Тысячелетняя дружба землян и марсиан

 "...с покоем обилие здесь водворится".

(Гомер. Одиссея.
Песнь двадцать четвёртая,
строка 486)



Пролог
Доброта нравится звёздам

Словно уголки батистовых косынок, выцветших на   жаре, безвольно свисали  блёклые от солнцепёка края крыш. Жилые дома покорно отдавали свои краски на съедение палящим лучам. Только  витрины городских магазинов  не сдавались под натиском солнцепёка: они невозмутимо выхвалялись тонированным стеклом,  стараясь показать, каким должен быть комфортный мир: абсолютно спокойным, слегка затенённым, загадочно матовым.

Несмотря на зной,  улицы были полны народа. Хотя людям нетерпелось  поскорее спрятаться от беспощадного пекла под      своды каменных зданий, любопытство узнать, что же происходит возле одной из витрин, пересиливало. 

  Около раскладного столика, притулившегося между домами, собралась толпа. В  гомоне голосов, будто густой мёд в чае, таяли реплики продавца, предлагающего купить  новинку года.

 - Приобретайте последнюю научную разработку: измеритель жизненной энергии "Камертон Доброты",  - зазывал  горожан  продавец. -  С  "Камертоном Доброты" вы будете неуязвимы и  успешны, потому что доброта нравится звёздам. А звёзды могут всё!

- Что за безапелляционное утверждение? Почему это "доброта нравится звёздам"? - принялся спорить вихрастый прохожий.

- Потому что каждый любит то, что соответствует его мировоззрению, - бойко ответил продавец. - Звёзды добрые, значит, им нравится то, что на них похоже.

- Откуда известно, что "звёзды добрые"? - въедливый оппонент поправил съехавшую на ухо остроконечную солнцезащитную шапочку, наскоро сделанную из бумаги.

- А что, злые, что ли? Посмотри, уважаемый, на созвездия: много зла ты там видишь? Ноль! То-то и оно.., - продавец  достал   музыкальную карамель и, пока разворачивал, слушал, как из обёртки звучала весёлая песенка "Мириады небесных огней подмигивают нам". Её исполнял мини-плеер, приклеенный к фантику. - Угощайся! - причмокивая первой карамелью, следующую конфету продавец протянул  оппоненту. -  Ешь, учи песенку и помни: со звёздами мы не пропадём. Эге-гей! Переулки и проезды! Все ко мне! Не проходите мимо. Покупайте новое изобретение! Приборы экспериментальные, количество ограничено. Не толкайтесь. Подходите в  порядке очереди.

- Три прибора, пожалуйста, - попросил мужчина в лиловом костюме. - Эти измерители необходимы мне, моему заместителю и помощнику.
-  Если у вас не трудная работа, то не покупайте так много, - заволновалась очередь, -  а то нам не хватит.
- Работа космическая. Скоро мне в те дали, -  мужчина показал куда-то чуть выше крыш и широко улыбнулся.
-  Вы отправляетесь на исследовательский корабль "Априор" ? Мы слышали, что он  поставил перед собой задачу ликвидировать утомившее всех потепление на Земле. Скорей бы это произошло.   
- Наш корабль изучает причины   температурных скачков погоды, - поправил мужчина. - Если предпосылки  аномалий космические, то мы их обнаружим и подумаем, как защитить земной шар от избыточного излучения  Вселенной. Но если причины жары рукотворные земные, вызванные выбросом в атмосферу продуктов человеческой жизнедеятельности, то что поделать...

- Но вдруг причины не рукотворные земные и не космические? Вдруг, они  рукотворно-космические?

- Эк, куда вы загнули! Имеете в виду, что жители какой-то галактики портят  климат нашей голубой планеты? Зачем им это надо?

-  Мало ли  кому не угодила цивилизация Солнечной системы. Вот они и взялись за нас.

- Если глобальное потепление тягучее и постепенное, то это естественное  природное явление. И никто к нему непричастен.  А если внезапное, то тогда вы правы: оно может быть рукотворным и умышленным, как-бы подогнанным под  календарные сроки.

- И что делать, если оно  кем-то спровоцировано?

- Придётся вникнуть в события, предшествующие ему.  Обнаруженная дата  вскроет причину.
 
-  Найдите дату и причину!  Верим в вас! И в космос верим!  Берите "Камертонов Доброты" побольше: штурману, радисту, механику, повару и всем-всем-всем работникам "Априора", чтобы у них никогда не падала степень  альтруизма. В заоблачных высях   надо быть идеальным человеком. Там доброе отношение друг к другу ничем не заменишь, на расшатанные нервишки никак не повлияешь: в небе валерьянка не продаётся и пустырник не растёт. В небе надо быть не просто добрым, а добрым всегда.
- Мы там такие и есть, - кивнул мужчина. - В космосе конфликтовать нельзя, потому что бежать оттуда некуда.

-  Тогда мы не сомневаемся, что аномалия, накрывшая землю колпаком жары,  исчезнет. Потому что давно известно: добром побеждается зло.

Очередь возле раскладного столика росла.  Люди готовы были  стоять на полдневном зное, лишь бы надеть на свою руку "Камертон Доброты", потому что понимали, что всеобщая всеобъемлющая доброта - основа беспечальной и, следовательно, благополучной жизни. Там, где царствует доброта, человек спокоен и крепок. Ведь давно известно, что все функции человеческого организма зависят от состояния нервной системы. Тот, кто расстроен,  даже принимать пищу не захочет. О каком самочувствии для  него  может идти речь? Ни о каком.  Ведь  организмом командует мозг. А постоянная тоска или страдание способны погрузить мозг в сон, когда нервная система, не выдержав стрессов, включает сохранное торможение и впадает в апатию.  Грустить нельзя. Но чтобы не печалиться, надо быть уверенным, что все вокруг  добрые, и сам ты очень добр.
Высокоразвитое общество Земли вплотную подошло к осознанию этой истины. Люди XXll века отличались приветливостью. Все были предупредительны и оптимистично настроены. Единственно, чего недоставало: умения контролировать состояние своей нервной системы, чтобы ни в коем случае не скатываться в омут печали, а, напротив, всюду видеть позитивные стороны жизни.
А жизнь  была необыкновенна хороша - удобна, приятна и работяща. Дело оставалось за малым: сделать её продолжительность беспредельной. Прибор под названием "Камертон Доброты" должен был этому поспособствовать.
- Лёгких космических дорог! - напутствовала очередь покупателя в лиловом костюме и помогала ему упаковывать несколько коробок приобретённых приборов.
- Спасибо! - мужчина ещё раз улыбнулся на прощанье и отошёл  в сторонку. Контуры  кустов сирени растянулись у  его ног,  чёткой волнистой линией разделив тротуар на две половинки: освещённую и тенистую. Солнечные лучи безупречно    копировали форму листвы и скрупулёзно расписывали асфальт синеватым рисунком.
Рассматривать тенистый узор было увлекательно. Подрагивающий при порывах ветра, он напоминал полотна  импрессионистов.   Чередовались картины, а суть оставалась неизменной: о жизни и счастье вещал каждый новый сюжет. Способным живописцем оказалось солнышко. Жаль, кисточка его была слишком горяча.
Люди старались уйти с солнцепёка. Никак не могли привыкнуть к сухой погоде, хотя глобальное потепление несколько десятилетий властвовало на планете. А  всё равно никому  не верилось, что жара пришла надолго. И не торопился человеческий организм меняться в угоду зною: ждал прохлады, мечтал о ливнях и грозовых тучках.
 Постепенно улица опустела. Мальчуган, продававший "Камертоны Доброты", сложил  полегчавшую тару и, взвалив на плечо складной столик, удалился. Под деревьями ближайшего сквера остались последние покупатели, которые читали пояснительную записку, прилагавшуюся к датчику. Мелкий шрифт,  расположенный в форме нескольких ромбов на мелованном листе бумаги, гласил:

*
Вам
понравится, если вдруг
 звёзды решат перенять привычки рыбьей жизни?
Не понравится. Вы даже возмутитесь, если так произойдёт.
То есть, звезде нельзя перестать быть самой собой,
а человеку можно, да?
*
Нет, нельзя!
Потому что такая
трансформация опасна для человека. 
Нельзя ему запамятовать о своей задаче беречь,
лелеять, заботиться, помогать. Нельзя ему не знать о том,
что он предназначен  для добрых свершений, для сохранения жизни,
природы, планеты. Нельзя забывать, что без него размываются берега рек,
 без его присмотра гибнут птицы и сохнут деревья, отдавая почву
на растерзание эррозии.  А тот, кто об этом забыл и растерял
умение дарить доброту, зачем обманно красуется
в маске человека? Ведь всё равно  карнавал
   ничего не скроет. Звёзды видят
сквозь него.

*

Не по маске
судят, а по делам. И  от человека
требуется выполнение  сложной миссии,  которую
 не в состоянии осуществить никто другой: нести в мир радость и счастье.
Злые дела и без него множат волки, тигры,  мухи, тараканы и  крысы.
А для демонстрации бесчувственности существуют грязные
булыжники. Но люди должны заниматься не звериными
 и не грязными делами, а человеческими.
Как   солнце - солнечными,
звёзды - звёздными.
*
Да, никому 
не понравится, если звёзды
решат перенять привычки рыбьей жизни...
Вот и звёздам не нравится, когда люди перестают быть людьми.
А без  звёздной поддержки   выдюжит ли
человек?
*


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
КЛИМ.

Глава 1
Когда тает эскимо

Первая весна двадцать второго столетия была в разгаре. Луг разравнивал зелёные ростки, словно потягивался от зимней спячки; поле лоснилось пластами свежевспаханной земли;  косогор млел от нежного шёпота набиравшей цвет вишни. А  по деревенским улочкам носился неугомонный ветерок.

И надо было бы поосторожнее вести себя с ним, с этим озорным весенним ветром. Да разве убережёшься! Он оказался неисправимым  шалуном. Заприметив Машу, читающую за столом  в фруктовом саду, ветерок подкрался, вырвал  лист из стопки бумаг и забросил  за изгородь. А, как часто бывает, именно  данный лист содержал  самую ценную часть доклада.  Он хранил важную информацию о незаменимой роли насекомоядных птиц в жизни леса.

- Наиглавнейшая часть  моего доклада улетела, - сетовала Маша на судьбу, пробираясь сквозь жимолость в поисках листка. - Что я теперь буду говорить на климатической конференции? Где найду время для восстановления утраченных сведений об изменении погоды за три столетия?   

Поиски оказались тщетными. Листок исчез. Маша встряхивала ветки, ворошила траву, искала пропажу, не жалея одежды. Кружевные манжеты её шёлковой блузки застревали среди стеблей, норовя измазаться о клейкую молодую поросль, оборки юбки заплетались среди сучковатых стволов, грозя разорваться. Заколка с трудом сдерживала волнистые пряди волос, за которые бесцеремонно цеплялись колючки. А потеря не находилась. 

- Не это ли ищешь? - раздалось сверху, и Маша выглянула из кустов. - Мы с Анастасией обнаружили эту бумагу на просёлочной дороге.

- Здравствуйте, Николай и Анастасия!  Спасибо, что нашли! А как догадались, что  листок  принадлежит мне?

- В нём  так мудрёно написано, что сразу  понятно: кроме тебя никто подобного не сочинит, - Николай пожал плечами.

- Что в тексте трудного? - Маша расправила листок. - Вот абзац о трёх теориях, касающихся причин глобального потепления. Одна из них моя. Её я буду защищать на климатической конференции. Но без бастиона доказательств защита не получится. Поэтому приходится свои мысли подробно записывать на листочках, чтобы не забыть.

- И какие мысли, если не секрет?

Маша повела Николая и Анастасию во двор, по пути объясняя содержание своей климатической гипотезы. Они слушали внимательно и пообещали поехать на конференцию вместе с Машей в качестве группы поддержки, так как, на их взгляд, она одна в такой замысловатой ситуации запутается.

Сложность заключалась в том, что Маше предстояло не только убедительно представить научному сообществу собственную теорию, но и разбить доводы оппонентов. А оппонентов будет двое. И у них такие популярные идеи, что сторонников наберётся полмира.

Многие поддерживали гипотезу о парниковом эффекте.  Они считали, что  фабричные трубы загрязняют воздух, одновременно разогревая его до немыслимых температур. Но Маша с этим не соглашалась, так как видела, что любые выбросы в атмосферу очень малы по сравнению с объёмом воздуха. Она сравнивала происходящее  с пламенем свечи в доме: оно сильное, но повлиять на радикальное изменение состава воздуха в комнате не может. Более того: даже если затопить печку и нагреть жилище, то всё равно в течение ночи тепло напрочь  выветрится, как будто его и не было. Так что, по мнению Маши, ни печные трубы, ни заводские, ни выхлопные не в состоянии так разогреть атмосферу, что высунуть ногу за порог страшно: горячий воздух обжигает.

А что касается гипотезы про то, что глобальное потепление спровоцировано усиливающейся солнечной активностью, так она бьёт рекорды по известности. Всюду твердят о том, что причиной глобального потепления являются процессы, происходящие на Солнце. То на нём пятна, то вспышки, то выброс гигантского протуберанца. А солнечный ветер - только держись! А магнитные бури - сплошная головная боль!

- Но я не могу согласиться с  утверждением, что Солнце сейчас выплёскивает больше энергии, чем когда либо, - Маша взволнованно размахивала найденным листом бумаги. -  Результаты наблюдений предыдущего столетия ничем не отличаются от данных, полученных только что. Солнце как солнце. Золотым было, золотым и остаётся! Оно хорошее, как всегда: верное, постоянное, заботливое. И земной природой предусмотрены правила использования его тепла: густые леса пропускают мало солнечных лучей и помогают тенелюбивым растениям жить, а опушки принимают максимальное количество солнечной энергии, согревая почву и предотвращая  её заболачивание. И если сегодня планету завоёвывает сушь, значит, какое-то звено в системе этих правил дало сбой. Об этом мой доклад.

- А что за система? - Николай с Анастасией непонимающе переглянулись.

- Система лесов.

- У-у-у! Напрасно взяла эту тему.  Про лес никто слушать не будет, - скептически заметил Николай. - Скажут, что не надо повторять известные истины, что всё  давно под контролем: деревья высаживают, берегут, а они всё равно сохнут от жары. Потому что лес бессилен перед ударами зноя. И люди не могут защитить насаждения, хотя и ухаживают за ними.

- Мало ухаживают! - Маша остановилась и, поставив руки в боки, сердито топнула. - Кормушки и ванночки для птичьего  купания сделали во всех населённых пунктах. Тропинки, где можно воробышкам принять пылевые процедуры на  городских газонах тоже стали сохранять. А про то, что пташек надо обеспечить  спокойной жизнью, забыли. Птичкам иногда  негде перезимовать и укрыться от хищников!

- Так про что твой доклад: про птичек или про лес?

- Это одно и  то же! Без насекомоядных птиц лес пропадёт, а птицам без леса не из чего вить гнёзда.

- Мы в курсе. Мы даже сделали  скворечники и купальни для птиц. Вот несём их в твой фруктовый сад.

- Благодарю! Кладите на стол! - Маша распахнула калитку. - Мои воробьи обрадуются новым поилкам, а то старые треснули.

Возле кудрявой яблоньки резвилась воробьиная стайка. Перепархивая с поилки в купальню и обратно  птички забавно топорщили пёрышки и уморительно подрагивали хвостиками. Брызги летели во все стороны.

А под кустом смородины другая компания крылатых весельчаков устроила себе солнечные ванны в вырытых лапками и клювиками  углублениях. Пылевые процедуры принимались по очереди, и комочки земли, становясь всё более рыхлыми и мягкими, раскатывались от птичек во все стороны.

- У тебя во дворе бодрые воробышки! - восхитилась Анастасия. -  Таким хватит сил все деревья очистить от тли и гусениц.

- Ещё бы! - Маша взяла из рук Анастасии  только что выструганную,  пахнущую смолой кормушку. - Вот благодаря тебе им зимой тоже будет здесь хорошо, они  смогут утолить голод, прилетая в эту новую "птичью столовую". А к следующей весне так окрепнут, что вредителям леса от них не скрыться.

- И всё-таки  на климатической конференции лучше не о птицах говорить, а о роли людей в их жизни. Тогда станет понятно, какой вид помощи ты предлагаешь планете, - Анастасия назидательно постучала пальцем по кормушке.

- Конечно! Я так и планирую построить своё выступление. Начну с того, что деревьев и кустарников в местах интенсивной застройки должно быть побольше, чтобы прохлада задерживалась в тени  зеленых насаждений. Это поможет атмосфере сохранять тот благоприятный влажный фон, который исходит от сыроватой почвы. Но лес сохранить непросто. Он часто гибнет. Однако, если планета не бедна на птиц, то стайки воробьёв и синиц легко справляются с насекомыми-вредителями, защищая лес от смерти. И вот тут находится  работа человеческим рукам: надо помогать жить крылатым врачевателям леса. Необходимо создавать  островки разнотравья, чтобы пташкам было где подкормиться и понаслаждаться летними деньками. Спасённый лес откликнется мгновенно: охладит воздух, сам не засохнет и другим не позволит. А в основе этого благополучия лежит забота человека о маленьких пичужках.

- Ой, критиковать  начнут твою теорию. Поставят минус за банальность. Скажут: сами, мол, знаем и без ваших назиданий всё это   делаем.

- Знаю-то знают. С третьего класса начальной школы изучают виды птиц, живущих рядом с человеком. Знают и делают. Но делают не безупречно. Потому что думают, что птички мало что могут. Я докажу, что от воробьёв зависит вся жизнь на планете, в том числе и климат. А если ко мне не прислушаются, то я им покажу, - Маша затрясла над головой птичьей кормушкой.

-  Что ты! Что ты! Разве допустимо на оппонентов ругаться?

- Нет времени ругаться. Я им покажу кормушку, способную спасти не только птичек зимой, но и гектары лесов, и всю планету. Нельзя допустить, чтобы популяция городских пташек уменьшалась. Пора поставить выпуск птичьих кормушек на производсвенные рельсы. Вот так-то!

Николай, прислушавшись к разговору,  взял со стола карандаш и одним росчерком вывел на чистом листе бумаги слово "недра".

- Девчата! У меня возникла чевёртая версия, её можно приплюсовать к имеющимся трём, - сказал он. -  Я хочу противопоставить "фабричной", " солнечной" и "лесной" гипотезам свою теорию извержений. Считаю, что несусветная жара установилась на Земле не из-за дыма фабрик, не из-за вспышек на солнце, не из-за уменьшения количества насекомоядных птиц, а из-за того, что недра стали изрыгать  особый газ, разогревающий атмосферу до недопустимых показателей. Примет комиссия такую версию?

- Примет. Пиши доклад, собирай доказательства, - Маша протянула Николаю тетрадь со съёмными блоками.

- О! Толстая  тетрадь! Её заполнить непросто. Надо силёнок набраться.  Айда сейчас на речку! Напитаемся кислородом, речного озона вдохнём - мозги лучше заработают. И начнём обсуждать мою четвёртую гипотезу.

- Я бы с удовольствием пошла на речку, но не могу, - Маша  растерянно показала на кур, гулявших посреди двора. - Мои пеструшки из-за бирюзового цвета забора перестали вовремя засыпать. Не загнать их на насест, до ночи колобродят.

- Из-за цвета забора? - удивился Николай и окинул взглядом Машин двор. - Нормальный оттенок изгороди, лазурный.

- Вот-вот, он самый: лазурный! Оказывается, этот оттенок  взбадривает, потому что зрение ассоциирует его с дневным светом. В справочнике про лазурь такое написано! - Маша взмахнула ресницами и загадочно сложила губы бантиком, выдерживая интригующую паузу.

-   Что-нибудь жуткое? - Николай стал устрашающе перебирать пальцами.

- Наоборот. Всё настолько радужно, что и впрямь не захочешь покидать мир,  выкрашенный в  цвет морской волны.

- Ах, морские волны! Как они манят! - мечтательно вздохнула Анастасия.

- Ну, море, да, волнует, - Николай несколько раз убеждался, что на водной акватории действительно не до сна. - И всё же никогда бы не подумал, что обычная заборная краска может влиять на настроение. То-то я смотрю,  меня частенько тянет на эту улицу. Оказывается,  глаза сюда ведут. Нравится им созерцать лазурь. 

- Таков цвет "циан". Его цветовой диапазон, - Маша взялась вспоминать  статью справочника, - расположен между длинами волн зелёного и синего оттенка. Подобное свечение держит организм в тонусе.

- Каков выход, Маша?

- Мои родители поехали в районный центр за коричневой краской. Как вернутся, я сразу возьмусь за кисть.

- Коричневый цвет восстановит у хохлаток режим сна? - Николай с сожалением прикоснулся к дощечкам забора. - Жаль такое  ярко-голубое великолепие  уничтожать. Может, не в краске дело? Может, куры у тебя голодные?

- Сытые! Им питание поступает регулярно. Во дворе подключена электронная установка "Умный приусадебный участок", - Маша повернула кран на стойке. - Корм и питьё эта установка выдаёт по расписанию. Глянь, по желобкам пшено сыпется, по трубам водичка льётся. И душ бьёт, а вслед за ним - обсыпание всех обитателей двора целебной пыльцой. Вот, чувствуете, измельчённая трава на нас сыпется?

- Ух ты! - Николай закрыл голову руками. - Как обдало!

- Хорошо жить в деревне! Сплошное удовольствие! - Маша подставила ладони под изумрудно-желтую взвесь, сыпавшуюся из распылителя, и зажмурилась.

- Да, хорошо. Но забор жалко.

- Да ладно тебе грустить! - Анастасия дружески похлопала Николая по плечу. - Возьми да и покрась на своём дворе все постройки в цвет морской волны, если тебе этот цвет сильно нравится.

- Ишь ты! Чтобы у меня куры тоже спать перестали? Посоветуешь такое...

- Ой, Коля, ну не знаю, чем тебя развеселить?

- Душа песен просит.

- Песен? Ну так мы тебе сейчас  сплём!

Анастасия  приподняла локотки и, втянув в лёгкие побольше воздуха, взяла такую высокую ноту, что  вожак воробьиной стаи перестал купаться и взлетел на крайнюю веточку  смородинового куста поближе к певице. Частушки начались бойко. Анастасия с чувством исполнила первый куплет, затем вступила Маша, да и Николай не остался в долгу:

Николай:

Засевайте борону,
Поливайте круче!
Замуж ту из вас возьму,
Чья работа лучше.

Анастасия:

Мы растаяли давно
От твоих припевок.
Съел ты, словно эскимо,
Деревенских девок.

Николай:

Рад бы съесть, да как сожрёшь
Женский род горластый?
И чем вам я не хорош?
Гляньте, какой классный!

Анастасия:

Мы посмотрим на тебя,
Просьбу уважая.
Но попозже: опосля
Сбора урожая.

Николай:

Вас прогулкой не увлечь,
Не позвать за реку.
Но, надеюсь, время есть
Хоть на дискотеку?

Маша:

В плясках сможем целый час
Отбивать мы пятки,
Ежели отпустят нас
Наши поросятки!

Николай прекратил петь частушки, ошеломлённый услышанным. То, что прозвучало только что из уст Маши, было похоже на выдумку. Но кто знает, вдруг  правда то, что она спела? Требовалось немедленно выяснить, как Маше на ум пришёл последний куплет и какой смысл она в него вкладывает.
- Это что-то новенькое. Какие ещё  "поросятки" у вас? - Николай сдвинул кепку на затылок. - Раньше я не слыхивал, чтобы вы заводили свинок.
- А теперь завели. Вон они отдыхают. Притомились. Целый день играли. Очень шустрые: бегают по двору, не найдёшь. И такие милые: ходят парочкой, едят из одного корытца, хрюкают только от избытка чувств.
В дальнем уголке двора, огороженном плетнём, посередине палисадника дремали два поросёночка. Они лежали на густой траве,  соприкасаясь пятачками. Их веки были закрыты и чуть-чуть подрагивали, реагируя на что-то необыкновенное, происходящее в их поросячьих сновидениях, таких же розовых, как они сами.
Маша, конечно, понимала, что её поросятки отнюдь не розовые, а белые. Но всё равно время от времени называла их "розовыми" за ушки, похожие на лепестки мальвы, и за рыльца, напоминающее бутоны кувшинок. И ещё за хвостики, так забавно  вертевшиеся, словно поросяткам всё нравилось, будто смотрели они на жизнь сквозь розовые очки.
Несколько раз в день, насладившись едой, два белых чуда заваливались на бок и, не обращая внимания на гомон птиц и жужжание майских жуков, сладко засыпали. Причём не как-нибудь, а в обнимку. Всегда поросята ложились поближе друг к другу. Один - на правый бочок, другой - на левый. Они упирались друг в друга   рыльцами  и переплетались ножками, причём копытца устраивали поудобнее, положив их крест-на-крест, чтобы не потерять друг дружку и чувствовать, что они, хоть и маленькие беззащитные поросята, а всё-таки   не одинокие в этом большом мире.
Поросята были в восторге оттого что живут вместе, что вдвоём им радостно  разгуливать по двору и  щипать на огороде всякую вкуснятину. Потому и спали, переплетясь ножками, что хотели ежеминутно ощущать себя счастливыми и быть вечно неразлучными.
- Ну-ка, поподробнее, - Николай искренне недоумевал, зачем хлеборобам заморачиваться возьнёй с живностью. - К чему вам лишние хлопоты?
- Эти бело-розовые малыши похожи на зефирчики, - с нежностью глядя на поросят, ответила Маша. - Как можно было пройти мимо них?
- Я тоже купила маленьких свинок. Они так мелодично похрюкивали,  словно ручеёк по камушкам перекатывался, - добавила Анастасия.
- Зефирчики, ручейки, мелодичность... Что-то вас, девчата, на поэзию потянуло. Романтизируете обыденность?
- Не только мы восхищаемся поросятами. Великий поэт Гомер воспевал людей, ухаживающих за этими животными, - Маша нажала кнопку на своих бусах, состоящих из нанизанных на нитку мини-плееров, и вывела появившееся изображение на сушившуюся возле колодца простыню.  - Не зря же подобрано такое веское определение:

"... свинопас богоравный..."
                (Гомер. Одиссея.
Песнь пятнадцатая,
строка 325)

- Ого! - Николай присвистнул от изумления. - Может, употреблено случайное словосочетание ради, как я выразился ранее, поэтизации реальности?
- Если бы! Гомер как знал, что через три тысячи лет кое-кто будет сомневаться в серьёзности сказанного, и подччеркнул свои слова очередной фразой:

 "Одиссей с свинопасом божественным..."
(Гомер. Одиссея.
Песнь пятнадцатая,
страница 301)

Николаю совсем не хотелось, чтобы его причисляли к "сомневающимся" и он, приняв позу знатока жизни (руки в брюки, кепку задом, мысли-трюки, вот задам вам!) с расстановкой произнёс:
- Если в те далёкие времена, которые описывает Гомер, свиней пасли, а не просто держали в свинарниках, как сейчас, то рекомендую вам последовать примеру древних свинопасов и сделать выгул для хрюшек.
- Куда нам! Поросятки шустрые: на выгуле припустятся, не догоним, - отказалась Маша. - Когда подрастут, тогда подумаем.
- Вот именно! - оседлал конька спора Николай. - Я к тому и веду, что тебе, Маша, лучше не отвлекаться от написания доклада про климат. И не читать не относящиеся к теме книжки про героев и полубогов Древней Греции.
- А я штудирую книги исключительно по теме своего климатического доклада. Приведённые две цитаты в неизменном виде войдут в его текст в качестве доказательств моей гипотезы о причинах изменения климата.
- Маша, растолкуй, как фраза о древнем свинопасе сочетается с современным глобальным потеплением?
- Она связана с ним напрямую, ибо касается климата времён Гомеровских поэм. Посуди сам: если свиней в те времена пасли, значит,  древние луга обеспечивали этих животных пригодной пищей. Желудями, к примеру. Понимаешь, дубы росли! Но мы же знаем, что дубы предпочитают умеренную температуру воздуха и не переносят жаркой погоды. Вот сейчас,  в результате двухсотлетнего потепления, дубы уступают места своего произрастания клёнам. Так же, как полынь сдаётся под натиском южного борщевика.
- Ты планируешь сослаться на то, что климат в эпоху Гомера был суровым? Дубравы росли в Средиземноморье, а у нас, соответственно, завывал леденящий Борей? И к чему  ведёт эта логика?
- К тому, что старинные дубравы исчезли. Причин у такой напасти две: потепление или отсутствие насекомоядных птиц. Жук-короед преспокойно может уничтожить все деревья там, где нет птиц, способных побороться с  ним. То есть, из цепочки природного симбиоза в те времена могло упасть и разрушиться главное звено: участие насекомоядных птиц в процессе  сбережения дубрав.
- А в упомянутой поэме говорится про птиц?
- Нет.
- Вот оно что... Птиц, наверное,  не стало. Кто же их сгубил?
- Возможно, развелось много хищников, питающихся малыми пташками. Как только исчезли пичужки, всё покатилось под откос. И климат - тоже.
- А что ты думаешь по поводу тех сказаний, где возвеличиваются птицы? - спросила Анастасия.
- На ум приходит жар-птица Древней Руси и крылатый диск Древнего Египта. И в этой связи прослеживается интересная закономерность:  упоминания птиц идут параллельно  с данными о высокой урожайности зерновых.  Древний Египет снабжал пшеницей многие государства. И Россия одаривает мир тоннами собранного зерна.
- Хлебные края - птичьи якоря! - подытожила Анастасия.
Приехавшие родители внесли переполох. Всё завертелось, зашумело и засверкало новыми красками в прямом смысле. Щенок выскочил из будки поприветствовать своих обожаемых хозяев, петух привёл кур похвалиться своими навыками вожака стаи, козочка прискакала  в надежде на ласку, поросята проснулись и принялись обследовать банки с масляной краской, поставленные возле крыльца.
У Николая зарябило в глазах. Он откланялся и с сокрушённым вздохом: "А всё же забор жалко" пошёл на машинную станцию.
- Про четвёртую теорию не забудь! - крикнула вслед Маша. - Разрабатывай доказательную базу!
- Всё равно победит твоя третья, потому что я с нею согласен! - откликнулся Николай и скрылся в глубине улицы.
- Ну вот, - Анастасия наклонилась к Маше и, прикрывая рот ладонью, приглушённо сказала, - теперь сообщу о том, зачем я здесь.
- Тайна?
- Нельзя говорить при всех. Бабушка не велела. Предупредила, что засмеют внученьку.
- Давно никто ни над кем не смеётся. Двадцать второй век на дворе! Ныне уважение к человеку поставлено во главу угла.
- Но в цирк-то ходят похохотать.
- На то и цирк, чтобы "кататься со смеху".
- Вот и моя новость такая сногсшибательная, что хоть стой, хоть падай.
- И что её скрывать? Хорошая новость сделает тебя душой компании.
- Какая хорошая! Наоборот! У меня появилась пятая теория про климат. Потешная до невозможности.
-  Зачем ты зацикливаешься на "потешной" теории?
- Потому что она правда! Виновники климатических аномалий - инопланетяне. Заметила: где катаклизм - там и они. Я видела их следы. Шесть отпечатков, похожих на ямки, остающиеся от копыт на влажной земле.
- Копыт?
- Да! Представляешь, шесть следов от копыт, расположенных друг от друга на расстоянии четырёх метров!
- Где?
- На лугу!
- Уф! Отлегло от сердца. На лугу много копытных ходит: кони, кабаны, козы...
- Да что ж такое! Ты что, меня не слушаешь? Где ты видела козу, у которой расстояние между копытами четыре метра?
- Даже коня такого не найти.
- А инопланетянина - вполне! Сам великан, а копыта у него разъезжаются на 4 м.
- Сатир, что ли? Был такой мифический персонаж. Неужели древние люди не фантазировали, а и впрямь встречали такое существо?  Или наткнулись, как ты, на отпечатки его ног и по глубине следов определили рост, вес и форму тела пришельца.
- Хочешь глянуть? Идём, пока ветер не выровнял поверхность луга.
Закрыв калитку, Маша и Анастасия направились к шоссе. Деревенская улица шелестела листвой деревьев, блестела донышками  цинковых ведёрок на загородках, разносила по дороге запах пирогов, белела накрахмаленными занавесками на окнах и форсила изысканностью веранд. Любоваться да любоваться этой красотой, но некогда.
- Не возьму в толк, что инопланетянам понадобилось здесь? - Маша сгорала от любопытства.
- А в чём преимущество деревни?
- В питании.
- Во-о-от! Прилетели подкормиться.
- Оплошали мы. Надо было бутербродов взять в знак гостеприимства.
- Подтруниваешь? Так и знала: никто всерьёз не воспримет. Вот и ты смеешься.
- Я не смеюсь, а отгоняю страх.
- Может, вернёмся и для храбрости оглоблю прихватим?
- Это лишнее. Налегке убегать проще.
Через деревню прошли быстро, а достигнув шоссе, столкнулись с непреодолимым препятствием.  Остановились. Дорога, словно барьер, преградила путь. Пересечь её было непросто. Ситуация походила на празднование Нового года. Автомобили сновали туда-сюда, как аниматоры. Пешеходы, как посетители у касс, стояли, словно ждали контрамарок. Звучала подборка из рычания, урчания и визжания моторов - совсем как тяжёлый рок из динамиков. И ощущался сильный напор воздуха, вызванный движением   проезжающих, и сдувал он девушек с шоссе подобно тому, как метель уносит прохожих с покрытых льдом тротуаров.
Тем не менее с новогодней кутерьмой справиться легче: толкнул дверь и попал в другую обстановку. Ведь возле новогодней ёлки ты имеешь личную потребность, которой вправе пренебречь. А около шоссе у Анастасии и Маши было дело галактической важности, поэтому девушкам ни в коем случае нельзя было повернуть назад.
Битком забитая  трасса гудела и не предоставляла шанса попасть на луг. Даже не верилось, что утки и куры каким-то образом пересекали этот опасный отрезок пути, отправляясь на кормёжку к пруду. Но как-то всё же пересекали! Утром стаи домашней птицы шли пастись на поросшие молодой травкой полянки, а вечерком возвращались домой, чтобы встретить ночь под присмотром человека. Как им удавалось преодолеть полосу препятствий, оставалось загадкой.
- Инопланетяне смышлёные: выбрали для приземления безлюдное местечко, где можно оставаться незамеченными, - Анастасия в досаде заломила руки.
- Избегают лишних глаз.
- Ага. Они избегают, а мы им сделаем наперекор: "Здрасьте, братья по разуму! Давненько вас поджидаем!" Они нас - чпок! - и загипнотизируют.
- Мне кажется, что это самое твоё "Здрасьте!" нам не грозит. Не суждено перейти шоссе тому, кто не утка.
- Знать, судьба у нас такая: шлёпать к светофору. Там есть пешеходная разметка.
- А инопланетян нет.
Ничего не попишешь. Пришлось сделать крюк, чтобы попасть на поворот, где был установлен светофор. А там благоприятного момента остановки автотранспорта ждало неисчислимое количество гусей и кур. И от кого они ума набрались?
Едва светофор мигнул и в ряду автомашин возник интервал, как тотчас птицы, собаки, коровы начали движение вперёд. Автомобили терпеливо ждали, пока последняя уточка в перевалочку минует насыпь. Вот что значит, начать: дальше само пойдёт.
- С чего бы домашним животным быть такими сообразительными? - Анастасия первая перебежала шоссе.
- Наблюдают за человеком.
- Тогда, может, не пойдём к шести вмятинам? А то что получается: если скот за людьми наблюдает, то инопланетяне - тем более.
- А природа - тем паче! - в Маше разгорелся азарт, и её  было не остановить. - Природа не позволит загубить своих чад, то есть нас с тобой. Высокоразвитые существа знают об этом и не злодействуют.
- А невысокоразвитые?
- Эти зверствуют. Но инопланетяне - не они. Звери среди созвездий не курсируют. Так что негоже нам давать задний ход. Надо выяснить, что там на лугу. А если не раскроем тайны, то нервную систему измочалим неизвестностью. У меня на "Камертоне Доброты" стрелка вниз поехала. Падает градус хорошего настроения.
- Я тоже сегодня надела такой же индикатор настроения. Специально за ним в город ездила, - Анастасия поправила датчик на руке. - И у меня стрелка на низком уровне. Прибор не улавливает мою ауру, как будто моё тело перестало излучать положительные флюиды, на которые настроен камертон.
- Это потому, что нам боязно. Мы хвосты поджали. И далее тоже будем терять аурные флюиды.
- И что произойдёт?
- Падение настроения до 100 аурных флюид называется стрессом. Стресс доведёт до ослабления всех функций организма.
- Прощай, моя пятая терия! Ослабну я совсем.
- А вот не надо бояться идти на луг! Чего мы опасемся? Луг как луг. На нём все гуляют. И от всех на нём остаются следы пребывания. От кого - консервные банки, от кого - фантики, от кого - панамки, от кого - колеи, от кого - дырочки в земле. От нас тоже что-нибудь останется.
- Желательно, чтобы не подмётки!
- Надеюсь, будем улепётывать, не теряя обуви.
- Не уверена.
- Знаешь, что? Если мы такие пугливые, зачем туда идём?
- Надо.
- Чего надо?
- Удовлетворить любопытство.
Полкилометра по лугу идти было сплошным удовольствием: земля до горизонта зеленела, пела, наслаждалась общением с небом. Маша почти забыла, зачем  они сюда пришли, как вдруг чуть не повредила себе нос,  врезавшись в спину Анастасии, идущей впереди.
Приставив палец к губам, Анастасия  остановилась и жутко завращала глазами, стараясь  по-быстрому понять, что творится  на небе, на горизонте и на земле, а также между ними, и под, и над, и около.
Наконец глаза Анастасии завершили вращение, зафиксировав взгляд на  траве. Ненадолго задержавшись в этом положении, они уставились на Машу. Затем снова посмотрели на  траву. И опять на Машу. И снова на траву.
Маша ничего не понимала, но тоже округлила глаза, чтобы соответствовать обстановке. Затем, повторяя за Анастасией, стала медленно опускать ресницы и чуть не вскрикнула.
Внизу темнело отверстие. Какой кошмар! Ямка! Круглая, небольшая, оставшаяся от чего-то глубоко вошедшего в почву, а затем аккуратно извлечённого.
- Это не след от копыта, - Маша пальцами нарисовала в воздухе несколько  кубиков. - Копыто не может войти в почву на десять сантиметров. Где остальные пять ямок?
- Отсчитывай восемь шагов, как бы четыре метра.
- Раз, два, три, четыре.., - Маша шептала пересохшими от напряжения губами, и на слове "восемь" охнула. - Она! Ямка! Точно такая же, как предыдущая. Словно лом втыкали в землю.
- Шесть ломов! А вот ещё ямка. И там ещё!
Найденные шесть глубоких вмятин озадачили Машу. Ей, полеводу, знающему состав почвы и разбирающейся в том, какую силу надо приложить, чтобы вырыть  лунки для семян или яму для корней саженцев, стало ясно, что продавить на лугу углубления могло что-то тяжелое.
- Это три опоры огромного агрегата. Те три - тоже, - Маша лихорадочно соображала, что за инструментом и кто здесь воспользовался.
- Пара НЛО? - подсказала Анастасия.
- Да. Здесь побывали неземные объекты. Наши воздушные летательные аппараты выпускают шасси или лыжи. А эти приземлились на три жерди. Тренога  устойчива, да и спрятать узкую опору  внутри аппарата легче, чем объёмные колёса.
- Зря мы взялись обсуждать строение инопланетных средств передвижения. Ох, огребём! Получим по макушке за чрезмерное увлечение происхождением отпечатков. Слышишь, кто-то приближается к нам и шуршит сзади?      
За спиной что-то зашевелилось. Шуршание казалось похожим на возьню в траве. Но шум был каким-то нечеловеческим. Его нельзя было отнести ни к звуку шагов, ни к шороху ползания. Казалось, что кто-то хаотично пригибал стебли травы, стараясь не попасть в область бокового зрения двух искательниц приключений.
- Уходим! Не оглядывайся, - сказала Анастасия. - Медленно покидаем луг.
- Не оглядываясь, идти до светофора?
- До дома!
- А тот, кто сзади, нас не тюкнет?
- Нет. Он всего-навсего прогоняет нас.
- Как определила?
- По поведению.
- И какое оно?
- Типичное для захватчика, изображающего из себя устрашающую сущность.
- А почему захватчики так нелепо себя ведут?
- Они ничего не умеют. И занимаются примитивом.
- У нас нет таких.
- Я не говорю, что исполнитель роли устрашающей сущности родом с нашей планеты. Я же сразу поняла: он не отсюда.
- Откуда?
- Тебе лучше знать, Маша. Ты же кропишь над книгами. Я всего-навсего утверждаю, что климатические аномалии - забава инопланетян. А с какой  планетарной системы прибыли нынешние пришельцы, вычисляй. Тебе виднее. У тебя брат в космосе летает, больше меня смыслит в межзвёздных контактах.
Сзади что-то подпрыгнуло. Плюх! Шмяк! У Маши колени подкосились, в груди что-то ёкнуло, и холодное желе ужаса разлилось по всему телу. Комок страха покатился в пятки, увлекая за собой сердце.
Казалось, в груди ничего больше не бьётся. Пульсировали  только конечности. Они тряслись, леденели , искали, за что ухватиться. Должна же быть соломинка! Чтоб на лугу её не найти? Быть такого не может!
- Смотри, - Маша, соблюдая конспирацию, принялась усиленно подмигивать Анастасии и подняла сухую травинку. - Мы нашли то, что искали! Наберём побольше сухих стебельков, сделаем подстилки козлятам.
- Да-да! Приготовим для скотинки очень мягкие перинки. То-то обрадуются наши питомцы! - нарочито громко, чтобы слышали те, кто  крадётся сзади, согласилась Анастасия.
С отвлекающими разговорами про домашний скот и про то, что он предпочитает жевать траву, спасть на траве, гулять по траве и слушать песни про травушку-муравушку, выдумщицы вернулись к светофору.
Не успели ступить на зебру-переход, как из-под ног выскочил петух и помчался через дорогу, ведя за собой кур.
- Вот кто шуршал у нас за спиной, - оглянулась Маша. - Это мой петушок увязался за нами. Он повсюду выгуливает курочек, даже в лесу с ними бродит. Ну, и сегодня за компанию отправился вместе с хозяйкой. Видимо, уверен, что с человеком гулять безопаснее.
С луга к шоссе подходили двадцать кур. Немало. Такая стайка  может шуршать на зависть всем остальным птичьим семействам.
- Знаешь, Анастасия, а ведь мы сделали доброе дело, - улыбнулась Маша. - Петушок с курочками гуляли недалеко от нас и чувствовали себя в безопасности. Присядем на кочку? Насладимся своей добротой? Посмотри, стрелка "Камертона Доброты" не сдвинулась ли?
- Главное, что "не сдвинулись" мы.
Кочки попались удобные, как раз для тех, кто отходит от мандража. Дикая трава торчала, как  щетка, и служила упругой подушкой. А ширина и высота бугорков была, конечно не по заказу, но соответствовала  намерению девушек перевести дух, не задерживаясь около шоссе  надолго.
"Камертон Доброты" не спешил тренькать, сообщая, что передвинул стрелку на отметку "1000 аурных флюид", которая начинала работать, когда камертон принимал импульсы  доброты высочайшего уровня. Но пока он почему-то не выталкивал стрелку по шкале аурных флюид.
 Неужели бессознательные поступки не поддавались электронному учёту и не вынуждали камертон резонировать?  А, может, страх девушек подпортил итоговые цифры? Ведь камертон настроен на  проявление положительных эмоций.
Безусловно, камертон не обманешь. Измеритель настроения безошибочно определяет состояние человека.  А человека не может колотить мелкой дрожью, если вокруг  него всё мармеладно-шоколадно. Значит, человек должен справиться с паникой. Ведь паника - негативная эмоция. Она является следствием опасности.  Значит, опасности надо избежать.
 И как раз именно доброта помогает выстроить защиту от нападения, так как доброта прибавляет энергии за счёт повышения эмоционального тонуса. Ну и, поскольку девушки вернулись в спокойное состояние, стрелка камертона  должна начать двигаться активно. Но она словно приклеилась к нижней шкале.
- Я поняла, почему моё настроение остаётся подавленным, - Маша постучала по корпусу камертона, чтобы убедиться в его исправности. - Мы с тобой, Анастасия, когда шли по деревне, ни разу не оглянулись. То есть, мы даже не вспомнили про наших домашних питомцев, которые могут увязаться (и увязались таки) за нами. А высшая доброта предполагает постоянную заботу обо всём, что существует в мире: обо всём, что испытывает потребность в человеческом участии.
 - Слишком строг этот "Камертон Доброты".
- На какую частоту настроен, на той и звучит.
- Мы с тобой тоже, как два камертона - каждый остался при своём мнении.
- Почему же? Я приняла твою позицию, Анастасия! Шесть вмятин похожи на следы от двух НЛО. Ничего другого в голову не приходит. Но оставим это между нами. Никому не будем рассказывать об увиденном. Никто всерьёз не воспримет наших сообщений, тем более, что края лунок скоро осыпятся и трава подрастёт, скрыв  следы. В этом ты права.
- Хитрые инопланетяне! Про них действительно лучше никому не говорить: доказательств их присутствия на Земле не будет никогда.
- При этом они периодически появляются. Редко, но регулярно.
- Регулярно? Это как? Каждые десять лет?
- Каждые три тысячи лет. В подтверждение этому сохранилось недоступное для понимания словосочетание времён Елены Аргивской: "железное небо". Вслушайся:
"... до железного неба".
(Гомер. Одиссея.
Песнь пятнадцатая,
строка 329)
- Прямо не верится! - Анастасия развела руками. - Это упоминание про железное небо фигурирует в древнейшем литературном источнике? Что же получается? Три тысячи лет назад люди считали небо железным? Скольже на нём они видели металла, чтобы утверждать такое?
- И не какого-нибудь металла! Почему не упоминается ни золото, ни медь, ни серебро, изделий из которых было в избытке? А взято именно железо, которое ржавеет! Это наводит на мысль, что речь идёт о неких железных аппаратах, размещённых в небе, и самоликвидирующихся посредством окисления на воздухе. Удобная техника: послужила небожителям и рассыпалась, когда те улетели.
- Если бы было этому документальное подтверждение, я бы взяла цитату для  пятой гипотезы.
- Документ имеется. Эти слова взяты из поэмы  древнего поэта Гомера.
Маша включила один из мини-плееров своих бус и поставила руку так, чтобы проекция луча падала на ладонь. Строка высветилась и волнистой тропинкой легла между линиями ладони. Анфиса пристально вгляделась в импровизированный экран и решила уточнить, насколько приведённая строка  может описывать реальность.
- Нельзя ли назвать слова про "железное небо"  поэтической находкой? Ведь Гомер - великий поэт. Для красочности описаний он наверняка применял оригинальные сравнения.
- Но почему бы не сказать: "незабудковое небо" или "небо цвета топаза"?
- Конечно, "колокольчиковое небо" красивее звучит, чем "железное". Но один раз можно для разнообразия и про железо вспомнить, не всё же воспевать колокольчики, топазы, незабудки да серебро...
- То-то и оно, что небо названо железным не  единожды. Вот ещё повтор на другой странице:
"... до железного неба..."
(Гомер. Одиссея.
Песнь пятнадцатая,
строка 565)
- Ну, значит, небо таким и было: железным. Поэт не стал бы пользоваться одним и тем же эпитетом. К тому же, если небо действительно было железным,  то никак  по-другому его нельзя было назвать. Оно являлось таким, каким описано: сплошь в железе три тысячи лет назад.
- Или раньше.
- В общем, доказательств присутствия инопланетян на Земле уйма. Но между ними века и века. Не буду из-за этого робеть. Возьму приведённую цитату в свою копилку и  включу в пятую теорию.
- Вместе поедем осенью на климатическую конференцию?
- Обязательно! Кстати, наши гипотезы похожи: у тебя про птиц, а у меня - про инопланетян. И те, и эти кружатся в воздухе. Легковесно выглядят наши порхающие гипотезы.
- Утяжелим их аргументами!
- Железными?
- Естественно!
Петух так и не увёл  своих хохлаток. Крутился вокруг кочек, косил глазом на Анастасию с Машей, клевал что-то, устраивал квесты для кур в овражке у обочины, возвращался и снова пропадал из вида.
Когда отдохнувшие девушки направились к деревне, петух тотчас появился. Он выскочил из-за насыпи, ведя за собой довольных прогулкой кур, и последовал за Машей.
Анастасия, дойдя до околицы, попрощалась и поспешила в дом сверять полученные электронные цитаты с текстом бумажной книги. Маша облокотилась на свой невысокий бирюзовый забор, окружавший двор-сад и убедилась, что в саду опять никто не спал.
 Это означало, что завтра ждёт неотложное дело: перекраска. Не зная,  эмаль какого тона купили родители - терракотового, шоколадного или кофейного - Маша принялась домысливать, сколько белил понадобится завтра для придания тёплого тона, сколько кисточек приготовить, какой фартук надеть, какие рукавицы подобрать. Но это завтра.
А пока можно было отвлечься от забот, поглаживая курочек; переглядываться с зависающими в воздухе воробьями; теребить за рожки козлёнка. И ждать заката, который наложит на изгородь малиновые пятна, смешает оттенки и установит превалирование бордовой гаммы над любой другой.
Лучи заходящего солнца становились всё насыщеннее. Полосками аппетитного сиропа они разливались по садику, скользили среди стволов, заламывались у основания забора и под прямым углом выстреливали ввысь. Всё живое поддалось их успокаивающей магии.
Первыми, кого сморил сон, были воробьи.  Они расселись на верхушках кустов и, налюбовавшись горизонтом, разлетелись по гнёздам.
Электронная система "Умный приусадебный участок" продолжала работать: купала и поила. Но двор постепенно затихал. После воробьёв он проводил ко сну козлят, затем - кур. И наконец  на перинку густого сумрака уложил поросят, накрыв  бело-розовых братцев покрывалом вечерней тишины.
Маша отключила саморегулирующуюся электронную систему кормления  и зашла в дом. Родители отдыхали, утомлённые дневной поездкой. В окно заглядывали звёзды. Они смотрели на Машу, как бы говоря: "Нам ты можешь доверить свою тайну. Мы никому не расскажем. Ты же знаешь".
Распахнув окно пошире, Маша отодвинула тюль. Небо сверкало рассыпанными серебряными пуговками. Или железными? Попробуй разберись. Может, спросить об этом у самого неба? Маша подперла рукой подбородок и, поставив локти на подоконник, принялась размышлять.
Где кроется истина? На Земле никто не видел пришельцев. Но Анастасия утверждает, что это они организовали глобальное потепление, потому что, по её мнению, больше некому. И на основании имеющихся фактов можно прийти к выводу, что Анастасия права. Потому что, анализируя всё, что происходит с климатом, понимаешь, что на Земле нет сил, способных исковеркать погоду. Или истина на стороне Николая?  Он предложил прислушаться к его четвёртой теории. А чем хуже гипотеза о сбережении лесов при помощи птиц? Во всяком случае, солнце ни при чём!
Маша окинула взглядом созвездия и  мысленно задала вопрос в ночное небо: "Брат мой, а что ты скажешь на это? Ты курсируешь в космосе на исследовательском корабле "Априор", ты ближе нас к звёздам. Ты дальше видишь, больше знаешь. Согласен ли ты с тем, что Солнце светит по-прежнему  ласково и не  его лучи провоцируют температурные скачки на Земле? Что удалось выяснить? Откуда направлен климатический удар? Как планета может парировать? Чем Земле укрыться от космического излучения? Или миролюбивая Вселенная не участвует в земных катаклизмах, и я права, отстаивая гипотезу создания интенсивного затенения, повсеместного озеленения и пестования воробышков? Где кроется разгадка: среди звёзд или в земных дебрях? Я считаю - в дебрях. А ты, звёздный брат мой, как ответишь на этот вопрос?" 



Глава 2
Аурные флюиды

Пётр Климович сбился с ног, делая обход вверенного ему  космического корабля. Помещения были огромными, коридоры многочисленными. Крутые лестницы кружили    нескончаемыми узорами и сейчас, в ситуации цейтнота, казались  лабиринтами. Проверка герметичности, хотя и была еженедельной обязанностью командира, на сей раз  оказалась непростой задачей. Её пришлось   выполнять в ускоренном темпе, потому что надо было успеть вернуться в отсек управления к началу телесвязи с Землёй.

 Часы на руке отсчитывали время, оставшееся до сеанса, и назойливо громко тикали, будто хотели своими молоточками подстегнуть пульс, который и без того давил на  запястье, как пар на котёл. Пётр Климович чувствовал, что с трудом сдерживает участившееся дыхание. Да ещё перила отнимали последнее спокойствие. Они были металлическими. Рука вздрагивала всякий раз, когда прикасалась к их леденящей поверхности. Ладонь норовила избежать контакта с металлом, скользя над ним.  Это создавало опасные моменты, когда, не держась, человек рисковал сорваться вниз и покатиться кубарем.

Много раз экипаж собирался сменить железные перила на деревянные. Но где дерево достанешь в космосе? А с Земли лететь, имея  деревянную отделку, проблематично: она утяжеляет вес  корабля и ставит под угрозу старт. Вот и приходилось всегда спускаться по лестницам космического корабля медленно, осторожо, дотрагиваясь до перил только кончиками пальцев, чисто символично имитируя подстраховку. Всегда все так делали, но не сегодня и не  Пётр Климович. Сегодня ему не до того.


Командир через две ступеньки сбежал по лестницам вниз, снял показания счётчиков, проверил, нет ли утечки воздуха. Затем через три ступеньки вернулся наверх и, промчавшись по балкончику, открыл дверь  кабины.

Экраны бортовых компьютеров встретили его синим сиянием. Исправно демонстрируя картинку Вселенной, они старательно выделяли на ней белую точку. Это было изображение зонда "Клим", который несколько лет бессменно служил науке.

Космический зонд "Клим", словно маленький участник большого звёздного хоровода,  плавно скользил вокруг Солнца и, наверное, сам себе казался недосягаемым в безлюдном безмолвии. Но за ним наблюдали не менее внимательно, чем он за околосолнечной сферой.
 Операторы   исследовательского космического корабля "Априор" не спускали глаз с зонда, напоминавшего издали  крупинку, еле распознаваемую на фоне галактик. Данные, получаемые с этого аппарата сканирования, ежедневно передавались на Землю.    Они являлись подсказкой для сельхозпроизводителей. В условиях глобального потепления сведения о температуре Солнца и состоянии безвоздушного пространства помогали выбрать наилучшее время начала посевной кампании.

- Внимание! Зачитываю информацию, полученную от зонда "Клим". Диаметр диска Солнца прежний: 1, 4 млн. км, - чётким голосом говорила в микрофон дежурная станции "Априор". - На поверхности Солнца зафиксированы несколько пятен, размер которых не вызывает беспокойства.

- Уточните, пожалуйста, какова температура основных сфер, - тон командира  "Априора" был, как всегда, подчёркнуто вежлив. Этот голос был знаком каждому сотруднику. Звучно передаваясь по внутренней связи от отсека управления до  компьютерного блока, он ежедневно умиротворяющим эхом замирал в нишах радиоточек, установленных во  всех коридорах станции.

Голубая планета с нетерпением ждала последних новостей из заоблачных высей. Битва за урожай не снижала своего накала и шла как на Земле, так и в космосе. Огромную помощь земледельцам оказывала космическая служба слежения за химическим составом безвоздушного пространства. Эта служба состояла из десятков специалистов-климатологов и астрономов. Их лаборатории на "Априоре" были оснащены приборами замера интенсивности солнечного ветра и активности солнечной короны.
Очередной напряжённый день для "Априора" обещал быть невероятно сложным. Экипажу предстояло участвовать в прямом эфире земного телевещания. Все работы  велись в  ускоренном темпе, чтобы не задерживать эфир.

- Пётр Климович, -  дежурная  защёлкала клавишами компьютера. - Вот последние  данные, полученные от зонда: фотосфера Солнца имеет температуру 5500 градусов.  Протуберанцы обычного розоватого цвета, их высота - 100 000 км.  Ой... Изображение  исчезло с экрана.   Пётр Климович, произошло непредвиденное. Между нами и зондом образовалась  стена.

 - Что там?   Почему молчите?

- Связь с зондом "Клим" прервалась, - после минутной заминки сообщила дежурная упавшим голосом.

- Не может быть! - Пётр Климович выбежал из радиорубки. - Срочно позовите бортинженера и техников! Немедленно восстановите связь с зондом! У нас через полчаса видеомост с Землёй. Мы обязаны передать Центру последние данные о Солнце в полном объёме.  Без точного прогнозорования погоды не удастся выбрать правильные сроки для посева сельскохозяйственных культур.

Узкие коридоры "Априора" вмиг стали шумными. Группы ремонтников, операторов и специалистов связи подтягивались к отсеку управления.  Синий свет настенных ламп добавлял яркости лиловому тону форменной одежды, и вскоре всё вокруг оказалось наполненным цветом небесной выси. Сверкали эмблемы, блестели знаки отличия, сияли пряжки и застёжки. Люди передвигались быстро, с ловкостью ланей минуя острые углы проёмов и  крутые повороты переходных тамбуров, взбирались на лесенки,  размещались между выступами, занимали места  возле иллюминаторов. Суматоха возникла сильнейшая, и  только искусственная гравитация не позволила ей превратиться в запутанный узел.

Наконец все уселись и стали ждать результатов ремонта, к которому приступила бригада компьютерщиков.

- Приборы  исправны, - вскоре констатировали операторы связи. - Они посылают запрос в заданном направлении. Но ответа нет. Зонд "Клим" прекратил приём и передачу сигналов.

- Это невероятно! - Пётр Климович развёл руками. - Зонд не мог выйти из строя! Аппарат сконструирован согласно последним научным разработкам. Я за него ручаюсь! Мы назвали его именем моего отца, руководителя Технического Бюро. Мы не сомневались, что механизм будет работать бесперебойно. По счастливому стечению обстоятельств название зонда созвучно с климатической миссией, которую он выполняет. И это неспроста. Зонд настроен на безупречное функционирование в условиях открытого космоса. К тому же  у него   дублирующая система самовосстановления. Если он сломался впервые, система восстановления должна включить запасной аварийный блок.

- Да, это так, - хором подтвердили   сотрудники. - К тому же при экстренной ситуации зонд "Клим" должен выпустить оранжевый сноп света. Мы в телескопы не наблюдаем никакого аварийного свечения.

- Не мог он сломаться! - Пётр Климович казался очень расстроенным. - Мне ли не знать его возможностей!

Зонд "Клим" действительно считался самым надёжным аппаратом. Многолетнее время его функционирования наглядно продемонстрировало успешность разработок в деле освоения космоса.  На уникальный аппарат возлагались большие надежды. И хотя в круговой траектории его полёта не содержалось ничего необычного, цель курсирования зонда по Солнечной системе   была сверхважной. Зонд исследовал состояние  околосолнечного пространства и передавал полученную информацию сотрудникам Центра Изучения Температурных Колебаний. Это позволяло спрогнозировать погоду на Земле.  А от погоды зависело многое: урожайность, настроение людей и, соответственно, степень благополучия   жизни и красоты природы.

Зонд "Клим" как будто знал об этой своей великой миссии оповещения    и  не отключался ни на минуту. Он, оправдывая схожесть своего названия с климатической темой, собирал только те сведения, которые  могли  объяснить причины  резкого усиления тепловых всплесков на земном шаре.  Благодаря своевременности поступаемой информации землянам   удавалось приспособиться к   капризам эпохи глобального потепления. 
 Столбики цифр, полученные от зонда,   обрабатывались на      "Априоре". Далее  в виде фотоматериалов   пересылались на Землю в Центр Изучения Температурных Колебаний.
 
- Если мы не добудем последних данных о состоянии Солнца, то поставим Землю перед пропастью неизвестности, - продолжал Пётр Климович. - Надо как-то выяснить характер недоразумения. Что сейчас видно в телескопы?

- Точка зонда исчезла. Её что-то загораживает, - раздались голоса. -  Похоже, что между нашей станцией и зондом возникло препятствие. Словно встала заслонка, которую не  в состоянии пробить никакой сигнал.

- Вы хотите сказать, что не только от зонда не поступают сигналы, но и с нашей стороны ничего не проходит? - Пётр Климович озадаченно потёр лоб. - Ну-ка я гляну повнимательнее.

Прильнув к компьютеру, командир ахнул. Через весь экран шла тёмная полоса, из которой изредка выскакивали белые цифры, а затем снова погружались в неё, как в пучину.

- Безусловно, это помехи, - согласился Пётр Климович. - Требуется мощное увеличение, чтобы разведать их причину. Разрешите мне подойти к телескопу.

После нескольких минут тревожного ожидания экипаж услышал неутешительный вывод:

- Вереница объектов серебристого оттенка летит между нами и зондом. Они загораживают   зонд, поэтому взаимодействие с ним невозможно, - сурово сказал Пётр Климович и сел в кресло, обречённо опустив руки.

- Земля просит начать телемост через полчаса, - раздалось объявление радистки. - Что ответить?

- Обещайте ей, что телемост состоится, - Пётр Климович скрестил руки на груди. - Попробуем поднять наш "Априор" повыше, чтобы оставить "загадочную заслонку" внизу, тогда с другого положения сможем поймать сигнал от зонда. И даже больше: мы получим от него фотоснимки вереницы странных объектов.

Выход на новые параметры, не согласованные с земным Центром управления полётом, был чреват негативными последствиями. Поэтому среди  присутствующих послышался ропот.

- Ну что же, -  Пётр Климович  открыл записную книжку, - догадываюсь, у многих из вас есть другое мнение. Выкладывайте.

Поднялся лес рук. Каждый хотел высказать своё мнение. После недолгих споров остановились на трёх предложениях: 1) очистить пространство от странных объектов, которые скорее всего являются обычными булыжниками типа астероидов; 2) в случае, если объекты окажутся пилотируемыми кораблями пришельцев, спугнуть их, выпустив вверх фонтан искр; 3) изменить траекторию "Априора" на несколько тысяч километров и с другого ракурса взглянуть на ситуацию.

Однако два из трёх предложений были забракованы тотчас. Оказалось, что для "очищения пространства" на  "Априоре" нет никаких средств, так как он не предназначен для нападения.  Имеющаяся лучевая установка способна поразить только тот предмет, который приблизится вплотную. А до загадочных серебристых объектов далеко.

Выход исследовательского корабля  на новую траекторию,  грозил столкновением с космическим мусором. Рисковать не имело смысла.

Оставалась надежда на то, что объекты, растянувшиеся в длинную цепочку между исследовательским кораблём и зондом, являются кораблями. Увидев   мигание бортовых огней "Априора", они должны понять, что их просят подкорректировать маршрут.

Последний вариант оказался более-менее приемлемым. В мгновение ока корабль озарился бегущей гирляндой разноцветных огней. К сожалению, вереница серебристых объектов не отреагировала на них. То ли не видела, то ли действительно являлась сборищем бесчувственных камней. 

- Результатов никаких, - вздохнул Пётр Климович. - Этот "линейный заслон", эта  не известно откуда взявшаяся лента булыжников продолжает лететь мимо нас как ни в чём ни бывало.

- А если это камни, то с помощью нашей лучевой установки мы можем их разрушить, если они ненароком приблизятся, - добавила дежурная. - Но для этого надо быть рядом с лазерным аппаратом, чтобы вовремя нажать пусковую кнопку.

- Эмма, не отвлекайся от компьютера. Вдруг, сигнал от зонда сможет прорваться, - урезонил дежурную Пётр Климович.

- А я закончила вахту, - Эмма смущённо поправила форменную кепочку. - Вместо меня заступила другая бригада. Пойду в каюту отдыхать.

- Иди.  Будешь проходить мимо кабинета бортмеханика, позови его ко мне.

- Так его там давно нет. Бортмеханик  час назад  переоблачился в скафандр и вышел в открытый космос. Сидит на обрезе шлюза, смотрит вдаль.

- Вселенной любуется?

- Он  по рации попросил меня занести в вахтенный журнал, что занимается поиском местоположения старого зонда "Луна-1", запущенного в прошлом веке. Вроде тот зонд стал спутником Солнца. Через "Луну-1" якобы можно пустить запрос к зонду "Клим" по зигзагообразной траектории.

- Разберусь. Заодно, пожалуйста, взгляни на "линейный заслон" в прибор сверхмощного увеличения, что вмонтирован в стену недалеко от  твоей каюты: там, где вход в боковой коридор. Знаешь?

Эмма кивнула и побежала выполнять поручение. Она настолько быстро кинулась это делать, что у Петра Климовича возникли сомнения по поводу того, до конца  ли она расслышала его просьбу.

Пётр Климович посмотрел вслед Эмме. До чего же она похожа на его   сестру Машу. Так же переживает за порученное дело, всю себя посвящает работе. И с воодушевлением берётся за выполнение самых трудных заданий. Даже возраст у них с Машей одинаковый: 25 лет. Разница  лишь в том, что Эмма выбрала своей профессией изучение  состояния Вселенной, а Маша - пшеничного поля. Но простор    и тут, и там один: необозримый.

Закрыв дверь на магнитный замок, Пётр Климович, гремя связкой ключей, поспешил к шлюзу, чтобы вернуть беспокойного механика внутрь станции.  Он было направился в сторону коридора, ведущего к компрессионному блоку, как вдруг заметил, что Эмма идёт совсем не в сторону кают.

Крадучись, она семенила в противоположном направлении. Беспрестанно оглядываясь, как будто чего-то боясь, девушка бежала туда, где располагался отсек оборонительных устройств.

Петра Климовича это насторожило и он отправился следом разузнать, что диктору понадобилось в секретных отделах. Хотя понимал, что его догадка верна: скорее всего девушка не поняла просьбы командира и, взбудораженная обсуждением последней темы, восприняла просьбу командира расмотреть объекты сквозь самую мощную линзу, как совет найти эту линзу. Осведомлённая о том, что самым точным видоискателем является видоискатель оборонительного средства, она отправилась взглянуть на зонд через оптический прицел лазерной установки. Этот прицел, конечно, выдаёт картинку наиболее крупную и точную. Тем не менее тайну расположения лазерной установки надо беречь и без особой надобности не дёргать за ручку тщательно скрываемой комнаты.

В секретный отдел разрешено заходить не всем. И если у Эммы ключ от него имеется, то это не повод беспрестанно посещать дальние комнаты. Ведь по пути к ним она может встретить  случайных людей, прибывших на корабль ради экскурсии или проверки.

Вот теперь девушка  бежит не пойми куда и озирается, нет ли кого. А ведь Пётр Климович попросил совсем о маленькой услуге: воспользоваться гигантской линзой, размещённой около кают. Не поняла Эмма.  Её сознание в тот момент было занято другой проблемой. Девушка находилась в стрессе, испугавшись, что некие астероиды представляют опасность для "Априора". Страх помешал работать мозгу.  Он всегда парализует нервные волокна. Не зря говорят, что испуганный человек непредсказуем: его организм отключает все функции, оставляя одну - двигательную. Попробуй в таком случае догони  боязливого. Чем сильнее паника, тем быстрее работают мышцы.  Человек превращается в метеор. Он и через кустарник перемахнёт и что-нибудь ещё вытворит, чего от него не ожидают.

До чего же девчонку пугливы! Не надо брать их в космос. Но с ними работается легче. Без их звонких голосов и чёткой дикции ни одно сообщение, переданное по рации, не понять.

Зато побегать придётся. За ними побегать. И Пётр Климович догонит. Эмму надо развернуть в обратную сторону. Вот ещё десять шагов - и он её настигнет. Оставалось схватить  за руку, прочитать нотацию  и порекомендовать выучить наизусть инструкцию поведения на орбитальной станции. Пётр Климович прибавил шагу, чтобы догнать Эмму, пока  та ничего не натворила, случайно нажав что-нибудь не то на лазерной установке, о строении которой имеет смутное представление, как гражданское лицо.

 Неожиданно командира чуть не сбил с ног  выскочивший из смежного коридора бортинженер.

- Еле вас нашёл, Пётр Климович! - почти на крике начал он. - Я придумал, как оттянуть трансляцию видеомоста. Надо демонтировать солнечные панели. И тогда Центр управления полётом получит автоматический сигнал бедствия, а значит, вместо  журналистов телевещания подключит к нам дистанционных ремонтников. У нас появится время на размышление.

