Перед Первой мировой войной русский Генеральный Штаб всерьез озаботился вопросом пополнения личного состава армии.
В чем была причина этого глубокомыслия, если в России всегда была самая большая по численности армия в Европе?
Чего в этом случае могла опасаться империя, обладая 150-миллионным населением (для сравнения – население второй по численности в Европе державы, Германии, составляло 68 миллионов человек, а Франции – 40)?
Все просто. Военные умы считали, что для успешных кампаний требуется минимум двукратное преимущество в живой силе, поэтому даже численность армии мирного времени, которая накануне мировой войны насчитывала 1.423.000 человек, не гарантировала триумфа. Специалисты Генерального Штаба резонно предполагали, что в случае европейской катастрофы потребность в живой силе была бы громадной.
Но, откуда же можно было черпать столь необходимые для армии резервы?
Естественно в собственном населении. Несмотря на «всеобщность» Закона о всеобщей воинской повинности 1874 года, от этой самой воинской повинности в 1914 году было освобождено 10% населения Империи! То есть, из 150 миллионов человек, проживавших в России в начале XX столетия, использовать для нужд армии 15 миллионов официально было невозможно.
Вот этот-то нетронутый «стратегический резерв» и не давал покоя Военному Министерству…
****
Проблема в данном случае была только одна – национальная! С конца XVIII века, с момента присоединения к Российской империи разношерстных по численности, религии и менталитету территорий, русская армия стала испытывать определенные затруднения в плане комплектования. Военные прекрасно понимали аксиому – в эпоху господства линейной тактики, когда штыковой бой являлся решающим фактором всякой атаки, смешивать население, столь сильно отличающееся друг от друга, в частях было невозможно.
Как можно было идти в бой плечом к плечу с человеком, который был чужд тебе по вероисповеданию и образу жизни, который ел другую пищу и молился по-другому? Насколько можно было доверять мусульманам, когда воевать приходилось с державой, бывшей на тот момент центром всего исламского мира? Что для них значит русский девиз «За Веру, Царя и Отечество»?
Тем не менее, эти проблемы были не особенно до 1874 года. Так, по данным Всеподданнейшего отчета о действиях военного министерства за 1871 год из 130.151 рекрута, принятых в том году по набору, великороссы составляли 63%, а малороссы – 25%. На долю оставшихся 17-ти национальностей приходилось всего 12% (т.е. в среднем меньше процента на национальность). Ничтожно мало! Более всего из них составляли латыши (1.9%), татары (1.6%) и эсты (1.2%).
Эти проблемы осложнились после введения в 1874 году всеобщей воинской повинности, когда доля русского населения в русской же армии стала неуклонно падать. Сначала понемногу, затем все чаще и чаще стали раздаваться голоса недовольных командиров – они привыкли иметь дело с послушными русскими крестьянами, которым не надо было объяснять смысл присяги и важность военного дела. А тут к ним в части стали поступать физически неразвитые, откровенно слабосильные новобранцы, не знающие русского языка, не понимающие, чего от них хотят офицеры, и вообще абсолютно далекие от воинской службы.
Согласно «Подробному отчету по призыву к исполнению воинской повинности населения империи за 1910 год» в числе 432.407 новобранцев, принятых на службу, были представители 33-х (!) национальностей, из которых великороссы составляли только 44% ! Поляки теперь составляли около 7%, а евреи – почти 4,5%.
Таким образом, появилось новое препятствие – как совместить желание иметь самую большую по численности армию в Европе, с качеством этой самой армии, разношерстной по своему национальному составу? Разный уровень физической, моральной и боевой готовности, умственного развития не позволял использовать столь разнообразный контингент для выполнения одних и тех же задач.
****
С момента образования Семиреченской области (1867) и до начала Первой мировой войны вопрос о привлечении к службе в армии местного туземного населения поднимался четыре раза!
Впервые он начал обсуждаться спустя 13 лет ее образования в составе Российской империи, в 1880 году. Основное население области составляли так называемые «киргиз-кайсаки» - так в Российской империи и в ранее советское время (до 1925 года) называли казахов.
Будущий военный министр Алексей Николаевич Куропаткин, а на тот момент 32-летний полковник и начальник Туркестанского отряда в войсках генерала Скобелева, совершавшего Ахал-Текинскую экспедицию, составил записку, в которой изложил свое видение данного вопроса. Куропаткин высказал пожелание взамен отбывания личной воинской повинности обложить военным налогом все туземное население области.
Вторично этот вопрос был поднят спустя 2 года. В 1883 году военный губернатор Семиреченской области генерал-майор Алексей Яковлевич Фриде высказал абсолютно противоположную точку зрения:
«… замена для туземцев натуральной воинской повинности особым денежным налогом не может удовлетворить чувство справедливости в отношении коренных подданных государства и не имеет особого значения в финансовом отношении, т.к. при неудовлетворительном вообще экономическом благосостоянии туземцев, размер этого налога не может быть значительным и соразмерным с тяжестью отбывания воинской повинности натурой…».
