось над верхушками дальней лесополосы и было не по-сентябрьски тепло. От робкого холода по ночам у Кости остались только воспоминания, как и костёрчик, который они с Кудриным развели возле шалаша, как и дымок, и чай, приготовленный в жестяной банке.
Охотники пошли, ускорив шаги, стали переговариваться вполголоса.
- Костян, а как сложилась твоя личная жизнь? – вдруг спросил Кудрин и посмотрел на друга с интересом. – Жена-то, наверное, из артисток или топ-моделей.
- Тут ты ошибаешься, Юрок, моя Наташа работает в библиотеке.
- А что так? – Кудрин выразил удивление. – С твоими-то возможностями.
- Светская львица, Юрок, это не для меня. Хотя светские львицы главные персонажи телешоу и глянцевых журналов. Дай им волю, они запретили бы бедным появляться в местах, отведённым богатым и успешным.
- Костян, выходит, что таким образом в России образуется апартеид?
- Чему тут удивляться, - Ефремов глубоко вздохнул и, поправив заплечный рюкзак, добавил: - У богемы принято жить в роскоши. Между этими сущностями идёт соперничество. Идёт выяснение кто роскошнее, кто круче, чьи апартаменты роскошнее, а украшения красивее. И кто на Рублёвке шикарнее устроился. Если в центре – это круто! На отшибе – низший сорт. Между львицами заклятая вражда. Ведутся постоянные выяснения, кто из них главнее. Насмотрелся я на эту публику, точнее, на  вздорных и стервозных баб. Извини.
- Костян, слушаю тебя и думаю, сплошной негатив у российской богемы. Ни доброты, ни совести и ума-то, кажется, большой дефицит.
- Совершенно верно, Юра, ты мыслишь в правильном направлении, - Ефремов улыбнулся. – Когда я решил обзавестись семьёй, понял: жену надо искать, не в хороводе, а в огороде. Избранницу встретил в городской библиотеке. Оксана - милая, порой наивная женщина. Под стать ей и наша пятилетняя Маргоша. Прямо сестрички-близняшки. Дочка слабеньким голосишком пробует петь. Я делаю всё от меня зависящее, чтобы мои девчата не были притчей на устах у всех.
Поворотясь, Костя с минуту глядел на место в клеверах, заросшее мелким кустарником. Спросил:
- Юра, а почему деревца растут посреди поля? Их ведь легко выкорчевать, а так они мешают обрабатывать пашню. Вижу, что механизаторам приходится объезжать это место.
Не поворачивая головы, Кудрин слегка покусал губу, потом изобразил грустную улыбку:
- Местечко прозвано коровьем кустом. Некогда здесь упал наш, сбитый мессером, бомбардировщик. Лётчики вступили в бой с гитлеровским пилотом, защищая женщин и подростков, которые работали тогда на гречишном поле. Экипаж погиб. Немец улетел. Женщины и дети были спасены.
- Это же святыня! – Ефремов приостановился. – А вот с этого места, пожалуйста, подробнее.
Кудрин сморщился и выдавил:
- Здесь кусты растут, обозначая место падения нашего самолёта. А поэтому  их  не трогают.
- Своего рода мемориал, - нахмурился Костя. – Только неправильно это. Здесь нужно настоящий мемориал установить. Почему же ваши власти бездействуют.
- Мы делали попытки, но ничего не вышло. Не поддержали нас.
- Очень жаль, что новодубровцы не могут достучаться до властей, - огорчился Ефремов. – Ну, а к разговору о том, что здесь в годы войны произошло, давай вернёмся. Я готов слушать.
- Ты знаешь, Костян, тебе лучше расспросить Снегирёву Марию Ивановну, - очевидицу. Тогда она ещё будучи двенадцатилетней девочкой, она убирала здесь гречиху вместе со взрослыми женщинами. Она видела бой и первая прибежала к месту падения нашего самолёта. Мария Ивановна осталась единственной в живых из тех новодубровцев, что работали тогда в поле. Между прочим в юбилейный год Победы об этом событии была напечатана статья в нашей районке. Я могу организовать тебе встречу со Снегирёвой. Хочешь?
- Конечно, хочу, - охотно согласился Костя. – Только сперва я хотел бы почитать газетную публикацию.
Они снова замолчали. От коровьего куста, где упал самолёт до деревни было недалеко, и оставшийся путь охотники прошли молча. Каждый думал о своём. Ефремов твёрдо решил позаботиться о том, чтобы на месте кустов был установлен мемориальный знак. Мысленно Костя дал себе слово, что не сделав дело, он отсюда не уедет.
* * *
На другой день Костя Ефремов явился в муниципальную газету, отыскивая корреспондента, которому Кудрин его рекомендовал. Со двора вошёл в угрюмое одноэтажное здание. Коридор редакции, прямой и сумрачный с набором одинаковых казённых дверей. Со стены, обклеенной обоями, прямо на Костю смотрели детские лица, серьёзные и улыбающиеся. Он поводил глазами, прочитал надпись вверху: лауреаты творческого конкурса. Выше выведено: «Пишите кратко, вы – не Гоголь». Подумал: это для молодых журналистов, начинающих свою творческую жизнь. Дальше размещались на стене газетные вырезки. Костя прочитал: «наши лучшие материалы» и отвернулся. И тут он едва не столкнулся с девушкой. На Костю она не обратила внимания. Отрешённо пролетела мимо, как на парусе и скрылась за высокой, обитой дерматином дверью. На верху двери табличка: главный редактор. Этот некто заставлял своих подчинённых бежать, торопиться.
Костя решил побеседовать с кем-нибудь из сотрудников и, войдя в курс дела, потом уже зайти и познакомиться с главным редактором.
Коридор был узкий, Ефремову приходилось сторониться, пропуская работников, те в руках несли вести нарождавшейся газеты. Ефремов пытался по выражениям на лицах определить человека нужного и наиболее коммуникабельного. Долго ждать не пришлось. Распахнулась дверь и в коридор вышел поджарый парень в протёртых джинсах и в такой же, синего цвета, курточке.
- Молодой человек, вы можете меня принять? – тихо попросил Ефремов и в вкратце изложил суть дела.
Выслушав, парень пожал плечами:
- Вряд ли я смогу вам помочь. Работаю фотокорреспондентом, поэтому далёк от вашей проблемы. Вы лучше обратитесь к Лене, редактору отдела писем.
Лена, девушка хрупкая с причёской под мальчика приняла его стоя. Выслушала нехотя и сухо пояснила:
- Раньше у нас работал корреспондент, который поднимал эту тему. Потом он уволился и дело заглохло. Если вы принесли письмо или жалобу, а может у вас есть документы, фотографии, касающиеся тех, сентябрьских, сорок второго года, событий, оставьте у нас. Это то, что нам нужно. Мы почитаем, посоветуемся на планёрке с главным редактором. Думаю, что он одобрит. Вы не беспокойтесь всё будет в лучшем виде. Редактуру документов мы возьмём на себя. Потом главный посмотрит.
Ефремов смотрел, как победно улыбалась сотрудница редакции. Поблескивали её перламутровые ногти на руках. Видимо, знала, что красива и привлекательна для мужчин. При этом хорошо со вкусом одета. В общем, настоящая современная девушка. Костя испытывал к ней раздражение, соединённое с антипатией. Ему теперь не терпелось уйти от неё. Прервать разговор, который по сути, ещё не начался, было неудобно, и он выдавил:
- Мне бы полистать прошлогоднюю подшивку вашей газеты.
Отказавшись от общения с редакторшей, он будто мстил ей за манеру держаться на высоте своей роли и за то, что сегодня когда окончатся работы, она, озабоченная, кинется в «пятёрочку», нагрузится провизией, встанет в тёмный, шевелящийся хвост у кассы. Её влажные перламутровые губы сомкнутся, когда она, тревожась и нервничая, будет стоять в очереди без разглагольствований.
- Вам подшивку? Всегда, пожалуйста. – Девушка сняла со стеллажа толстую, пробитую дыроколом и связанную чёрным шнурком кипу газеты и положила перед Ефремовым. Участливо поинтересовалась: - Сами отыщете то, что нужно или помочь?
- Спасибо, я сам, - сухо парировал Костя и начал перелистывать страницы.
На рядовых публикациях он не задерживался, листал и отыскивал прежде всего нужный заголовок. Кудрин, провожая его в райцентр сообщил о том, что корреспонденция называется «Звезды на крыльях».
Ефремов быстро отыскал материал с таким названием и впился глазами в газетные странички.
* * *
Согласно текста, опубликованного в районке, случилось это осенью сорок второго. Когда немцы вплотную приблизились к Сталинграду. Тогда с новодубровского аэродрома поднимались тяжёлые бомбардировщики и брали курс в юго-восточном направлении. Советские лётчики летали бомбить немецкие позиции под Сталинградом, где в то время шли ожесточённые бои.
После прочтения очередного абзаца на минуту голова Кости поднималась. Напротив кто-то установил трельяж. Заметив собственное отражение в зеркале и взглянув на него, он усмехался. Каждый раз разглядывал себя с досадой. С тех пор как он гостит у Юры Кудрина, он знал, что слиться, потеряться среди других в этом муниципалитете с такой, как его внешностью трудно. Тёмно-русые волосы, подстриженные коротко, густые брови, маленький нос, вписывающийся в общие габариты, резко очерченные губы, ямочка на подбородке. Ко всему этому серые выпукло обозначенные глаза. Белый спортивный костюм на пуху, в котором его сейчас видели сотрудники редакции, выдавал в нём типичного гостя из столицы. Какое-то время Ефремов рассматривал себя, затем его глаза опять побежали по газете. Автор корреспонденции постарался изложить текст подробно, с деталями.
«До сих пор в селе ходят рассказы о том, что на новодубровском поле вблизи нынешней границы с соседним районом был сбит советский самолёт. Вплоть до середины мая 2010 года считалось, что тогда в воздушном бою погиб лётчик, а вот где захоронены его останки, было неизвестно. Тайна приоткрылась после того, как автору этих строк довелось побеседовать с двумя женщинами. Они были свидетелями того воздушного боя.
Стояла тёплая осенняя погода. Вместе с женщинами двенадцатилетние Маша Снегирёва и Аня Захарова серпами жали гречиху на колхозном поле. Колхоз тогда назывался «Новая жизнь», и новодубравчане этим гордились. Подсохшие валки связывали в снопы и укладывали в небольшие копны – крестцы.
Вдруг откуда-то прилетел немецкий самолёт Лётчик пытался расстрелять женщин и подростков. Он низко летал над землёй и методично обстреливал людей.
- Я прижалась к земле, страх сковал моё сердце. И не могла поднять голову. А рядом со мной свистели и разрывали землю пули, - вспоминает Анна Михайловна. – Немецкий самолёт со страшным рёвом проносился над полем. При каждой новой атаке я только чувствовала, как мои косички поднимаются дыбом. Я лежала и ничего не могла выговорить. Только дрожала от ужаса. Из этого состояния меня вывел чей-то крик:  «Наши летят!» Я быстро вскочила, подняла голову вверх и от радости запрыгала на месте. Над горизонтом летел самолёт. Вскоре я отчётливо увидела на его крыльях красные звёзды. А потом всё произошло так быстро, что я не успела опомниться. Наш самолёт вступил в бой с гитлеровским. Тем самым советские лётчики спасли нам жизнь, хотя я ещё долго не могла понять, как в таком шквальном огне мы остались живы.
В воздухе тем временем завязался бой. Наш лётчик, приняв на себя огонь, отвлекал немца от людей, которые работали в поле.
Мы, задрав головы, наблюдали за воздушным поединком, предвкушая радость от исхода схватки. Ведь все были уверены, что победа будет за нашим лётчиком. Но через несколько минут радость уступила место горестному разочарованию. Мы увидели, как краснозвёздный самолёт задымил и с нарастающим рёвом устремился к земле. А потом раздался сильный взрыв. Взрывная волна подняла вверх комья земли, султан дыма, смешанного с огнём.
Советский самолёт упал примерно в полукилометре от нас. И мы, преодолев оцепенение, побежали к месту катастрофы.
Анна Михайловна утирает слёзы, замолкает, а затем продолжает свой рассказ. Когда она и её подружка Маша Снегирёва прибежали к горящему самолёту, то увидели, что их опередили. Председатель колхоза уже вытаскивал из кабины лётчика. Это был очень молодой человек, почти юноша. Он сильно обгорел, но был ещё жив и что-то прошептал к наклонившемуся над ним председателю. Быть может, успел сообщить или номер воинской части, или адрес своих родных не знаю. Председатель извлёк из кармана коричневой курточки лётчика документы и взял себе.