- Разве мы не договорились? - Пётр Климович удивлённо поднял брови. - Бегущие огни  включены по всему внешнему периметру "Априора". Кому надо, увидят. Прекратите панику! Нехватало  ещё, чтобы  радист выпалил: "Палундра!" Здесь должна царить спокойная атмосфера. Пожалуйста, нормализуйте обстановку. Пройдитесь по кубрикам и успокойте  экипаж. Через несколько минут я проинформирую Землю о реакции странного "линейного заслона" на наш световой посыл.

Попрощавшись с бортинженером, Пётр Климович продолжил наблюдение за Эммой. Это сделать оказалось непросто, ибо девушка беспрестанно оглядывалась, словно опасалась, как бы кто не увязался за нею.

Двигаясь лисьим шагом и крутясь во все стороны, Эмма у любого  преследователя отбила бы охоту красться за нею. Но не таков был Пётр Климович. Решив выяснить всё до конца и снять возникшие подозрения, командир постарался не проявлять своего присутствия. Прижавшись к стене, он оставлял середину коридора совершенно пустой, поэтому Эмма, оглядываясь, не замечала позади себя никого, хотя просматривала коридор насквозь от начала до конца.

Синий свет настенных ламп не помогал никому - ни Петру Климовичу, ни Эмме. Разбивая пол на абстрактные узоры, оставляемые тусклыми бликами, лампы превращали его в калейдоскоп геометрических форм и затрудняли ориентировку в пространстве. Разглядеть же среди отблесков, синих кругов и прямоугольников человеческую фигуру было невозможно. Для этого пришлось бы абстрагироваться от цвета  назойливых полос, пересекающих пол, ложащихся на стены и падающих с потолка. К тому же  всматриваться пришлось бы долго. А время не позволяло.

Пётр Климович, прислонясь к стене, был фактически незаметен. Его костюм сливался с сероватым фоном отделки благодаря лиловому цвету формы. В полутьме холодная часть спектра приобретала леденящий оттенок и буквально игнорировалась рецепторами глаза как нечто промёрзшее и не способное к движению. Поэтому зрение Эммы не воспринимало среди общих световых пятен  тёмную полосу около стены.

Ни о чём не подозревая, Эмма завернула к складу комбинезонов химической защиты. Через некоторое время девушка вновь появилась в коридоре, переодетая в шелковистый спецхалат. Эта одежда была предусмотрена для работы со сложными механизмами, чтобы не допустить попадания ворсинок в микросхемы.

Пётр Климович буквально остолбенел,  заметив  её в таком виде. Что замыслила дежурая? К каким сверхточным приборам она держит путь? Когда следует остановить девушку: сейчас, когда она ещё не достигла намеченного, или позже, когда она приступит к только ей известным действиям?

Как поступить, Пётр Климович не знал. У него    не было подобного опыта.  Хотя он казался  прошедшим огонь, воду и медные трубы, в действительности  находился в самом начале жизни. Не много дорог пришлось ему одолеть, не всех мудрецов повстречать. Образование  получил - вот и всё. Больше пока ничего не успел.

Серьёзный подход к любому вопросу, профессионализм и внешняя уравновешенность  придавали его облику солидности. Плюс к этому, обращение к нему по  отчеству тоже добавляло внушительности. А было ему всего-навсего тридцать лет. И он сильно скучал по родителям и сестре, которых оставил на Земле. Он   безраздельно любил свою семью и весь полёт только и думал о том, что нельзя возвращаться домой из командировки без подарка. Но что из космоса привезёшь? Мерцание звёзд? Гулкое эхо металлических коридоров?

А коридоры вились перед ним подобно струям речного течения: увлекали, затягивали, не отпускали. А всё потому, что в  узких  туннелях их синевы куда-то шла Эмма. И оставить её было нельзя, и останавливать безрассудно.

Не зная, что предпринять, Пётр Климови  решил так: раз не знает, что делать, то ничего делать и не будет. Предоставит событиям развиваться дальше. А сам при этом будет присутствовать.

События же вошли в фазу непредсказуемости. Эмма покинула центральный коридор и переместилась в круговой периметральный. Что ей там понадобилось? Внешние помещения были хозяйственными, не оборудованными обогревательными приборами. В них стояла настоящая стужа.

Ради чего девушке терпеть холод, подвергать себя угрозе простуды, если её каюта  снабжена всем необходимым для беспечального времяпрепровождения?

Вряд ли Эмма вознамерилась превратиться в ледышку. Но, пройдясь по периметральному коридору, она таковой станет.

Что её  привлекает в этих редко посещаемых дальних уголках станции? Наверное, что-то очень существенное. Никто не будет рисковать от безделья, значит, Эмма сюда пришла за чем-то ценным. Пётр Климович ухмыльнулся этой догадке: ну что у девушки на космическом корабле ценного? Заколка для волос? Её положено хранить в холодном тайном месте? Смех смехом, а ситуация требует разъяснений. И чем быстрее, тем лучше.

Почувствовав, что озноб стал пробивать мышцы,  а кончик носа неметь от холода, Пётр Климович поёжился. Но Эмму не останавливало дыхание Вселенной, которое совсем слегка задерживалось  несколькими пластинами бортовых слоёв.

Внезапно девушка исчезла из поля зрения. Это говорило о том, что она свернула в радиальное ответвление коридора. Чтобы не пройти мимо угла, за которым растаяла Эмма, Пётр Климович прикоснулся к внутренней стене коридора и продолжил путь, не отрывая руки от леденящего металла.

Минуту спустя рука, погрузившись в стенной разрыв, упала вниз. Пётр Климович пошатнулся, потеряв равновесие - настолько быстро он шёл. Ещё бы идти не быстро - Эмма-то почти бежала. И её можно было бы   потерять в лабиринтах станции, если не следовать за нею по пятам.

Пучок жёлтого света, вырвавшегося из радиального коридора, резко рассеял полумрак. Стена на мгновение озарилась, и Пётр Климович прочитал прикреплённую к ней табличку: "Блок хранения лазерных установок".

Командиру не пришлось напрягать память, чтобы представить, в какой стороне находится обитая медью дверь, ведущая в комнату, где стоит зачехлённый импульсный аппарат. Эта установка своим энергетическим воздействием способна разбить в прах всё, что встанет перед нею.

Убедившись в намерении Эммы воспользоваться лазерной установкой, Пётр Климович сделал торопливый шаг по направлению к медной двери, чтобы не допустить запуска грозной конструкции. Услышав, как Эмма закрывает замок изнутри комнаты, Пётр Климович облегчённо вздохнул, радуясь тому, что дверь не оборудована внутренней щеколдой. А наружный замочек командир всегда откроет. У него в кармане ключи от всех дверей орбитальной станции. Магнитные, с шифром, с эмблемой "Априора", с личным символом, и двумя степенями защиты.

Оставалось рассчитать время, которое понадобится Эмме для подготовки установки к залпу. За эти несколько минут Пётр Климович должен успеть закрыть выходное отверстие, откуда смотрит ствол пушки,  специальным сплавом с вмонтированным кристаллом, преломляющим лазерный луч и отводящим его в безопасную точку.

Расчёт пронёсся в голове со стремительностью рыси. Эмме понадобится 2 секунды, чтобы дойти до ступенек парапета, 3 секунды - взобраться по ним и пройти к установке, 1 секунда - расчехлить прибор, 2 секунды - посветить фонариком на пульт управления, 2 секунды - направить прибор на нужный объект, 3 секунды найти кнопку "Пуск", 1 секунда - найти кнопку подтверждения запуска, 1 секудна - поднять ладонь и нажать.

Итого: в распоряжении командира минимум 15 секунд.   

Нащупав на стене выпирающий квадрат, командир  быстро определил, что это щитовая, хранящая множество проводов. Приложив к скважине щитка магнитный ключ, Пётр Климович потянул на себя пластмассовую дверцу и, подсоединив разъёмы проводов, запустил механизм блокировки лазерного луча. Было слышно, как по внешнему борту корабля прошла звуковая вибрация от передвинувшейся задвижки. Одновременно добавился лязгающий звук. Это открылись светофильтры, подавляющие лазерное свечение. Зашуршали гибкие шланги и вкатили в отверстие выхода лазерного луча антипризму, помогающую  расфокусировать сконцентрированный луч.

И, несмотря на то что вращающаяся линза продолжала сжимать свет, аппарат  отстрела  космического мусора был нейтрализован. С этой минуты Эмма могла сколько угодно нажимать на кнопку пуска. Происходивший выстрел отклонялся. Луч, порождённый лазерной линзой, оказывался распылённым, попав на антипризму.

Пётр Климович закрыл щитовую и подошёл к медной двери. Постучав по ней, он заставил содрогнуться прилегающие стены. Многослойная медь возмущённо задребезжала.

Эмма не могла не услышать перезвона металлических листов. Именно этого добивался Пётр Климович. Выждав немного, он подал голос:

- Эмма! Это Пётр Климович. Не притрагивайся к приборам.

Магнитный ключ с оттиском эмблемы и личного символа командира вошёл в отверстие замочной скважины. Дверные петли поддались, вход открылся.

В комнате царил мрак. И  в голову пришла мысль, что   поступок неосторожный. Ведь Эмма, застигнутая врасплох, могла перепугаться. А в состоянии аффекта человек безрассуден. Постояв в полоске света, проникающего из коридора, Пётр Климович повторил:

- Не дотрагивайся ни до чего, Эмма. Ты меня узнала? 

Пётр Климович говорил приглушённо и мягко, чтобы спокойной итонацией успокоить девушку. Он не сомневался, что его голос возымеет действие.  Командир всегда чувствовал расположение экипажа к себе. И потому в неразрешимых ситуациях находил единственно правильное решение: просто приходил к людям. Одним своим присутствием он восстанавливал в каждом человеке душевное равновесие. На сотрудников производила большое впечатление его покладистость и бесконфликтность.

Командир никогда не пытался давать указаний по работе, потому что  подчинённые были специалистами высшего класса. Единственно, что требовалось экипажу  - слова ободрения и понимания. Часто люди так и говорили: "Что-то в навигации не ладится. Хоть бы командир заглянул к нам".

И командир приходил. Окинет работников   участливым взглядом, спросит: "Ну, как вы?" - и всё  приходит в норму. Доброта, которую  люди считали главным качеством Петра Климовича, волшебным образом восстанавливала работоспособность получше ароматерапии и мятных таблеток.

Доброта поистине способна на чудеса. Являясь важнейшим компонентом развитого общества наряду с культурностью, она ведёт за собой прогресс. Ведь трудиться для  всех гораздо приятнее, чем только для себя.

Пётр Климович посмотрел на  измеритель позитивного настроя, пристёгнутый к запястью наподобие наручных часов. Стрелка  "Камертона Доброты", недавно купленного на городском развале, застыла на отметке "900 аурных флюид". То был уровень эмоций, при котором человек готов к совершению добрых дел. Лучше бы, конечно, стрелке добраться до  отметки "1000 а.ф.". Но, видимо, ситуация не позволяла мозгу быть настроенным благодушно. Хорошо, хоть "900".  Ведь в минуту раздражения  стрелка падала на "400".

Войдя в комнату хранения лазерной установки, командир снова посмотрел на "Камертон Доброты". Стрелка переместилась по шкале до "1000 аурных флюид". Раздался звон. Всё верно. Пётр Климович не сердится на Эмму. А что сердиться на того, кто мечтал взглянуть в увеличительное стекло?

- Пётр Климович, вы тоже здесь? Что произошло? Я бы сама справилась. Считаю, что лучший  видоискатель тот, что на лазерной установке, - наконец  отозвалась Эмма. - Он же наиболее чётко показывает контуры. 

- Ещё бы он был не лучшим! - пробурчал Пётр Климович. - Но, Эмма, ты ошиблась коридором.  С лазером шутить нельзя. Одно нажатие кнопки - и ЧП.

- ЧП? А я тут при чём? Вы  сами попросили меня взглянуть в мощную линзу и сказали  про камни...

- Потому и попросил тебя посмотреть повнимательнее на них, чтобы   исключить противоречия. Скоропалительные выводы, сделанные в процессе спора, не заслуживают внимания. А линзу я имел в виду ту, что совсем в другом отсеке: около иллюминаторов жилого крыла. Я же сказал: там, где каюты. Не поняла? Надо было переспросить. А ты так припустилась, что через минуту след простыл. Чрезмерное рвение не зря называется "рвением". Разорваться можно. В следующий раз выясняй до конца. И если что не ясно, переспрашивай. Договорились? А то мне в голову какие только мысли не приходили... Даже подозревать тебя стал в преднамеренных некрасивых действиях. Вот до чего доводит недопонимание и торопливость. 

Пётр Климович запрыгнул на парафет,  отключил  и зачехлил аппарат лучевого воздействия. Выйдя в коридор, он продолжил объяснение.

- А теперь о камнях. Эмма, если бы вереница серебристых объектов состояла из камней, то сигнал от зонда иногда бы проскальзывал между ними.

- Он не прорывался ни разу. Чёрная полоса на экране компьютера была сплошной.

- То-то и оно. Как объяснишь, что полоса на экране сплошная, а объекты разрозненные? Я считаю, что интервалы между объектами чем-то заполнены, поэтому  сигнал даже не мелькает. В интервалах что-то есть, хотя постороннему наблюдателю они кажутся ничем не занятыми.

- Между крупными предметами могут находиться более мелкие. Но это невероятно. Симметричное наполнение  нехарактерно для неразумных объектов. Чередование похоже на искусственное: большой объект и несколько маленьких, затем снова то же самое. И так по всей цепочке. Это корабли?

- Безусловно.

- Чьи?

- По направлению полёта похоже, что они летят с Марса на Землю.

- Враждебны нам?

- Скорее всего, дружелюбны. Иначе бы не летели так открыто. А пространство между собой закрывают не специально. По моему мнению, это длинные антенны загораживают просвет между кораблями. Учитывая, что антенны делаются из лёгкого металла, алюминия, например, то их можно прикрепить дюжину без  опасения сильно увеличить вес ракеты. Пробиться через такой заслон, утыканный алюминиевыми стрелами, никакому  импульсу не удастся. А если антенны ещё для сохранности обёрнуты в фольгу, то площадь усиков антенн увеличивается. Фольга же тоже алюминиевая и улавливает частицы солнца. Почему бы ей не задержать и сигналы?

- Фольга - это обёртка для шоколадки, знаю.

- Своевременно вспомнила про еду. Беги в буфет, перекуси. Телемост я проведу без тебя.

Эмма безоговорочно подчинилась и побежала возвращать на место  шелковистый защитный халат. Проводив её задумчивым взглядом, командир разомкнул разъмы в щитовой, захлопнул пластмассовую дверцу и прислушался к жужжанию датчика на запястье. Прибор информировал об изменении уровня электроразрядов на окончаниях нервных волокон ладони.

Опять 900 единиц. Но почему же не ровно тысяча? Видимо, сказывается беспокойство. От него надо избавиться. На то Пётр Климович и командир, чтобы владеть эмоциями и сохранять доброе отношение к экипажу в любых ситуациях. Сейчас наивысшую степень позитива нужно восстановить, иначе недалеко и до нервного срыва. А это недопустимо. Хорошо работается в атмосфере взаимопонимания. Без положительного настроя даже куличик в песочнице не слепить, не то что организовать людей на достижение новых высот.

Пётр Климович вдохнул поглубже и протёр стекло датчика салфеткой. Зелёные стрелки заблестели радостнее то ли от того, что о них позаботились, то ли от того, что глубокий вдох добавил кислорода в кровь. Указатель снова пополз к единице с тремя нулями.

Приближалась минута связи с диспетчерской. Требовалась предельная сосредоточенность. И вежливость, вежливость, вежливость и снова вежливость.  Как бы ни путались в цифрах дежурные, сколько бы не ушло времени на налаживание контакта с зондом, Пётр Климович не имел права показать ни доли раздражения на чью-то медлительность. Ни капли гнева на чью-то несообразительность.

Доброта - высшее достижение человеческой цивилизации. И от них обеих нельзя отклоняться ни на йоту: ни от цивилизации, ни от доброты.

Никогда не надо негодовать. Особенно - сегодня. Нет ничего страшного в том, что этот день будет трудным. Он не первый в командирской судьбе. Всё наверняка пройдёт в штатном режиме. Ничего экстраординарного. Просто надо будет передать данные с зонда Клим" на Землю. Обычные данные о состоянии околосолнечного пространства.

Когда Пётр Климович вернулся в отсек управления, прилегающая оранжерея была полна  народа. Все службы оказались в сборе. Каждый понимал, что его присутствие на телемосте обязательно, ведь вопросы любознательных телезрителей могут быть обращены и к кладовщику, и к медсестре.

Не успели настроить видеокамеры, как с панели ТВ раздалось:

- Земля приветствует тружеников Вселенной! У нас на связи "Априор". С ним беседует Центр управления полётом.

- Здравствуй, Земля! - ответил Пётр Климович. - Весь наш экипаж рад слышать голос родной голубой планеты. Настроение у нас хорошее, все полны энергии и готовы провести время в компании телезрителей.

- Счастливы вас видеть! Скажите, Пётр Климович, как проходят испытания новейшего оборудования? - последовал вопрос руководителя Центра управления полётом. - Будут ли замечания?

- Сбоев не замечено. А как охарактеризуете космос? Что угрожает "Априору"?   

- Телескопы обнаружили бледную линию, доходящую почти до Земли. Возможно, это блики на стекле телескопа, но, возможно, нет...

- Увеличительные приборы "Априора" идентифицировали эту линию как колонну крупных объектов рукотворного  происхождения. Они перегородили доступ к зонду "Клим", и мы последние 20 минут не получаем от него сигналов.

- Откуда и куда летят эти объекты? - из телестудии послышалось сразу несколько возгласов.

- От Марса к Земле, - ответил Пётр Климович.

- А конкретно?

- К Тихому океану.

- Сколько их?

- Более пятидесяти.

- Вы предпринимали попытки связаться с ними?

- Да. Безрезультатно.

- Не препятствуйте им, пусть летят. Главное, чтобы вы не выстрелили. Как у вас нервишки, не подкачали?

- Обошлось, - Пётр Климович вздохнул.

- Ну и прекрасно. На Земле мы установим за ними наблюдение. Хотя, если они нырнут  в океан, то "как в воду канут".  Во всяком случае мы уверены, что, если инопланетяне прилетели, то наверняка рассчитывают на гостеприимство. Не будем их разочаровывать.

- А как поймать сигнал от зонда?

- Пока никак. Дождитесь, когда все инопланетные корабли минуют этот район Солнечной системы. Надеюсь, вы не поменяли своей  траектории? - в голосе руководителя Центра управления полётом послышались тревожные нотки.

- Нет.

- Молодцы! - руководитель полёта одобрительно наклонил голову. Телестудия зааплодировала.

- Экипаж интересуется, налажена ли телефонная связь, - Пётр Климович заговорил о самом сокровенном. - Хотим побеседовать с родственниками.

- Телефонный узел работает нормально. Уважаемые родственники и друзья наших отважных космических вахтёров! Выйдете сейчас на улицу и позвоните из ближайшего аппарата прямого контакта с "Априором". Вашего звонка ждут.

- Спасибо! - Пётр Климович приложил руку к сердцу. - Дорогие мои мама, папа и сестрёнка Маша! Не знаю, что вам привезти в подарок. Даже осколка метеорита не попалось.

- Главная радость для родителей - гордость за своих детей, - сказал руководитель Центра. - Возвращайтесь бодрыми и сильными, с чувством  выполненного долга.

Люди, находящиеся в студии, встали и долгими овациями сопровождали зазвучавшую песню про Землю и покорителей космоса. Экипаж "Априора" тоже встал и на прощанье помахал руками телезрителям.

В плеске аплодисментов и возгласов: "А у нас на Земле ландыши расцвели!", "А ты меня видишь?", "Возвращайся скорее!" слова ведущей о том, что телемост завершён, остались незамеченными.

Экран погас. На "Априоре" воцарилось молчание. Но оно оказалось скоротечным. Затрезвонили телефоны, прикреплённые к планкам коридоров. И телефонистка исследовательского корабля еле успевала приглашать абонентов на переговоры.

- Бортнинженер! Вас вызывает Земля! Трубка № 3.

- Командир! Вас вызывает Земля! Трубка № 16.

- Библиотекарь! Вас вызывает Земля! Трубка № 17.

- Кастелянша! Вас вызывает Земля! Трубка № 29.

- Бортмеханик! Вас вызывает Земля! Трубка № 37.

Услышав, что бортмеханика требуют к телефону, Пётр Климович  метнулся к трубке 37.

- Алло! С вами говорит командир "Априора". Наберитесь терпения, подождите, пока сотрудник закончит ответственную работу.

 Оставив  трубку покачиваться на проводе, Пётр Климович ворвался в радиорубку. И ничего лучшего не нашёл кроме рычага сирены. Рванув толстую рукоятку на себя, он держал её до тех пор, пока от пронзительной сирены не стало закладывать уши и колоть в висках. Затем он вернул  рубильник в положение "откл." и закричал в рупор:

- Всем! Всем! Всем! Срочно оказать помощь бортмеханику при выходе его из компрессионного отсека.

В радиорубку вошёл помощник по взаимодействию с персоналом.

- Пётр Климович! От скафандра бортмеханику быстро не освободиться. На это уйдёт 40 минут.

- Я понимаю, - Пётр Климович согнулся над столом, обхватив голову руками. - Он хотя бы в шлюз вернулся?

- Да. Бортмеханик внутри корабля. Вибрацию от сирены почувствовал и спустился.

- Спасибо, что ты проконтролировал его. За самовольный выход в открытый космос ему порицание. Нет. Строже! Выговор. Штраф. Гауптвахта. Отстранение от работы, - Пётр Климович говорил  медленно, с трудом подбирая слова, чтобы не сорваться на ругань. - Подойди, прошу, к трубке № 37. Родственники его ждут. Не могут же они ждать 40 минут. И моей сестре Маше, пожалуйста, скажи, что скоро освобожусь. Трубка № 16.

- Будет сделано!

Никогда прежде у Петра Климовича не было проблем с самочувствием. Но сейчас что-то произошло. Надбровные дуги пронзила боль. Она проползла к вискам и тугим жгутом застряла в затылке.

Массируя шею, Пётр Климович глянул в иллюминатор. Чёрный круг отразил лицо: сдвинутые брови, неподвижные веки, сжатые губы. Это стресс.

Зелёная стрелка "Камертона Доброты" показывала на отметку "500 а.ф.". Завидная выдержка, когда  работе грозит крах. Ну что за день! Куча недоразумений сконцентрировалась в одном месте и чуть не подмяла под себя всю деятельность по регулировке контакта с зондом "Клим". Хорошо хоть телемост прошёл гладко. И за то судьбе спасибо.

Но как объяснить всё, произошедшее за день, по возвращении на Землю? Ведь если инцидент с лазерной установкой  можно забыть, поскольку его вроде как бы и не было, то выход в открытый космос члена экипажа не заретушируешь: в вахтовом журнале запись останется навсегда. Взять ответственность на себя? Сказать, что сотрудник не понял распоряжения? Не получится. Во время встречи с экипажем разговора о спутнике "Луна-1" не было.

Как ни рассуждай, а самоуправство некоторых членов экипажа тянет назваться "разгильдяйством". А что, если начнётся повальная отсебятина? Командир не успеет бегать за всеми, как сегодня не успел...

- Всё сделал! - раздался голос помощника. - Телефонные переговоры продолжатся. Маша слушает.

- Спасибо! Я пойду к телефону. А тебя прошу проводить бортмеханика в каюту и объяснить ему, что телемост завершён.

Пройдя мимо ряда разговаривающих по телефону сотрудников, Пётр Климович нашёл  трубку, ждущую его. Дугообразный пластмассовый рожок замер на длинном проводе и что-то тихонько говорил Машиным голосом. Рожок выгнул спинку, чтобы  удобнее было держаться в человеческой ладони, и призывно поблёскивал гладким корпусом, будто умолял немедленно воспользоваться его межпланетными возможностями.

Удобство этого устройства трудно было переоценить: не разобьётся, если  выскользнет из рук; издалека видно, свободен ли аппарат, положен ли на рычаг, или ждёт абонента; гигиеничен, так как можно снять насадки и прочистить. Всё-таки правильно поступили, что стали использовать  старую модель телефона, проводную. 

Крупной конструкцией гораздо удобнее пользоваться, нежели мелкой. И плечи не надо скособочивать, вслушиваясь, что там шепчет маленькое отверстие. И не обязательно шарить по сторонам глазами, чтобы найти запропастившийся мобильник.

Вот оно, средство связи, прямо перед тобой - заметное, бордовое, чисто вымытое. Даже не хочется возвращать его на рычаг. Особенно, когда на том конце провода родной голос рассказывает про весну.

- Маша, неужто ты целыми днями на природе? Говорят, на земле ландыши расцвели? Да? Огород зазеленел? Посевная началась?  А почва не сухая? - Пётр Климович искренне беспокоился об успехах земледельчества, ведь климат и знаменитый зонд "Клим" как-никак, а вроде получаются полностью под его ответственностью. - Чем защищаете посевы? Сеткой? А сетку солнце не испепелит? А сама-то ты не обгорела, пока в поле работала? Ходишь в поле отдохнуть в тенёчке? Смешно звучит. Откуда в поле тень? От надувных тентов? Обвесили поле дирижаблями? Нет? А чем? Аэростатами? И что, помогает? Тень густая получается? А как же дождь сквозь тенты проникнет? Оригинально. Ну вы выдумщики! Звони, Маша чаще. Даже если нет новостей о нас, всё равно звони. Передай, пожалуйста,  трубку маме и папе. Здравствуйте, дорогие мои! Командировка ещё продолжается. Работа идёт нормально. А Маша-то молодец какая: стала знающим полеводом, с поля не уходит, наверное, каждую борозду проверяет...

Вот так. Посевная началась. Значит, сумели земледельцы сориентироваться по тем данным о погоде, которые получили ранее. Ничто не смогло остановить привычного хода событий. Дни деревенской жизни  текли своим чередом. На Земле кружилась золотистая пыль у дорог, тянулась вверх  молодая трава.

Пётр Климович прикрыл глаза и представил, как вьются у камушков стайки лесных бабочек; как забавно расправляет шёрстку вылезший на тёплый пригорок бобёр; как вздымается белая окантовка на шейке певчей птички во время   заливистой арии; как утренний луг блестит от выпавшей росы.

Зазвенел "Камертон Доброты": 1000 баллов! Сказочно быстрое  переключение нервной системы. И даже более того: стрелка измерителя жизненной энергии продолжала двигаться ваше отметки "1000". Куда же ещё выше? Ведь деление "1000 аурных флюидов" - последнее на циферблате. Оказывается, есть ещё черточка жёлтого цвета. На ней остановилась стрелка. Что же там написано?

Пётр Климович прищурился и прочитал: "Первая стадия бессмертия". Ой, шутники! Изготовители подошли к оформлению прибора  с юмором. Зато заставили улыбнуться лишний раз. Улыбка идёт  на пользу.

Командир облокотился на телефонную полочку и снова прикрыл глаза, чтобы мысленно продолжить прогулку по  тропинкам родной деревеньки.
 
 

Глава 3
Зеркальная маскировка

 Весна на земле заявляла о себе в полный голос. Звонкая  посевная кампания набирала обороты. Бравурно тарахтели неутомимые тракторы. Им благосклонно вторили послушные сеялки. Шум полевых работ  звучал как   торжественная кантата в честь людей,   закладывавших основы будущего урожая. 

Вслушиваясь в ритмичную мелодию работающих моторов, Мария Климовна, молодой полевод фермерского кооператива,  ранним утром отправилась трудиться  в поле. Дорога от дома пролегала через шоссе и маленькую рощицу, к которой примыкал обширный луг. Он утопал в жёлтых цветах. Слева, справа, всюду яркими горошинками улыбались венчики диких трав, словно природа второпях рассыпала здесь бусинки   майского убранства. Приятно было вдохнуть аромат некошеного разнотравья.

Было тихо. Мария замерла на опушке, наслаждаясь чуть ощутимым дуновением ветерка среди полного безмолвия. Неожиданно сверху раздалось лёгкое потрескивание и приглушённый гул. Подняв голову, девушка не увидела никаких летательных аппаратов в небе или крупной птицы, перепархивающей с кроны на крону, и, подумав, что то, что показалось ей гулом,  является просто-напросто  шелестом трепещущих  трав и скрипом качающихся стволов, весело продолжила свой путь.

Она шла и любовалась природой. Навстречу ей попадались изумительной  яркости майские цветы, ещё не успевшие  запылиться. Вот   низкорослая лапчатка распластала свои резные листья, словно приглашая испробовать капельку росы, чудом сохранившуюся в складке зелёных прожилок. Вот крепыш-лютик заманивает к себе блестящей поверхностью своего пятилистника. А рядом просится в руки бесстрашный одуванчик, всем своим видом говоря: "Глянь,  какой я гибкий! И ты на меня  будешь похожа, если наденешь жёлтую панамку". Но мать-и-мачеха, расположившаяся по соседству, прижимается к земле, словно просит не перенимать беззаботности одуванчика, а затаённо замерев, вести незаметный образ жизни.

И куда взгляд ни кинь - весь луг в жёлтых точках цветов, словно небо в звёздах. А у опушки стоит на высоком стебле любопытный подмаренник. Выглядывает из-за кочки, цепляется за рукав вязаной кофты, не пускает Марию из леса в луг, будто предупреждает: "Открытое пространство нам, лесным цветам, не по душе. Не советую и тебе туда ходить!"

И ему поддакивает купальница, такая же жёлтая и высокая, как подмаренник, но менее осторожная - она  старается занять открытые участки леса и сказать своё веское слово: "Да, да, Маша! - кивает купальница венчиками цветов. - Подмаренник прав.  Останься в лесу, спрячься. Ты же не знаешь, что  на лугу давеча произошло. Ты же всё в поле, да в поле. Некогда понаблюдать   кое за чем. Только мы это "кое-что" видели, и тебе не желаем встретиться с ним. Стой тут, тебе говорят!"

Но кто прислушивается к ропоту цветов? Разве только тот, кто верит слуховым галлюцинациям. Маша не из тех. Отклонив стебель подмаренника и обойдя купальницу, она выбежала на луг.  И сильно пожалела, что майские низкорослые травы не могут скрыть её от того, что там происходило.

Посреди луга двое незнакомых мужчин, одетые в модные костюмы, тащили волоком бак с надписью "Дары Деревни". Куда тащили,  не понять. Ни телеги, ни автомобиля поблизости не было. Поставив бак в центре луга, мужчины поднатужились и забросили его на небо. Именно так показалось Маше, потому что она чётко увидела, как бак, приподнявшись над землёй, исчез. В прямом смысле слова "провалился в воздух". Затем двое мужчин последовали за ним.

Они сделали шаг  в пустоту и тотчас пропали из вида. Вскоре со стороны таинственного исчезновения донёсся рокот мотора. Немного погрохотав у земли, он поднялся в высоту и постепенно затих.

Раззадоренная происшедшим и подгоняемая беспокойством о причине возникших "галлюцинаций",  Маша направилась туда, где только что "провалились" мужчины вместе с баком. Ей хотелось выяснить, не нуждается ли кто в помощи: те двое, упавшие в непонятную ложбинку; или она сама,  коль ей начали мерещиться  необъяснимые вещи. Всякое возможно от  теплового удара в период глобального потепления.

Идти было легко. Почва не хлюпала под ногами, не прилипала к подошвам, но тем не менее была достаточно вязкой, чтобы сохранять оставленные на ней следы. Запечатлела она и отпечатки тех, кто тут возился с баком.

В центре луга никакой ложбинки не было. Зато среди травы проступали шесть вмятин, сгруппированных по три, как вершины двух равносторонних треугольников. Они находились друг от друга на большом расстоянии, и оказались очень глубокими. Похоже было на то, что две железные треноги долго держали на своих  узких опорах два массивных корпуса каких-то "невидимых"  летательных аппаратов.

 Как можно сделать  массивную вещь невидимой, Маша не знала. Но то, что аппараты, поднявшиеся в небо, были недоступны для восприятия, она только что убедилась. И с таким же успехом собиралась убедить себя в обратном: что никаких невидимок здесь не было, а "баки, растворившиеся в воздухе" - плод разыгравшегося воображения. Или обычный мираж. Но при чём тут мираж? Не в пустыне же  она находится, а в средней полосе...

Значит, кто-то здесь всё-таки был. Но сумел "отвести глаза" наблюдателя. Кто это? И зачем ему деревенские баки с собранными для городских жителей  целебными майскими травами?

Таинственность и скрытность вызывают дискомфорт. Поэтому Маша  бросилась прочь, чтобы поскорее покинуть это загадочное место. Внезапный хлопок сзади заставил её обернуться. На земле валялся только что упавший с неба тюк и от удара ещё подрагивал, переваливаясь, как тюлень. Он  рухнул с абсолютно пустого небосклона. Луг по-прежнему был безлюден, а поднебесье ничем не занято. И только  над головой  скрежетало что-то невидимое.

Вскоре откуда ни возьмись показался крюк. Он, мотаясь на верёвке, спускался с какой-то невидимой верхотуры. А рядом с ним проявилась словно из ниоткуда железная черпалка,  похожая на строительный ковш с зубьями.

 Отпрянув назад, Маша  успела заметить, как крюк зацепился за петельку тюка и, положив ношу в черпалку, пополз наверх. Вслед за ним удалилась  ёмкость с зубьями, неся в своей разверзнутой пасти свалившуюся с неба добычу.

Поднявшись высоко под облака, всё это куда-то исчезло. Гул, сопровождавший манипуляции ковша и крюка, стал удаляться. А там, откуда он доносился, что-то сверкнуло. И ещё раз. И ещё.  Маша прищурилась, чтобы получше разглядеть объект,  отражающий солнечный свет.

И увидела, что луч солнца, падая на какую-то металлическую поверхность, давал отблеск. А поверхность, плывя по небу, постоянно накренялась то влево, то вправо. Она была гладкой и  выпуклой, поэтому ей трудно было найти  такое положение,  при котором дневной свет ни с какого бока не задел бы её. Пузатая блестяшка нет-нет, да подставляла солнцу свой борт и сверкала чем-то  зеркальным.

 Наконец почти невидимая металлическая конструкция вся попала под сияние весеннего дня и стало понятно, что в небе переливается в солнечных лучах воздушное судно необычной эллиптической  формы. Оно набирало высоту и поблёскивало отражённым  светом то сильно, то слабо в зависимости от наклона бортов.

Когда  солнце полностью выхватывало объект из голубизны неба,  крутые бока летательного аппарата начинали играть всеми цветами радуги. Но вскоре судно, словно спохватившись, что стало заметным, меняло наклон, выходило из-под лучей и становилось неотличимым от красок окружающего пространства.

Маша несколько минут наблюдала за этим чудом и ждала, что вот-вот снова появится яркий блик, и неизвестный летательный аппарат мелькнёт в воздухе. И он действительно появлялся, невозмутимо уносясь ввысь. Но это длилось недолго. Постепенно загадочный эллипс стал сверкать реже, и в конце концов спрятался за облаками.

Подойдя  к тому месту, где только что погромыхивали крюк и ковш,  Маша обнаружила малюсенький кубик, видимо, выпавший из тюка. Кубик был похож на творожный сырок. Белый, пористый с крошечной кнопкой на  ребре. Нажать её  Маша не решилась, посчитав кубик предметом чьей-то научной разработки, участвующей в уникальном эксперименте.  Зачем же вмешиваться в чужие опыты? Более того: за кубиком могли вернуться. Кто?

Размышлять над этим было некогда: посевная страда ждала свою молодую работницу. Да и солнце, несмотря на утренний час, пекло немилосердно, что было неудивительно, ведь глобальное потепление на земном шаре более ста лет  крепко держало свои поводья и с каждым годом подгоняло колесницу жары всё яростнее.

Укрыться от жгучих лучей можно было только в поле - оно было защищено от зноя специальными солнцезащитными тентами. Эти объёмные шары, разработанные по новейшим технологиям, функционировали на основе газа гелия и располагались над каждым полем, раскинувшись через всё небо. Так посевы заслонялись от солнца. Кроме этого для создания дополнительной тени были придуманы сетчатые покрытия, накладывавшиеся на засеянные борозды.

Сетки использовались по предложению Маши. И теперь она, как полевод, доказывала эффективность своего нововведения и всемерно лично помогала сельчанам застилать поля защитной тканью. Засучив рукава, Маша несколько часов подряд бережно  укрывала лоскутами сатина  брошенные в землю семена. Сатин был в мелкую дырочку и пропускал столько  света, сколько нужно для растений. Ни больше и не меньше. Который год такое дополнительное затенение полагалось каждой сельхозкультуре, потому что глобальное потепление не давало растениям шансов выжить без надлежащего ухода.

 Сельчане  придумали много способов, чтобы  защитить растения от неблагоприятного воздействия резкого изменения климата. Но Машин способ был вне конкуренции, потому что оказался малозатратным и надёжным: не требовал бензина, не нуждался в дистанционном операторе,  легко ремонтировался.

Для него требовался  мизер действий: растянуть над посевами и приколотить колышками сатиновую сетку  к земле. Именно это Маша старалась сейчас сделать как можно лучше. Поправляя косынку и сдувая чёлку на бок, она усердно накладывала квадраты ткани на свежие борозды, чтобы сохранить только что брошенные в почву зёрна.

Простор  поля успокаивал. Трактор и сеялка, идущая за ним, переговаривались где-то на краю пахотной площади. Птицы свистели за лесополосой, а  пчёлки жужжали около опушки, до которой было далеко. Весна казалась нежной балериной - сияющей, порхающей и счастливой.  А за ней шествовало лето и намечало, где подрумянить землянику, а где поднять початки кукурузы.

Погружённая в мысли о весеннем балете и земляничном лете, Маша не заметила, как к ней, застревая в глубоких бороздах вспаханной земли, подбежала  Анастасия.

- Слушай,  Маша, что скажу! - еле переводя дух, затараторила Анастасия. - Тебя вызывает директор кооператива. Говорит, что ему срочно нужна твоя подпись!

- Ой, - Маша выронила из рук колышек. - Наверное, опять будет требовать, чтобы я отказалась от затеи высаживать в поле солнцезащитную мозаику из живых деревьев. Не хочет, чтобы я с этим предложением выступила на собрании. 

- Ну, а ты что намерена предпринять? - Анастасия присела на рулон сатина, и стало ясно, что разговор предстоит долгий. - У тебя есть аргументы против старинного утверждения, что на то и поле, чтобы на нём выкорчёвывать пни, а не множить их?

- Конечно! При современной технике  выкорчёвывание  погибших деревьев занимает не более тридцати минут. Зато  как много прохлады дарят высокие деревца! Почему бы их не посадить кое-где на поле ради усиления тени? Ведь трудно  проросткам  овощных культур выжить на солнцепёке.

- Так и говори директору. Может, убедишь, - Анастасия сунула руку в карман и, втянув голову в плечи, перешла на заговорщический шёпот. - Я ещё должна тебе  рассказать об одном  невероятном случае. Хочу совета спросить про свою жизнь. Присядь сюда. Такое со мной произошло! Вообще жуть.

Маша вытерла руки о салфетку, стряхнула  комочки земли с колен и села на рулон, поджав ноги. Посмотрев на безоблачное небо,  улыбнулась его синеве и приготовилась слушать историю о том, как из кастрюли на плиту убежала каша и сгорела дочерна, задымив весь дом. Слабо верилось в то, что Анастасия расскажет нечто страшнее этого. Потому что, если бы  в деревне что-нибудь  случилось, то  тишины  не было бы. Вся округа поднялась бы на ликвидацию ЧП.

Может, Анастасия хочет посекретничать про  свои сердечные симпатии? Неужто, жених переметнулся? Однако по виду Анастасии нельзя было сказать, что на девушку тоска напала.  Совсем Анастасия не грустная.  Просто взволнована.

- Что стряслось? - Маша удивлённо посмотрела на Анастасию,     лицо которой выглядело довольным, рдело румянцем и  не демонтстрировало никакого намёка на душевную травму.

- Гляди, что у меня теперь есть! - Анастасия вытащила из кармана ворох бумажных денег. - Совсем новенькие, хрустящие. Ни одного замина на них не видно. Вот откуда они такие? Прямо из банка, наверное...

- Уго! Кто тебе преподнёс?

- Никто. Иду по шоссе. Вижу - там, где стоят в ряд фляги с продуктами, ну, такие, в которые мы, деревенские, упаковываем кто что смог сделать для города в качестве обмена,  лежит куча деньжищ. Камушком придавленная такая приличная кучка. Я взяла - и к тебе.

- Зачем взяла? Может,  кому другому предназначалось.

- Мне! - Анастасия приложила кулаки с зажатыми в них купюрами к груди. - Деньги лежали на месте моей фляги, в которой я всегда для города продукты сдаю.  А фляга исчезла. В ней лежал сыр. Получается, кто-то купил мой товар.

- Ой, нехорошо, - Маша оглянулась назад. - Мы же городским жителям бесплатно фляги с продуктами отдаём, так сказать, осуществляем взаимозачёт города и деревни. А кто же надумал покупать то, что должно быть бесплатным?

- Вот и я о том! Не знаю, кто это.

- Фляга тяжёлая. Дотащит эдакую громадину только мужчина.

- Правильно! На обочине от фляги даже дорожка осталась, как волокли её. До леса тянется вдавленный след от донышка.

- Получается, что таинственный мужчина, заплативший тебе за флягу с едой, не на автомобиле приехал. Значит, что-то в лесу у него имеется: транспортное средство припрятано или землянка, что ли, вырыта.

-  В этом-то лесу? Не смеши, Маша! Посмотри: наш лес - это же посаженная лесополоса. Она реденькая. В ней ничего спрятать невозможно.  - Анастасия положила деньги в подол и прикрыла сверху краешком сатина из рулона, вьющемся при порывах ветерка. - Не знаю, что и думать. Как будто инопланетяне прилетали, взяли угощение, расплатились и удалились.

- Инопланетяне? Приблизился срок их визита на Землю? - Маша свела брови и стала напряжённо припоминать фразы из древних легенд, пророчивших повторное прибытие  некой "небесной цивилизации".

- Какой срок? Инопланетян нет. Кроме необъяснимых следов ничего не обнаружено. Это старомодные выдумки. Я пошутила.

- А я серьёзно. Какие шутки? Деньги-то реальные.

- И что теперь? - Анастасия судорожно смяла купюры и как попало затолкала их обратно в карман.

Маша пожала плечами. Что тут посоветуешь? Случай подозрительный. Кому расскажешь - себе дороже будет. Одно радует: Анастасия не видела, кто умыкнул флягу с питанием. Значит, можно заставить себя  не думать  о произошедшем. Как будто ничего не было.

- Забудь, - Маша махнула рукой. - Тот, кто сделал сюрприз, больше не появится. Не зря же он скрытен.

- Деньги положить на место: на обочину под камушек?

- Если они не твои, то лучше вернуть туда, откуда взяла. Но если их положили для тебя, придётся  взять, иначе тот, кто позаимствовал твою флягу, будет маяться угрызениями совести и чего доброго тебе на подоконник деньги принесёт. Вот это будет страх!

- Представляю: ночь, огород. Среди грядок пробирается мужчина, заглядывает в окно...

- И ты его - бац! И тогда ему на помощь приходит ещё шестеро.  Прогуляйся по шоссе, убедись, что чужого не прихватила. Если кто-нибудь запамятовал место потери, то обязательно  оставит на дороге записку, мол, верните, так и так,   искал в дупле, а оно меня ждало на обочине...

- Поняла! Ну всё! Помчусь домой, посчитаю всю сумму. А ты с директором веди себя учтиво. Он тебя уважает, говорит, что новые должности появятся: младший полевод, старший полевод, главный полевод, помощник полевода и заместитель главного. На одну из них тебя хочет поставить. Так что меть на первую должность, то есть принарядись. В этих сапогах-то к директору в кабинет не заявляйся.

- Да что он, за сапоги, что ли, будет должности раздавать? Я заявлюсь с документами о рационализаторском предложении.

- И рассердишь.

- Деревьями нельзя рассердить.

- Ну ладно. Удачи!

Анастасия, прижимая рукой оттопыривающийся карман, пошла домой. А Маша ещё немного посидела на рулоне, зявязала косынку потуже, соскребла с сапог налипшую землю и снова принялась за работу. Следовало торопиться. На этой неделе первое поле укроет, а на следующей - новое. И вскоре зазеленеют всходы  до самого горизонта.
 
 Посевная шла в быстром темпе. Её девиз "Оградим семена от зноя" был понятен каждому. Он подразумевал сохранение влаги в почве и сооружение прохладосберегающих тентов. Текущее лето обещало быть жарким, как и все предыдущие.  Но люди не теряли надежды собрать под осень  достойное количество зерновых вопреки грозным прогнозам синоптиков. А предсказания о грядущей засухе начинали сбываться.  Миновавший апрель выдался сухим, распутицы почти не было, и разгорающийся май палил нещадно.

Сельчане, с шутками и  приветствиями спешащие на работу, старались побыстрее пересечь  залитую обжигающими лучами просёлочную дорогу, чтобы выйти в поле. И поле встречало своих спасителей запахом вспаханной, чуть сыроватой земли. Оно, ждущее окончания страды, было закрыто от жары по новейшим технологиям и потому наслаждалось прохладой не хуже  лесных просек.

Неоглядное и ровное, оно  подмигивало окружностями теней, которые, словно кувшинки на озере, качались на нём из стороны в сторону. На первый взгляд могло показаться, что  круглые тени появляются на поле от  облаков. Но нет. Посмотрев наверх, легко было понять, что это не так. Блуждающие облака были тут ни при чём.

Над пахотным простором колыхались надувные купола. Их было  не менее трёх дюжин, и эти искусственные тучи давали густую, хотя и не сплошную,  тень.  Полосатые круги надувных куполов были привязаны за длинные канаты к вбитым в землю тумбам. Ни ветер, ни дождь не могли повредить эти воздушные тенты, раскрасившие поднебесье в самые неожиданные цветовые тона. Фиалковые дольки куполов соседствовали с цикламеновыми, а канареечные - с изумрудными. Но ни у кого не рябило в глазах от получившейся пестроты. Ради защиты от зноя люди терпели  это удивительное нагромождение на небе.

Жара стояла неимоверная. Испепеляющее пекло норовило сжечь на корню любой будущий росток и в этом  неуёмном желании расходилось   с каждым днём всё сильнее.  Повсеместно стояла пугающая сушь. Но Маша, не теряя молодого задора, была полна новаторских идей и без устали билась за улучшение показателей урожайности. Она  не падала духом и дополнительно к воздушным  куполам  приобрела специальную сатиновую сетку для защиты посевов от обезвоживания.

Шагая по борозде, в которую сеялка только что бросила семена, Маша нанизывала на низкие колышки натянутую сетчатую ткань. И чувствовала удовлетворение от результата.  Центр поля был засеян и надёжно укрыт. Первая половина дня  завершалась. Можно было собираться на обед, оставив сменщикам заканчивать работу по периметру засеянной территории.

Сменщики  попадались разные. Иные без возражений выполняли инструкции молодого полевода, а другие ворчали,  недовольные дублирующей работой по дополнительному покрову поля, и без того защищённого надувными куполами.

Не всем нравилась эта затея - расстилать по полю метры мелкой сетки. Однако ничего другого не оставалось. Ведь подстраховаться на случай повреждения воздушных куполов хищными птицами было не лишним.    Тем более, что другие рационализаторские предложения  казались ещё более невероятными, чем купольно-сетчатый принцип поддержки зелёных ростков.

  Кто-то в качестве борьбы за урожай предлагал обновить оросительную систему. Кто-то убеждал передвигать облака с северных земель к южным. Кто-то отстаивал пользу крупных дневных дирижаблей, настроенных на  дистанционное управление и  затрудняющих солнечным лучам доступ к полю  в полдневные часы, забывая при этом, что если такой  массивный  аппарат невзначай рухнет на поле, то от посевов при его аварийной транспортировке вряд ли что останется.

А Маша, пока противоборствующие стороны спорили, упорно закрывала посевы сеткой. Так и шла по полю за гудящей техникой, разматывая  рулон ткани и закрепляя его на колышках. В мечтах она, конечно, лелеяла осуществить ещё более грандиозную задачу: получить разрешение на размещение среди поля одиночных  высоких деревьев, которые своими широкими кронами разбивали бы зной, и тот бы падал на землю бледным мерцанием. Но эта идея не находила одобрения у фермеров из-за того, что   корневая система высоких деревьев существенно уменьшала посевную площадь.

Учтя все "за" и  "против", сельскохозяйственный кооператив временно остановился на идее сетчатой защиты. Это изобретение не раз показало свою эффективность, хотя и являлось утомительным. После многочасового хождения по бороздам в согнутом состоянии, хотелось только одного: побыстрее добраться до летней беседки и дать отдых затёкшим мышцам.

Поэтому, отработав утреннюю смену, Маша пошла отдыхать на свой двор в деревню. Достигнув середины луга, вспомнила про утреннее происшествие и  присмотрелась к поверхности земли в поисках  пористого кубика. Его не было. Может, трава за шесть часов разраслась, а, может, кто-то забрал потерю. Кто? Этот вопрос сегодня задавался не один раз. А, как известно, судьбу дважды не испытывают, поэтому Маша, отгоняя догадки,  быстро пересекла шоссе и, не успев дойти до дома, услышала смех   селянок, рассказывающих друг другу о том, что им сегодня странные покупатели инкогнито  оплатили   баки, заполненные пакетами с целебным сбором  лесных первоцветов.

Рухнули последние сомнения относительно того, что просачивание  тары через небо и затаскивание туда  тюков - дело рук инопланетян. И, конечно, было понятно, что долго это продолжаться не будет, так как   личности, крутившиеся возле баков, дали стрекоча ещё до того, как их обнаружили. Здесь они больше не появятся, это бесспорно. Но стоит ли об этом предупреждать другие деревни? Вроде надо. А жаль несчастных голодных инопланетян. Всё-таки они люди. И на них планета Земля именно в этом году возлагает большие надежды.

Перечислить мысленно всё, что планете Земле  надо бы возложить на инопланетян,   не позволил зазывный крик:

- Жители посёлка! Всем приказано утилизировать  газонокосилки!  Они подвергают атмосферу излишнему перегреву, - это кричал сторож, шествуя с гонгом по деревенской улочке.

- Но газонокосилки так удобны! - остановила его Маша. - Мы привыкли к ним: испортилась громкость урчалки - и тут же в корпусе  включается прибор, маленький фитилёк огня сжигает испорченный механизм.

- И агрегат разогревается, - многозначительно поднял палец сторож. - Лишнее тепло добавляется к температуре воздуха.

- Но куда использованные устройства убирать?

- Закапывайте.

- Почву портить? Ну нет, я этого так не оставлю. Сию минуту пойду к директору!

В кабинете директора фермерского кооператива "Дары Деревни" Маша с порога приступила к изложению  своего предложения по внедрению мозаично-древесной защиты полей и как бы вскользь затронула тему недопустимости утилизации контейнеров. Её идея выглядела просто: собраться всем коллективом, составить письмо   и направить куда следует.

- Коллетив наш давно собрался, - примирительно улыбнулся директор. - Он собрался ехать по групповой путёвке в южную страну. Ваше место в группе забронировано. Так что езжайте. Ознакомитесь с достопримечательностями и заодно на себе ощутите, каково это - жить под угрозой солнечного удара. И поймёте: любой градус тепла, вброшенный в атмосферу, сегодня может стать критическим.    Вот путёвка, билет, приказ об отпуске. Распишитесь под приказом. Счастливого пути, Маша, мой  незаменимый старший полевод! Поздравляю Вас с назначением на новую должность. Успехов в труде! Жду из отпуска отдохнувшей и весёлой.

Покинув здание дирекции кооператива, Маша  столкнулась с Анастасией. Та везла из магазина на тележке телевизор, соковыжималку и стопку книг.

- Где бы ухватиться за ручку? - Маша помогла соседке дотянуть  повозку до калитки. - Ну что, всё выяснила?

- Как видишь. А у тебя как дела?

- Я отныне старший полевод в отпуске.

- Хорошо начнётся лето!




Глава 4
Колонны в шляпках

С высоких холмов, украшенных изумрудной светотенью оливковых рощ, был хорошо виден берег моря. Он блистал лазурью и неугомонно играл с полдневными лучами. Его не беспокоила давно установившаяся безжалостная жара. От сорокоградусной температуры воздуха сто лет изнывало всё вокруг,  но не он - синеокий и вечно весёлый берег приветливого моря голубой планеты.

Мимо него сквозь  марево   температурной аномалии ежедневно шествовали туристы. Обмахиваясь веерами и прикрываясь зонтами от пекла, они шли на холм. Там их ждали  причудливые очертания  старинных мраморных развалин. Людям нетерпелось увидеть хотя бы каплю чудом уцелевшей культуры прошлого и поклониться судьбе за возможность прикоснуться к истокам искусства древней архитектуры - нескольким белоснежным колоннам,  не упавшим под натиском тысячелетий.

 Древние руины ушедшей цивилизации встречали гостей благосклонно. С молчаливым достоинством они взирали сверху вниз на отважных путешественников, бросивших вызов року, опутавшему их нескончаемой чередой нестерпимо душных лет.
 
- Маша! - кричали кому-то туристы. - Не подходи близко к колоннам. Они же могут рухнуть. Им веков-то сколько!

А Маша (видимо, это была она), поправляя рукой плетёную шляпку и невзирая на окрики, шла к белым исполинам, чтобы дотронуться до леденящей поверхности мрамора, добытого в доисторических каменоломнях и отшлифованного рукой древнего мастера.   

Да что там мастера! Колонны были отполированы ветрами, дождями  и самим  временем, сквозь которое сейчас невозмутимо смотрели на  современный мир с его сумочками-молниями, фотоаппаратами-вспышками, телефонами-браслетами и солнцезащитными очками.

А солнцезащитные принадлежности  и впрямь сейчас никому бы не помешали. Древние колонны    были бы не прочь примерить кое-какие из них, ведь неумолимое солнце южных широт последние годы кочегарило так, будто норовило расплавить не только воздух, но даже камень.  Однако это у него пока не получалось. И беломраморные колонны свысока поглядывали на туристов, считая, что спрятаны от солнца  надёжнее  людей.

Им казалось, что люди зря уповают на свои шляпы, предназначенные  защитить головы от перегрева. Не внушала доверия  одна деталь:   ширина полей шляп. Восемь сантиметров! Что за мизер? То ли дело у колонны: на капитель водружена внушительных размеров тонкая плита, которая выступает во все стороны очень существенно.  Её величина побольше шляпной, и тень она отбрасывает погуще. Чем не специфический головной убор? Может, люди оттого на него и любуются, что мечтают  приобрести  панамку наподобие? Ну пусть приглядятся, фасон запомнят.

Вот они все встали неподвижно и смотрят друг на друга - люди на колонны, а колонны - на людей. И те, и другие увенчаны шляпками. Кто чья копия, не разберёшь. Прямые, стройные, устремлённые ввысь, молчаливые и надёжные - стоят люди и колонны, подставив солнцу плечи, не расходятся...

А  жара печёт, сжирает цвет одежды, засвечивает фото, бьёт по макушке, гонит под навес. Но люди не отступают. И колонны улыбаются  щербинками  потрескавшихся граней, словно надеятся, что нескоро  стихия превратит их в пыль.

Однако стихия никак не угомонится. Треск, щелчок... Добавилась ещё одна трещинка в ребристом боке капителя. Очередной кусочек древней цивилизации откололся и тихо упал, жалобно стукнув о белый мрамор.

- Вот, любезные туристы! - говорит экскурсовод. - Что творится! Бережём наследие прошлого, а невыносимая жара норовит превратить его в песок. Остановите это!

И Маша, сдвинув шляпку на затылок, отвечает: 

- Мы использовали все возможности: выхлопы уменьшили, вредное производство переоборудовали, природу лелем. Не знаем, что ещё придумать, чтобы остановить глобальное потепление.

"Ах, Маша, - белые колонны печально сбрасывают на землю ещё один крошечный осколок своего мрамора, словно светлую слезинку тоски по  благодатным дням древности. - Размышляй объёмнее, смотри зорче. Ты же умеешь поднимать взгляд на нас, так посмотри ещё выше".

"А что там выше вас - облака?" - словно беседуя с колоннами,  мысленно спрашивает Маша.

" Это днём. А ночью?"

" Звёзды?"

" Конечно! Мы своей высотой указываем на них. Не теряй их из поля зрения. И многое поймёшь".

Размышления о звёздах  заставили Машу под новым углом взглянуть на самые сияющие светила - Арктур, Ригель, Бетельгейзе. Думая об их роли в жизни людей, она вспомнила и про планеты, которые на небе тоже выглядят как звёзды, но обладают иными функциями. Они даруют жизнь. И при этом вращаются и обращаются. Они словно танцуют в небе космический вальс. Счастье - ему название. Без дирижёра, без педагога, без  метронома звёздные исполнители приучены держать строй, такт, интервал и не сбиваться на синкопированный ритм.

Им, таким прекрасным и быстрым, как не помочь оставаться всегда вдохновенными?  Как не поддержать   уникальную Землю в её стремлении вечно оставаться молодой-зелёной?  Где найти средство, чтобы  обуздать распоясавшуюся жару?  Что противопоставить процессу опустынивания? Чем закрепить водно-лесной  оттенок   Земли, чтобы  голубовато-бирюзовый цвет планеты продолжал радовать Вселенную? Чтобы без устали затейливыми узорами вились хороводы среди сочных луговых трав.  Все силы надо приложить к тому, чтобы так и было, чтобы ни один колокольчик не поник, ни одной кувшинке не взгрустнулось.

Маше тоже совсем не хотелось грустить, тем более  в отпуске. Около гостиницы было многолюдно, но телефонная будка для переговоров с исследовательским кораблём "Априор" была свободна. Воспользовавшись возможностью  позвонить брату, Маша нажала кнопку связи.

- "Априор" слушает! - из трубки раздался женский голос.

- Здравствуйте! - Маша закричала как можно громче, чтобы с Земли её было хорошо слышно в космосе. - Это звонит Мария Климовна, сестра Петра Климовича. Можно позвать его к телефону?

- Он сейчас подойдёт.

Потянулись секунды ожидания. Такие  неумолимо нудные, что так и хотелось дунуть в трубку, чтобы сдуть их оттуда. Но нельзя показаться взбалмошной барышней. И Маша смиренно ждала, проявляя   взрослость, ум и культурность.

Она  думала о Вселенной и представляла, как её брат идёт к телефону среди звёзд, словно путешественник по гравию. И ей хотелось протянуть ему руку, чтобы он не оступился, чтобы не потерял равновесия. Но космос был очень высок. Настолько высок, что даже Маша, с её заоблачными мечтами и крылатой душой не могла до него дотянуться. Как ты там, мой брат? Есть ли у тебя верный друг?

- Алло! Это сестрёнка? - наконец раздался родной  баритон.

У Маши сердце чуть не выпрыгнуло из груди, ощутив радостное волнение и чувство вины одновременно. Неловко было отвлекать командира "Априора" от работы. Но что ж поделать, если он  брат? Родственникам нужно держать друг друга в курсе событий. Такова жизнь.

- Пётр, привет! - Маша покрепче сжала телефонную трубку, как будто так могла помочь брату удержаться на зыбких космических дорогах. - Даже не знаю, какой у вас режимный момент - сон или бодрствование. Вовремя ли я звоню?

- Вовремя! Как идут твои сельхозработы? Что с посевами?

- Целое поле защитила от зноя. И меня отправили в отпуск. Изучаю чудеса света. Настроение - хоть порхай. Впридачу  меня огорошили новым назначением. Отныне я старший полевод. Немного боязно: справлюсь ли с ответственностью, не молода ли я для громкой должности?

- В самый раз. Горжусь тобой!

- Спасибо. А ты как там? Мы смотрели телемост всей семьёй. Вопросов много, но  никаких разъяснений не было. Что за линия объектов?

- Нечего разъяснять. Пока не определена природа  линии в космосе. Экипаж над этим работает.

- Твой экипаж   очень симпатичный. Я всех по телевизору разглядела.

- Машенька, мои подчинённые - отличные ребята. Познакомлю тебя с ними, как вернёмся на Землю. Жди  их в гости. Пеки пироги.

- А с чем пироги печь? Что твой экипаж любит?

- После космических консервов мои помощники будут благодарны за любую начинку: луковую, мясную, рисовую, картофельную, джемовую,  творожную, сырную.

- Сыр, наверное, универсальное лакомство. Его даже инопланетяне любят.

- Да ну?

- Не веришь? Сама видела! У нас в деревне какие-то непонятные мужчины загружали куда-то наши баки с молочной продукцией.

- Куда-то? Это куда?

- Не разглядела. Двое мужчин были одеты в обычные костюмы, а баки запихивали в какой-то воздушный агрегат. И он казался как-бы невидимым.

- Что за агрегат? Самолёт? Вертолёт? Или  дирижабль?

- По форме овал. Но улетел очень быстро.

- Тебя что-то напугало?

- Нет. Просто интересно, может, это инопланетяне? В телемосте ведь упоминались какие-то объекты, способные приводниться в Тихом океане.

- От океана до твоего луга не близкое расстояние.

- Не я одна столкнулась в тот день  со странностями. Селяне тоже видели ...

- Попробуем распознать, что это было. Я буду перечислять, а ты скажи, напоминает ли описание то, что ты видела.

- Пётр, ты настоящий дуг! Я переживала, что посмеёшься, мол, мне померещилось...

- Я же понимаю, что ты бы не стала  уделять внимание луговому видению. Оно напоминало санитарный вертолёт? Он эвакуировал кого-нибудь?
 
- Нет. Загружал баки.

- С горючим?

- С сыром.

- Может, лётчики гидровертолётов отоваривались перед рейдом по очагам огня? У вас лесных пожаров нет?

- Нет.

- Ну тогда это БМД. Похоже на высадку десанта. Я передам информацию в военное ведомство. Они пришлют вам для охраны воздушную технику. Сначала произведут запуск разведывательного беспилотника. Он поднимется на высоту 5 км и разовьёт скорость 900 км/час. Сбить его невозможно.

- А он сам способен сбить неизвестный овальный предмет?

- Нет, сбивать будет истребитель на реактивной тяге.

- А можно не сбивать?

- Но защитить деревню необходимо. Тем более, что ты говоришь, столкнулась с "невидимкой".

- А вдруг, это инопланетный корабль?

- Не примитивно ли для инопланетян: баками ворочать при честном народе?

- Обычное человеческое поведение. Они же люди.

- Люди? Хорошо, я изучу ситуацию досконально. Палить по пришельцам  просто так никто не будет. Будь спокойна!

- Спасибо, Пётр!

- Звони, Маша, чаще. Помни: я  позвонить не могу. А тебе это сделать легко с любой улицы земного шара. Жду!

- Обязательно буду звонить. До свидания, Пётр!

Завершив разговор, Маша направилась в гостиницу собирать дорожную сумку для продолжения  круиза по историческим местам Земли. Коллективный тур требовал действовать быстро, чтобы не задерживать группу. Дверца телефонной будки ещё не захлопнулась,  когда Маша вбежала по лестнице  в фойе отеля. Впереди была только одна ночь, а наутро - новые впечатления и фотоснимки.

Пётр Климович, наоборот, после разговора с сестрой не спешил покинуть место переговоров. Повесив трубку на рычаг, он глубоко задумался над тем, что случилось в деревне. Теплилась надежда, что Маша перезвонит на "Априор", припомнив детали происшествия. Но звонка не поступило. Значит, она рассказала всё, что у неё осталось в памяти. Остальная информация ей неведома. Придётся самому выстраивать пирамиды версий.

Предположение Маши о том, что странный объект, появившийся около деревни, мог быть инопланетным кораблём, имело под собой основания. Оно сочеталось с последними событиями: с заслоном зонда "Клим" от исследовательского судна "Априор" и бледной линией, обнаруженной над Землёй Центром управления полётом. Если удастся доказать, что в настоящее время по Земле бродят не злонамеренные агрессоры, а неприкаянные инопланетяне, это снимет вопрос  о необходимости противодействовать таинственной силе. Ведь пришельцы прибыли по своим делам и, удовлетворив  потребности, исчезнут так же внезапно, как и появились.

Цель их визита можно раскрыть. Она проявится при визуальном анализе предметов, которые им сопутствуют. Например, баки с молочными продуктами и невидимый корабль говорят о том, что бедолаги тайно добывают пропитание. А вот о том, имеет ли их корабль на борту оружие, можно будет понять, рассмотрев его строение. 

В космосе пришельцы   летели открыто. И зонд "Клим" окажет существенную услугу, передав "Априору" фото объектов, дефилировавших перед ним.

Кто станет соратником Петра Климовича по этому исследованию? Эмма. Она  знает о проблеме гораздо больше других, так как ей пришлось столкнуться с  "заслоном" вплотную: дежурить выпало на момент появления серебристой вереницы объектов, да и сквозь лазерный прицел она тоже многое могла разглядеть.

Не долго думая, Пётр Климович вызвал Эмму. Она вошла в отсек управления и  сразу почувствовала атмосферу заинтересованного отношения к своей персоне. Два кресла рядом с журнальным столиком и чашки кофе около блюдец с пирожными приглашали к доверительной беседе.  Развесистая пальма, отбрасывавшая резные тени под синеватым светом бра, была настолько загадочно склонённой над своей кадушкой, что Эмма невольно, подражая ей, тоже слегка поклонилась.

- Присаживайтесь, Эмма, угощайтесь, - Пётр Климович  сел в кресло. - Нам предстоит сложная работа. Перекусить не помешает. Я должен сделать вам предложение. Надеюсь, вы его примите.

Эмма долго устраивалась в кресле, подтягивая на коленках комбинезон, чтобы не пузырился. Затем поддёрнула рукава на локтях и расстегнула верхние пуговицы фуфайки. Убедившись, что нигде ничего не тянет, она взяла чашку кофе и отломила кусочек пирожного.

- Вкусно как! - её глаза сияли нескрываемым любопытством. - Всегда готова вам подсобить, Пётр Климович.

- Мне нужны ваши знания и плоды наблюдательности.

- Я же ни за кем не слежу.

- А за недавними "булыжниками", которых мы назвали "серебристой вереницей", наблюдали?

- О, этих я знаю наперечет.

- Именно это важно.

Пётр Климович налил Эмме сливки в кофе и подвинул тарелку с бутербродами. Он был убеждён, что перед долгой работой человеку надо перекусить. И будет лучше, если Эмма примет пищу за одним столом с командиром, чтобы у него не возникало сомнений в том, что девушка сыта и не будет чувствовать голода во время ответственного задания.

Сотрудника требуется ограждать от столкновения с дискомфортом, в этом Пётр Климовия был уверен. Ни помещение, ни освещение, ни оснащение, ни размещение не годятся, если отбивают охоту трудиться. А держать людей в голоде - последнее дело. Мало того, что такой человек слабеет, он ещё из-за слабости может допустить недоделку. Не хватит сил и уснёт на рабочем месте.

  Нет, так нельзя. Любое дело надо завершать. В космосе тем более недопустима незаконченная работа. Никто ни за кого  не будет исправлять оплошности, потому что  количество людей на корабле ограничено, и у каждого своей участок ответственности.

А чтобы хорошо работать, человек должен хорошо питаться. Безусловно, голодный человек тоже может что-то производить. Но это "что-то" сгодится разве что для "галочки". А качественный продукт выдаёт только тот работник, который погружён не в звук урчания своего пустого желудка, а в процесс достижения результата. И желательно, чтобы от этого процесса его не  отвлекали никакие неудобства.

Исполнитель не должен быть обременён побочными помехами. К помехам можно отнести не только чувство голода и неудобную одежду, но и препоны в осуществлении культурных запросов. В этом плане Пётр Климович был как кремень и всегда поощрял занятия девушек любым видом искусства в свободное от работы время. Допускалось увлечение модными течениями культурной жизни и стремление украшать себя драгоценностями.

