- Нет, Холмс, - мягко отстранился я. – До начала боевых действий нам придётся позаботиться о реквизите, предстоит путь на станцию, и не хотелось бы возвращаться по темноте. Это вам нужно больше отдыхать, чтобы рана затягивалась, а мы уж отправимся. К тому же, Вернер планировал дать вам своё творчество на редактирование, так что и у вас забот достанет.
Мы выехали верхом уже через полчаса – втроём: Мэртон, Рона и я. Глаза Мэртона отчётливо воспалились – веки покраснели, белки покрылись сетью алых капилляров, ресницы намокли от гноя.
- Что вы над собой такое сделали? – ужаснулся я.
- У меня свои секреты, - хмыкнул Мэртон. – несколько капель масляного настоя одной зловредной травки, которая растёт тут в изобилии – и готово. До завтра пройдёт, но сегодня уж я постараюсь произвести неизгладимое впечатление на всех встречных. Искусство требует жертв, особенно когда это – искусство маскировки, и на карту поставлена жизнь Холмса. Я глубоко уважаю этого человека, Уотсон, и питаю дружеские чувства к вам, так что такая жертва – меньшее, что я могу для вас сделать. Да и у оптика вопросов не возникнет.
- Но ведь вам, наверное, больно – резь должна быть невыносимой, - покачала головой Рона, морщась от сочувствия.
- Полноте. Вполне выносима, - отмахнулся Вобла, седлая коня. Он отлично держался в седле, а я и не знал за ним таких талантов. Роне с её остаточными явлениями пареза было тяжелее всего – он с трудом могла удерживать спину прямой столько времени, сколько нужно для серьёзной поездки верхом.
Понаблюдав за ней какое-то время, Мэртон сказал:
- Нарисую для вас схему комплекса упражнений. Может, я и не врач, но анатомию знаю лучше, чем врач, и с физиологией знаком. И седло вам лучше использовать другое – вот подождите, я и это нарисую вам – такую конструкцию, которая будет лучше поддерживать, сделать несложно, а в седле вам будет куда как легче.
- Буду вам очень признательна, доктор Мэртон, - сказала Рона. – В седле я и правда очень устаю.
Мы выехали по дороге, позволяющей ехать бок-о-бок, и она сразу круто повела нас вниз между холмов.
- Мы ехали сюда на империале дилижанса, - сказала вдруг Рона. – Не забуду этой поездки, хотя в ней, вроде бы, и ничего особенного-то не было.
- Я тоже отчего-то её запомнил, - сказал я.
- А в Брокхилле вы ловко обвели меня вокруг пальца, - заметил Мэртон, - когда бросили истекать кровью и удрали.
- Во-первых, - возмущённо заговорила Рона, тем не менее покраснев до корней волос,- никакой кровью вы не истекали, не то я не ушла бы, во-вторых, к вам уже спешили на помощь, а в-третьих, Джона эти люди попросту убили бы, если бы он задержался, раз уж они не постеснялись вам голову разбить. Так что удрали мы не от вас, а от них.
- Успокойся, Айрони, - сдерживая улыбку, проговорил я. – Манера шутить доктора Мэртона настолько своеобразна, что неподготовленному трудно понять, когда он говорит всерьёз, а когда шутит и подначивает. И сейчас, сдаётся мне, как раз тот самый случай – не так ли, дорогой Вобла?
Мэртон закаркал своим раздражающим скрипучим смехом в знак того, что я угадал.
- Бог с вами, юная леди, как же вы разгневались! – подмигнул он Роне своим воспалённым глазом. – Да неужто же я стал бы всерьёз обижаться за то, что вы поступили единственным разумным способом – я ведь и нашёл вас без труда только потому, что вы поступили разумно, безумства не отслеживаются и не прогнозируются – именно поэтому с вашим спутником, доктором Уотсоном, так трудно состязаться. Но вы из другого теста, и пока вы руководите компанией, я ваш след не потеряю. И не только я.
- А ведь это проблема, - нахмурилась Рона, видимо, уже начавшая привыкать к тому, что среди словесного мусора Воблы всегда стоит искать золотые крупицы егоздравого смысла и недюжинного ума. – В этом замечании важная мысль, доктор Мэртон. Что, если нам и впрямь руководствоваться соображениями Джона – нестройность и неординарность, эмоциональность и спонтанность, так ему присущие, могут сыграть дурную роль в решающем сражении, но незаменимы, если нужно запутать след. Спасибо за подсказку, надо бы и с Вернером ею поделиться.