До сегодняшнего дня считалось, что с немецким самолётом вёл воздушный бой наш истребитель, и что лётчик был один. На самом деле обстоятельства были хуже.
- Лётчиков было двое, - утверждает Анна Захарова. – Один находился в пилотской кабине, а другой в передней, остеклённой части. Мы его разглядели, хотя его останки смешались с расплавленным стеклом и развороченным взрывом металлом. Говорили, что лётчики, возвращались после бомбометания немецких войск под Сталинградом. Понятно, что наш бомбардировщик вступил в внезапную схватку с гитлеровским лётчиком-истребителем.
Очевидцы потом рассказывали, что вся эта груда металла и стекла так и осталась в поле. А вот что стало с экипажем бомбардировщика, ни Захарова, ни Снегирёва не знали.
На войне в отношениях между людьми проявляются более искренние и нравственные чувства, чем в другие времена. А это со временем не стирается, потому и рассказы очевидцев о том событии, в поле под Новой Дубравой, до сих пор свежие».
Ефремов кончил читать, отложил подшивку и направился к главному редактору.
* * *
Перед тем, как войти в кабинет Костя постучал в дверь.
- Войдите.
Голова главного редактора, читающего гранки, поднялась и чуть-чуть запрокинулась назад. Теперь можно было хорошо рассмотреть лицо. Оно напоминало Ефремову желтовато розовый шар. На этом шаре парикмахер старательно выбрил волосы. Брови он, естественно, оставил, только подравнял бритвой. Они отчётливо выделялись на лице, обозначая тёмно-карие глаза. Главный редактор был немолод. Если прикинуть, выходило, что ему под пятьдесят. С виду редактор – сама простота. Но Ефремов умел разбираться в людях, поэтому сразу определил, что редактор лишь с виду кажется простым. На самом деле он достаточно сложен и ничего не говорит зря.
Главный редактор вышел из-за стола и назвал себя:
- Гусев.
Обменявшись с Ефремовым рукопожатием, дополнил:
- Александр Сергеевич.
Костя в самом начале проникся к нему симпатией, почувствовал дружеское расположение. Подумал: редактора утомляет постоянное чтение газетных, набранных на компьютере, полос, поиск и исправления ошибок. Ефремов старался проникнуть в суть этого человека. Думал, что и дома ему нелегко. Задёрганный и замученный домашним бытом, уставший от детских криков и плача жены, поэтому Ефремов для него – глоток свежего воздуха, отдушина от страданий.
- Константин Петрович, вы ко мне по делу?
С ответом Ефремов помедлил. Смысл слов Гусева он отлично понял. Чаще всего люди заходили к нему с претензиями на неточности в публикациях, жалобами на руководство или соседей. Обычно всё это не было обоснованным. Редактор задыхался от таких посещений. Дело.
Гусев произнёс это слово с нажимом, и Ефремову стало ясно: Главный редактор готов продолжать с ним разговор.
- Буду, Александр Сергеевич, вам очень признателен, если газета поддержит моё начинание.
Ефремов тонко поощрил главного редактора, который победно заулыбался. Костя смотрел на него и ему стало ясно, что он сделал правильный ход.
-К общественному мнению необходимо и прислушиваться, и создавать его, - Гусев продолжал победно улыбаться. – Люди не должны ощущать себя брошенными.
Смысл этих слов Ефремов отлично понял. Главный редактор был польщён, что крупный московский предприниматель обратился к нему за помощью. Косте было понятно: наступил момент для решающего диалога. Он откинулся на спинку стула, тронул обручальное кольцо на своём пальце:
- Александр Сергеевич, я сейчас отдыхаю у своего армейского друга в Новой Дубраве. Неожиданно, возвращаясь с утиной охоты, увидел одно примечательное местечко. Оно заинтересовало меня. Оказывается в годы войны здесь упал наш самолёт, экипаж героически защищавший женщин то немецкого истребителя погиб. Но, к моему большому разочарованию, место гибели лётчиков никак не обозначено. Потом я прочитал в вашей газете корреспонденцию о схватке наших лётчиков с гитлеровцем. С момента публикации материала прошло довольно много времени. Дело же с места не сдвинулось. Как же так?
- Видите ли, Константин Петрович, корреспондент, который поднял эту тему, вскоре уволился. Я хотел заняться этим, но руки не дошли.
- Вы хотите сказать, что газету не поддержала районная администрация, Совет ветеранов, общественность, наконец…
Главный редактор сидел, опустив голову и машинально водил рукой по щеке. Наконец, поднял глаза:
- Я несколько раз записывался на приём к главе муниципалитета, но так и не смог это сделать. Затем я отказался от своего намерения. Подумал: зачем занятого руководителя отвлекать от серьёзных дел. У него постоянный напряг. То планёрки, то поездки, то приём делегаций. А что касается новодубровского мемориала… У главы муниципалитета просто нет времени на такую мелочёвку…
Ефремов был абсолютно убеждён, что главный редактор искренне переживает неудачу, поэтому не скрывает своего разочарования, также видно, что Александр Сергеевич в обиде на районное руководство.
Довольно долго оба сидели молча. Костя наблюдал за белогрудой ласточкой, которая кормила своих птенцов в гнезде, сооружённом ею на внешней стороне оконной рамы. Главный редактор сделал вид, что ещё раз проверяет, всё ли так на гранках газетной полосы. Видимо, он оценивал себя беспощадно, дескать, Ефремов не может всерьёз рассчитывать на его помощь. Но Костя рассудил иначе. Он хотел убедить его в обратном. Начал подход издалека.
- Александр Сергеевич, а вот интересно, вы не задумывались, почему именно теперь проблема патриотизма, нашего героического прошлого вновь стала волновать людей? Ещё вчера как будто к этому относились равнодушно. Сегодня – другое дело. Пожалуйста, даже газета заинтересовалась подвигом лётчиков под Новой Дубравой. Не связано ли это, если можно так выразиться, с убыванием среди нас, я бы отметил, в наших душах, известных начал. Вы понимаете, что я имею в виду чувства патриотизма. Появление в нашей среде новых явлений и норм этому, как я считаю, поспособствовало.
- Я с вами, Константин Петрович, абсолютно согласен, - торопливо и нервно поддержал главный редактор Ефремова. – Как бы то ни было, но совершенно необходимо надо признать, что мы наблюдаем утрату в молодых мужчинах тех самых свойств, которые считались рыцарскими. Сейчас это становится старомодным. Дерзость, решительность, отвага, окрылённость, наконец, что теперь это в прошлом?
Он повернулся к Ефремову, и Костя закивал, повёл бровями, думал о том, что главный редактор откровенничая, получал наслаждение от общения с ним.
- Вот вы предприниматель. Модель вашей жизни, когда нет друзей, а есть деловые партнёры и конкуренты. С детства у богемы – лучшие шмотки, коттеджи, поездки к морю, обучение в престижных заграничных ВУЗах. Не так ли?
Ефремов покачал головой:
- Сперва я подумал, что вы рассуждаете, как бы в общем, но потом я понял, что вас интересует конкретно моё мнение. Буду откровенен. Считаю, что счастье человека и моё, как предпринимателя, тоже, в том, чтобы он сумел создать такие условия, когда людям рядом с ним жилось бы лучше. Без патриотических чувств и поступков жить нельзя. Ну а если в целом, предприниматели бывают разные. К сожалению, среди них есть и такие, какими вы представляете их. Всех же стричь, как говорится, под одну гребёнку не надо. Не надо мерить всех одним аршином. Александр Сергеевич, почему вы не спрашиваете, что мне нужно от вас?
- Считайте, что уже спросил. Что нужно?
Выждав немного, Костя изложил просьбу:
- Мы будем сооружать мемориальный комплекс в Новой Дубраве. Я хочу попросить вас взять под контроль ход строительства, а в случае необходимости и помочь.
Гусев изобразил улыбку:
- Хорошо. Мы привыкли работать без ограничений. С удовольствием помогу. Это в моём стиле.
Выйдя на улицу, Ефремов позвонил Юрию, потом включил зажигание, развернул мотоцикл. Выждав пока на перекрёстке зажжётся зелёный поехал назад в Новую Дубраву.
* * *
К Марии Снегирёвой, чтобы из уст очевидицы услышать рассказ о том воздушном бое, Ефремов решил сходить после обеда. Разговоры с деревенскими людьми, как говорил ему Юра Кудрин, лучше проводить в послеполуденные часы. Люди, управившись с домашними делами, обычно в это время недолго отдыхают.
Мария Ивановна жила примерно в километре от Кудриных, её небольшая пятистенка стояла на противоположном берегу речки. О том, как её найти Юра рассказал со всеми подробностями. Ефремов всё понял, но прежде чем ступить на самодельный мостик, решил уточнить. Он подошёл к мужчине, одетого в добротную куртку и копавшегося в огороде, спросил:
- Прошу прощения, не подскажете, как мне пройти к дому Марии Ивановны Снегирёвой?
- Отчего же не подсказать, - мужчина усмехнулся. – Подскажу. Видите белый домик над зелёной крышей с изгородью из рабицы. Тут и живёт Мария Снегирёва, понятно?
Ефремов кивнул, поблагодарил старожила села и двинулся вдоль речки. Отыскав переход, смело ступил на шаткий мостик. Дощатый настил зашатался под ногами, от неожиданности Костя едва не свалился в воду, но вовремя ухватился за перила. Прежде чем добраться до Снегирёвых, ему пришлось преодолеть заболоченный луг. Подошёл к металлической калитке. За забором остервенело залаяла чёрная собака на цепи. Он смело открыл дверцу и зашагал к дому. Подойдя к массивной металлической двери, поводил глазами, отыскивая звонок. Не найдя, громко постучал. Через минуту то ли на стук, то ли на лай собаки, вышла женщина. На вид ей было далеко за восемьдесят. Костя сразу понял: перед ним сама Снегирева. В глазах у неё растерянность, но она быстро справилась с волнением, улыбнулась:
- Здравствуйте, проходите в дом.
Вслед за Марией Ивановной он направился в комнату. В каждом движении хозяйки спокойствие, сдержанность.
- Садитесь вот сюда, в кресло. Здесь удобно. Вы подождите, я вскипячу чай.
- Конечно, Мария Ивановна, пожалуйста.
Огляделся и под взглядом пришедшей из кухни серой с белыми пятнами кошки, оценил обстановку. Телевизор, укрытый полотном с вышивкой, семейные фотографии в большой деревянной рамке под стеклом, есть фарфор, недорогой, но подобран со вкусом: сервиз и маленькая статуэтка. Над кроватью дешёвый ковёр, сотканный под старину – девочка с плетёной корзиночкой, наполненной грибами. В этой комнате всё расставлено со вкусом.
Снегирёва, подойдя к столу, произнесла:
- Значит, вы Константин Петрович, предприниматель из Москвы, решили наведаться в нашу глубинку. Хорошо. Сахар берите сами, одну ложку, две, по своему вкусу.
Она поставила чайник и стаканы рядом с сахарницей, положила маленькие ложечки. Видя её незатейливые хлопоты, улыбнулся. А ведь ему с ней легко. Именно легко, то, чего всегда не хватало ему в его контактах с коллегами и в зарубежных поездках. Теперь, в этой маленькой комнатке он действительно чувствовал себя свободно и спокойно. Разговор переливался легко и просто.
Ефремов видел, страшные воспоминания волной накрыли Марию Ивановну, женщина разволновалась, и Костя, улучшив момент, переменил тему, и Снегирёва оживилась.
- Видишь ли, сынок, будем говорить прямо, не нужно что-то скрывать. Мы давно добиваемся, чтобы на месте падения нашего самолёта был установлен мемориальный знак,- Снегирёва посмотрела на него, ожидая, что он что-то скажет, но он промолчал, и она продолжила:
- Односельчанам я казалась вздорной, глупой, когда съездила в область и договорилась с волонтёрами. Те приезжали к нам. Я указала им точное место падения бомбардировщика. Они энергично взялись за поиски, а потом работы прекратились. И всё зашло в тупик.
В разговоре наступила пауза.
- Мария Ивановна, я приехал к другу и совершенно случайно узнал от него как всё происходило здесь в сорок втором. Рассказ Юрия меня взволновал, поэтому я хочу закончить начатое вами дело.
Сначала Снегирёва неопределённо повела плечами, затем взялась ладонями за лицо. Она сидела и смотрела на него в упор. С досадой Костя подумал о том, что Мария Ивановна сомневается в его успехе. Хорошо, переубеждать он сейчас её не будет, так как посчитала, что московский гость решил с ней просто поиграть. Он вздохнул:
- По-моему, сказанного больше чем достаточно. Я хочу наконец сообщить о главном. Мы возведём в вашем селе мемориал в память о том  сентябрьском воздушном поединке.  Хотел бы посоветоваться с вами, где его лучше соорудить, на месте падения самолёта или в центре села. Юра предлагает второй вариант. А как считаете вы?