И это было совершенно искренне! Петру Климовичу нравилось, когда женщины надевали перстеньки. Не потому, что драгоценности указывали на вкус или настроение. А потому, что отсутствие ювелирных украшений на руке наводило на мысль, что женщина избегает повышенного внимания к себе.

То, что перстень притягивает взор, это факт. Он зачастую выступает символом спокойствия хозяйки. Увидишь его и поймёшь - владелица не переутомлена, располагает местом для хранения драгоценности, имеет время на то, чтобы снимать-надевать колечки и чистить окантовки своих украшений.

К сожалению, металлическая оправа неприемлема в мире, нашпигованном электроприборами. Особенно нежелательным считается соприкосновение  высокоточной техники с золотом. Как хороший электропроводник, золото способно спровоцировать перетягивание на себя электроразрядов. На космическом корабле такое перекочёвывание тока ни к чему. Поэтому экипаж "Априора" не пользовался металлическими украшениями. Наручные часы, датчики, измерители имели каучуковые корпуса.

И никто не догадывался, что Пётр Климович одобрительно относится к замысловатым завиткам драгметаллов на женских руках. А он не просто одобрял, а даже беспокоился о том, не подвержены ли сотрудницы "Априора" упадническим настроениям из-за невозможности повеселить взгляд прозрачным камушком, притулившимся на безымянном пальчике.

 Высокоразвитое общество предполагало развитие чувств, стремлений, способности к самоорганизации и саморегулированию уровня тревожности. Каждый человек XXll века обладал навыками держать в узде тоску, отстранять боль, ретушировать страдания. Для этого на основе тысячелетнего опыта было создано много инструментов, к числу которых относились кино, прогулки, печатные издания, праздники, встречи, зависание в интернете. Но самым простым, который был всегда в лёгком доступе, был инструмент, находящийся на руке - перстень.

Перстни были разными: пластмассовыми, деревянными, стеклянными, медными, золотыми. Являлись ли они бижутерией или ювелирными изделиями, никого не интересовало. Главное, что становилось ясно: общество, в котором женщины  не расстаются с перстнями, достигло высшей степени культурного развития - в нём нет грабителей, делающих вечерний променад девушек опасным;  нет пересмешников, множащих двусмысленность. Но есть время, когда украшение на руке уместно. А в XXll веке оно было уместно всегда, потому что  дни  были похожи на праздники. Улыбки и радость излучали лица, веселье и песни постоянно  струились вокруг.

Если кто-то не надевал перстня, это означало только одно:  женщина занята  производством пищи  или сбором электронных микросхем. Сотрудницы "Априора" относились к той категории граждан, которая согласна принести красоту в жертву  ради деятельности в космосе.  А космические рейды рано или поздно заканчивались, и на Земле в заветной шкатулке каждую девушку ждали озорные  россыпи каменьев.

Была ещё одна причина, объясняющая, почему во время командировки на "Априоре" сотрудницы не печалились по поводу того, что нельзя пофорсить в драгоценностях. По сравнению с тем, сколько мороки им доставляли комбинезоны, отсутствие перстня на руке казалось ерундой.

И командир прекрасно это осознавал. Он убедился, что результативность работы женской группы возрастала, когда предворялась выбором удобной одежды: рабочей формы свободного покроя с широкими манжетами и карманами с петельками. Это было удивительным открытием: со склада в первую очередь  расхватывались куртки, застёгивающиеся на пуговицы, а не на кнопки или липучку. Учитывая это, Пётр Климович заказывал комплекты одежды именно с такими застёжками.

Несомненно, женская бригада продолжила бы работать и без учёта подобных тонкостей. Но в этом случае стремилась бы только к формальному исполнению. А вот когда одежда соответствовала запросам, девчата трудились с огоньком и не раскисали от утомления.

Именно такого качества деятельность сейчас требовалась от Эммы. Девушке предстояло провести шесть уединённых часов в секции наблюдений. Смотреть длительное время в узкую щель на Вселенную и менять фильтры на видеоустройствах - однообразная и напряжённая работа, от которой устают все мышцы. Даже  зрение падает. Так пусть хоть фасон одежды не доставляет хлопот.

- Эмма, хочу попросить тебя понаблюдать за областью расположения зонда "Клим", - Пётр Климович выждал паузу, внимательно наблюдая за реакцией Эммы. - Помещение боковое. Там примерно так же холодно, как в периметральном коридоре. Но есть обогреватель, который нужно включить сразу, как войдёшь. Ты будешь  одна в комнате. Никто не отвлечёт от работы. Но оденься так, чтобы тебе было удобно, чтобы ты выдержала несколько часов общения с точными приборами. Не обязательно использовать комбинезон, но желательно взять с собой шубку и шапку. Предусмотри многослойность одежды, чтобы легко регулировать сохранение тепла.

- Я надену бархатное платье. В нём не жарко и не холодно.

- Правильный выбор.  Дело в том, что прерывать наблюдения нельзя. Мы должны отследить изменения, происходящие в одном районе космоса за короткий промежуток времени. Не отвлекайся даже на переговоры. Вызывать на диалог буду я по рации. Тебе придётся только отвечать короткими репликами. Инструкцию, как подключать микрофон, найдёшь на месте. Я буду здесь находиться на связи со всеми службами.

Пётр Климович ждал, что Эмма примется уточнять детали. Но девушка привычно быстро выразила стремление приступить к работе тотчас. Так что Петру Климовичу пришлось самому придумывать вопросник к своей речи, чтобы выяснить, правильно ли Эмма поняла задание.

Эмма  выдержала проверочный экзамен. Оказывается, можно понять слова командира, даже помешивая ложечкой сахар в чашке. Вникнув в смысл адресованной к ней просьбы, Эмма услышала  больше того, что Пётр Климович хотел сказать. Она уловила в его голосе нотки нежности, которые обычно проявляются при желании человека помочь другому.

- Я наелась, Пётр Климович. Спасибо! - Эмма отодвинула блюдце, на котором совсем недавно лежал кусочек торта.

- Это половина обеда. Возвращайся за остальной половиной, как только приготовишься к выходу на задание. Прихвати сумку с дополнительными вещами и всем необходимым. Я принесу  мясные блюда и овощной гарнир. Сколько времени тебя ждать?

- Тридцати минут достаточно.


Эмма вернулась к столику, одетая в длинное бархатное платье с буфами и узкими манжетами на шнуровке. Теперь она спокойно сидела за столом, не дёргая одежду влево-вправо в попытке освободиться от её тисков.

- Ешь как следует, - показал Пётр Климович на горячие блюда. - Нам с тобой придётся на семь часов забыть о пище. Предстоит находиться среди точных приборов. Никакие крошки и жирные капли там недопустимы.

- Помню об этом, - Эмма принялась за наваристый суп. - Пётр Климович, я не замёрзну в секторе наблюдений? Он же примыкает к внешней стене.

- Обогрев включишь, дверь закроешь. Тепло станет накапливаться. Сумки упаковала с дополнительными вещами? Валенки взяла?

- Лучше сапожки на каблуке.

- Ох, модница.

- Не для красоты тут каблуки. Они помогают сидеть в кресле: подставочка для ног не нужна, вены не сдавливаются.

Новость о назначении каблуков показалась Петру Климовичу достойной внимания. Хотя немного взгрустнулось от того, что Эмма произнесла "не для красоты". Видимо, подсознательно хотелось, чтобы "для красоты". Но что поделать, если для этого время не пришло.

- Главное, помни: нужна предельная сосредоточенность на показаниях приборов. В течение шести часов лучше от работы не отрываться. Так что всё необходимое держи в сумке рядом с собой.

- Я даже две сумки приготовила: одну полную, другую пустую. Когда приступать?

- Сейчас обсудим все вопросы. Затем перерыв на 30 минут - и разбредёмся по местам. Через час ты будешь около видоискателя там, а я - у пульта здесь. Буду слушать сообщения от нескольких служб. Через приёмник №1 - от диспетчера; через приёмник №2 - от вахтёров; приёмник №3 - от помощника; приёмник №4 - от тебя.

- А если все заговорят одновременно?

- На этот случай нам дан  твой звонкий голос. Его не заглушить ничем. Потому и выбрал тебя, что ты передаёшь информацию чётко. Женские голоса более чистые, чем мужские: без хрипотцы, без примесей, без гудения. Когда говорит женщина - понятно каждое слово. Именно поэтому  на передающих устройствах без женского участия не обойтись. Так что в космосе всегда будет много работниц с тоненькими голосами. Высокий регистр  легче улавливается слухом, нежели низкий. Так что жду от тебя новостей. Как думаешь, они появятся?

- О чём?

- О странной веренице серебристых объектов. Надо бы вспомнить тот день заслона в мельчайших подробностях. Только ты видела, как формировалась стена помех. И только ты взглянула через лазерную установку в сторону зонда.

- Да, я помню всё. Справшивайте.

- Мне необходимо знать, с какой целью к нам прибыли инопланетные корабли. А точнее: были ли внешние признаки враждебности?

- Я их не заметила. К тому же заслон ушёл в сторону.

- А почему он возник внезапно, а не постепенно?

- Объекты подлетели все вместе, значит, у всех них одна цель. На воинственное поведение не похоже. Нападение обычно начинается разрознеными группами с разных сторон и  беспорядочно, чтобы создать у противника впечатление хаотичного движения. Серебристая цепочка двигалась упорядоченно, при таком движении кораблям не потерять друг друга.

- Опиши подробно. Я попробую определить степень враждебности пришельцев, эмоциональную окрашенность их действий, эквивалент веры в победоносность и наличие чувства превосходства.

- Они шли колонной и не перестраивались.

- Это построение говорит о дружелюбных намерениях. Агрессоры, напротив,  держатся шеренгой. Ведь нападают с единственной целью - захватить территорию. То есть, надеятся занять как можно больше километров пространства. Построившись в затылок, этого не сделаешь. Колонной удобно лишь сквозь ущелья просачиваться. Но в космосе ущелий нет. Поэтому отсутствие шеренги, способной взять в кольцо или оттеснить, говорит о безобидных намерениях незнакомцев.

Какой вывод напрашивается? Серебристая вереница летела по сугубо своим делам, стараясь избегать встреч и конфликтов, способных задержать её в пути. Каким образом она обеспечивала себе беспрепятственное продвижение по Вселенной?  Способом, проверенным веками: уклонением от контактов с любыми объектами.

- Эмма, не кажется ли тебе, что серебристая вереница вела себя неоправданно легкомысленно, игнорируя наши мигающие огни?

- Меня это тоже удивило. Я бы на их месте или  приняла бы ответные меры, или ускорила своё продвижение, чтобы спрятаться. В крайнем случае воспользовалась бы каким-нибудь автоматическим средством маскировки, чтобы не привлекать  внимания.

- Почему же корабли этого не сделали?

- С моей точки зрения их поступок выглядит непродуманным.

- А, может, наоборот, мудрым? Представь, что пришельцы, будучи дружественно настроенными, считают и нас, землян, адекватными существами и не хотят, чтобы мы нечаянно наткнулись на них, невидимых? То есть, упрямо сверкая своим алюминием, инопланетные корабли соблюдали принцип предотвращения аварий. Они обеспечивали хорошую видимость на космической трассе.

- А если эта трасса много раз пройдена ими, то они наверняка знают о нас больше, чем мы сами о себе.

- Итак, загибаем пальцы, - Пётр Климович поднял ладонь и начал отсчёт. - Раз - серебристая вереница настроена по-доброму и нас считает порядочными людьми. Два - она делает всё возможное для сохранения бесконфликтной обстановки. Но вот что непонятно: помехи, с которыми ты столкнулась, не прерывались. Отчего черная линия на экране компьютера была ровной?

Эмма задумалась. Она замерла, подперев подбородок кулачком. Какое свойство помех ей запомнилось? Попробуй сообрази... Но кое-что всё-таки даже в тот день показалось небъяснимым, и Эмма сказала:

- Чёрная полоса на экране компьютера появилась быстро и шла непрерывной линией. В ней не было никаких пробелов. Не было подъёмов и спадов.

- То есть, корабли держались друг друга.

- Полоса помех, идущая от них, выглядела ровной.

- Если корабли соблюдали строгий порядок построения, значит, они были сгруппированы задолго до того,  как вошли в квадрат нахождения зонда "Клим". Отчего же они так тщательно соблюдали интервалы между аппаратами?

- Скорее всего, их соблюдали автопилоты. Потому что человеку на таких запредельных скоростях трудно придерживаться одной дистанции. Мозг устаёт.

- Вот! - Пётр Климович потёр руки в предвкушении разгадки. - Пассажиры спали и нас не видели. А пилоты не имели приказа реагировать на огни "Априора", поэтому старались прошмыгнуть мимо них.

- Если корабли не ожидали столкнуться в космосе с таким гигантом, как наш "Априор", то должны были пережить потрясение от увиденного.

- Ты считаешь, инопланетяне обеспокоены?

- Несомненно.

- Неужели они разнервничались и теперь в таком возбуждённом состоянии будут ходить по Земле?

- Даже в перевозбуждённом. У них один стресс наложился на другой: путешествие в космосе, гигант по бравому борту, огни и сомнения по поводу правильности собственной реакции.

- Встреча с нервным инопланетянином может закончиться для землян плачевно. - Пётр Климович направился к пульту. - Разузнать бы у Маши, что там происходит. Звонила ли она мне? Уточню у диспетчера.

Выяснив, что звонков от сестры не было, Пётр Климович вернулся озадаченным и долго сидел молча. Он  мысленно прокручивал слова Эммы. Как он сам не догадался, что инопланетяне могут быть опасны? Не тем, что намерены совершить зло, а тем, что боятся землян. Надо срочно сделать так, чтобы земляне выглядели гостеприимными и радушными. Но что может встревожить пришельцев?

- Эмма, а что тебя, например, могло бы насторожить в незнакомом доме?

- В чужом доме напрягает всё. Причём, мандраж начинается с порога: вошла и  дрожишь. Если в помещении безлюдно, то это добавляет ужаса. А если люди присутствуют, но молчат и не движутся, то это вводит в ступор. От такой обстановки мурашки бегают.

- А что в таком доме могло бы тебя успокоить?

- Хорошо, если в какой-то из комнат танцуют. Ещё лучше, если повезёт увидеть женщину с детьми. А самое лучшее - если через окна будет просматриваться двор, где жильцы пилят, строгают, красят, кормят живность, а за изгородью девушки с парнями устраивают игровые пляски.

- Идиллия.

- Не-а. Самая обычная человеческая жизнь.

- Надо будет этот третий вывод передать на Землю.

Центр управления полётом с пониманием отнёсся к беспокойству командира "Априора". Было решено уговорить деятелей культуры подготовить побольше увеселительных мероприятий, чтобы в приподнятом настроении находились все, в том числе и  пришельцы с других планет. Отделы театральных представлений запустили проект "Смешливое лето", и скрипичные ансамбли натёрли смычки канифолью.

Зазвучали рожок с гармошкой, развернулось караоке, застучали по мостовым дробушки с поворотами и поскоками. Отбоя от желающих погрузиться в мир искусства не было. И лето зашумело аттракционами. 

А "Априор" летел над всей этой суматохой, и в его иллюминаторах никогда не гас свет. Работа по выявлению признаков враждебности вереницы серебристых объектов велась кропотливо, но не обнаружила доказательств  готовности марсианских кораблей к нанесению удара. Ни строение инопланетных кораблей, ни поведение, ни газовые выбросы не подтвердили первоначальной догадки о принадлежности пилотируемых объектов к когорте тяжёлой военной техники.

Пётр Климович многократно перепроверял полученные данные и по сто раз задавал Эмме  замысловатые вопросы, словно вёл  семинар по философии с физико-минерологическим уклоном. То он предлагал "пойти от противного", то возвращался к химическому анализу пространства, то перебирал фотоснимки кораблей, то с линейкой скрупулёзно измерял их контуры. Когда он намекнул на то, что все полученные фотоматериалы надо прогнать через фильтры разного цвета и посредством этого обнаружить подозрительные неровности в рельефе обшивки кораблей, Эмма спросила:

- Что именно требуется найти?

- Желательно разглядеть такие фрагменты, которые бы напоминали приспособления, указывающие на агрессивную составляющую объектов. Это могут быть выпуклости, не преследующие задачу улучшения лётных показателей, но способные спрятать внутри себя оружие.

- Например?

- Брюхо космического корабля расскажет о многом. Четыре отверстия на нём укажут на люк для выхода пассажиров, хранение багажа, шасси, трапа. Десять заставят предположить, что прикрывают дула пушек. Двадцать превратят предположения в уверенность. И лучше сравнить данные фотоснимков с  очертаниями корабля, движущегося в реальном времени.

- Я поняла свою задачу.

- Можешь повторить?

- Я должна через увеличительную линзу рассмотреть корабль и найти признаки того, что он является не прогулочным, а захватническим.

- Приступай. Поднимайся в отсек наблюдений. Через час жду сообщения по приёмнику № 4. Вот его код: " 4-ОУ-7895". И ещё прошу воспользоваться последним изобретением науки, - командир протянул Эмме коробочку с "Камертоном Доброты". - С ним тебе будет легче сосредоточиться и не падать духом от восьмичасового одиночества. Проверив уровень своей доброты, ты не спасуешь ни перед какими трудностями. Доброта придаёт сил и бесстрашия, потому что человек знает, что звёзды на его стороне. Но для этого человек должен видеть степень звёздной поддержки. У тебя он наверняка достигает высоких аурных флюидов. Так что всё получится! Удачи!

Огорошенная непонятными словами про "аурные флюиды" Эмма пребывала в растерянности и долго  перетряхивала сумки. Ридикюль для мелочей набила до отказа. Одела шубку, шапку, зимние сапожки на шпильках. Валенки втиснула в рюкзак и нагрела воды для термоса.

Провести шесть часов в самом дальнем отсеке "Априора" - не простое испытание. Если прибавить к этим шести часам ещё один час на переход  по коридорам и час на возвращение, то получается и подавно восьмичасовой экзамен на прочность.

В блок особо точных наблюдений редко кто заходил. Он отпугивал тишиной и удалённостью. Сегодня он примет Эмму. Каково ей там будет одной-одинёшеньке? В каком состоянии там приборы? Откликнутся ли  на её требования ноутбуки? Подключатся ли к главному бортовому компьютеру мониторы? Не застопорится ли  взаимодействие с зондом "Клим"? Удастся ли настроить электронные программы на правильную волну?

Переживаний было много. Но при входе в блок Эмму встретила записка, приклеенная к двери комнаты линз: "Проверка проведена. Приборы подключены и работают исправно". Дата была вчерашней.

Закрыв за собой дверь кабинета наблюдений, Эмма зажгла над нею табличку "Идёт сложное исследование", разместила личные вещи в шкафу и, устроившись с комфортом, как в гостинице, расположилась за столом.

Перед нею чернела застеклённая щель просмотров, оснащённая тремя сверхмощными   увеличительными линзами. Под ними  стоял ящик с набором светофильтров. В центре стола возвышался компьютер для связи с зондом "Клим", а по бокам стола - на тонких гибких ножках, как цветы на стебельках, красовались микрофоны для переговоров со службами  "Априора".

Эмма оставила включённым микрофон "4-ОУ-7895", а остальные приёмно-передающие устройства перевела в режим покоя. Нажав на компьютере кнопку "послания зонда "Клим", Эмма прочитала на экране строку: "... сканеры исправны, приборы измерения радиации в норме, устройства для определения химического состава безвоздушного пространства включены, нагревательные элементы обеспечивают питание, внешняя телекамера продолжает съёмку. Зонд "Клим" предназначен для научных исследований и движется по заданной гелиоцентрической орбите. Какие сведения хотите получить? Нажмите соответствующую строку: а) гиперспектральный анализ, б)  определение координат звёзд, в)  мониторинг окружающей среды.

Эмма выбрала пункт "в)" и выдвинула ящик стола. Надо было найти тетрадь и карандаш.  Не нашла. Как фиксировать данные с зонда? Придётся копировать на электронный носитель. Не любит Эмма эту возьню с дублированием и перечитыванием. Трата времени и  нервов.

А нервничать нельзя. Надо посмотреть на "Камертон Доброты". Ах, вроде всё в норме. Звёзды не будут сердиться. И выход нашёлся: диктовать результаты Петру Климовичу.

- Приём! Это Эмма, дежурная по зонду "Клим". Выполняю задание особого наблюдения. Заступила пять минут назад. Светофильтры готовы. Компьютер отозвался. Начинаю перечисление сигналов зонда.

- Диктуйте! 

- Около зонда "Клим" пусто, все объекты улетели. Аппаратура зонда сделала химический анализ остаточных веществ.  Следов смертоносных газов не обнаружено. Зонд без повреждений, воздействия на него не оказывалось. Серебристый заслон не трансформировал траекторию зонда.

- Где сейчас "серебристая вереница"?

- Близость объектов уточняется. Зонд видит её плохо. Он уходит от нас влево, а вереница - вправо. Она не вся умещается в границы обзорной щели линз.

- Придётся развернуть "Априор" к  "серебристой веренице".  Эмма, бери от зонда последние снимки, пока он не скрылся за Солнцем, и готовь фильтры для слежения за движущимися кораблями.

- Фотоснимки приходят. Делаю запрос на их повтор в гиперспектральном фоне.

- На мой компьютер пришло изображение. Сделано! Отпускай зонд. Нажми слово "Отбой". Теперь проговаривай, как видишь корабли. Я развернул к ним "Априор" другим боком.

- Вижу корабль, идущий в колонне последним. Смотрю на него через жёлтый фильтр.  Проявляются контуры. Рельеф гладкий. Добавляю зелёный фильтр. Показались тени наверху корабля. Они обрисовывают контуры наружных приборов. Приборы мелкие и все разной формы. Ставлю сиреневую пластину. Она помогла выявить шероховатости на поверхности и даже надписи на обшивке. Да, это корабль. Он имеет опознавательные знаки.

- Сколько отверстий на его брюхе?

- С правого борта, которым он повёрнут к нам, есть  три узкие тени.

- Понятно. Это не военное судно. Взгляни на него через вторую линзу с теми же фильтрами. Должны проявиться газы и тепловое излучение, которое он источает. Диктуй характеристику паров.

С помощью второй линзы были определены скопления молекул метана в хвостовой части и аммика в носовой, а также углекислого газа и водяных испарений в центральной части, что свидетельствовало об активной жизнедеятельности на корабле. Никаких химических  веществ, представляющих угрозу для жизни на Земле, обнаружено не было.

Третья линза предназначалась для помощи в определении самых горячих и холодных отрезков изучаемого предмета. Ими оказались середина и хвост. Центральная часть корабля "серебристой вереницы" имела температуру намного превышающую хвостовую. Это могло указывать на то, что большое скопление народа находится  в центре корабля, а сам корабль летит с отключённым двигателем, продолжая двигаться по инерции.  А значит, внутри него тихо,  то есть созданы нормальные условия для длительного перелёта.

На этом спектральный анализ завершился. После него следовало проверить объект на просвет космического излучения. Эти лучи, пронзающие своими фотонами всё подряд, проходят сквозь разную по структуре материю с неодинаковой интенсивностью. Зафиксировав эту интенсивность, можно сделать вывод о толщине стенок объекта и его частей, а также о пористости и плотности находящегося в нём груза.

Исследовать особенности просачивания космических лучей сквозь один из кораблей "серебристой вереницы" позволял прибор под названием "фотоно-определитель". Он был способен уловить мельчайшие всплески энергии. Но при этом быстро нагревался и перегорал. По этой причине включали его редко. Да и рассматривать через него что-либо не находилось оснований, поскольку "Априор" не сталкивался  с  необъяснимыми явлениями в космосе. Разве что вдали  запоздалый спутник мог промелькнуть, или комета ошарашенно промчаться мимо.

И вот впервые за несколько лет работы "Априор" вынужден обрисовать нечто непонятное. И возложить эту обязанность он решился на плечи сотрудницы, ни разу не имевшей дело с фотоно-определителем. От неё требуется предельное внимание, хладнокровие и быстрота действий. Ей надлежит не только зафиксировать показания прибора, но и вовремя его отключить, не допустив поломки.

Фотоно-определитель был рассчитан на работу не более одной минуты. За это время Эмма должна умудриться заметить всё, что может представлять интерес. Если забыть, что прибор сгорает мгновенно, то ошибка будет похожа на непростительную халатность.

- Пётр Климович, - Эмма вернулась к микрофону. - Перехожу к работе с фотоно-определителем.

- Спасибо, Эмма, за успешно выполненное первое задание. Теперь не торопись. Подготовься. Прибор сложный и капризный. Потренируйся по несколько секунд. На это у тебя достаточно времени. Отдохни, отвлекись. Больше не выходи на связь. Я сам тебя вызову через три часа. 

- Хорошо. Я пока соберу в стопку использованные светофильтры и привинчу крышки к  линзам.

Наводя порядок на столе и возвращая фильтры в футляры, Эмма продолжала машинально смотреть в обзорную щель. Тёмный пейзаж Вселенной стал привычным за несколько месяцев работы. И такими же привычными стали надежды на благополучный исход космической командировки.

Эмма присела в кресло и погрузилась в воспоминания. Память о Земле была для неё тем маяком, который  служил ориентиром и не давал заблудиться среди звёзд, протянув   спасительный луч света, похожий на  нить Ариадны.

Два часа промчались незаметно. Эмма успела в полной мере свыкнуться с обстановкой, уравновесить нервную систему, испить до дна чашу грёз. Никто не тревожил. Ничто не беспокоило. Время лилось сладкой патокой. Тягучее и бесшумное, оно заявляло о себе слабым привкусом сожаления о том, что его минуты необратимы.

Не дожидаясь, пока отпущенные часы истекут, Эмма подошла к фотоно-определителю. Три молниеносных движения - и аппарат был запущен, настроен и выключен. На табло остались результаты проведённого сканирования. Они показывали, что внутри просвечиваемых объектов не обнаружено никаких непроницаемых секций. Космические корабли не несли на борту оружия.

Эмма зачехлила фотоно-определитель и вернулась в кресло. До конца дежурства оставалось  два часа. Задание выполнено и можно дать волю мечтам о земных опушках, где приятно гулять в шифоном платье; о речном ветерке,  у которого не всегда удаётся  отнять летнюю шляпку; об узких переулках, ведущих к широким проспектам; о весне, вьющейся ароматными потоками напоённого запахом расцветающей природы воздуха. Сейчас на Земле самое лучшее время года: ночи холодные, поэтому с утра не очень жарко. То ли будет летом? Но что об этом заранее переживать? Может, погода как-нибудь наладится.



                ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
                МАША.

Глава 1
Стекло и бетон


 Климатические обсерватории Земли работали без устали, но не могли разобраться в причинах  участившихся всплесков аномальной жары. С каждым годом приборы метеостанций фиксировали всё больше резких перепадов температуры. Столбик уличного термометра то подскакивал до критической отметки, до норовил рухнуть ниже допустимого предела,  предрекая смерчи и ураганы.
В конце концов голубая планета была вынуждена признать, что  своими силами не усмирит температурный кавардак, и принялась с мольбой взирать на звёздное небо, ожидая подмоги от инопланетян.
Расчёты говорили о том, что желанные космические гости должны  прибыть со дня на день. Ведь к 2100 году как раз минуло  шесть тысяч лет со времени возведения каменного комплекса Стоунхенджа, пирамиды Хеопса и Баальбекской веранды. Во времена их строительства, согласно легендам, могущественные пришельцы, появившиеся из ниоткуда, научили землян создавать эти гигантские постройки, а затем ушли обратно в никуда, обещав вернуться через шесть тысяч лет. Можно было не верить легендам. Но факты упорно твердили о том, что верить надо. И земляне активно обсуждали тему внеземного контакта.
Предполагалось, что космические странники могли быть жителями Марса, потому что другой такой же близкой к Земле и похожей на неё планеты не было. Марс казался вполне досягаемым, привычным и не таящим загадок. Он представлялся небесным  объектом, однажды приютившим тех  древних людей, которые волею судеб попали в Солнечную систему, или, возможно, даже родились в ней. Никто не сомневался, что марсиане и внешне, и  характером напоминают землян, коль Марс и Земля, как планеты, удивительно схожи между собой.

 Все были уверены, что Красная планета  не сильно отличается от Земли. Просто выглядит чуть-чуть миниатюрней, немного суше и слегка холоднее. А в целом ни дать ни взять вполне достойный дубликат Земли: и закаты на ней имеются, и рассветы в наличии; и гроты,  пещеры встречаются; а холмистая местность так забросана осколками камней, словно кто-то, совсем земной, перекладывал на Марсе асфальт. В общем, ландшафт рабочий, естественный, объяснимый и разнообразный: фотографируй и восторгайся.
Искусственные спутники именно этим  занимались. Целый фотоальбом нафотографировали. Марсоходы  тоже не отставали: регулярно отсылали на Землю изображения  марсианских трещин, каналов и грунта.   Сами по себе марсиане отнюдь не были скрытными, а, напротив, даже предпочитали мрачным фундаментальным постройкам лёгкие и насквозь просвечивающиеся здания, напоминающие сказочные воздушные замки. По всей Красной планете стояли абсолютные прозрачные дома. Сквозь десятки их комнат  просматривался горизонт, медноцветные просторы, безлесые дали и поблёскивающие снеговыми шапками полюса. Может, поэтому Марс казался незаселённым? А, может, марсиане специально прятались от глазастых земных телескопов? Иллюзия пустынной планеты, наверное, была марсианам на руку и поэтому они  продолжали хитрить, укрываясь от  ночной прохлады за прозрачными стенами.

Однако бывали исключения из правил. Некоторые бесшабашные жители Красной планеты пренебрегали маскировкой и на свой страх и риск превращали какой-нибудь уголок  квартиры  в крохотный музей живописи.

Идёшь, бывало, по Марсу, все кварталы прозрачные, как будто и нет их вовсе. Буквально смотришь сквозь дома. Весь Марс как на ладони. Вдруг, что это? Взгляд натыкается на альбомный листок с рисунком, а рядом - на узор со звёздным орнаментом. Картинки приклеены к оконным стеклам и словно парят на весу. Разве можно так пренебрегать маскировкой? Оказывается, марсианам можно. Потому что их одинарные рисунки опасности не несли: они снизу выглядили такими мелкими, что никакой видоискатель не мог их зафиксировать.  А идентифицировать  как результат человеческого творчества - тем более.
Так что марсиане, когда теряли бдительность и переставали бояться инопланетного вторжения, создавали произведения искусства в огромных количествах. Использовали поделки в основном для украшения пещер, в глубине которых прятались от всевидящих земных наблюдателей. Но и свои прозрачные комнаты тоже не обходили вниманием: рисовали на стёклах фрески, прикрепляли  живописные полотна и совсем как земляне наклеивали иллюстрации из журналов.

Порой у того, кто видел эти художества, возникал вопрос: если вся стеклянная стена марсианской квартиры полностью заклеена картинками, к примеру, с изображением водных просторов,  означает ли это, что хозяин прозрачного дома плохо учил  в марсианской школе общегалактический предмет ОБЖ? Нет! Это говорило о том, что  хозяин любил море.

 Таков был Ифик, житель Марса. Он преклонялся перед водной стихией и готов был любоваться ею бесконечно. Аккуратно и систематически он собирал иллюстрации из журналов, где фото бурного прибоя катило волны на песчаный берег и норовило выплеснуть бирюзовые брызги прямо на Ифика, зачарованно разглядывавшего морской пейзаж. Синяя рябь воды наплывала с картины как будто прямо на него, разбивала о скалы свою вальяжность и превращалась в неистовый фонтан энергии.

       Перебирая на столе стопку картинок с видами заливов,  Ифик отмечал те, что наиболее привлекательно сияли головокружительной лазурью, и  обклеивал ими  стены своего стеклянного жилья.

        Квартира Ифика располагалась в одном из домов, сконструированных по стеклянно-блочной технологии. Этот принцип строительства был единственно возможным, потому что добыть другие стройматериалы было негде. Дерево экономили. Камень не поддавался обработке. А вот песка было много. Из него получали стекло и внедряли во все отрасли.

        Прозрачность квартир никого не смущала. Марсиане славились добротой: не досаждали друг другу, не подсматривали,  не подсиживали, не насмехались, не критиковали, - поэтому не беспокоились, что некоторые моменты их жизни проходят у всех на виду. К тому же разрешалось драпировать некоторые стены красивыми тканями. А что может быть красивее моря?

        Ифик уже заказал большой синий гобелен по мотивам  морских рисунков. Он хотел прикрепить его к стене таким образом, чтобы снаружи  тоже можно было любоваться красотой синих волн. Но приколачивание гобелена пришлось отложить.  Подоспел отпуск.  Ифик  решил провести его  на самом лучшем курорте. А наилучшие курорты находились  на третьей орбите  Солнечной системы Млечного Пути. Маршрут непростой. Готовиться к полёту пришлось серьёзно.
 
         Ифик принялся за упаковку вещей. Из кладовки был срочно вытащен огромный чемодан, а на его место  положен свёрнутый вчетверо, так и не пригодившийся, синий гобелен. На тумбочках выросла гора географических атласов и космических карт. На столе наплывали друг на друга обновки с этикетками. Квитанции за оплату водоснабжения и электричества нанизывались на дверной крючок, чтобы по возвращении из отпуска их можно было легко обнаружить. Электророзетки закрывались специальными крышечками, чтобы ничего в них не задуло сквозняком. Форточки забивались гвоздями, чтобы их не сорвало частыми на Марсе вихрями. Технические устройства втискивались в тумбочки, чтобы не пылились.

          В общем, беготни по квартире было так много, что пришлось отрезать задник у  домашних тапочек, чтоб быстрее входила нога, потому что долго переобуваться стало некогда. Времени было в обрез.

         Отремонтировав  дверные задвижки, очистив  полки холодильника, проверив  рамы и краны, Ифик еле-еле успел завершить дела ко дню  продажи билетов на рейс до Земли.  И вот отпуск, который  Ифик решил провести на желанной планете, начался!
 
      Встав пораньше, он окинул прощальным взглядом свою стеклянную квартиру, напоследок протёр пол и перевернул эстампы, чтобы не выгорели. Затем покрасил свои волосы в оранжевый цвет и, посмотревшись в зеркало, удовлетворённо крякнул. Яркий высокий ирокез делал  образ неподражаемо загадочным. А массивная цепь на шее и широкий браслет на руке, по  мнению Ифика, тоже были очень кстати.   
      
      Все эти особенности своей внешности Ифик тщательно продумал.  Заранее  готовясь к отпуску, он проштудировал множество периодики. По журнальным статьям досконально ознакомившись с  голубой планетой,  он выучил несколько  пословиц её  жителей. Больше всего ему запомнилась такая: "Идя в город одноглазых, прикрой один глаз". Её он вызубрил наизусть.

        Нет, конечно, Ифик не считал землян одноглазыми, но игнорировать их поговорки тоже не мог. Поэтому, встретив в путеводителе по Земле фото людей с высокими птичьими хохолками, нашейными утиными украшениями и светлой лошадиной окантовкой, - но не на ногах, а на руках (да какая разница!) -  Ифик без раздумий довёл свой внешний вид до максимальной схожести с земным.

      Отпуск на знаменитой голубой планете Ифик встречал во всеоружии! Правда, третья орбита, на которой расположена эта заманчивая планета, находилась неблизко. Но зато на ней были все условия для весёлого времяпрепровождения и принятия солнечных ванн.

       Десятки марсиан каждые шесть тысяч лет с завидной регулярностью посещали знаменитый курорт Галактики под названием "Лучшая орбита - третья!". Ифик решил не отставать от модных течений и потому энергично упаковывал чемодан.

       Полотенце  - в боковой кармашек. Здесь будет лежать то, что на каждый день.  Расчёска, лак для волос - в соседний, предназначенный для хранения того, что пригодится раз в три дня (ведь ирокез надо беречь и не мочить его беспрестанно). Эликсир молодости - в нижний потайной карман. 

       Одежду переложил разговорниками, инструкциями и памятками. Ласты,  летающие сандалии, очки против сглаза,  жилет против приворота,   мазь от мошкары и пульверизатор от динозавров - всё это Ифик поместил с краю, чтобы можно было быстро достать в случае  необходимости.

        Вроде всё предусмотрел.  К сожалению, Ифик ещё не выбрал конкретного участка  Земли, на котором  проведёт отпускной сезон. Но что поделать - в спешке нельзя продумать каждую деталь. А поторапливаться приходилось.  Туристическо-космические лайнеры "Марс - Земля - Марс" дружной стайкой должны были стартовать через пять часов.

        Побросав в заплечный мешок всё необходимое для полёта, Ифик стремглав кинулся на автобус и быстро прибыл к кассам марсианского аэродрома "Экстра-Тур".

- Вам какой класс рейса? - спросила кассир. - Есть на выбор десять видов: групповые, индивидуальные, плацкартные, купейные, стоячие, сидячие,  обшитые дермантином макси-лайнеры или текстилем мини-лайнеры.

- Самый комфортный!
- Сейчас подберём. Каковы ваши предпочтения в еде?
- Неприхотлив.
- Ваш размер?
- Пятидесятый.
- Скафандры  этого размера разобраны. Остался один в индивидуальном космолёте. Согласны лететь  в одиночестве?
- Да.
- Вот ваш билет. Хорошего настроения!
- А обратный билет?
- Там оформите.
- Где "там"? На Земле?

          Ответа не последовало, так как окошко закрылось, и табличка "Скафандры пятидесятого размера закончились" возвестила, что Ифик - последний счастливчик.

          Почувствовав, как судьба встала на его сторону, Ифик гордо проследовал на космодром. Насвистывая песенку "Нам покоряются галактики просторы", он предъявил билет дежурной.

- Вы летите на индивидуальном корабле? - спросила она, - Вы что, вип-персона и вас встретят на месте приземления?
- Нет. Я обычный пассажир. Просто в групповом туре скафандры закончились.
- У вас же не будет экскурсовода!  Как же вы там? Заблудитесь. Возьмите хоть вот этот путеводитель. Он по всем планетам.

        Книга оказалась увесистой. Ифик  еле удержал солидный том.
- Спасибо. Какой мой корабль?
- А вон он - самый яркий!

        Издалека на Ифика смотрел  новенький  сверкающий звездолёт с синей полоской по левому борту и нарисованной пальмой в хвостовой части. У трапа стоял командир и приглашал своего единственного туриста:
- Заходите в салон, облачайтесь в скафандр, пристегнитесь к креслу. Полетим быстрее всех.

        Вскарабкавшись в  индивидуальный мини-лайнер, Ифик выполнил указания командира и нажал кнопку на подлокотнике, оповестившую пилота о том, что пассажир готов к путешествию.  Кнопка издала бравурное попискивание, и  лайнер рванулся вверх.

        Ифика так сильно вжало в кресло, что даже дыхание перехватило. Он замер от напряжения и почувствовал головокружение. Веки закрылись сами собой и открылись только тогда, когда командир затряс его за плечи:
- Прибыли! Находимся над морской акваторией Земли. Выбирайте пляж, куда приземляться.

         Глянув в иллюминатор, Ифик обомлел. Ба! Земля! Серебристые облака. А под ними, конечно же  синие моря, чайки, девушки с мороженым и мужчины в ластах.
- Почему так быстро? Я ещё не успел выбрать пляж, - растерялся Ифик.
- Что ж вы делали целый полёт?
- Я спал!!! -  Ифик  принялся торопливо листать толстенный путеводитель, подаренный ему доброй марсианкой.
          
         Заминка озадачила командира.
- Я, безусловно, понимаю, что вы книголюб и вам хочется читать. Но, извините, ждать, пока вы окажетесь на последней странице, не имею права. Нельзя медлить,  - пояснил пилот. - Каждая минута дорога. Нас дожидаются другие туристы на Марсе.  Так что не обессудьте, ваш полёт закончен. Высаживаю вас вот на тот волнорез. Там дочитаете свою книжку.

         Произведя молниеносный спуск, мини-лайнер "Марс - Земля - Марс" покружил над обширной гладью воды, проинформировал с помощью многочисленных бегущих строк  о температуре и плотности воздуха, о времени суток, широте и долготе, направлении ветра и языке населения.

         Ифик принялся искать главу в путеводителе, где говорилось об этом языке и характере его носителей. Но тут открылся шлюз, пол закачался, и Ифик в окружении чемодана, целлофановых пакетов и заплечного мешка плавно скатился на волнорез.  Прижав к себе вещи, чтобы их не унесло ветром, турист оглянулся на мини-лайнер "Марс - Земля - Марс".

         Звездолёт мерно покачивался среди волн. Синяя полоса слева по борту чуть выступала из воды, подчёркивая ровной внушительной линией название маршрута. Над полосой темнел вход в лайнер. Дверь была открыта. В проёме появился пилот. Он помахал рукой и отправил к Ифику дрон с космическим пайком на первый месяц: консервы, печенье и бутилированные напитки.

          Ифик принял летящий сюрприз прямо в руки. Хотел поблагодарить, но лайнер исчез. Звездолёт погрузился в воду, чтобы охладиться и дать возможность мотору отдохнуть.

       Вскоре поверхность моря забурлила, и Ифик только успел заметить, как из столба брызг выскочила машина с синей полосой и скрылась за облаками.  Отлёт лайнера произошёл так стремительно, что Ифик даже не смог разглядеть картинку в хвостовой части. А там была нарисована такая   шикарная пальма...

         Оказавшись один посреди синевы, Ифик оперся руками о волнорез, на котором сидел, и огляделся. С трёх сторон его окружала  переливающаяся вода. Сверху бирюзовым шатром раскинулось небо.

         Серебристого цвета волнорез, одним концом вонзающийся в золотистый  берег, манил сбросить скафандр и пробежаться босыми ногами по  холодной поверхности мокрого бетона. Но Ифик опасался встретиться с землянами, будучи неподготовленным к межпланетному контакту. Поэтому решил сначала проштудировать путеводитель по планетам, а потом уже завязывать знакомства. Однако  люди, отдыхавшие на пляже, рассудили иначе.

           Заметив человека в скафандре, скромно расположившегося на краешке волнореза, они сразу догадались, что к ним прибыл долгожданный инопланетянин, и задались целью полюбопытствовать, не нуждается ли он в чём. Подплыв к волнорезу, отдыхающие принялись рассматривать пришельца.

- Надо же, какой серьёзный.  Читает и читает, - выпрыгивали из воды одни.
- Похоже, что книга грустная. Наверное, про безответную любовь, - предполагали другие.
- Как определили, что грустная? - недоумевали третьи.
- А инопланетянин не смеётся, - подытоживали те, которые умеют анализировать.
- Вы что, сквозь шлем скафандра определили, смеётся он, или нет? - сомневались скептически настроенные.
- Если бы он хохотал, то у него бы антенны на шлеме тряслись. А сейчас  антенны неподвижны. Значит, их хозяин  в печали, - аргументировали  наблюдательные.

      Посетители пляжа сгрудились около волнореза, изо всех сил стараясь привлечь к себе внимание пришельца.

      Но Ифику было не до них. Требовалось  срочно ознакомиться со всеми параграфами инструкций. В противном случае выход на берег грозил превратиться в полное опасностей приключение. Как говорится: "Не зная броду, не лезь в воду".  Ифик и не лез. Сидел себе на волнорезе и сосредоточенно перелистывал путеводитель, чем буквально сводил с ума всех собравшихся, особенно - дам.

           Женская половина пляжа не сомневалась в своей привлекательности и была уверена в том, что у неё обязательно получится подружиться с таинственным гостем.

          Ифик, изредка поглядывал сверху вниз на пловчих. Он отметил для себя, что землянки потрясающе красивы. Волосы, уложенные на затылках в тугие пучки, игриво выглядывали из-под широкополых шляп. Пёстрые купальники радостно искрились  каплями брызг. Изящные запястья с лёгкостью крыльев мелькали возле  крутых стен волнореза. Неугомонные женские пальчики приветливо постукивали по  острым краям шероховатой поверохности. А голоса! Что за чудо были эти женские голоса! Высокие и негромкие, они ласковым бархатом обволакивали округу, успокаивали, жалели, воодушевляли, звали на берег.

         Но на берег Ифику было ещё рано. Наверное, земляне тоже это поняли, потому что стали предлагать человеку в скафандре помощь. Каждый хотел подсобить ему в адаптации. Кто-то вкатил на волнорез булыжник, чтобы инопланетянин смог  положить на него тяжёлую книгу. Кто-то предложил себя в качестве ассистента по  перелистыванию страниц, так как посчитал, что пришельцу мешают это делать  толстые  перчатки. Кому-то в голову пришла идея притащить на волнорез шезлонг, ведь инопланетянину на голом камне сидеть вредно. Некоторые предлагали зонтики, чтобы защитить бедолагу от зноя.

        Солнце действительно стало припекать. В принципе, коренной житель Марса - этой суровой планеты - привык к испытаниям. Тем не менее там, у себя, он на пляже никогда не  находился в скафандре. Но тут был вынужден тревожить народ экстравагантным видом.

        А земляне осмелели: стали заглядывать в его книгу, в стекло шлема, в замочные скважины чемодана. Людей начинало беспокоить то обстоятельство, что человек в скафандре сидит в одной позе битый час и не может оторваться от книги.

          Отдыхающие решили отвлечь пришельца от чтения.  В ход пошли разнообразные уловки в виде танца живота, ныряния с кувырком, декламирования стихов.

          Ифик смотрел на все эти чудачества равнодушно. В его путеводителе было указано, что земляне очень затейливы. Поэтому  их выкрутасы он принимал за беззаботное развлечение, похожее на порхание бабочек.  Всё сходилось: описание характера землян, которое предоставил справочрик, соответсвовало действительности.  Единственно, что напрягло Ифика - это поочерёдное выступление поэтов. Мужчины в  ластах стройной колонной дефилировали по волнорезу, останавливались неподалёку от Ифика и, подбоченясь, произносили речи с таким пафосом, что Ифик счёл своей прямой обязанностью выступить с ответным приветствием.

           Активизировав в скафандре функцию синхронного перевода, он настроился на восприятие чужепланетного наречия. От услышанных рифмованных строк повеяло гостеприимством. Ифик ощутил уют, встал, поклонился, поднял руку, смущённо переступил с ноги на ногу и снова уселся около книги.

          Сорвав этим   бурю оваций и удвоив количество зевак, Ифик опять погрузился в штудирование инструкций. На развороте путеводителя наткнулся на иллюстрацию с изображением земных морей. Фото имели надписи: Белое море, Красное море, Мёртвое море, Чёрное море, Охотское море, Средиземное море, Каспийское море.

- Жаль, что нет Позагорятинского моря, - посетовал Ифик. - Я же прилетел позагорать.
             Откинув забрало, он спросил:
- Это что за море?
- Чёрное! Чёрное море! - с нескрываемым восторгом  ответил пляж.
- А загореть на нём можно?
- Конечно. Чёрненьким и станете!

      Ифик опустил стекло шлема и задумался. Затем снова поднял забрало, вдохнул морской влаги и улыбнулся:
- Именно сюда я и хотел попасть.
- А вы к нам надолго?
- Пока не станет колко, - сострил Ифик.

          Вспомнив, что земляне любят рифмовать всё, что их окружает, он решил  подыграть им, чтобы быстрее приобрести друзей.
 - А с планеты вы какой? - спросили земляне.
- С близкой, древней и родной, - ответил марсианин.

          После этого ответа земляне впали в эйфорию. Им понравилось, что удалось встретить столь интересного инопланетянина. Вопросы посыпались, как из рога изобилия:

- Что вы знаете о нас?
- Любите прикрыть вы глаз.
 - Как акклиматизация?
- Запарился тут, братцы, я!
- Приглашаем в кафетерий!
- Мой скафандр не влезет в двери.

        Но отдыхающие обнадёжили обещанием, что  снимут двери с петель, и компания двинулась на берег. Ифик шёл вместе со всеми и был весьма доволен своим умением располагать к себе людей. Он уже готов был расслабиться окончательно, как вдруг порыв ветра закрутился около шнурка, свисавшего с плечевого шва скафандра.
 
        Это приспособление отвечало за автоматический прыжок при необходимости экстренного выхода из опасной ситуации. Сейчас, взметнувшись от ветра, шнурок зацепился за зонтик рядом идущей дамы,  натянулся до отказа и включил пружинный механизм подошв.

        Моментально в ботинках Ифика сработало специальное устройство и выкинуло марсианина вверх. Инопланетянин взмыл над волнорезом, пролетел по воздуху несколько метров и шлёпнулся в воду. При этом   следом летел  дамский зонтик, так как шнурок скафандра тащил его за собой, запутавшись в многочисленных спицах.

       Со стороны могло показаться, что инопланетянин позаимствовал зонт, чтобы укрыться под его тенью от полдневных лучей. Толпа с изумлением наблюдала за происходящим и с горьким разочарованием ворчала:

- Вот вам и гость! Украл зонт и был таков. Это  не пришелец, а  переодетый жулик.
- От него надо держаться подальше. А то ещё чего-нибудь умыкнёт.
- А у кого зонт увели? Пусть в полицию заявит.
- Женщина сама уже идёт разбираться к этому авантюристу.

       По волнорезу, куда подплыл сконфуженный Ифик,  шла девушка. Она была одета в светлый сарафанчик и босоножки на тонком каблучке. Подойдя к Ифику, девушка извинилась и виновато опустила голову. Это за её зонт зацепился шнурок скафандра. Она всё прекрасно видела, но не успела развязать петлю, накинутую ветром на спицу. Девушка очень переживала,  что  инопланетянина утащило в море.

         Ифик снисходительно махнул рукой, посчитав инцидент пустяковым. Он снова уткнулся в книгу и позволил даме заняться освобождением спицы зонта от петли злополучного шнурка. Поначалу дела продвигались спокойно. Ифик читал, дама распутывала  узел. Но  вдруг шнурок опять натянулся, и всё повторилось. Теперь Ифик нёс за собой по воздуху не только зонт, но и даму, держащуюся за спицы.

- Что творится? - закричали на берегу. - Да он не только наши вещи, он и наших девушек перетаскает!
- Это нечаянно получилось, - возразили заступники.
- Как бы не так! - возмутились сомневающиеся. - Сколько времени он сидел на камне, жертву поджидал. Настоящий тигр в зарослях!
- Не надо приклеивать ярлыки! Никакой он не "тигр в зарослях"!
- А что вы за него заступаетесь? Может, вы тоже из его банды?

       Пока на берегу шла перепалка, на море шло спасение утопающих. Двоих людей, их книгу и зонт спасал умный механизм скафандра. Почувствовав водную среду, датчики скафандра передали сигнал боковым приборам, и те выпустили плавники. Вырулив на спокойную воду, плавники  доставили пострадавших к берегу. Там скафандр поставил себя на ноги.

      Весь пляж охнул. Одни приготовились к бегству, другие - к наблюдению.

- Я не успел опустить стекло шлема, и  в скафандр натекла вода, - забеспокоился Ифик. - Придётся снимать с себя космическую упаковку. Эту сложную конструкцию  надо срочно просушить, чтобы не испортилась.

- Конечно, переоденьтесь, - поддержала девушка. - Я могу прикрыть вас зонтом.

       От слова "зонт" Ифик вздрогнул. Хватит с него этих земных штучек. Он не нуждается в прикрытии, ибо под скафандром на его теле вполне модная одежда. Девушку можно отпустить.

- Вы распутали свои спицы? - поинтересовался Ифик.
- Да, - девушка качнула зонтом.
- А шнурок не оторвали? -  с обречённой интонаций спросил Ифик, уже готовый к любым несмешкам судьбы.
- Вроде бы на месте, - девушка дотронулась до шнурка скафандра.
- Стоп! Не дёргайте! - Ифик поднял глаза к небу, но не увидел там планеты Марс, которая бы, учитывая свои родственные связи с Ификом, могла бы поддержать собственное дитя в трудную минуту. - Н-да... Жаль... Сейчас полдень, поэтому звёзд не видно. Зато жарко. Надо бы воспользоваться зноем и  просушить скафадр. Как бы ускорить этот процесс?
- У меня есть фен, - обнадёжила девушка. -  Он в гостинице.   Горячим воздухом удалим влагу из любых складок вашего комбинезона. Идёмте! 

        Прикинув, что в скафандре вряд ли протиснешься в  гостиницу,  Ифик  вернулся на волнорез. Там, освободившись от своего громоздкого космического комбинезона,   он  предстал в облике, над которым  работал несколько дней до отпуска. Ифик насторожённо ждал реакции, и всё его существо как бы спрашивало: "Ну, как я вам, земляне?"

         Образ произвёл впечатление. Современно и стильно смотрелись на Ифике  укороченные брюки  "капри". Но вот  рубашка с широкими рукавами и воротником "ласточкой" напоминала о другом веке.
 
         Нежный смех расплескался и смешался с искрами ударяющихся о камень волн. Это смеялась девушка с зонтиком. Вернее, они вместе смеялись:  она, и её зонтик. Во всяком случае, так показалось Ифику. И девушка, и зонтик  так вертелись во все стороны, что заражали озорством. Ифик не удержался и тоже расхохотался.

              Два голоса - шелковистый и бархатистый - слились в единой мелодии. И диссонанса в ней не ощущалось. Напротив, изысканное сочетание сопрано и баритона возвестило миру о том, что успешный  контакт представителей разных планет состоялся.

              Что может быть желаннее улыбок соседних орбит? С чем сравнить радость от сократившегося расстояния между мирами, особенно когда друг на друга смотрят люди, между которыми недавно пролегали миллионы километров, а сейчас - только волнорез? Как не радоваться  счастливой галактической встрече, которую организовало море - земное, могучее, волшебное и неподражаемое? Может быть, оно способно подарить все радости на свете? Конечно! Оно - надёжный помощник в осуществлении желаний. Потому что оно верит в жизнь. Оно доброе.

       Слёзы радости, которые выступили на глазах смеющихся людей, тоже были похожи на море:  весёлыми солёными капельками они стекали по щекам и отсвечивали хрустальными бликами.

      Замечательная увертюра отпуска! Если так пойдёт дальше, Ифик посчитает удачным своё межорбитальное путешествие. Всё движется гладко, как по накатанной дорожке. Мелкие недоразумения не в счёт. Подумаешь, одежда не та. Зато люди те, что надо!

       Вот, например, эта девушка с зонтиком явно настроена позитивно, и от неё веет такой очарованностью мирозданием, что жить хочется, а расставаться - нет. Как бы ей намекнуть на то, что Ифик был бы рад с нею подружиться?

         Девушка тем временем взошла на волнорез и принялась сосредоточенно изучать содержимое  чемодана инопланетянина. Ифик послушно стоял рядом, - такой весь необыкновенный, с оранжевым хохолком, белой рубашкой, в синих укороченных брючках, - и нетерпеливо перебирал ластами, которые ему пришлось натянуть  за неимением ничего более подходящего к ситуации. Неужели Ифику не удастся выглядеть соответсвенно времени? Разве он плохо изучал галактические журналы мод? Или киоски на Марсе  подсунули ему залежалые журналы?

        Как бы то ни было, что-то современное  надо было срочно надеть. В город-то как-то нужно выйти. Не сидеть же вечно среди моря.

        Начались поиски рубашки, подходящей для капри. Под руку попалась футболка с развесистой пальмой. Девушка указала на неё, и у Ифика ёкнуло сердце. Он даже не мог предположить, что познакомится на Земле с девушкой, которая любит пальмы так же сильно, как он! 

           Планета Земля  восхищала Ифика всё больше и больше. Он был поражён тем, как сходятся взгляды землян и марсиан: им одинаково нравятся пальмы. А, может быть, взгляды сходятся не землян в целом, а именно у него и этой девушки?

          Инопланетянин внимательно посмотрел в глаза незнакомке и принял решение попросить девушку стать его гидом, раз обнаружилось сходство вкусов. Но как вести разговор? Ведь электронный автопереводчик прикреплён  к скафандру. А скафандр отдельно от хозяина отдыхает на волнорезе, неспеша освобождаясь от налившейся в него воды.

- Ифик! - ничего лучшего инопланетянин не придумал и просто стукнул себя кулаком в грудь.
- Маша, - ответила девушка и прижала ладошку к бусам, коралловой дугой окаймлявшим её шею.
- Ифик, Маша, - несколько раз произнёс пришелец, показывая рукой то на себя, то на собеседницу.
- Маша, Ифик, - девушка скопировала его жесты.

       Так, повторяя имена друг друга и активно размахивая руками, представители разных планет стояли на прохладном ветерке. Их согревал задорный южный день,  обнимал высокий купол неба и обдавало ароматом цветущее побережье. Настроение было чудесным.

         В итоге имена запомнились, жесты перепутались, и руки нечаянно столкнулись. Непроизвольное рукопожатие положило начало знакомству, и свет двух улыбок озарил пространство, соперничая теплотой с самим солнцем.

- Пора сушить скафандр, - напомнила Маша.

         Пришелец сделал шаг и упал, потому что Маша оказалась стоящей на его ластах. В следующую секунду упала и  она, так как пришелец выдернул ласты из-под её ног. Поочерёдные падения завершились ползанием по волнорезу.

         Ифик понял, что передвигаться  в ластах неудобно, потому что босоножки любой земной девушки будут доставлять ему массу хлопот. Он тотчас решил переобуться  в сандалии. Но не пришлось.  Ни сандалий, ни шлёпанцев, ни сапог  поблизости не оказалось. С ними случилось непредвиденное.  Все пары обуви,  извлечённые Машей из чемодана, и аккуратно поставленные в ряд, смыло волной.

           Чемодан, заплечный мешок и  дрон с питанием остались на волнорезе. Они стояли, как вкопанные, так как были  набиты до отказа.  Эти тяжёлые вещи пришлись волне не по зубам. А вот лёгкие предметы она слизнула.

             Не знал Ифик, что вещи надо придавливать камушками. Так и остался в ластах.  Дальнейший путь к скафандру  превратился в испытание.  Вынужденный продолжить ползание, Ифик поцарапал ладони о волнорез. Наконец  добрался до скафандра и взялся его поднимать.  И тут не повезло.  Скафандр неожиданно оказался настолько неподъёмным, что нести его в гостиницу   не получилось.

            Защитный комбинезон распластался на волнорезе, словно спящий великан. Его вес, увеличенный набравшейся  водой,  казалось, насмехался над людьми. Вода  была везде: в ботинках скафандра, в его рукавах, в складках горловины.  Она как будто играла в прятки, расстекаяясь по всем укромным уголкам. Шаловливую гостью пришлось выплёскивать даже из шлема.
 
        Ифик обхватил  космический костюм покрепче и приподнял. Ничего не вышло. Скафандр оторвался от волнореза на несколько сантиметров и снова  упал. Непреодолимая сила тянула его вниз. И тогда Ифик  придумал  толкать неподъёмный скафандр.    Чтобы перемещение прошло удачно,  к скафандру следовало приложить силу с двух сторон. Кто-то должен был встать впереди и тащить ношу к берегу. А кому-то предстояло что есть силы подталкивать скафандр сзади. При этом нужно было не упускать из вида, что при  перемещении волоком груз может сдвинуться и упасть в море. Ведь соскользнуть с мокрого волнореза проще простого.

          Маша вызвалась задавать направление. Ифик приготовился перескочить через скафандр, чтобы толкать его сзади. Но только собрался это сделать, как тотчас снова упал. Произошло это потому, что Маша в который раз нечаянно наступила ему на ласты. А как тут не наступить: ласты  длинные, а волнорез узкий. Совсем негде обойти.

          Эти беспрестанные падения двух людей на волнорезе  обескуражили тех, кто находился на берегу. Придя к выводу, что двое на волнорезе находятся в неадеквате, многие отдыхающие осуждающе скривились и стали  покидать побережье. Матери с детьми перебрались на соседний пляж, подальше от странной  парочки. Мужчины ретировались играть в бильярд, чтобы не стать свидетелями  чего-либо непредсказуемого. А женщины, ещё недавно с восторгом взиравшие на человека в скафандре, подумали, что их место заняла девушка с зонтиком, и, не желая составлять ей конкуренцию,  нехотя рассредоточились по ближайшим кафетериям заедать пломбиром своё  разочарование.

          Пляж опустел. Воцарилась тишина. Лишь рокот волн вторил стуку камушков, ударявшихся друг о друга, да со спасательной вышки раздавалось настойчивое требование:

- Мужчина в ластах и девушка с зонтиком! Немедленно покиньте волнорез!  Гулять на нём запрещено.

          Маша и Ифик всё прекрасно понимали.  Они бы  с удовольствием  покинули это скользкое место, но скафандр словно прирос к нему.
- Знаете, что? - Маша показала на здание гостиницы. - Я сбегаю  за феном и принесу его сюда. Ждите.

           Девушка бросилась в гостиницу. Ей нетерпелось помочь гостю с чужой планеты. Она не разуверилась в нём, как некоторые. Ведь только ей было доподлинно известно, почему  пришлось плюхнуться в воду, и что явилось причиной неуклюжести Ифика. Всё спровицировал  зонтик.

          Маша, чувствуя  вину, поклялась себе, что не бросит инопланетянина в беде и обязательно сделает его пребывание на Земле запоминающимся.

          Ифик тем временем достал из мешка солнечные панели, разложил их на волнорезе и принялся сооружать источник питания,  к которому собирался подключить  Машин фен. В скором времени получился прибор, состояший из коробки батареек, накрытый сверху наклонной солнечной  панелью.

          Увлечённый конструированием, Ифик не заметил, как к нему подошёл завсегдатай  пляжа и сердито спросил:

- Вы что это тут такое массивное сооружаете?

- Солнечные батареи, - Ифик срочно отвинтил от скафандра переговорное устройство и надел его на голову, как наушник. Автопереводчик без промедления начал принимать звучащие слова и находить их аналоги в других наречиях. В результате были слышны исходные земные фразы и  марсианский синхронный перевод, фонетически похожий на птичий щебет, который не мешал беседе.  Обычно люди не обращают внимания на трели пернатых, поэтому чириканье автопереводчика не препятствовало пониманию речи.

     Завсегдатай критически осмотрел конструкцию из батареек и стальных дисков, а затем тоном, не допускающим возражений, посоветовал прекратить нагромождать коробки, полные металлических изделий.  Хотя говорил он один, но Ифик слышал сразу два голоса, звучащих одновременно. Это добавилось щебетанье автопереводчика:

- Такие, - сказал завсегдатай.
- Фьить-тр-тиу-тиу, - перевёл автопереводчик.
- Огромные накопители энергии (тирли-тирли-крли-чик-чирик... - в переводе с земного языка на марсианский) на пляже запрещены.  Разрешено проносить (кырлы-кырлы-фи-ить-чив-чив...- в переводе) только карманные батарейки(лу-лу-дьон-дьон-кар-кар...- в переводе).

      Ифик немного помолчал, обдумывая услышанное, и несмело проверещал, поддерживаемый синхронным повтором автопереводчика:
- Чив-чив-жу-жу (я не умею...- в переводе с марсианского на земной язык) чирик-фиить-сиу-сиу (делать маленькие...- в переводе) га-га-кря-пи-ли-ли (батарейки).

      Землянин великолепно понял Ифика и даже не заметил, что воспринимал голос не инопланетянина, а разговорного устройства, прикреплённого к наушнику  собеседника.

- Что значит, "не умеете делать батарейки"? Купить надо было! - завсегдатай возмущённо погрозил пальцем.

- Так я купил! Но не здесь, а там, где Марс.  У нас на Марсе только такие.

- Вот и пользуйтесь своим отелем "Марс". А на пляже нечего городушки городить!
 
      Ифик обиженно шмыгнул носом, расстроившись оттого,  что его прекрасную планету обозвали "отелем". В отместку он уже был готов планету Земля тоже как-нибудь обозвать,  но вернулась Маша и не позволила ссоре разрастись до космических масштабов.

- Вот, принесла, - запыхавшись, сказала она и протянула фен.

       Ифик подключил фен к разъёму коробки своих батарей, и просушка началась!  Горячий воздух побежал по лежащему скафандру, выдувая из него влагу, морскую соль и грустные воспоминания.

        Завсегдатай покачал головой и удалился. Кого только не приходилось видеть ему на пляже: и аниматоров в костюмах зайчиков, и детину в костюме Нептуна, и девчонок в нарядах русалок. Но человека в скафандре он видел впервые. Тем более, человека, обдувающего костюм феном.

       Оглянувшись, завсегдатай крикнул напоследок:

- Карнавальные наряды стирайте в номере! Взяли привычку использовать море вместо таза. Это вам не прачечная! И не баня! Одни тут полотенца полощут, другие - горло промывают, третьи - головы намыливают. А море - это ж чудо! Нечего его портить!

       Ифик растерянно посмотрел на Машу. Разве он портит море?
 
- Не переживайте! Мы всё делаем правильно. - Маша хлопнула в ладоши. -  Если этот фен сломается, у меня запасной есть. И вообще у меня много чего есть. Хотите, я буду вашим гидом по Земле и кое-что объясню? Вы к нам надолго?

- Мне дан отпуск на двадцать четыре...
- Дня? - постаралась угадать Маша.
- На двадцать четыре века.
- Ничего себе отпуск!
- Мы  работаем много и  позволяем себе отпуск  только раз в шесть тысяч лет.
- Сколько же вы живёте?
- Бесконечно.
- Вы не человек?
- Человек. Но особый. Ну, как вам объяснить... Хотя вы сами должны понимать значение слова "особый". У землян ведь вроде бы есть зубной порошок с таким названием?

              Маша округлила глаза. Она, конечно, предполагала, что вечную жизнь можно ассоциировать с чем угодно. Но сравнить бессмертие с зубным порошком - это что-то новенькое. Собираясь уточнить подробности, Маша приготовила вопрос о качестве бесконечности, похожей на зубной порошок, но не успела его задать, так как Ифик тоже округлил глаза и с паникой в голосе закричал: 

- Караул! Как справиться со скафандром? Он стал извиваться и вырываться.

        Подсыхая, скафандр быстро избавлялся от лишнего веса. Становясь легче, он не мог сопротивляться движению воздуха внутри себя и начал колебаться, готовясь кувыркнуться с волнореза в воду.

        Маша присела на корточки и одной рукой прижала скафандр к волнорезу. Когда космический комбинезон перестал вертеться, она снова приступила к расспросам:

- А сколько вы уже прожили?
- Зачем вам это знать? Вас огорчат эти цифры.
- Вы не хотите меня огорчать?
- Не хочу.

         Ифик на мгновение отвлёкся от солнечных батарей, фена, колебаний и других мелочей жизни. Он ласково глянул на Машу, и какая-то неземная благодарность озарила его лицо.

- Вы много хорошего сделали для меня, - сказал он. - Без вас я бы не справился и, может, даже совсем пропал. Благодаря вам  я активно осваиваю тонкости земного бытия.          
- Из-за меня вы упали в воду, - вспомнив ужасный случай, зажмурилась Маша.
- У меня такое чувство, что я упал не в воду.
- А куда?
- В счастье.

         Эти слова, похожие на изысканный комплимент, или даже на нечто ещё более волшебное,  пронзили воздух светом, словно золотым лучом.  Руки Маши дрогнули, и она чуть не выпустила зонтик.  Обхватив его покрепче, она  застыла в изумлении, окружённая  сиреневым кантом натянутой ткани, по которому рассыпались  вышитые чайные розы.
 
       Ифик залюбовался этой картиной. Раньше ему  приходилось изредка встречать  очаровательных нимф. Но такую, как Маша, видел впервые: в сарафанчике цвета солнца, в босоножках оттенка перламутра, с сумочкой вида "корзинка", с причёской формы "ракушка", с зонтом размером с небосвод, где розы ниспадают на плечи подобно сказочной вуали.

         Ифик не мог отвести взгляда от своей новой знакомой и готов был любоваться ею все последующие годы, многократно помноженные на шесть тысяч.

         Так и замерли они на волнорезе, два человека с двух планет. Маша и Ифик стояли неподвижно и думали каждый о своём. А в целом - об одном и  том же: о великом счастье взаимопонимания родственных душ.

         В тот же миг скафандр, лишённый контроля, вырвался из-под положенного на него фена и, взбрыкнув, отправил последнего в пучину. Затем и сам навострился занырнуть вслед за ним. Но Маша и Ифик вовремя спохватились и попридержали шутника. Схватив его с двух сторон, они столкнулись лбами и  начали смеяться.

          Как это здорово - всего лишь первый день отпуска, а уже столько раз пришлось улыбаться и смеяться! Вот что значит морской воздух! Кто его хлебнёт - никогда не потеряет бодрости.