- Из меня никакой стратег, - покачал я головой. – И моя хвалёная спонтанность меня самого пока что завела не дальше ближайшего бара, так что…
- Это неправда, Джон, не умаляй своих достоинств, - возразила Рона, усиленно сводя брови, чем снова напомнила мне привычную мимику Холмса. – Никому из нас, кроме тебя, не пришло бы в голову проникнутьв логово Магона. Я знаю, именно на это досадовал Вернер – да как досадовал! Он наблюдательнее тебя в сто раз, но не разглядел того, что разглядел ты... А сейчас лучше прервёмся, потому что нам едет навстречу человек, у которого, как говорил Вернер, не одна пара ушей, а, как минимум, ещё три под одеждой, да и глаза на затылке.
Действительно, к нам приближался верхом на лошади рыжеволосый всадник в светлом костюме для верховой езды. Вглядевшись, я без труда узнал Бернара Готье – странного человека, который непонятно, чем занимается, и уже однажды почти разговорил меня о том, о чём я не собирался никому рассказывать, подмешав какую-то гадость в мой бокал.
Но дальнейшее меня поразило. Мэртон вдруг приподнялся в стременах, и его лицо отразило сильное волнение, что было так необычно для него, что я встревожился.
- Что такое, дружище?
- Кажется, я знаю этого молодчика. Ну, да, - добавил он, чуть погодя. – Знаю, и очень хорошо. Мы давно не виделись – это правда, но не узнать старину Готье было бы чересчур.
- Откуда же вы его знаете? – удивился я.
- Мы вместе учились на курсе профессора Крамоля в дни моей буйной молодости.
От изумления я чуть с лошади не упал:
- Вы учились у Крамоля?! И вы… Но как же вы… А я… - боюсь, что возмущение своё я облёк в нечто совершенно бессвязное.
- А вы думали, с чего я позволил Майкрофту и вам настолько увлечь меня этой авантюрой? – усмехнулся Мэртон.- Но чу! Ни слова больше. Всё потом, не то он услышит.
- Ах, Вобла… - только пробормотал я, - Ну, вы и Вобла!
Я, разумеется, знал, да и все в госпитале знали, что Мэртон учился в университете, собирался стать врачом, но был отчислен, едва завершив начальный теоретический курс за то, что сейчас назвали бы «политическая неблагонадёжность», а в те времена именовали просто фривольностью. У него были оправдания, и достаточно серьёзные. Но кто бы стал их брать во внимание, коль скоро речь шла не о сливках общества и не о золотой молодёжи, а об обычном мещанского происхождения нескладном и немиловидном парне. Полученных к тому моменту знаний ему вполне хватило бы и на работу врачом, но отсутствие диплома вынудило удовлетвориться скромной работой прозектора при госпитале Мэрвилля, к тому же, он проводил экспертизу для полицейских расследований и успел составить себе имя и репутацию бескорыстного и бескомпромиссного патологоанатома, заслуживающего большего, чем имеет. Впрочем, амбициозным он не был нисколько. Но вот так, вдруг, узнать о том, что одним их его преподавателей был профессор Крамоль…
Между тем Готье подъехал ближе и сощурился, вглядываясь в нас.
- Доктор… Юная леди… - он слегка поклонился и перевёл взгляд на Мэртона.
Вся наша комбинация оказалась под угрозой, и я почувствовал, что по ложбинке между моих лопаток стекает струйка пота. Готье чуть нахмурился:
- Мы встречались, сэр?
- Мэртон, - сухо представился Вобла. – Моя фамилия Мэртон. Мне тоже знакомо ваше лицо. Вы прежде не бывали в Лондоне?
- Н-нет… - не сразу ответил Готье. – Возможно, мы оба заблуждаемся.
- Да нет, я готов поклясться, что где-то вас видел, - стал настаивать Мэртон. - Увы, глазная болезнь делает моё зрение туманным – надеюсь, едва мне станет получше, я смогу разглядеть и опознать вас, но теперь всё, как в тумане.