- Хммм… - Женщина долго молчала, обдумывая сказанное Ефремовым, наконец проговорила: - Я думаю, что в центре села, у всех на виду, мемориал будет смотреться лучше. Но и в поле это место нужно бы обозначить.
- Обозначим, обязательно, - Костя утвердительно качнул головой. – Мы соорудим там часовню.
После этих слов Снегирёва буквально расцвела. Румянец выступил на её щеках, глаза заблестели. А ему теперь предстояло трудное дело, соединить несоединимое, то есть, возвести постамент и установить на него боевой самолёт. Такое сооружение он видел при въезде в райцентр. В этом деле самым трудным, как ему казалось, было добиться разрешения властей на реализацию проекта.
* * *
Было уже темно, близилась ночь, и Ефремов не решался позвонить в Москву. Прикидывал про себя, стоит ли беспокоить Оксану. Жена устала, его звонок в позднее время она, скорее всего не ждёт. Костя два раза набирал номер, но, нажав пальцем на три цифры, отключил мобильник. Наконец, решился.
Номер отозвался сразу, и Ефремов узнал голос жены.
- Алло, это я, Костя, добрый вечер.
- Здравствуй, я рада слышать тебя. – Голос Оксаны был спокоен. Она ещё не знала, что ей предстоит услышать.
- Как ты, как Маргоша?
- Костя, мы в полном порядке. Жаль, что ты пораньше не позвонил. Сейчас Маргоша не может поговорить с тобой, она спит. Ты когда приедешь?
- Видишь ли, дорогая ,тут возникли неожиданные обстоятельства, - он вздохнул и постарался собраться. – Поэтому придётся задержаться.
- Надолго? – в голосе Оксаны послышалось беспокойство.
- Недели на две, но ты не волнуйся. Юра и Наташа люди гостеприимные, хотя мне не довелось погулять на их ней свадьбе, они не обиделись и относятся к московскому гостю хорошо.
- Ладно, - помедлив сказала Оксана. – Мы с Маргошей тебя ждём.
Костя на границе отрочества и юности почувствовал, что взрослеет. Теперь он, пребывая в тревожном и сладком томлении, часто и пытливо вглядывался в своё отражение в зеркале. Замечал пушок над верхней губой, с нетерпением ждал, когда вырастут настоящие усы. Он уже другими глазами смотрел на девчонок в классе. Разглядывая одноклассниц, видел их повадки и понял, что перед ним представительницы какого-то другого, неведомого ему, Константину, мира. Он пытался понять интересен ли он им. Зов природы набирал обороты.
Ефремов где-то вычитал, что любовь – это стремление к бессмертию. А появление детей – способ оставить след в будущих поколениях и продлить свою жизнь на Земле. Причём, обязанность каждого мужчины – улучшить свой род. В этом, как он понимал, смысл инстинктивной погони за самыми красивыми, цветущими девушками. Ефремов, придя к такому умозаключению, обдумывал, как всё это приложить к жизни. Пока он этого не знал.
Инстинкт продолжения рода становился сильнее. Костя украдкой заглядывался на встречных девушек и молодых женщин. Любовался их приятными округлостями, где-нибудь в толпе или переполненном автобусе украдкой, как бы случайно, касался женского тела, ловил аромат духов, запах волос. При этом он ощущал пробуждающиеся в нём желания.
Костя, невысокий, щуплый, считал себя некрасивым, вроде как гадким из сказки Андерсона, утёнком. От этого чувствовал робость и закомплексованность. Косте не хватало храбрости дать почувствовать девушке, что она ему нравится. Он не мог разобраться в себе и продолжал ощущать какую-то ущербность.
Только в день прощания со школой он на танцах, после нескольких глотков шампанского, наконец, решился на отчаянный, как ему казалось, шаг. Он заметил, что Нина, его одноклассница,внимательно смотрит на него. На выпускной вечер она нарядилась в красивое розовое платье. Вместо косичек – праздничная причёска. Принцесса! Непослушные ноги сами повели его к девушке. Каменеющим языком он пригласил её на танец. Свершилось.
Но его радость была недолгой. На другой день выяснилось, что Нина встречается с другим, взрослым парнем. Когда он узнал об этом, то не находил себе места от страданий. Разделить горе было не с кем, он носил душевную боль в себе. Жгучая обида наполнила всё его существо. Неожиданно, увидев Нину ещё несколько раз с тем парнем, он ощутил, что его обожание сменяется пустотой. С облегчением понял, что стал свободным.
Жизнь продолжалась. Несмотря на охлаждение к Нине, Ефремов был до предела «озабочен». Он постоянно думал, как найти свою избранницу.
Однажды он зашёл в библиотеку и положил глаз на прекрасную девушку. Яркая, весёлая в элегантном брючном костюмчике, её косметика, духи, весь этот со вкусом подобранный наряд, делали её сказочной принцессой. Рядом с ней, которую звали Оксаной, он готов был забыть о книгах, о читальном зале. С удивлением и восторгом он обнаружил, что интересен Оксане и её реплики, шутки, ободряющие улыбки были адресованы ему. Видимо, в робком, стеснительном юнце, девушка разглядела что-то властное, сильное и мужское. Как-то их руки, будто случайно, встретились. Костю пронзил очень сильный электрический разряд. Теперь каждый вечер они вместе выходили из библиотеки. Ефремов пребывал в эйфории. Встреча с Оксаной перевернула его жизнь. Он был благодарен судьбе, пославшей ему нежную и добрую подругу. Теперь жизнь улыбалась ему, Косте Ефремову, счастье пьянило его.
Ефремов считал, что за каждым успешным мужчиной стоит женщина. Уметь делить с мужем трудности его в бизнесе далеко не просто, от Оксаны порой требуется немало мужества и стойкости. На этом как раз по твёрдому убеждению Кости, и испытывается прочность чувств, их глубина и сила. Не случайно он в кругу друзей – Юры и Наташи – назвал её боевой подругой. Пояснил:
- Это гордое звание, оно ко многому обязывает.
- Моя Наташа под стать твоей Оксане, - с похвалой отозвался Кудрин о своей жене.
- Ну что ты, Юра, - смущённо вымолвила Наташа. – Куда мне до Оксаны, грамотной, начитанной.
- Наташа, пожалуйста, не прибедняйся, - Ефремов улыбнулся – Ты замечательная.
Кудрин поддержал друга:
- Нам нелегко живётся в сельской местности. Здесь много физического труда. Но я ни разу не слышал от жены никаких жалоб. В нашем доме всё подчинено заведённому Наташей порядку. Работа и заботы по дому – всё сообща. Трудностей у нас и в самом деле хоть отбавляй. Любые жизненные невзгоды Наташа встречает стойко.
Ефремов слушал друга и уверенно качал головой, ловил его быстрый взгляд, который он нет-нет да бросал на жену, а когда Юра закончил разговор о своей семье, сказал:
- В любой работе, как известно, нет мелочей. Не должно их быть и в семье.
* * *
Утром как только Ефремов проснулся и вышел из дома во двор он сразу же открыл ворота и вывел мотоцикл на улицу. Он поймал себя на том, что думает сейчас только о встрече с Андреем Предковым, председателем Воронежского Совета ветеранов Великой Отечественной войны и участников боевых действий в горячих точках. Вчера они с Юрой обсудили план своих дальнейших действий. Костя показал Кудрину проект сооружения мемориального комплекса. Тому идея друга очень понравилась.
- Это же здорово! – воскликнул он и тут же нахмурился, его брови сошлись у переносицы. – Только вот где взять самолёт?
- При въезде в райцентр я видел установленный на постаменте Миг – 23, - Ефремов аккуратно собрал в стопку листки с чертежами. – Ведь где-то ваши власти самолёт приобрели.
Кудрин посмотрел в окно:
- Один выделили, больше не дадут.
- А что же делать? Что предлагаешь ты?
Юрка встал, сунув руки в  карманы куртки.
- Знаешь, до середины пятидесятых годов прошлого столетия наш район входил в Воронежскую область. А потому боевые действия в годы войны, которые проходили на нашей территории, следует отнести в актив соседнего региона. Ведь это была Воронежская земля. Я размышлял тут на досуге и посчитал, что следует обратиться за помощью к воронежским властям. Ты одобряешь моё предложение?
Ефремов встряхнулся:
- Конечно. Я просто обязан поехать в Воронеж. Думаю, что сумею договориться. Значит, выход есть. Только так или иначе, нужно позвонить в Совет ветеранов, чтобы условиться о встрече с Предковым.
Служебный номер Предкова быстро отыскали в телефонном справочнике. Дозвониться до председателя было просто. С начала Ефремов набрал на мобильнике общий код, затем код – Воронежа и только потом – ветеранский номер. Причём номер не жсамого руководителя организации, а общий. По голосу определил, трубку сняла молодая девушка, видимо секретарша. Приняв просьбу, она должна была ввести в курс  дела председателя. И тот, выслушав сообщение, должен решить: встречаться им или нет. Костя ждал, тревожные мысли роились в голове. Что делать, если Предков упрётся? Самое плохое сейчас, если он откажет. Усилием воли Ефремов попытался убедить себя, что ничего страшного не случится.
- Андрей Михайлович, - проговорил Костя, услышав ответ Предкова. – Здравствуйте. Ефремов, предприниматель из Москвы беспокоит.
Официальное представление означало: звонок по делу.
-Да, да, - отозвался Предков. – Здравствуйте, я слушаю вас внимательно.
Коротко Ефремов изложил свою просьбу. Во время разговора он, в который раз возвращался к мысли, занимавшей его: какое Предков примет решение: встречаться им или нет. Конечно, давить на него рискованно. Остаётся рассчитывать на удачу.
- Вы понимаете, такие дела лучше обсуждать при встрече, - сказал Предков. – Подъезжайте ко мне, допустим, в среду, и мы всё обсудим. До этого времени я попробую пока справиться с проблемой своими силами. За самолёт не беспокойтесь, это я беру на себя.
Кажется, есть шанс сдвинуть дело с мёртвой точки.
- Спасибо, Андрей Михайлович, до свидания.
- До свидание.
В половине восьмого Ефремов в назначенный день выехал в Воронеж. Юра сам проводил его до трассы.
По широкому шоссе с односторонним движением Ефремов до аэропорта домчался минут за сорок. Ближе к городу машин стало больше, а на девятом километре строители вели дорожные работы, и Косте пришлось сбавить скорость. Но к назначенному Предкову времени он успел.
Перед тем как войти в офис, Ефремов осмотрелся. Дом одноэтажный, кирпичный, песчаного цвета. Входная дверь выглядит внушительно. Медная пластинка с номером. Одна над другой – две замочные скважины. Окна зарешечены. Нажал звонок, сразу же дверь открылась. Он увидел женщину средних лет. В глазах у неё любопытство. Вот улыбнулась:
- Доброе утро. Вы к Андрею Михайловичу? Проходите.
В голосе женщины спокойствие, сдержанность. Вслед за ней он прошёл в сумеречный коридор. Кивком головы она указала ему на дверь председательского кабинета. Костя, перед тем как войти, постучал.
Предков встретил его, как давнего знакомого. На вид председателю Совета ветеранов было за пятьдесят. В его внешности Ефремов не нашёл ярких черт. Он был сухощав, невысок. Костя обратил внимание на седые виски, они делали его мужественным и привлекательным. Он вышел из-за стола, при обмене рукопожатиями внимательно оглядел гостя, кивнул на кресло, обтянутое малиновой тканью.
- Что предпочитаете, кофе или чай? – по-домашнему спросил Предков.
- Благодарю, Андрей Михайлович. Нет.
Подождав пока Ефремов сядет и сел сам, устроившись напротив гостя.
- Ну, Константин Петрович, рассказывайте что собираетесь предпринимать в Новой Дубровке?
- Это будет зависеть от результата нашего разговора.
- Хммм… От нашего разговора, - озабоченно произнёс Предков. – Ну, во-первых, я не знаю, что из себя представляет ваш проект.
Ясно, Предков неразговорчив. Это хорошо. Значит, он человек дела. Ефремов извлёк из папки документы и протянул их Предкову. Андрей Михайлович долго рассматривал, чертежи, эскизы, пояснительный текст прочёл несколько раз. Наконец вернул бумаги, себе оставив лишь письмо-ходатайство, адресованное ему.
- Как вы собираетесь финансировать строительство мемориала?
- За этим, Андрей Михайлович, не станет. Стройка будет профинансирована в полном объёме. – Ефремов постарался придать разговору деловой тон. – Причём позаботимся о том, чтобы объект был сооружён в короткий срок. Единственная проблема – самолёт.