         Досушивали скафандр вторым феном. Работа оказалась монотонной. Уставали, отдыхали, делали перерыв на еду. Перекусив космическими десертами, снова принимались приводить скафандр в порядок. Пока трудились, день растаял.

      Когда   цикламеновый оттенок заката стал превалировать в расцветке пляжа, а скамьи, лежаки, кусты и прибрежные камушки  приобрели чёткие контуры, в середине которых  гиптизирующими искрами играли гаснущие лучи, двое друзей присели на волнорез. Они спустили ноги к воде и подставили ступни ветру. Разрешив стихии обдавать разгорячённую кожу холодными брызгами, двое тружеников восстанавливали силы.

      Ифик искоса поглядывал на Машу, как будто хотел о чём-то спросить, но не решался. Он теребил переговорное устройство, нажимал кнопки на микрофоне, поправлял зажим наушников и смущённо покашливал. Заходящее солнце рисовало густые тени, окантовывало сумраком побережье, убаюкивало птиц и прощалось. Оно умело оформлять расставание красиво. Ещё бы ему не уметь этого делать! Оно вон сколько миллиардов лет тренируется в скатывании по небосклону.

      А Ифик не солнце. Он не знал, как правильно закатиться. Вернее, как закатать себя в скафандр. А уже пора было одевать свою космическую упаковку. Сейчас, когда она просушена, пока не улетучилось  из неё тепло, надо залезать внутрь. Нельзя ждать наступления сырой ночи, когда влажный воздух начнёт просачиваться в горловину скафандра. В сыром скафандре вредно находиться долго. А Ифику предстояло провести в нём целую земную ночь. И Ифик не знал, какая она, эта ночь. Может, промозглая? А, может, сносная. Так что приготовиться к перепадам температуры не мешало бы. Он постучал по скафандру. Тот ответил гостеприимным эхом.

- Готов! - резюмировал Ифик.
- Проверяете скафандр на стук, как арбуз? - отвлеклась от созерцания заката Маша.
- Он должен быть всегда в идеальном состоянии, ведь я им пользуюсь ежедневно.
- Вы собираетесь  всё время ходить в скафандре? Зачем?
- Вы же ходите с зонтиком.
- Я с зонтиком хожу, чтобы не обгореть. Ведь я сегодня первый день в отпуске, моё тело ещё не привыкло к зною.
- Вы тоже в отпуске? Вы, как и я, прибыли на курорт?
- Да.
- А вы с какого созвездия сюда прилетели?
- Я живу на Земле.
- Но планета Земля и есть курорт. Как можно, живя на курорте, ехать на этот же курорт? Я запутался.
- Просто на Земле все побережья разные. На Земле есть прекрасные места, а есть  наипрекраснейшие.
- Земля вся наипрекраснейшая, и наивеликолепнейшая, и наи... наи... наипотрясайнейшая! Вот так. Видели бы вы, в каких условиях живут другие галактики, каким мизером  довольствуются люди других планет! Даже мы, многомудрые марсиане, каждые шесть тысяч лет рвёмся поскорее к вам на Землю, чтобы убедить самих себя в том, что жизнь наша не жестянка. Что мы достойны чистейшего озона, светлой атмосферы и живописного ландшафта. Хотите, я вам добуду путёвку на космический тур по  ближайшим созвездиям? Надо в отпуск летать на другие планеты. Я так считаю.   Соглашайтесь! Сейчас купим билет. Моих финансово-электронных возможностей на двоих с лихвой хватит!

       Маша не ожидала столь яростного напора и поспешила убавить пыл инопланетянина, чтобы тот и вправду не вызвал какой-нибудь межзвёздный челнок. Кто их, инопланетян, знает? Может у них всё по-быстрому? Особенно у тех, кто с Марса.

- Предложение заманчивое. Но сегодня уже поздно, - вежливо отказалась она. - Надо подумать.
- Ладно. Думайте до завтра. Я на всё ради вас пойду. Хоть на Альфу Центавра, хоть  до созвездия Персея. Только пожелайте! Но я настоятельно рекомендую слетать  на соседнюю звезду. Отпуск надо проводить активно!
- У меня он очень активно начался. Первый день выдался необыкновенным. Но он уже завершился. Пора расходиться по домам. До свидания!

       Ифик согласно кивнул, залез в скафандр, надел шлем, застегнул  замочки, затянул  ремни, сдвинул в кучу свою космическую поклажу и поднял руку, что означало: "До завтра!"
       Маша  качнула на прощанье своим изумительным сиреневым зонтиком и медленно сошла с волнореза на берег.


Глава 2
Первый рассвет


 
       В эту ночь Маше не спалось. Тревожили сомнения, не получив ответа на которые, заснуть было невозможно. Вопросы выстроились в два ряда по семь штук в каждом. Первый ряд касался Ифика и звучал так: "кто? откуда? куда? зачем? на сколько? с кем? где?" Второй ряд требовал разобраться с участием Маши в жизни инопланетянина: "отчего? почему? до каких пор? до какой степени? при чём? в чём? как?"

     Главными являлись вопросы "где?" и "как?" Первый относился к Ифику: где инопланетянин будет жить, где питаться, где отдыхать, где его искать в случае чего? Второй затрагивал интересы Маши: как помочь Ифику, как понять его, как не потерять?

     Маша поймала себя на мысли, что ей совсем не хочется  расставаться с Ификом. Она уже успела убедиться в том, что он - общительный, необидчивый, великодушный человек,  разбирающийся в технике, ориентирующийся в рифмах, ценящий добродушие, юмор, а также любящий море. Она понимала, что если потеряет его из вида, то будет переживать за его судьбу, корить себя за неумение оказать содействие гостю из космоса.

     Всю ночь Маша смотрела в окно на волнорез. Очертания человека в скафандре сначала были хорошо различимы, но вскоре их поглотила мгла.  Бесполезно  было напрягать зрение, пытаясь различить на фоне ночного моря человеческую фигуру, или хотя бы огонёк фонарика. Фиолетовая поволока закрасила всю даль одним цветом.

      Маша нервно теребила портьеры, норовя сдвинуть их в угол, чтобы увеличить площадь обзора. Но это не помогало усмирить угрызения совести. А та не переставала укорять за то, что инопланетянин остался совсем один и, наверное, напуган и беззащитен.

      Не в силах терпеть муки самобичевания, Маша искала выход из создавшегося положения. И ничего лучшего не нашла, как  вернуться на побережье, дабы убедиться, что с инопланетянином ничего плохого не произошло. Накинув куртку, она выскочила из гостиницы.  Уличные часы показывали три часа ночи.

      Летнее небо светлело. Занимающийся рассвет ещё не вступил в свои права и не использовал полную  палитру красок. Смелые розовые тона  находились пока не в его власти, и он временно распоряжался только бледно-салатовой частью спектра. А в это утро даже салатовый оттенок был едва различим за белой дымкой тумана, клубившегося над морем.

     Достигнув пляжа, Маша  остановилась, совершенно потрясённая. Кругом в воздухе словно было разлито молоко.  Тумана подобной плотности она не припоминала. Белая завеса выглядела непроницаемой и неравномерной.  Наиболее густо она концентрировалась у кромки моря, затем редела, расползаясь по берегу обрывочными клоками, и таяла в зарослях кустов. Волнорезы были полностью скрыты за туманом, как будто их кто-то стёр.

     Наиболее обширным облаком туман окутал тот волнорез, где накануне произошло знакомство Маши и Ифика.

     Странное беспокойство овладело душой. Было жутковато представить, что белая пелена могла сыграть злую шутку с инопланетянином. Ведь если в тумане ничего не видно, то к Ифику мог незаметно подкрасться злодей.

- Ифик! Вы где? - приблизившись к волнорезу, крикнула Маша.

     Отзыва не последовало.  Казалось, плотная масса испаряющейся воды растворила звук, словно каплю йогурта в сметане. А, может, Ифик просто крепко спал и не слышал её зова?

     Маша осторожно ступила на волнорез. Придётся идти на другой край. Надо ведь узнать, что с Ификом. Почему молчит?

     Сделав несколько шагов, она обернулась и растерялась. Вокруг стояла беспроглядная пелена. Ориентировка стала  невозможна. Белая масса, которая висела в воздухе, закрывала собой все предметы, с которыми можно было бы сверять расстояние и направление. Даже кромка волнореза  была поглощена туманом, замазана на  белом полотне, как в торте  черенок вишенки  творогом.

      Маша оказалась в сплошном бесцветном месиве: справа, слева, вверху и внизу колыхалось сплошное белковое бизе, которое от любого неверного шага в сторону грозило провалиться  и выплюнуть девушку в пучину. 
      
- Ифи-и-ик! - Маша продвинулась ещё на полметра. - Что стряслось? Почему не отвечаете?

       Дальше идти в полный рост  нельзя. Волнорез, спрятанный в облаке тумана, превратился в непреодолимое препятствие. Невидимая опора под ногами словно плыла, как будто начинала превращаться в нечто неосязаемое, эфемерное, нереальное, пугающее. Невозможно было рассчитать, где её граница и есть ли она вообще.

       Маша присела. Дальнейшее продвижение  пошло на четвереньках. Наощупь медленно исследуя перед собой бетонную плиту, отважная девушка старалась тактильно определить своё местоположение на волнорезе: в центре она или с краю. Раздирая в кровь колени, она продвигалась сквозь туман, преодолевала  сантиметр за сантиметром и вдруг упёрлась  во что-то гладкое и холодное. Это было стекло шлема Ифика.

- Что тут делаете в такую рань? - невозмутимо спросил он.
- А вы почему не отвечали на зов?
- Я прячусь, вот и молчу.
- Прячетесь в тумане?
- Да.
- А если  не будет тумана?
- Он будет всегда.
- Откуда знаете?
- Я сам его произвожу.

       Маша не ослышалась, но подумала, что Ифик  сострил. Она понимающе  улыбнулась собеседнику невидимой в тумане улыбкой и уселась поудобнее.  Ифик последовал её примеру. Поскольку о сне уже не могло идти речи, а ползание над морем выглядело неразумным экстримом, Маша и Ифик остались отдыхать там, где столкнулись. Сидели, вспоминали вчерашний день и планировали грядущий. Так и встретили рассвет.

       Туман улетучился, уступив первенство свету зари, и перед Машей открылось необычное зрелище. В конце волнореза тарахтел  чайник. Он с шипением выбрасывал струйки пара. Вокруг  стояли ещё пять чайников. Но они не кипели.

- Пять чайников я выключил,  - пояснил Ифик, - а этот забыл. Вот он до сих пор и работает на батарейках.
- Они вшестером  делали непроницаемый туман?
- Да. Для производства тумана в чайники  бросаются специальные кубики, изготовленные на основе марсианской горной породы. Кубики всасывают из атмосферы влагу,  преобразуют  в пар, а по завершении химической реакции охлаждают получившееся облако. Когда человеку необходимо стать как-бы невидимым, он включает  чайник и обволакивается паром. Очертания фигуры становятся нечёткими, словно размываются. Так человек зрительно сливается с пространством. Чайник поможет мне устроиться здесь с удобствами.

- С помощью чайника вы надеетесь двадццать четыре века ночевать на волнорезе и маскироваться за стеной пара?
- Нет.  Начну торговать кубиками. Читал, что земляне падки на чудеса. Значит, раскупят. На вырученные деньги я приобрету квартиру.
- Много у вас кубиков-паровиков?
- Мешок. На жильё хватит.
- А на еду?
- Еды полно: рыба плавает,  фрукты падают.
- Это летом. А зимой?
- Что такое "зимой"?
- Зима - это холод, тучи, снег.
- А в марсианских путеводителях сказано, что Земля - это планета для загорания.

       Маша сочувственно вздохнула. Кто бы мог подумать, что инопланетяне такие легковерные? Летят наугад, даже не перепроверив данных. Хотя, если бы они придирались к каждому слову, то ни за что бы не отправились  в неизведанные дали. А так - вот, пожалуйста, прибыли на место назначения! И настолько точно приземлились, что  сноровка инопланетян рассекать по Вселенной вызывает уважение.    Может быть, Маше повезёт, и ей доведётся увидеть, как Ифик в конце своего отпуска нанесёт  на скалу рисунок с надписью: "Здесь были мы! С космическим приветом,  ослепительный  Марс ". Если так произойдёт, то Маша обязательно на той же скале поставит и свою подпись. Рядом с  символом Ифика она нацарапает острым камушком: "Прилетайте ещё! Гостеприимная Земля ждёт вас!"

     Местная природа великолепна, и нет ничего удивительного в том, что причудливые изломы береговой линии и гордо вздымающиеся утёсы  привлекают внимание инопланетян. Здесь есть, где разгуляться взору, есть, что воспеть, есть, чем подпитать поэтическое вдохновение.

       Наверное, оно посетило Ифика. Инопланетянин сидел тихо-тихо. Он немного грустил. У него ведь пока ещё не было гнёздышка, из которого так приятно с восторгом выпорхнуть навстречу светлому дню и заливисто просвиристеть что-нибудь радостное, как это делают ранние пташки.

- Сначала вам надо подобрать обувь, - сказала Маша. - Затем следует искать жильё. Не век же на волнорезе сидеть.
- Ну что ж, пора, - согласился Ифик и, прихватив заплечный мешок, двинулся вслед за Машей.

            У кромки воды они заметили, что  одинокий физкультурник выполнял упражнения оздоровительной гимнастики. Он делал рывки руками, приседал, прыгал и с разбега падал в море.

            Появившихся девушку с чайником и космонавта с мешком он встретил равнодушно. Много тут ходит артистов в разных костюмах, развлекают население как могут. Что на них заострять внимание? Лучше делать рывки руками с постепенным увеличением нагрузки на суставы. Физкультурник развёл руки в стороны, поставил ноги на ширину плеч и приготовился перейти к более сложным упражнениям.

             Но тут вдруг  ни пойми откуда появился столб тумана, окутал странную парочку, сошедшую с волнореза, и, как показалось, уволок в заросли шиповника.

          Ценитель утреннего купания насторожился. Не долго думая, он пошёл разузнать, что произошло с людьми. Действительно ли туман их сожрал? А то ходят слухи, бывало такое в давние времена.

           Обойдя куст шиповника, мужчинв наткнулся на Машу и Ифика, примостившихся на скамейке. Рядом с ними жутко пыхтел чайник.

- Хотите купить такое приспособление, чтобы временно становиться почти невидимым? - спросила Маша у физкультурника.
- Да, - кивнул ошеломлённый мужчина.
- Приносите пустой чайник, и мы покажем принцип работы марсианского кубика-паровика. Тут воздух влажный, всасывание капелек из атмосферы происходит быстро.

          Физкультурник вернулся через десять минут, и преобразование воздуха в пар началось. За необыкновенными превращениями наблюдала группа прохожих. Они тоже приобрели  по кубику и приступили к эксперименту. 
               
           Люди с удовольствием забавлялись невиданным явлением и вводили новым фокусом в замешательство тех, кто ещё не был знаком с марсианским изобретением.

         Вскоре возле Ифика собралась толпа покупателей. Торговля пошла быстро. По улицам стали перемещаться столбики охлаждённого пара, в центре которых  хихикали довольные собой экспериментаторы. Горожане и приезжие без раздумий приобретали забавную игрушку. В руках у всех стали сверкать кубики. А в кармане Ифика стали позвякивать  денежки.

      Накопив приличную сумму, Ифик и Маша отправились в обувной магазин.

- Примерять будете? - спросила продавец, предлагая бежевые макасины.
- Нет. Скафандр быстро не снять. Придётся обувь брать без примерки.
- Имейте ввиду, что этот фасон  возврату не подлежит. Ничего не поделаешь: летняя обувь. Она надевается на босу ногу, так что, будучи ношеной, для обмена не годится. - Продавец развернулась, собираясь вернуть макасины обратно на стеллаж.   
- Ладно. Возьмём сразу три разных размера, - нашлась Маша. - Какой-нибудь размер обязательно подойдёт.

     Покинув магазин, Ифик и Маша пробирались к морю сквозь толпу людей с чайниками. Увидев Ифика, народ построился в колонну за марсианскими кубиками. Каждый чертил на ладонях номер, а после покупки приспособления отбегал подальше, чтобы немедленно приступить к проверке качества изделия Марса.
 
      Но сбоя не было ни разу. Кварталы то и дело погружались в завихрения тумана, что являлось неопровержимым доказательством мастерства жителей соседней планеты.

          Ифик еле успевал продавать  уникальный товар. Карманы скафандра уже топорщились от денег.

- Может, купим кошелёк? - сочувственно спросила Маша.
- Кошелёк окажется маловат. Лучше - баул, - изрёк Ифик.

          Маша, поудобнее обхватив три коробки обуви, направилась к магазину промтоваров.

           Вот где было раздолье тратить заработанное! Однако каждый раз, когда Ифику хотелось приобрести какой-нибудь оригинальный предмет гардероба, Маша останавливала его порыв предупреждая, что на квартиру не  останется.

           Тем не менее из магазина они вышли нагруженные сверх меры. Маша несла упаковки жилетов из микрофибры, комплект поло из трикотажа джерси, рубашку из поплина, джинсы стретч, пляжные бермуды  из  мольтона с эксклюзивным принтом, набор маек, футболки с V-образным вырезом и футболки с воротом, кепку с регулировочным клапаном, куртку с манжетами на резинке, куртку-сафари, ещё одни бермуды с эластичным поясом, а также шорты, ветровку, толстовку и рюкзак для денег. Плюс к этому где-то внизу болтались три коробки обуви, перевязаные скотчем.

          Ифик тащил на плече свой мешок и, наверное, согнулся бы от усталости, если бы не скафандр. Космический комбинезон хорошо поддерживал позвоночник, помогая сохранять правильную осанку. Но в конце концов и вес самого скафандра становился чувствительным для ног. Ведь костюм весил пятьдесят килограммов! Ифик мечтал поскорее сбросить одеяние, а главное - избавиться от всех паровых кубиков, чтобы высвободить руки и помочь Маше нести её поклажу.

           Но попутчица даржалась бодро и не давала повода себя жалеть. Единственно по какой причине она выказывала недовольство, так это касаемо направления их маршрута.

- Зачем мы возвращаемся на волнорез? - Маша то и дело останавливалась, норовя свернуть в ближайший переулок, манящий густой тенью широколистных деревьев. - Там жарко и опасно. К тому же там узко. Я могу нечаянно выронить покупки в море.
- Ждите меня на берегу, - Ифик неспеша подошёл к волнорезу, но тут услышал крик.

- Вот они оба! Держите их! Опять пошли на волнорез! Совсем не слушаются дежурных  спасательной вышки. Мы  сто раз требовали  покинуть опасное место, но они, настырные,  опять туда лезут.

         К Ифику подошли люди с повязками на рукавах и пригласили в здание администрации пляжа для профилактической беседы. Однако сделать это оказалось непросто.

     Во-первых, Ифик оказался  тяжеловат для того, чтобы вести его под руки, а сам он не выказывал желания покидать пункт своего земного обитания.

     Во-вторых,  подоспевшая Маша повесила на рукав скафандра свои покупки, чтобы сделать и без того несдвигаемого Ифика ещё более устойчивым.

     В-третьих, набежало много народа с чайниками, и принялось уверять, что  человек в скафандре является самым лучшим на свете и делает много добра. И без него они пропадут. В смысле, без добра, то есть, и без человека тоже. И вообще, люди успели привыкнуть к развлечениям и без туманных струек себя уже не мыслили.

          После недолгих препирательств и сердитого звяканья  крышками чайников, спор  завершился, и Ифика оставили в покое.

- Что за "туманные струйки"? - напоследок пожимали плечами строгие дежурные. - Он фокусник?
- Приглядитесь, - заступалась за друга Маша, - скафандр настоящий. Человек только что из космоса!
- А мы подумали, что он сам себе костюм сшил и  отдыхающих развлекает.
- Не до развлечения. У него проблемы! - продолжала Маша. - Ему жить негде.
- Да, да. Так бывает, - согласились дежурные. - Иной раз космонавты приземляются не в заданной точке. Ну, пусть он ждёт группу эвакуации. Не мешайте ему. Отойдите все! А мы пока с дамочкой поговорим. Пройдёмте.
- Не разрешу уводить Машу! - захрипел Ифик в переводное устройство и обхватил Машу так, чтобы её невозможно было вырвать у него.
- Да что ты, как медведь, сгрёб девушку в охапку? - забеспокоились дежурные. - С нежными леди надо обращаться по-джентльменски и поддерживать их только за локоток.
- А я в громоздких космических перчатках не могу взять даму  за мизинчик! - отпарировал Ифик.

           Маша  недоумённо посмотрела в глаза Ифику.
- Извините, - прошептал Ифик, когда их взгляды встретились, - не могу иначе. Мои толстые перчатки плохо сгибаются, у них слабая хватательная функция. Ими я бы вас не удержал. И вас бы вырвали у меня. А так, когда я сцепил руки, никто вас  не украдёт.
 
        С близкого расстояния Маша хорошо рассмотрела лицо Ифика. Оно излучало уверенность. Ни досады, ни гнева, ни испуга на нём не угадывалось. Ни одной скорбной морщины - только приветливые складочки возле губ. Никаких ходячих желваков - только смешливо приподнятые щёки на скулах. Нет нахмуренной переносицы - только крылатый разлёт бровей. А глаза - искренние и бездонные, как Вселенная, они заворожили Машу, успокоили, очаровали. Одним словом, примагнитили.

         Маша  смотрела и смотрела в эти необыкновенные марсианские глаза, не в состоянии вымолвить ни словечка.

        Сквозь завесу нахлынувших эмоций до неё  доносились какие-то звуки и голоса. Но ей было не до них. Она  впитывала в себя силу взгляда покорителя космоса.

- У вас спрашивают, имеете ли путёвку в санаторий? - сказал Ифик.
- У меня нет путёвки, - не отрываясь от глаз Ифика, еле слышно пробормотала Маша.
- У неё нет, - эхом повторил Ифик, тоже не отрывая взгляда от Машиных глаз.   
 
        Голоса усилились, и Маша взволнованно захлопала ресницами, как бы спрашивая у Ифика: "Чего они там расшумелись?"
- У вас спрашивают, что вы  делаете в этом городе, - сказал Ифик.
- Передайте им, что я тут отдыхаю.
- Она отдыхает, - сказал Ифик.

            Вокруг раздался смех, всё закружилось,  зазвякали крышки чайников.
             Маша непонимающе приподняла голову и спросила у Ифика:
- Что там опять?
- Вас просят предъявить паспорт, - пояснил Ифик.

            Не оборачиваясь, Маша  нашла в сумочке документ и  отдала его просящему.

- Дамочка, очнитесь, - услышала она сквозь забытьё. - Так и сумку могут стащить. Следите за вещами.

            Ифик разомкнул руки, и Маша вернулась в реальность. Толпа рассеялась. Все разбрелись по своим делам. На пляже стояли трое: Ифик, Маша и администратор  Центра отдыха.

- Ах, - понимающе кивнул администратор, - так у вас, уважаемая Маша, позавчера был День рождения! Это многое объясняет. Вот почему вы в несерьёзном настроении. Вы ещё навеселе, наверное. Не отошли от застолья? Продолжаете развлекаться и людей будоражить? Для Дня рождения это простительно. Можно почудить денька три. Но не более того. Пора приходить в себя. Возьмите назад свой паспорт и ведите себя по-взрослому. Всего наилучшего!

         Когда администратор  ушёл, на пляже остались двое. Ифик был ошеломлён услышанным.
- У вас недавно был День рождения? - наконец выдавил он из себя. - Вам же полагается подарок.
- Ничего не надо, - отмахнулась Маша. - Я же в отпуске. Какие подарки? К тому же День рождения является очень личным торжеством и  с ним поздравляют родственники. Здесь родственников нет.
- А я?
- Вы - знакомый.
- Я - друг.
- Друг?
- Да. И друг обязан  сделать подарок имениннице. Что вы хотите?
- Ничего не надо.
- Что-то надо, - не отступал Ифик.
- Ой, ну, если настаиваете, тогда букет астр. Я люблю их. Но они осенние. Так что не получится их сейчас раздобыть.
- Почему же осенние? - Ифик от удивления пожал плечами. - Я сделаю букет астр даже летом, прямо сейчас.
- Интересно, какие же будут астры? Бумажные?
- Газовые.
- Снова межгалактический сюрприз? Нормально, - Маша поправила ремешок сумки   и улыбнулась, - но зачем так напрягаться? Можно и попроще что-нибудь подарить.
- Только астры! У меня же всё готово. Вот! - Ифик извлёк из нагрудного кармана пластиковую карточку. - Я как знал! Заказал бронь. Всё сделал заранее, и теперь никаких забот. Бери и пользуйся. Астры будут вокруг вас прямо завтра!

 Маша объяснила непонятную речь инопланетянина  спецификой перевода и забыла о ней до вечера. Некогда было размышлять над витиеватостью затей Ифика. Необходимо было завершить неотложные дела: обеспечить пришельца крышей над головой.



Глава 3
Надёжное убежище


Кто бы мог подумать, что, выходя из гостиницы, надо брать с собой все свои вещи? Это следует делать не потому, что многое из нажитого может пригодиться на случай дождя или ветра. А потому, что турист, влекомый любопытством,  способен удалиться  так далеко, что вернуться в номер будет не в состоянии. И если б он не был привязан к гостинице, словно бантик к косичке, то и не возвращался бы. Но оставленные пожитки вынудят плестись обратно.

Вот и Маша даже не представляла, что новый день преподнесёт сюрприз, после которого про гостиничный  номер придётся забыть и пожалеть о том, что много необходимых вещей осталось в нём под замком.

Утро. Оно ошеломило Машу, едва та  спустилась со ступенек парадной лестницы гостиницы в тёплый разлив рассветных лучей. Навстречу шёл Ифик. Он был в брючках "капри" и футболке с пальмами. В его руках трепетали розы. Вручив букет Маше, он поздравил  с прошедшим Днём рождения и пригласил на побережье оценить  главный подарок: композицию из восхитительных астр.

У кромки моря урчал летательный аппарат. Тень, падавшая от него, наплыла на Машу, как только Ифик подвёл спутницу к своему новому средству передвижения и сказал:

-  Заходите внутрь, Маша, и увидите  букет астр!
- Вынесите его наружу, - попросила Маша. - Предпочитаю избегать салонов на колёсах. В них можно испачкаться мазутом или порвать одежду о какую-нибудь выступающую металлическую деталь.
- Букет вынести не получится.
- Почему?
- Он необъятный, - Ифик раскинул руки.
- Спасибо. Но зачем вы сделали букет таким большим?
- Я его не делал. Он такой веками хранится.
- Он что, окаменевший?
- Не знаю, из какой он материи. Может, из камня, может, из газа или пыли. Когда приблизимся к нему, тогда узнаем поточнее.
- Зачем же вы покупали его, если не разузнали, из чего он слеплен? Надо было сначала потрогать...
- Да разве до него дотянешься? Рук длиной в миллиарды километров нет ни у кого.
- До букета миллиард километров?
- Конечно. А вы как думали?
- У нас на Земле букет дарят, когда находятся рядом.
- На Марсе так же поступают с обычными букетами. Я вам вручил розы из рук в руки. А с астрами подобное провернуть не удастся. Туда несколько световых лет лететь надо.
- Куда "туда"?
- К букету  астр.
- И где он?
- Вон там, - Ифик указал на горизонт. - Скопление астр увидим примерно в той области Млечного Пути...
- Для того, чтобы взглянуть на букет цветов, нам предстоит перелететь через море?
- Не цветов, а звёзд.
- Вы собрались к звёздам? Так внезапно?
- Я? Разве не вы, Маша, собрались к ним? Не у меня же, а у вас День рождения!
- Не возьму в толк,  какая связь между моим Днём рождения и Млечным Путём, куда вы намерены держать путь?
- Забыли? Вы же вчера сами говорили, что предпочитаете букеты звёзд.
- Разговор шёл не о букете звёзд, а о букете астр.
- Так это же одно и тоже! Что звёзды, что астры - хоть как назови - всё небесные  светила. Это специфика земного наречия. Я точно знаю! Вот, я ничего не придумываю, в земном словаре есть соответсвующая строчка. - Ифик извлёк из кармана книгу. - Читайте: "астра" или по-другому,  "звезда". И дальше подробная расшифровка: "в переводе с греческого языка слово АСТРОНОМИЯ означает правила расположения звёзд".
- Ах, Ифик! На земле много наречий. На нашем языке астры - это цветы. А на другом - звёзды. На латыне даже есть крылатое выражение с использованием этого слова.  Оно звучит так: "Per aspera ad astra" -" Сквозь тернии к звёздам" (пэр аспера ад астра).
- Как же я не сообразил? Что же я наделал? Теперь мне ничего не поможет! Мне нужно бежать и спасать свою жизнь! Пропал я, пропал совсем!

  Ифик, причитая, сел на приступочек лётного аппарата и схватился за голову. Даже не пожалел своего знаменитого ирокеза, теребя пальцами лоб и макушку. Маше показалось, что инопланетянин стонал.  Плечи Ифика вздрагивали, дыхание стало прерывистым. Если бы не рокот волн, то, наверное, можно было бы услышать рыдания.

Маша никогда не видела  марсианина столь расстроенным. Она испуганно оглянулась. На пляже никого не было. Только дежурные спасательной вышки заступали на работу. Но они привыкли смотреть через бинокль на море, а не на сушу, так что никто не обеспокоился настроением плачущего мужчины.

- Зачем терзаться из-за ерунды? - Маша попыталась утешить своего знакомого. - Подумаешь, слова не те. Вы и не обязаны их знать!
- Охо-хо, ну я и опростоволосился! Как дальше жить? - Ифик не переставал сокрушаться, качая головой из стороны в сторону. - Всему конец! Всё напрасно!
- И совсем не напрасно! - успокаивала Маша. - Мне очень понравились ваши розы. Взгляните, они ожили возле моря, напитались влагой и начали распускаться.
- Маша! Милая Маша! Какая вы  добрая девушка! Но вы не представляете, что я натворил!
- Ничего не натворили! Оригинальная идея слетать к Альфе Центавра за букетом астр не каждому сценаристу по зубам!
- Очень смешно. - Ифик поднял голову и посмотрел на девушку так тоскливо, что у Маши сжалось сердце. - Дело не в астрах. Дело в деньгах. Их больше нет.
- У вас украли целый мешок?
- Всё, что мы с вами вчера заработали на квартиру, я потратил на оплату круиза до Ригель-сектора Млечного Пути. Аренда этого мини-космолётика, что сейчас фырчит на берегу, тоже стоила немалых средств.
- У кого заказывали аренду?
- У своих марсиан.
- На Марс звонили?
- Нет. Они тут. Их же на Земле полным-полно. Сейчас сезон отпусков, и наши здесь бродят, где хотят.
- Ни разу не видела ни одного.
- Не туда смотрите. Они вон где. И мне из-за моей звёздно-астровой оплошности, моей решимости пойти на риск и потерять целое состояние,  придётся теперь от них прятаться. Надо тщательно продумать, как быть. Вы присядьте пока на ступеньку круизного лётного челнока, раз не хотите заходить внутрь. А я введу вас в курс дела, как смогу.

Маша примостилась на верхней ступеньке мини-звездолёта и приготовилась слушать. Ифик ещё несколько секунд посетовал на судьбу, похлопал прокатный звездолёт по его крутому носу, прислонился плечом к ободу входной двери и, перемежая речь громкими вздохами, приступил к повествованию:

- Беда моя не в том, что я не все земные языки знаю, и не в том, что денежки посеял, как ваш Буратино. Досада касается состояния моей нервной системы. Двух дней не прошло, а я умудрился истрепать её, как мочалку. Нам, бессмертным, нельзя находиться в подавленном состоянии. Весёлый нрав - наш козырь в битве за самочувствие.  Когда же мы плачем, то открываем лазейку для процесса увядания.  Если сбой функции  моего бессмертия заметит другой марсианин, то посчитает меня малохольным и отправит домой лечиться кинокомедиями.  И тогда прощай, Земля, ещё на шесть тысяч лет! Маша, откройте, прошу, ваш чудесный зонтик. Загородите меня им от марсиан.
- Но где они?
- Вон, вон приближаются!
- Я не вижу. Что у вас за глаза?
- Кошачьи, наверное, - ухмыльнулся Ифик. - Мяу! Мур-мур! Не удивляйтесь этим звукам. Мне нужно срочно себя развеселить, чтобы не выглядеть травмированным судьбой. Давайте с вами что-нибудь напару спляшем!

Маша раскрыла зонтик и недоверчиво окинула Ифика испытующим взглядом. Загадочный какой-то инопланетянин. Сам себя выставляет в неприглядном свете. Несерьёзными словами бросается: то глаза у него, видите ли, кошачьи; то бессмертие в виде зубного порошка; то плясать ему невтерпёж. От этого у Маши скоро голова кругом пойдёт. Бежать от него надо, да жаль пришельца: бесквартирный он.

Ифик передвинулся поближе к зонтику, и, окутанный его сиреневым полумраком, таинственно начал:

- Загвоздка вот в чём.  Наши марсианские ребята, прилетающие каждую шеститысячелетку, курсируют по земному небу на космолётах. А на чём ещё? Но ведь нельзя допускать, чтобы  их инопланетные корабли были заметны каждому землянину. Приходится  марсианам-отпускникам делать свои летательные аппараты неотличимыми от окружающего пространства.  Соответственно, они вынуждены мимикрировать, то есть  учить космолёты принимать тот цвет и тот вид  среды, в которой находятся. Раньше для этой цели пользовались зеркальными панелями, отражающими небесный фон. Их прикрепляли к обшивке. Летят по хмурому небу -  панели отражают серый цвет. Летят по закатному - розовые. Представляете, сколько таких миниатюрных зеркал должно было  быть приклеено к обшивке корабля? Тысячи! А сколько металлических замочков и крючочков-держателей необходимо иметь при каждом маскировочном зеркальце? Ещё больше! В общем, дополнительный вес кораблю  мешал. Поэтому не удивительно, что  зеркальные модели космических аппаратов устарели. Сейчас ими никто не пользуется. И не только из-за того, что они чрезмерно тяжелы, но и оттого, что блестят сильно в небе, что напрягает друзей и провоцирует недругов.

- У вас есть недруги? А что им от вас нужно?
- Сейчас вроде всё спокойно. Никто не досаждает. А раньше  ясно, что было им нужно: корабль. Происходил пресловутый пиратский захват.
-  Как же вы допускали захват своих звездолётов? И разве можно марсианские корабли взять на абордаж? Они же наверняка оснащены  оборонительными устройствами.
- Подводила та самая зеркальность. Ночью корабельные маскировочные панельки отражали чёрное небо и не блестели. Можно было подкрасться незаметно на другом таком же "зеркальном" аппарате.
- Так кто же мог к вам подкрасться среди туч? Земляне?
- Шесть тысяч лет назад земляне не  умели поднимать самолёты в воздух. Не знаю, кто.
- Много кораблей похитили у вас?
- Один.
- Он межпланетный?
- Нет. Маломощный.
-  Значит, он не улетал  с Земли и поныне где-то на Земле. Археологи должны были на него наткнуться. Но ни о какой подобной находке не  упоминалось в прессе.
- Как вы на него наткнётесь, если он летает и маскируется?
- До сих пор?
- Получается, что да.
- Им управляют бессмертные?
- Вряд ли. Бессмертные не могут быть злыми. Принцип бессмертия - хорошее настроение, то есть доброта должна окружать человека со всех сторон.
- Они могут искусственно продлевать свою жизнь.
- Чем?
- Страшно подумать. Остерегайтесь их.
- Не волнуйтесь, я их узнаю. Их выдаст поведение, а внешне они обычные.
- Марсиане?
- Бывшие марсиане.  На Марсе такие самовлюблённые типы не смогут выжить. На Марсе выигрывают только альтруисты. На моей планете слишком суровые условия для кривляния раскоряченных амбиций.

Ифик вытер пот со лба и принялся обмахивать словарём раскрасневшееся лицо. Чувствовалось, что ему становится не по себе. Ему было по-настоящему плохо. Он очень сильно переживал. Предстрессовое состояние грозило вылиться в инфаркт или в потерю сознания. А Маша даже не знала, можно ли  предложить страдальцу таблетку или глоток воды. Да и вообще тактично ли тревожить парня медвежьими услугами иной цивилизации? Что ему с них? Он же бессмертный.

- Теперь, - продолжал Ифик, - марсианские космолётчики отказались от зеркальных панелей и освободили обшивку от  однажды подвёдших  зеркал.  Звездолёты перешли на пар, благо  атмосфера голубой планеты достаточно влажная. Каким образом паровая завеса превращает объект почти в невидимку, вы видели. Точно так же, как чайник,  действует  большой паровой котёл звездолёта. Паровая установка заводится и пыхтит столько времени, сколько требуется для того, чтобы скрыть звездолёт за стеной пара. Естественно, звездолёт, окутанный паром, старается пристроиться к настоящему облаку, чтобы соответствовать привычной землянам форме. Когда обстановка (метеоусловия и прочее) благоприятна, то мы  в окутанных паром звездолётах летаем порознь. У каждого своё облако. Тогда вы с земли наблюдаете в небе белые барашки. А вот когда окружающая среда сложная, приходится группироваться и лететь кучей.  Совместно курсировать удобнее: и с поломкой легче справиться сообща, и поддержать друг друга сподручнее, и отбиться от нападения проще. Объединился в группу, построил звездолёты в конус, напустил тумана - и обеспечил себя безопасностью. В таких случаях небо может удивлять вас каскадом белых паровых шапок. Одну такую пирамиду я вижу сейчас в небе прямо перед собой. Это значит, что наши марсианские ребята готовятся к неимоверным испытаниям, так как определили, что грядёт нечто немыслимо  страшное. Так вот, сложив все обстоятельства вместе, получаем, что спад моего бессмертного потенциала и тревожное поведение марсианской эскадрильи ничего хорошего не сулит. Я нервничаю и они нервничают. Что бывает, когда два нервных человека встречаются?
- Ссора.
- Хуже.
- Драка?
- Хуже.
- Неужели...
- Разрыв. Всё трещит по швам, даже  бессмертие. Поэтому двум марсианам, находящимся на грани разрыва, лучше избегать друг друга. Маша, прошу, держите зонт ровнее, чтобы меня за ним не было видно. Иначе я пропал вместе со своим отпуском.

На небе среди абсолютно ровной синевы стояло одно-единственное облако. Кипельно белое, большое, оно походило на конус, слепленный из аккуратных круглых комочков ваты.
 
       Ужасающее нагромождение из белых шаровидных форм создавало впечатление чего-то твёрдого и устойчивого. Оно имело вид каскадного фонтана, вознёсшегося от нижнего слоя атмосферы до верхнего, и совершенно не двигалось, словно наблюдало за кем-то.

Маша надеялась, что под воздействием солнца пирамидальное небесное образование рассеется. Но оно, напротив, нарастало, распухало, множило белые кругляши и всё больше становилось похожим на многоэтажный батут.
Представить, что в нём находятся инопланетяне, не составило труда. Одновременно на ум стали приходить воспоминания старожилов об исчезающих в тумане войсках; об облаках, утаскивающих людей; об НЛО, воздействующем на жертву изменением электромагнитного поля. Не хотелось допускать возможности повторения подобных происшествий. Но каскадное облако не уползало. Оно глазело на Машу, как будто спрашивало: "Кто у тебя  под зонтиком?"
Маше надо было срочно что-то предпринять. Не сидеть же целый день на ступеньках круизного лётного челнока, пряча Ифика! А предпринять можно было только одно: улепётывать отсюда. Это необходимо было сделать по двум причинам.
     Если Ифик говорит правду, и каскадное облако является прикрытием пришельцев, то уходить придётся, чтобы не дразнить гусей. А если Ифик ошибся, то - тем более.  Ведь тогда непонятно, зачем он сказал про облако, кто он и откуда. Если он втирается в доверие, значит, задался целью что-нибудь украсть. А воры опасны. Они, подготавливая благоприятный момент, водят за нос, превращая человека в загнанную лошадь. А попавший к ним в лапы старается им понравиться, угождает, чтобы выпросить кроху с барского стола. В итоге воры плюнут вслед обнищавшему слуге, загогочут и, завывая подобно мифическим чудовищам, примутся потрясать украденными у него честью, талантом, временем, жизнью.
Хотя, нет. Чужая жизнь им неподвластна. Они свою-то с трудом волочат, норовя умыкнуть что-нибудь полезное у других. Воры плетут сети, и, словно жалкое подобие пауков, высасывают соки из окрылённых и славных. Живут якобы. А в действительности готовятся к исчезновению. Склюёт пауков воробей, прихлопнет мокрой тряпкой кухарка. Спрашивается, зачем паутину плели? Чтоб на гнев рока напороться? Не успели своего создать, лишь чужое жевали. Прожевали? Жуйте лучше, а то чужой кусок комом в горле встанет, продырявит насквозь. Потому что кто ж знает, из чего тот кусок собран? Может, из гранита, или алмаза. Вдруг, его песок осядет внутри? Размягчай его затем кислыми яблочками.
Не ведает вор о том, из чего сделана украденная драгоценность, чем намазана, как заговорена, в чьих руках побывала, чьим негативом напиталась. Но всё равно глотает. И не боится, и не стыдится. Потому что судит по себе: раз он подлец, то и все не лучше. Но это неправда.
Ифик совсем не такой. Он не может быть лжецом! Он не похититель времени, а попавший впросак путешественник. И то, что он сейчас уповает на Машин зонтик, выглядит очень умильно. Даже начинаешь сомневаться,  принадлежит ли этот тихий мужчина к могущественной марсианской цивилизации.
- Ифик, - Маша постаралась улыбнуться как можно душевнее. - А не лучше ли вам вместо зонта спрятаться в своём звездолёте?
- Да? Да-да, - пробормотал Ифик. - Одна беда не ходит. Вот и зонтик у меня отбирают, мою последнюю надежду.
- Ну, знаете ли, если вам приглянулся мой зонтик, то забирайте его насовсем, - Маша почти вспылила оттого, что самые худшие предположения начинали сбываться. - И ещё впридачу отдаю вам свой кошелёк. В нём немного денег. Хватит вам на билет до уютного местечка, где вы ничего не будете остерегаться.
- До какого местечка?
- До дома.
- Мой дом на Марсе.
- Угу, угу. Конечно, конечно, - Маша спрыгнула со ступенек и быстро пошла прочь.

А зловещее облако всё стояло.
Маша шла, поправляя шляпку и отбрасывая за спину свисающие с полей ленты. Они  обвивались вокруг бус, касались щёк и норовили зацепиться за кудряшки волос. Но это у них  плохо получалось, потому что Маша умела дуновением сложенных в трубочку губ выравнивать прядки у виска, и с лентами легко проделала тот же фокус.

А безразмерное облако всё росло.
Маша подтянула ремешок сумки, проверила замок, заглянула в боковой кармашек посмотреть, не осталось ли  в нём мелочи на сок с бутербродом. Извлекла носовой платок и промакнула ресницы. Кто её обидел? Сама напридумывала себе страданий.

А объёмное облако всё расширялось.
Послышался звук сирены. Голос по громкоговорителю сообщил об установившейся двухдневной сорокоградусной жаре и приближающемся в следсвие этого смерче. Всем было рекомендовано покинуть пляж и найти укрытие.
Над морем поднялся чёрный хоботок непогоды. Воронка смерча надвигалась на город. Небо заволакивалось тучами. Вращающаяся тьма накладывала серый отпечаток на предметы. Необычное облако тоже посерело, но  не сдвинулось.
Маша, заметив, как вокруг неё поднялась пыль, а мелкая галька стала подпрыгивать при порывах ветра,  опомнилась. Она поняла, что Ифик сказал правду о том, что конусобразное облако служит сигналом опасности. Ругая себя за беспричинное бегство, Маша  оглянулась. Марсианин, сам теперь похожий на   неподвижное облако, стоял, не шелохнувшись, в той же позе, в какой его оставила Маша: с зонтиком в правой руке и с кошельком в левой. Смотрел вслед уходящему счастью и шептал:
- Маша... Маша... Маша...
Девушка, вернувшись, взяла у него зонт, решительно повернула остолбеневшего марсианина к арендованному воздушному средству передвижения и посоветовала срочно улетать. И он бы улетел. Но не смог оставить Машу одну. Обуреваемый отчаянием, Ифик поднял свой космический чёлн в воздух и повёл за нею, старавшейся убежать  от смерча по земле.
Маша,  сокращая дорогу, пересекала пляж наискосок. Ветер рвал волосы, сбивал с ног. А она спешила к дежурной вышке, надеясь обогнать стихию. И вдруг всё закружилось, посыпались листья. Откуда-то принесло палку, и та чуть не грохнулась на девушку.
Ифик не выдержал и сверху кинул Маше верёвочную лестницу:
- Хватайтесь за неё. Я  отрулю от берега.
Взмыв над пляжем вместе с набиравшем высоту Ификиным мини-звездолётом, Маша что есть силы держалась за кручёные перекладины. Верёвочную лестницу мотало из стороны в сторону. Пальцы готовы были разжаться от усталости, в глазах рябило от творившейся рядом круговерти. Но всё же повезло не свалиться с лестницы и достичь укромного уголка под горой, куда смерч не мог пролезть.
Ифик поставил круизный чёлн среди деревьев, а сам вместе с Машей забрёл в первую попавшуюся пещеру. Надёжнее убежища не сыскать. Оно закрыто со всех сторон,  сквозняков нет, и тревожащих звуков - тоже. Правда, в глубине пещеры что-то сопело и шуршало, предупреждая вошедших людей о том, что они тут не одни. Но Ифик убедил Машу не выяснять причину этого шума, так как издающие его зверюшки и без того смертельно напуганы, чтобы суметь перенести ещё одно испытание - выдержать страх быть  изгнанными из пещеры. Они не поймут повышенного к ним интереса. Ведь  с точки зрения природы они всё сделали правильно: забились в щели, оставив человеку место  у самого входа.
Так предусмотрено законами выживания. Сильному, умному и ловкому предоставляется возможность спасать остальной живой мир в случае, если вход придётся расчищать от заваливших его камней.
Не реагируя на возню и сопение в углах пещеры, Ифик и Маша расположились у входа, держа наготове лом и лопаты, которые Ифик достал из звездолёта. Если сверху начнут валиться откалывающиеся глыбы, или края пещеры станут засыпаться потревоженной смерчем землёй, люди тотчас расчистят лаз, чтобы оставалось отверстие для дыхания и возможность своевременно покинуть этот  приют.
А в пещеру продолжали прибывать новые постояльцы. То и дело около ног  кто-то шмыгал. Пещера гостеприимно принимала обитателей ближайшего лесочка. Даже птичкам дала приют. Пичуги залетали, оглушительно пища, и в панике метались внутри, присматривая, куда  бы прицепиться коготками. Наконец  пристраивались среди выступов и затихали.
- По-моему, мелкие пташки боятся людей, - огорчился Ифик. - А с насекомоядными птицами надобно дружить.

- На юге они не привыкли к людям. Здесь нет потребности получать от человека корм. Птичкам еды вдоволь. Вот они и избегают общения с человеком. А в северных широтах я изготавливаю для них удобные кормушки, - Маша сложила ладони лодочкой. - За зиму птички    привыкают к тому, что люди заботятся о них,  и даже начинают выражать эмоции свистом.

- О, эмоции! Я чуть не забыл, что мне надо срочно восстанавливать свой каркас бессмертия.  Переждём смерч - и попробуем отыскать отвлекающий приём, чтобы заретушировать в моей душе  следы недоразумений.
- Это вы опять  про астры?
- И про них. Кстати, Маша, не находите ли вы тайный смысл в подобных метаморфозах: как  звёзды и астры очутились в одной компании?
- Наверное, звёздное название дано из-за внешней схожести астр со звёздами. Лепестки острые, свёрнутые, узкие. Точь-в-точь лучи.
- Хм.  Может, дело не только во внешнем, но и во внутреннем сходстве? Существуют легенды о цветах?
- Сказка про аленький цветочек и поверье о цветущем  папоротнике.
- Если приплюсуем астры, то получим искомый ключ к величию вашей цивилизации.
- Величию?
- Именно! Сами рассудите: астры, по-вашему, есть звёзды, аленький цветочек символизирует несусветную даль, цветок папоротника - ночь. Если всё это сложить, получим намёк на звёзды. Вы полностью звёздные дети. А то, что у вас нет мифов про звёзды, как раз подтверждает данную гипотезу. Вы держите  закрытой тему своей звёздности, ибо она слишком родственна вам и потому священна. Вы - первые претенденты на получение бессмертия.
- Мы?
- Вы очень сердечные и добрые люди. А всеобщая доброта - основа счастливой жизни.
- Раньше, Ифик, вы утверждали, что бессмертие невозможно без хорошего настроения.
- Нет противоречия. Всеобщая доброта и хорошее настроение неотделимы друг от друга.
- Как астры от звёзд. Им судьба вечно быть вместе.
- Об астрах надо разузнать подробнее. Вы мне их обрисуете?
- Посетим ботанический сад.
- Направимся туда как только прекратится ветер. А пока, Маша, ставьте лопату на ребро, чтобы в пещеру не нанесло сухостоя. А я ломом загорожу вход, и хищный зверь не пролезет.
Лом и лопата были установлены крест-накрест. Упираясь в края пещеры, они красноречиво заявляли, что коробочка не пуста.  Но больше никто не приходил. Видимо, сила стихии была непреодолима, и лесным жителям легче было спрятаться от неё среди ложбинок, канавок и буреломов, чем идти напролом к спасительной нише в горе.
Смерч поражал беспощадностью. Он не стеснялся своих бесчинств. Ломал, извергал, мял. И всё, что мог всосать, втягивал в свою кошмарную воронку. После него пришлось выбираться из пещеры при помощи подручных средств.
Повсюду валялись кучи нанесённого мусора, между которыми неслась грязная жижа, сшибая щепки и прутья. Перешагнуть через последствия непогоды оказалось проблематично. Особенно, если  босоножки неуверенно балансируют на тонких каблучках.
Маша в нерешительности замерла около пещеры и поняла, что сегодня не суждено вернуться в гостиницу. Распутица преградила путь.  И не только ей.  Вылезшие наружу вслед за подругой по несчастью мелкие зверушки тоже оказались запертыми на пятачке,  бегали вдоль ручья, но не находили брода.
- Подождём, пока земля подсохнет после ливня, -  Ифик посмотрел вдаль из-под руки. - Чёлн мой вроде не пострадал от ветра. Схожу к нему, возьму питание. В нём же припрятан целый дрон вкуснятины.  Вы, Маша, наверняка ничего с утра не ели. Ждите.
Посмотрев  вслед уходившему Ифику, Маша сделала для себя неожиданный вывод. Марсианин производил хорошее впечатление, да и внешне выглядел отлично. Короткие брючки-капри словно специально были придуманы для экстренных случаев. Они позволяли шлёпать по лужам босиком и при этом оставались совершенно сухими. Они даже не испачкались о стволы, упавшие под грозой и нагромождённые тут и там в таком беспорядке, что трудно было найти просвет, куда поставить ногу.
Чистый, весёлый и разрумянившийся, Ифик вернулся с  внушительной поклажей. Две коробки питания прибавили оптимизма всем, на них смотрящим.  Ифик пригласил Машу отведать марсианской пищи, разложенной им на покрытый салфеткой пенёк. И пока девушка выбирала лакомство, приступил к разделке сушёной рыбы. Разорвав солёные волокна и разложив поровну себе и Маше, Ифик  приступил к поглощению космического НЗ. Ел рыбу,  закусывал ячменной лепёшкой и причмокивал от удовольствия.

Маша,  увидев, как Ифик часто облизывает губы, снимая таким образом с них избыток соли, неодобрительно  взметнула брови:
- Марсианам не известно, что соль вредна? Земляне давно отказались от перенасыщенных растворов.
- Рыба крепко засолена, а лепёшка пресная, - успокоил Ифик. - А виноградный напиток и подавно нейтрального вкуса.
- Я только лепешку поем.
- Возьмите ещё миску перловой каши. Она с оливковым маслом.
- Это, наверное, вкусно.
- Почему "наверное"? Приготовлено согласно вашим земным рецептам.
- Шеститысячелетней давности?
- Да.
- Мы теперь другое едим.
- И сильно изменились вкусы?
- Предпочитаем сладкое.
- Фрукты?
- Нет. Чистый сахар.
- Бр-р-р! Зачем себя убивать?
- Привыкли.
- Придётся отвыкать, если хотите жить долго. Имейте ввиду, бессмертные люди неприхотливы.
- Почему?
- Много летают по Вселенной. А там, в открытом космосе, ананасы не растут.
- Ха-ха-ха! А жареная картошечка имеется? - Маша рассмеялась и продолжила забрасывать Ифика вопросами.

Пока спорили о том, что можно вырастить в космосе; как оборудовать подземные теплицы; что перенял современный мир у древнего, не заметили, как вокруг собралось много лесных обитателей. Изголодавшись за время смерча и не имея возможности преодолеть препятствие в виде хлипкой грязи, зверюшки столпились около хохочущих людей и терпеливо ждали, когда им перепадёт что-нибудь из того, что лежит на пеньке.

Ифик с Машей принялись кормить лохматых гостей. И этот совместный обед продлился до ужина.

Вытянувшиеся тени однозначно указали на необходимость искать  фундаментальную постройку, чтобы там остаться до утра.

Под горой виднелся домик. Маша с Ификом, неспеша обходя ручьи, спустились к нему, чтобы попроситься на ночлег. Хозяева вошли в положение двух бедолаг, заблудившихся после смерча, и предоставили им помещения. Маше - чердак. Ифику - сарай. Ничего другого не нашлось, так как домик был небольшим, предназначенным исключительно для летнего периода на время проведения дачных сельхозработ.

Тут на десяти грядках выращивалось то, что смогло взойти, всё от цветов до овощей. Вдоль забора росли плодоносные деревья и кустарники с лекарственными ягодами. Каждое лето урожай ежемесячно по мере созревания сдавался сборщикам, чтобы те развезли его по хранилищам и магазинам.

Дюжина мешков с целебными травами  уже ждала  отправки в города. Сквозь мешковину топорщились стебельки высушенных трав. Мать-и-мачеха, одуванчик, кленовый лист - всё было упаковано в бумажные пакеты или завёрнуто в льняные ткани.

Сарай, в который поселили Ифика, оказался доверху заполненным тюками майско-июньского сбора. Дурманящий аромат  душистых трав бил в нос и не давал Ифику уснуть. Да и не до сна было: в сознании прокручивались события минувших двух дней и заставляли пульсировать одну и ту же мысль - как не попасться со своей кислой физиономией на глаза марсианам.
 
А тут ещё Маша постучалась. "Тоже не спит, - подумал Ифик и посмотрел сквозь щель сарая в сад. - Намучалась со мной".

Лунная дорожка ниспадала в сад синеватой вуалью, контрастно очерчивая контуры деревьев и хозяйственных построек.  В ночном мягком мерцании Машино лицо казалось изысканно утончённым. Девушка вновь показалась Ифику сказочной нимфой. Загадочная улыбка бродила вдоль её губ. А чёлка, мастерски сдуваемая одним выдохом, была похожа на лучистый протуберанец:  взметнувшись надо любом, она резко падала обратно, рассыпая вокруг ворох искр отражённого лунного света. И можно было бы поверить первой догадке о том, что к Ифику явилась полуночная фея, если бы эта "фея" не тарабанила в дверь сарая   ногой.

 "Зачем ногой, - хотел осудить Машу за  бесцеремонность Ифик. - Других частей тела, что ли, нет?" Но рассмотрев Машу внимательнее, увидел, что другие части тела были заняты под завязку. В охапке Маша держала множество каких-то предметов.

- Ифик, открой! - требовала она.
- Чего тебе? - Ифик показался в дверях.
- Я пришла ремонтировать твой каркас бессмертия.
- Молодец, что не забыла! - Ифик чуть не расплакался, растрогавшись проявлением полуночной заботы.  - Столь живое участие приятно.
- Сейчас станет ещё приятней! Настроение мгновенно пойдёт вверх. Бери, что  принесла.
- Откуда эти штуковины?
- С чердака. Там много вещей столетней давности. Все исправные. Плеер на батарейках, диски с кинокомедиями. Хозяйка разрешила попользоваться.

Марсианин вышел из сарая.

       Изучение принципа действия портативного видеоплеера прошло продуктивно. Лунный свет был таким ярким, что все кнопки на старинном устройстве блестели, словно намазанные кремом.

       Освоившись с электротехникой, Ифик закрылся в сарае и целую ночь смотрел кинокомедии, восстанавливая положительный эмоциональный настрой  нервной системы.

       Наутро хозяйка подозвала Машу и извиняющимся тоном пожаловалась на то, что постоялец всю ночь так громко  хохотал в сарае, что  кур в курятнике распугал:

- Я эдак останусь без прибыли, несушки нестись перестанут. Сборщик приедет, а корзина без яиц. Так что съзжайте.
- Транспорт есть?
- Железнодорожная платформа рядом. Электрички ходят.

            Поблагодарив хозяйку за предоставленный ночлег, Маша после обеда встретилась с Ификом и предложила вдвоём ехать в город на экскурсию по ботаническим садам. Лёгкий на подъём марсианин согласился сразу. Подталкиваемый любопытством  и желанием разгадать звёздное происхождение слова "астра", он вскарабкался на гору, где его ждал круизный лётный челнок, и отправился вслед за  электричкой, на которую села Маша.
 
Электропоезд,  покачивая Машу, ехал неспеша сначала среди гор, затем принялся крутить между холмами, выскочил на луг и помчался на всех парусах к видневшимся вдали городским кварталам, украшенным высокими башенками заводских труб. Маша любовалась открывающимися красотами природы и поглядывала в окошко вагона на облачко, неотступно следовавшее за поездом.

Облачко принадлежало мини-звездолёту Ифика. Оно было совсем одно на небе. Маленькое белое пятнышко на огромном полотне синевы. Словно одуванчик, вышитый на уголке скатерти.  Будто ложка сметана на подносе с голубикой. Цвет у пятнышка был белый-белый, края ровные, и ни одного просвета в серединке.

Ифик, сидя за штурвалом своего космического чёлна,  старался вырабатывать качественный пар, чтобы тот был плотным и  густым. Густая консистенция способствовала идеальному обволакиванию летательного аппарата и делала получившийся клубок пара очень похожим на естественное явление природы.
 
Овальное облачко плыло в вышине, а Маша смотрела на него снизу и думала о том, что маленькое пятнышко выглядит очень несчастным посреди обширной синевы. Даже стало грустно от мысли, что Ифик жутко одинок в этом мире. Вдали от родной планеты, без крыши над головой он вынужден скитаться по земному небу в  безнадёжной бесприютности.

А ведь марсианин прибыл сюда в отпуск. Он  мечтал отдохнуть и повеселиться. Но пока что ему не до того. Его сопровождают сплошные недоразумения. То в воду плюхнется, утащенный зонтиком; то деньги истратит понапрасну; то попадёт в смерч и весь запас съестного раздаст зверюшкам. Плюс к этому две первые земные ночи ему пришлось провести без комфорта: первую - на мокром волнорезе, вторую - в тесном сарае. Ну и отпуск! Никаких удобств, сплошной  экстрим.

- И всё из-за меня! - Маша недовольно посмотрела на своё отражение в оконном стекле. - Не пересекись наша тропинки, Ифик  спокойно сидел бы у моря, торговал паровичками, купил бы квартиру, в ней переждал смерч и не беспокоился ни о чём.

А теперь, раз  виновата, то  ни на шаг не отойдёт от Ифика. Нельзя оставлять без присмотра того, кто потерял свой тысячелетний панцирь невозмутимого оптимизма. Надо как-то восстанавливать эмоциональную оболочку инопланетянина. И, если бы знать структуру марсианского бессмертия, то можно было бы сообразить, как действовать.

Но Маша ничего не слышала об особенностях быта вечно живущих. В этом вопросе она не профессионал, так что придётся прислушиваться к Ифику. Например, в настоящий момент марсианин увлёкся темой  астр. Значит, туда и дорога!

Маша снова подняла глаза в небо. Маленький белый овал плыл в вышине, повторяя маршрут поезда. Никто из пассажиров не следил за ним и даже не удивлялся одинокому облачку, заплутавшему в небе. Пассажиры электрички были заняты более интересными делами: они читали индивидуальные откидные столики.

Каждый откидной столик возле  кресел имел столешницу-экран, через который можно было читать электронные книги. Буквы проявлялись под противоударным и огнеупорным стеклом, на который можно было ставить стакан горячего кофе или тарелку с подогретыми сосисками - это не мешало восприятию текста. На специальной полочке лежал блокнот, в который можно было занести понравившуюся цитату из читаемой книги, а затем вырвать листок и унести с собой. Таким образом пассажир совмещал  нужное с полезным и выходил из электрички подкованным новыми крылатыми выражениями.

Настоящая библиотека на колёсах! Почти домашняя.  Ешь булки, грызи чипсы, запивай калорийным напитком и одновременно листай страницы, размером с журнальный столик. Многие пассажиры зачитывались так, что проезжали свои станции. Но те, кто не пренебрегал услугой оповещения и вставлял билет в  билетоприёмник, прикреплённый к подлокотнику,  слышал в нужное время  голосовой сигнал с предупреждением: "Ваша остановка следующая! Отключите электрокнигу, закройте откидной столик, выбросите использованный стакан из-под кофе в корзину, соберите поклажу и пройдите в тамбур на выход".

Такое напоминание  из радиоточки достигло и Машиных ушей. Схватив сумку и зонтик, девушка выбежала на платформу и увидела, как на луг, примыкавший к железнодорожным путям, приземлялось белое облачко круизного чёлна Ифика.

Сизая дымка, запеленавшая чёлн, постепенно  бледнела и, пока Маша шла по лугу, дымка совсем была унесена ветром, открыв маленькую тайну великих марсиан. Крошечный звездолёт, появившийся словно из ниоткуда, вырос над травой.

- Ты его оставишь в открытом поле? - забеспокоилась Маша.
- На автомате отправлю обратно в небо. Будет там меня дожидаться.
- Как в него попадёшь, если он будет в небе?
- Запрограммирую посадку на 22-00. Он сам начнёт спуск минута в минуту.

Ифик настроил таймер, захлопнул люк, нажал на рычаг, опустил рубильник, убрал ступеньки и звякнул задвижкой. Аппарат взмыл в воздух, напустив  тумана, и застыл высоко вверху, преображаясь в облако.

- Ну вот, я готов к изучению цветочных загадок землян, - Ифик потёр ладони. -  Надеюсь за двадцать четыре века постигнуть их в полном объёме.
- То есть, можно не торопиться?
- Что ты! Бежим! Век веком, но чёлн-то мой  приступит к снижению независимо от моего желания и места нахождения. Так что мы должны успеть вернуться сюда до 22-00.



ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

ПАНТЕЛЕЙМОН

Глава 1
Город-22



Город встретил экскурсантов кружевом ромашковых клумб. Здесь было много газонов, цветочных тумб, палисадников и вазонов. И все - исключительно ромашковые. Венчики цветов были огромными: до 15 см в диаметре. А некоторые экземпляры стремились преодолеть и этот предел: тянулись к солнцу на крепких стеблях, раскидывали по сторонам длинные лепестки и те закруглялись под собственной тяжестью, опускались, подставляя летнему дню сердцевину. Цветы не боялись открыть своих сердец, потому что знали: люди их берегут

А беречь их было просто: всего-навсего не мешать радоваться жизни. Ведь ромашки не требовали к себе заботливого отношения. Росли на всех почвах, даже на скудных. В засуху и в сезон дождей оставались образцом выносливости. Не поникали никогда.

Распространялись без участия человека, повышенного внимания от него не ждали, а городу добавляли столько красоты, сколько живописец на полотне не уместит. Каждый горожанин чувствовал себя счастливым, живя в  ромашковом великолепии белого цвета.

Новые города  так и задумывались: строились с учётом возможности разбивки ромашковых клумб возле каждого двора.

- Отчего городские ромашки такие крупные? - поинтересовался Ифик у Маши, когда они миновали несколько ромашково-кружевных кварталов.

- Их не рвут. Вот они с каждым годом набирают красоты и силы.


- А траву косят?

- Да. Но в обход ромашек. Разведение этих цветов - полезная городская инициатива. Затрат никаких, а удобства достаточно.

- Для достижения человеского бессмертия осуществление этой задумки является верным направлением, - подчеркнул Ифик.

- А с твоим бессмертием как дела?

- Намного лучше после комедийной ночи. Но функция долголетия восстановлена не до конца.

- Как определил?

- Легко! Перед сном каждое полушарие головного мозга выдаёт своеобразный щелчок, отключая себя от забот. Вчера щелчок был один. А надо два.

- Как же поднять тебе настроение, Ифик? Может, сделать вот что? - Маша провела рукой по  стене ромашек, качавшихся на клумбе.

- Общение с природой помогает, - Ифик повторил её жест. - А вдыхание аромата аптечной ромашки и подавно  слывёт исцеляющим.

Марсианин наклонился и стал теребить твёрдые зелёноватые шляпки лекарственной низкорослой ромашки, причудливой окантовкой разросшейся вокруг своей высокой сестрички по бордюру клумбы. В воздухе разлился запах луговой свежести, которая по привлекательности сродни парфюму мировых брендов. Почувствовав  его, импульсы мозга отдали команду мышцам остановиться и хотя бы на мгновение задержаться в шлейфе восторженного трумфа флоры.

Ифик и Маша не стали сопротивляться приказам нервных волокон поубавить темп перемещения по городу и присели на деревянную лавочку насладиться ромашковым простором.

Ифик ошеломлённо озирался по сторонам. Простор был неожиданно масштабным для населённого пункта. Площади с ровным покрытием отделяли кварталы друг от друга. Эти пустоты, вписанные в урбанистический пейзаж, добавляли городу ажурности наравне с цветочной мозаикой. Благодаря им высотки  выглядели совсем не массивными, так как между ними проглядывали широкие полоски неба. Из-за этой просини районы города походили на голубые  дворцовые парки с вкраплениями жёлтого и бордового цвета в зависимости от  стройматериала, использованного для облицовки зданий. Один район был жёлто-голубым, другой - бордово-голубым. И всюда, как кайма вышитой скатерти, трепетали на ветру нити ромашковой бахромы.
 
- Обилие ромашек - верный признак интенсивной хозяйственной деятельности человека, - принялся рассуждать Ифик. - Мы с ребятами-марсианами отслеживаем на Земле участки, облюбованные ромашками. По ним определяем местонахождение поселения. Эти цветы сопровождают человека, как подорожник. Где ступит нога, там обязательно взойдут ромашки. Знаешь, я, когда готовился к отпуску, проштудировал сборники земных пословиц. Помнишь такую: "Не иди на свет огонька, хоть он  кажется близким, но иди на лай собаки, хоть он кажется далёким". Это о том, как выйти к деревне. Так вот, я бы добавил марсианскую поговорку: "У человека всегда  ромашковый путь".

- Интересное наблюдение. А я раньше полагала иначе, потому что встречала ромашки на пустырях и вдоль обочин далеко от  жилья.

- Как ни далеко, а дойти можно. Значит, не ты одна там хаживала, до тебя побывали.

- Да. Человек до всего доберётся.

- И до другой планеты. Но вот что  сбивает с толку: ромашки-то марсианские цветы. Откуда они  у вас?

- Не знаю. Информации в научных журналах об ископаемых ромашках нет. Архелогия представила научному сообществу ископаемые папоротники, плауны, розы. Выяснено, что розам 2 млн лет. Орхидеям больше. Найдены янтарные капли смолы с застрявшими в них древней пчёлкой и лилией. А вот отпечатков ромашек или окаменевших её листьев не обнаружено. Да и на фресках не встретишь такого цветка: всё больше нарисовано пшеницы, лотосов, мирта. Даже странно, почему доисторическое человечество мало уделяло внимания цветочному орнаменту.  Только название незабудок фигурирует рядом с именем фараона.
 
- На  древних фресках и не должно быть  ромашек, поскольку ромашка в те времена росла только на Марсе. И вдруг очутилась здесь!

- Тебя удивляет, откуда на Земле марсианские цветы? А меня не отпускает желание спросить, откуда на Марсе земная рыба. Помню, как ты меня ею угощал около пещеры.