Фриде предложил привлечь все население области к отбыванию натуральной воинской повинности на одинаковых условиях с коренными подданными Империи, лишь с некоторыми изменениями.
«… Изменения эти должны были состоять в следующем:
а) из новобранцев области образуются регулярные конные полки и конные батареи, по обмундированию, вооружению и строевому образованию подобные казачьим полкам;
б) нижние чины этих полков должны были являться на службу и служить на собственных лошадях;
в) за время состояния на действительной службе вооружение, снаряжение и обмундирования людей должны отпускаться от казны…».
Генерал предостерегал от тотального призыва инородцев:
«… Но т.к. киргизы численностью своей значительно превосходят все остальное население области, то по политическим соображениям, молодых людей из киргиз предполагается привлекать к службе только в половинном количестве против того числа, которое должны были выставлять все прочие сословия и племена области; всех же остальных киргиз призывного возраста, не принятых на службу, предполагалось облагать в течение 15-ти лет особым денежным сбором на покрытие расходов казны по содержанию людей и ремонту амуниции для принятых на службу молодых людей из местного населения…».
Да к самой военной службе киргизов стоило привлекать с большой осторожностью. По мнению Фриде, киргизы должны подлежать призыву на общих основаниях с остальным населением Империи, но на действительную службу не должны приниматься, а зачисляться прямо в ополчение и вносит особый налог (5 руб.) в течение 5-ти лет.
В третий раз вопрос о призыве инородцев был поднят в 1900 году. Тогдашний военный губернатор Семиреченской области генерал-лейтенант М.Е. Ионов в письме на имя Главного начальника края, от 4 августа 1901 года за №481, признал целесообразным и справедливым привлечение таранчей и дунган к отбыванию воинской повинности наравне с остальным оседлым населением области.
****
Какие аргументы «за» и «против» использовали сторонники и противники призыва инородцев в ряды Русской императорской армии?
Так, начальник штаба Омского военного округа генерал-лейтенант В.П. Тихменев в своем рапорте в канцелярию Степного генерал-губернатора генерала от кавалерии Е.О. Шмита от 31 марта 1910 года за №991 докладывал, что
«…кочевники до сих пор еще остаются на низкой степени развития гражданской ответственности и не достигли политической сплоченности с русским населением.
Будучи недостаточно развиты, чтобы понять обязанность для каждого подданного личной службы в пользу государства, кочевники встретят введение воинской повинности несочувственно…».
А самое главное –
«… едва ли было бы целесообразным обучить искусству владеть современным оружием среднеазиатские народы, на преданность которых нельзя еще вполне положиться…» .
Генерал Тихменев знал, о чем говорил. В 80-90-е годы он длительное время был старшим адъютантом, а затем и начальником штаба войск Семиреченской области, а после командовал 1-м Туркестанским армейским корпусом.
Чуть позже, начальник Мобилизационного отдела Главного управления Генерального Штаба (ГУГШ) тогда еще полковник (генерала получит в конце года) А.С. Лукомский в своей справке от 18 июня 1910 года за №216 обозначил еще одну опасность положительного решения данного вопроса:
«… Попытки формировать на окраинах особые туземные войска до настоящего времени приводили к одному и тому же результату. Эти инородческие войска приходилось расформировывать, как только обострялся на данной окраине национальный вопрос. Так было с польскими войсками, затем с туземными Кавказскими дружинами и в последнее время с финскими войсками.
Создание в Сибири и Туркестане бурятских и других инородческих войск, вероятно, привело бы к тем же последствиям, тем более, что зарубежными соседями их, с которыми им бы пришлось столкнуться в первую очередь, в случае войны с Китаем, являлись их сородичи, с которыми они связаны не только духовным, но часто и естественным родством…» .
Таким образом, еще Тихменев обозначил две основные опасности, которые могут исходить от среднеазиатских народностей.
Первая – что эти народности не могут быть «скованы одной цепью» с русским народом по причине исторического отсутствия этой самой общности.
И вторая – успех русской колонизации объяснялся в значительной мере огромной разницей в военном искусстве и вооружении между победителями и побежденными. Нынешняя преданность покоренных народов держится лишь на силе русского оружия. Попытки же сейчас внедрить эти народности в ряды русской армии, обучить их современному оружию, передать военные секреты, могут привести к выравниванию этого перекоса. Что, со временем, как следствие, может привести к возникновению новой войны и отпадению этих территорий.
Ну, а третью открыто назвал Лукомский. Полагаться на лояльность и повиновение среднеазиатских национальных меньшинств категорически нельзя. Проживавших в пограничных районах инородцев, в случае начала военного конфликта, придется использовать для боевых действий со своими же соплеменниками, с которыми они связаны узами родства. Это – недопустимо.