Предков поморщился:
- Константин Петрович, в телефонном разговоре я обещал вам, что самолёт беру на себя. От своих слов не отказываюсь, поэтому всё будет в порядке.
Ефремов ничего не ответил, и Предков глядя куда-то мимо его, спросил:
- Вас что-то особо интересует?
- Особо? – Костя подумал. – Разве что, когда можно будет рассчитывать на доставку аэроплана.
- Дело за строителями. Когда они закончат свою работу, вы сразу сообщаете мне, и мы без промедления доставим самолёт в Новую Дубраву. Ну всё.
Ефремов вышел на улицу довольный. Хорошо, что Предков – лицо, заинтересованное и судя по общению, человек дела. В общем-то на его помощь можно рассчитывать.
* * *
Ещё не открыв глаза, Ефремов прислушался. Стук посуды. Плеск воды. Судя по всему, Наташа готовит на кухне завтрак. Полежав немного, Костя отбросил одеяло. Встал с кровати, выполнил лёгкую утреннюю зарядку на счёт «шестнадцать», сбрасывая сон. Это несложный гимнастический комплекс он проделывает каждое утро.
Сегодня седьмое утро после того, как он, Костя Ефремов, приехал в Новую Дубраву и поселился у Кудриных. С того дня, как он приехал сюда, понял: его дружба с Юркой, начавшаяся ещё в армии, крепнет. Правда, после дембеля, они встретились впервые и сразу же объединили усилия, чтобы соорудить в Новой Дубраве мемориальный комплекс. Юрка позвонил в Липецк знакомому бригадиру строителей и сегодня Ефремов ждал его прибытия на строительную площадку. Вчера Костя встретился с Артёмом Дунаевым, главой поселения, и они заключили соглашение на возведение мемориала в центре села рядом с памятником славы.
При встрече Ефремов критически осмотрел руководителя сельской администрации. На вид он выглядел одногодком Кости. Не Геркулес. Но Ефремов тут же успокоил себя. При общей худощавости и жилистости некоторые мышцы Дунаева выглядели рельефными. Чувствовалось, что Артём Игоревич, так он представился Ефремову, после обмена рукопожатиями, человек энергичный, целеустремлённый. Он произвёл не Костю хорошее впечатление. Слушал Ефремова с горящими глазами. После просмотра эскиза будущего мемориального сооружения наметили задания, которые строители должны выполнить в первую очередь. Определились и с церковью.
- В Европе нет традиции установки крестов в местах гибели людей, - сказал Ефремов. – Зато я видел в Греции, Болгарии, Италии и ряде других стран на обочинах дорог стоят небольшие молельни. Сюда приходят родственники умерших поставить свечку в память об усопшем. На месте гибели лётчиков можно, как и в Европе поставить молельню. Это – для мёртвых, а для живых – мемориальный комплекс в центре села.
Когда обсудили все детали, Артём, растроганный до слёз, долго не отпускал руку Ефремова:
- Большое спасибо, Константин Петрович. Честно говоря, гора с плеч. Без вашей помощи, мы такое строительство не осилили бы. Порой доходит до того, что нет денег, чтобы обои переклеить.
- Да ладно тебе Артём Игоревич. Это мой долг.
Ефремов понимал Дунаева, глупо не воспользоваться случаем, если крупный предприниматель предлагает благотворительную помощь.
* * *
Эти семь дней в Новой Дубраве пролетели для Ефремова незаметно. Стояла отличная погода, подчёркивая привлекательность здешних мест. Нет тут обширных озёр, а густой лес в километре от села. Как говорил Артём Дунаев протяжённость сельских дорог и узких тропок – сорок километров. Трогают они Костю простотой и скромностью. Сердечной добротой отличаются здесь и люди. Видел в новодубровчанах образцы любви к своему селу, к родной земле, к аграрному труду. Целыми семьями работают здесь на полях, ухаживают за телятами, доят коров. Костя был удивлён тем, что тут даже ребятишки знают, сколько молока их мамки надаивают и на каком месте новодубровская ферма в районе. Костя посмеивался, когда эти достижения его собеседники возводили в двойную степень, но кивал головой соглашаясь. Растрогало Ефремова сообщение Наташи Кудриной о том, что родителям – дояркам и пастухам дети-школьники помогают, а ребята постарше трудятся штурвальными на комбайнах. Потом он встретил возле телятника двух девочек. Познакомились. Валя и Маша Климовы, двенадцати и девяти лет, пришли на ферму помогать маме поить маленьких телят. Дочек Климовых в селе уважают. Даже руководитель агропредприятия при встрече здоровается с ними первым. Такая честь в делах приобретается.
На третий день Костя попросил Наташу Кудрину взять его с собой на ферму. Она согласилась показать своих коров. Её группа занимала в помещении два ряда. Он медленно шёл и пристально вглядывался в животных. Красавицы, одна к одной, ухоженные, гладкие, они впечатлили его. И всё стадо такое.
Костя отметил: Наташа добрая женщина, работящая, по ферме в лидерах идёт. Порадовался Ефремов за друга. Хорошую жену Юра выбрал себе. Костя очень жалел, что не смог погулять на их свадьбе. Приглашение получил поздно. В день свадьбы, он тогда пробивал новое оборудование в Южной Корее для переработки ягод. Зато в доме Кудриных долго рассматривал альбом  с их свадебными фотографиями. Он в белой рубашке с галстуком и чёрном костюме с милой улыбочкой. Наташа в белой фате, глаза расширенные, радостные. Выглядели оба счастливыми.
Много фотографий у Кудриных. Все стены увешаны рамками. Под стеклом на снимках, как пояснила Наташа, их дальняя и ближняя родня, есть и просто знакомые. Костя с удивлением обнаружил здесь и своё фото в военной форме, которое он тогда подарил другу перед дембелем.
Стоя перед застеклёнными рамками и вглядываясь в фотографии, Ефремов передумал о многом. Он как бы по новому осмысливал свою жизнь. Сравнивал себя с людьми, с которыми в Новой Дубраве свела его судьба. Смотрел и чувствовал угрызения совести. Ему казалось, что он слишком мало уделял им внимания.
Сегодня он, Костя Ефремов, весьма и весьма успешный предприниматель. Олигарх. Он приобретает новые знания, общается с лучшими специалистами в мире, получает уроки у самых успешных людей в экономике, психологии, производстве. Он пополняет своё образование, развивает интеллект, совершенствуется в своём деле. Жизнь расставляет всё по своим местам. Сейчас он вдруг понял, что ради того, чтобы наполнить хотя бы один час жизни вот этих людей светом, теплом, радостью, он готов на всё. Он видел, как новодубровчане целыми днями трудятся на производстве, отдавая все свои силы для того, чтобы заработать деньги и обустроить жизнь своих детей. Он видел, как Наташа Кудрина раньше всех вставала, готовила мужу и ему, Косте Ефремову, а потом уходила на работу, где зарабатывала гроши. Он видел как вкалывал на машинно-тракторном дворе его друг Юра. А потом, вечером, когда на производстве заканчивалось рабочее время, они возвращались и брались за домашние дела. Ефремов вдруг осознал: личный пример этих сельских тружеников является для него самой главной жизненной школой. Жизнь свела его с бесхитростными, совершенно открытыми, откровенными людьми, наделённых простыми желаниями. Они дали ему больше, чем заумные педагоги самых элитных учебных заведений в мире. Они научили его уважению к людям.
* * *
Утром наспех позавтракав, Ефремов тут же позвонил главе сельской администрации:
- Артём Игоревич, сегодня на наш объект приедут строители. Вы располагаете временем, чтобы мы вместе встретили бригаду и немедленно ввели рабочих в курс дела.
- Мой рабочий день практически не нормирован: я прихожу раньше своих служащих, – до слуха Ефремова донёсся чёткий голос Дунаева. – Сегодня я в вашем, Константин Петрович, распоряжении. Жду.
Когда ровно в восемь Ефремов вошёл в кабинет Дунаева, там уже сидел незнакомый человек. Он разместился за столом и рассматривал лежащие перед ним чертежи. Ефремов понял: проект мемориала его заинтересовал.
- Это Олег Анатольевич Греков, - пояснил Дунаев, перехватив вопросительный взгляд Кости.- Он начальник отдела капитального строительства в муниципалитете. Теперь будет помогать нам. Олег Анатольевич сам предложил помощь.
Увидев Костю, Греков на секунду застыл. Потом отодвинув чертежи, вышел навстречу Ефремову, подошёл и крепко пожал протянутую руку.
- Для простоты меня зовут Олег. А ваше имя, отчество?
- Константин Петрович. Для простоты мой друг Юрий Кудрин называет меня Костян. Это повелось ещё с тех пор, когда мы вместе проходили службу по призыву.
- Очень приятно, - Греков улыбнулся, губы раздвинулись, обнажив ряд крепких зубов. – Артём Игоревич уже пояснил вам почему я здесь.
Теперь Ефремов получше рассмотрел Грекова. Он был подтянут и худощав, примерно одних лет с Дунаевым. С виду он  так вроде деловой. Если это действительно так, его слова значили многое, в том числе их общее дело не требовало долгих разговоров.
Для уточнения деталей, проговорив ещё немного, они втроём направились на объект.
Под строительную площадку отвели небольшую лужайку, огороженную высокими тополями. Костя с удивлением обнаружил на ней трактор. Ефремов быстро разобрался в его природе. Греков и Дунаев сами организовали земляные работы на месте будущего мемориального комплекса. От гусеничного следа, который разрезал землю острыми блестящими лемехами, отползал огромный ковёр с зелёной травой, моховыми кочками, норами мышей. Земляные глыбы, как льдины в половодье, нагромождались, рассыпались. Черная полоса удлинялась, ширилась. Костя застыл, зачарованный этим видением. Втроём они стояли на краю площадки, смотрели как работает тракторист и ждали бригадира строителей. Тот сообщил, что выехал из Липецка в Новую Дубраву.
* * *
В девять с четвертью «Жигули» последней модели остановились у сельской администрации. Высокий, широкоплечий мужчина, выйдя из машины и заперев её, подмигнул проходящей девушке и, поигрывая брелоком, направился на строительную площадку. Костя сразу узнал в нём Николая Кондратьева, бригадира строителей, с которым он договорился возводить постамент для самолёта. Подойдя к Ефремову, он протянул лопатой свою большую, серую от цементного раствора руку и открыто улыбнулся, обмениваясь рукопожатиями с Дунаевым и Грековым, назвал себя:
- Кондратьев Николай Михайлович.
Всматриваясь в задубевшее лицо, зимой обжигаемое ветрами и морозом, Костя проникся доверием к этому улыбчивому и весёлому человеку.
Через минуту Кондратьев, произведя на заказчиков стройки нужное впечатление, сказал,отчётливо выговаривая:
- Константин Петрович, постарайтесь сегодня подготовить котлован, - он широко улыбнулся, глаза лукаво блеснули. – Завтра мы зальём бетон, а в субботу бригада займётся непосредственно постаментом. В моём распоряжении только суббота и воскресенье.
Ефремов понял: Кондратьев тот, кто обязан был заявить о себе настоящим делом, чтобы заказчик сразу почувствовал в нём настоящего умельца. Вчера Костя видел его бригаду в деле.
Искать Кондратьева пришлось долго. Новые микрорайоны Липецка – это большая территория. Тут Ефремов видел не только отдельные строящиеся дома, но и целые кварталы. Это ансамбли кварталов. Красивые, просторные, светлые. «Елецкий», тридцатый, тридцать третий, Воронежский» микрорайоны. Собственно, почему «микро»? «Макро». Так будет правильно. «Как это здорово! – думал Костя, шагая и разглядывая новостройки. – Большой красивый город».
Кондратьева нашёл он в микрорайоне «Университетский» на строительной площадке жилого дома. Четыре месяца назад его начала возводить бригада Кондратьева. Отсюда, с места, где стоял Костя, хорошо видны два этажа крупнопанельного дома. Третий только начинают монтировать. Бригадир в белой каске крикнул снизу крановщику:
- Майна!
Через остекление кабины видно как крановщик двигает рычагами. Тросы спустились вниз, Кондратьев быстро прицепил их за скобы готовой квартирной перегородки и махнул рукой. Перегородка поползла вверх.
- Майна помалу! – крикнул Кондратьев, крепко сложенный весельчак и балагур.
Бригадир, крановщик и рабочие связаны сейчас невидимыми нитями, ибо они все вместе строят дом.
Перегородка медленно перемещается по горизонтали. Её придерживают умелые руки молодых мужчин. Наконец перегородка навечно занимает, уготованное ей место.
- Вира!