- Из путешествий по Земле мы не возвращаемся  ни с чем. Берём кое-что для разведения. На Марсе рыбам созданы хорошие условия. В  пещерах есть озёра и даже речушки. В телескоп виден разлом на Марсе?

- Конечно.

- Река  в нём, каменные берега.

- Через весь Марс?

- Да. Очень длинное русло пришлось рыть, чтобы удобно было регулировать некоторые космические составляющие нашей обители. Русло   помогло сориентироваться. И впредь сгодится.

- Ого! Марсиане нарочно сами прорыли русло через весь Марс? А мы, изучая вашу планету, пришли к выводу, что это трещина, образовавшаяся от удара метеора. Испугались за вас.

- Ну и пугливые! Вот отчего вы все с грустинкой. Терзаетесь понапрасну, потому что многого не знаете. А мозг требует инфомации, она - топливо для мотора жизни. Но что вас журить. Откуда вы можете знать про вырытое на Марсе речное русло? Вам же не приходилось проделывать такую работу  на родной планете?

- Каналы делали. Но через всю планету не приходилось.
- А теперь, похоже, придётся. Нужда заставит повторить нашу инициативу. Солнце-то припекает так, что без рытья борозды вдоль меридиана не обойтись. Смотри, как день накаляется. Даже тенёк у вас горячий.

- Ужасно жарко. Плюс сорок - жуткая аномалия в нашем Северном полушарии. А сто пятьдесят лет назад, говорят, было летом всего-навсего плюс двадцать два градуса. Вот прелесть!   Чуток водички хлебнёшь - и нормально. Не то что сейчас: надо мокрым полотенцем голову обматывать.

- Полотенце не помешает. Мою макушку скоро сожжёт. Где тут водичка?

- Повсюду. Смотри: слева фонтанчик, справа - альпийская горка с водопадом, а прямо перед тобой - кран с пульверизатором. Подходи и охлаждайся. Испробуем их действие?


Ифик согласился.  Не до  раздумий, когда терпеть повышенную температуру  невыносимо. Тем более ему, привыкшему к холоду Марса. Озябнув на своей промозглой планете, он помчался к Земле погреться. Но не перегреваться же!

А тут того гляди круги перед глазами поплывут. Обезвоживания только не хватало для полной коллекции симптомов прощания с бессмертием.  Жёстко как-то судьба обошлась с Ификом.  Прямо наотмашь врезала.

Ну, ничего, ничего! Он тут всё наладит. Температуру приведёт в норму, благо опыт по проведению рекомендуемых для этого мероприятий имеется. Лично принимал участие в рытье русла вдоль марсианского меридиана. Это тоже было сделано для охлаждения атмосферы. Там работа была закончена в кратчайшие сроки: один год трудились, засучив рукава. А тут за двадцать четыре века отпуска Ифик тем более  справится. Баланс восстановит, чтобы, как встарь, было достаточно одной панамки от солнца, а не рулона мокрых полотенец.

К сожалению, сейчас про панамку вспоминать бесполезно. Она не спасёт. Ибо приходится остерегаться не только солнечного, но и теплового удара.

- Где, ты сказала, можно попить? - заунывно прогудел его автопереводчик.

- Слева фонтанчик.

- Раздобыть бы тару, набрать из фонтанчика воды впрок...

- А фонтанчики тут всюду. Они по всему городы разбросаны. Удобство необыкновенное! Идёшь и пьёшь.

- Ну-ка...

Ифик наклонился над струёй воды, бившей вверх из стальной  чаши на подставке. И так жадно стал глотать питьевую воду, что Маша потащила его назад.

- Нельзя холодными напитками баловаться в жару. Можно простудиться.

- Но мне жарко. Внутри всё закипает  как в парилке, - сопротивлялся Ифик и вновь, как упрямый оленёнок на водопое, приникал губами к живительному источнику.

- Советую охлаждаться другим способом. Вот  механический пульверизатор с кранами. Нажмёшь кнопку - и на тебя вылетит дождь воды. Настоящий душ.

Городской пульверизатор располагался сразу за клумбой. Он представлял из себя трёхступенчатое сооружение с краниками и душевыми насадками на трубах. Дотронешься до верхней насадки - в лицо брызнет, до средней - на руки, до нижней - на ступни.
Охладив руки и умывшись, Маша с Ификом двинулись дальше. Через каждые сто шагов им встречались новые питьевые чаши с фонтанчиками, краны пресной воды с пульверизаторами, многочисленные поилки для птиц.
Пташек около поилок было видимо-невидимо. Крылатые живчики пели, порхали и беспрестанно купались в небольших  ванночках, куда постоянно  капала  вода, стекая по узкому желобку, соединённому с водопроводом.
Фейерверк искрящейся россыпи разлетался от купающихся птиц. Наблюдать за этим было приятно. Ифик останавливался в каждом дворе, чтобы наглядеться на резвящихся птиц. А пичужки бултыхались в ванночках,  поднимались на ветки кустов, чтобы обсохнуть и заодно склевать вредоносного насекомого с ближайшего листочка.
Благодаря ежедневной заботе насекомоядных птиц о деревьях зелёные насаждение во дворах  отличались пышностью. Густыми кронами они раскинулись через всё небо, и в их тени блаженствовали дикорастущие цветы, взошедшие сами по себе. Жёлтая вездесущая сурепка, сиреневая лесная герань, белый высокий тысячелистник - всё это добавляло воздуху свежести и окрашивало пространство в приятные тона.
- А вы замечательные! - похвалил земных людей Ифик. - Птичек уважаете, не даёте им погибнуть от жажды. Они в ответ врачуют деревья, обеспечивая вашу планету пригодным для дыхания воздухом.
- Мы уважаем не только птичек. Но и друг друга, - дополнила Маша и указала рукой на пустырь. - В городе предусмотрены уголки на все вкусы. Кто любит тесноватую активность - идут к спортивным тренажёрам. Но существуют и необъятные площадки для поклонников простора.
Невдалеке расстилалось абсолютно пустое, ровное пространство. Это был квадратный участок города, по размеру равный двум футбольным полям. Он был  не огорожен и на нём ничего не было размещено. Забетонированная площадка была тиха и безлюдна.  Она привлекала к себе белым цветом своих плит и  покоем.
Редкая травка пробивалась между лежащими блоками. Одинокий жучок пробегал и прятался за камушком. Мягкий ветерок переносил с места на место заблудившиеся семена одуванчиков. И, конечно, ромашки, эти яркие звёздочки на длинных стебельках, трепетали тут. Попарно они выглядывали из-за уголков бетонных плит и неустанно кивали венчиками, словно вели беседу, спорили, приходили к консенсусу и начинали мелко-мелко подрагивать, будто подсмеиваться над чем-то.
Ифику почему-то показалось, что ромашки именно смеются. Он почти слышал, как они игриво вопрошали: "Ну что, путешественник с Марса, убедился, что земляне вплотную подошли к разгадке марсианской тайны о бесконечности человеческой  жизни? Запомнил, какие они тебе предъявили аргументы? Чем будешь крыть? Нас-то не спрячешь! Мы теперь на виду!"
От мысли, что землянам стали доступны секретные ключи мироздания, Ифик зажмурился. Когда-то, шесть тысяч лет назад, он  точно также стоял, зажмурившись, на земном горном плато, отшлифованном колёсами разгоняющихся  марсианских звездолётов. Марсиане покидали Землю все разом, впопыхах, почти в панике. А Ифик не хотел улетать. Он надеялся, что всё нормализуется, разгневанные предводители древних земных племён утихомирятся и вновь станут слушаться тех, кто к ним спустился с неба. Но воинственные племена там, внизу, под скалой, швырялись копьями и потрясали стрелами, выкрикивая ругательства. И только кучка сочувствующих землян плакала в сторонке, сжимая в руках свиток с рекомендациями от марсиан. Это была малочисленная группа и вряд ли она сумела бы обеспечить тысячелетнюю сохраннность рукописного подарка иноземных гостей. Откуда же теперь у землян мог очутиться   ключ бесконечной жизни, если 6000 лет назад они бросили его в лицо Ифику со словами: "Забирайте своё бессмертие, не нужно оно нам. Уходите! Освободите нас от своих наставлений! Без вас тошно. Как-нибудь разберёмся сами".
Он помнил, как небесные корабли один за другим заводили моторы. Ифик поднял свой звездолёт над горным плато последним. И всё смотрел и смотрел вниз на  прекрасную голубую планету, люди которой не пожелали принять образ жизни марсиан, показавшийся им  слишком  вычурным.
Марсиане улетели. И с тех пор, если возвращались, то незаметно - лишь для того, чтобы окунуться в земное море. Контакт с землянами был исключён. Как Ифика угораздило подружиться с Машей? Как на это отреагируют сопланетники? Вдруг, они заподозрят Ифика в раскрытии главного секрета?
Ифик искоса глянул на Машу, производившую впечатление простой девушки. Красивая, обаятельная и общительная, она, похоже, всегда находится во власти впечатлений и вряд ли задумывается над проблемой сверхконцентрации физических и духовных сил. Наверняка она ни о чём не догадывается.  Ифик почти убедил себя в этом, но Маша внезапно произнесла такое, что разрушило весь предыдущий ход размышлений Ифика:
- Пройдёмся по бетонной площадке? - Маша поставила мысок туфельки на плиту. - Здесь здорово! Вроде ходи где хочешь, а никого нет. Людям некогда, что ли?  А мы пойдём бродить!
- Конечно, - кивнул Ифик, как та ромашка в зазоре между плитами, - идём! Смотрю, ваша земная цивилизация вплотную занялась вопросами принципов сверхспособностей?
- Как сказать, - Маша шла, старательно обходя ромашковые островки. - Всех талантливых людей можно назвать сверхспособными.
- Однако не все любят прогулки по бетонированной площадке.
- Дети частенько сюда забегают.
- Их незамутнённому сознанию нравится получать истинное наслаждение.
- Может быть.  На открытом пространстве воздух чище, чем среди городских кварталов.
- Не о воздухе речь. О генетической памяти, касающейся тех времён, когда землянам посчастливилось ненадолго прикоснуться к космической тайне.
- Ой, Ифик, загадками говоришь. К тому же, это очень ответственно: хранить чужие тайны. Даже жутковато стало. Намерен поделиться со мной тайной, которой исполнилось 6000 лет?
- Ха! - Ифик хлопнул себя по коленям и, согнувшись, расхохотался. -  Маша, ты меня удивляешь! Ничего тайного во времени, относящемся к 4 тыс. до н.э. нет. Там всё изучено досконально.  Надо оглянуться  на несколько миллионов лет назад и присмотреться к тому, что было там.
- Это же какими очками надо воспользоваться, чтобы разглядеть то, что было в эдакой дали?
- Вот такими! - Ифик раскинул руки и закружился. - Эх, хорошо тут!
- А я могу кружиться быстрее.
Маша, подражая Ифику, развела руки в стороны и начала вращаться так, что, казалось, остановить её невозможно. Ифик зааплодировал и заметил, что на Марсе он бы вращался  лучше, чем на Земле, потому что там гравитация слабее.
- Тебе тут трудно ходить? - посочувствовала Маша.
- Собственный вес тянет. Еле-еле ноги передвигаю.
- И всё равно прилетел на Землю. Страдать?
- Ха! Маша, у тебя неординарное мышление. Не страдать летел, а загорать, т.е. не ходить, а валяться на пляже.
- И что же?
- Планы нарушило  непредвиденное столкновение...
- С моим зонтиком?
- С волнорезом. Не успел подобрать себе тихое местечко для посадки. А зонтик замечательный! Зонтик спас меня от пара звездолётов.
- Правильно говорить "пары".
- Я про пар, который они выпускали.
- Что-то  сегодня нет на небе ни облаков, ни пара, ни звездолётов.
- Отдыхают. Чередуют виды деятельности. Чередование - правильный принцип жизни. И он сейчас пошёл мне на пользу. Я услышал щелчок во втором полушарии головного мозга! Наконец-то! Функция бессмертия у меня полностью восстановилась.
- Вот что значит прогуляться по благоустроенному городу.
- Он не просто у вас благоустроен. Он гениально устроен! Вы, земляне, изумительные молодцы!
- А вы, марсиане, чудесные смельчаки! Настоящая дружественная нам цивилизация.
- Мы друзья навсегда! - Ифик схватил Машу за обе руки и принялся скакать вокруг неё галопом, благо  ровная бетонированная площадка позволяла танцевать, не спотыкаясь.
Если бы из ближайших домов кто-нибудь выглянул  на улицу, то увидел бы в самом центре пустынной площадки  две прыгающие  фигурки. Два тоненьких силуэта среди простора массивных парков, скверов, фонтанов и небесной синевы, свободно струящейся с самого верха мироздания, и беспрепятственно разливавшейся по  округе.
   Вот так зарождается дружба между планетами. И похожим образом закрепляется между орбитами, галактиками и звёздными системами. Только бескорыстная взаимовыручка и подчёркнутое взаимоуважение правят красивыми мирами. Противоположное поведение разрушает миры, и править становится нечем.
Огромная площадка была преодолена в два счёта. Ифика, продолжавшего подпрыгивать на ходу, не огорчал тот факт, что на открытом пространстве жгучие летние лучи  казались ещё горячее. Он просто попросил Машу раскрыть её изумительный зонтик и нисколько не боялся жары. Ему всё было нипочём,  потому что настроение поднялось, а вслед за ним даже тело было готово воспарить над дорогами, крышами и обстоятельствами.
Да и сами обстоятельства складывались как нельзя лучше. Впереди показалось здание Музея Флоры в окружении стеклянных решётчатых теплиц.
У Ифика даже от волнения перехватило дыхание:  комплекс застеклённых теплиц напомнил ему его родные марсианские места. Прозрачные навесы, алюминиевые перегородки, трубовидная форма ангаров и до блеска отмытые стёкла, не позволявшие ни одной пылинке задерживать драгоценный дневной свет, очень сильно походили на постройки Красной планеты, тоже призванные пропускать внутрь себя максимальное количество света - этого слабого посланника крохотного солнца марсианских небес.
Родной Марс! Какой же ты уютный, хотя холодный. Ни за что Ифик не променяет тебя ни на какую другую планету, даже на эту - умопомрачительно восхитительную Землю. Не променяет и не подведёт. Не откроет твоей тайны.  Пусть земляне своим умом до всего доходят.
Однако, если не открыть тайны, то и земную жару не ликвидировать. А как же купаться в море? Ифик оказался на перепутье и задал сам себе вопрос,  с юности знакомый начитанным землянам: что делать?
Маша, заметив, как её космический друг внезапно побледнел, предложила повременить с посещением ботанического сада и немножко перекусить, ведь нельзя же ходить голодным!
Для удобства  горожан вокруг было установлено много будок, называемых "Порционными кашераздатчиками". Они  позволяли быстро утолить голод. Это были электронные устройства выше человеческого роста. Благодаря своему узкому размеру они легко втискивались во все закоулки. Устройства были предназначены для приготовления и выдачи гречневой каши.  Механизм быстро варил кашу из сухого зерна в присутствии заказчика, как стакан кофе.
Для этого порция гречки, равная трём столовым ложкам, высыпалась автоматическим держателем в глубокую миску, обдавалась кипятком, упревала несколько минут и сдабривалась кусочком масла. Миска появлялась из специального отверстия и выталкивалась на подставку. Причём, совершенно бесплатно. Три ложки крупы - не великая трата для города, а рабочему человеку хорошее подспорье для сохранения сил.
Редко кто пользовался этими автоматическими "поварятами". В основном люди, конечно, питались в более фундаментальных заведениях и не тремя ложками каши. Но всякое случалось в жизни, кому-то могло не хватить времени на посещение буфета, кто-то забыл с вечера закупить продуктов. А допустить, чтобы хоть один человек ходил голодным, руководство города не могло. Поэтому кашераздатчики не демонтировали.
Каждый человек был ценен. И пожалеть три ложки крупы для строителя нового века считалось мелочностью. Образцовый шёл век! Скупость не приветствовалась, а щедрость не удивляла. Общество состояло из воспитанных и высококультурных людей, поэтому и трудилось результативно. 
Никакие заботы не отвлекали работника от производственной деятельности. Горожане не озадачивались необходимостью по пути на работу забежать в магазин и купить что-нибудь на обед. Они знали: на полчаса их отпустят в столовую. А если невзначай попадут в цейтнот времени, то их выручат  "Порционные кашераздатчики".
Сейчас эти узкие будочки  должны были помочь Ифику. Свернув к одному из "механических кормильцев", Маша нажала на  металлическом корпусе кнопку "Выдать две порции с молоком".  Аппарат звякнул и принялся за дело. Пять минут что-то в нём  встряхивалось, булькало и настраивало на позитивный лад.
Ифик ждал на скамейке. В животе у него тоже что-то булькало и журчало, как будто он сто лет не ел, а не всего-то полдня. Можно было перетерпеть. Но раз Маша сказала: "Надо!", значит, надо. Разве можно на чужой планете не прислушиваться к местному населению? Так и поссориться можно. Ещё чего не хватало!
Как только от кашераздатчика пошёл съедобный аромат, а из хоботка над раздаточным окошком заструилась спираль испаряющейся воды, Ифик шмыгнул носом и вспомнил о главном:
- Кусочек хлеба тоже полагается к порции?
- Нет, - Маша так жалостливо отвела глаза, будто самым сильным страхом  для неё был страх не накормить марсианина досыта. - Хлеб же быстро черствеет. Его нельзя загружать в будку надолго. А крупа хранится без проблем, поэтому и является палочкой - выручалочкой.
- Уже сварилось: горячим маслом запахло, - Ифик подбежал к  кашераздатчику и заглянул в отверстие, где шипя и  погромыхивая, аппарат наливал в миску молоко. Через секунду в миску с кашей упала деревянная палочка-ложка, и готовое блюдо выехало наружу в деревянном пенале.
Маша отдала марсианину обе порции, потому что поняла, что сама  не голодна, ведь успела  поесть в электричке. А Ифик ничего с утра не пригубил. Он летел, ему было не до завтрака. Если бы не кашераздатчик, ходить бы инопланетянину с пустым желудком до тех пор, пока не попалась бы на пути столовая. А это произошло бы не очень скоро. Ведь столовую  в каждом дворе не построишь.  Для неё много места надо. Это не будка кашераздатчика размером метр на метр.
Ифик уплетал кашу за обе щёки. А Маша смотрела на него и думала о том, что допустила непростительную оплошность, не захватив из электрички дополнительный стаканчик кофе с булкой для Ифика.  Она утром ошиблась, полагая, что марсианин в своём арендованном зведолёте всё имеет. В действительности оказалось, что ничего у него  там нет, и даже  пожевать  ему нечего. 
И вроде Маша не виновата. А всё равно себя корила за непрозорливость, за то, что по-старинке, по канонам каких-то примитивных допотопных времён взялась судить о других людях по себе. Это когда-то было так: каждый мерил своим аршином. А теперь пора научиться быть отзывчивой. Не просто отзывчивой, которая на зов откликается, а предупредительной и чуткой.
Интуицию негоже снимать со счетов даже в этом веке - времени умных механизмов, выдающих порционные плошки каши;  книжных откидных столешниц, позволяющих в дороге не тратить часы попусту;  уличных пульверизаторов, охлаждающих перегревшихся граждан; новаторских ромашковых технологий, сберегающих дикорастущую флору; забетонированных зон отдыха, способствующих восстановлению эмоционального баланса.
- О чём говорят твои щелчки в полушариях мозга? - поинтересовалась Маша, вспомнив бетонированную площадку, вернувшую Ифику настроение, необходимое для бессмертия.
- Моё состояние нормальное, - успокоил Ифик, выкидывая в урну две миски из-под каши. - Если щелчки появились, то никуда не денутся до следующего расстройства.
- Может, попробовать сохранить сегодняшнее состояние подольше и никуда больше не ходить, чтобы невзначай не расстроиться?
- Необходимо.
- Расстроиться?
-  Необходимо кое-что выяснить про ромашки.
- А что, на Марсе ромашек так же много, как на Земле?
- Вы в телескоп видели ромашки на Марсе?
- Нет.
- И что же? Не верите собственным глазам?
- Просто считаем, что ромашки слишком маленькие для того, чтобы их можно было разглядеть в телескоп.
- Ничего себе маленькие! Колония ромашек - это же целый луг. Белое пятно на Марсе не спрячешь от телескопа. Но ромашки не растут на поверхности Марса. Там их ветры рвут и песок засыпает. Они у нас в пещерах выращиваются, куда свет проникает сквозь стеклянные крыши.
- Ой, так значит, их у вас мало! Летайте за ними сюда. Это же очень хорошо, что ромашки хотя бы на Земле вольготно устроились.
- Ничего хорошего.
- Марсиане не желают делиться с нами своими целебными травами?
- Кто бы с вами поделился - каждому бы руку пожал. Но не делились никогда. Где сказано, что делились?
- Нигде. В мифах утверждается, что посланники небес принесли  людям оливки, яблоки, пшеницу, кукурузу...
- Не утомляйся перечислением. Ромашек никто не приносил.
- Действительно никто.
- Тогда откуда они здесь у вас?
- Сами  в древности выросли
- Имеются этому доказательства? Мы же выяснили, что на фресках эти цветы не рисовали,   ископаемых окаменевших ромашек не существует. Ты же сама говорила, что науке известны такие окаменевшие растения, как плауны, хвощи, папоротники.
- Ещё есть отпечатки на камне розоцветного представителя древней флоры. Есть лилия, затвердевшая в капле смолы мезозойской эры.
- Достаточно для того, чтобы удостовериться, что  найденные образцы напоминают по форме современную растительность: хвощи трансформировались в хвойные виды,  папоротники - и подавно остались неизменными,  крупнолистные цветы (розы, лилии) тоже можно узнать среди современных форм. А вот у ромашки  древнего предшественника не найдено. То есть ромашки не произрастали на Земле в период мезозоя.
- От орхидей тоже не осталось каменных следов. Однако им несколько десятков миллионов лет.
- Орхидеи меня не беспокоят: они, бесспорно, родились на Земле. Это тропические цветы. Холодное солнце Марса не для них. Орхидеи - ваше кровное детище. А ромашки - наше. Семена ромашек начинают прорастать при температуре +3 градуса. Её посев осуществляется за два дня до заморозков. Она прекрасно переносит холодное время года.
- Допустим, ромашки могут назвать своей родиной Марс. И что? Марсиане ревнуют их к Земле?
- Нет. Меня выводит из себя способ, которым  семена ромашек были  занесены на Землю.
- И какой это способ?
- Возмутительный!
- Ты же не знаешь, как именно произошёл перенос семян, а возмущаешься.
- С Марса ничто не должно утекать. Поэтому любой способ, которым это было сделано, отвратительный.
"Ифик! - Маша отклонилась чтобы взглянуть на своего космического друга с другого ракурса, -  неужели в тебе заговорил собственнический инстинкт?" Но вслух ничего не сказала, чтобы не огорчать и без того  рассерженного инопланетянина.
Надеясь, что ботанический сад с его пушистыми астрами отвлечёт Ифика от негативных мыслей и не позволит повторно подкоситься его бессмертию, Маша ввела своего  спутника под своды научно-исследовательского центра земной флоры.
Их встретил экскурсовод. Он представился специалистом по имени Пантелеймон и тотчас приступил к исполнению своих обязанностей.
- Какого вида цветы вас интересуют? - вежливо обратился он к вошедшим.
- Астры, - в унисон выпалили Ифик и Маша.
- Пожалуйста, слушайте.
Лекция оказалась обстоятельной. Пантелеймон подробно остановился на каждом растении семейства астровых. Их обнаружилось бессчётное количество. Даже самых известных - более дюжины.
В эту знаменитую руппу входили василёк, лопух, маргаритка, мать-и-мачеха, календула, одуванчик, пижма, подсолнечник, полынь, тысячелистник, череда и, - о чудо! - ромашка.
Ифик даже вздрогнул, услышав имя своего любимого цветка.
- Вот оно что! - погрозил пальцем марсианин. - Я так и знал! Марсианские ромашки земляне причисляют к астрам, то есть, к звёздам. Не зря. Видимо, помнят, что ромашки являются сестричками звёзд, что с небес упали на Землю.
- Погоди, Ифик, - осадила инопланетянина Маша. -  К семейству астровых принадлежит множество других цветов. Что же, они все, что ли, прибыли с Марса?
- Нет. Только ромашка. Она появилась тут у вас первой и в дальнейшем произвела подвиды, которые стали развиваться каждый по-своему в зависимости от почвы и климатических условий. Ты, Маша, не уловила в словах лектора очень важного момента: что ромашка - самый распространённый вид среди астровых. А это значит, что ромашка является доминирующим элементом семейства астровых, то есть, она разрослась раньше других похожих на себя растений. Доминирующий признак всегда является наидревнейшим. Именно поэтому он  самый стойкий.
Маша была вынуждена согласиться с Ификом, так как против  фактов выступать бесполезно. Ромашка действительно царствует в природе северных широт. И даже в подсознании сформировалась определённая картинка, характеризующая тот или иной вид растений. Например, при словах "распустились розы"  представляется всего-навсего один небольшой газон.  А при словах "распустились ромашки" - воображение рисует картину, где  раскинулись обширные луга, яркие опушки, тихие дворы, неоглядные пустыри и лесные полянки, сплошь  покрытые   скатертями  из  популярных белых цветов.
Давно приметили люди: ромашки первыми в семействе астровых занимают удобные открытые местечки. Васильке же, хотя и относятся, как и ромашки, к семейству астровых, не могут похвастаться умением интенсивно осваивать территории. Их встретишь разве что на полях. И всё. В городах они не растут. Да и в лесу не всходят.
Что касается лопуха, то тот и вовсе редкий вид - найди его попробуй. Маргаритку и подавно мало кто видел. Вроде все знают, что есть такая, а обрисовать не берутся. Ни разу не встречали. Мать-и-мачеху  найти ещё труднее. Мало того, что растёт не везде, а исключительно по краям оврагов, так ещё и цветёт не всё лето, а лишь по весне. Календула играет в прятки виртуузнее остальных. Только специалист способен углядеть её в траве.Пижма иной раз и не всходит вовсе. В прошлом году росла на пустыре, а в этом - передумала. Подсолнечник - попробуй вырасти. Полынь, как говорится, днём с огнём... Череда, словно сказочное чудо, невидима и неуловима.
Разве что тысячелистник с одуванчиком красуются всюду, но с ромашкой очарованием не сравнятся. Одуванчик прижат к земле так, что его как следует не рассмотреть, да и слишком нежен, быстро вянет в букетах. А тысячелистник, наоборот, высоковат и крепок - не обломаешь, не соберёшь в корзинку.
И только ромашка хороша во всех отношениях. Первая по красоте среди луговых трав: в меру высока, светла, издали видна и необыкновенно притягательна. Куда ни приди - ромашковые хороводы в стороне не оставишь, обязательно подойдёшь к ним поближе. Кроме того, ромашка тонка и ажурна, благодаря чему среди неё бродить не страшно: почву видно. Ромашковые луга полны воздуха и прозрачны до земли в отличие от бурьяна из лопухов, где не угадаешь, кто скрывается под разлапистыми листьями. К преимуществу ромашки можно отнести её целебность. Кроме того, она создаёт хорошую полутень своими плоскими венчиками, тем самым сохраняя влажность почвы и позволяя мошкам укрыться от жары. К тому же ромашка вносит существенный вклад  в разбавление тёмной цветовой гаммы флоры своим белым сиянием.
А, впрочем, все астровые трудятся в этом живописном направлении. И разнообразие  ландшафтных красок во многом обязано им. Василёк привносит в пейзажную палитру синий цвет, лопух добавляет бордового, календула - оранжевого оттенка, маргаритка хвалится красным. А основной цвет, жёлто-белый, лугам дарят одуванчик, пижма, тысячелистник и ромашка.
Не будь астровых, Северное полушарие выглядело бы сине-розовым, то есть, сиреневым. А сиреневый цвет не очень-то сочетается с зелёным, и луга с бледно-фиолетовыми вкраплениями цветов среди насыщенной зелени казались бы мрачноватыми.
Но подобного не происходит. Выручает белое сияние ромашки. Отчего же в природе всё так продумано, что радует глаз? Неужто и впрямь красота тут искусственно создавалась, чтобы человеку было приятно жить на Земле?
А Ифик отрицает участие своей цивилизации в деле обеспечения Земли растительным покровом. Марсианин утверждает, что ромашки не должны были перекочевать с Марса на Землю. Ифик очень переживает, что марсианские ромашки разрослись на Земле.
"Ифик, ты что,  жадина? Ромашек для землян пожалел?" - подумала Маша, а вслух сказала:
- Тайна проникновения астровых в земную флору похожа на детективную историю. Её с наскока не разгадать.
- Что тут разгадывать? Истина на ладони. Ты мне сказала: астры являются осенними цветами. Спрашивается: а с чего это они осенние-то, а? - Ифик лукаво прищурился. - А с того, что любят прохладу. Так что всё ясно: происхождение астр идёт из холодной зоны, то есть, с Марса. 
- Ну, может, астрам нравится осенью цвести...
- Прямо под зиму. Прямо в мороз.  Вот привереды: все цветы мечтают о тепле, а этим снег подавай. Кстати, - Ифик подбоченился, - мне так и не продемонстрировали астр. Всё  рассуждали про их семейство. А настоящие-то астры где? Вроде  попадались воткнутые в газон таблички с названиями растений. Надо их  прочитать.
Ифик отправился вдоль бордюра разыскивать "настоящую астру". Наклонялся к каждому трафарету и читал вслух:
- Астра альпийская (Aster alpinus). Астра  иволистная(Aster lancedatus). Астра солончаковая (Aster tripo Lium). Астра ромашковидная (Aster amelloides Bess).
Возле последнего трафарета Ифик раздражённо топнул ногой.
- Гляди, Маша, что происходит, - крикнул он своей спутнице, оставшейся у первых газонов,  - название из ряда вон выходящее. "Астра ромашковидная". А? Каково? Нет чтобы назвать "ромашка астровидная", так  всё наоборот сделали. Затирают ромашку, замазывают, астру всем в нос суют, чтобы отвести глаза от главного цветка. Чтобы люди забыли про то, что ромашки доминируют на планете. Чтобы переключили внимание на нечто другое. Принижают статус ромашки, выпячивают астру.  Следы заметают.
- Так я и говорю: детективная история, - откликнулась Маша и посмотрела на часы. - Половина восьмого. Пора выбираться отсюда. До станции далеко идти, а надо успеть к 22-00.
- Не опоздаем. У меня с собой есть всё для быстрого передвижения.
- Ты недавно жаловался, что из-за сильного земного притяжения еле ноги передвигаешь.
- Кое что имеется для облегчения моей участи, - Ифик хлопнул себя по бокам, - у меня  в правом кармане лежат летающие сандалии, а в левом - спрей от динозавров.
Маша перестала вглядываться в циферблат наручных часов и сдвинула брови. Что это Ифик сказал? Она не ослышалась? Летающие сандалии? Динозавры? Инопланетянин не в курсе, в какое время он попал. Он мыслит древними категориями. Ох, пропадёт без неё бедный бесквартирный марсианин. Значит, Маше надобно контролировать действия Ифика и настоять на немедленном возвращении на ж/д станцию, где на лугу скоро приземлится его запущенный в небо звездолёт-облачко.
- Опоздаем. Мало ли что может нас задержать по дороге. Лучше выйти заранее, -  Маша сделала шаг к Ифику, но  марсианин постучал пальцем по возмутившей его табличке и крикнул:
- Мне надо это выяснить. Где экскурсовод? Пойду его искать. Жди меня здесь.
Маша, устав вдыхать влажность парника,  вышла на свежий воздух. Окружённая клумбами распустившихся лилий и бархатцев, она принялась вспоминать прошедший день.
В памяти всплыло многое. Электричка, фонтанчик, забетонированная площадка, кашераздатчик, Музей Флоры,  таблички с наименованиями цветов.  Сколько  потрачено часов быстротекущего отпускного времени! И всё ради гостя с Марса. И не зря потрачены: Ифик сумел вернуть себе бессмертие в два приёма. Не без помощи Маши, конечно. Соответственно, она должна довести до конца свою миссию сопровождения космического туриста и не позволить пропасть человеку, слабо ориентирующемуся в современных реалиях.
Но Ифик непременно пропадёт, если упустит арендованный звездолёт. Ужасная перспектива! Маша почувствовала, как кровь прилила к вискам.  Нельзя ждать 22-00. Вдруг, техника подведёт, и аппарат начнёт спуск раньше времени? Обидно, что Ифик не понимает: голубая планета не пустынна, как его Марс, и много набежит ребятни поглазеть на приземлившийся бесхозный звездолёт. Ещё внутрь залезут, да улетят. Такого скандала допустить нельзя.
На часах ровно 20-00. Пока доберёшься до станции, будет 20-30. Доедешь до луга - и грянет 21-15. Бег по лугу продлится до 21-45. Еле-еле успеешь к намеченному времени.
- Ифи-и-и-ик! - закричала Маша, переживая за инопланетянина сильнее, чем он сам за себя.
Из-за клумб показался оранжевый ирокез. Выглянув, Ифик непонимающе пожал плечами. Маша красноречиво постучала по циферблату своих наручных часов. Ифик в ответ указал на свои карманы. Видимо, опять хотел успокоить наличием у него сандалей и спрея.
"Ну ладно, - вздохнула про себя Маша и решила действовать в одиночку. - Проблем с динозаврами у Ифика не будет. Потому что динозавров нет. И, возможно, его летающие сандалии перегонят время. А я должна оказать   помощь. Потому что, если не я, то кто?"
Маша поняла, что Ифик живёт представлениями шеститысячелетней давности и не знает, какие сегодня появились талантливые электронщики и программисты - им ничего не стоит разгадать программу инопланетного корабля и открыть к нему доступ. Поэтому звездолёт не должен производить впечатление ничейного средства передвижения. Маша встанет на его охрану, чтобы хотя бы дверь звездолёта была заперта до прихода Ифика.
Закинув дамскую сумочку за плечо, Маша ещё раз оглядела клумбы и, не увидев среди них Ифика, что есть духу кинулась на станцию, оставив  марсианина продолжать спор с Пантелеймоном о том, что родилось первым - астра или ромашка.
"Ифика невозможно оторвать от заинтересовавшей его темы. Он увлечённый человек, и до последнего будет идти к своей цели. Пускай ищет истину.  Но допустить неконтролируемой посадки его звездолёта нельзя, - рассуждала на бегу Маша. - Я встану около его машины, как страж, и буду терпеливо дожидаться своего космического друга".
Ах, намерения, намерения... Чего только вами не вымощено... Не получилось у Маши осуществить намеченное. Хотя началось  неплохо.
Звездолёт она дождалась. Он опустился на луг ровно в 22-00. Ифика ещё не было. Ночная тьма входила в полную силу. Через час было уже очень сумрачно. Мрак распространял своё влияние снизу: окутал траву, взялся за редкие кусты, перебрался к контурам дальнего лесочка и наконец захватил небо.
Маша присела на кочку и прислушалась к доносящимся звукам. Уловила шум станции. Он состоял из паровозных гудков, стука колёс, скрежета тормозов и объявлений дикторов. Всё это перемежалось с едва различимыми возгласами пассажиров и скрипом тележек для багажа. Обычная симфония рабочих будней  лилась  мелодией созидания и успеха. Вокзальная суматоха превносила в жизнь сладость ожидания турпоездок, добавляла к судьбе пассажира взбадривающего ритма. Этой музыкой хотелось наслаждаться    бесконечно.
Внезапно нотки железных дорог  ушли на второй план. Набор привычных звуков рассёк протяжный вой. "Волк! - подумала Маша. - Хищник, наверное, исхитрился уйти от выстрела человека и покинул лес, в котором на стаю организована облава. В поисках  добычи он подкрался к деревне, где легко напасть на поздно возвращающийся с пастбища домашний скот. А ещё проще  схватить легкомысленную девчонку, отправившуюся к колодцу в неурочный час".
В данный момент в роли такой девчонки с коромыслом выступала Маша. Беззащитная, открытая всем ветрам, она вызывала у волка обильное слюноотделение. Матёрый хищник быстро сообразил, что девушке от него отбиваться нечем. Вёдер - и тех нет.
Маша тоже адекватно оценила ситуацию и приняла единственно правильное решение забраться повыше. Но вскарабкаться на звездолёт оказалось делом трудным. Шасси,  идеально гладкое, не позволяло подниматься по своим опорам на крышу. Дверь была закрыта. И ничего не оставалось, как призвать на подмогу огонь - стихию, против которой животные бессильны.
Чиркнув спичкой, Маша подожгла  зонтик. Шелковистая ткань занялась огнём. Чтобы поддерживать язычки пламени, Маше пришлось прикреплять к обугливающимся спицам то шейный платок, то шляпку, то оторванные куски подола, то поясок, затем сумку и даже одну туфельку. Размахивая этим наскоро сделанным факелом, Маша стояла на колесе шасси и кусала губы, моля, чтобы огонь горел до того времени, пока её увидят со станции люди и примчатся на выручку.
Волк  бродил рядом, пытаясь зайти к Маше сзади. Но, гибко изворачиваясь, девушка направляла в его сторону горящий купол зонта, и лесному разбойнику приходилось отступать. Однако он не уходил насовсем. Волк знал: женщина - не мужчина. У неё не хватит ресурсов обороняться долго. Всё когда-нибудь заканчивается. Закончится и огонь. Вот уже затухающие всполохи становятся красноватыми, ещё мгновение - и они исчезнут.
Зонт догорал. В последний момент, ловя его бледнеющие огненные язычки, Маша спрыгнула с колеса и ринулась к волку, чтобы обжечь тому нос убийственным жаром раскалённых спиц. И тут вдруг участников ночного противостояния обдало потоками воды. Это сработала противопожарная система звездолёта.
Волк отпрянул от неожиданности. А Маша, подозревая, что вслед за водой  повалит густой пар, превращающийся в непроглядную пелену, как это принято у марсиан, снова  вскарабкалась на колесо, чтобы не потерять ориентир и не заплутать в облаке искусственного  тумана.
Над головой что-то оглушительно громыхнуло. Маша было подумала, что сломала шасси, и вознамерилась отбиваться от волка обломком металлической опоры. Но битвы удалось избежать. Грохот повторился по всему периметру звездолёта: вверху, справа, слева, впереди и сзади через равные промежутки времени слышалось бряканье, сопровождаемое подрагиванием корпуса лётной машины.
Так звездолёт, отреагировав на дым, открывал все возможные отверстия для проветривания. В автоматическом режиме были откинуты ставни иллюминаторов, распахнуты створки дверей, опущены шторки форточек. Люк, аварийный лаз, верхняя фрамуга и нижний шлюз - всё сбросило задвижки. Даже крыша распахнулась настежь. Всё  разверзлось - залезай, куда хочешь.
И Маша не замедлила воспользоваться возможностью спрятаться от волка за прочными бортами звездолёта. Мокрая, в сарафане с криво оторванным подолом, в одной туфельке и с оставшимся от зонта штырём, утыканном обгоревшими спицами, Маша пошла на скрип двери, влезла по выдвинувшейся аварийной лестнице наверх и втиснулась в какую-то щель, похожую на проём запасного входа.
Очутившись внутри, она огляделась. Вокруг поблёскивало множество приборов, освещённых слабым светом мигающих индикаторов. Это была кабина пилота. Здесь надлежало что-то нажать, чтобы автоматика закрыла двери, или хотя бы убрала выдвижную лестницу, отрезав волку путь к ускользающей добыче.
Но как разобраться в рядах кнопок, рубильников, джойстиков, сайтиков и рычагов? На помощь пришло логическое мышление, или, как его  раньше было принято называть - женская интуиция. Оно оценило обстановку, проанализировало  произошедшее и пришло к выводу, что нажимать можно что угодно, поскольку  хуже, чем сейчас, не станет.
Кнопки, отвечающие за приземление, не сработают, даже если Маша случайно надавит на них: звездолёт ведь  находится на земле, куда ж ему ещё приземляться? Кнопки, отвечающие за эвакуацию, тоже не смогут выполнить свою функцию, так как она ими только что выполнена. Можешь жать на них сколько угодно - не отреагируют.
Откликнутся только те инструменты управления, которые не были задействованы в прошедшие минуты: например, команда на взлёт будет выполнена. Значит, всё, что мигает на пульте, напоминает о том, что лётный аппарат готов закрыть люк и взлететь. А поскольку звездолёт является арендованным средством передвижения, значит, приспособлен для того, чтобы неопытным туристам  были понятны правила управления. Скорее всего, хорошей подсказкой может служить расцветка кнопок. И, как видит Маша, кнопки раскрашены в основные цвета спектра.
Красный. Оранжевый. Жёлтый. Зелёный. Голубой. Синий. Фиолетовый. Белый. Восемь кнопок расположены в два ряда. Легко догадаться, что один ряд отвечает за посадку, второй - за взлёт.
Скорее всего холодные цвета соответствуют снижению зведолёта. Маша дотронулась локтем несгибающейся после перенапряжения правой руки, к которой остатки зонта словно приросли, до голубой кнопки. Ничего не произошло. Дотронулась до зелёной верхнего ряда - звездолёт поднял нос вверх. Пришлось нажать весь ряд тёплой половины спектра, чтобы не взлететь с открытой дверью. Сразу послышались хлопки, урчание мотора. Зажёгся  экран монитора. Крышки люков закрылись, и вслед за ними начали захлопываться форточки, иллюминаторы и смотровые отверстия.
Всё получилось. Правда, не в той последовательности, как положено, но вполне сносно. Маша надеялась, что  хаотичным нажатием кнопок ничего не испортила в звездолёте. А о траектории его полёта даже не думала. Ей сейчас казалось главным спастись от волка. И она сумела это сделать! Она ушла от хищника в небо. Клыкастому зверю теперь не дотянуться до желанной "девушки с коромыслом".
Конечно, Маша ещё не пришла в себя после перенесённых переживаний. Ещё дрожат от страха колени; ещё уголки крепко сжатых от напряжения губ опущены;  ещё подняты плечи,  умеющие втягивать в себя голову при встрече со смертельной угрозой. Но сердце начинает возвращаться из пяток на своё место, а похолодевшие от ужаса руки чувствуют прилив горячего успокоения в расширяющиеся сосуды.
Пока всё идёт нормально. Лучшего исхода ночной битвы и не придумать. Несколько минут можно вообще ни о чём не заботиться. Просто лететь и приходить в себя. А то руки занемели, пока держались за шасси и зонт. Интересно, сколько времени понадобится, чтобы мышцы, наконец,  оттаяли и ладони смогли разжаться? 
Инопланетный кораблик набирал высоту, а Маша всё стояла около пульта и не двигалась. Её мышцы настолько онемели от долгого висения под шасси на одной руке, пока другой она отбивалась от воющей напасти, что никак не расслаблялись. Руки оставались в том же положении: правая сжимала рукоятку зонта, а левая, согнутая в локте, не могла разжать кулак, будто по-прежнему цеплялась за стойку шасси.
Невозможно даже было заставить тело присесть в кресло. То ли перенесённый стресс был велик, то ли подсознательно казалось непозволительным прикасаться к    марсианской технике.
Да Маше не очень-то и хотелось присаживаться. Было приятно стоять и ощущать себя не разорванной в клочья,  а живой, невредимой и даже не обгоревшей. Ей повезло, что рукоятка зонта была деревянной, защитившей ладонь от раскалившегося  металла, поэтому удалось избежать ожогов. И ладонь никак не хотела расставаться с этим деревянным наконечником. Как будто боялась упустить шанс на спасение. Как будто знала: от её силы зависит жизнь всего организма. И хотя опасность миновала, мышцы продолжали работать в экстремальном режиме: в максимально зажатом состоянии, в повышенной готовности к самообороне.
Маша не паниковала по этому поводу. Она понимала: замедленное взаимодействие нервных волокон - реакция организма на выход из смертельной ситуации. Так же, как после голодания нельзя обильно наедаться, так же и после психологического надрыва нельзя быстро выходить на прежний уровень. Всё делается постепенно. Спазмы мышц, когда организм впадает в ступор, ликвидировать непросто, и не стоит торопиться завести заново привычную двигательную активность.
А Маше двигаться не было необходимости. Главное, чтоб двигался звездолёт, а она может  ещё немного постоять в цыплячьей позе, когда обе руки согнуты в локтях и почти прижаты к плечам -  как крылышки птенчика. И ничего, что при этом у неё устрашающий вид, а ручка сгоревшего зонта похожа на пику с разветвлёнными стрелами.
Бедный бывший зонт! Ни одного кусочка ткани не свисает с него. Всё превратилось в пепел. "Милый мой "бывший", как я опечалена, что тебя больше нет, - Маша с тоской рассматривала остатки ещё недавно прочного изделия. - Найду ли тебе замену? Да и когда я пойду в магазин? Когда я приземлюсь и куда?"
Маша перевела взгляд с зонтика на кнопки пульта. Их было штук пятьдесят. Какая из них ответственна за спуск, не разберёшь. Так и будешь кружить в небе. На память пришли слова Ифика о том, что арендованный звездолёт предназначен для преодоления расстояния от Земли до кольца Млечного Пути. Неужели аппарат сейчас возьмёт разбег и вырвется в стратосферу? Об этом  лучше было не думать.  Какой-то сплошной ужас!
Единственно, что утешало, так это то, что в предыдущий раз Ифик настроил звездолёт на земной маршрут. Возможно, эта установка актуальна до сих пор. Но всё равно тревожно.  Потому что ничего не известно. Надо что-то придумать.
 Вычислив, какая палитра окраски кнопок  осталась после запуска кнопок тёплой половины спектра, Маша прикинула, что, если запуск  был произведён при помощи кнопок тёплой части спектра, то  приземление возможно при задействовании кнопок противоположного ряда, то есть раскрашенных в холодные тона. Разумным показалось нажать их в следующей последовательности: голубая, синяя, фиолетовая, белая. Предположительно, голубая даст команду на снижение, синяя - на торможение, фиолетовая - на остановку мотора и белая - на открытие двери. Не зря же они раскрашены в цвета радуги, значит, и пользоваться ими надо в порядке расположения цветовых полос в ней. Каждый охотник об этом знает...
Пока приноравливалась согнуться в талии так, чтобы дотронуться локтем неразгибающейся руки до мерцающего фонарика  кнопки, в дверь постучали.
Маша с надеждой обернулась. Губы дрогнули в улыбке. Показалось, что это Ифик стучит. Он, без сомнения, догнал  звездолёт при содействии своих марсиан-отпускников и сейчас войдёт внутрь. Это наверняка он снаружи скрежещет чем-то по замочной скважине. А рядом слышен скрип ввинчивающегося иструмента. Какое-то воздушное судно пристыковывается к звездолёту. Сейчас оно прикрепится, появится Ифик, и все злоключения завершатся.
Снаружи замок двери подвергался нешуточному силовому воздействию:  его колотили, сверлили и ковыряли. Эти звуки Маша посчитала наиприятнейшими, потому что они были вестниками спасения. Маша стояла вполоборота к двери всё в той же "цыплячьей" позе и смотрела на дверь в предвкушении радостной встречи. Ей было всё равно, что она в неподобающем виде. Может быть, кого-нибудь шокировал бы  образ девушки с обгоревшей пикой в правой руке, сжатым левым кулаком и криво  оторванным подолом, но не Ифика.  Если Ифик её сейчас увидит, он наверняка скажет: "О, Маша, я думал, ты сказочная нимфа, но ты не нимфа. Ты больше, чем она. Ты - воительница".
От этих мыслей Маше стало легко. Она гордо тряхнула копной волос, своим эксклюзивным дуновением сдула чёлку набок и вздохнула полной грудью. Впервые за всё время полёта она разрешила себе дышать смело и ровно. Теперь она не боится ничего. Ифик войдёт, и кошмар прекратится.
На пол из стены вывалился сорванный замок и освободил дверь от своего контроля. Петли взвизгнули, дверь покинула пазы. В проёме показался мужчина в спортивной одежде с блестящими нашивками на рукавах.
Мужчина был Маше незнаком. Вслед за первым вошёл напарник. А затем появился и третий. Ифика среди них не было.
- Ну, что, страдалица, улыбаешься? - спросил первый. - С настроением, значит, всё в порядке?
- У? - Маша хотела  выяснить, кто они  и откуда, но сведённые мышцы лица не позволили разомкнуть челюсть.
- Понятно, - кивнул говорящий. -  Стресс. Ну мы потому и прибыли. Разрешите представиться: к вам нагрянуло     Марсианское Агентство Аренды Аппаратов. Сокращённо "МААА". Показания вашего звездолёта были выведены на монитор нашего пункта слежения за арендатованными аппаратами. Получив сигнал, что на вашем борту дым, мы прибыли тушить своё имущество. К вашему аппарату пристыковался Сверхскоростной Фургон "МААА". Это мы. Но тушить нам нечего. Вы справились сами?
- У.., - опять что-то невразумительное пискнула Маша.
- Ну, ладно. Сейчас мы отстыкуем наш СФМААА. Только  сначала отметим в  документе, что звездолёт исправен. Вы - Ифик, как указано в договоре аренды?
- У...
- Вот вам пузырёк успокоительного. Сделайте глоток, а мы пока пойдём проверим, в каком состоянии оснащение  звездолёта.
Пройдясь по подсобным помещениям, мужчины  констатировали недостаток многих нужных составляющих полёта. Вернувшись в свой Сверхскоростной Фургон,  они набрали несколько мешков с кубиками-паровичками и коробки с едой. Положив всё это рядом с Машей,  пояснили:
- Вот вам материальная поддержка. А то вы уже все запасы израсходовали. Экономьте. Ну,  прощаемся. Вам помочь приземлиться?
- Угу!
- Куда?
- У-у-у...
- Вот карта. Указывайте.
Специалист СФМААА повёл ладонь по бумаге вдоль изображений материков. Как только его палец придвинулся к нужному району Северного полушария, Маша быстро-быстро закивала головой.
- Вы не ошиблись? - усомнился гость. - Вы одеты соответсвенно для этих мест? Один ботинок на вас и железная коряга в руке. Это сейчас модно?
- Угу.
- Как хотите.
Мужчина последовательно нажал на четыре кнопки - как раз  на те, которые вычислила Маша, и сразу всё переменилось. Ломота в ногах и чувство невесомости указали на то, что звездолёт, совершив разворот на 180 градусов, полетел в заданном направлении и приступил к снижению.
Гости в спортивной одежде с  бестящими нашивками на рукавах направились к выходу.
- Слушай, - сказал один другому, -  я понял, почему эта дамочка всё время "угукала". Мы же с ней разговаривали на земном языке. А надо на марсианском! Она же по-земному не понимает.  В анкете ведь ясно написано: "имя заказчика  звездолёта - Ифик. Находится в отпуске после работы на Марсе". - Эгей, Ифик, тир-туа-фан лисанд ку лиантриут!
Маша в ответ, как смогла, встряхнула левой рукой, чтобы больше не "угукать".
- О! Наш человек! - оживились специалисты СФМААА. - Она ответила нашим приветствием, приложила кулак к сердцу, а затем к плечу, что означает: "В добром сердце наша мощь!"  Феарт клэу паур гэрт!
После этого дверь за мужчинами захлопнулась, и с наружной стороны при помощи лазерного паяльника в неё был впаян новый замок. Скрежет стыковочного узла и шорох вдоль борта возвестили о том, что СФМААА отстыковался.
Маша опять осталась одна.

 
Глава 2
Пара без пара

А что же Ифик? Он, увлёкшись темой происхождения астр, не заметил, как из ботанического сада ушла Маша. На часах в тот момент было всего-навсего 20-00, поэтому Ифик ни о чём не беспокоился. Он так бы и продолжал пересчитывать лепестки астр, если бы  радио не передало экстренную новость.

Диктор сообщила о том, что в приморскую гостиницу два дня не возвращалась постоялица по имени Маша. Последний раз видеокамеры зафиксировали её нахождение в Музее Флоры.

- Что? - возглас Пантелеймона был похож на вопль. - В нашем музее произошло несчастье? Я не допущу, чтобы в сообщении о пропаже человека упоминался наш образцовый музей. Вашу Машу надо срочно найти.

- Маша-а-а-а! - завертелся по сторонам Ифик. - Тебе надо бы сегодня вернуться в гостиницу, а то там тебя обыска-а-а-лись.

Ответа не последовало.

- Маша, ты где-е-е-е? - Ифик бегал по дорожкам среди лилий. Не найдя своей спутницы, он схватил за грудки Пантелеймона. - Где?

- Я сто раз вам объяснял, где растут астры! - огрызнулся экскурсовод, стараясь отцепить от себя разгневанного посетителя.

- Не об астрах я! О Маше! Её нигде нет - ни в  теплице, ни в розарии, ни в парке. Куда вы её дели?

- Я? Вы что? Я же всё время был рядом с вами, вы же меня не отпускали ни на шаг. А что касается Маши, то  будем искать её вместе. Я тоже заинтересован в том, чтобы ситуация разрешилась как можно быстрее, дабы на наш музей не пало пятно преступления.

- Она последний час твердила про ж/д станцию. По всей вероятности, туда и  отправилась. За ней!

- За ней! Буду вам помогать.

- Тогда держите спрей от динозавров, мало ли что - сразу пшик, и нету.

- Кого нету?

- Всяких хвостатых. У вас имеются летающие сандалии?

- Вы что, насмехаетесь?

- Не до смеха. Вот, я переобуваюсь. На этих сандалиях попрыгаем так, что  четырёхколёсные бегуны не догонят. Глядите.

Ифик присел, оттолкнулся от асфальта и выскочил в фрамугу парника. Это сработала пружина, вмонтированная в подошву сандалий.

- Эй, где вы там, Пантелеймон? Идите сюда! - закричал Ифик  из парка.

Пантелеймон запер  теплицу, повесил на дверь записку "Буду завтра" и через парк побежал к Ифику.

- Далеко же вас унёс один прыжок, - восхитился  он. - Жаль, у меня нет такой обуви. А какая фабрика выпускает эту модель?

- Марсианская фабрика.

- Это далеко отсюда?

- Восемьдесят миллионов километров.

- Опять насмехаетесь?

- Вы что, впервые слышите эту цифру - восемьдесят миллионов километров? Вполне нормальное расстояние. Бывает и подальше фабрики расположены. Если ни разу там не были, то могу удружить. В следующий раз  привезу вам одну пару обуви. А сейчас поделимся, иначе вы сильно отстанете от меня на пути до станции. Привязывайте вот эту пружину к своему башмаку, - Ифик сбросил одну подошву, - придётся каждому отталкиваться одной ногой, а второй регулировать равновесие.

Пантелеймон примерил удивительное изобретение к своему ботинку. Как раз! Закрутив вокруг щиколотки шнурки крест-накрест, попробовал прыгнуть. Первый прыжок закинул Пантелеймона в кусты.  Во время второго сумел пролететь вдоль  дорожки, но тоже упал.  Третий получился идеально: высоко, далеко и без заваливания.

- Мы с вами прыгаем примерно на одно расстояние, - удовлетворённо заметил Ифик. - Это потому, что вы, хоть и не опытный, но привычный к земной гравитации. Она вас не тянет, и вам оттолкнуться ничего не стоит. А мне трудно преодолеть земное притяжение, я на прыжок трачу гораздо больше усилий, нежели вы. У вас мышцы сильнее.

- Я сильнее вас?

- Да. На Марсе вы слыли бы богатырём.

- На каком Марсе?

- На соседнем.

- Марс, астры, фабрика пружинных моделей. Может, хватит болтать и хохмить? Поскакали, что ли?

- Потренируйтесь, а то навернётесь.

- Пройду обучение без отрыва от основной задачи, так сказать, обучусь в процессе.

- Ну, начали!

Синхронный прыжок получился безукоризненным. Рывками достигли вокзала, отдохнули в электричке, а затем  ринулись в бездну ночи через луг. Не обнаружив ни Маши, ни арендованного звездолёта, принялись бесцельно слоняться в кромешной тьме, пока не заметили, как ближайшие лесные насаждения, вонзавшиеся чёрным частоколом ёлок в небо, вдруг подёрнулись белесой пеленой и прямо на глазах стали как будто  таять.

Вскоре из образовавшегося тумана появились силуэты трёх мужчин, направлявшихся к Ифику и Пантелеймону. На плечах они несли сучковатые деревянные колья. Не долго думая, Ифик поправил шнурки на подошвах, чтобы в случае чего сигануть со своим напарником подальше, и достал из кармана дополнительный спрей от динозавров.

Развязка обещала быть жуткой. Спрей от динозавров - не пульверизатор одеколона. Обдаст - хвостов не соберёшь.

Но приближающаяся группа мужчин тоже была не лыком шита.  Люди  издалека представились на  двух языках:

- Мы контролёры "МААА". Прибыли выяснить важные детали  происшествия, в которое попал  принадлежащий нам звездолёт. Креу свиа тен кернин фринт.

- Рин по ксалив ру па, - отозвался Ифик. - Говорите на земном. Со мной представитель Земли.

- Кто из вас Ифик?

- Я.

- Где звездолёт, который вы арендовали у нас?

- Угнан.

Расстояние между говорящими сокращалось. И одновременно с проявлением знаков на рукавах прибывших трёх мужчин и блестящих нашивок, прояснялось то, что произошло здесь два часа назад.

- Мы его нашли, - сказала контролёры. - В нём  увидели существо в лохмотьях, одном штиблете и с поднятой над головой чёрной корягой. Знаете такого?

- Нет.

- Мы тоже. Когда, вернувшись на базу  МААА, сверили данные, то получили совсем не то, что ожидали. Поэтому полетели искать вас, то есть настоящего Ифика. А теперь  предлагаем вам переправиться к месту приземления нашего угнанного звездолёта.

- Везите.

- Заходите в Сверхскоростной Фургон МААА.

Ифик и Пантелеймон подчинились, но, с опаской поглядывая на  заострённые дубины, держали спреи от динозавров наготове.

- Что вы коситесь на сваи? - засмеялись дежурные МААА. - Это вам опора для нового жилища: два колышка помогут  сделать  хатку взамен угнанного звездолёта. Мы же знали, что вы его потеряли, вот и вытесали в лесу для вашего нового домика брёвнышки. Так сказать,  выполнили всю работу за вас.  Вам останется только доделать.

- Из двух брёвен дом? - Пантелеймон явно что-то заподозрил.

- Не "из двух", а при помощи двух, - поправили мужчины с нашивками на рукавах.

Добравшись  до места, где на кочке, пригорюнившись, сидела Маша, Ифик опрометью кинулся к ней, забыв, что на одну ногу у него была надета подошва с пружинкой. С таким приспособлением бегать не рекомендуется: отталкивание ногой провоцирует пролёт вперёд на несколько метров. И получилось, что Ифик, подбегая к Маше, не мог достигнуть её, всё время перепрыгивая через неё, как радостный кузнечик.

Со стороны казалось, что парня обуял неимоверный восторг, и  человек не в состоянии справиться с выплеском эмоций. Вот он и бегает вокруг девушки, прыгая выше головы.

Маша так и подумала и тоже, подражая Ифику, принялась бегать  в припрыжку. Это осложнило задачу Ифика поравняться с нею, ведь теперь нужно было рассчитывать расстояние до движущегося субъекта.

- Всё с вами ясно! -  подытожили контролёры МААА. Вы знакомы. Ну и ладно. Оставайтесь. А звездолёт мы забираем в связи с ненадлежащим отношением вас к нему. Вы, Ифик, оставили средство передвижения без присмотра. Мы не можем транжирить туристические лайнеры. Оформляйте отказ от аренды.

- Но где же я буду жить? - Ифик перестал прыгать.

- Мы оставляем вам несколько мешков паровиков. Заработаете на квартиру.

- Пока я буду её покупать, мне же надо где-то одну ночку переночевать.

- А предыдущие ночи вы где ночевали?
- Первую - на волнорезе.
- Подходящее местечко: ровное и устойчивое.
- Зато с него может смыть волной.
- Но вас же не смыло!
- Я вовремя ушел в пещеру.
- Пригодное жилище: не дует.
- Но может вход закрыть обвалом.
- Но не закрыло же!
- А я перебрался в сарай.
- Тоже надёжное убежище: тёплое.
- Только живность соседних помещений была недовольна новым постояльцем.

- Ну, знаете ли, ежели вы даже одну ночь не в силах переждать на волнорезе, или в пещере, или в сарае - вполне преемлемых местах, чтобы перекантоваться -, то мы буквально в шоке от ваших претензионных запросов. Поверьте, построить для вас дворец за день мы не сможем.

- Но я рассчитывал, что какое-то время поживу в звездолёте.

- Его вы упустили. Вы его потеряли раз и навсегда. Взамен не можем предоставить надёжного жилища. Но надувные времянки имеем. Хотите, поделимся?  Не желаете для ночлега надувной шар? В нём можно пережить ночь. А если кто заинтересуется, почему мужчина живёт в шаре, ответьте, что это такой аттракцион "Перекати поле", а вы - его организатор.
- Куда  сдавать шар после использования?

        - Никуда. Пусть крутится по лугу, людей катает.

Тут же был надут огромный баллон, в котором на глазах выросла надувная кровать, надувной стол и кресло. Заходи и живи. Чтобы шар не понёсся по лугу, к нему прикрепили второй такой же в качестве кладовки. В него Ифик перенёс свои вещи из мини-звездолёта. Туда же между скафандром, дроном, чайниками, путеводителями, коробками с модной одеждой и чемоданом втиснули пять мешков кубиков-паровиков, подаренных дежурными МААА.

Третий надутый прозрачный шар предназначался для катания по лугу. Это на случай наплыва любопытных посетителей. Все три шара привязали к тем самым кольям, что  заранее были вытесаны в лесочке возле ж/д станции. Стало понятно, почему на кольях не срублены сучки.  Любые зазубрины и наросты помогали верёвкам не скользить вдоль ствола и держаться за опору крепко.

На прощание дежурные, закрепив письменный отказ от аренды подписью Ифика и  своими штампами, обволокли мини-звездолётик туманом и запустили его в небо. Зетем запрыгнули на подножку Сверхскоростного Фургона и проскандировали свой девиз:

- В добром сердце наша мощь!

Ифик приложил сжатую в кулак руку к сердцу и к плечу. Маша знала, что означает этот жест и повторила его вслед за Ификом.

Пантелеймон безучастно наблюдал за происходящим, не понимая, что он делает в компании этих людей, умеющих общаться жестами? Но Ифик и Маша вопросительно на него взглянули, и Пантелеймон тоже приложил кулак к сердцу, а затем - к плечу. В этой позе - с согнутыми в локтях руками и сжатыми ладонями, они втроём проводили Сверхскоростной Фургон МААА.

СФМААА ещё немного помигал огоньками, поурчал мотором. А затем засвистел насосами и, втягивая воздух, напустил вокруг себя тумана. Под  прикрытием пелены поднялся в небо и, подобно размытому облачку, достиг гряды кучевых кудрявых образований, где слился с их беловатым предрассветным фоном и исчез из поля зрения.

Было два часа после полуночи. Июньское небо начинало светлеть. На нём появился лазоревый оттенок. Он оттенял небосклон на западе и выглядел сказочно.

Солнце ещё не взошло, но западная часть горизонта охотно откликалась на первые аккорды нового дня. И почему-то приветствовала их бирюзовым цветом. Хотя, если поразмыслить, чуда в этом не было. Жёлтый посыл солнца смешивался с предутренней синью и окрашивал купол неба в бирюзовый цвет. Ничего волшебного. Но Ифик смотрел на эту небесную картину как заворожённый.

Много лет он мечтал увидеть такую чарующую лазурь. И вот наступил момент, когда можно укутаться в неё, как в кокон. А можно накрутить на палец и рисовать узоры. А можно брать её горстями  и раздавать луговым цветам.

Какая она большая и щедрая - эта земная лазурь: то морем разольётся, то поднебесьем раскинется. И везде в ней Маша, драгоценный спутник Ифика, лучший земной гид.

- Маша, - глянул Ифик на свою подругу, - почему у тебя сарафан в саже? Что стряслось? Где зонтик?

- Зонт сгорел, когда я отбивалась от волка. Придётся новый покупать. Как думаешь, какого оттенка подбирать?

- А вот такого, -  Ифик кивнул на купол неба, где полоса бирюзы начала отдавать бразды правления белому цвету.

- Лазурный зонтик потребует тщательного подбора одежды, - Маша принялась загибать пальцы. - Раз -  цвет одежды не должен вступать в диссонанс с цветом зонта. Два - поскольку зонт яркий, то одежда должна быть спокойного оттенка.

- Знаю точно: красный и лазоревый цвета не сочетаются. У нас на Марсе так. Красный песок  имеется, а лазурь неба отсутствует. Рекомендую  при выборе тона брать пример с природы.

- Надо подумать.

- Приглашаю думать в мой надувной домик!

Ифик усадил Машу и Пантелеймона вокруг надувного стола своего чуть-чуть покачивающегося приюта и приговил чай, нагрев бидон в горячих испарениях чайника, полного кубиков-паровиков. Друзья разлили чай по кружкам и, похрустывая печеньем, приступили к важному разговору о прошедшем смерче, двухдневной сорокоградусной жаре и астрах.

Постепенно разговор перешёл на погоду. Она волновала всех. И каждый имел своё мнение о том, чем защититься от жары. Каждый являлся специалистом в своей отрасли и каждому было, о чём рассказать, чтобы сообща найти способ ликвидации глобального потепления. Маша подробно остановилась на жаре и её усилении, которую девушка замечала с детства. Пантелеймон  скрупулёзно углубился в вопрос происхождения цветов семейства астр и их завидной приспосабливаемости  к зною. Ифик  подчеркнул, что смерч был закономерным следствием двухдневного пекла, а приход бури предсказан объединением марсианских звездолётов в конус, напоминающий кучевое облако вертикального развития.

- Поскольку тенденция усиления жары налицо, то ждать её самопроизвольного спада не приходится, - сказал Ифик. - Придётся применять экстренные меры.

- Сделай что-нибудь, Ифик, - умоляюще взглянула Маша на марсианина. - Все земляне ждали твоего прилёта. И вот  весь Марс к нам прибыл в отпуск.  Повезло! Вы теперь вернёте Земле прохладу?

-  Мы только скажем, как сделали это на своей планете. А возвращать  погоду будете вы. Нам тяжеловато проделывать всё необходимое из-за земной гравитации. Она буквально давит.

- А что, по вашему мнению, нужны сложные манипуляции с погодой? - заинтересовался Пантелеймон.

- Нет. Не с погодой, а с самими собой. И совсем не сложные. Землянам это сделать ничего не стоит. Вы оптимисты, поэтому у вас всё получится. Просто надо организоваться.

- А мы давно организовались, - Пантелеймон указал большим пальцем куда-то себе за спину. - Ещё там, в прошлом веке, все города уменьшили выброс в атмосферу отходов производственной деятельности. Заводы стали меньше дымить, фабрики научились использовать саморазлагающиеся упаковки. Мусорные полигоны получили средства защиты от тления и не выделяют нежелательного тепла. Торфяники больше не   беспокоят.

- Но как мы ни старались, - дополнила Маша, - всё равно почва растрескивается, появляются пустыни, сушь завоёвывает планету. Бесполезно искать причины зашкаливания столбика термометра в человеческой деятельности. Не от неё разогревается атмосфера и тают айсберги.

- А отчего, как думаете? - Ифик потёр руки в предвкушении скорого обнаружения землянами виновника жары.

- Солнце становится горячее, - предположила Маша.

- Ошибка. Солнце - звезда. Самые горячие звёзды голубоватого цвета. А Солнце до сих пор как было жёлтым, так и остаётся. Если бы на нём повышалось температура, оно бы меняло цвет.

- Может, Солнце расширяется? - предположил Пантелеймон.

- С чего бы это вдруг? - Ифик поднял брови. - В него что, попало несколько канистр керосина, чтобы оно воспламенилось больше нормы? Солнце то же самое, что и было много тысячелетий назад. Изменяется Земля. Она сбавляет скорость вращения. Вот эту скорость надо восстановить или хотя бы чуть-чуть увеличить. Наш Марс тоже одно время чрезмерно замедлился. Но мы поднажали и быстро привели его в норму: вырыли русло, чтобы обозначить линию  вдоль меридиана. Русло наполнилось подземным водами, стало рекой. Около реки работа приобрела вполне приятный характер и перестала доводить нас до изнеможения. Сделал дело - окунулся в речке, отдыхаешь. Затем опять берёшься за дело. И так несколько месяцев. Но мы малость перестарались и откинули Марс слишком далеко от Солнца. Теперь мучаемся от холода. Надо было не несколько месяцев работать вдоль марсианского меридиана, а всего-навсего несколько недель, тогда бы свершилось, как мечталось.  У вас получится лучше, чем у нас. Вы не допустите нашей ошибки, не переборщите.