- Ну что ж, скорейшего выздоровления, - пробормотал Готье и, снова слегка поклонившись, разминулся с нами. Я едва дождался , пока он отъедет.
- И что это было? – зашипел я на Мэртона. – Извольте объясниться, любезный, что за цирк вы тут устроили. То узнали его, то вдруг не можете узнать. И с чего вы молчали о том, что были учеником Крамоля всё то время, пока я строил догадки и делился военными мемуарами? Отчего вы ни словом не дали понять мне, что знакомы с Крамолем? Это, если угодно, самое низкопробное интриганство.
- Ну-ну, не кипятитесь, - махнул на меня рукой Мэртон. – В университете наш Готье был популярным,чего обо мне не скажешь, вот я и вспомнил его без труда, а он меня – нет. И вы видели, он совсем не в восторге от перспективы быть узнанным – я спросил его про Лондон, а он отказался. В чём-то нам это даже на руку. Мы же не хотим, чтобы он кидался с объятьями к так называемому Мэртону, когда под моей личиной будет Холмс.
- Ох, я теперь и вовсе опасаюсь за эту затею, - сказал я, в сомнении качая головой. – Ваши знакомые в мои планы не входили.
- Он меня не вспомнил, а Холмса в моём обличье и подавно не вспомнит. Я ведь назвался ему проверки ради, и он всё равно не вспомнил.
- А если он вспомнил, но не подал виду? – предположила Рона.
- А с чего бы ему виду не подать? В нашем прежнем знакомстве не было ничего ни опасного, ни постыдного. К исследованиям Крамоля ни он, ни я отношения не имели – разве что слушали лекции в университетском лектории. Ну, он может знать в лицо нескольких соучеников, которых и я могу в лицо знать – и только. Ваши армейские знакомцы, насколько я могу судить, несколько иного круга. Готье к наукам не радел, у него были другие интересы.
- Какие же? – не удержала любопытства Рона.
- Сплетни, юная мисс Мак-Марель, - охотно отозвался Мэртон. – Сплетни, слухи, письма, те милые записочки, которые ровно ни к чему не обязывают и ровно до тех пор, пока не попадут в руки таких, как Готье. А уж он найдёт им и покупателя, и цену.
- Уж не хотите ли вы сказать, поморщился я, - что этот Готье – профессиональный шантажист?
- Хотел бы я так сказать, Уотсон, я бы так и сказал, но после университета мы не виделись, и как сложилась его дальнейшая карьера, я не имею понятия. Но тогда, когда я его знал, он был вполне себе шантажистом – не профессионалом, правда – любителем, но любителем вполне увлечённым.
- И что он, по-вашему, здесь делает? Он родом отсюда?
- Вовсе нет. Родом он из Эдинбурга, как, кажется, и вы.
- Но живёт он здесь, хотя, видимо, недавно, - заметила Рона. – Вернер говорил о нём, как о приезжем. И, похоже, никто не знает, чем он тут занимается. Мне кажется, однако, что для шантажиста здесь слишком бедные угодья. Кому здесь дорожить репутацией и бояться огласки? Клуни, который для местных что-то вроде Бога? Ленцу, который валяется пьяный на глазах сельчан? Кому?
- А священник? – спросил я.
- Он мёртв.
-Не слишком давно мёртв. И, кстати, его забавы, стань они достоянием сельчан, вполне могли бы обеспечить ему смолу и пух, если не похуже.
- Ты думаешь, он ради отца Ози сюда приехал? Но ведь они мирно беседовали фактически у нас на глазах.
- О, юная леди, - неприятно рассмеялся Мэртон. – Вы, видимо, в плену юношеской наивности, если считаете, будто шантажист и жертва общаются между собой исключительно, как кошка с собакой: гав, гав-гав! – пролаял он.
- Без лая, но и без приязни, - вспыхнув, возразила Рона.
- А неискренность? А скрытность? А актёрское мастерство? Полноте, в таком виде преступлений, как шантаж, участники событий достигают при общении вершин лицемерия и обмана.
- Надо будет спросить Вернера, как давно прибыл сюда отец Ози, и когда этот Готье, - предложил я. – А что-нибудь ещё вы знаете о нём, Мэртон?