Наверх поднимается следующая перегородка. И опять до слуха Ефремова доносится:
- Майна потихоньку… - Осторожное постукивание в кабине крана. Перегородка снова послушно встаёт на своё место.
Закончив доставку блоков, Кондратьев разрешил рабочим устроить небольшой перекур.
Через минуту Ефремова окружили рабочие бригады, одетые в брезентовые куртки и в белых, как у Кондратьева, защитных касках. Костя знакомился, старался запомнить имена и фамилии, крепко пожимал протягиваемые руки. Стройплощадка для сильных людей. Почувствовал, что он произвёл на строителей нужное впечатление. Они стоят и улыбаются.
Ефремов коротко изложил свою просьбу и, заканчивая разговор, спросил:
- Так мы договоримся?
- Вижу ты неумолим, - Конратьев улыбнулся. – Будут деньги – договоримся.
- Михайлыч, я за ценой не постою. Сегодня же переведу предоплату на твой расчётный счёт.
Кондратьев на минуту задумался и, хлопнув Костю по плечу, произнёс:
- Знаешь, мне нравится твоё хорошее беспокойство, упрямство и настойчивость. Считай, что мы договорились. Завтра я приеду к вам. Посмотрю.
Уходя со стройплощадки, Костя ещё раз окинул взглядом строящийся новый дом. Крупноблочный, семнадцатиэтажный. Один из многих новых красивых домов в «Университетском». И возводит его Николай Кондратьев вместе со своей бригадой.
Подождал, пока мотор мотоцикла прогреется, и помчался в Новую Дубраву.
* * *
В субботу началась работа на возведении мемориального комплекса. Загудела, заворочалась растворомешалка. Рабочие с мастерками в руках, выстроившись цепочкой, сноровисто укладывали кирпичи. Бригадир Кондратьев враз преобразился. Даже голос изменился, затвердел. Николай Михайлович отдавал распоряжения. Скуластое лицо напряглось до предела. Не разговаривал, а выкрикивал отрывистые команды, как капитан морского судна.
- Работаем энергичнее! Вы это умеете.
Команды относились как к отдельным рабочим, так и в целом к бригаде. Ефремов сначала пытался их сосчитать, а потом сбился. Он сунул руку в карман, где лежали ключи от мотоцикла, извлёк и направился у «Судзуки». На объекте ему делать нечего. Бригада не нуждается в контроле. В случае чего возникшие проблемы разрешит Олег Греков, причём в самом лучшем виде.
Косте хотелось побывать на здешних полях. Решил осуществить задумку сегодня. Бригада занята. Улыбнувшись, мысленно приказал себе: « Ну, иди, гуляй, Вася!»
Председатель агропредприятия, с которым Ефремов накануне договорился о встрече, собранный, ладный, ждал его. Видно, рад, что к нему приехал московский предприниматель. Представился:
- Лыков. Борис Борисович.
Назвал себя и Ефремов, крепко пожимая руку сельского вожака.
Выехали сразу. Лыков сам уселся на водительском кресле, и «Нива» помчалась по полевой дороге. Ефремов, глядя в лобовое стекло подумал: «Кому из окна машины видны раздольные поля, а председателю рабочие гектары».
Вдоль дороги с двух сторон – хлопотливые комбайны на подсолнечной плантации, грузно оседающие на рессоры автомобили с зерном. Идет уборка поздних культур. Комбайнеры перекликаются с водителями требовательными гудками. Приятно это Ефремову, да и Лыкову тоже, но председатель старается не показывать вида. В машине Лыков дважды , включал радиосвязь и отдавая кому-то распоряжения. Первым нарушил молчание Ефремов.
- Борис Борисович, я вот иногда задумываюсь о природе многоукладной экономии. Таких самостоятельных, крепких, как ваше хозяйств, осталось немного. В своё время ловкие ребята и прибрали землю, технику к своим рукам. Что из этого получается, как говорится, видно невооружённым взглядом. Задаюсь вопросом – «Почему?». Скорее всего корень перемен кроется в иждивенческих настроениях. Раньше как было: им государство – всё, а они государству – поменьше. Не так ли?
Лыков хмуро продолжил:
- Дело-то вот в чём. Раньше в колхозах и совхозах лучших механизаторов, животноводов грамотами поощряли. Получит иная доярка эту награду, в руках повертит: ни то, ни сё. Думает, лучше бы деньгами премировали. Три или пять рублей – суммы небольшие, а всё же…
Председатель умолк. Тихо в машине, и он, и Ефремов в задумчивости. Костя знал, что после зарплаты соберутся дружки-механизаторы, скинутся, чтобы получку обмыть. Ну и конечно, обмывают, да ещё деньжат добавят. И зашумел камыш. Повод-то подходящий. А это тревожило руководителей. На другой день-то какие же из них работники? Главное для председателя - человека сохранить, как надёжного бойца перед атакой.
Председатель свернул с дороги. Машину вынесло на зерновой ток. Люди собрались у ворохов очищенного зерна. Перерыв, обед. Повариха в белом халате разливает суп в миски. Женщины, получив порции устраиваются одной группой. У мужчин свой кружок, в отдалении. Лыков повёл Костю к женщинам. Шёл большой, сильный. Обвёл всех глазами, сказал:
- Добрый день, дорогие женщины!
Смотрят на Костю, человека незнакомого, из-под платков одни глаза. Лыков встал прямо в женский кружок. Перехватив взгляды, направленные на Ефремова, пояснил:
- Это Константин Петрович, предприниматель из Москвы. У нас он организовал сооружение мемориального комплекса в знак гибели советских лётчиков в сентябре сорок второго.
Переглянулись женщины, миски с супом в сторону.
- А кто же строительство оплачивать станет? – самая бойкая женщина заправила волосы под платочек. – В нашем сельхозпредприятии таких денег нет.
- Да вы не волнуйтесь, - тихо проговорил Косте. – Всё уже оплачено. Строительство идёт полным ходом. Только вот пить хочется.   
 Женщины вскочили и- наперегонки за водой.
-Есть вопросы, товарищи женщины, к Константину Петровичу?- Спросил Лыков  и  вышел из кружка.
- Вы из области или из откуда? – вдруг спросила девушка. Выглядела она моложе подруг. Костя заметил, как она маялась-маялась и вот, наконец, решилась задать свой вопрос.
- Как вас зовут?
- Тоня.
- Так вот, Тоня, я москвич, но свой бизнес организовал в сельской местности. Выращиваю и перерабатываю клубнику. Сеть предприятий по всей стране. Приглядываюсь и к вашим местам. Организуем с Борисом Борисовичем производство ягод. Не в ущерб, конечно, вашему основному сельскохозяйственному направлению. Наладим дело. Будет прибыль, будут у вас и хорошие заработки.
Оживились лица, довольно переглядываются. К кружку подошли мужчины, степенно поздоровались, прислушались к разговору. А потом сами стали разъяснять женщинам сказанное Ефремовым. Проводили его и Лыкова тепло, душевно.
В машине Борис Борисович подумал, произнёс:
- Константин Петрович, я хочу сказать о наболевшем. Постараюсь уложиться в пять минут. Мы собираем хорошие урожаи на полях, ферма производит много молока. Но наша продукция дешёвая. А машины, запчасти, горюче-смазочные материалы - дорогие. Туговато приходится. Денег не хватает. Приходится часть зарплаты отдавать натурой, бычками, поросятами. Просто заноза в голове: как сводить концы с концами?
Лыков умолк. По глазам, которые потеплели после предложения Кости организовать в новодубровском агропредприятии клубничное производство,  видно, что сегодня у председателя приятный рабочий день.
* * *
Пока председательская машина мчалась по пыльным полевым дорогам, везла их в село Костя, сидящий рядом с Лыковым, молчал. Разговор с Борисом Борисовичем на току не принёс Ефремову ничего нового. В то, что аграриям живётся трудно, и что люди испытывают денежные затруднения, Костя поверил легко. Что ж, хоть чем-то он, Ефремов, может новодубровцам  помочь.
Костя не понимал тех людей, которые с иронией унижали деньги, называя их «бабки», «деревянные», «зелень». Великое не унизишь. Ефремов всегда с любовью относился к деньгам. Когда его мама приносила зарплату, он отбирал монеты и складывал их пирамидками. Теперь, когда он стал баснословно богатым его отношение к деньгам, этому гениальному изобретению человечества, трепетное. Денежки он расселил надежно: кошельки, платёжные карточки, сейфы, банки – всё банкнота к банкноте, всё подсчитано и любовью разложено по ранжиру. Ведь деньги – это хребет экономики, платёжное средство и капитал. Всё стоит денег.
Иногда Косте кажется, что именно деньги прежде принадлежащие к категории сугубо экономической, сейчас стали господствовать над людьми. По велению денег люди пляшут, как марионетки.
В детстве Косте и его маме приходилось достаточно туго. В их семье на дачи, ни машины, да много чего, не было. Пока он был ребёнком, ему ни разу не довелось съездить к морю. Похвалиться Косте перед одноклассниками было нечем. Он видел и на всю жизнь запомнил, как надменно вели себя сынки и дочки весьма и весьма состоятельных родителей. Те наряжались высшим шиком, а он горевал, что на нём всё такое немодное.
Видя свою бедность, он уже в раннем возрасте дал себе слово вырваться из низов общества и мучительно думал о том, как вырваться из нужды. Мама не имела возможности приготовить разносолы. Обычно они ели картошку с хамсой. Костя же в школьные годы страстно мечтал съесть жирного борща с куском хорошего мяса. Но купить мясо было невозможно.
Честолюбие это прежде всего болезненное состояние. В то же время это и мощная движущая сила, которая и вынесла Константина Ефремова в верхние слои общества.
Деньги соединяют в единое целое множество разных субъектов. Он, Костя Ефремов, предприниматель. Прибыль – венец его деятельности. Он поёт торжественный гимн таким деньгам. Костя гордится тем, что совершил много добрых поступков. За всю жизнь не потратил во зло ни рубля, ни доллара, ни евро. Миллиарды служат благу не только его личному, но и многих людей.
Ефремовские миллиардовские цели – не самоцель. Его личные потребности в общем-то прежние, скромные. Он знает, что за обедом не съест десятки блюд сразу, что не напялит на себя десять костюмов не сядет одновременно в кабины десятков автомобилей. Он и сегодня снисходительно смотрит на блестящую мишуру высшего общества, элиты. В его доме нет изобилия предметов роскоши. На руке у него нет шикарных часов, жена никогда не покупает драгоценностей. Единственное, в чём он не отказывал себе – это в приобретении дорогих машин, мотоциклов и охотничьих ружей. Коллеги не понимают его образа жизни. На деле же всё просто. Он хочет доказать, что быть щедрым в финансовом плане намного выгоднее, чем грызться и ставить друг другу подножки в бизнесе. Он всегда помнил библейское изречение: «да не оскудеет рука дающего». В этой фразе он видел буквальный смысл. Он помогал людям деньгами, и вдруг на него сыпался золотой дождь.
Ефремов хорошо помнит тот момент, когда за полным безденежьем, на него свалилось богатство. Он внимательно изучил банковский счёт, на который были перечислены деньги, но восторга не испытал. Странно, говорил он себе с удивлением, ты достиг своей цели, ты стал очень богатым. Не помогло. Он по-прежнему пребывал в каком-то ступоре равнодушия. Тогда он приехал в отделение сбербанка и попросил, чтобы ему приготовили к выдаче большую сумму. Пересчитав пачки, новые, ещё, казалось, пахнущие краской типографии Госзнака, он набил деньгами объёмистый портфель-дипломат и привёз их домой. Ни Оксаны, ни Маргуши дома не было. Он положил портфель с деньгами на стол и вдруг поймал себя на странной мысли, ему захотелось выпить горячего чая. Пока чайник грелся на плите он выложил деньги на стол и уставился на гору купюр. И вновь, как и при просмотре счётов в банке – никакого восторга. Он пытался убедить себя в том, что стал очень богатым, что может купить, хоть сто шикарных квартир, яхт или фешенебельных автомобилей, вообще всего, чего ему хочется. Но ни убеждения себя в том, что теперь он может поехать на самые дорогие курорты или дальние страны, не помогало. Он по=прежнему не прагыл под потолок от радости. Понял, что деньги для него, Константина Ефремова, не самоцель, не страсть к накопительству. Он испытывал грусть и даже лёгкое разочарование. Отчего же? Ведь он столько лет хотел вырваться из бедности, мечтал стать богатым, но, оказывается, в его жизни ничего не изменилось. Он ещё больше поразился, когда пришла жена с дочкой. На лице Оксаны, разглядывавшей пачки  с деньгами он видел спокойствие и равнодушие, которые были свойственны ему. Думал, жена будет прыгать от счастья. Нет и нет! Понял: деньги сами по себе не делали их семью счастливыми. Зато он ощутил себя совершенно другим человеком: счастливым, уверенным, гордым, при мысли, что теперь он, Константин Ефремов, имея огромные деньги, может творить добро людям, стимулировать их труд, развиваться, становиться всё более совершенным.