- Неужто у нас получится отодвинуть орбиту Земли  подальше от Солнца?

- Получится, потому что вы добрые, жизнерадостные и  культурные люди. А это значит, что вы способны создать команды, которые сумеют работать синхронно друг с другом по длине меридиана.

- А что надо делать-то? - Пантелеймон напряг слух.

- Соберите группу, которая согласится выстроиться в несколько шеренг вдоль реки для многодневной и беспрерывной работы.

- Это должны быть силачи?

- Нет. Обычные граждане. Работа лёгкая. Но требует  большого коллектива  доброжелательных и уважительных людей.

- И что им сказать? К чему готовить шеренги?

- Если я сейчас объясню, в чём заключается секрет, вы, Пантелеймон, можете его  неверно передать людям, и они откажутся. Я им преподнесу доходчиво.  Но для начала  всех людей надо собрать. Однако, Пантелеймон, думаю, вы не найдёте  нужного количества народа, потому что работаете в Музее Флоры. Музейных работников мало. Из них  команду в несколько тысяч человек не соберёте. Скорее всего Маша быстрее организует добровольцев: у неё много знакомых хотя бы на пляже.

- Вот именно: "хотя бы", - засмеялся Пантелеймон. - Целый пляж народа ничто по сравнению с моей сферой деятельности. Я же не только в музеях обитаю. Мне помимо работы нравится посещать секции, кружки, студии. Я вхож в места с обширной  аудиторией спортсменов, музыкантов, живописцев, танцоров.  И каждый из них тоже  после работы ходит в кружки по интересам, то есть имеет знакомых в разных областях.  Они не то что тысячную - миллионную группу энтузиастов сформируют.

- Не знал, - Ифик смущённо потёр нос.

- Не знали? Вы как с Луны свалились!

- Почти оттуда, - улыбнулся Ифик.

- Пантелеймон, вы что, ещё не поняли, что Ифик - марсианин? - одёрнула  Маша своего соседа по столу.

- Приходится признать. А иначе вся эта идея шеренги вдоль меридиана выглядит бесполезной тратой сил, - заносчиво отпарировал Пантелеймон.

- Деваться некуда! - строго заметила Маша. - Придётся сделать так, как советует Ифик. Надо воспользоваться возможностью, пока марсиане с нами. Они проконтролируют процесс.

- Хуже не станет? - Пантелеймон исподлобья уставился на Ифика.

- Ну, если набранные команды посчитают, что от того, что  люди ходят по земле, планете становится хуже, то вправе отказаться от  моей затеи, - разочарованно сказал Ифик.

- А что, надо будет только ходить?

- Почти.

- Ничего ворочать, перекувыркивать и толкать не придётся?

- Нет. Никакой рычаг не понадобится. Земля сама встанет на прежнюю орбиту, когда получала солнечного тепла в норме, а не как сейчас, избыточно. Да что я распинаюсь? Если нет нужного количества народа, планета не отреагирует на потуги двух умельцев. Мы вдвоём ей не указ.

- Ладно, - примирительно  сказал Пантелеймон. - Куда народ собирать? Где будет ваше выступление?

- Назначьте фестиваль. Я выйду на сцену, - невозмутимо продолжал гнуть свою линию Ифик.

- Фестиваль чего? Фестиваль цветов, что ли? Тогда назовём его "Ромашка".

После слова "Ромашка" Ифик вскочил и принялся нервно мерить шагами свой четырёхметровый домик. При этом он возмущённо размахивал руками и гневно кричал что-то вроде: " Нечего примазываться к ромашкам! Ах вы, астропоклоняющиеся ромашкообладатели! Что вы понимаете в этом слове: "ромашка"?

- Ифик, не сердись, - скуксилась Маша. - Мы бережём ромашки.

- Маша, не обращай на меня внимания, - опомнился Ифик и принялся успокаивать свою напарницу по отпуску. - Ты добрая, щедрая, уважительная.

- У нас все такие, - вставил реплику Пантелеймон.

- Все? - опять взревел Ифик. - Тогда собирай их, пока не поздно, пока не вся Земля превращена в пустыню.

- Я соберу. А на какое мероприятие?

- На фес-ти-ва-а-а-а-ль!!!

- Какой?

- Откуда мне знать, как тут у вас называются фестивали?

- Я же придумал название, а вам не нравится: ро...

- Не произноси этого слова! - воскликнула Маша.

- Что "Ро"? - Ифик устало вернулся к столу. - Разрокотался.

- Ра.., - поправился Пантелеймон.

- Ро, ра было. Скоро будет ру, ре, рю и ря? - Ифик явно был не в духе.

- Ря.., ря.., ря.., - мучительно подбирал слово Пантелеймон.

- Что "ря-ря"? - Ифик нетерпеливо постучал ложечкой по кружке. - Маша, я скоро на нервной почве опять потеряю энергозащиту. Я чрезмерно эмоционален. Но что поделать, эмоции - остов нашего бессмертия. Они - его подпитка, незаменимое энергоёмкое состояние организма. Фишка  в том, что эмоции полезны лишь положительные. Маша, только ты умеешь поднять мне настроение. Пойдём, что ли, спляшем? Или хоровод затеем...

- Ря.., ряд.., наряд.., - осенило Пантелеймона. - "Нарядный хоровод" - вот как назовём фестиваль.

- Наконец-то, - выдохнул Ифик. - Я очень ряд, то есть рад. Название придумано. Теперь - вперёд! Сразу - в галоп! Времени на раскачку нет. Надо успеть завершить задуманное до того, как над горизонтом взойдёт Сириус.

- Сириус? - Пантелеймон схватился за сердце и мысленно отругал себя за то, что связался с Ификом.

Пантелеймону захотелось развернуться и уйти. Ведь он поначалу думал, что имеет дело с серьёзным человеком. А человек находится в плену древних суеверий, поклоняется звезде Сириус. Наверное, Ифик до сих пор считает, что звёзды рулят историей.

"Пора тикать из этого сириусянского фан-клуба. А то затянут в омут ложных верований, не выкарабкаешься потом из этого капкана," - Пантелеймон всмотрелся в  утренние дали сквозь прозрачные стены домика, чтобы на глазок прикинуть расстояние до ближайшего населённого пункта.

- Не, ну я влип! - непроизвольно вырвалось у него, когда он увидел, что из центра луга вырастают две человеческие фигуры и направляются к надувному домику.

- Что там? - привстал Ифик.

- Опять идут! Но не те... Те трое появились из тумана, а эти двое как из-под земли выросли.

- Пантелеймон, у вас полезная привычка: по сторонам глазеть, - Ифик передал Маше свой спрей от динозавров, а сам побежал в кладовую за новым средством обороны. - Если бы вы их не заметили, они бы подкрались неожиданно. Это, похоже, те самые "пираты". Они летают на зеркальных кораблях устаревшей марки. При  слабом освещении они абсолютно не различимы. Сумерки и предрассветное время - как раз для них.

Пантелеймон приник к открытой форточке, чтобы лучше рассмотреть новоявленных гостей. Ничего особенного не обнаружил: мужчины в классических костюмах, брюки, пиджаки по моде.  Перед собой держат нечто, напоминающее дуршлаг. Как позже выяснится, это - противоударный щит, позволяющий обездвижить нападающего посредством электромагнитного излучения.

Откуда вышли эти двое, не было понятно. Вокруг зеленел луг, да и только. Но Ифик, копаясь в ящиках кладовочки, кричал, что звездолётов у них два и оба покрыты панцирем с высокой отражательной способностью. Они, как хамелеоны, могут слиться с любым ландшафтом. Они даже следов не оставляют, потому что стоят на треногах. На три вмятины в почве земляне внимания не обращают.

Когда два незнакомца поравнялись с надутыми шарами-домами, Ифик был наготове. Он ждал их около входа в своё круглое жилище, держа на весу что-то похожее на люстру.

- Привет! - обратился он к пришедшим. - Ничего хорошего от вас не жду, так как знаю, что один из ваших звездолётов - мой. Я его узнал по ультрамариновому отсвету на брюшке. Зачем пожаловали на сей раз? Говорю на земном языке, чтобы моим соратникам-землянам было понятно происходящее. А вы, наверное, за несколько столетий земной язык выучили...

- Извините за вторжение в вашу благополучную и спокойную жизнь, - ответили двое в костюмах. - Мы пришли попросить милостыни. Мы несчастные марсиане. Не откажите пожертвовать нам  три мешка кубиков.

- Так много?

- На пропитание.

- Пантелеймон, вынеси им, пожалуйста, три мешка, - сказал Ифик. - Они действительно без средств. А вы, пираты, не двигайтесь. У меня в руках новейшая ультразвуковая установка, - Ифик качнул "люстрой". - Шарахнет, не очухаетесь.

- Зря вы нас пиратами называете. Мы вынужденно совершили кражу вашего звездолёта. Без него как бы мы жили здесь, на чужой для нас планете?

- На жалость давите? - Ифик исподлобья глянул на просящих. - Что вам мешает вернуться на Марс?

- Совесть. - Двое мужчин взвалили на плечи принесённые мешки и вяло поплелись прочь.

- Совесть грызёт вас из-за похищенного у меня звездолёта? - насмешливо бросил им вслед Ифик.

- Мы провинились перед Марсом.

- Чем? Какой проступок двое мужчин считают более тяжким, чем грабёж?

- Мы кое-что тут на Земле посеяли.

- Потеряли?

- Нет. Именно посеяли.

- Что?

- Ромашки.

Ультра-люстра  выпала из рук Ифика. Он скривил рот, но не смог ни звука вымолвить от потрясения. 

Маша выскочила из домика и, догнав двух мужчин, принялась уговаривать их рассказать в подробностях, что произошло с ромашками. Ифику это важно знать. Он переживает и может потерять бессмертие. А если они всё расскажут, то Ифик успокоится и обязательно найдёт выход, потому что он парень вдумчивый и добрый.

- В нашей истории ничего весёлого нет, - ответили мужчины. - Наша провинность ужасна и за неё мы будем изгнаны с Марса как ненадёжные. Ничем Ифик не поможет.

- Погодите. На Марсе за то время, пока вы слонялись по Земле, могли быть приняты новые правила. Но главное: помогите Ифику. Смотрите, как он расстроен. Ему вредно огорчаться.

- Вряд ли рассказ о наших злоключениях его развеселит.

- А он говорил, что для перестройки сознания эффективен простой приём: отвлечение. Рассказ  приведёт его в чувство.

Ифик и впрямь ничего не ощущал, кроме душевной боли. Он был поражён и не спускал глаз с уходящих  своих бывших коллег по  космосу. Он им всё простил. Он понял, что провинившимся ничего не оставалось, как вечно прятаться на чужой планете. Когда нет надёжного укрытия, то и звездолёт сойдёт.

Всё смешалось в одной точке: ромашки, два несчастных бродяги, устаревшая зеркальная модель... Одно тянуло за собой другое.

Но зачем марсианам понадобилось засевать Землю ромашками? Ведь всем, отправлявшимся за пределы Марса, было строго-настрого наказано: не допускать прилипания к своим скафандрам семян, пылинок и бактерий Марса. Нельзя было подвергать другие миры опасности приобретения новообразований, с которыми они могли не справиться.

Что спровоцировало этот казус с ромашками? Что-то непреодолимое произошло. Бедняги двое мужчин. Как они здесь постоянно скрывались ото всех: и от марсиан, и от землян? И сейчас стремятся скорей залезть в свои звездолёты-невидимки, закрыться в них как в ракушках, и сидеть тихонечко.

Но что-то на лугу произошло. Мужчины закинули мешки в люк, а сами возвращаются. Это Маша сумела их уговорить. Ну что за девушка необыкновенная! Всё у неё получается.

В течение часа вынужденные затворники жаловались не навезучесть. Началась она в те эры, когда Марс только собирался отправлять на Землю своих посланников. Караваны космических кораблей готовились перебазировать с четвёртой орбиты на третью специалистов, умеющих строить, учить и воспитывать.

Самой первой группой оказалось звено из пяти звездолётов, в один из экипажей которых вошёл Ифик. Этих марсиан провожали сдержанно, затаив оправданное беспокойство. Никто не знал, чем закончится экспедиция на голубую планету. Поэтому постарались обойтись без шумного прощания, пафосных напутствий и громких  пожеланий. Марсиане жили по поговорке: "Не говори " ...-ля!", пока не скажешь "Оп-...".

Когда первое звено отрапортовало об успешном размещении на Земле и активном освоении её недр, второе звено отправили к нему на подхват в  торжественноу обстановке. Играла музыка, дарились букеты цветов.

И почему-то в букетах оказались ромашки-скороспелки. Они, вопреки сезонным законам, созрели раньше, чем обычно.  Лукаво  сверкая  ослепительно белыми венчиками, созревшие ромашки норовили разбросать семена при первом порыве ветра.

Никто из провожавших не обратил внимания на то, что среди крупных соцветий прячутся подсохшие бутончики-коробочки, наполненные активным желанием распространить жизнь по всей Вселенной.

Марсиане-звездолётчики, приняв букеты из рук провожавших, взошли на корабль, прижимая к груди красивые цветы, и оказались с головы до ног обсыпаны их пыльцой, лепестками и семенами. Этими космолётчиками второго этапа и были те, которым позже выпадет судьба назваться "вынужденными затворниками".

Вдвоём им ничего не было страшно. Двух марсиан не покидала надежда, что по прибытии на Землю они очистят скафандры. Но не тут-то было.

Приземлившись, марсиане протёрли каждую складочку своих комбинезонов, а букеты ромашек тщательно упаковали в герметичную тару. Но разве всё предусмотришь? Много ли надо  выносливому растению, чтобы укорениться в подходящей почве? На полу звездолёта остались следы присутствия ромашек. Через открытый люк, попав под поток земного ветра, семена упали на влажный луг и быстро пошли в рост. Заполонив земной шар, ромашки так бодро и приветливо смотрели на мир, что земная природа их приняла с распростёртыми объятиями и возлелеяла в веках.

Однажды двое невезучих марсиан, обнаружив свой цветок среди земных фиалок и лилий, приняли решение не возвращаться на Красную планету, чтобы не вызвать гнев хранителей чистоты флоры. Провинившихся ждало  порицание. И защитить их никто бы не смог. Ведь  факт, что именно они занесли  цветы на другую планету, был очевиден:  единственный космолёт с Марса провожали букетами - космолёт второго запуска. И это был их космолёт!

Все предыдущие и последующие вылеты с Марса проходили обыденно. Они превратились в привычную работу, а позже и подавно - в развлечение туристов. 

О своём житье-бытье на недосягаемых вершинах непроходимых горных гряд невезучие два марсианина никому поведать не могли. Разве что Ифику, Маше и Пантелеймону. За тысячи лет своей бессмертной жизни им захотелось понимания и сочувствия. Ведь мало кто их принимал всерьёз.

Самым трудным было притворяться похожими на людей разных эпох. Ведь  земные цивилизации развивались и влекли за собой изменение внешности. Новые поколения землян сильно отличались от предшественников привычками и образом жизни.

Скитающихся инопланетян спасала мода. Одевшись соответственно главенствующему стилю, они часто сходили за современников в разных веках. Покупали одежду за деньги, которые зарабатывали внеземными чудесами, благо кубиков-паровиков могли раздобыть в избытке у туристов-марсиан. Так и попрошайничали. И далее продолжили бы этим заниматься, но вот опять не повезло: наткнулись на Ифика, который чуть не потерял дар речи, услышав про ромашки.  Вот ведь какой приверженец незамутнённости флоры! И что ему в ромашках?

- Всё взаимосвязано! - с философским изречением Ифика гармонично сочетался назидательный тон его голоса. -  Цветы реагируют на изменение климата. А про климат как раз лучше всех знаете вы, два марсианина. Вы же безвылазно сидели на земле десятки тысяч лет. Так что нам судьба  была с вами встретиться. Без вас  мы бы бродили по коридорам своих умозаключений как впотьмах. Что скажете про тысячелетнюю тенденцию температурных отклонений?  Она существует?

- Она очень заметна, - подтвердили догадку Ифика гости. - Мы ещё в первый год пребывания на земном шаре спилили дерево. Жилище-то какое-никакое надобно было справить. Так вот. Ширина колец той старой древесины говорила о том, что в древней эре год  на Земле был другим по продолжительности. Он существенно отличался по количеству дней от года, в который мы прибыли сюда.

- Современная наука подтверждает ваши догадки, - согласилась Маша. - Действительно, 350 млн лет назад в году было примерно 410 дней. А 250 млн лет назад - 390 дней. То есть, длина дня с каждым периодом увеличивается. Иначе говоря, планета замедляет вращение вокруг своей оси. А это значит, что сейчас она движется вокруг Солнца со скоростью меньше той, которая была задана ей изначально.

- Вот поэтому и наступает жара!  Ведь что происходит с крутящимся волчком-юлой, который, вращаясь, замедляется? - Ифик посмотрел на Пантелеймона.

- Ох, - Пантелеймон заёрзал в кресле. - Волчок перестаёт бегать по столу. И в конце концов, устав описывать большие круги, сужает их.

- Если включить воображение и представить, что юла - Земля, а центр, вокруг которого она бегает - Солнце, то вырисовывается картина сужения третьей орбиты в связи с замедлением вращения небесного тела, которое бежит по ней, - Ифик показал рукой на окно. - Вот потому там  стоит сушь. Чем ближе к Солнцу, тем жарче.  Но нужно уточнить ещё кое-что.  Скажите, потепление климата идёт постепенно, или это взрывная мимолётная ситуация? Поясните, ребята-марсиане.

- Постепенно! - два марсианина лихо крутанулись на каблуках лакированных ботинок и продемонстрировали модный покрой льняных пиджаков с лавсановой нитью. - Постепенное потепление климата можно доказать на основе одежды, в которую рядились люди разных периодов. В каменном веке облачались в шкуры, можно сказать - в меха, потому что холод стоял - зуб на зуб не попадал. Позже потеплело, люди сменили шкуры, в которых стало жарковато, на шерстяные одежды. Но одежда ещё оставалась многослойной (плащи, накидки, туники). В средние века женщины переоделись в платья, перестав кутаться. Однако мужчины-рыцари ходили в доспехах, что говорит в пользу того, что солнце ещё не нагревало металлические латы слишком сильно. Сегодня в доспехах по солнцепёку не прогуляешься: металл раскалится как кочерга. В конце средних веков заметное потепление отразилось на моде: появилось декольте. Дамам явно стало жарко. И вот в конце концов к 20 веку женщины подошли с новыми веяниями в моде: расстались с кринолинами и укоротили свои наряды. Ну а сейчас факт налицо: одежда на людях практически символичная - майки, шорты, босоножки.

- Неопровержимые доказательства постоянного потепления климата! - Ифик подбадривающе похлопал марсиан по плечам.

- И у меня добавление, - Пантелеймон сложил ладони в виде бутона, - в учебниках по цветоводству сказано, что в 20 веке температура приземного слоя воздуха поднялась на 0,6 градуса. В 21 веке она  увеличилась на 2 градуса.  А 1998 год стал самым тёплым в прошлом веке,  температура над сушей оказалась на 0,75 градуса выше средней за столетие.

- То есть, потепление нарастает, - остановил обсуждение Ифик. - И поскольку оно идёт с самых древних времён, значит, никакие  трубы заводов в нём не виноваты, как не повинны они и в изменении продолжительности земных суток. Удлинение дня происходит параллельно с потеплением. И в этом ничего удивительного нет, если предположить, что земной шар стал вращаться медленнее.

- Ну конечно,  если день увеличился, то другого объяснения не найти,  - подтвердила Маша. - И по расчётам астрономов так и выходит: вращение Земли замедляется в темпе 1,7 сек в год.

- Маша, откуда точные данные?

- Мой брат работает на космической станции "Априор".

- Замедление   вращения вкупе с повышением температуры говорит об одном: Земная орбита в связи с падением скорости планеты сужается и приближается к центру. Наша задача - вернуть её на прежнее место. Совсем чуть-чуть сдвинуть, на сантиметр.

- Что? Зачем? Нельзя без таких кардинальных мер? - Маша широко распахнула глаза.

- Не хотите, как хотите, - Ифик заложил руки за спину и отвернулся.

- Падаем? - вскочил Пантелеймон.

- Земля движется как юла и волчок. Чем сильней ты крутанёшь волчок, тем дальше и дольше он бежит по кругу. И круг тот первоначально широк. Но, замедляясь, волчок начинает сужать круги и заваливается на бок. Так вот, мы должны раскрутить Землю ровно на столько, чтобы она под действием центробежной силы откатилась от центра сегодняшней орбиты на новую траекторию.

- Если мы её раскрутим, она побежит быстрее? - Пантелеймон боролся с сомнениями. - Это доказано наукой?

- Это доказано жизнью. Чтобы футбольный мяч летел быстрее, его подкручивают ногой. Если похожим образом "подкрутить" планету, она прибавит ходу и затем  отскочит от Солнца под действием центробежной силы. Станет холоднее. Достаточно перенести орбиту совсем на небольшую величину. Ну, например,  мы в состоянии удалить её  на воробьиный скок.

- Мы? Кто именно? - в уголках губ Пантелеймона образовалась складочка недоверия.

- Команда, которую надо формировать быстро, пока Сириус не взошёл над горизонтом.

- Опять Сириус? Он не сходит с ваших уст, уважаемый Ифик. - Может, ещё попросите воспеть хвалу Сфинксу? Это же, наверное, смягчит  владык Вселенной.

- Я Сириус упомянул по привычке. Эта звезда    восходит под осень.  И на юге, где деревья не сбрасывают осенью листву, догадаться о том, что началось предзимье, можно только по Сириусу. Здесь у вас на Сириус глазеть не обязательно: листопад определит время года. Так что не придирайтесь к словам. Просто знайте: мы должны успеть  до холодов, ибо работать придётся в неприспособленных для жизни условиях. Не хотелось бы окоченеть. Торопитесь, пока до осенних ветров далеко и лето идёт к своей кульминации.



 Глава 3
У человека ромашковый путь

Обсуждение длилось около пяти часов. И приунывший Пантелеймон уже не верил в то, что когда-нибудь сможет понять, на какие силы собирается опираться Ифик. Оказалось, на свои.  Ифик напомнил о том, что лично участвовал в таком же действии на Марсе, что все у него тогда получилось и что он очень заинтересован в нормализации земной погоды, потому что ему отдыхать больше негде, кроме как на Земле. Ну, действительно, не в созвездие же Эридана   лететь! Лучше здесь всё сделать как надо.

- Ясно! - Пантелеймон воспрянул духом. - Ну что, по коням?

- Попридержим рысаков на секундочку... Ещё не распределены обязанности. - Ифик вырвал из блокнота 15 листов и поровну разложил их перед  присутствующими. - Берите карандаши и записывайте, кто за что будет отвечать. А сначала подведём итоги нашего обсуждения. Что мы выяснили?

- Мы только что доказали, что глобальное потепление не меет рукотворной земной причины, - приступила к подведению итогов Маша. - Изменения в природе планеты, произошедшие за миллионы лет, подтверждают этот вывод.  Расположение годовых колец на спилах старых деревьев;  тенденции моды,  меняющиеся в угоду климату, - всё это признаки постепенного но неуклонного роста температуры воздуха в течение тысячелетий, когда ещё не было ни фабрик, ни заводов.  А потепление уже было..

- Что мы должны предпринять и почему? - Ифик написал своё имя на листе бумаги. - Укажите свои имена на трёх листах. Нас пятеро. Обязанности нужно распределить, чтобы каждый отвечал за свои задачи. Итак, какова общая цель?

- Мы должны помочь Земле, - ответил Пантелеймон. - Для этого  в срочном режиме требуется заняться подбором команды.

- Этим займёшься ты, Пантелеймон. Записывай, - Ифик показал на листок  блокнота, лежащий перед Пантелеймоном. - Ты должен найти добровольцев весёлых, добрых и выносливых. Обязательно проверь у претендентов чувство ритма, так как это определит их способность на синхронные действия. Затем обеспечь их одеждой для тайги: куртками, сапогами, шапками. И убеди команду приехать на фестиваль полностью экипированной.

- А я? - напомнила о себе Маша.

- Маша, ты хорошо ориентируешься в магазинах. Найди торговые точки, где продаются палатки, байдарки и другие принадлежности для туристов. Затем договорись об их перевозке к месту проведения фестиваля. И держи связь по телефону со мной и Пантелеймоном. Это три твои задачи.

- Теперь обязанности мои. Я, - Ифик ударил себя в грудь грифелем карандаша, - должен выступить на фестивале и объяснить участникам  смысл задуманного. Далее - мне придётся выбирать место, подходящее для мероприятия: изучить карту. Ну, и наконец, от меня зависит доставка команд  по назначению. Это я намерен осуществить при содействии моих двух коллег-марсиан. Ребята, согласны перебазировать людей на своих звездолётах? Мой-то у меня изъяли неумолимые арендаторы.

- Без проблем, - два марсианина кивнули. - Корабли исправны.

- Прекрасно! Запишите, - он подвинул листы бумаги поближе к   марсианам, - ваша задача - транспортировка, предоставление укрытия в случае чего и постоянное нахождение поблизости. Итого: у каждого из нас по три обязанности. Записали? Скопируйте их  на два своих дополнительных листа. И скажите, где и когда проводим фестиваль?

- Место могу предоставить я! - Маша подняла руку. - Около моей деревни между полями есть ровный луг. Он большой. Там поместится много народа.

- А время надо рассчитать. - Пантелеймон посмотрел в карманный календарик. -  Десять дней придётся потратить на уговоры людей принять участие в мероприятии, десять - на упаковку вещей, два дня - на прибытие, три - на акклиматизацию и подготовку сцены.

- Еле-еле успеваем к середине лета, - Ифик сокрушённо покачал головой. - Прохлаждаться некогда. Пишите на  записках дату: 25 июня 2100 года: фестиваль возле Машиной деревни. Телефон. Адрес. Прошу одну  из трёх записок положить на середину стола. Это мне, как координатору действий  всего нашего звена. Одну записку из оставшихся двух убирайте  в карманы. Так. Теперь последние из  записок заталкивайте в горлышко этой банки. Сделано. Закрываем банку крышкой и закапываем вон под тем кустом. Если кто забудет про свои обязанности, приходит сюда, откапывает, читает, вспоминает и снова закапывает.

Взяв в руки лопату, лом, грабли и совочки, пятеро организаторов мероприятия века вырыли ямку, вложили  в неё банку с записками, засыпали землёй и укрыли дёрном. В надувные домики не возвращались. 

Проводив вынужденных марсианских затворников до их невидимых зеркальных звездолётов, Ифик, Маша и Пантелеймон отправились по делам.

Ифик с Машей - на зарабатывание денег и покупку квартиры. Пантелеймон - на поиск добровольцев в команду любителей чего-нибудь вертеть.

А где больше всего людей, привыкших находиться среди вращающихся сфер? Самые ярые поклонники всевозможных кручений отыскались в хореографии. Пируэты, фуэте, туры, шене - это их изобретения. Крутят они их без остановки. И даже смех имеют такой же: раскатистый, способный кому угодно вскружить голову.

Этим смехом артисты балета встретили Пантелеймона, лишь только он открыл дверь в танцевальный класс.

- Пантелеймон! Наконец то пришёл! Давненько не заглядывал. Репетировать хоровод будешь? - девушки в гимнастических костюмах и юноши в чёрном трико окружили вошедшего.

- Вообще-то некогда. Я набираю команду ехать в дебри. Согласны войти в её состав?

- А что делать?

- Работать ногами.

- Это мы умеем. Едем!

- Сколько вас?

- В нашем ансамбле двадцать человек.

- Мало.

- Мы отведём тебя в соседний творческий коллектив, там наберёшь ещё. Подожди нас. Сейчас один танец прогоним, и педагог нас отпустит.

Репетиция близилась к концу. Пантелеймон прислонился к роялю и стал наблюдать за уроком.

Перед ним на фоне незашторенных окон мелькали тоненькие силуэты танцоров. Изящные и неутомимые, они взлетали, перепархивая зал по диагонали, затем строились в круг, перемещались в шеренгу, рисовали узоры танца и кружением увлекали за собой пространство.

Справятся ли эти нежнейшие существа с грандиозной задачей, поставленной Ификом? Пателеймон на мгновение засомневался в правильности своего выбора, увидев, как одна из солисток упала во время пируэта, встала и стала повторять движение десять раз подряд, пока не научилась держать   апломб.

Но почему Пантелеймон должен вникать в тонкости проблемы? Ифик же просил набрать весёлых, добрых, выносливых, обладающих чувством ритма и способных к совершению синхронных действий. Где же больше синхронности, чем в хореографии? И все остальные качества у артисов балета  налицо. Лучших претендентов для участия в фестивале не найти. Так что Ифик не будет разочарован.

После занятия дружная компания артистов балета вместе с Пантелеймоном отправилась в КМПИ (Колонный Мраморный Парк Искусств). Это был комплекс зданий, в которых проводились занятия по разным видам искусства. Здесь были Дом Вокала, Дом Музицирования, Дом Живописи, и, конечно, Дом Хореографии.

Комплекс трёхэтажных зданий с белыми колоннами над широкими ступенями манил заглянуть в свои залы. Каменные лестницы с полированными перилами вели в мир культуры. А там среди зеркал и бархатных кулис пряталась тайна бессмертия.

Эта тайна была сродни цветку.  Высокая и гибкая, она позволяла любоваться собой. Но прикоснувшийся к ней отдёргивал руку, боясь потревожить шедевр. И тайна благосклонно качала венчиком, словно говоря: "Правильно сделал, что потянулся ко мне.  Ещё правильнее - что не смял. И просто гениально поступаешь, что дотянувшись и не скомкав, продолжаешь восторгаться мною. Ну, ну же, действуй дальше по аналогии! Осталось добавить одно действие и я откроюсь. Скорее же соверши его!"

И человек должен был сообразить, что, поскольку тайна бессмертия предназначалась людям, то предполагала такое отношение к себе, на которое способен исключительно человек.

Тянуть лапы и копыта сможет любое животное. А у человека есть нечто более подходящее, нежели четыре конечности. Это - альтруизм.

Ничем иным, как только  благородством можно было дотянуться до вечности. И многие, поняв это в раннем возрасте,  спешили вприпрыжку в КМПИ окунуться в высокую ауру искусства.

Пёстрые стайки талантливых дарований торопились на занятия вокалом, живописью, драматургией. Точно так же и Пантелеймон посещал парк искусств в свободное от работы время.

Сейчас ему было немного жаль, что пришёл сюда не за душевным общением с искусством, а по делам. На одной из аллей, к Пантелеймону подбежала группа девушек, с которыми он когда-то был знаком по ансамблю народного танца.

- Куда ты запропастился? Нам скоро выступать, а тебя нет и нет. В нашем танце партнёров не хватает. Скорей иди на урок! - загалдели они.

- Привет, артистки балета! - Пантелеймон раскинул руки. - Не успевал я на уроки. Работал до поздна. А сейчас приехал в гости. Набираю добровольцев покрутиться на необычном фестивале. Вот со мной рядом первые смельчаки. Не желаете ли  поучаствовать?

- Да пожалуйста! Хоть завтра! - засмеялись девушки.

- Завтра не получится. До места осуществления поставленной задачи несколько дней пути.

- Почему так сложно? - сникли девушки.

- Вроде река нужна. Так утверждает организатор.

- Ты у той реки будешь?

- А как же! Я - главный исполнитель.

- Тогда мы с тобой. А теперь идём репетировать.

- Как я могу репетировать? У меня с собой даже трико нет.

- Отстал от жизни, пока прогуливал уроки. В каждом здании есть бутик   необходимых вещей для занятий. Там и подберёшь репетиционный костюм. И полотенце там есть  душ принять на нижнем этаже, и даже мыло.

- И одеколон? - ухмыльнулся Пантелеймон.

- Перетерпишь без одеколона. То же принц нашёлся! - пошутили девушки и, схватив Пантелеймона за руки, повели в Дом Хореографии.

Подбадриваемый задорными голосами, Пантелеймон взошёл на мраморную лестницу. Сердце взволнованно забилось, вспомнив, каким счастливым оно ощущало себя, находясь под сводами этого дивного уголка культуры. Благодаря рождающимся здесь мелодиям, сочетаниям зрительных и душевных ощущений Пантелеймон чувствовал себя человеком, который хотел работать, воздвигать постройки, открывать горизонты, а не червячком, который желает совсем другого - зарыться в землю и не показываться.

Активным и трудолюбивым был Пантелеймон. Ему нравилось всё, что шло на пользу людям: ваять, украшать, охранять. Его энергии, полученной на уроках хореографии хватало на то, чтобы дарить окружающим радость и веселье.

Точно такими же были и другие артисты балета. Выносливые, оптимистичные и лучезарные, они без особых усилий справлялись с любой работой. Их мышцы, натренированные у балетных станков,  отличались неутомимостью. Впитывающие  музыку нервные волокна - повышенной восприимчивостью. Подтянутая осанка не позволяла позвоночнику стареть, а суставам искривляться. 

А главное - все они обладали потрясающими улыбками, открывающими любые двери и отпирающими самые заржавевшие запоры. Привычка быть настроенным на позитив вырабатывалась годами и закреплялась на концертах. Таким образом те, кто увлекался танцами,  становились до краёв наполнены жизнеутверждающим эликсиром сопричастности к великому, как древний кубок - исцеляющим напитком, как рог изобилия богини победы Ники - несокрушимой духоподъёмной силой.

Кроме того, чувство локтя и командный настрой, проявляющиеся в массовых плясках и многолюдных хороводах, частые выезды на гастроли всем коллективом и привычка видеть растущее мастерство друг друга способствовали формированию такой ценной черты характера, как доброжелательность. Совместная деятельность воспитывала, закаляла, заряжала. Общительность, сформированная на репетициях, сквозила во всём: в манере разговаривать, смотреть в глаза, в стремлении оказать поддержку.

На коммуникативность рассчитывал Пантелеймон, когда спросил:

- Не побоитесь ехать в дебри и жить в тесноте?

- Если тем же составом, что на польках и кадрили, то нет, - ответили смеющиеся голоса.

- Без городских удобств выдержите?

- Зависит от сложности работы. Ты же толком не объянил, в чём суть. Уловили несколько слов: команда, река, фестиваль.

- Я сам не знаю.

- Нам всё равно. Главное - участие в концерте. Остальное пусть присутствует в качестве бесплатного приложения. Мы не против.

- Ну, считай, я команду подобрал.

- Тогда танцуем!

Неугомонная группа артистов балета, продолжая смеяться и щебетать на все лады, повела Пантелеймона по ступенькам, вьющимся над фойе, залами, костюмерными и гримёрками. Сквозь высокие окна лестничных пролётов можно было разглядеть засаженную  рядами деревьев территорию и обрамлённую  пышными клумбами площадь.

Смежные залы с их роялями, банкетками и живописными картинами приглашали отдохнуть среди предметов искусства. Но Пантелеймон не позволял себе   провалиться в забытьё. Он, увидев секцию театральных принадлежностей, прикупил   всё необходимое для урока хореографии и встал к танцевальному станку.

Во время экзерсиса Пантелеймон не столько разминал мышцы, сколько присматривался к группе. Вот этого парня он бы не рекомендовал для коллективной работы, потому что тот тычет пяткой в нос соседу. Как будто нельзя встать наискосок. И вот ту девушку - тоже, так как она надела на классический танец тяжёлые туфли: как врежет каблуком кому-нибудь по лбу, так пиши пропало.

А вот рядом занимающуюся девушку он рекомендовал бы. Она весь урок опрыскивает пол из лейки. Пыли нет и ноги не скользят. И совсем Пантелеймон не может решить, брать или не брать ту, которая даже во время перерыва продолжает упражняться в растяжке. Переутомится девушка. Нерационально расходует силы. Это плохо. Но Пантелеймон ещё подумает, посмотрит на неё в танце.

Полька застала Пантелеймона  врасплох. Девушки вокруг скакали, словно горные козочки. И надо было быть барсом, чтобы поспевать за ними. Парень так упрыгался, что начал пыхтеть и сопеть, как ёж. Но сам себе очень понравился. Лучше быть взлохмаченным безобидным ёжиком, чем причёсанным барсом, когда речь идёт о доброте. А она - главный козырь в подборе претендентов.

- Открывайте окна для проветривания. А сами переходите в соседний зал, - сказал педагог. - Репетицию продолжим там, в свежем воздухе.

Педагогу было 75 лет. Он зал множество танцев и мог уговорить танцевать любой из них. А объяснить - тем более. К нему в ансамбль  без раздумий записывались новички и  усердно посещали занятия после работы. Опыт педагога по танцам  был чрезвычайно ценен. Выносливость, стройность и жизнерадостность притягивали. Педагог и сам бы вполне мог выступать на сцене, но предоставлял место участникам ансамбля, словно старался помочь каждому реализовать свою молодость и красоту за сотню лет цветения, предусмотренную сроком человеческой жизни. Как мал этот срок. Как обидно, что человек не бессмертен. Эх, сколько бы хороших дел  сумел бы он осуществить, будь его жизнь растянута хотя бы до трёх тысяч лет...

В классе разгулялся сквозняк. Овевая каждый закуток, он уносил лишнюю влагу, добавлял кислорода, охлаждал натруженные вены. Ансамбль легкокрылой стайкой упорхнул в другой зал, и репетиция продолжилась с новой силой.

Высокие двери с умилением взирали на танцоров. Массивные створки тоже хотели присоединиться к пляскам, как шторы, взлетавшие от быстрого бега людей, но не имели возможности вести себя так фамильярно. А шторы нисколько не тушевались: парили над полом, касались колен пробегающих артисток, норовили поддеть завитки их чёлок, призывали на помощь тюль и бросали его хохочущие завихрения в самую гущу танцевальных пар.

В конце концов чья-то суровая рука скрутила драпировку окон  в бантик, и  зал стал строгим. Паркет, выложенный "ёлочкой", подчёркивал изысканность убранства и добавлял света в общий фон. Ровный и мерцающий, пол за годы даже не потемнел и был прогнут только под педалями рояля, да ещё у колёсиков. Иной раз  члены ансамля даже грустили, когда  со страхом ожидали выноса рояля из зала по причине продавливания старинного паркета.

Но никто его не выносил. Потому что без музыки танцу не бывать. И вот он грянул аккордами - похожий на лепесток дикого шиповника сияющий рояль. И возвестил о самом любимом танце всех времён и народов.

Это был хоровод. К его исполнению готовились не менее тридцати человек. Пантелеймону стало любопытно взглянуть на танец со стороны, чтобы лучше понять характер танцоров. Иначе как создать команду оптимистичных, выносливых и добрых людей? А быстро оценить способности и наклонности человека можно лишь, наблюдая за его действиями.

Больше всего разнообразных  действий за две минуты совершается в пляске. Проявляется умение общаться с парнёром, понимать его без слов. Сразу виден талант и выносливость, умение ориентироваться в пространстве и чувствовать ритм. И, конечно, в танце не скрыть   навыка самоконтроля, помогающего  экономить силы и равномерно распределять нагрузку на корпус.

Пантелеймон присел на краешек банкетки. И, ожидая начала танца, принялся разглядывать старинную лепнину на колоннах. Но внезапно выяснилось, что в мужском составе недобор. Пришлось заменить одного из отсутсвующих. Пантелеймон прошёл  в ряд юношей, поставил руки на пояс и тройным переменным шагом  открыл первую часть хоровода.

Группа юношей двинулась вслед за ним. Танцевальная диагональ сменилась перестроением в четыре колонны. А затем параллельно парням вышли девушки. Они подхватили партнёров под локотки и преобразовали цепочки в несколько кругов. На следующих тактах музыки маленькие круги слились в один большой. Взметнулись вверх пёстрые платочки. И всё вокруг Пантелеймона замелькало так, что он еле успевал разворачиваться в нужном направлении, чтобы не смазать рисунок танца. Тем не менее, несмотря на стремительность движений, Пантелеймону удавалось расмотреть танцующих и подметить некоторые детали.

Вот смеющаяся девушка отлично выполнила движение "припадание": плие мягкое, ладони не заломлены и никого по носу не стегают. Сразу видно: артистка обучена качественно, на глаз определяет расстояние между  участниками, не натыкается  на рядом идущего  и следит за интервалом. Такую можно брать в поход. А вот другая девушка тоже мастерски владеет искусством танца: ровно держит спину. Какое бы па не выполняла, а позвоночник не искривляет. Её тоже Пантелеймон запишет. Она, наверное, и под тяжестью рюкзака не позволит себе сутулиться.

И ещё Пантелеймон заприметил  артистку балета, которая никогда не переставала улыбаться: ни когда выполняла движение "метёлочка", ни когда пересекала зал  "дорожкой", составленной из движений "ковырялочки" и "моталочки". И даже когда столкнулась во время кружения с кем-то, улыбаться не перестала. Только взвизгнула от боли. Но даже визг у неё получился задорный. Редкая выдержка. Однозначно: брать!

Но, наверное, не все такие опытные танцоры. Если взглянуть пристальней, то можно заметить уставших. Конечно, утомиться в процессе быстрого танца не мудрено. Тем не менее любой танец рассчитан на возможности человеческого организма. Не зря на него отведено две минуты, а не двадцать две. Нужно уметь порционно расходовать энергию, с умом регулировать дыхание. Все ли уяснили это? Не все. Но похвально, что стремятся научиться.

Однако пока не научились, рисковать с походом не стоит. Пантелеймон не возьмёт на себя ответственность за  "желторотиков". Отбор - дело серьёзное. Сейчас надо прищуриться и построже вглядеться в тот контингент, среди которого  идёт поиск кандитатов.

- Ребята! Противоход получился скомканным! Не сбивайтесь в кучу, - раздалось напоминание хореографа, - акцентируйте притопы.

- В середине фигуры "змейка" не сжимайте середину, - дополнила ассистент. - Ну-ка, подняли головы, опустили плечи, убрали рёбра, втянули животы, выпрямили колени! Тянем носок. Вот так! Улыбаемся!   

 И Пантелеймон улыбался, буквально  светился изнутри.  Ему нравилось танцевать. Он в это время ощущал себя птицей и был благодарен музыке за мгновения полёта, которое она дарила всем, жаждущим высоты.

 Сегодня танец для него получился не просто хореографической зарисовкой, но и головоломкой. Пантелеймону даже при выполнении "присядки" и "хлопушки" удавалось держать в голове  список претендентов для ответственной миссии. Ему приходилось делать несколько дел одновременно. И парень не роптал. Присматривался, запоминал, предполагал, выбирал. Вот девушка тяжело дышит: пропустила экзерсис. А если она выбьется из сил там, где до домашнего кресла несколько суток езды? Вот парень ринулся на авансцену, а руки раскинул так, что чуть всех не сшиб. А если он в дебрях так же начнёт прорываться вперёд, не вникая в обстоятельства? Сломает дело. А вот и сам Пантелеймон оплошал. На движении "расчёска" не успел зафиксировать торс  вполоборота и задел широким плечом всех, кто не смог увернуться. Как он до такого опустился? Самому придётся вычёркиваться из списка.

Существуют некоторые правила механических явлений, которые легко перенести с неодушевлённых предметов на одушевлённые. Это законы силы. К ним можно отнести "Правило винта" и "Свойство пружины". В обеих случаях чрезмерное приложение давления приводит к необратимым последствиям. Переусердствовав, винт можно  скрутить и сорвать резьбу. А пружину можно сдавить так, что она разожмётся нешуточно. То же самое происходит в человеческих отношениях. Давить и жать любой мастак. А плоды вкусить - нет. Пантелеймон не захотел дегустировать последствия собственных отказов и решил брать всех. В конце концов люди знают свои возможности лучше него. Да и доброта лишней не бывает.

Началась вторая часть танца. Лирическая. Рояль на секунду  примолк, а потом, сменив мажорные аккорды на минорные, зажурчал переливчатыми пассажами на самых сладкозвучных октавах.  И такая проникновенная мелодия окутала сознание, что было не понять, то ли слёзы навернулись на глаза, то ли залетевшие в окно дождинки коснулись ресниц.

Темп замедлился. Исчезли "вертушки", "шаги с каблука", "синкопированные ключи". Остались "приставной шаг", "корзиночка", "балансе", "припадание" и перетекание рисунков танца из одного в другой.

Расходка "веером" с последующим закручиванием в "улитку" очень понравилась Пантелеймону. Он увлёкся движением и даже забыл, зачем он здесь. Танцевал, наслаждался мышечной радостью и духовной окрылённостью.

Хорошо витать среди зеркал, сливаться с музыкой и тактами отсчитывать вехи судьбы! Но многозначительная пауза в аккомпанементе возвестила о перемене тональности. Вернулся задиристый темп, и Пантелеймон  был захвачен потоком хоровода, как доверчивая рыбка течением реки.

Крепко сцепившись руками, участники танца побежали боком по кругу. Невесомые и  бодрые, они отталкивались от паркета и порхали где-то чуть выше пола, шлифуя танцевальную орбиту. Пантелеймон не обратил внимания, что лица их посерьёзнели, а мышцы на руках напряглись. Ему бы сжать покрепче кулаки, чтобы прочнее сделать захват, да что есть силы держаться за руки соседей по хороводу, так нет - он по-прежнему беспечно таращился в зеркала, не чувствуя, что начинало действовать правило винта, готовое пожертвовать резьбой.

Ускоряя темп, круг разгонялся всё быстрее и быстрее. В одно мгновение он превысил темп, при котором можно оставаться благодушно настроенным. Пантелеймон забылся. Ладонь ослабила хватку и выскочила из руки соседа.

Круг лопнул. Оторвавшегося от замка рук Пантелеймона на бешеной скорости по инерции отнесло к стене и со всего маху ударило об колонну. Центробежная сила действительно оказалась сильна. Как разжимающаяся пружина она расшвыривала всех, кто ещё держался за руки. Единственным спасением от её непреодолимой прямолинейности был взлом реальности. Всем нужно было срочно перейти в иное состояние: из стоячего в лежачее.

- Падайте! - закричал хореограф.

- Не отпускайте рук, тормозите лёжа! - подхватила ассистент. - Цепляйтесь за пол!

Наконец весь ансамбль завалился на пол. Каждый готов был сказать спасибо центральному звену хоровода, до последнего державшего остальных и не дававшего разметать всех участников по углам. Большинство сидело в середине зала. От окон, потирая ушибы, отползали наиболее пострадавшие - те, возле которых разорвалась цепочка хоровода.

Пантелеймон даже не предпринимал попытки встать. Ему это место возле колонны казалось вполне достойным его состояния. Здесь он мог сидеть, ждать, когда утихнет боль под лопатками, и думать о том, что Ифик был прав. Раскрутка - большое дело. Она может унести раскрученное тело очень далеко от центра вращения.

Внезапно пришло озарение. И, купаясь в свете собственного открытия, Пантелеймон вознамерился провести контрольный эксперимент.

- Строимся на прощальный поклон! - ассистент дала отмашку пианисту.

Зазвучало адажио.  Ансамбль без стонов, гримас и ворчания построился в шахматном порядке. Первый фигурный реверанс исполнили артисты балета. Педагоги ответили поклоном. Раздались аплодисменты. Румянец на щеках горел огнём благодарности  учителям за два часа общения с искусством.

Арпеджио рояля поставило точку в уроке, и танцоры стали разбредаться по залам, возвращаясь в гримёрки. Задержался только Пантелеймон. Его не испугало, что солистка открыла форточку и выключила половину люстр. Тусклое освещение не влияет на настроение человека, которого постигло озарение. Порой бывает достаточно внутренней энергии для освещения пути к заветной цели.

У Пантелеймона время достижения цели оказалось соизмеримым со скоростью затухания ламп.

- Я ещё покружусь, - обратился он к солистке.

- Мало приложился к стене? - намекнула она на неудачу.

- Один раз сейчас покручусь по диагонали. Хочу прочувствовать скорость. Она зависит от силы? Интересно узнать, действительно ли правда, что, чем быстрее я буду крутиться, тем быстрее в кружении пройду зал по  диагонали. Существует взаимосвязь?

- Конечно. Ты же, вращаясь, делаешь шаги. Чем чаще шаги, тем выше скорость поворотов. Соответственно, чем шагов больше, тем быстрее преодолевается диагональ.

- А! Но это немного не то.

- Что хотел выяснить?

- Известно, что вращающийся футбольный мяч летит быстрее, нежели невращающийся. А вращающаяся балерина движется по сцене быстрее, чем не вращающаяся?

- Нет-нет. Балерина движется шагами. Её скорость складывается не из тех показателей, что скорость мяча. Но я замечала...

- Говори, говори!

- Замечала, что, пробегая сцену обычным шагом, я останавливаюсь легко. А вот после бега с вращением, остановка почти невозможна. Корпус буквально тянет вперёд по ходу движения. Без упора ног в четвёртую позицию не обойтись. Так что, крутясь, мы действительно прибавляем скорости.

- Оборотами балерина существенно увеличивает стремительность движения. Так действует...

- Раскрутка!

- Ага. Как в рекламе. Я начинаю "рекламировать".

Пантелеймон сгруппировал пальцы рук, приподнял пяточки, встал в пятую позицию и крутанулся. И пошёл-пошёл, не удержать. Скорость развилась такая, что он чуть не врезался в зеркало. Но заставил себя собраться и, выставив ногу на выпаде вперёд,  замер, как "лист перед травой".  Левая рука  - в третьей позиции, правая - во второй. Сделано!

Солистка стояла, выставив руки, готовая в любую минуту попридержать лихача, если тот не сможет притормозить. Но он смог. И солистка, вздохнув с облегчением, осмелилась уточнить:

- А зачем тебе это?

- Эксперимент нуждался в перепроверке.

- Для чего эксперимент?

- Ты едешь в глухие дебри с нами?

- Еду.

- Вот я обязан был убедиться, что мы туда едем не напрасно. Ифик прав дважды.

- Кто такой Ифик?

- Руководитель затеи.

- Фестиваля?

- Вроде того.

- Понятно. Не забудь закрыть окна и свет погасить. До свидания.

- До завтра! Сбор во дворе комплекса в 12-00.

Оставшись один в большом полутёмном зале, Пантелеймон принялся критично разглядывать себя в зеркале. На лбу синяк, на щеке ссадина, бедро болит, колено подгибается. Неплохо порепетировал. Собой доволен. Команду набрал. Даже три. Надо похвалиться Ифику, позвонить по телефону. А телефон остался в гримёрке, так что пора туда возвращаться.

Щёлкнув выключателем,  очутился во тьме, которую узкой полосой разрезал свет, проникавший из смежного танцевального зала. Залов таких было не менее пяти, и они все сообщались между собой. Это было удобно для того, чтобы танцоры за время урока почаще переходили из одного помещения в другое и наполнялись чистым воздухом. Такой принцип репетиций обеспечивал хорошее снабжение кислородом и способствовал быстрому восстановлению организма.

К вечеру залы были полны народа, а к ночи пустели. Пантелеймон, не уловив ни одного звука, понял, что во Доме Хореографии никого нет. Все участники ансамбля разошлись. Только он один  колобродил, не желая покинуть помещение, подарившее ему столько  положительных эмоций, что  чувствовался необычный прилив сил, словно человек стал мифическим  атлантом. Никаких микстур не надо. Потанцевал - и  стал как новенький!

За стеклом сгущалась тьма. В открытую форточку смотрели разгорающиеся звёзды. Отчего они столь прекрасны? А, может, они кажутся изумительными потому, что дарят свет и тем самым помогают запоздалому путнику преодолеть опасность ночной дороги? Звёзды оказывают человеку большую услугу, сопровождая  в  благородных начинаниях. А человек в свою очередь восторгается звёздами, и это им наверняка нравится. Если  доброе отношение взаимно, то такой союз непобедим.

Небо выглядело волшебным. Созвездия таинственно подмигивали и не сводили глаз с Земли. Они любовались ею на протяжении тысячелетий, не в силах оторвать от голубой планеты  восхищённых взоров. Вот это любовь! Бесконечная, верная, незыблемая.

Пантелеймон готов был смотреть на звёзды до утра. Но задерживаться в комплексе дольше положенного становилось неприлично. И он ещё раз мысленно поклонился этому чудодейственному хранилищу счастья и  веселья. Пришла пора переодеваться и выходить на улицу.

Закрыв форточку, Пантелеймон перешёл в соседний зал, затем - в следующий. Так прошёл пять классов, всюду выключая электролампы. Репетиционные залы располагались по кругу. И потому, идя сквозь них, можно было вернуться в гримёрку. Пантелеймон спустился в душ, умылся и, приведя себя в порядок, вышел на аллею комплекса.

Он был полон бодрости, но никак не ожидал, что кроме него ещё кто-то энергичен в такой поздний час. Улица была запружена артистами балета. Они не расходились, ждали Пантелеймона.

- Почему не выходил столько времени? Соскучился по танцам, что ли? - затрещали девчонки, обступив Пантелеймона.

-  Я - да, - Пантелеймон пригладил ещё мокрую после душа чёлку. - А вы почему до сих пор тут?

- Ты не разъяснил, куда едем и зачем, и кого берёшь.

- Всех беру.

- Твоё слово веское? Согласовал  решение с организатором фестиваля?

- Ой, забыл Ифику позвонить. Минуточку...

Пантелеймон встал под фонарь, чтобы лучше видеть цифры мобильника.

- Алло! Ифик? Я набрал в команду сто человек. Мало? Надо тысячу? Ну, они подтянут своих друзей и знакомых. А ты где? В новой квартире? Обставляешь мебелью? А Маша? Купила зонт? Ей привет от меня! Завтра я с тремя группами выезжаю в её деревню. Экипировка готова, костюмы в комплекте.

Отключив телефон, Пантелеймон обнадёжил артистов обещанием, что списки будут утверждены. Все вместе отправились к остановке общественного транспорта. Шаробеспилотники перевозили пассажиров способом перекатывания. Это были средства передвижения с мягкими стенками. Обтекаемая форма позволяла им кататься по асфальту без аварий. Даже если они сталкивались, то отскакивали друг от друга, соприкоснувшись подушками.  А когда не сталкивались, то очень быстро по прямой довозили людей до места назначения. Несмотря на округлость,  никогда не перевёртывались благодаря утяжелению на дне. Их невозможно было опрокинуть, как нельзя уложить неваляшку.

Развезя артистов по домам, беспилотник-неваляшка отключил батарейки и застыл возле  трафарета "Роликовый перевозчик на подушках".  Наутро он намеревался ещё разок порадовать вечерних пассажиров мягким салоном. Но не пришлось.

С рассветом стайки девушек в сопровождении бравых юношей, таких же участников ансамбля, поспешили на автовокзал. К полудню колонна автобусов, нагруженная рюкзаками и авоськами, прибыла к Машиной деревне и стала ждать Ифика.

Марсианин появился скоро. Он выглядел измождённым. Ему пришлось не сладко, ведь жара не спадала. К тому же три дня пришлось перетаскивать в новую квартиру вещи из надувных домиков. Таким образом, было  недосуг выбраться к морю, чтобы охладиться в его тугих волнах.

Вот тебе и курортник. Запарился окончательно. Еле добрался до деревни. Теперь приходится стоять на открытом месте, изнывать от зноя.  Лучше бы он с Марса вместо спрея от динозавров прихватил карманный кондиционер. Хоть какой-то холодок шёл бы. А так - знай себе обмахивайся придорожным лопухом. Хорошо, что Маша отнеслась с пониманием к капризам пришельца поискать тенёчек и раскрыла над Ификом зонт. Новый, бирюзовый, обширный - такой же  уникальный, как весь этот земной мир.

- Ну, что, готовы к фестивалю? - спросил Ифик у пассажиров автобусов, выглядывавших в окна. - Выходите. Будем знакомиться.

Стрёкот автоматического переводчика тотчас заглушился щебетом девичьего смеха и басовитым подголоском молодых мужчин.

- Это кто такой? - хихикали девчонки, показывая на Ифика. - Фон-барон какой-то. Застыл, как истукан, а женщина прикрывает его зонтиком. Ещё бы апохала распластала. Давненько мы не видели подобного прислуживания.

- Цыц! - одёрнул Пантелеймон. - Это сам Ифик. И он дело придумал.

- Мы тоже своё дело знаем. Сейчас растопорщим перья перед фазаном, чтоб  не думал, что он один тут такой надутый.

- Какие вы кусачие. Не тех я взял.

- Ты, Пантелеймон, взял тех. Да тебя не тот взял.

- Прекратите! Обидится и улетит.

- Мы его зонтиком поймаем.

- Ну что прицепились?

- В цивилизованном обществе не принято никого  унижать. Давно отошли от этого валяния в ногах.

- Откуда взяли, что кто-то валяется в ногах?

- Не просто валяется, а того гляди, затопчут.

- Кого?

-  женщину с зонтиком. Что она пресмыкается?

- Она просто помогает. Ифик устал.

- Отчего он устал?

- Не знаю.

- А он кто?

- Не знаю.

- Ничего не знаешь, Пантелеймон. И куда ты нас притащил?

- Куда-куда, видно же - вот шоссе, справа луг, слева - деревня. Слышите, петухи поют?

- Да.

- Ну, вот. Природа. Праздник. Потанцуете, сделаете фото на память. Плохо, что ли?

- Хорошо.

- А вас ещё местные жители угостят. Это же мечта! Здорово ведь?

- Здорово.

- Ну и вдохните лугового аромата. Стройся-а-а-а! - Пантелеймон вышел из автобуса и стал помогать спрыгивать с подножек артисткам балета.

Ифик долго смотрел на всё это молча. Он потерял дар речи от развёртывающегося перед ним представления.  Чего-чего, а такого он не ожидал.

Осмелились выйти пассажиры только двух автобусов. Их было сто человек. Они выстроились вдоль обочины и беспрестанно поглядывали на Машин зонтик, словно он загораживал им  деревенские просторы. Но не это потрясло Ифика. И даже не то, что участники мероприятия не скрывали озорных искорок в глазах и беспечно перебрасывались шутками, словно не представляли, какая непростая работа их ждёт.

Ифик был возмущён другим. Он не нашёл ни одного признака наличия добротной туристической одежды. Ифик предполагал, что группы людей будут в ветровках, сапогах, прорезиненных брюках, с рюкзаками за спиной, с палатками на плечах и накидками из несгораемой ткани. В руках у путешественников он ожидал увидеть котелки для ухи или хотя бы  удочки.

Но увидел в руках у прибывших вешалки с нарядами. На пластмассовых плечиках были аккуратно развешаны юбки, расшитые лентами, жилеты со стразами, кокошники в цветах, золочёные пояса, белые рубахи, картузы с хризантемами над околышками и шаровары цвета лунного заката. Все эти атрибуты костюмированного гулянья сверкали похлеще полуночных фонарей.

- Что это? - Ифик выразительным жестом обвёл ансамбль и вопросительно посмотрел на Пантелеймона. - Почему девушки в босоножках, а юноши в укороченных лакированных ботинках? Они так собрались бродить по тайге?

- Нет-нет! - Пантелеймон раскрытой ладонью взболтал воздух, как акварель в банке, словно пытался закрасить другим тоном открывшийся вид. - Они переоденутся после концерта.

- Во что? В то, что они держат на вешалках?

- В это - для сцены. А для тайги - в другое.

- Где это "другое"?

- В оставшихся восьми автобусах. Оттуда народ не выходит, чтобы место на дороге не занимать. В тех автобусах вся экипировка. А вот эти ребята, которые построились, приехали танцевать.

- Танцевать?

- Мы же договорились: фестиваль проведём.

- А в дебри кто поедет: эти или те?

- Все.

- Тогда другое дело. А то я было испугался, что они так вырядились комаров в тайге кормить.

- Не беспокойся, Ифик. В лесу они себя упакуют,  никакой гнус не достанет.

- Они хоть в курсе, что их ждёт?

- Нет. Я ничего не говорил. Скажешь сам.

- Сейчас говорить?

- Нет. Сейчас они настроены танцевать.

- А почему такой целенаправленный набор: одни танцоры?

- Я же после работы хожу на  уроки в хореографический кружок. Кого там знал, того и взял.

- А  эти румяные артистки балета поймут то, о чём я буду им вещать?

- Что-что, а мощь кружения они испытали на себе. Так что кому-кому, а балерине принцип действия центробежной силы не придётся объяснять дважды. Балерины разумны и покладисты.

- Покладисты? А по твоему виду не похоже, что набор проходил без эксцессов: ты весь в синяках и царапинах. Кто тебе наподдал? Они? - Ифик кивнул в сторону смеющихся девчонок с вешалками.

- Иные две силы.

- Какие?

- Знаменитая центробежная сила и сила земного притяжения объединились и изваляли меня. Чуть жив остался.

- По-моему, твоя команда тоже чуть жива. Переминается с ноги на ногу, скособочилась, ссутулилась.

- Устали девчонки держать вешалки на весу. Костюмы не пушинки.

- Ну пусть повесят наряды в автобус.

- Они боятся шелохнуться.

- Ещё не легче. Да что с ними?

- Ждут твоего приветственного слова.

- Ох, совсем забыл, - Ифик хлопнул себя по лбу и вышел из-под Машиного зонтика. - Я же их не поздравил с открытием фестиваля. Совсем растерялся. Ожидал увидеть ребят в капюшонах, а увидел в блузках с фонариками и бантиками в хвостиках. Обомлел.

Ансамбль, заметив, что Пантелеймон с незнакомцем перестали размахивать руками и приготовились к чему-то важному, быстро навострил ушки. Воцарилась тишина. Девушки прекратили шушукаться, а юноши  подтянулись, встав в исходную позицию, как привыкли в танцевальном классе.

Ифик медленно направился к шоссе, чтобы сократить расстояние между собой и приехавшими. Почему он с трудом передвигал ноги, было невдомёк тем, кто не знал, откуда он родом. Только Маша понимала, что гравитация, которая на Земле в три раза больше марсианской, не позволяла  Ифику изображать из себя резвого скакуна.

 Сила земного притяжения была к марсианину так же сурова, как к Пантелеймону. Но Ифик  вёл себя в три раза осторожнее, чем Пантелеймон, поэтому пока обходился без ушибов. 

- Приветствую участников фестиваля "Нарядный хоровод"! - Ифик подкрутил громкость на своём переводном устройстве. - Начинаем первое отделение! Как называется  сценический номер, которым откроется концерт?

- Хоровод "Ромашковая даль", - крикнула солистка.

- Достойное название. Я всегда знал, что у человека ромашковый путь. Приступайте!

Тотчас из автобуса был вынесен стул, чтобы Ифик на него сел и стал наблюдать за происходящим. В рядах артистов почувствовалось оживление. Первым делом костюмы закинули снова в автобус и принялись фотографироваться. Когда на фотоаппараты были запечатлены все перелески, овражки и ручейки, наступил черёд поиска места для концерта.

Нашли поляну. Подмостки стал имитировать пятачок розового клевера. Границу авансцены определила белая линия вьюнка. "Партер" обозначился лохматыми кочками травы-тимофеевки, "амфитеатр" - полукругой берёзовой опушкой. "Балкон" каждый желающий выбирал себе по удобству: кто - на ветвях дуба, кто - на сучках ясеня. "Артистические комнаты" были очерчены кустами орешника, а "кулисы" - двумя ёлками, как специально росшими около клевера.

Каждый принёс себе раскладной стульчик, и устроившись на выбранном месте, углубился в план своего выступления. Из тысячи человек половина мечтала выступить с индивидуальным номером на импровизированной сцене. Чтецы, жонглёры и певцы облачались в концертные костюмы.

Выступления начались, всеми принимались с восторгом и длились два часа. Ифик всё время сидел под ёлкой на высоком стуле, аплодировал и бросал участникам ободряющие реплики. В конце первого акта ему помогли вместе со стулом перебраться в центр клеверной площадки, поводили вокруг него хоровод, чем снискали  благодарность жителя Красной планеты, и разошлись по полянке слушать выводы и советы организатора лесного торжества.

Ифик поправил микрофон автоматического синхро-переводчика,  пригладил ирокез, который после мытья в городской земной квартире потерял форму, но не расстался с оранжевым цветом, и вздохнул, не зная, как подступиться к сложной теме. Подумав,  выбрал классический вариант: начинать с хорошего. И  назвав свой доклад, как привык в давние времена, по-ораторски  скромно: "Речь о речке",  провозгласил  происходящее  событием века и обнадёжил, что мероприятию суждено стать успешным, ибо звёзды положительно относятся к  добрым инициативам.

ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ.

ЛЕНА


Глава 1
Речь о речке

"Рад знакомству с вами, участники фестиваля! - сказал Ифик. -  Вы подготовили хороший концерт, который поднял мне настроение. Надеюсь, что вы, так же, как и я, находитесь в прекрасном расположении духа. Если вы готовы меня слушать, прошу серьёзно отнестись к моим словам.

Моя речь не будет шуткой. Я не располагаю временем придумывать розыгрыши. И я уважительно отношусь к каждому человеку, поэтому не позволю себе воровать у вас драгоценные минуты  жизни. Я собрал вас здесь потому, что пробил час организовать немедленную помощь Земле.  Конечно, планете в состоянии посодействовать космические силы, галактики и всё, что с ними связано. Но на это, сами знаете, уходят миллионы лет. А сделать всё быстро  может только человек.

Я приглашаю вас  в густые леса, к лазурной реке, чтобы там, засучив рукава, вы общими усилиями помогли голубой планете бежать по орбите. Это можно сделать, не прибегая ни к каким механическим устройствам.

Итак, остановлюсь на причинах нашего сбора. Не секрет, что повышение температуры воздуха на Земле идёт несколько столетий. А  совсем недопустимая испепеляющая жара держится почти всё последнее столетие. С 2010 года её адская клешня схватила за горло даже те районы, что находятся далеко от экватора.

 У меня есть масса предположений относительно того, чем обусловлена эта яростная атака окружающей среды. Но  анализ причин не принесёт ответа, потому что ликвидировать причины невозможно. И не тратьте  энергию на это самокопание. Что случилось, то случилось. Мусолить одну и ту же мысль сто лет нерационально. Хотя вы любите это делать. У вас даже поговорки придуманы про то, как бесполезно "толочь воду в ступе", "переливать из пустого в порожнее" и "носить воду решетом". Я бы добавил из нашего, из марсианского: "Не надо в большой реке искать ручей, с которого она началась".

А что надо? Идти по реке и улучшать её: делать запруды, как бобры, рыть гнёзда в береге, как ласточки-береговушки, строить мосты, как местные жители, разводить уток для очистки от водорослей, сажать кувшинки для красоты и так далее. К нашему случаю относится такая деятельность, при которой надо сделать нечто, чтобы пересохшее русло наполнилось дождями. Увы, пока это нереально, потому что  при непрекращающейся жаре облака не успевают излить влагу, испаряясь ещё на подлёте к высохшей реке.

И вот я выбрал вас для ответственной работы: прекратить на планете бесчинство смерчей и задымления. Это можно  сделать двумя способами: ожиданием, когда  приложится сила со стороны Млечного Пути или использованием потенциала собственного энтузиазма.

Ждать ответа от Млечного Пути немыслимо. До него  свет - и тот идёт несоизмеримо долго с нашими целями. Конечно, процессы во Вселенной  имеют волнообразную природу. Им присущи спады и подъёмы. И можно ожидать, что жара сама когда-нибудь сменится похолоданием. Но пока мы будем ждать, иссушающая погода превратит почву в барханы.

Чтобы цветущие ландшафты остались на планете, предлагаю помочь Земле вращаться вокруг своей  оси. И тогда она, получив подкрутку, помчится по орбите чуть-чуть быстрее, чем сейчас. В результате центробежная сила, о которой не понаслышке знают артисты балета, отбросит её от Солнца. Солнце отдалится, климат станет холоднее.

Расстояние, на которое  планета удалится от центра Солнечной системы, будет мизерным, потому что наши усилия будут  подобны стараниям муравьёв, приложенным к бочке. С одной разницей: бочка неподвижна и потому заставить её крутиться с нуля труднее, нежели добавить скорости к вращающемуся предмету.