- Оченьнемногое. Звёзд он с неба не хватал, хоть и закончил курс успешно, но к практической медицине, сдаётся мне, отношения никогда не имел. Его отец был крупным торговцем – вот чем именно он торговал, не знаю, а сам Готье всегда старался играть этакого светского льва. Ему нравились авантюры. Кто знает, может, он и занятие шантажом считал чем-то вроде очередной авантюры, этого я не знаю. Однако, примечательно и необычно встретить его здесь, - подытожил он. – И тем более примечательно его желание поскорее откреститься от Лондона. Как я уже сказал, будем надеяться, что это защитит Холмса от разоблачения, когда я уеду, но вы всё-таки, Уотсон, держите ухо востро и поберегите то, что вновь обрели, уже не чая.
- Можете мне таких советов и не давать, - хмуро буркнул я. – сам знаю.
Дальнейший путь мы продолжали в молчании и довольно скоро добрались до станции, где под вывеской аптекаря кроме него самого предлагал свои услуги и оптик.
- Я страдаю воспалением конъюнктивы, сопровождающимся светобоязнью, так что мне нужны синие очки, - сказал Мэртон. – Но этого добра, я вижу, у вас здесь хватает и без предзаказа, поэтому я просто куплю. А вот одну занятную штуку я закажу у вас и заплачу хорошие деньги. Мне нужны очки с толстыми линзами – такими толстыми, чтобы надевший их человек для посторонних выглядел слепец-слепцом. Однако стёкла вы сделаете с двойными линзами и подберёте их так, чтобы искажающий эффект их взаимно уничтожался, и человек сквозь них видел,как сквозь простые неизогнутые стёкла.
- Зачем вам это? – насторожился оптик – сухонький старичок, почти лишившийся волос на голове, но зато приобретший их вдоволь на подбородке.
- Лучше я скажу, зачем это вам, - таинственно понизил голос Мэртон. – Вы получите за них, как за двое очков – ведь вам придётся вставлять в них двойные линзы. И ещё столько же сверх того, когда вы закончите работу. А о применении не беспокойтесь – иногда мне нужно выглядеть солидно и уязвимо вместе, но при этом не терять способности видеть. Мой тесть – величайший в мире консерватор – в этом всё дело. Он встречает людей по очкам. А так сложилось, что я ещё и работаю под его началом. Из-за болезни глаз я здесь задержусь, но рано или поздно придётся мне возвращаться в родственные объятия тестя - думаю, он будет рад тому, что я слеп, как крот, не хочу его разочаровывать.
Он ещё что-то болтал с самым дружелюбным и простоватым видом, который умел на себя напускать не хуже Холмса, а я уже принялся ломать голову, на что ему понадобились такие обманные очки, тем более, если он планировал уехать в Лондон.
- А они не мне, - словно угадав мои мысли, проговорил он, едва мы покинули старика-оптика, разжившись синими круглыми очками и оставив аванс за заказанные. – Мой прощальный подарок Холмсу. Мне случалось и прежде замечать, как человек с толстыми стёклами перед глазами заставляет терять бдительность очень даже осторожных игроков за покерным столом. Особенно если притворяться и подносить карты к самому носу, так и эдак наклоняя голову.
- Хотите сказать, что вы таким образом промышляли шулерством? – изумилась Рона.
- Вовсе нет – какое ж это шулерство? Я не скидывал масти, не прятал туза в рукав, я лишь искушал готовых поддаться искушению. Ну а понесённые ими убытки – закономерный результат.
- Но это же покер, - пожала плечами Рона. – Разве доктор и его друг в покер хотят играть?
- Да вся наша жизнь, - философски заметил Мэртон, – в какой-то степени покер. Я ещё не знаю, что вас ждёт, и вы тоже не знаете, так что будь моя воля, я бы вам не только очки – я бы вам латы подарил.
- Смотрите все, - рассмеялся я. – Да ведь это сухарь Вобла Мэртон признаётся в нежной дружеской привязанности – или нет?
Мэртон нацепил на нос синие очки и, сжав губы в одну блеклую бесцветную полосу, повернулся ко мне.
- Никакой привязанности, дорогой мой Уотсон, чисто деловой интерес, - проговорил он нарочито хриплым «бандитским» голосом. - Шахматный Министр ещё не рассчитался за вас, а я не уверен, что трупы он возьмёт по той же цене.