Костя не лицемерит, когда на вопрос: что есть деньги в его понимании, говорит:
- Для меня не важно, что является предметом бизнеса. Я озабочен тем, в каких условиях и каким настроением живут и работают люди, счастливы ли они, и как повлиять на судьбу их детей, внуков и реализовать способности потомков.
Простившись с Лыковым, Ефремов вышел из машины, набрал по мобильному телефону номер жены. Как обычно, разговор оказался коротким. Оксана сообщила, что дома всё в порядке, Маргоша здорова, весела. Они обе с нетерпением ждут его возвращения.
- Ждать осталось недолго, - сказал Костя. – Работы у меня в Новой Дубраве дня на три – на четыре. Скоро встретимся.
* * *
После напряженного дня, поужинав, Ефремов улёгся на диване. Ему было трудно сосредоточиться. Мысленно перебирая в памяти уходящий день, он, чуть прикрыв веками уставшие глаза,  прокрутил в памяти встречу с Олегом Грековым. Тот, выбравшись из машины, сначала постоял около остатков металлической конструкции, не вписавшихся в каркас. Обрезки труб навалом лежали в стороне и были явно лишними. Потом, полюбовавшись установленным серебристым каркасом, подошёл к Ефремову. Они дружески сшиблись ладонями.
От группы строителей отделился и по подмосткам спустился Кондратьев. Не спеша вытер ветошью раствор на пальцах, подошёл к Ефремову и Грекову. После обмена рукопожатиями, Греков внимательно посмотрел на бригадира:
- Николай Михайлович, просьбы ко мне есть? Если в чём нуждаетесь, обращайтесь.
Кондратьев сделал вид, что размышляет. Отрицательно поводил головой:
- Да нет. А почему вы меня об этом спрашиваете?
- Потому что всегда готов оказать бригаде помощь. Без проблем обеспечу машинами или подъёмным краном. Зачем гнать такую махину из Липецка. Это можно организовать у нас. Вижу кран скоро понадобится на стройке.
Бригадир изобразил равнодушие, уставившись на носки своих ботинок. Пожал плечами.
- Хорошо, если так. С вашей помощью мы управимся быстрее. Это будет кстати. Я обещал Константину Петровичу закончить строительство завтра. Если вы поможете техникой, к вечеру объект будет готов.
Костя хотел вмешаться в разговор, но передумал. Почувствовал, что строителям лучше не задавать лишних вопросов. Иначе легко попасть в просак.
Сейчас, он лежа на диване перебирал в памяти дни, проведённые в Новой Дубраве, он с удивлением подумал, что прежде, у себя в Москве, о н и представить не мог насколько удачно сложится для него эта неделя. Он на самом деле трудоголик. Видимо, Оксана была права, когда говорила, что он неисправим. Отдыхать, как это делают его коллеги, он так и не научился. Даже заснуть по-человечески не может. Сон буквально уходит от него. Напрасно он плотно смыкал веки, сон не шёл. Хотелось встать с  кровати, включить свет, сесть за стол и заняться бумагами, привезёнными из Москвы. Но, подумав о том, что можно потревожить покой Юры и Наташи, он отогнал от себя это наваждение.
Уже сквозь сон он ещё раз подумал о том, что завтра нужно будет позвонить в Воронеж Предкову о доставке самолёта в Новую Дубраву.
* * *
Дунаев, которому на следующее утро Ефремов изложил телефонный разговор с Предковым, сейчас стоял рядом с Костей. Они ждали вертолёт.
Костя то и дело посматривал на часы. Дунаев не спускал напряжённого взгляда с той стороны неба, откуда они ждали доставки груза.
Время тянулось медленно. Последние минуты ещё никогда не казались Косте такими томительными и бесконечно долгими. Память помимо воли возвращала его к разговору с Предковым. Тот сообщил точное время вылета военно-транспортного вертолёта: девять тридцать. Отключив мобильник, Костя в уме прикинул расстояние от аэродрома до Новой Дубравы, сопоставил со скоростью винтокрылой машины, сделал поправки на груз и выходило, что борт должен появиться, вероятно, через полчаса.
Ровно в десять, когда Ефремов с Дунаевым, слегка устав от ожидания, расслабились, на южной части безоблачного неба показалась точечка. Сперва едва заметная, она с каждой минутой увеличивалась в размере и быстро приближалась. Всё отчётливее доносился гул двигателей. И вот, наконец, вертолёт загрохотал над селом. Внизу под брюхом он держал на внешней подвеске самолёт. Костя, запрокинув голову, смотрел на снижающийся вертолёт. Скосив глаза, он увидел, что Дунаев тоже смотрит вверх. На лице – удивление, радость.
Вертолёт завис в воздухе. Видимо, лётчик жадно приглядывался к земле и смотрел по-особому. Быть может, ему впервые в жизни приходится сажать машину в таких условиях.
Ефремов и Дунаев площадку для посадки обозначили по углам красными флажками. Они ярко выделялись на порыжевшей сентябрьской траве.
Лётчик, видимо, разобрался с характерными ориентирами и осторожно повёл машину вниз. Первым ткнулся в землю самолёт. Освободившийся конец стального троса шлёпнулся рядом. Пошёл на посадку и вертолёт. Не успели колёса коснуться земли, как открылась дверца на фюзеляже, и черноволосый крепыш, видимо, борттехник с нескрываемым нетерпением спустил трап и спрыгнул на землю. Лётчик заглушил двигатели. Лопасти по инерции описали несколько кругов и застыли.
Высокий долговязый парень с капитанскими погонами на тужурке протянул узкую руку с длинными пальцами сначала Ефремову, потом Дунаеву, представился:
- Александр Морозов, командир вертолёта.
Морозов вдоволь наговорился с новыми знакомыми, удивив Ефремова и Дунаева добродушием и откровенностью. Оказалось, Александр одних с ним, Ефремовым, лет. Сообщил воронежский адрес и пригласил обоих к себе в гости.
- Угощу вас на славу, - он улыбнулся. – Скажу по секрету: жену-повариху украл из ресторана. Мне повезло. Повезёт и вам за обеденным столом.
Первая половина задания выполнена. Самолёт доставлен по назначению. Теперь Морозову предстояло водрузить его на постамент.
Загрохотали двигатели, засвистели лопасти несущего винта. Морозов начал поднимать вертолёт. Борттехник вновь закрепил тросы. Натянутые , они потащили самолёт вверх. Ещё один рывок, и боевой истребитель закачался на подвеске под вертолётом. Толпа новодубровчан с нескрываемым любопытством смотрела на это диво. Дунаев, нахмурившись, вступил с ними в разговор:
- Граждане, попрошу отойти подальше. Это в целях вашей же безопасности. Лётчик сейчас будет класть груз.
Между тем вертолёт завис в нескольких десятках метров над постаментом. Самолёт под брюхом слегка раскачивался. Ставить его трудно. Это была самая сложная часть операции. Как в воздухе лётчику сориентироваться, чтобы пригреть самолёт тремя колёсами к постаменту? Костя почувствовал ответственность лётчика и свою собственную за спуск самолёта. Пробовал представить, как  на месте лётчика поступил бы он. Но ничего путного не приходило в голову. Правда, он закрепил на середине постамента красный флажок. По нему, развевающемуся на лёгком ветерке, Морозов должен сориентироваться.
Вот вертолёт осторожно направился к земле. Всех захватил грохот двигателей и шум лопастей. Показалось, что набирала силу буря. Свистели винты, грохотали двигатели. Ефремов понимал, что лётчику стоило огромного напряжения удержать машину в вертикальном положении и уловить момент встречи самолёта с постаментом. С третьей попытки Морозову, наконец, удалось это сделать. Самолёт, освобождённый от стальной подвески, остановился, как вкопанный. Лётчик тотчас повёл облегчённую машину на высоту. Ефремов с удивлением отметил, как по-другому, согласованно, запели турбины и сноровисто завертелись огромные лопасти несущего винта. Он почувствовал, будто с его плеч вдруг свалилась огромная тяжесть. Больше не хотелось думать о напряжённых минутах, которое доставило ему нынешнее утро.
* * *
Ефремов следил, как Дунаев ощупывает глазами взгромоздившийся на постаменте боевой самолёт. Собственно, прошло уже полтора часа с тех пор, как улетел вертолёт, разошлись любопытные, и они остались одни. Судьба свела их вместе.
- Артём Игоревич, - Костя подошёл, остановился рядом с руководителем поселения. – Скажите, какие ассоциации вызывает у вас это зрелище?
- Самолёт? Не знаю, я просто смотрю и любуюсь. В каком смысле понимать вопрос?
На секунду их взгляды встретились. Ефремов усмехнулся:
- Вопрос надо понимать в смысле несколько необычном, с фантазией. Я вот смотрю на самолёт с поднятой носовой частью и мне представляется, что он, устремлённый в небо, зовёт людей учиться летать выше, покорять вершины. А потенциал у нашего народа есть. Человек должен познавать себя, чтобы развиваться. Иногда я задаю себе сложнейший вопрос о смысле жизни. Зачем живу, что делаю на этой земле? Я хожу, разговариваю. Казалось, объяснение всему этому простое: человек должен получать наслаждение от жизни. Радоваться. Мне это подходит. Я жизнелюб. Многие, с кем я делюсь своими философскими размышлениями, не понимают меня. Дескать, у тебя, Ефремов, в жизни всё хорошо. Ты совершенно здоров, у тебя замечательная семья, дружишь с интересными людьми во всём мире. Чего тебе ещё? Ты баснословно богат. Путешествуй и наслаждайся земными красотами. У меня действительно всё есть. Это и захватывающие проекты и превосходные партнёры. В самом деле, зачем размышлять мне о смысле жизни? Всё это так. Люди в своём большинстве довольствуются тем, что имеют. Скажем, пчёлка. Она не знает зимы, ибо живёт и трудится летом. Человека можно уподобить и рыбке. Плавает она в своём аквариуме и никогда не узнает, что там за его стеклянными стенками. А ведь каждый человек интересен сам себе. В нас скрыты огромные возможности. Мы созданы творить чудеса. Они случаются, если каждый из нас реализовал бы свой потенциал хотя бы на тридцать-сорок процентов.
Дунаев стоял рядом с Ефремовым и молча слушал. Похоже, считал, что Костя прав. Подумав об этом, Ефремов продолжал излагать свои философские суждения:
- Я смотрю на этот самолёт и невольно сравниваю его с человеком, не определившего смысл своей жизни. Самолёт имеет под собой устойчивую опору на земле. Он, казалось бы, готов к старту, но его не заправили первоклассным горючим. Поэтому он недвижим. Человеку для достижения цели требуется заправка топливом. Иначе он не взлетит, хотя имеет опору. Земля – стартовая площадка, космодром нашего успеха. Важно определиться с целью, смыслом жизни. Без этого немыслим процесс познания и развития. В своё время я не стал мириться с ролью невинной жертвы, уготованной нынешними обстоятельствами. Я поставил перед собой большую цель. Для достижения успеха включил в работу весь важный, умственный и физический потенциал. Я не хочу стараться перед кем-то выглядеть лучше или хуже. Позёрства, к которому иногда люди прибегают, чтобы набить себе цену, мне не надо. Стараюсь быть таким какой я есть. Это не просто, это мучительная проверка на прочность оставаться собой, то есть самосовершенствоваться. Главное, что в основе моих успехов – это то, что я делал, рассматривал как личностный рост. Ещё в детстве у меня возникало чувство безмерного восхищения людьми, совершавшим открытия, имена которых остаются в веках. При этом я испытывал беспокойное чувство: «Да, они новаторы, их места раз и навсегда определены в истории. А вот, где в истории моё место, и что я должен сделать, чтобы занять его? Я пришёл к выводу: нужно суметь открыть в себе потенциал сил и энергии, вроде как выпустить джина из бутылки. Каждый человек от природы наделён талантом. Но так уж получается, что талант, ум, нами реализуется всего на несколько процентов. Я, когда это понял, что научусь использовать свой ресурс, хотя бы наполовину, начал действовать. Работая, таким образом, над собой, я совершил качественный скачок в саморазвитии, чтобы всегда и всюду быть наверху.
Дунаев повернулся к Ефремову и метнул на него короткий взгляд:
- Согласитесь, Константин Петрович, в человеке материальная выгода и духовное начало, категории, как я думаю, далеки друг от друга. Наша действительность это подтверждает.