Но каким бы крошечным не получился результат, его будет достаточно для того, чтобы температура воздуха Земли снизилась на один градус. Солнце окажется чуть дальше, а цель прожить без изнуряющей жары - чуть ближе.

Справится ли наша команда с поставленной задачей? Да. Что нужно для этого делать? Ничего особенного - просто всем вместе в едином темпе бежать к заходу солнца, отталкиваясь от поверхности планеты ступнями, и крутить земной шар,  как крутит ладонь лотерейный барабан. Планета откликнется на прикосновения наших ног. Так начинают крутиться прикреплённые к жердям бочонки аттракционов, когда по ним ударяют подошвы участников игры.

Честно говоря, не удастся значительно раскрутить планету,  этот огромный шар с железным ядром. Но  подтолкнуть надо. Если не получится, вы останетесь при том, что сейчас. А если получится - почувствуете, как воздух начнёт наполняться прохладой.

 Почему нельзя побегать тут, вот на этой поляне? Зачем ехать в чащу? Много причин. Раз.Требуется достаточное количество воды для вознобления запаса жидкости в организме. Река - лучший вариант. Два. Выстроиться необходимо вдоль меридиана. Как раз именно там, куда  двинемся, текут нужные реки в нужном направлении. Три. Работа однообразная, длительная. Палатки для отдыха придётся ставить так, чтобы не перегораживать районы с интенсивной хозяйственной деятельностью.

Как долго придётся жить  возле реки? До осенних холодов. Как только Сириус поднимется над горизонтом, нужно будет срочно возвращаться из дикого леса в цивилизацию. Сириус предвосхищает осень, появляясь из-под горизонта в конце лета. Увидели его - немедленно собирайтесь в обратный путь.  Надо  успеть покинуть тайгу до осенних заморозков, чтобы не простудиться.  Признаком наступления осени могут быть желтеющие листья. Но всё же я бы рекомендовал не забывать о Сириусе, потому что в северных широтах хвойные породы деревьев  не  изменяют окраски, как и пальмы - в южных. Можно нечаянно задержаться. Но как хотите. Ищите свои ориентиры. Кому как удобнее. Я привык смотреть на Орион и от него искать жгучую звезду Сириус. Так делал всегда. И никогда не ошибался в наступлении предзимья.

Я в курсе восхода ваших созвездий. Давным-давно у меня был контакт с древними земными цивилизациями. Иногда всё выглядело благополучно, и жизнь била ключом. А порой обстоятельства вынуждали налаживать не только социальную, но и обычную атмосферу. Привык напрягаться и впрягаться. И снова не останусь в стороне.

Сам-то я не местный. Я с Марса прибыл. Клянусь, прилетел не Землю крутить. Хотел нырять в море. Но смотрю, вы пропадаете пропадом. И не только вы. Марсианам плохо придётся, если исчезнет этот уникальный курорт по имени "Земля". Вот я и решил обратиться за помощью к вам, озорные земляне. Ваша добрая воля вернёт погоду на круги своя.

Вы вправе возмутиться, мол, с чего бы вдруг землянам надрываться, если марсиане  знают, что надо делать, и даже указания выдают, и сами такие  могущественные, что даже летают с планеты на планету. Что им стоит подкорректировать скорость небесного тела? Пусть сами воплощают свои задумки.

Что на это сказать? Мы, марсиане, конечно, можем. Но нам тяжело. Мы на Земле рукой-ногой двинуть не в состоянии. Сила земного притяжения гораздо существеннее марсианской и придавливает нас, будто хочет расплющить. Думаете, почему я сижу даже когда держу речь перед вами? Трудно мне стоять. А плавать - легко. Надеюсь, вы это понимаете и верите, что  в море я чувствую себя намного лучше.

Ведь вашей цивилизации знакомо такое свойство погружённого в воду тела, как уменьшение его веса. Вам не надо много времени для того, чтобы согласиться, что курортник, проводящий отпуск в воде, значительно снижает нагрузку на мышцы. Нам, марсианам, бултыхаться в земных океанах не сложно, но ходить по их побережьям трудно. Так что простите за то, что сижу. Без моря я здесь - слабак.

А вот древние цивилизации не могли взять в толк, отчего те, кто спустился к ним с неба, учат возводить гигантские сооружения, а  сами в строительстве не участвуют. Очень возмущался рабочий люд, видя меня сидящим. Так и говорили: "Что это за лентяй выискался?"

Мне же настолько невмоготу было стоять, что я даже выстругал кресло с подлокотниками, чтобы руки держать на уровне  груди: так легко было брать послания, проверять обжиг кирпича, отмечать качество шлифовки камня. Без подлокотников руки безвольно покоились на коленях и не было сил поднять их. В итоге древние люди  согнали меня с  кресла, которое почему-то назвали "троном".

И вот теперь я перед  новой цивилизацией.  Смотрю на вас и чувствую: вы справитесь с любой задачей. Звёзды не оставят вас. Потому что вы - звёздные дети. Звёзды любят вас и помогут. Они ценят себе подобных, идеальных, несущих свет. А вы - идеальные светлые люди. Вам присуще умение озарять  мир, которое проявляется в том, что вас не покидает доброта, трудолюбие, самоотверженность, оптимизм, доброжелательность, стремление познать тайны природы, потребность постигать науки, ремёсла, искусства. Вы не теряете сочувственного отношения к флоре и фауне, способности дарить тепло всему живому, не теряете привычки делать свой быт максимально уютным и гостеприимным.

Наверное, вы хотите спросить меня о том, откуда я так много знаю о вас, если вижу впервые? Отвечу просто: догадаться о благородстве человека немудрено, если приглядеться к делам рук его.

За сегодняшний день вы показали себя истинными представителями высокоразвитой цивилизации. Ни разу вас не покинуло совершенство, ни разу вы не уронили достоинства. Доброта сквозила во всём: я видел, как нежно вы относитесь к пичужкам и не жалеете для них угощения. Это  правильно, ведь насекомоядных птичек надо подкармливать, чтобы они были здоровы, иначе без их участия погибнут деревья, лишив нас кислорода.

Вы трудолюбивы: даже после работы занимаетесь в студиях искусств и приносите обществу максимальную пользу. И сейчас самоотверженно прогоняете усталость и жертвуете собой, устремясь в глухие дали, чтобы внести вклад в дело поддержки планеты.

Ваш оптимизм подкупает: не испугавшись неизвестности, вы ринулись в путешествие, не обещающее отдыха. Вы подсознательно чувствуете, что всё получится, потому что вы достойны носить лавровые венки, вручённые вам самой природой.

Доброжелательность тоже проявляется в любом вашем действии: не ссоритесь, уступаете, терпеливо ждёте, стараетесь окружать друг друга атмосферой взаимопонимания.

Стремление познать неведомое читается в ваших глазах: внимание, с которым вы слушаете меня, говорит о многом. И ваша вера в то, что загадки прошлого откроются вам, не беспочвенна. Ваша сосредоточенность, помноженная на упорство и душевную открытость, принесёт богатые плоды.

Похвально ваше желание постигать науки: вы разбираетесь в производстве, в своей профессии. Дополнительно осваиваете законы танца, музыки, коммуникабельности и физики. Со знающими людьми мне легко вести диалог, поскольку им не надо объяснять  азы.

А вы не только обладаете знаниями, но и умениями. Ваши руки, голоса и тела овладели многими навыками. Вы сами расшиваете костюмы,  конструируете декорации, разбираетесь в нюансах мелодий и плясок.

Ваше гостеприимство достойно быть воспетым в одах. Рядом с вами каждой травинке хорошо. Да и мне - тоже.  Вы не вытолкали меня взашею, не стали подтрунивать над тем, что я называю себя "марсианином", хотя, конечно, не очень-то поверили. Не бросили меня тут одного.

Вот такие вы замечательные. Прекрасные земляне, вам будет любое начинание по силам. Потому что для любого дела нужно вдохновение. У вас его предостаточно.

Какую опору вы найдёте во мне? Я смогу защитить вас от зверя и стихийного бедствия. Для этого имею приспособления. Так что не беспокойтесь о ходе нашего мероприятия. Со мной не пропадёте.

Но вот на что вам не надо рассчитывать, так это на то, что я возьмусь выполнять за вас вашу работу. Бегать на закат вам придётся самим. Меня при таких нагрузках надолго не хватит.

Получится ли у вас "крутить барабан" без помощи инопланетной цивилизации? Ещё как получится! Ведь "барабан" уже вращается. И надо ему добавить скорости совсем капельку. И эту капельку, делающую стакан счастья полным, вы добудете! Вы не свернёте с пути, потому что умеете подбодрить друг друга.

Итак, какова же ваша роль, от которой отказываюсь я? Вам надлежит бежать по берегу к восточному склону реки, текущей параллельно меридиану. Бежать предстоит на полупальцах, так, чтобы тихонько отталкивать планету за себя, за спину, как крутящийся  барабан на аттракционе в парке. Причём отталкиваться вы должны все одновременно, чтобы приложенная сила нескольких ног суммировалась и превращалась в более-менее значимую величину.

Вы сумеете не сбиться с ритма, потому что знаете, что такое музыкальное движение и метрическая пульсация. В помощь себе включите грамзапись с весёлой песней. Она придаст лёгкости и бодрости. Однако толчковую функцию бега применяйте несмотря на полётность танцевального движения. И не забудьте:  перекаты с носка на пятку исключены, шаг - тоже. Нужен только синхронный бег.

Добежав до реки, поворачивайте направо и, следуя на север по берегу, возвращайтесь на линию старта. Таким образом вы будете перемещаться по квадрату: на запад, на север, на восток, на юг. При этом бежать разрешается только к закату, в остальных направлениях - спокойно идти, чтобы обратным бегом не толкать Землю задом-наперёд.

Разделитесь на группы. Начинает первая, уходит направо. То же самое  вслед за первой группой проделает очередная шеренга. Потом - следующая. Новая группа вступает на свободное место. И так несколько дней подряд вплоть до появления над горизонтом Сириуса. Едва лучи этой звезды покажутся у кромки неба, начинайте сворачивать свою деятельность и отправляться в обратный путь, не дожидаясь, пока в середине сентября реку скуёт лёд. Это не мифический обряд, а обычная привычка туристов возвращаться домой до наступления холодов. Даже не успев закончить эксперимент, уходите.

Всё, что мы с вами собираемся предпринять, назвать иначе, как экспериментом, невозможно. Вы его попробуете провести впервые. Возможно, не получится увидеть ощутимого результата. Но зато на будущий год учтёте ошибки и внесёте необходимые уточнения в мою идею.

От меня для вас  только идея. Моя роль будет заключаться в присутствии. Мало ли - понадобится эвакуация или разъяснение.

Пантелеймон постарается распределить тысячу человек равномерно  по побережью реки. А так же разбить палаточный лагерь компактно, но не тесно.

Какой реке готовиться к свиданию с нами?  Это вопрос сложный. Я не знаю ваших рек. Нужна такая, которая протекает вдоль меридиана, чтобы наши толчковые шаги направлялись  поперёк оси вращенияя планеты. На финише каждая группа  должна иметь возможность окунуться в прохладу прибрежной воды, и лента этой воды не может быть по длине меньше длины вашей шеренги, чтобы не доставлять неудобств созданием очереди. Никаких очередей! Вот шеренга - и вот лента реки. Добежали - все разом прыгнули в воду, побултыхались, взбодрились - и в обратный путь. Шеренга, бегущая к реке, - это рисунок нашего движения. Так что вспоминайте, какие подходящие реки есть на карте.

Без водоёма нам не обойтись. Организм после бега начнёт требовать восполнения израсходованного объёма внутренних жидкостей. Стоячая вода опасна. К морской затруднён доступ скалистыми обрывами. Родниковая не напоит всех туристов. Какие реки предлагаете? Слышу, выкрикиваете из рядов названия. Повторите ещё раз. Енисей? Я правильно произношу?  Лену? Это женское имя? Да? Легко запомнить. Красивые названия. На каком остановимся? Где удобнее расположиться с палаточным городком? В среднем течении Лены? Значит, выбираем эту реку! Я запомню: решено разбить палаточный городок на реке с женским именем.

Задача ясна? Никто не отказался? Едем все вместе? Хорошо. Вопрос закрыт. Теперь ещё раз  подробно поговорим обо мне. Вам же интересно, кто я такой, откуда взялся и почему, появившись, начал уговаривать подтолкнуть  толстушку Землю? Ну, слушайте и удивляйтесь.

Я - коренной житель Красной планеты. Что меня занесло на голубую планету, за десятки миллионов километров от родного Марса? Повторю: банальное желание посетить морской курорт. Такой богатой природы, как на Земле, нигде больше не сыскать. Около моря она особенно шикарна.

Отчего же я сейчас не на море? А я был! Но всё изменилось внезапно. Я же летел один, поэтому приземлился наугад. Разговор с Машей о климате привёл к выводу, что расшалившуюся погоду надобно приструнить.

И вот я здесь с призывом преодолеть спортивную дистанцию века. Наверное, многие из вас сомневаются в успешности  организованного мною мероприятия. Отчего же не сомневаюсь я? У меня имеются  пять аргументов в пользу того, что планета  откликнется на нашу попытку помочь ей. Пусть помощь будет мизерной, но действие возымеет.

Ведь в жизни так и бывает: буксует автомобиль - навались плечом.  Бригантина качается на волнах - поднимай паруса. То же и в учёбе: если начал осваивать науки, то любая иллюстрация послужит подспорьем. Но если не хочешь учиться, никакие пряники не усадят за учебник.  Подтолкнуть можно лишь то, что движется. А то, что неподвижно вмёрзло в грунт, изменит разве что коррозия.

 Если родник пробился, он без раздумий  нырнёт в ту ложбинку, которую для него прорыли. Птенчик, не удержавшийся на дереве,  будет рад, если его поднимут с тропинки на ветку. Велосипедист, торопящийся на рынок, будет выбирать наклонные дороги, чтобы мчаться под горку с ветерком.  Ищущий, чем утолить жажду, взбодрится даже от дождевых капель. Когда человек теряет силы, ему достаточно крохотной подмоги - подсадить, поддержать, подсказать, намекнуть...

Легко увеличить скорость мчащейся вагонетки. Гораздо труднее столкнуть с места застоявшийся паровоз. Не думаю, что кто-то считает планету  "застоявшимся паровозом". А это значит, все понимают, что ей, находящейся в стремительном кружении, добавить азарта проще простого. Это первый аргумент.

Второй аргумент. Учёные вычислили, что, если уменьшить на 5 % скорость движения Земли по орбите,  начнётся приближение планеты к Солнцу. Вот вам и жара. Логично предположить противоположное:  возрастание скорости движения вокруг Солнца приведёт к  удалению земной орбиты от Солнца. Это станет подготовкой к похолоданию. Чем дальше мы от  Солнца, тем  нам холоднее.  Сейчас Земля на расстоянии 150 млн км от Солнца летит со скоростью 30 км/сек. На сколько километров  придётся её отдалить от Солнца, чтобы ушла жара? Совсем на чуть-чуть. Ведь нам не нужно суровое оледенение, а нужна  лёгкая прохлада. Сильная разница в расстоянии до Солнца влечёт, соответственно, сильную разницу в температуре воздуха планет. Сравните: близость орбиты Венеры к центру Солнечной системы отличается от Земной приблизительно на каких-то 40 млн км, но какой запредельной температурой сопровождается! Орбита Марса дальше Земли примерно на 77 млн км, и  колотун от этого  на Красной планете страшный. Нам не надо этих Венерианских и Марсианских крайностей. Не ставим цели изменить температуру экваториальной зоны голубой планеты с +60" Земной до -90" Марсианской. Разница в эти 150 градусов возможна при отбросе земной орбиты на 77 млн км. Но это лишнее. Нам ни к чему понижать температуру воздуха на 150 градусов. Достаточно понизить годовую температуру голубой планеты на 2 градуса, чтобы земная природа задышала. На какое расстояние  нужно отодвинуть Землю, чтобы эффект  стал осязаемым? Думаю, на дециметр хватит. Точно сказать никто не сможет.  Прямопропорциональной зависимости температуры от диаметра орбит нет. А иначе получалось бы, что, если Юпитер расположен от Солнца на расстоянии 778 млн км,  то и температура  на нём должна быть - минус 700 градусов. А на Сатурне, который за миллиард км от Солнца, должен трещать мороз в минус миллиард градусов. Но это не так. В действительности, по данным астрономов, температура на верхней границе облаков Юпитера составляет минус 150 градусов (цифра примерно в 5 раз меньше 778). А поверхность спутника Сатурна, Титана, около минус 180 градусов. Облака Сатурна на 30 градусов холоднее облаков Юпитера, то есть, имеют температуру в минус 180 градусов. Если разделить миллиард на 180 или даже на 200, получится какое там в 5 раз, в 5 000 000! Выходит, что точной формулы зависимости "километраж = температура" не существует. Определить, сколько делений ртутного столбика соответствуют одному отрезку меры длины, невозможно.  Таким образом, мы доказали, что конкретный километраж в космосе нельзя соотнести с конкретной температурой, но можно с уверенностью утверждать, что  степень удаления от источника тепла влияет на изменение температуры удаляющегося тела. А вот  насколько  может стать теплее или холоднее при расширении-сужении орбиты,  вычислить сложно. Одно бесспорно: хоть на сколько-то, но   станет! А это значит, что Земля, отпрыгнув от Солнца хотя бы на сантиметр, обязательно почувствует  снижение температуры своего воздуха.

Нам ничего  изобретать не нужно. Надо всего-навсего помочь планете убрать тенденцию к замедлению. Для этого воспользуемся   футбольным приёмом. Он проверен на мяче. Это - закрутка мяча ногой во время длинного паса. Чем сильнее мастер футбола закрутит мяч, тем с большей силой тот летит над ареной. Именно этим вы и займётесь. Увеличив скорость вращения Земли вокруг земной оси, вы сделаете возможным её орбитальное ускорение. Так играют с волчком (юлой): чем энергичнее его крутанут,  тем  более обширный круг он начинёт описывать.

Аргумент третий. Вы можете не сомневаться, что это получится. Потому что такие попытки предпринимались дважды. И оба раза увенчались успехом. Я это знаю, потому что лично участвовал в обоих случаях. И результативно! Первый раз - на Земле. И тогда внезапно наступило похолодание, все маммонты замёрзли. Второй - на Марсе. Марс отбросило так далеко, что теперь на нём от холода зуб на зуб не попадает. С Марсом мы малость переборщили. А всё почему? Потому что применили к Марсу силу ту же, что и к Земле.

Дело обстояло так. Прибыла наша марсианская бригада на Землю более 10 млн лет назад, как обычно, в отпуск. А тут - такое пекло! Смола с сосен течёт ручьями, бедные пчёлки не успевают улететь и прилипают. Лилии, папоротники - всё в смоле. Жёлтые подтёки на стволах, траве, камнях. Мошки, окунувшись в пыльцу цветков, не знали, куда примоститься и увязали лапками в клейкой субстанции. Их вы сегодня носите в янтарных каплях, возраст которых, как утверждают, 12 млн лет.

В общем, мы, шокированные увиденным, поначалу растерялись. Куда взгляд ни кинь - всё плавится и застывает. Словно золото течёт в море. Того гляди водная стихия закипит.  Решили мы Землю спасать. Встали вдоль меридиана и ну крутить планету ногами. Что есть мочи крутили, падали от усталости. И свершилось. Хоп! Похолодало!

Однако наше ликование вскоре сменилось тревогой за Марс. Мы резонно предположили, что, если на Земле похолодало, значит, Земля отодвинулась от Солнца. То есть, к Марсу-то приблизилась! Непорядок. Придётся Марс от неё оттащить.  Надо соблюдать дистанцию движения планет. Мало ли что...

Надумали мы и с Марсом проделать тот же фокус. Вырыли на своей планете ров вдоль оси, наполнили его водой тающих полярных шапок, чтобы было где ополоснуться после бега, и рванули на закат. Но старались отталкиваться от почвы с той же силой, что и на Земле. В этом крылась ошибка. Марс-то в два раза меньше Земли, значит, силу к нему надо было прикладывать тоже в два раза меньшую.

А наши мышцы, натренированные земной гравитацией, наоборот, выжимали из себя всю мощь, на которую были способны. И вот наш Марс в результате приложенной к нему толчковой удали, завертелся всем на зависть и отскочил туда, откуда вернётся на прежнюю орбиту нескоро. Снижая скорость по естественным причинам затухания энергии, как юла замедляет вращение, он обязательно окажется на прежнем месте, но когда, не знаем. Так что нам судьба жить на Марсе в вечном ожидании потепления, которое придёт само собой. Вот такой мой третий аргумент. Я бы его назвал "Мой личный опыт".

Четвёртому аргументу подойдёт название "Я с вами!". У вас всё получится, потому что рядом с вами человек, справившийся с похожей задачей.

Пятый аргумент - самый весёлый. Вы, наверное, в замешательстве, позволительно ли браться за дело, достойное участия космоса? Не сомневайтесь. Вам - позволительно. Вы - звёздные дети, и потому звёзды вам помогут. Доказательства вашей звёздности качаются на венчиках луговых ромашек. Подробности выясните у Маши. Мы с ней детально обсуждали родословную этих лучистых цветов.

У кого будут вопросы?"

- Мне, как участнице хореографического ансамбля, - подняла руку солистка, - важно знать, каким именно шагом бежать? Существует много разновидностей танцевального шага: переменный, тройной, вальсовый, скользящий, семенящий, перекатный, на подушечках пальцев, на низких полупальцах, на высоких полупальцах,  на всей стопе, широкий, мелкий, боковой, ускоряющийся, затухающий.

- Попробуйте встать на огромный шар и покрутить его пятками. Он  пойдёт  вперёд. А если начнёте вдавливать в него всю ступню, то шар не сдвинется с места. Движение на полупальцах - самое подходящее.  Бег должен быть синхронным, мягким, отталкивающим.

- А может получиться так, что мы будем крутить Землю, а она не отреагирует?

- Если будете топтаться на месте, или подпрыгивать, или месить глину, то - да. Но если отталкиваться правильно, то приложенная сила добавит к скорости планеты какие-нибудь незаметные 0, 01 см/сек.  Этой величины достаточно, чтобы вращение вокруг оси увеличилось, и, согласно правилу футбольного мяча, стремительность движения по орбите возрасла. Как только орбитальная скорость Земли подтянется к предыдущему, изначальному значению, центробежная сила отбросит планету от центра Солнечной системы. Вы это знаете лучше меня и можете доказать на примере быстрых круговых плясок. Пантелеймон подтвердит.

- И последний вопрос. Почему вы так легко рассказываете о законсервированных в смоле насекомых и замёрзших мамонтах? Вы присутствовали при тех событиях много тысяч лет назад?

- Да. Дважды. Первый раз в эпоху расплавленной смолы. Второй - в эпоху массового замерзания мамонтов с пучками травы во рту.

- Как это возможно, ведь люди не бессмертны?

- Бессмертны. Каждый человек бессмертен: и я, и вы.

- Сомневаюсь.

- Не сомневайтесь. То, что землянам природа изначально подарила бессмертие, доказывается на три счёта. Раз: вы внешне точь-в-точь как инопланетяне с наскальных рисунков,  у вас  с пришельцами одинаковый организм. А инопланетяне, чьи портреты написаны охрой на стенах пещер,  бессмертны, ибо только бесконечная жизнь даёт им возможность преодолевать во Вселенной невообразимые расстояния. Значит, бессмертны и вы.  Два: ваше зрение способно видеть звёзды Млечного Пути, до которых миллиарды километров. Неважные функции глаза сформироваться не могли.  Значит, мозгу когда-то было необходимо видеть всю Вселенную от края до края.  Не иначе для того, чтобы помогать пилоту межгалактического звездолёта не заблудиться среди созвездий. Свойства вашего удивительного зрения доказывают, что вы - потомки древних пилотов. Три: земляне умеют довольствоваться малым и вкушать любую пищу. Эти и другие предпочтения в образе жизни достались вам от тех времён, когда ваши предки рассекали по Вселенной и, посещая  далёкие планеты, не привыкли шиковать на них.  Итак, внешнее сходство с бессмертными, а также  одинаковые функции жизненно важных органов и многие бытовые привычки, доставшиеся вам от инопланетян, говорят в пользу версии о том, что земляне бессмертны, как жители области звезды Сириус. С неё якобы сюда прибывали строители первых цивилизаций? 

- Убедили. Но почему же я не встретилась ни с одной бесконечной судьбой? 

- Н-да... Вечное - быстротечное. Странно, что люди закруглились на сотне годов. Что-то случилось... Может, человечество Земли потеряло приёмы бесконечной жизни, перестало ими пользоваться? Или ленится, игнорирует разминку чувств и  рецепторов неугасающего бессмертия.

- Что за рецепторы?

- Например, зрение. Оно явно у вас в рабочем состоянии. Разминку не забыли: смотрите в небо, летаете в нём, стихи про  него  сочиняете. Ну и стремитесь ввысь. Фильмы о космосе создаёте. Рисуете картины космической тематики. В общем, зрение натренировано, готово к возвращению космического бессмертия. А бессмертие по своей сути космическое, надеюсь, это я вам  доходчиво объяснил? Но кроме зрения существуют другие рецепторы. Неплохо бы ещё потренировать слух, обоняние, осязание и прочее. И про чувства не забыть.

- Выполняя специальную разминку для всех чувств и  рецепторов, мы вернём бессмертие?

- Оно вернётся само, как только  возобновите упражнения для поддержания эмоционального настроя на уровне высокоразвитых цивилизаций. Три блока по 33 элемента. Каждый орган надо тренировать, иначе он атрофируется. То же касается генов, отвечающих за продолжительность жизни. Так что упражнений немало, их приходится выполнять круглогодично. Раньше тренировались все.

- Почему забросили? Упражнения неприятны?

- Как может быть неприятной зарядка? Другое дело, что многие привыкли начинать её с понедельника. А понедельников много.

- Неделька виновата?

- У себя спросите. Вы же растеряши, а не я.

- А какое  упражнение в зарядке бессмертия является главным?

- Тренировка доброты и всех чувств, связанных с нею.

- Как можно упражняться в доброте?

- Что я слышу? Пантелеймон, ты кого привёз? Я же просил пригласить только добрых. Если команда не добрая, у неё ничего не получится: энергия от застывших сердец не пойдёт к нервным окончаниям, планета не почувствует тёплого импульса человечества, звёзды   останутся безучастными.

- Добрые танцоры! Доб-ры-е! - Пантелеймон успокаивающе протянул по слогам важное слово. -   Потому и не упражняются в доброте, что она давно вошла у них в привычку, как ответный реверанс. 

- А если мы добрые, то в чём тогда нам надо упражняться? - не унималась солистка.

- Подражайте тому, на кого хотите стать похожими.

- То есть, вам? А вы кому подражаете?

- Звёздам.

- Хотите стать на них похожим?

- А разве не похож? - Ифик повернулся в профиль, затем в анфас.

- Смотря чем...

- Чем? Светом, постоянством, безобидностью, чистотой.

- А звёзды кому подражают?

- Представьте себя звездой. Кому бы подражали? Тому, кто подражает вам. Если вы совершенство, это лучший вариант.

- То есть, круг замкнулся?

- Насчёт того, что круг замкнулся, -  Пантелеймон потёр желтеющий синяк на лбу, -  надо подумать. Если люди и звёзды в одной связке, так пусть держатся крепче друг за друга.

- Начались остроты, - солистка надула губки и вскинула голову. - Спасибо за фестиваль. Теперь нам куда?

- В центре деревни есть гостиница. Высотка на две тысячи номеров. Направляйтесь туда. Всё для вас забронировано вместе с питанием. Я подойду позже, - сказала Маша.

Отъехавшие автобусы оставили за собой облачко пыли. Оно  опадало на шоссе тонкими слоями и ожидало нового дня, способного  снова поднять его над полотном дороги. Так бывает во время разговора: вроде всё обсудили и можно взять паузу. Но вдруг опять налетает ворох проблем и вскрывает закрытую тему, словно ветер спирали придорожного крошева.

Маша с опаской поглядывала на Ифика, не зная, допустимо ли затрагивать забракованные детали разговора. Но недомолвки, оставшиеся после беседы с солисткой, надо было убрать. Ведь у девушки накопились вопросы. Ифик же ни словом не обмолвился о том, что солистку волнует: она спрашивала о бессмертии, пытаясь выяснить подробности бесконечной жизни, а марсианин отшутился. Да ещё Пантелеймон иносказательно напомнил про разорвавшееся кольцо рук.

Солистка не получила ответа. Она наверняка огорчена этим. С подобным настроением исчезает желание ехать в неизведанные дали. Ведь единственный стимул для путешествия - радость. Когда эта эмоция отсутствует, всё начинает казаться непродуктивным.

Сейчас, когда Ифик, Маша и Пантелеймон остались втроём среди деревенских лесочков, самое время разобраться в виражах судьбы и найти общие грани свместной деятельности землян и марсиан. Но для этого никто не должен подозревать другого в сокрытии истины.

- Пантелеймон, - Маша достала из сумочки упаковку "Камертонов Доброты". - Тебе предстоит непростое взаимодействие с большим коллективом. Возьми этот прибор. Он поможет регулировать  эмоциональный фон.

- А мне? - к упаковке протянулось четыре руки.

Несколько минут Ифик  и Панталеймон изучали прибор, а потом марсианин рассмеялся:

- Вот мы и завершили нашу экипировку. Теперь мы во всеоружии. Я правильно понимаю, Пантелеймон и Маша?

В ответ послышались заверения  о том, что контроль за оснащением похода был строжайшим, инициатива не встретит препон.

- А кто та девушка, которая задавала мне много вопросов?

- Староста группы, - ответил Пантелеймон. - Она должна донести до каждого позицию руководителя. Но сначала сама должна разобраться во всём.

- Мне показалось, ей что-то не ясно. Что?

- По-моему, она хотела у тебя, Ифик, выудить информацию. А ты назвался марсианином, но ничем этого  не доказал, - издалека начала Маша.

- То есть? - Ифик перестал разглядывать циферблат "Камертона Доброты" и в упор уставился на Машу, сказавшую что-то похожее на критику.

- Ты утверждал, что бессмертен, а про приёмы бессмертия не упомянул.

- Как это? Я же сказал о главном упражнении.

- О мало известном. А о знаменитом забыл.

- Хм. Что земляне считают наиважнейшим фактором в вопросах достижения бессмертия?

- Амброзию.  Это, наверное, настойка редкой травы?

-  Как можно так упрощённо думать о средстве бессмертия? Трава никак не может быть сложнее человеческого организма, поэтому ни в коей мере не способна своей простой структурой видоизменить сложную структуру человека. Трава служит для поддержания тонуса. Это кладовая витаминов и микроэлементов, энергетическая основа бодрости.

- Но почему древние могущественные властители пользовались ею?

- Смею предположить, что "Древними могущественными властителями" называли нас, марсиан. Удивитесь, но никакой травой мы не питались. Мы не коровы. А если кто-то и видел нас с мазью, сделанной из зелени и смолы, то это означало, что мы шли врачевать землян. Разве сейчас раны не заживляют подорожником, а нервы не успокаивают валерианой?

- Но жители Земли уверены, что "амброзия - пища древних властителей". Как их разубедить?

- Откуда уверенность?

- Из древних литературных источников взяты неоспоримые факты.

- Напомни.

 - Амброзической субстанцией умасливались, погружались в амброзический сон, надевали амброзиальные подошвы. Великий Гомер в поэме "Илиада" пишет об этом следующее:


" ... нектаром светлым с амброзией сладкой
Грудь ороси Ахиллесу, да немощь его не обымет".
 
(Гомер. Илиада.
Песнь девятнадцатая,
строки 347-348)


"... умаслила его амброзическим маслом." 

(Гомер. Илиада.
Песнь двадцать третья,
строка 186);


" ... амброзию ... и нектар багряный
Тихо влияла, да тело его невредимо пребудет."
 
(Гомер. Илиада.
Песнь девятнадцатая,
строки 38-39);

- Сто-стоп-стоп! Всё, что ты перечисляешь, касается  контакта могущественных существ с обычными людьми.  В приведённых примерах видно, что амброзией врачевали Ахиллеса, сражавшегося под стенами Трои. То есть, обладающие чудодейственной амброзией, покидали свои заоблачные выси ради оказания помощи обычным людям. Отчего же у тебя не возникает вопроса, почему мудрый Гомер не включил в поэму эпизоды, где сверхсущества использовали бы амброзию не для встреч с людьми, а лично для себя? Ответ такой: подобных привычек у сверхцивилизации не было. Нет ни строчки о том, что всемогущие властители Олимпа употребляли амброзию в пищу, или натирали ею свой трон, или вымачивали в ней свою одежду, или нюхали её как порошок. Почему же эти сведения в поэме отсутствуют? Да потому, что Гомер вещал правду и ничего лишнего не приплюсовывал, не придумывал. Все случаи, упомянутые в поэме, говорят в пользу того, что, когда сверхцивилизация спускалась к  людям, она обязательно имела при себе амброзию, как сегодня  у всех в дорожных аптечках имеются духи, бинты, зелёнка. Кстати, самая красивая фраза из "Илиады" как раз и говорит о том, что представители сверхцивиизации "меднозданных заоблачных дворцов" всегда были в дороге. Так что амброзия - символ доброты древних помощников землян. Когда не надо было проявлять доброту, амброзия не применялась.

- Как же нет? Применялась! Вот вспомните: богиня лично для себя испльзует амброзию:

"Там амброзической влагой она до малейшего праха
С тела прелестного смыв..."

(Гомер. Илиада.
Песнь четырнадцатая,
строки 170-174)

- Не совсем для себя лично. Она же сразу после использования амброзии  летит туда, где собирается убрать из жизни  вражду и распри. Строки звучат так:

"Гера же, вдруг устремившись, оставила выси Олимпа,
Вдруг пролетела Пиерии холмы, Эмафии долы.
Быстро промчалась по снежным горам фракиян быстроконных,
Выше утёсов паря и стопами земли не касаясь."

(Гомер. Илиада.
Песнь четырнадцатая,
строки 225-230)

" Или ты думаешь, будет троян защищать громовержец..."

(Гомер. Илиада.
Песнь четырнадцатая,
строка 265)


Все мысли богини заняты событиями, развернувшимися под стенами Трои. Ради них она вылетает из дворца, оросив себя амброзией. Так что  амброзия сопровождала деятельность богов вне мест их проживания. Она - инструмент доброты.

- А как же фраза про "амброзический сон"? Ведь во время сна никто доброты не делает. И сказано кратко:


"... тишине амброзической ночи". 
( Гомер. Илиада.
Песнь  вторая, строка 56)
         
      

"Царь почивал, и над ним амброзический сон разливался". 
(Гомер. Илиада.
Песнь вторая, строка 19).

- Хороший сон - это когда ты сделал добрые дела и оттого тебе спокойно спится. Упомянутый в поэме сон был послан  Зевсом, то есть имел своей целью оказать  помощь:

" ...я Крониона вестник.
 Он и с высоких небес о тебе, милосердный, печётся;

 (Гомер. Илиада.
Песнь вторая,
строки 63 - 67)

- Так что милосердие способно сделать сон восстанавливающим, жизнь успешной, работу организма бесперебойной. Потому что эмоции, порождаемые добрыми поступками, очень сильны. С ними можно воспарить над землёй. Что герои поэмы и делали: парили, летали, стремились сверху разбирать и  урегулировать людские конфликты, никогда не оставались безучастными к людскому горю. Неравнодушие к проблемам человечества - один из элементов исцеляющей доброты. И я именно о том сказал солистке ансамбля. Главное качество бессмертного человека: способность умножать добрые дела. Всё идёт от доброты: и мощь, и настроение, и энергия, и талант. Злодей не в состоянии стать гением, так как его деятельность неизменно приведёт  к катастрофе. Какая же в этом мудрость? Мудрецом может быть только добрый человек. Он умён хотя бы потому, что провозглашает жизнь. Доброта - самая ценная черта характера. Пользуйтесь ею чаще.

- Но доброта бывает разная: к природе, к друзьям. Доброта может быть периодической, ежедневной, большой, маленькой, скрытой или демонстративной. Какой добротой должен обладать мечтающий о бессмертии?

- Всеобщей.

- Все друг к другу должны проявлять подчёркнутую вежливость? Ой, это так радостно, когда у всех на лицах приветливые улыбки!

- Доброта видна даже звёздам, так как проявляется в поступках. Она -  качество, которое составляет фундамент бессмертия. Потому что обволакивает нервную систему покоем. Так что быть бессмертным в единственном числе не получится.  Надо, чтобы добрыми были абсолютно все. Иначе один злодей расстроит всех, и у всех снизится степень положительного настроя.  Именно поэтому я просил Пантелеймона набрать  команду добряков.  Только доброта способна организовать, направить и сподвигнуть. Без неё всё - труха. Никакой рычаг не сдвинет громаду, если один из  работников будет жать на рычаг, другой - бросать скабрезности, третий - подгонять первых двух пинками. Всё любит ласку. Планеты - тоже.

Притворяться ласковым бесполезно. Грубость даст о себе знать в мелочах. Неуважение к человеку проскользнёт в  презрительном слове, жесте, мимике. А неуважение спровоцирует скатывание к воровству. Что бы кто у кого не украл: гектар или время - всё будет расценено звёздами как нечто чужеродное безупречной структуре космоса. И сметено.  Возможности звёзд безграничны. 

Станьте похожими на звёзды. Это легко. Надо всего- навсего  не сталкиваться, не разрушать, а сообща созидать и светить, светить, светить. Вот и весь секрет бессмертия.

Что касается амброзии, то, думаю, это устаревшее средство врачевания. Сейчас полезнее вспоминать про перловый суп, ржаной хлеб с маслом,  утреннюю зарядку, мыло и зубной порошок. А я его взял?

Ифик хлопнул себя по лбу и застонал от боли, нечаянно ударив в бровь запястьем, на которое только что надел "Камертон Доброты".

- Нужное изобретение, - сквозь стон проговорил он, поправляя датчик. - Удивительно, что Марс не придумал такого прибора. Устройство отлично поднимает настроение.  Только что сослужило хорошую службу: привёло в чувство и разукрасило. Появится след от удара. Теперь у двух руководителей мероприятия века будут синяки на лице. Маша, ты не собираешься поставить себе такой же, чтобы мы все трое смотрелись в одном стиле?

- Ха-ха-ха! - Маша залилась своим изумительным серебристым смехом. - Жизнь состоит из закономерностей, тенденция придёт к логическому завершению, третьего синяка не избежать. Интересно, при каких обстоятельствах он у меня появится?

- Парнишка, - Ифик постучал Пантелеймона по плечу, - береги Машу. Не ровен час, её начнёт искать синяк.

- Ты тоже береги, - Пантелеймон показал на Машу.

- Меня несколько  дней не будет с вами, - извинился Ифик.- Отъеду к нашим двум знакомым марсианам, заплутавшим в эрах на своих зеркальномаскировочных звездолётах. Обследую с ними местность сверху, проверю доступность, берега, проход сквозь горы. Нучто, друзья, идём в гостиницу? Я надеваю летающие сандалии. Без них я на Земле как вы на Марсе без скафандра. Пантелеймон, хочешь повторить наш парный полёт?

- Нет. Как говорится, " не взлетай высоко - больно будет падать".

- Я бы добавил из нашего, из марсианского: "Лети выше высокого - невозможно упасть там, где невесомость".

Задвинув стулья под ёлку, трое любителей приключений направились в деревню. Ифик одним прыжком на пружинках перемахивал через бугорки. Маша с Пантелеймоном догоняли его, как могли.

Тёплая ночь дурманила свежими ароматами  юной  поросли, вплетала в пряди волос струйки ветра, норовила уложить почивать около каждой кочки, подставляя подножки спрятанными в плотные тени  корнями. И хотелось гулять до утра. Но у каждого был список обязанностей, которые надлежало выполнить.


Глава 2
Сибири сказочные туманы

Через   неделю ансамбль пересекал Сибирь на  плацкарте. По вагонам носился смех, громыхали двери тамбуров, непослушными брызгами разлетались в умывальниках струйки воды. Пахло чаем, печеньем и чипсами. Но это в первые пять дней.

Когда было съедено несколько пачек кондитерских изделий, и поглощать  сладкое лакомство   расхотелось, а чай пришлось убрать на подвесные полочки-сетки, так как жара диктовала необходимость перейти на лимонад, стали улавливаться другие запахи.

Запахло туманами. Влажный воздух, настоенный на далёких океанских штормах и местных таёжных травах, собирался над лесами, мимо которых мчался поезд, опускался вниз, заволакивал железнодорожные пути.

Во время стоянки Пантелеймон вышел из вагона и ничего не смог разглядеть впереди, хотя июньский день давно вступил в свои права. Магистраль была поглощена клубящейся синевой. Сквозь неё слегка просвечивали столбы фонарей, в ней прятались рельсы,  с трудом угадывалось полотно дороги.  Сероватое небо сливалось с бледной дымкой, парящей над землёй, и было не понять, то ли кедры впереди сонно взирают на мир, то ли горы окунули макушки в завесу густого испарения, то ли мифическая страна проглядывает сквозь волшебный тюль, преграждая резной тканью, как  покрывалом вечности, дорогу случайному скитальцу.

Стоишь среди тумана и вдруг понимаешь, что кругом необычайно тихо. Хотя слева  ходят возле киоска люди, справа бригада ремонтников проверяет колёса, а в зале ожидания пассажиры везут по мраморному полу чемоданы на колёсиках. Тем не менее безмолвие царит такое, будто нет тут никого. Словно всё нереальное, выплывшее из других сфер. Но ты не хочешь думать, что стал попаданцем в иное измерение, поэтому заскакиваешь в вагон обратно.

Открыв молнию на дорожной сумке, убеждаешься, что всё в ней твоё: полотенце с петелькой, мыло в коробочке из-под лимонных долек, бумажные салфетки с изображением барбоса на уголке. И понимаешь, ты здесь, в обычной обстановке. И всё, как всегда.

Оказывается, бывают такие места на Земле,  которые выглядят загадочно. И не надо продираться к ним сквозь легенды. Достаточно выйти из поезда "Москва - Владивосток" и погрузиться в очарование своей собственной жизни. 

А всё потому, что туман поглощает не только звук. Он растворяет тревогу, нуверенность, скованность. Размягчая и питая сознание, он своей обширностью насыщает мысль бесконечностью и возвращает к воспоминаниям о чём-то мощном, забытом, но дарующем силу.

На фоне грандиозных сооружений, едва обозначенных в голубоватом мареве, строители цивилизации кажутся себе накрепко связанными с природой, с её волей, с её правилами. Через прикосновение придуманных ими гигантских механизмов с пластами тумана, они входят в контакт со сказкой, обитающей где-то там, за головокружительной дымкой поднимающегося к небу занавеса синего гипноза.

Туман промзоны, расположенной среди таёжных красот, не позволяет оторвать от себя взгляда. Необъяснимым магнетизмом он держит подле себя, словно лепит заново человека, корректируя  сколы его души и заштукатуривая  потёртости, полученные в  спорах с судьбой.

Пантелеймон ощутил на себе бодрящую энергию таёжного чуда и долго стоял на платформе молча, боясь потревожить  величественную тишь.

- Где мы? - шёпотом спросила подошедшая солистка.

- Там, чуть севернее, наша река Лена. - Пантелеймон показал на северо восток.

- Она кутается в такой же туман?

- Здесь Тихий океан подыгрывает, поэтому туман имеет запах морских водорослей, смешанных с летним зноем.

- Да, неописуемо, - продолжила шептать солистка. - А река Лена тоже впадает в океан...

- Ледовитый. Там устье бурлящее, леденящее, гремящее. А тут - теплынь и умиротворение. 

На разговор обернулись несколько человек, гулявших по платформе. Явно, здесь не одобрялось нарушение тишины. И невольно снова захотелось молчать.

Так, в заворожённом молчании, доехали  до середины Байкала.  На вертолётах перебрались к истоку реки Лены, прошлись по Байкало-Ленскому заповеднику и через неделю в каютах быстроходных теплоходов речфлота миновали природный парк "Ленские столбы". Выйдя на среднее течение реки, решили остановиться.

Место оказалось удобным для выхода на берег и организации туристического привала. Долина вплотную подступала к воде, была зелёной, ровной, вполне пригодной для месячного проживания в палатках. Противоположный берег упирался в невысокие скалы, поросшие смешанным лесом.

Русло здесь было врезанным, как и в верховьях, но отсутствовало сужение долин, стеснённых скалами через каждые пятьсот метров. Эти "Ленские щёки" остались в воспоминаниях необъяснимыми природными громадами, словно специально поставленными беречь  чистый состав воды.

Теперь простора стало больше. А вода оставалась кристально прозрачной благодаря галечно-валунному дну. Лучшего берега не найти. Решено было разбить палаточный город здесь, а не плыть вниз по течению туда, где русло песчаное.

Пантелеймон распорядился высаживаться на берег. Ансамбль спускался с корабля по доскам прямиком в прибрежную рябь. Мужчины преодолевали последний метр водной преграды босиком, закатав брюки до колен. Дам переносили на руках.

- Жаль, что Ифик не видит, как мы заботимся о том, чтобы девушки  обувь не промочили. Он бы оценил доброту команды. А то ведь не поверит, будет опять переживать напрасно, - иронично заметил Пантелеймон.

- Всё происходящее снимаю на киноплёнку, - сказала солистка и представилась, - Катя. Будем знакомы?

- Очень приятно! Пантелеймон. Катя, вас перенести на берег?

- Если не трудно...

Подхватив солистку Катю, Пантелеймон вместе с нею сошёл на берег. Сибирская река Лена встретила новосёлов приветливо: плавно набегала маленькими волнами на густую траву, подступавшую к воде, журчала о чём-то своём и плескалась возле блестящих камушков.

Оглядевшись, можно было с удовлетворением отметить,что место для палаточного городка выбрано правильно. Несмотря на то, что  Лена являлась рекой интенсивного речного пароходства  и связывала горнодобывающие районы  с  сельскохозяйственными угодьями, имея  много портов и пристаней, где разгружался уголь и гравий, принимались рыболовецкие суда с осетром, стерлядью, омулем, сновали прогулочные катера, на её берегах можно было  отыскать спокойный уголок. 
 
Широкая пойма недавно освободилась от майско-июньского половодья и сверкала молодой порослью свежевымытого разнотравья. Вдали виднелся одноэтажный рыболовецкий посёлок, окружённый лесочками, над округлыми макушками которых торчали остроконечные пики  столетних елей. Полосу горизонта украшали лиственницы и пихты. А противоположный берег, хотя и состоял из скальной породы, имел гостеприимные уступы, на которых умудрялись примоститься семейства высоких хвойных деревьев.

Мимо плыли степенные баржи с грузом, гудели горделивые пароходы, урчали суматошные моторные лодки, виляя перед солидными танкерами. И весь этот наполненный активной жизнью пейзаж обрамляла лазурь - синяя с переходом в фиолетовый оттенок. Его насыщенность определялась плотностью облачности.

Солистка Катя, глядя в объектив, старалась поймать момент, когда солнце сияло ярко. В этот миг вода становилась зеркальной и отражала барашки облаков. Однако даже в эту секунду, когда солнце превращало небо в бирюзовое блюдце с абрикосом посередине, река оставалась похожей на серебряную ложку,  сохраняя свинцово-холодный цвет.

Июньский денёк щедро дарил тепло. Жмурясь в летних лучах, многие артисты устроились позагорать и распечатали туристические пайки. Маша, проводив последний корабль и пересчитав выгруженный инвентарь, присела на раскладной стульчик. Мобильный телефон в её руке замигал дисплеем, высвечивая набираемый номер Ифика.

- Собираешься позвонить руководителю? - поинтересовался Пантелеймон. - Там, где он, нет сотовой связи. Он предупредил, что присоединится к нам позже, так как должен посетить Удоканский хребет на востоке Байкала и выяснить, почему в Чарском котловане образовалась пустыня с барханами. Так что Ифик сейчас пробирается  оленьими  тропами через горную тайгу. Вернётся нескоро. Вроде ему ещё хотелось проверить, насколько коварны горные реки. Ведь они могут представлять опасность, когда их скорость достигает 5 м/сек, а поток несёт стволы и коряги.

- Лучше бы сразу ехал к нам. Мы ведь прошли горный массив и нашли вполне спокойный берег.

- У него в Удокане много дел. Он что-то говорил про открытое там месторождение медной руды, малахита и лазурита. Кроме этого, заинтересовался  выведенным в тех краях морозостойким сортом яблони "Снежная королева". Намерен всё это к себе на Марс перевезти.

- О родной планете ему, конечно, надо позаботиться. А к нам-то придёт весточка от него?

- В ближайшие дни нет.

- Но как же он там без нас?

- Местные проводники помогут. У них имеются дюралевые лодки, выдолбленные из тополей, и вьючные олени.

- А как же мы без него?

- Он же заранее всё объяснил. От нас требуется бег.  Сказано - сделано.

- Мы сделаем, безусловно. Но как-то странно, что Ифик нас оставил так надолго. Он ведь всегда мечтал о большой воде, твердил, что лазурь его притягивает. А сам ринулся в горы.

- Горы напоминают ему Марс, его родину.

- Разве на Марсе есть горы? Фото показывает ровную поверхность с красноватой пылью.

- Марсианские горы не маленькие: вулкан Арсия - 24 км высотой, вулкан Олимп - 27 км. Так что Ифику среди земных гор полегче дышится: чем выше, тем воздух разреженней, ну, и прохладнее...

Повертев мобильный телефон, Маша спрятала его в рюкзак и в конец расстроилась. Стало понятно, что быстро с погрузкой лазурита и саженцев яблонь Ифик не справится. А если учесть, что помогать переправлять всё это на Марс ему будут те двое "заплутавшие  в веках", то проблем не оберёшься: провинившиеся же боятся возвращаться на Красную планету, ну и сколько Ифик будет их уговаривать?

Одним словом, приплыли... Как без Ифика осуществлять  " метеорывок"? Кто должен руководить артистами балета?  Маша не сможет. Никто её слушать не станет. Ведь не она выступала с речью, не она разъясняла суть задач, не с нею  команда соглашалась,  не ей и организовывать процесс.

Пантелеймон знает ребят.  Найдёт к ним подход. Но верит ли Пантелеймон  в успех предстоящей деятельности? Серьёзно ли воспринимает необычную затею? Поддерживает ли Ифика в его стремлении совершить почти невозможное?

А Пантелеймон верил! Увидев, что руководство временно отстранилось от дел, а Маша даже не посвящена в его планы, он взял ответсвенность на себя. Потому что обещал Ифику, что станет его соратником. А "уговор дороже денег"!  Привычка держать слово досталась Пантелеймону от детских времён, когда он увлекался занятиями хореографией. Он тогда усвоил: если пообещал участвовать в массовом танце, приходи на концерт во что бы то ни стало. Иначе отсутствием разрушишь весь сценический номер.

Безответственных людей в балете нет. Массовка, солисты, кардебалет, второй состав - все должны быть на месте и вместе. Более того: каждый обязан выучить свою партию досконально и исполнять любой элемент танца, как один человек, с одинаковой амплитудой, на одном уровне.

Пантелеймон посмотрел на вверенную ему тысячу энтузиастов. Разбрелись по берегу. Ждут указаний. Загорают, отдыхают на природе. Пока им вроде всё нравится.

Маша вздохнула и тоже залюбовалась рекой.  Речная вода сверкала на солнце серебристыми кружочками (не как морская - голубоватыми звёздами).  И чудилось, что, если природа безмятежно  рисует круги на воде, значит, всё у неё хорошо. Ни о чём не надо беспокоиться.

 Но спокойная жизнь разве для тех, кто пришёл в мир приумножать доброту? Не остудятся горячие сердца, не обескровятся работающие руки. Без дела высокая душа не засидится.

Смолистым дымом подползла беда к берегам реки Лены, занесла солнечные кружочки пеплом, огласила тревожным птичьим гомоном доселе сверкающий красотой день.

- Тайга горит! - закричали все и повскакали с мест, показывая на противоположный берег. - Звери пострадают! Надо плыть к ним, выручать.

На противоположном берегу из-за скал валил чёрный дым. Он приобретал черты чудовища, заглатывая в вытянутую пасть огненного кошмара всё, что попадалось.

Люди, увидевшие это, кинулись а пекло, чтобы вызволить из огненной ловушки тех, кто оказался в западне несчастья. Без раздумий артисты балета, взяв лопаты, противоожоговую мазь и прочие необходимые вещи для оказания первой помощи  пострадавшим,  стали перебираться на другой берег. Около  туристического лагеря оставили несколько человек для связи с рыболовецким посёлком и пожарными службами.

Переплыв на лодках реку, группа артистов  очутилась среди спиралей дыма. Чёрные завитки были настолько густыми, что даже ветер не мог их развеять. Непроницаемый дымовой столб являлся результатом горения хвойных пород деревьев. Пройти сквозь него не каждому удаётся.

 Надев марлевые повязки и зажав нос намоченными в воде салфетками, юноши и девушки отважно отправились навстречу огню. Проход  до полыхающей тайге указывали выскакивающие из-за склонов зверюшки. Белки, олени, зайцы выбегали к реке, спасаясь от огня, но, напуганные крутыми обрывами, поворачивали обратно в дым, надеясь отыскать удобный спуск в долину. 

Вслед за ними бросились Пантелеймон с группой ребят. Отчаянные парни бежали рядом с  обитателями тайги, по пути сбивая огонь с травы и кустарника. Маша с артистками балета старались не отставать, держа наготове бинты, вату и ёмкости с питьём.

Под ногами в дыму шныряли маленькие жители леса, не зная, какую тропинку выбрать. А люди сами не могли понять, где конец огня и каким пожар станет через несколько метров: верховым или круговым. Но по распространению дыма можно было предположить, что очаг возгорания один и, если его обойти, то можно очутиться на территории, свободной от огня.

Животные бежали не наугад, а часто останавливались и напряжённо принюхивались. Вскоре они определили направление дыма и кинулись наперерез ему, уходя в сторону от пламени. Треск горящих сучьев пугал, а едкая гарь мешала ориентироваться. Но четвероногие страдальцы двигались уверенно. Натренированное чутьё вело их.

Промчались кабаны, промелькнули лисы, в перемешку с медведями пробили себе дорогу в чаще косули. Никто  не издавал ни рёва, ни рыка, ни блеяния. Крылатые, хвостатые, копытные удирали с места бедствия без звука, как будто прислушивались к тому, что раздастся впереди. А впереди первыми преодолевали опасную зону вожаки. От них  ждали сигнала.

Люди, бегущие бок о бок со зверюшками, тоже внимательно относились к подсказкам, которые предоставляли ветер, температура воздуха и скопление живности, выпрыгивающей из мрака таёжного бурелома. Поначалу, поддавшись панике, испуганные  пушистики метались между деревьями, но вскоре подчинялись общему направлению движения и пристраивались к остальным.

Огонь распространялся быстро. Ещё несколько минут назад Пантелеймон видел его сбоку и под ногами. И вот пламя принялось охватывать заросли сзади, завладевая лесным настилом далеко впереди. Такая скорость обуславливалась особенностями воспламенения хвойного леса. Горящие шишки выстреливали вверх как снаряды. Летящими огнями они распространялись по лесу и, падая, поджигали новые участки.

Отряд Пантелеймона не успевал орудовать лопатами, забрасывая землёй новые язычки пламени. Под  кронами деревьев находиться становилось всё труднее. Тело пронзала боль. Жар доставал до сердца, дым щипал глаза, подошва слабо защищала от обжигающего тления хвойного настила. А плечи и головы подвергались огненному ливню из шишек.

Шишки прожигали насквозь куртки, приклеивались расплавленной смолой к ткани и продолжали гореть на одежде.

- Уходим! - крикнул Пантелеймон.

- Куда бежать? - Маша, сбивая палкой прилипшие к людям шишки, крепко держала сумку с бинтами, боясь потерять её в дыму.

- Бегите вместе с животными. Они выведут из огня. Чуют, где находится разрыв в дымовой стене. Быстрее за ними!

Плотная толпа, состоящая из уставших двуногих, испуганных рогатых и смышлёных лохматых, остановилась. Задние ряды беглецов наткнулись на тех, кто впереди. Кто-то упёрся лбом в чей-то круп, кто-то споткнулся о чью-то лапу, кто-то завалился на чью-то спину. Кого-то по лицу стегнула хвостом белка. По чьим-то ногам пробежали два ёжика.

Медведи и рыси, лоси и люди, хищники и травоядные переводили дух, почти прижавшись друг к другу. Никто ни к кому не проявлял агрессии. Все желали побыстрее достичь места, где за деревьями маячило незамутнённое  пустое пространство. Там не было деревьев, не было травы. Там нечему было гореть. И там каждый зверюшка должен был найти спасение.

Люди тоже разглядели эту полянку, не пустившую огонь в свои владения. Скальная порода, выступавшая из почвы, не позволяла лесному огню распространиться. Она лишила его пищи - травы. Сплошной камень выстилал  слегка вздыбленную часть леса, образуя небольшое плато, где кроме кусков известняка ничего нельзя было найти.

Упёршись в этот участок, лес резко закончился, встав частоколом около каменистой поляны. Звери ринулись на плато, обрадовавшись каменному спасению. Все сбились в кучу, ловя ноздрями перемешанный с пеплом воздух, приносимый из пылающей тайги.

- Вперёд! Вперёд! - Пантелеймон подталкивал  оленей на середину каменного островка. - Продвигайтесь, освободите место новым погорельцам.

- Потеснитесь! - помогала Пантелеймону Маша, передвигая руками прижавшихся к опушке лисиц. - Не упирайтесь! Идите на середину плато.

Но звери не двигались. Что-то  удерживало их на месте. Увёртываясь из-под Машиных рук, они отбегали и снова усаживались на краю известняка, не желая пересекать каменную площадку.

 А из леса прибывали новые страдальцы, за которыми огонь шёл по пятам. Огромное количество животных сгрудилось у кромки  леса. Маша стала тащить оленей из горящего леса через ряды тех, кто первым прибежал на поляну. Однако новая группа животных, также как и первая, тоже не хотела идти в центр каменистой  полянки.

Огонь подбирался всё ближе к каменному островку. И кромка леса вскоре перестала вмещать всех желающих. Послышался визг медвежат и фырканье лосей. Огонь не жалел никого, он подкрался к последним рядам, и звери стали получать ожоги. Но всё равно не уходили далеко от горящего леса, а  по-прежнему жались к опушке, которая начинала гореть несмотря на усилия людей сбить пламя лопатами.

- Ну что же они застряли около огня? - Маша принялась поливать задние ряды зверюшек водой, недоумевая, почему они не бегут на поляну - пустую, просторную, свободную от огня.

Видимо, эта поляна чем-то их пугала. Лоси встали на её краю, забили копытами, захрипели, а ни шагу  ни туда, ни сюда: сзади огонь, впереди волки.

Да, волки караулили, когда  стада соберутся здесь. Серая стая сидела на другом краю каменистого плато и выжидала момента, чтобы наброситься на выскочивших из огня животных. 

- Волки серые, под цвет камней. Мы их не заметили. А копытные учуяли, -  Пантелеймон бросил горсть камней в волчью стаю. - Надо волков отогнать. Но стая большая. Разорвут.

- Их тьма тьмущая! Смотрите, встают! - мужчины принялись забрасывать стаю горящими головешками.

Волки временно отступили, ощерились, приняли боевую позу, готовясь схватить жавшуюся по уголкам добычу.

- Незадача! - Пантелеймон оглянулся на лосей. - Бедные лесные жители. Вроде спаслись, вышли на простор. И вот снова начинают отступать в горящий лес.  Смерть от огня им милее, нежели гибель в волчьей пасти.

- Надо сделать факелы. Палки имеются. Намотаем на них вату с бинтами, подожжём и ткнём волкам в носы! - воскликнула солистка Катя.

- Согласна! - Маша сняла рюкзак и стала искать флакон со спиртом.

- Волков больше, чем нас, - остановил Пантелеймон.

- Надо убить вожака, и тогда стая струсит, - посоветовала Маша.

- Задушить предлагаешь? Волк сильнее собаки. Человек его не одолеет.

- Ну придумайте что-нибудь! Звери обгорают! Палёной шерстью пахнет, - Маша чуть не плакала от досады и бессилия. - Скорей бы пожарный вертолёт прилетел. Ифик тоже обещал помочь. Помнишь, он говорил про эвакуацию и марсианские звездолёты? Где он?

- Ифик? - Пантелеймон распрямился и отбросил палку. - Я вспомнил! Он мне подарил спрей от динозавров. Не знаю, что за штуковина, но больше уповать не на что. Спрей у меня в спортивной сумке с тех пор лежит, как в оранжерее был вручён. А сумка всегда со мной!

Марсианский спрей был поднят над головой.  Люди на всякий случай отвернулись, присев на корточки. Первый залп распылил вещество на высоту 4 м соответственно росту динозавра. Волки оказались мелковаты для марсианского воздействия и  презрительно закатили зрачки, даже не повернувшись в сторону шипящего над ними вещества.

Пантелеймон начал сомневаться в актуальности инопланетного средства. Но вдруг вещество опустилось. Накрыв волчью стаю пузырящейся плёнкой, оно вытеснило серых с плато. А вскоре волки исчезли совсем. Так показалось людям.

Во всяком случае, тонкое обоняние лосей, лисиц и медведей безошибочно определило, что кровавых обжор больше нет, и наконец-то позволило животным прилечь на камни, расположвшись по всей длине освободившегося от опасности пространства. Те, кто обгорели, стали зализывать раны.

Маша обмазывала зверюшек заживляющей субстанцией и думала о том, что все они успели бы вовремя покинуть горящую  чащу, если бы не волки, караулившие беглецов на выходе из леса. Это они, зубастые убийцы, виноваты в том, что  зайчики получили ожоги, боясь выскочить на простор. Хорошо, что люди вовремя подоспели, а то бы после пожара осталось много сгоревших животных, которым волки не давали возможности перебежать полянку.

Лоси, искоса поглядывая на людей, покорно замирали, разрешая перевязывать себя бумажными бинтами, смоченными в настое череды и подорожника. Врачеватели оставались со зверюшками до тех пор, пока те сами не поднялись и не ушли в соседний лесок. Вскоре прилетели вертолёты и стали сбрасывать на тайгу тонны воды. Чёрные стволы деревьев производили гнетущее впечатление. Глядя на них, трудно было отделаться от мысли, что природа всегда беззащитна.

Единственно, что утешало: раненых птиц не было. Всем им удалось отлететь подальше от огня. Птицам волки не смогли помешать. Да и месяц июнь говорил о том, что  птенчики успели научиться держаться в воздухе. А это значит, что вскоре люди снова услышат их песни, славящие по утрам восходящее солнце.

Вернувшись на пологий берег, команда артистов поставила палатки и принялась смывать с себя копоть в речной воде. Маша поближе придвинулась к костру, на котором готовился ужин. Но никаким огнём не отогнать таёжных мошек. Полчища  гнуса набрасывались на открытые части тела, и через несколько минут щёки Маши жгло от  укусов.

- Пойду в палатку. Меня тут заедят, - Маша отчерпнула из котелка варёной тушёнки и бросила в миску две печёных картофелины. - Если Ифик позвонит, позови меня, ладно? Не заблудился ли он?

-  Спрей от динозавров доказал принадлежность нашего знакомого к инопланетному сообществу. А это значит, он здесь не один. Его в беде не оставят. - Пантелеймон поворошил прутиком угольки. - Он марсианин, так что не пропадёт. Сообразит, что к чему.

Маша кивнула в знак согласия. Ей ли не знать, насколько её инопланетный друг сообразителен, восхитителен, изумителен и предупредителен, - в полудрёме согреваясь шелковистостью меховой подкладкой спального мешка, припоминала Маша. - Ифик бы предупредил, если бы что случилось. В этом не надо сомневаться.

А Ифик рад был бы  сообщить, что задерживается, но попал в передрягу. Он, не успевший досконально изучить новые географические названия, появившиеся за последние 6 000 лет, перепутал  Приамурье с Приморьем.

Очутившись в Приморском крае, Ифик  стал интересоваться, как попасть на водный объект, названный женским именем, вспомнить которое он не в состоянии, так как сам с Марса, и у них подобных имён нет.

Приморцы сочувственно отнеслись к заблудившемуся и помогли добраться до живописного местечка под названием бухта Ольга.  Бухта Ольга встретила Ифика переливающейся водной гладью. Океанская волна, разогнавшись от горизонта, била в берег с нешуточным рвением. Ифик понял, что находится совсем не на реке, но сетовать на путаницу не стал. Залюбовался и не смог удержаться, чтобы не занырнуть в солёную стихию.

Три дня он нырял беспрестанно. Дозвониться до Пантелеймона не смог: связь прерывалась порывами бешеного океанского ветра. Пришлось воспользоваться советом других ныряльщиков и позвонить из телефонной будки на "Априор".

В телефонной будке с соответствующей табличкой Ифик простоял недолго, даже не успел придумать правильный вопрос.  "Априор" ответил  быстро:

- Пётр Климович на связи. Слушаю вас.

- Здравствуйте! Я к вам с Марса. Меня ждут мои земные друзья Пантелеймон и Маша, - проверещал через два металлических преобразователя Ифик. - Помогите их найти. Они где-то в Восточной Сибири на большой реке. Маша рассказывала, что её брат работает в климатической космической лаборатории, а сама она сейчас  в отпуске...

- Ваше имя? - строго прервал Пётр Климович. 

- Ифик с Марса.

- Где познакомились с Машей?

- На Чёрном море. Когда искал позагорятинское, то...

- Что там делали?

- Покупали мне квартиру, торгуя паровиками.

- Как расстались?

- Маша поехала с артистами балета в Сибирь, а я отстал от группы, переправляя на четвёртую орбиту песок, саженцы, лазурит и малахит.

- Где вы в настоящее время?

- Около бухты Ольга. Куда мне теперь, не знаете?

- А куда надо?

- На реку с женским именем.

- Их много.

- Самая знаменитая, что течёт с юга на север.

- Лена?

- Она! Я верил, что вы меня поймёте.

- Нет, я ничего не понял. Маша где?

- На этой реке. Я полетел!

- Пожалуй, я тоже полечу, - Пётр Климович не шутил. Что-то подсказывало, что речь шла о его сестре. Отдав распоряжение поменять маршрут "Априора", он вскоре увидел в иллюминатор, что "Априор" развернулся и взял курс на Землю.

Ифик, довольный тем, что узнал название реки, поспешил в ближайший населённый пункт искать попутный транспорт до её истоков. Побегать пришлось много. А так хотелось отдохнуть на скамеечке в сквере, или просто без дела прогуляться по улицам.

Приморские города отличались особой ухоженностью. Умытые частыми дождями, подсушенные летним солнцем и благоухающие  теплолюбивыми крупными цветами, хорошо растущими во влажном климате, они были приветливы и добросердечны. В каждом закутке располагались поилки для воробышков и ванночки, в которых пташки могли с пользой проводить дарованный им судьбой денёк.

Ромашковые клумбы окружали "площадки пустоты", кипела гречка в автоматических кашераздатчиках, журчали водой механизированные охладители, хлопали дверьми телефонные будки для связи с  космическим кораблём "Априор", заряжали на остановках свои батарейки прыгающие шаровидные маршрутки.

В поролоновом беспилотнике-шаре Ифик доехал до вокзала, сел на электричку, прочитал на её откидном компьютере-столике десяток книг, перебрался на поезд дальнего следования и, пока ехал в Сибирь, успел налюбоваться в окно на засеянные поля, лежащие под защитной тенью парящих куполов и прикреплённой колышками к бороздам сатиновой сеткой.

Мобильник заработал. Маша стала рассказывать о том, как расположилась группа. Но рассказ ничего не прояснил. Ифик терялся в догадках, началось мероприятие, или нет? Но в глубине души надеялся, что не только началось, но и успешно завершилось.

На одном из полустанков Ифику подсобили самолётом и доставили путешественника в район реки Лена. А там телефонными консультациями Пантелеймон вёл Ифика до палаточного лагеря.

- Почему сидим? - спрыгнув с наклонной доски, прислонённой к борту маленького катера, Ифик сходу принялся пересчитывать отдыхавших на берегу танцоров. - Запал пропал? Держи вот индикаторы настроения. Купил на всех в  бухте. Нужная вещь.

- Бег пока не получается. Ох, - Пантелеймон согнулся под тяжестью коробки с двумя тысячами "Камертонов Доброты". - Всякие недоразумения приключились. Ну, и тебя ждали.

- Зачем меня ждать? Я же сказал, что бегать не буду!

- Посоветоваться надо.

- Советуйся.

Пантелеймон признался, что настроение для бега неподходящее. Все подавлены. А на негативных эмоциях   не испечёшь оладушка. Надо как-то повысить градус радости.

Вникнув в суть проблемы и выяснив, что причина упадка духа кроется в недавнем пожаре, Ифик поставил вопрос ребром:

- Уговор был какой? Собрать команду неунывающих, энергичныйх, надёжных людей. И что? Кто не научен слово держать? Кто отказывается бегать?

- Бегать хотим. Но бег получится грустный, неэффективный, - уныло пробубнил Пантелеймон.

- А с чего грустить вам? Вы же доброе дело сделали, зверюшек спасли. Будьте этим счастливы. И я знаю, что все вы счастливы, испытывая гордость за свой поступок.

- Нет, нельзя быть счастливым, получив стресс в огне, - удручённо опустил глаза Пантелеймон.

- Вы сделали благородное дело, сохранили жизнь десяткам несчастных, значит, вы счастливы. Не верите? Проверьте. Наденьте "Камертоны Доброты". Если вы сомневаетесь в том, что ваш организм ныне испытывает прилив вдохновения и окрыления после совершенных добрых дел, то пусть вам собственный пульс подскажет, насколько вы сейчас на подъёме. Ваша эмоция доброты, столь необходимая для запланированной деятельности, находится сейчас в высшей точке своего накала.

Участники фестиваля стали разбирать привезённые Ификом приборы. Ящик с индикаторами настроения опустел. И все, кто примерил прибор, были приятно удивлены его показаниями. Действительно получалось, что несмотря на пережитые страшные события, сердца не очерствели, руки не оскудели, и мечта совершить как можно больше добрых дел не вытеснилась потребностью спрятаться от потрясений в раковину отстранённости.

Оказалось, совершенно не обязательно повышать настроение  искусственным подстёгиванием чувств с помощью сладостей или анекдотов. Достаточно совершить хороший поступок, и доброта мгновенно нормализует эмоциональный фон, приведя нервную систему в порядок. Потому что человек задумывался природой как существо, способное нести  миссию доброты.  А это означает, что функции его организма работают с наивысшей отдачей тогда, когда человек добр, и с наименьшей - когда отступает от правила, являющегося фундаментом человеческой сущности.

- Сверим наши индикаторы! - Ифик поднёс датчик к глазам, и вся тысячная команда повторила за ним этот жест. - А где Маша?

- Да вот же она! - Пантелеймон указал на замотанную в несколько платков барышню с раздутой красной щекой.

- Маша, это ты? - Ифик вздрогнул от увиденного. - Как ты посадила такой обширный синяк на лице?

- Меня искусали таёжные мошки "белые сапожки". Щёку разнесло от их яда, - Маша посильнее закуталась в платок.

- Ну, теперь мы - три руководителя с синяками. Одно дело делаем, один вид имеем.

- Как говорится, "одного поля ягоды", - согласился Пантелеймон.

- Я бы добавил из нашего, из марсианского: "Звёздам одной галактики никуда не деться друг от друга", - Ифик дотронулся до своей рассечённой брови. - Мы теперь трое как из одной системы: у Пантелеймона синяк жёлтый, заживающий. У меня - зелёный, побаливающий. А у Маши - вишнёвый, наисвежайший.

- Как говорится, "от судьбы не уйти", - хмыкнул Пантелеймон.

- Я бы добавил из нашего, из марсианского: " Какого бы цвета не была планета, орбита её останется элипсоидной".

- То есть, бегать придётся?

- Пора. Сириус не дремлет!

- Ифик, вот рупор. Объявляй старт! - Маша вытряхнула из пакета старинный усилитель голоса и, сдув с него пыль десятилетий, передала марсианину.

Но гость с другой планеты наотрез отказался оказывать давление на землян и  и вручил бразды правления Пантелеймону. А сам устроился на стуле и попросил принести ещё два для двух других руководителей.

- Задай хотя бы тон, - Пантелеймон вернул рупор.

- Ну, как ваши индикаторы? Рвут рекорды? - гаркунул Ифик в рупор, и тысяча человек ответила: "Да!". - А что я говорил?  Доброта - это главное. От неё зависит настроение, сила, выносливость, стойкость и душевные порывы.

- Справимся ли мы с таким количеством народа? - разволновалась Маша. - Что учесть в общении с теми, кто приехал сюда? Какое качество по отношению к людям самое важное?

- Сама назвала его. Уважение. Уважь - и сделаешь нечто   важное.

Пантелеймон и Маша внимательно посмотрели на Ифика, ожидая подробных философских рассуждений на тему взаимоуважения. Но разъяснений не последовало. Видимо, Ифик решил, что и без того всё понятно. Ведь уважение невозможно без доброго отношения к человеку. И доброта опять занимала самые верхние позиции сферы взаимодействия людей. Так что Пантелеймон и Маша взглянули на индикатор настроения, затем - на часы и были потрясены красноречивым сочетанием выведенных на циферблат знаков.

Артистам балета оказалось достаточно десяти минут, чтобы подготовиться к бегу. И было заметно, что настроение у всех прекрасное. Как по команде четыре шеренги в спортивных костюмах  выстроились на берегу. Расстояние между шеренгами составляло примерно двести метров. А в цепочке самой шеренги каждый из двухсот пятидесяти человек расположился от рядом стоящего на расстоянии одного метра.

Направляющий задал темп. Отлаживание синхронности шагов шло на месте. Возглас "Вперё-ё-ёд!" прозвучал, когда удары о землю всех пар ног стали отчётливо слышны. "И-раз, два, три, и... На-ча-ли! И-раз-два-три!" - понеслось вдоль реки и  улавливалось слухом даже за триста метров от старта.

Первая шеренга  сдвинулась с места и побежала к реке. Плавно и осторожно отталкивая космический шар от себя, к восходу, она старалась надавливать на берег посильнее, колени поднимала повыше, пятки отбрасывала подальше, как будто хотела, чтобы рассвет следующего дня наступил как можно быстрее.

Достигнув края бреговой линии, шеренга бегунов повернула направо, к северу, и, пробежав вдоль берега триста метров, прыгнула в воду. Поплескавшись, вернулась к палаткам, переоделась и снова построилась. Теперь её очередь шла за четвёртой шеренгой. Третья бежала, четвёртая ждала момента, когда можно будет перенять у предыдущей эстафету вращения.

За то время, пока первая шеренга купалась и переодевалась, шеренга, следовавшая за нею, успела преодолеть маршрут и шла вдоль реки. Нескольких минут ей было достаточно для того, чтобы расслабить мышцы, подтянуть позвоночник и отдохнуть.

Как только четвёртая шеренга достигла края берега, первая приготовилась стартовать. И так повторилось много раз. Заводные слова "И-раз, два, три..." затихали на время бега и возобновлялись, когда очередная группа бегунов выходила на построение.

Бегунам нравилось преодолевать метры побережья. Участники почти парили над травой, едва касаясь её тонких стебельков. Танцевальный шаг позволял сделать движение летящим, а толчковую силу ласкающей и щадящей.

Земля не могла не откликнуться на такое нежное воздействие. Планете было несказанно приятно принимать подмогу в виде лёгонького подталкивания. Для неё было очень кстати, что дополнительная скорость добавлялась к  существующей именно в июле. Ведь только в нём она всегда мчится вокруг Солнца с максимальной скоростью, постепенно замедляя последнюю в течение года и доводя  до наименьшего значения в апреле.

Июльская Земля - самая быстрая, а, значит, и самая восприимчивая к приёму поддерживающей порции энергии.

- Гляньте! - Ифик перевёл внимание сидящих рядом с ним  Маши и Пантелеймона с бегающих шеренг на рябь реки. - Вода играет. Вот день настоящего праздника водоёмов. Летнее солнцестояние завершилось,  лучи падают ещё прямо, но освещение претерпевает изменения. А скорость увеличивается. Представляете, сколько параметров меняется сразу? Как же тут не взыграть  волне? Не зря в давние годы эти дни были выбраны для хороводов. Не забудьте и вы закрепить результат, полученный от бега, круговыми рисунками  неторопливых танцев. Движение по концентрической окружности уравновешивает раскачивающийся шар. Так прикосновение   родительской руки успокаивает плачущего малыша.

- Как угадать время для хоровода? - Пантелеймон был потрясён возвышенным описанием танца Ификом. И даже предположил, что марсианин любит танцевать и наверняка страдает от того, что на чужой планете эта радость не для него.

- Бегайте как можно дольше: вплоть до восхода Сириуса.

- А признаки того,что  удалось помочь планете, будут?

- Ветер поднимется в ответ на  малейшее похолодание. Ветер ведь дует из холодного района в тёплый: из области низкого давления в область высокого. Дуновение принесёт с собой сюрпризы. Может получиться, как у нас с мамонтами. Мы так Землю  крутанули, что ветрина поднялся - эх, держись! Снег пошёл. Бедные мамонты  так и замёрзли с пучками непрожёванной травы во рту.

- Ой! - Маша вскочила со стула. - И сейчас зверюшки неизвестно как отреагируют. Надо их утеплить...

- Не волнуйся. Вы не сможете так сильно раскрутить Землю, как мы в прошлый раз.

- Почему?

- Десятки тысяч лет назад не балерины бегали по земному берегу, а мужчины в скафандрах. Представляете тяжесть?  И вот такие махины-исполины толкали своими свинцовыми подошвами шар.

- Н-да, - Пантелеймон озадаченно потёр подбородок. - Первый блин комом. Хорошо,  что сегодняшний блин не первый.

- Что-то часто про блины вспоминаешь, - намекнул Ифик на то, что Пантелеймон проголодался.

- Что поделать? Как говорится, "красна изба не углами, а пирогами", - Маша достала из термоса три бутерброда.

- Спасибо. Я бы добавил из нашего, из марсианского: " Чей свет отражаешь, того и уважаешь". Так что сияйте,   подкармливайте светом созвездия, - Ифик принялся за бутерброд. - Они вам за это будут благодарны.

- Проще говоря, как гласит поговорка, "чей хлеб жрёшь, за того и глотку дерёшь", - понимающе поддакнул Пантелеймон.

- Я бы добавил из нашего, из марсианского: "Чем чаще глядишь в небо это, тем больше вольешь в него света". А звёзды будут признательны за такую подпитку.

- А разве возможно "подпитать" созвездия? До них же лучу света за наш век не добраться. - Маша включила диктофон бус-компьютера, чтобы записать ответ Ифика, который наверняка, как обычно, будет замысловатым афоризмом, нуждающемся в адаптированном толковании.

Ифик  закусил губу, словно хотел сдержать собственную болтливость. Но не устоял перед обаянием земной девушки и выложил всё начистоту.

- Подкормка опосредованная. Ну, вот, - Ифик соединил большой и безымянный пальцы, - такая, действующая как звено в цепи. Кольцо цепи может быть крайним и всё равно главным, потому что с него начинается цепь. Звено может быть центральным и тоже ценным, потому что без него цепочка порвётся. Если я скажу, что основным правилом общения человека со звёздами являются воробышки, вы поверите?

- Я - да! В моём деревенском дворе всегда полны кормушки и поилки  для этих прелестных птичек, - Маша улыбнулась, вспомнив чирикающую компанию. - И во всей нашей деревне прекрасно плодоносят сады и цветут палисадники. Думаю, благодаря человеческой заботе о насекомоядных птицах.

- Наверняка и бодрости у ваших сельчан достаточно, - сделал вывод Ифик.

- Да, у нас всем старожилам перевалило за сто восемьдесят лет. А как ты догадался?

- Ответ лежит на поверхности: любящий природу любим ею. Всё взаимно.

- Это же закон физики: "сила противодействия равна силе воздействия", - напомнил Пантелеймон.

- Я так вижу, что тебе, Пантелеймон, балет помогает физику изучать? - с юмором откликнулся Ифик.

- Именно он! И причём все законы физики он  демонстрирует на мне.

- Это полезно.

- А я не против, - Пантелеймон потёр синяк. - Но давайте  говорить не обо мне, а о воробьях.

- Слушайте, - Ифик уселся поудобнее. - От воробья зависит благоденствие человечества. Воробей - это символ жизни. Воробьиная стайка защищает жилища от пауков, деревья - от вредоносных насекомых. Птички врачуют лесные массивы, и  деревья своими могучими корнями укрепляют почву. Так  обеспечивают траве хороший рост. И в целом густая зелёная поросль планеты снабжает атмосферу кислородом. Пригодный для дыхания воздух обеспечивает жизнедеятельность человека. А человек в свою очередь тоже помогает всему, что существует на земле. Он взаимодействует со звёздами при помощи энергетической составляющей. Умственные способности позволяют ему это делать правильно, соблюдая баланс взаимоотдачи. Вот и выходит, что маленький воробышек кормит всех, в том числе и звёзды. Звёзды хотят сиять всегда, поэтому они постоянно ищут подпитку для излучения. А в человеческом организме имеются мини-электростанции, вырабатывающие крохотную долю тока. Направить этот ток вовне может только добрый человек, потому что доброта подключает все силы организма к выполнению задачи. Злоба не способна на это. От злости человек, напротив, слабеет.

- Люди это заметили. Существует даже словосочетание "бессильная злоба", - Пантелеймон удручённо склонил голову, вспомнив что-то грустное.

- Увы. Это вредно для организма. Негатив отбирает силу у тела. Показатели "Камертонов Доброты" наглядно фиксируют это. Эмоция дороты - самая энергоёмкая.

- Это потому, что для совершения доброго поступка требуется приложить усилия. В связи с этим организм переходит в режим повышения уровня расхода энергии. И из человека  эта энергия так и прёт! - Пантелеймон заиграл мышцами.

- Конечно. Доброта без усилий невозможна. На доброту много сил тратится, а на злость - ничегошеньки. Зло неэнергозатратно. Именно поэтому оно нежизнеспособно. Не умея отдавать, оно не может и наполняться. Поэтому исчезает. Чувствуете, что оно уменьшается? Там, где вы, его давно нет. Постепенно своим теплом вы согреете весь мир. И всё население планеты будет жить бесоконечно долго и счастливо. Об этом знали давным-давно. Древние литературные источники подтверждают наши догадки о том, что доброта - ключ к бессмертию. Маша, вспомни цитату из  "Илиады" вот эту:

"... человек человеку свободно злодействовать может
Тот, который и смертен..."
                (Гомер. Илиада.
Песнь восемнадцатая,
                строка 363-364)

Ифик начал листать страницы справочника по культуре народов Земли и показывать Пантелеймону, где находится искомая фраза. Он приготовился спорить о том, что бессмертные люди обязательно обладают талантом вершить добрые дела. Но возражений не последовало. Пантелеймон согласился с тем, что обижать других - удел недалёких существ, которым заняться нечем.

Да и само искусство, которому Пантелеймон посвятил жизнь, подразумевало прославление  лучших качеств человека. И постоянное стремление к возвышенному оказывало благотворное воздействие на организм. Поэтому артистов балета часто спрашивали о том, отчего они молодо выглядят до  глубоких седин. А ответить было нечего, ведь ничего специально не делалось для того, чтобы иметь бодрый вид и лёгкую походку. Просто каждодневно приходилось жить в музыке и в танце, то есть, по-доброму и вдохновенно. Только и всего.



Глава 3
Ласковая  дневная звезда

Маша посчитала себя обязанной выполнить просьбу Ифика и найти цитату. Однако сделать это в голубой дали оказалось проблематично.  Вывести на несуществующий экран цитату - это для иллюзионистов. Экрана около реки Лена нет.   

Маша задумалась, как быть.  Отказать в просьбе невежливо. Направить луч плеера-бусинки на траву как-то неприлично.  Зрителям будет неудобно смотреть, нагнувшись, чтобы прочитать буквы,  теряющиеся в бутонах цветов. Придётся искать вертикальную поверхность, на которую можно сделать проекцию текста книги. Жаль, что поблизости нет ни стен, ни деревьев, ни скал. Река и просторный пустой берег - вот и всё, что окружает палаточный лагерь. Но выход всегда найдётся.

Была не была! Маша сделает это, и пусть о ней думают, что хотят! По-деревенски весело, по-земному таинственно, по-девичьи изящно, развязав узел платка, Маша обвела рукой вокруг шеи, раскручивая ткань. Встряхнула платок, расправила замины на его уголках и  растянула перед собой в виде белого экрана.

Нажатая кнопка ромбовидной бусинки выпустила тонкий пучок лучей. Упав на платок, они нарисовали обложку книги и стали ждать команды. Через секунду названная Машей  вслух цитата преобразовалась в печатный текст и мини-проектор переносного компьютера-ожерелья бросил на платок изображение нужного абзаца.

- Ха-ха! - развеселился Ифик. - Понятно, зачем женщины Земли носят белые платки - чтобы книжки на экране читать. А размышлять над текстом развитые общества любят. Вот видишь, и ваша цивилизация такая же.  Она не способна ко злу. Ей книжки подавай.  Для интеллектуальной деятельности нужно много энергии, которую можно почерпнуть у доброты.  А зло не даёт подзарядки. Поэтому древние мифические божества, по легендам, отрицательно относились ко злу. Более того: они, похоже, считали злом даже самое мизерное проявление негатива, и говорили так:

"...узрел Приамида нагого
(Он без щита, без шелома...)
                (Гомер. Илиада.
Песнь двадцать первая,
                строки 49-50)

О чём эта цитата? О том, что, если древние сверхлюди считали "голым" человека не раздетого, а просто не накинувшего поверх своей одежды  некой малости, каких-то   элементов из воинских доспехов,  то по аналогии можно предположить, что соответственно "злодеем" они называли того, кто посмел позволить себе даже маленькую пакость. Такую малюсенькую, которую обычные люди не заметили бы, а сверхсуществам она глаза резала. К примеру, им могла бы показаться существенной оплошность оставить неперевязанной надломленную  ветвь.

- Строго. Но правильно! А что ещё они осуждали? - Маша  с трудом держала на весу платок, было неудобно, руки затекали, но передавать другому обязанность  "устроителя кинопоказа" не решалась. Да и некому было. Ифик сверял текст Машиных электронных бус со своими записями, а Пантелеймон настолько увлечённо читал появляющийся на платке текст, что отрывать его от этого интересного занятия не хватало решимости.

- Осуждали жестокость, - Ифик махнул рукой, как бы перелистывая страницу виртуальной книги. - Об этом вот здесь:

"... Не славное он и не лучшее выбрал!"
                (Гомер. Илиада.
Песнь двадцать
                четвёртая,
 строка 52)   

- А что поощряли? Сами они какими были, жители Олимпа? - Маша нажала кнопку на бусинке, чтобы переменить фон.

- Листаем назад, там сказано:

"... владычица смехов Киприда..."
                (Гомер. Илиада.
Песнь пятая,
                строка 375)

Маша вопросительно посмотрела на Пантелеймона. Знает ли он о том, что несёт своими танцами великую миссию веселья, ценимую древними сверхлюдьми? Конечно, знает. Потому и трудится на этой ниве денно и нощно. Причём, бесплатно, в свободное от основной работы время. Благородно, самоотверженно и вдохновенно он отдаёт силы, чтобы не иссякала на планете энергия радости.

- Предыдущее высказывание прямо про нашего Пантелеймона! - Маша заставила  артиста смутиться. - А вдохновение присуще жителям Олимпа?

- В поэме "Одиссея" сказано по этому поводу очень даже  недвусмысленно:

"Богам вдохновеньем высоким подобен".
                (Гомер. Одиссея.
Песнь первая,
                строка 52)

- Опять про Пантелеймона! А про всех остальных что?

- Тоже много сказано. Например, это:

"Народ Аполлонов великий".
                (Гомер. Одиссея.
Песнь двадцать первая,
                строка 258)

- Аполлон водил Муз и играл на кифаре. Опять из той же области. Скоро начну завидовать Пантелеймону, он вроде как любимец богов.

- Мы все делаем одно дело: на кифару кто-то должен натянуть струны, а  для сценического номера кто-то должен костюмы сшить. Много чего надо: придумать танец, соорудить сцену, организовать транспорт, жильё и тому подобное. Всё это делают разные люди. - Пантелеймон встал и показал на стул. - И мебелью тоже каждый сам себя не обеспечит. Всё сообща.

- Радуйтесь, что заслужили похвалу древних сверхлюдей и не забудьте  завершить шеренгово-синхронный марафон вращения танцем. Музыка будет? Инструменты взяли? - Ифик оглянулся.

- Споём, - обнадёжил Пантелеймон. - Голос - самый совершенный инструмент.

- Значит, мелодией обеспечены. - Ифик удовлетворённо хлопнул по коленям. - Маша, закрывай кинотеатр. Возвращай косынку на голову, а то мошки тебя зажрут.

- Около реки мошкары немного, комаров  сдувает, - Маша стряхнула платок, и проекция книжных страниц ушла в воздух, растворившись в блеске дня.

- Да, у реки хорошо. Одна лазурь чего стоит, - Ифик скрестил ноги и вытянулся на стуле, подставив сибирскому ветерку лицо.

 Маша отключила бусы-компьютер и тоже залюбовалась сверканием волн. Ей подумалось, что не зря   сюда приехали: зверей спасли, мышцы укрепили, природой очаровались, творчество Гомера изучили. Чего ещё желать? Всё, что от них зависело, сделано.

Двадцать дней пролетели быстро. Со стен палаток постепенно снимались календари. Слово "август" стало восприниматься, как преддверие расставания с богатым краем высоких кедров, синих излучин, насыщенных  речным озоном вечеров.

Солистка Катя не выпускала из рук бинокля и ночами смотрела в него на горизонт, ожидая появления Сириуса. Но и без космических подсказок становилось понятно, что консервы надо срочно доедать, дабы не тащить их в обратный путь.

Этап бега завершился. Спортивная форма была выстирана и и развешена на верёвках для просушки. Она больше не понадобится в этом сезоне. Пришёл черёд танцевальных костюмов.

Река певуче звенела журчащими струями, предлагая взять для хоровода придуманную ею мелодию. Артистов балета уговаривать не пришлось. Они принарядились и приступили к подготовке праздника лета на реке Лена.

Банты, яркие пояса, блёстки вышивок и слепящие белизной рукава озарили берег. Вспышки фотоаппаратов добавили сверкания в праздник. Люди делали снимки на фоне леса, палаток, неба и реки. И конца и края не было восторгам.

- Скорее заводите хоровод! -  торопила Маша. - Не ровен час, дождь пойдёт и отменит представление. Вон тучка надвигается.

- Может, отложить танец на завтра, если сегодня сгущается сумрак? - засомневалась в своевременности музыкальной затеи Катя. - А то, если ливанёт, то костюмы испортит...

- Успеете станцевать, пока солнце за тучу не спряталось. - Три минуты вам хватит.

- Вы же не танцовщица, Маша. Откуда можете знать, уложимся мы с танцем, или нет?

- Я полевод. Умею определять направление потоков ветра, находящегося в разных воздушных слоях. Сейчас нижний слой перемещается интенсивно, а верхний - тот, который гонит облака, дует менее напористо. Так что дождь придёт через час. Я обычно при  сгущающейся облачности успеваю семена укрыть, рулоны под навес закатать и поле пересечь, убегая домой. А хороводу меньше времени потребуется. Просто не расхолаживайтесь.

Танец начался с девичьего перепляса. Участницы ансамбля поочерёдно выполняли соло. Дробушки с поскоком сделали девушек похожими на резвящихся мотыльков. Ковырялочки с притопом отскакивали от их каблучков с коротким постукиванием, словно камушки, выбрасываемые прибоем. Переступания с поворотом своим синкопированным ритмом заставляли вслушиваться в льющуюся мелодию.

Громкоголосый хор из шестисот человек с воодушевлением исполнял заводные песни. А на припевах рукоплескала вся тысячная команда. Постепенно выступление неутомимых плясуний переросло в общий массовый танец.

Хоровод рисовал круги, линии, расширялся и сужался. Каждый зритель видел в нём  что-то своё. Ифику вспомнились качающиеся гребешки  морских волн. Пантелеймон представлял цветы, распускающиеся на утренней зорьке. А Маша  все линии и переходы узоров связала с орнаментом древних украшений, хранящих небывалые тайны человеческого естества.

В действительности так и было на самом деле: танец отвечал разным запросам. Он рассказывал о том, что окружает людей с древних времён до нынешних дней. Хоровод обнимал целый мир, вбирая в себя его красоту. А взамен щедро делился способностью жить без уныния.

Исполнители хоровода мечтали, чтобы их танец увидели все: птицы, звери, леса, озёра травы, звёзды. И желание сбывалось. С нарядных танцоров не сводили глаз птички и бабочки, с  противоположного гористого берега наблюдали за непонятным  движением за рекой спустившиеся олени, и звёзды тоже не обделили вниманием участников летнего празднества.

Во всяком случае Солнце наслаждалось выступлением ансамбля и ни на секунду не отвлекалось ни на что другое. В каждой фигуре танца оно видело себя: круглую, работящую, верную и ласковую дневную звезду.

О ней упоминалось в песне и много что символизировало её мерцание: жёлтые банты артисток, золотистые рюши, пёстрый калейдоскоп круговых движений.  А главное, лучистые взгляды танцоров своей лучезарностью пробивали миры и эпохи, словно тысячи солнц взошли над планетой.

Песня, похожая на оду жизни, казалась ключом, открывающим все засовы на пути к счастью. И замирала листва в лесах, а река не шевелила прибрежного песка, чтобы не заглушить нежных слов.

Мы идём хороводом с рассветной поры
Меж лугами.
И, вращаясь по эллипсам, ходят миры
Вместе с нами.
Чтоб, с пыльцою цветочной взметнувшись на скал
Камень гладкий,
Танец к звёздам стремился, парил и летал
Средь галактик.

В унисон с нашим шагом, в кольце крепких рук
Ветер веет.
Не желает душа замечать, что вокруг
Вечереет:
Здесь ручьям не до сна, они песней журчат
Недопетой.
А эфиры галдят, словно стая галчат
Над планетой.

Будет нам неизменно и вечно сверкать
Зорьки глянец.
Нет, не время тебе, реверанс, завершать
Этот танец!
Не настала пора прятать в скромный футляр
Нашу скрипку,
Ретушировать взгляда огонь, сердца жар
И улыбку.


Затаив дыхание, смотрели на это феерическое зрелище Маша, Ифик и Пантелеймон. Их не покидало ощущение, что танец стал проводником в сказку. Хотелось продлить  чувство сопричастности к созданию новых душевных тропинок в область хорошего настроения и без отрыва смотреть в это окно искусства, открытое навстречу единению человека и природы.

Внезапно перед тремя друзьями выросла фигура человека в лиловой космической форме. Человек наклонился к заворожённым зрителям, неподвижно сидевшим на стульях, и спросил голосом Машиного брата:

- Что здесь происходит?

- Мы танцуем, - смущённо ответила Маша, немного обескураженная тем, что Пётр явился  столь неожиданно и безошибочно нашёл место её пребывания.   

- Для того, чтобы потанцевать, нужно обязательно ехать к сибирской реке? - Пётр Климович сверлил сестру глазами, словно пытался сквозь кучу наверченных на ней платков разглядеть тайные замыслы предприимчивой отпускницы.

- Мы с друзьями искали подходящий меридиан.

- Что за друзья?

- Вот они, рядом.

- Живописная компания. Все трое с синяками. А вот та девушка, что поодаль смотрит в бинокль,  что  намерена рассмотреть на реке?

- Она наблюдает за противоположным берегом. Нас оттуда зовут раненые звери.

- Как долго вы собираетесь слушать "зов зверей?

- Пока Сириус не взойдёт.

- Зачем вам Сириус?

- Он станет знаком завершения нашей деятельности здесь.

- И что за деятельностью вы тут занимаетесь?

- Крутим Землю.

- Танцем?

- Не только. Мы ещё бегаем. Ты этого не застал. Поздно появился.

- Хорошо, что я вообще  сюда прибыл, а  то бы ты, Маша совсем пропала в этой странной компании.

- Они замечательные люди. Я тебе их представлю: Пантелеймон, Ифик.

- Будем знакомы. Пётр Климович, командир космического исследовательского судна "Априор". Это вы мне звонили?

- Да. Заблудился тут у вас. Я же не местный. Я с Марса.

Пётр Климович не знал, как на это реагировать. Отойдя в сторонку, он подозвал к себе сестру Машу и принялся объяснять, как смешно выглядят её утверждения о том, что плясать надо на определённом меридиане, как будто за тысячи километров от дома можно найти особый меридиан, абсолютно не похожий на остальные. Ещё забавнее слушать о том, как она с друзьями пытается "вращать Землю", словно планета  без них не вращается. Ну и совсем дико выглядят заявления, что надо караулить звезду Сириус и ждать "рёва зверей". И  не поддаётся никакой адекватной оценке попытка Маши убедить брата в том, что заиметь друга с Марса - это обычная практика современных девушек.

- Пётр, ты увидел общее, - Маша обрисовала руками незримый круг, словно взялась читать лекцию о своих луговых аэростатах,  помогающих  выращивать урожай. - Важны детали. Мы не смешиваем в кучу Марс, Сириус, танец и вращение. Здесь и сейчас  был главным только бег поперёк меридиана.

- А поперёк слова старшего брата ты тоже тут научилась встревать? Зачем противоречишь сама себе? Только что сама перечислила всё, что я ранее назвал.

- Как ты спрашивал, так я отвечала. А если отнестись к происходящему спокойно, то всё здесь  можно принять за традиционный туристический поход. Ничего из ряда вон выходящего мы не делали. Но то, что сделали, уверена, принесёт хорошие плоды. Лично мне польза от такого активного отдыха в том, что я досконально изучила творчество Гомера. И теперь мой доклад на конференции, посвященной вопросам климата, будет обогащён неопровержимыми доказательствами того, что моя версия борьбы с глобальным потеплением заслуживает внимания учёных.  Своих оппонентов, утверждающих, что  потепление спровоцировано вспышками на солнце или выбросом фабрик, буду разить цитатами из поэм "Илиада" и "Одиссея".

- Приведи пример сего "разящего копья".

- Сколько угодно. Вот первый:

"...Гелиосовым блеском они веселятся..."
                (Гомер. Одиссея.
Песнь пятнадцатая,
                строка 349)

А вот второй:

"Народ Аполлонов великий".
                (Гомер. Одиссея.
Песнь двадцать первая,
                строка 258)

Первая строка как нельзя лучше реабилитирует солнце. Она объясняет, что ни вспышки, ни солнечные пятна, ни протуберанцы не могут загубить планету.  Зная роль солнца в обеспечении зелёного покрова планеты теплом, древние цивилизации Олимпа воспевали  дневное светило, советуя людям быть счастливыми тем, что оно сияет над ними. И самих людей тоже очень ценили, называя их "великими" - об этом говорит следующая строка.

Пётр Климович не стал возражать, ведь зонд "Клим" тоже передавал показания в защиту Солнца. Аппаратура неоднократно опровергала предположения о том, что Солнце изменяется. Нет, с Солнцем всё в порядке. А что касается выбросов в атмосферу продуктов человеческой деятельности на заводах и фабриках, так эти крохи не могут разогреть воздух: они сравнимы с электрической гирляндой на новогодней ёлке - комнату гирляндой не обогреешь.

- Маша, ты молодец! - Пётр Климович подивился памяти сестры, цитирующей наизусть исторический источник. - Но почему ты остановилась на произведениях Гомера? Отчего не ищещь другие книги ушедших эпох?

- Гомер раскрыл все нюансы  жизни людей того времени. И для меня, как для исследователя, достаточно намёка, чтобы увидеть в маленькой фразе целую эру. Вот  в  утверждении, что жители Олимпа пользовались золотой посудой,  я нашла сведения о том, что сверхцивилизация Олимпа и вправду  умела летать,  потому что пить из металлической посуды на земле нет резона, так как металлическая кружка имеет свойства в мороз  примораживать к себе, а в жару  обжигать. Ею удобно пользоваться именно в межпланетных кораблях (она не бьётся, весит легче глиняной, не ратрескивается, как деревянная). Из всех металлов приемлемо для посуды именно золото, так как не оставляет металлического привкуса, да и  к быстрой  переплавке годится. - Маша нажала пусковой механизм на бусинке  компьютера-ожерелья, сняла платок, снова сделала из него экран и вывела на него свидетельство древних очевидцев:

"Гера же чашу златую, прекрасную, подала... "

                (Гомер. Илиада.
Песнь двадцать четвёртая,
строка 101)

- Разве кто-нибудь знал, из чего вкушали боги Олимпа? - усомнился Петр Климович.

- В этом вся соль! Знали, иначе бы Гомер об этом не упоминал. - Маша свернула экран-платок. - А, поскольку  жители Олимпа и его предгорий жили вместе, то их касались одни проблемы. И на всё одинаково остро реагировали их сердца. Но чтобы сердца не разрывались от перенапряжения, их надо было радовать:

"И, когда своё сердце нарадовал..."
                (Гомер.Илиада.
 Песнь девятнадцатая,
строка  19)

Подбежавшая солистка Катя, потрясая свёртком  сценических костюмов, не позволила Маше и Петру Климовичу  закончить разговор. С криком "У нас финальная картина хореографической композиции под угрозой! Одной танцевальной пары не хватает! Пантелеймон и Маша, выручайте! Встаньте, пожалуйста, в круг для симметрии. Сейчас хоровод пойдёт на движение " веер", потом - "расчёска", затем - "гребёнка" и для образования четырёх рядов нужна ещё одна пара. Накиньте эти костюмы и включайтесь!"

Катя передала Маше и Пантелеймону ворох сценических нарядов и снова кинулась к танцующим, закинув бинокль за спину. Теперь ей стало некогда  в него смотреть - надо было достойно завершить хоровод.

Пётр Климович присел рядом с Ификом на освободившийся стул. Не очень веря в то, что человек, назвавший себя "марсианином", таковым является, Пётр Климович всё же не мог отрицать факта появления в космосе  вереницы серебристых объектов, которым приборы "Априора" присвоили вид "пассажирских лайнеров, не несущих оружия".

- Маша мудро придумала преобразовывать головной платок в  киноэкран, - забросил Ифик удочку для беседы.

- Она с детства выдумщица. Многим интересуется, соответственно, многое умеет. Вот увлеклась стихами Гомера. Что за необычное направление для работника сельскохозяйственного труда?

- Из поэм Гомера можно почерпнуть немало ценных сведений о сельской жизни. Есть строфы о том, как пасти свиней, как укреплять организм простоквашей, как содержать дворовых собак, каким способом изготавливать ткани.

- А проскальзывают ли сведения о солнце того времени? Моя работа связана с изучением этой звезды, поэтому важно получить данные разных времён.

- Солнце в поэмах упоминается часто. И довольно-таки в загадочном ракурсе. Одно  и то же сочетание слов в неизменном виде повторяется несколько раз. Что это значит? Как вы считаете, если учитель на уроке трижды повторяет одно и то же предложение, он хочет, чтобы ученики запомнили сказанное?

- Конечно. Никто не спорит с пословицей "Повторенье - мать ученья".

- Я бы добавил из нашего, из марсианского: "Когда звезда мигнула трижды - это не обман зрения".  Так вот, Гомер несколько раз повторил про солнце нечто, что считал очень важным:

"Солнце тем временем село, и все потемнели дороги".
(Гомер. Одиссея.
 Песнь одиннадцатая, строка 12)

"Солнце тем временем село, и все потемнели дороги".
(Гомер. Одиссея.
Песнь третья, строка 497)

"Солнце тем временем село..."
(Гомер. Одиссея.
Песнь девятнадцатая, строка 426)

- И что, на ваш взгляд, это значит?

- В этой фразе про солнце скрыто что-то важное для той поры. Современники Гомера понимали, о чём идёт речь.

- Поскольку в строке упор делается на причинно-следственную связь (село-потемнело), то можно предположить, что когда-то ранее солнце садилось, но связь эта отсутствовала.  Могло быть так, что солнце заходило за горизонт, но кромешная тьма не наступала. То есть  солнце было таким крупным, что диаметр Земли не мог  загородиться от его света даже ночью.  Или же солнце не садилось, как во время полярного дня. Или очевидцы жили в приполярных районах, а с наступлением сильного похолодания, перебрались на юг. Тут они увидели, что солнце заходит ежедневно.

- Ваша последняя версия подтверждает предположение о том, что смена засушливых лет дождливыми имела место быть.

- Но чем эти знания могут быть полезны двадцать второму веку?

- Тем, что поэмы Гомера воспевают силу человека. Человек умеет всё. Но, чтобы не растерять знания, он  должен учиться и повторять известные истины по три раза  в час. Не надо стыдиться потребности получать образование и обогащать свой опыт новыми навыками.

- Согласен. Моя любимая поговорка: "Без знания и лаптя не сплетёшь".

- Я бы добавил из нашего, из марсианского: "Звёзды не стесняются умения сиять и упражняются в нём постоянно".

Ухватившись за то, что тема разговора перешла на звёзды, Пётр Климович принялся дотошно выяснять у Ифика, как сочетается идея "вращения Земли" с Сириусом, меридианами, рёвом зверей и руслами рек.

- Не заморачивайтесь мелкими элементами, - Ифик обвёл рукой горизонт. -  Всё, что происходит перед нами - барашки волн. Они бросаются в глаза, потому что находятся снаружи.  Основной процесс происходит внутри, в душе. Там работает разогревающий мотор, не позволяющий сердцам остыть. И мотор этот, снабжающий человечество всепобеждающей энергией,  называется альтруизмом.  Доброта, как сильнейшая эмоция, главенствует над всем.  И даже в самый критичный для человечества час именно она останется незыблемой. Она всколыхнёт своей непреодолимой мощью остатки надежды, воссияет над миром подобно негасимому светочу.

- Не смею усомниться в важности такой черты характера, как доброта. Но насколько мне известно, доминирующей эмоцией является страх. Страх - самая древняя и потому непреодолимая эмоция.

- Да, но, - согласился и тут же отпарировал Ифик, - если чувство страха заставляет  вас отступать, то чувство доброты обязательно остановит ваше отступление и вернёт туда, где вашей помощи ждут. Доброте предназначено быть сильнее страха. А раз она побеждает страх, так, может, она - наипервейшая и  потому наисильнейшая эмоция?

- Вы меня поставили в тупик. Выходит, на любую силу есть более сильная сила?

- Если хотите кого-то победить, включите доброту.

- То есть, правильно говорят, что "у страха глаза велики".

- Я бы добавил из нашего, из марсианского: "Не съёживайтесь от ужаса надолго. Вот звёзды ведь не сжимаются  безвозвратно: пульсируют". Чрезмерное сужение опасно. Избегайте его. Учитесь у звёзд. Никто не видел, чтобы звезда навсегда усыхала, но все видят, как она меняет интенсивность излучения. Поступайте так же.

- Как со всем сказанным соотносится этот праздник на берегу?

- От доброты мы перекинули мостик к древности и звёздам. Эти три компонента являются тремя точками опоры человеческой натуры. Доброта помогает сохранить общество и напитать мир позитивной энергией. Сказания древности вскрывают забытые истины.  А звёзды постоянно шлют нам потоки побадривающих лучей.

-   Понятно. А Маша, сестра моя, тут зачем?

- Она обеспокоена глобальным потеплением на земном шаре. Меня тоже огорчает скачок температурных аномалий. На этой почве мы  с Машей стали единомышленниками и объединили наши порывы в вопросе нормализации погоды.

- Как вы могли найти с Машей общий язык, если она отрицает, что потепление произошло из-за выбросов в атмосферу продуктов  работы фабрик и  вспышек на солнце?

- И я это отрицаю.

- Зонд "Клим" тоже не фиксирует на Солнце никаких изменений.

- Ну, вот. Мы втроём приходим к выводу, что влиять на Солнце бесполезно. Оно неизменно на протяжении веков. Вброс тепла от фабрик тем более настолько минимален, что его можно сравнить с воздействием  фонариков на стену. Земля увита заводами, как  новогодняя ёлка  гирляндами. Как вы сказали, гирлянда не добавит в квартиру тепла.  Никому не придёт в голову отапливать комнату ёлочными украшениями. Значит, и дымом заводов Землю не перегреть. Поэтому остановимся на том, что явно, - Ифик показал на траву. - Вот она, планета, естественным образом гасит свою скорость. Невероятно? Да, но факт! Казалось бы, в космосе нет атмосферы, нет трения о воздух. Однако, несмотря на это, Земля летит вокруг  Солнца с разной скоростью: в июле с максимальной, в апреле - с минимальной. О чём это говорит? О том, что, если планета даже за полгода способна изменить скорость движения, то за половину тысячелетия сможет  сделает это тем  более. Значит, существует риск такого замедления планеты, которое способно сузить орбиту и спровоцировать климатические изменения на Земле. И они были многократно.  Это видно по тому, как люди разных эпох приспосабливались к жизни: то мы находим изображения, где они в лёгком шёлке, то - в нескольких слоях бархата. Сразу понятно, что людям приходилось в какой-то век прятаться от жары, в какой-то - укрываться от холода.  Когда мы обсуждали это, Пантелеймон провёл анализ  трансформации моды. Она порой отказывалась от многослойности и доходила  до нескольких лоскутков.

- Согласен. Знаю, что в эпоху Клеопатры Египет торговал пшеницей, что говорит об умеренной температуре на планете, подходящей для выращивания злаков. А вот во времена Александра Македонского заметно похолодало, иначе он с войском не прошёл бы через пустыню при шестидесятиградусной жаре, да и на северном Черноморском побережье полководец увидел огромные сугробы. Зато ныне на дне Чёрного моря находят остатки античных статуй, словно море однажды расширилось и слизало край берега с постройками.

- Ясно, что расширилось. Ледники тают. Мы с Машей и Пантелеймоном  взялись повернуть процесс вспять.

- А что вы делали, чтобы  снизить температуру окружающей среды?

- Мы бегали.

- Это я слышал. А точнее?

- Придавали Земле дополнительную скорость, чтобы она не замедляла своего обращенияя вокруг центра Солнечной системы и не сужала орбиты.

- Рациональное зерно в этой мысли присутствует. Но вот одна неувязочка: силой человеческих мышц невозможно сдвинуть  массивный шар,  длина которого по экватору равна 40 тыс. км. Сравните: длина человеческой ступни - 30 см. Двже если сложить толкательную возможность всех девчонок и парней, бегавших тут, эффект будет незначительным.

- Ага! Всё-таки  будет!!! Ну и что, что эффект маловат. Многого и не требуется.

- Побегать всегда полезно. Вот только вы забрались   далековато на север. Как бы не замёрли тут ваши спортсмены.

- Древние олимпийцы не мёрзли...

- У них теплынь.

- Сейчас. Но не тогда, - Ифик прищёлкнул пальцами. - По всем признакам получается, что в годы проведения древних  олимпийских игр неожиданно нагрянул холод. А иначе ничем не объяснить удивительные рисунки и статуи тех времён: зрители состязаний облачены в многослойную тяжёлую одежду из  плотных  тканей (это видно по широким фалдам туник древних скульптур), а участники выступают обнажёнными. Наверное, зрители зябли.

- Я, кстати, тоже всегда поражался утеплённой одежде, изображённой на античных вазах.

- Ну, наверняка бегуны двигались на закат. Ведь бежать к восходу невозможно из-за слепящего солнца.

- И вы повторили этот приём? А не задумались, почему данный вид состязаний людям по легендам подсказали олимпийские боги? Не странно ли, что сами люди до этого не додумались?

- Человек придумывает только то, что ему насущно необходимо. А бегать ему для чего? Цель пробежки была ясна только жителям Олимпа.

- Откуда Олимпу были известны эти тайны?

- Из практики.  Сверхцивилизация, наверное, не раз была вынуждена проделывать подобное с климатом. Нам с высоты  XX11 века  хорошо видно, что приём давал мгновенный  резкий результат. Повышение температуры на планете происходит постепенно, в течение столетий, а спад - почти молниеносно. Древние люди сами удивлялись этому, подчёркивая выразительными словами непривычность тела к похолоданию:

"...с наступлением вечера холод пронзителен..."

                (Гомер. Одиссея.
Песнь  семнадцатая,
строка 191)



"...и дымился затопленный кровью
Пол".
                (Гомер. Одиссея.
Песнь двадцать четвёртая,
строка 185)

- Интересная цитата, - согласно кивнул головой Пётр Климович, - даже трудно представить, какой должен стоять холод, чтобы тёплая кровь могла давать  такие густые испарения, что их впору  сравнивать с дымом.
 
- Если ещё припомнить, что нимфа Калипсо жгла на острове костры, то лишний раз убедишься в том, что был колотун:

"Пламень трескучий сверкал на её очаге, и весь остров
Был накурен благовонием кедра и дерева жизни,
Ярко пылавших".
                (Гомер. Одиссея.
 Песнь пятая,
строки 59-61)

- Полагаете, огонь разводился для обогрева?

- Да, слишком сильным он был, чтобы похлёбку варить. К тому же в пользу версии тогдашнего холода говорит тот факт, что то было время, когда  осуществился  военный поход на Трою. Вряд ли войско отправилось бы в путь при сорокоградусной жаре: в медных панцирях выдержать духоту невозможно, тем более - внутри деревянного коня.

- Впечатляющий разбор климатических особенностей. Что получается по датам?

- Даты выстраиваются так: 1000 лет до н.э. - холод (война с Троей); далее началась жара, которая вынудила жителей Олимпа организовать Олимпийские игры в 776 г. до н.э. (на них присутствует бег, который марсиане называют "вращательным"). Олимп прекратил жару, и следующие четыре столетия можно было жить, не тужить. Подтверждение этому: поход Александра Македонского через пустыню в 334-325 г. до н.э. мог осуществиться только при температуре, позволяющей пересечь обжигающие пески. А вот царствование Клеопатры, похоже, происходило в условиях надвигающейся засухи, когда на фоне снижения урожайности пришлось забыть о бесперебойном снабжении   соседних государств пшеницей, выращенной в Египте.

-  Октавиан Август, правитель Рима, был  зол на Клеопатру за то, что  Египет снизил поставки пшеницы?

- Он   даже добился ухода  Клеопатры из жизни. Видимо,  нервничал из-за того, что хлеба в Риме стало мало. Именно правление Октавиана Августа закрепило в римлянах тех времён привычку требовать от всех последующих  императоров "хлеба и зрелищ". А царица Египта была ни при чём. Просто изменился климат, и пшеница перестала расти в температуре, несовместимой с урожайностью данной сельскохозяйственной культуры.

- Одного факта недостаточно.

- Существуют другие факты, доказывающие, что жара  донимала жителей Рима времён правления Октавиана Августа. В те времена  в окрестностях Рима было вырыто  огромное озеро, на котором могли разместиться тридцать кораблей. Такой обширный водоём был создан наверняка для охлаждения воздуха. А позже построенный в 1 веке нашей эры под открытым небом амфитеатр Колизей не пугал зрителей угрозой оказаться под дождём. Значит, дождей  не было.

- Что по этому поводу говорит искусство?

- Статуя Минервы (Афины) одета по-старинке в  плотную одежду с рукавами согласно  древней моде, а вот на  мозаиках, васпевающих Вергилия, жившего в более позднюю эпоху, музы изображены в одежде без рукавов. Что поделать, жара!

- И что, опять пришло похолодание?

- Да, и снова резкое! В 3 веке нашей эры наступает, видимо такой неописуемый холод, что племена варваров, замёрзшие на более северных землях, стали переселяться в тёплые края вместе с семьями, везя за собой обозы домашней утвари. Про причины этого похолодания я серьёзно говорить не могу.   Но холод, скажу я вам, был адским и продержался до средних веков: о нём можно догадаться, изучая полотна художников ренессанса (на картинах нарисовано, что одежда закрывает людей по уши, и с каждым годом богатое одеяние  становится всё массивнее, толще и сложнее, в итоге частично преобразившись в пышные парики и шляпы с перьями). На этом похолодание закончилось и климатическая волна пошла вспять. С 18 века опять идёт постепенное потепление. Его мы сподвиглись остановить.

- Каким образом?

- Добавим Земле интенсивности вращения вокруг оси. В результате возрастёт скорость обращения вокруг Солнца. Центробежная сила чуть-чуть отбросит планету от центра Солнечной системы. Орбита Земли удалится от источника тепла и температура воздуха понизится на один градус или больше. 

- Результата  можно не дождаться, потому что приложенная сила слишком мала.

- Результат будет, потому что сложатся две силы: малая и большая.

- Большая откуда?

- С небес. Земляне не останутся без помощи небес, потому что люди, собравшиеся здесь, звёздные дети.

- Вы, Ифик, для того прилетели на Землю, чтобы уговорить "звёздных детей" участвовать в турпоходе?

- Нет. Я даже не знал, что они существуют! Я ехал на курорт. Сейчас на Марсе  сезон отпусков.

- Так это ваши корабли закрыли обзор нашим космическим лабораториям?

- Наверное.

- Вы видели наш "Априор"?

- Нет.

- Что ж вы делали весь полёт?

- Наши лётчики тоже любят задавать такие вопросы. Спал я.

- Когда полетите обратно?

- Позагораю и - домой!

- Моей сестре Маше тоже домой пора. Пожалуйста, Ифик, завершайте "праздник вращения" и собирайте народ в обратный путь. Июль на исходе. Вместе с летом уходит тепло. Это опасно. Не задерживайтесь. Мы довезём вас до дома. Я привёл с собой экипаж "Априора", - Пётр Климович позвал помощников, и с вертолётов, стоявших у дальнего лесочка, вышли мужчины в лиловой форме.

- Вряд ли уговоры возымеют действие. Мы же  договорились не покидать реки до восхода Сириуса, до начала осени.

- Сириус появится на небе в ноябре. Это, по-вашему, "начало осени"?

- В древних документах сказано, что Сириус всходит под осень, - засомневался Ифик.

- Так то о каких землях и временах шла речь! Возможно, там и тогда ноябрь был похож на лето. Сами же утверждаете, что жару седьмого века до н.э. пришлось усмирять олимпиадами.

- Вы правы. Осень здесь и осень там - не одно и то же. Где мой рупор? Уважаемые участники фестиваля! Приготовьтесь к прощальному построению!

Хоровод успел завершиться, и танцоры подошли к Ифику. Им не хотелось уезжать, потому что ещё остались неотснятые фотоплёнки, и Сириус не взошёл, и олени на противоположном берегу так ждали встречи с людьми, что даже пытались отправиться к своим спасителям вплавь, заходя по брюхо в реку.

Пётр Климович почувствовал, что начинает переживать из-за сложившейся ситуации, и посмотрел на Камертон Доброты. Вслед за ним на свои датчики перевел взгляды весь экипаж. Ифик тоже приблизил руку к глазам, и его жест повторили участники хоровода.

- Не будем спорить, - Пётр Климович обратился к артистам балета. - Я с экипажем прилетел вас эвакуировать. Но если вы не успели насладиться дикой природой, то можете продолжать начатое. Однако помните: Лена - сибирская река. А в Сибири, даже несмотря на глобальное потепление, зимы бывают лютыми, ветра беспощадными. Не советую ожидать, когда они нагрянут. Бесполезно ориентироваться на Сириус. Лучше почаще поглядывать на березку: первые жёлтые листья на ней - сигнал о том, что леденящий Борей не задержится. 

- Надо перед отъездом навестить зверюшек, которых мы недавно спасли от волков, - подала голос солистка Катя. - Будет не лишним помочь им избавиться от ставших ненужными лейкопластырей и повторно подсушить зелёнкой заживающие ранки.

- Для этого необходимо разделиться на три группы, - подсказал Пантелеймон, - артисты балета пусть упаковывают костюмы, часть мужчин демонтирует палатки, а остальные могут ждать катера для отплытия на другой берег.

- Предлагаю вместо катера воспользоваться вертолётом, - Пётр Климович пригласил группу с медикаментами на борт.

- Но сначала - построение! - напомнил Ифик и снова вскинул рупор.

Медленной походкой выйдя к стройным рядам, марсианин долго молча смотрел на празднично одетых людей, ловил их улыбки и немного смущался от лучистых взглядов, устремлённых на себя. Зачем они так восторженно смотрят на него? Это  ведь он должен восхищаться этими  ребятами, влюблёнными в свою планету и преодолевшими тысячи километров ряди того, чтобы помочь ей. И он восхищается. Он потрясён дружелюбием и самоотверженностью жителей Земли, их несгибаемостью и добротой. У таких замечательных представителей человечества должно всё получиться, ибо звёзды на их стороне.

Ифик пригладил взъерошенный прибрежным ветерком ирокез, поправил воротник  модной рубашки, купленной ему Машей в черноморском городке,   по-земному переступил с ноги на ногу и на секунду сжав от волнения губы, глубоко вздохнул:

- Нам всем жаль покидать этот чудесный край бурных речных струй, душистых кедров, нехоженых троп, привольно растущих цветов и льнущих к  людям доверчивых медвежат. Но близится осень. Пора в обратную дорогу. Цель, для которой мы прибыли сюда, достигнута. Всё запланированное сделано. Теперь остаётся ждать результата и наблюдать за явлениями природы. Уверен, наши труды не пропадут даром. Такого размаха любви к себе Земля давно не видела. И она ответит взаимностью, потому что всё во вселенной отражает окружающий свет. И свет вашей любви будет отражён планетой: вернётся к вам осуществлением ваших мечтаний. И достигнутая нами удача воссияет негасимыми лучами благодарности тем, кто умеет дарить  доброту. Спасибо вам, земляне! Вы сделали  то, что кому-то кажется невозможным, доказав своим альтруизмом, что отзывчивым сердцам всё под силу. Фестиваль завершён, но мы никогда его не забудем!      

Долго не смолкали аплодистменты, долго расстрогавшиеся участники фестиваля утирали слёзы счастья и хвалили Ифика за его  участие в необычном походе. Вскоре вертолёт поднял в воздух девушек с аптечками и мужчин с бидонами, наполненными питательной смесью.

В вертолёте расположились на узких скамьях. Поклажа и люди - всё впритык. Пассажиры сидели плечом к плечу и немного грустили. Вертолёт напомнил о скором возвращении в шумные города. А ребята  за месяц успели привыкнуть к речной затаённости и бескрайнему небу.

- Н-да, тесновато, - усмехнулся Пантелеймон. - Со стороны можно подумать, что вертолёт пустой. А тут - полна горница.

- Как говорится, "в тесноте да не в обиде", - ответил Пётр Климович.

- Я бы добавил из нашего, из марсианского: "Пока не зашёл в пещеру, не думай, что она пуста", - Ифик по привычке  щегольнул знание марсианской жизни.

- Хм, как говорится, "Каждый кулик своё болото хвалит", - сострил Пантелеймон.

- Я бы добавил: "Для каждой звезды найдётся певец", - то ли согласился, то ли удивился Ифик.

Противоположный берег встретил прибывших десятками взбудораженных стрёкотом вертолётного винта животных. Зверюшки даже не особенно прятались от "железного кузнечика". Как  только их спасители сошли на  берег, тотчас лосята, лисята, белки подошли к старым знакомым.

Катя принялась снимать с лап животных повязки,  Маша - мазать  зелёнкой всех желающих, а Пантелеймон - поить целебными настоями.  Ифик помогал таскать бидоны. Пётр климович - убирать пустую тару в вертолёт.

Прощание с Сибирью продолжалось вплоть до заката, пока все зверюшки, наевшись и получив медпомощь, не ушли на ночёвку в лес. Тогда, разложив остатки пищи у подножья скалы для будущего дня в качестве завтрака четвероногим, люди забрались в вертолёт и вернулись в туристический лагерь. Почти все палатки к тому времени были  свёрнуты и перетянуты ремнями.

Рассевшись на рюкзаках, команда стала ждать теплохода до ближайшего крупного города, чтобы там купить билет на поезд, который повезёт их по Транссибирской магистрали домой. Все молчали, опечаленные отъездом.

А больше всех грустил Ифик. Что с ним случилось, никто не знал. Но марсианин совсем сник и тихонько постанывал, потирая ноги.

- Ифику срочно надо к морю, - Маша умоляла  брата перевезти марсианина на южный курорт. - Гравитация замучила инопланетянина. Поверь, Пётр, он с Марса, и ему по-настоящему стало плохо.

- Я и сам вижу, что парень с Марса, - успокоил сестру Пётр Климович. - Ифик много говорит о звёздах и знаком с тонкостями древнего мира, ничегошеньки не соображая в современных реалиях. Как будто ездит в отпуск на Землю раз в тысячу лет.

- Раз в 6000лет! - поправила Маша.

- Бессмертный он, что ли?

- Да.

- И на что опирается его бесконечная жизнь?

- Вроде бы Ифик  пользуется какой-то "зарядкой марсианина".

- Ты выполняла те упражнения?

- Времени не хватает. В зарядке 111 упражнений. И каждое надо повторить семь раз. Всё это  в течение 360 дней. Итого: по 2 упражнения в сутки.

- Эдак забыть можно, какое упражнение выполнил позавчера.

- Если войдёт в привычку, то не придётся заниматься учётом.

- Главное, чтобы в привычку вошла доброта. Что показывает измеритель?

- У меня сейчас семьсот аурных флюидов. Моя аура колеблется, потому что я не сделала доброго дела, не помогла Ифику.

- А у меня - восемьсот а.ф. Далеко не тысяча, увы. Это потому, что я обязан, Маша, вернуть тебя в родную деревню.

- Согласна, мне пора посмотреть, насколько полновесен колос на моих полях, но, - Маша  с состраданием оглянулась на Ифика, который наподвижно сидел на стуле, вытянув ноги, - не могу оставить марсианина в беде.

- Я доставлю его к морю! - пообещал Пётр Климович. - А ты с ансамблем  тут не задерживайся. Иначе снова примчусь. И не с двумя вертолётами, а с двенадцатью.

Когда Ифика на носилках переносили к вертолёту, Маша шла рядом и держала раскрытый зонтик над головой своего космического друга, чтобы  земное солнце не попадало в глаза, не привыкшие к слепящим лучам. Ифик не двигался, словно от пребывания на чужой планете у него устали все мышцы.

Не был марсианин готов к подобным испытаниям. Оттого и ослаб. Сколько ему пришлось шагать среди гор, между бухтами и станциями! Вот и отказал организм. Ни рукой, ни ногой не шевельнуть. Радует то, что хотя бы губы работают и могут прошептать несколько слов:

- Маша, - приподнявшись над носилками, прохрипел Ифик в своё переговорное устройство, - я буду ждать тебя.

- Где? - Маша наклонилась к носилкам, и бирюзовый зонт качнулся, придав вопросу оттенок игривости.

- На волнорезе! - словно поддержав игру зонта, еле заметно улыбнулся Ифик и засмотрелся на белые горошины, мерцавшие в клиньях бирюзового купола. Горошинки то появлялись, то исчезали. Затем начинали скатываться со спиц бриллиантовыми камушками и, попав на руку, стекали холодными  ручейками.

Это таял снег.  Снежная крупа накрыла  полупрозрачной кисеёй всё вокруг. Она отскакивала от зонта, рассыпалась брызгами, делала мир похожим на огромный фонтан. Стало тихо. То ли люди были потрясены снежной круговертью у макушки лета, то ли боялись произнести единственно уместное в эту минуту слово: "Свершилось!"

Снег быстро исчез, как это бывает с летним градом. Следа не осталось от подарка северного ветра. Как будто природа, начертав белой гуашью текст признательности, отправила приветствие адресату. Так и должно было случиться. Настал час для благодарности и прощания.

Участники климатического фестиваля собрались у кромки воды ждать катера или теплохода. Речной транспорт ходил регулярно, задержки не произошло. А именно сегодня о ней в тайне мечталось.  Каждый был не прочь ещё раз окунуться в  воспоминания и повторить каждый день, проведённый на берегу сибирской реки с мягким женским именем Лена.

 Как запоминающе и приятно здесь проводилось время! Пели песни,  обсуждали пережитое, обменивались фотокарточками. Звери и птицы кружились рядом. Трава давала семена, редкие цветы раскрывали лепестки, облака смотрелись в речную рябь, вились тропинки в лесах. И не находилось сил покинуть уголок дикой природы. Хотелось прислушаться к скрипу песка и плеску волн, запомнить закат, нарисовать рассвет, запечатлеть лунную дорожку на воде.

        Интересно, повторится ли история вновь? Наверное, да. Потому что такая красота должна радовать многие поколения, а не только то, которому несказанно повезло.

     Гудок теплохода провёл границу между прошлым и будущим. С выверенной точностью  в жизнь последовательно начали проникать новые картины бытия. Пристань, вокзал, ж/д платформа, рельсовый путь, перестук колёс поезда и дребезжание  стаканов в вагоне, за окнами которого пролетали полюбившиеся пейзажи Сибири.

Тайга уступила место лугам. Вскоре замелькали маленькие берёзовые рощицы. И вот покатый бугор Урала приподнялся над низменностью, перенеся поезд на знакомую возвышенность, где дорога помчалась по равнине. Она неслась неутомимо, всё быстрее сокращая расстояние до родных мест и всё сильнее отдаляя пассажиров от удивительных берегов, где жизнь была похожа на легенду, мечта - на сказку, достижение - на чудо.

Обменявшись номерами телефонов с солисткой Катей и её коллегами по ансамблю, Маша не стала долго задерживаться в городской квартире.  Выспавшись, она снова схватила чемодан и вернулась на  вокзал. Через сутки она сидела на скамейке под пальмой и с крутого обрыва  просматривала пляжи черноморья.

Знакомый волнорез, на который ей надлежало спуститься, не был пуст. По нему прогуливалось много народа. Есть ли среди курортников Ифик,   понять издалека было невозможно.

Не заезжая в гостиницу. Маша так с чемоданом и пошла на место встречи - настолько нетерпелось узнать, как обстоят дела у  марсианина.

А он, как и в первый раз, спокойно сидел на волнорезе. А около него примостились Пантелеймон, Катя, Пётр Климович и какая-то девушка.

- Это Эмма, сотрудник "Априора", - представил Пётр Климович соседку, когда увидел Машу. - А это - моя сестра, Маша.

- Маша!!! - Ифик обернулся и встал. - Спасибо, что приехала.

- Как я могу не приехать?

- У тебя же полевые работы...

- Не только полевые, но и научные. Мне скоро выступать на климатической конференции. Придётся отстаивать свою позицию относительно причины глобального потепления. Она касается охлаждения нижних слоёв атмосферы за счёт  тени и влажности густых лесов, способных накапливать в себе прохладную влагу и отдавать её почве. 

- Твоя теория найдёт сторонников в нашем лице, - Пётр Климович показал на себя и Эмму. - А кто выступит на стороне твоих соперников?

- Бытует мнение, что аномальная жара спровоцирована вспышками на Солнце. Но оппонентов, выдвигающих данную гипотезу, я  обезоружу цитатами из поэм Гомера. А вот  утверждению, что фабрики своими горячими выбросами в воздух способствуют таянию ледников, пока не нахожу  возможности аргументированно возразить. Но свою идею считаю не просто доказанной, а фактически аксиомой. И если ко мне не прислушаются, я им покажу...

- Не надо угроз, Маша! - Пётр Климович укоризненно покачал головой. - В нашем веке грубость неприемлема, беспардонность неактуальна.

- Разве я грублю? Ничего подобного!

- Только что сказала: "Я им покажу!"

- Так я покажу-то им кормушки для зимующих птичек и скворечники новой модели. Привезу их на конференцию и объясню, как сберечь жизнь насекомоядным птичкам - врачевателям лесов.

- Надо будет тебе помочь тащить такую тяжесть - деревянные кормушки. Где намечено провести конференцию?

- В дендрарии.

- О! Красивое место, - Эмма мечтательно осветилась полуулыбкой.

- А какой там шикарный зал заседаний! Настоящий дворец.

- Даже лучше нашего Колоннадного Мраморного Парка Искусств? - не поверил Пантелеймон.

- Лучше вас и всего вашего ничего быть не может. Вы - люди с большой буквы. Столько добра делаете!

- Это точно, - подтвердил Ифик. - Главнее доброты ничего нет.  Сверим наши индикаторы?

Пётр Климович поднял руку и посмотрел на циферблат "Камертона Доброты". За ним все пятеро собеседников повторили этот жест. Сдвинув брови и прищурившись, Пантелеймон, Катя, Ифик, Маша и Эмма  пристально всматривались в мелкие цифры, поблёскивавшие под стеклом. Наконец весёлые улыбки засверкали вровень с потоком солнечного света.

- Ну и каков результат? - Пётр Климович выжидательно потёр переносицу.

- Зашкаливает!!! - хором ответили все и долго смеялись, припоминая, как поначалу старались поднимать стрелку датчика разными ухищрениями вроде поедания лишнего кусочка тортика, просмотра комедии или напевания колыбельных домашним питомцам. А ныне стрелка сама бежала к верхней шкале и упиралась в цифру "1000 а.ф."

И что самое невероятное: одновременно с движением стрелок "Камертонов Доброты" происходили кое-какие подвижки в климатических явлениях. Стрелки  личных датчиков  двигались вверх, а столбики уличных термометров падали вниз. Но такие метаморфозы удивляли кого угодно, но не участников прошедшего фестиваля "Нарядный хоровод".

На берегу в раскидистой акации расчирикались воробьи, да так заливисто громко, словно требовали, чтобы их услышали те, кто сидел на волнорезе. И люди обернулись, чтобы на воробьиное "За всё, за всё, за всё спасибо!" подмигнуть  крылатым певцам, мол, не стоит благодарности: одно дело делаем.


Эпилог
Мотив счастья

Осенняя климатическая конференция оценила по достоинству все представленные доклады и наградила каждого участника почётным призом, потому что к тому времени погода на Земле нормализовалась и отпала необходимость внедрять в практику теоретические предложения. Было решено в дальнейшем продолжать работу в данном направлении, чтобы своевременно замечать климатические изменения и ставить в известность научное сообщество о появлении новых идей.

Фермерский кооператив "Дары Деревни"  собрал небывалый урожай и по этому поводу устроил большой праздник. Пётр Климович и Эмма пригласили на него весь экипаж "Априора". Маша, Анастасия и Николай пели на три голоса, и деревня не спала до утра. Видеоматериал с праздника отправили Ифику на Чёрное море. Ответ не заставил себя ждать. Ифик в свойственной ему манере заметил, что он бы добавил к фильму несколько снимков звёздного неба, ведь как говорят у них на Марсе, "Звёздная даль - счастья вуаль".

Два других марсианина, потерявшиеся в веках,  благополучно вернулись на Красную планету и подивились тому, как земная девушка Маша была права, утверждая, что за тысячи лет там наверняка многое изменилось и жизнь во всех отношениях стала спокойнее, делая людей терпимее и отзывчивее. Марс с радостью принял на свои космодромы старинные корабли зеркальной маскировки, нагруженные лазуритом и саженцами морозостойкой яблони "Снежная Королева", выведённой в Удокане, на прекрасной голубой планете.

"Априор" осуществил давно задуманное: приобрёл деревянные перила для лестниц и получил разрешение на изменение формы одежды  своих работниц. Им отныне надлежало один раз в месяц устраивать вечера самодеятельности и принимать в них участие, наряжаясь в вечерние платья.

Пантелеймон выкопал банку с записками и время от времени перечитывал их, погружаясь в приятные воспоминания о летних событиях. Катя с интересом слушала его рассказ о том, что  неплохо бы ещё разок поприсутствовать там, где записи создавались, чтобы понять, почему сердце так сильно стучит, перечитывая короткие строки, почему душа готова считать их символом своего огромного достижения.

Река Лена затянулась льдом. Но, несмотря на это, готовилась снова встретить добрых туристов и одарить их всевозможной красотой, на которую была способна. Она верила: с такими самоотверженными  людьми, какие ходят по её берегам, она всегда будет оставаться полноводной и синей. И потому каждый свой плеск, каждый мотив журчащих волн она посвящала жизни - бурной, как она сама; светлой, как  день вокруг; бесконечной, как звёздный хоровод над её скалистыми излучинами.