Вздохнув, Ефремов недоверчиво посмотрел на Дунаева. Высказывание было обычным. Но уверенный тон, каким оно было произнесено, ему не понравился.
- Понятно. На самом деле эти две категории накрепко соединены. Это выгодно, иметь девизом «Духовное и физическое развития». Вспомните, когда вы были школьником, студентом, вам казалось всё интересным, вы жили с любопытными глазами, восхищались каждым прожитым днём, удивлялись миру. Жизнь манила вас волнующими открытиями, и вы были счастливы. Что же мешает каждому из нас и дальше также проживать жизнь? Я стараюсь в душе оставаться таким .И это очень выгодно. Деньги, их у меня много, никогда не смогут управлять мной. Оставаясь большим ребёнком, я легко рискую и бросаю свои накопления в бой, чтобы наращивать капиталы. Мои миллиарды ни разу не вскружили мою голову. Меня иногда спрашивают мои, для чего тебе деньги, если тебе не нужны ни Африка, ни берег Турецкий в качестве мест отдыха? Дело в другом. Для любого человека на Земле – смерть неизбежна. С этим нужно смириться. Но мы не знаем, где та самая грань, которая отделяет нашу привычную жизнь от иного мира, его мы называем «тот свет». При таком подходе, как мой, проще более мудро распорядиться жизнью, данной свыше. Легче ощутить её полноту и перейти к иному качеству восприятия действительности. Это любовь к жизни. Высший разум каждого наделил таким качеством. Кому-то дано прожить намного больше других. А тем ребятам, что погибли в воздушном бою, в этом мире было отведено немного. Спасая от смерти женщин и детей на сентябрьском гречишном поле, они отдали свои жизни. Как рассказывала мне Мария Ивановна Снегирёва, один из них был совсем молодой, юнец, видимо, прибыл на фронт сразу после окончания авиационного училища. Да, у ребят была короткая жизнь. Но мы, нашими общими усилиями, поставив лётчикам памятник, сделали доброе дело. При таком подходе ребят ждёт долголетие, в другом измерении, духовном. Стоит ли ради этого жалеть деньги? После этого и передо мной, думаю, что и перед вами, Артём Игоревич, да и многими людьми, все краски мира станут в десятки раз ярче, а получаемые наслаждения – в тысячу раз острее. Это событие – повод людям стать ещё сильнее, закалить свой духовный инструмент, необходимый для физического развития и личностного роста.
Дунаев стоял неподвижно, прислонив к губам указательный палец. Что скрывалось за этим жестом, Ефремов точно не знал, оставалось лишь строить догадки. Но вот он сделал очередной жест. Его большой палец поднялся вверх. Костя изобразил улыбку. Жест Дунаева, видимо, должен был означать: всё верно вы, Константин Петрович, рассказали. Больше того: я польщён.
* * *
Следующий день Костя Ефремов и Кудрины провели вместе. Их сутки разделились на три части, то есть на отдых, сон и еду. Так уже сложилось, что на отдых у Кости времени оставалось мало.
Сутки промчались быстро. Сегодня он уезжал в Москву. Вскочив с кровати, принял душ. Оделся. Вечером он сказал Юре и Наташе, что завтра отправляется домой. Услышав новость, Кудрины загрустили.
За завтраком Наташа, поставив на стол тушёное мясо с зеленью и свежими овощами, она была такой, какой может сделать для друга её мужа только любящая жена, как и ожидалось, попросила:
- Костя может останешься ещё на денёк.
Он поводил головой:
- Всё. Пьём чай, моемся, бреемся и мчимся в белокаменную.
С Юрой он выпил чай, съел бутерброд и, достав из сумки электробритву, тщательно выскоблил щёки и подбородок. Спрятав бритву, посмотрел на себя в зеркало. Перевёл взгляд на часы на стене – показывают половина восьмого.
- Теперь, пожалуй, самое главное, - произнёс он весело и дружелюбно. – Наступил момент истины.
Юрий посмотрел на него вопросительно. Кивнув, Костя извлёк из внутреннего кармана книжечку.
- Это путёвка на заграничную поездку. Она ваша. Вы посетите топовые европейские страны, побываете во многих городах. Будете проживать в роскошных отелях, завтраки, обеды, ужины в дорогих ресторанах. Вашему взору – европейские достопримечательности западной культуры.
Наташа, вышедшая из кухни, встала сзади – теперь рассматривали документ вместе.
- Костян, это очень дорогой подарок, мы не можем принять его.  – запротестовал было Юрий и повернулся к Наташе за поддержкой.
- Ребята, это не обсуждается. Мне, к сожалению, не довелось погулять на вашей свадьбе. Путёвка в Европу – мой свадебный подарок. Медовый месяц полностью профинансирован. Так что, выбирайте время и в путь. Держите.
Услышав гудок автомобиля у калитки, Юрий подошёл к окну. Костя стал сбоку, посмотрел на улицу. Увидев знакомый силуэт, воскликнул:
- Дунаев!
С минуту рассматривал Артёма Игоревича, словно изучал. Зачем он приехал? Вчера они всё обговорили. Он, Ефремов, пообещал главе сельской администрации, что обеспечит мемориал уральским белым мрамором, а Дунаев организует им обустройство мемориала. Что же ему нужно теперь?
Дунаев открыл дверь, вошёл в комнату. Посмотрел на собранный Костей саквояж, улыбнулся:
- Придётся вещи распаковать, Константин Петрович.
- В смысле? – спросил Ефремов глуховато, не понимая куда он клонит.
Они стояли и смотрели друг на друга. Костя ждал, Дунаев собирался с мыслями.
- Чуть не опоздал, - выдавил Дунаев. – Откуда ж я знал, что вы, Константин Петрович, сегодня уезжаете. Вчера вы об отъезде ничего не говорили.
Ефремов молча пожал плечами.
- Константин Петрович, мы не отпустим вас просто так. Готовится банкет. На нём вы будете нашим дорогим гостем. Останьтесь, пожалуйста, чтобы  вместе  с нами отметить День села.
Ефремов понимал: за этим простым приглашением скрывается нечто большее. Собственно, мероприятие сфокусировано на нём. Новодубровчане, таким образом, хотят отдать ему дань уважения за те дела, которые были выполнены во многом благодаря ему. И завертелось в голове у Кости, завертелось. Вчера он сообщил и Оксане, и своим деловым партнёрам, что завтра, то есть, уже сегодня, приезжает в Москву. И вдруг такой неожиданный поворот событий. Приглашение на банкет, причина достаточно серьёзная. Наташа говорила ему, что День села здесь отмечают в декабре. А теперь вот праздник перенесён на сентябрь. Конечно же, дело в нём, в Ефремове. Если он уедет, его не поймут, обидятся. Осторожно поинтересовался:
- А когда праздник?
- Завтра, Константин Петрович, в двенадцать часов, - выдохнул Дунаев. – Всё придумано с учётом вашей занятости, отъезда в Москву. Мы под вас подстраивались. Всё же при здравом размышлении, Ефремов пришёл к выводу: нужно остаться, а Москве можно дать отбой.
- Хорошо, Артём Игоревич, я остаюсь.
Костя долго молча смотрел в окно вслед отъезжающей машине Дунаева. Подумал: хорошо иметь такого товарища. Жаль, всё, что их пока связывает, скоро кончится.
* * *
Ефремов ощущал непривычную пустоту. Юра и Наташа ушли на работу, а он остался один в опустевшем доме. Посмотрел на часы – половина восьмого. Откуда же пустота? В Москве он привык вставать в шесть. Здесь иной распорядок. Вчера, выстроив для себя программу сегодняшнего дня, он, конечно же, не предполагал, что всё пойдёт не так, как надо. Теперь он размышлял о том, чем занять себя. Ничего не выстроив, он пришёл к выводу, что вообще, ломать сейчас над этим голову и продолжать гнуть свою линию, не стоит. Он должен просто отдохнуть.
Он опёрся на подоконник, разглядывая изумрудное озимое поле. В Москве для него было несбыточной мечтой посмотреть из окна своего коттеджа на такую красоту. А здесь он может любоваться зелёными всходами хоть целый день.
Костя вдруг почувствовал: пустота пропала. Осталась только благодарность людям, обеспечившим ему этот отдых.
Он продолжал рассматривать озимые посевы, но его размышления уже перенеслись в иную плоскость.
Люди обречённо относятся ко времени. Вздыхают, дескать, слишком быстро оно мчится, и что нет возможности оставить его безостановочный ход. Он, Костя Ефремов, утверждает: «Это, не так». Временем, вполне, этой птицей-тройкой, можно управлять по своему усмотрению. Для человека занятого делом, добрыми начинаниями оно течёт вечно. Великие люди, к которым принадлежат и погибшие лётчики, даже после физической смерти продолжают жить. Их деяние, их подвиг в небе над Новой Дубравой в сентябре сорок второго, устремляются в вечность. Эти ребята живы, их время продолжается, пока жива память о них. Их добрые души живут. Бессмертие и есть отсутствие власти времени. Имена великих людей остались навеки, так как они оставили после себя дела на века.
Человек способен развиваться вечно. Сделать это просто. Нужно совершенствоваться, находиться в постоянном поиске, вкладывать энергию души в процветание общества, чтобы люди и их далекие потомки были здоровые и жили долго.
Состоятельным людям, к которым Ефремов относил себя, проще помогать другим. Своё богатство он сделал инструментом добрых дел. Тысячи людей в его компании-творцы. Они становятся финансово независимыми, богатыми, учатся, повышают профессиональные навыки, развиваются духовно. Он, Константин Ефремов, учит компаньонов думать о будущем, пытаясь взвесить и оценить своё время, самый дорогой ресурс, отпущенный им. Тем, кто поступает на работу в компанию, Ефремов внушает, что они пришли сюда работать не для того, чтобы существовать, заработать некую сумму денег и прокормить семью. Главное, чтобы для них труд был настоящим счастьем и приносил пользу множеству людей. Говорил им, чтобы они не тратили время на мелочные делишки, пустые разговоры, бессмысленные рассуждения. Самое неприятное для человека оказаться в круговороте обычных нудных дел. Ефремов учит соратников быть конкурентоспособными, способными вложить куда-то, чтобы развиваться и получать максимальную прибыль, мыслить, что такое инвестиции. Ведь это и есть наслаждение.
Костя часто представляет время как песчаные часы. Песок из этих часов утекает, и он не может их перевернуть, как это делают шахматисты. Время дорого, поэтому он, каждый миг, в котором живёт, стремится прожить максимально насыщенно, превратить каждую минуту в миллиарды долларов. Его правилом стало параллельное ведение нескольких дел. Разум и чувства Ефремова таким образом обогащают предприниматели и учёные, психологи и дизайнеры, студенты и мудрые советники, сулящие ему огромные призы. Двухнедельное пребывание в Новой Дубраве тоже значительно раздвинуло границы общения с людьми. Он помог новодубровчанам увековечить память о погибших лётчиках. Добро пробудило прекрасное. Его шаги по пути добра отозвалось в людях этой глубинки благодарностью к нему. Прекрасное пробуждает доброе. Это уж точно.
Оглядев опустевшую комнату, Костя занялся тем, чем обычно занимался по вечерам. Позвонил Оксане. Разлуку с женой и дочерью он переносил с трудом. Каждый  вечер подолгу разговаривал со своими девчатами. Вот и сейчас после обмена новостями, он сообщил Оксане, что ещё на одни сутки задерживается в Новой Дубраве. Жена, как обычно, приняла объяснение  спокойно и не очень-то верила, что завтра они непременно встретятся в Москве.
* * *
На следующий день в двенадцать Ефремов был встречен у сельского центра культуры и досуга оглушительными аплодисментами. Теперь в Новой Дубраве Костю многие знали и с интересом ждали его.
Этот сентябрьский день выдался солнечным и тёплым. Перед тем как идти на банкет Костя посмотрел на наружный термометр. Он показывал семнадцать градусов. По этому случаю организаторы праздника расставили п-образные столы прямо на улице. Новодубровчане пришли по-летнему одетыми. Люди подходили и рассаживались на стульях. Директор Дома культуры, тридцатилетняя женщина, показала Косте на свободное место. Он сел и огляделся. Стол был богатым, на две трети сервированным домашней снедью. Это произвело на Ефремова впечатление. Он любил домашние заготовки.
Артёмов Дунаев произнёс тост:
- Дорогие граждане, односельчане, у нас гостит Константин Петрович Ефремов из Москвы. Он по доброй воле вложил средства и принял активное участие в сооружение мемориала. Огромное спасибо вам, Константин Петрович. Дай Бог вам крепкого здоровья, благополучия и процветания.
Во время тоста хор местной художественной самодеятельности исполнил песню на слова и музыку доморощенного поэта и композитора «К нам приехал наш любимый».
Отпив шампанского и поставив бокал, Ефремов поднялся из-за стола.
- Уважаемые новодубровчане, я до глубины души тронут вашем вниманием и растроган. – Он обвёл взглядом гостей, они внимательно слушали его. – Я не стану рассказывать вам свою автобиографию, как шёл к успеху. Скучно будет. И не к месту. Сегодня мы собрались, чтобы развлечься, повеселиться. Это присуще мне, как и любому человеку. Я стараюсь оставаться самим собой. Общаясь с вами, я слышал от некоторых новодубровчан, мол, олигархи-люди экономные, прижимистые, а ты, то есть я, не поскупился, вложил средства в мемориал. Скажу, что богатство – это инструмент добрых дел. Дело не в олигархе, а в человеке, как он относится к себе, к окружающим, о чём он думает. Счастье человека, и олигарха, конечно же, в том, чтобы он сумел создать такие условия, когда бы людям рядом с ним жилось лучше.
Когда он закончил, все захлопали в ладоши. Банкет покатился по накатанной колее. Ефремов сидел в торце длинного стола, накрытого клеёнками. Всё уставлено салом, холодцами, блинами, яишнями, засоленными огурцами, помидорами, свежими фруктами, выращенными в новодубровских садах и огородах. Звенят бутылки, проливается из чарок домашнее вино на столешницы. Вон старик выпил, крякнул, солёный огурец захрустел на зубах. Вот девушки чуть пригубили, прыснули, отставили фужеры, щеки сделались маковыми.
Рядом с Ефремовым сидел парень. Не шелохнётся, боится дохнуть, смущённый соседством с олигархом. Чувствуется, парня распирает от силы, счастья. Его глаза радостно направлены на белокурую девушку. Старик, тот, что опрокинул, крякнув чарку, повернулся к Косте, пояснил:
- Скоро у Максима и Ани свадьба.
Говорить дед мастер. Он рассказал ,что молодожёны из рабочей семьи. Их родители и поработали, а отцы ещё и послужили. Теперь на пенсии. Теперь молодёжи черёд. Всё нажитое тут, и новые улицы, и ферма, и дом культуры, и школа, всё горбом отцов, матерей, нажитое, молодым предстоит закрепить и приумножить.
За столом кивают с пониманием:
- Верно говорит Афанасий Георгиевич, верно.
Максим, польщённый вниманием, расслабился, откинулся на спинку стула, плеснул чаркой.
- Эх, Максим, слышь чего говорю? – старик повернулся к парню. – За Анечкой совсем оглох.
Вздохнул, зашевелился П-образный  стол от края до края:
- Верно говоришь, Афанасий, новые теперь труженики народились. Наших новодубровчан народ всегда уважал. Порода такая. Когда потребуется, каждый готов рубаху с плеча – на!
Ефремов внимательно слушал и с аппетитом налегал на домашние заготовки. Отведал маринованных огурчиков, подцепил вилкой с тарелки красные помидорчики, похрустел солёными рыжиками в своё удовольствие. Но больше всего ему понравился грибной суп, приготовленный из осенних опят, заправленный зеленью петрушки и лавровым листом. Похвалил:
- Суп замечательный. Рецепт его, как и солений я обязательно попрошу у вас.
- Верно, Костя, эти рецепты дедовские, старинные. Мы издревле пользуемся ими.
На дальнем конце стола вытащили гармонь, пустили её с рук на руки над салатами, бутылками с вином. И вот, наконец, она, раздувая красные меха, опустилась на колени гармониста, чубатого брюнета лет сорока с виду, и тот запустил пальцы в несламутывые кнопки. Грянула гармонь, и мать Анны наклонилась к подруге и свахе и раскрылись глубокие рты. Запели женщины.
Мой платочек, носовой из кармана тянется, приди на свиданьице.
Подошла я к сине-морю и хотела утонуть, а сине-море отвечает: «Лучше ты его забудь».
А я выйду на дорожку, боже мой, какая даль. А мне дорожка отвечает: «Не придёт, не ожидай».
Девочки, война, девочки Победа, а кого ж теперь любить, осталося два деда.
Ёлочка зелёная, ёлочка рогатая, а неужели не дождусь из солдат милёночка.
Девочки война, война, девочки окопы рыть, девочки война, заставила немилого любить.
Проводила я милёнка, проводила врага бить, если раненый придёт, всё равно буду любить.
Ка бы не было ветра, буря не буранила, ка бы не было войны, милёнка не поранило.
Приди милый, приди пока я в весёлом виду, не горюю, что рассталась, а горюю, что зазналась.
От чего кусты густые, от чего зелёные, от чего ребята злые, когда изменённые.
У меня милёнка два, два и полагается, если Коля не проводя, Ваня догадается.
Меня милый изменил, хожу изменённая, ветру нет, она шумит, ёлочка зелёная.
Я одену белу плате, белую-пребелую, ничто не поделаешь, измена за изменою.
Меня милый изменил, изменил и ладно, со вторым пойду глять, а ему досадно.
Я любила тебя, милый, и таила глубоко. На свидание в ночку тёмну, ходила далеко.
Кабы в эту балалаечку поиграл бы милый мой, всю б я ночку проплясала, не подумала домой.
Пойдём, пойдём попляшем, милая товарочка, хотя улица не наша, наша балалаечка.
Дубровое село, оно на горочке стоит, не по горочке, а по милому, душа моя болит.
А я выду на сашу, заиграю – запляшу, как у нашего колхоза не хватает куляту.
Алёша, ты Алёш, давай с тобой на делёжь. Тебе ригу, мне – амбар, а корову пополам.
Полюбила я милёнка, думала на шуточку, а теперь покоя нет ни одну минуточку.
Почему не вижу речку, почему не вижу мост, почему не вижу милочку и его середний рост.
Ой, какая девки я, крепкая натурою, три годочка прогуляла и расстаться думаю.
Частушка смолкла. Обе женщины вытерли носовыми платками раскрасневшиеся лица, промокнули пот на шее. Придвинулись теснее друг к другу. Посветлело в застолье от красивого женского пения.
Ефремов слушал пение, буквально приоткрыв рот. Радовался течению в крови у женщин древних песен, частушек. Ему хотелось сказать, мол, пойте, пойте, много что говорит вашему сердцу дедовская песня. У пожилых силы в голосе меньше, но даже одна песня, могучая, долгая, или частушка из четверостишья, трёх-четырёх новых стоит.
Застолье умолкло, побежал шёпот, колыхнулись головы. С молодого конца поднялась девушка. Она была очень мила. В ней Костя узнал Тоню, рабочую зернового тока. Теперь она преобразилась. Он смотрел на её тёмно-каштановую модную причёску, на широко расставленные на нежном лице серые глаза. Платье Тони было бледно-бирюзовым. Подумал: она действительно очень красива. Девушка гордо вскинула голову и, уперевшись взглядом в Ефремова, запела:
Никто нас в церкви не венча-а-а-л, А все душа горит в огне-е-е. Зачем, казак, ты в степь умча-а-а-л на вороном своём коне-е-е. Зачем ты встретился со мно-о-о-й, когда коня в Дону поил. Зачем чубатой красото-о-о-й, казачке сердце покорил.
Ах, судьба моя, судьба, ах судьба, ах судьба моя, скажи, почему-у-у, ах, судьба моя, разлука судьба-а-а, я ответ найти никак не могу-у-у.
Зачем бросал сирень – цветы в моё полночное окно-о-о, зачем ты в мире лучший ты-ы-ы, как солнца-свет, когда темно-о-о. Зачем желанный ты тако-о-о-й, как синеглазый вешний до-о-о-ждь. Зачем в станице за тобой казачки ходят табуно-о-о-м.
Ах, судьба моя, судьба, ах судьба, ах судьба моя скажи, почему-у-у, ах судьба моя, разлука судьба-а-а, я ответ найти никак не могу-у-у.
А у мечты своей спроси-и-и, бедой – разлукой не грозя-я-я, ни в чём винить, ни позабы-ы-ы-ть, ни разлюбить тебя нельзя-я-я. Зачем взлетел ты на коня-я-я, умчал в лазоревый рассвет, ни у тебя, ни у меня, ни у судьбы ответа не-е-е-т…
Ефремов слушал Тоню, восхищённый её лёгкой песней, молодым звонким голосом. Ему казалось, песня летела на селом, неслась вдаль, и, устремившись  ввысь,  звала за собой. Растроганный он вышел из-за стола и захлопал, на жалея ладоней. Глядя на него, зааплодировало всё застолье.
Снова грянула гармонь. Молодёжь сорвалась с мест. Ребята пошли выкидывать в сторону руки, как будто в плясе готовы идти хоть до моря, хоть до океана. Девушки топотали вокруг парней туфельками на высоких каблуках. Сверкали зауженные брюки, короткие юбочки, розовые коленки. На площади будто гигантская карусель кружилась в вихре. Топали каблуки, звенела на столах посуда.
Кудрявая девушка, поравнявшись с Ефремовым, задорно пропела:
- Выду, выду я плясать в новеньких ботинках. Все ребята говорят, что я, как картинка. Ёлочки-сосёночки, зелёные, колючие, в Воронеже девчоночки веселые, певучие.
Другая подхватила:
- Я надену платье бело, буду в нём красавица. Буду в нём красавица всем ребятам нравится. Ёлочки-сосёночки зеленые, колючие, в Воронеже девчоночки веселые, певучие.
 Дед, сосед Кости не выдержал. Выйдя из-за стола, встал в круг пляшущих, заголосил:
- Как топну ногой, да притопну другой, пусть богатые глядят куда гуни полетят.
Невольно десятки пар глаз устремились на Ефремова. Смутившись, он склонился над столом, поковырял вилкой грибы на тарелке. Взоры вновь перенеслись на пляшущих. Кто-то вскричал:
- Давай дед, давай Афанасий!  Не поддавайся, молодым, лихо пляши.
Мужчины постарше, вытянув по-гусиному шеи, смотрели на молодых парней и девчат, и удовлетворённые, покачивали головами.
Пляску смял танец. Заиграл оркестр. Костя подошёл к Тоне, протянул руку, приглашая на танец. Он с первых шагов понял, что танцует она хорошо. А сейчас она была просто в ударе.
В середине танца он выразительно посмотрел на девушку:
- Тоня, с вашими прекрасными вокальными данными место на большой столичной сцене.
- Ой, что вы, Константин Петрович!
- Я серьёзно. Сейчас на большие сцены устремились даже без голосые певцы и певицы, истерят, вопят. А в Новой Дубраве дремлет талант. Я помогу тебе пробиться в элиту. Говорят, талант сам пробьёт себе дорогу. Но это не так, поверь. Нужны связи, протекция. Мне это осуществить легко.
- Что вы говорите, Константин Петрович? - Тоня подняла брови.
Ефремов ободряюще кивнул и быстро добавил:
- Сейчас ты радуешь пением своих односельчан. А на московской сцене тебя будет слушать вся страна. Рискну предположить, что и за её пределами тебе тоже будут аплодировать. Талант, этот сундук с сокровищами, нельзя зарывать в песок. Прими к сердцу мой совет.
Танец кончился. Они вернулись к столу. Банкет затянулся. Разошлись, когда на улице совсем стемнело.
* * *
Наследующий день в начале десятого Ефремов мчался к Москве. До неё оставалось часа два с половиной хорошего хода. За всё время в пути он лишь раз остановился, чтобы долить в бак бензин. А заодно дать отдых спине. Дистанцию Костя держал неплохо. График движения выдерживался. Утренний поток машин на шоссе рассосался, сейчас стало свободней.
Ефремов думал о Москве, о своих девчатах, Оксане и Маргоше. Он почувствовал, как у него разгорелось лицо от волнения. Как ему казалось все эти, прожитые в Новой Дубраве дни, охота, возведение мемориала, красота деревенской осени, - всё это не отпускало его, не становилось далёким и не уходило в прошлое. Оно накрепко засело в нём.
Утром, когда затарахтел мотоцикл, и Ефремов с Кудриным начали прощаться. Юра обнял его за плечи:
- Костян, приезжай к нам на весеннюю охоту.
- Обязательно. А вы с Наташей – ко мне в Москву. Посмотрите, как мы живем. Оксана рада будет познакомиться с вами. Ладно, мы созвонимся и обсудим это позже. Всё бывай.
Он почувствовал, десять дней, прожитые ими вместе, пролетели, как миг. А сейчас им нужно прощаться, расходиться и разъезжаться каждому к себе. Но быть может скоро им встретиться придётся. Им обоим стало как-то буднично и легко. Простились они с торопливой улыбкой.
 

Серия «Библиотека Союза военных писателей»