= Про лисенка =
В книжке у девочки Тани жили буквы и знаки: точки, запятые и скобочки. Жили они дружно, собирались в сказки и очень любили, когда детские глазки их читали или детские ушки слушали, как читает мама.
Но однажды старший брат взял книжку сестрички и прямо на первой странице нарисовал вопрос. Жирный и черный вопросительный знак захотел тоже попасть в сказку. Первая была про лисёнка Рыжика.
Лисёнок очень любил брать без спроса у соседа волчонка Хвостика всякие вкусности. Папа Волк был правой лапой царя зверей льва Вахтанга и всегда приносил домой то копчёную курочку, то нежнейший паштет, то золотую жареную рыбку.
Волчонок был жадненький и лисёнка не угощал. Они вместе играли, катались на велосипедах, и от Хвостика всегда так вкусно пахло завтраком или обедом, что вечно голодный лисёнок еле сдерживал урчание в животе.
Полез в очередной раз Рыжик в дом волков, а в дверях вопросительный знак стоит. Руки растопырил, не пройти, да еще своим крючком клюнуть пытается: «Что, мол, лисий хвост, ты тут ищешь?» Испугался лисёнок так, что мимо следующей своей страницы пролетел. И вопрос за ним.
Попал лисёнок на берег реки, сидит там бабуся, тазик песочком чистит. Увидела рыжую мордочку и спрашивает:
— Ты кто таков, мил зверёк, будешь?
А за ее спиной вопрос злобно улыбается.
— Я — лисёнок Рыжик, в первой сказке живу.
А бабуся вокруг него похаживает, шкурку рассматривает:
— А не хочешь ли ты, Рыжик, моей шапкой стать?
И опять страшный вопрос рядом. Испугался лисёнок, пустился со всех ног, не разбирая дороги, по сказкам. Буквы перепутал, знаки со своих мест сбил. А вопрос за ним, еще больше путаницы вносит да тумаки во все стороны раздает.
Буквы сигналят по всем сказкам, призывают остановить нарушителей. Мягкий знак со страницы 14 сообразил и вопросу подножку подставил, тот растянулся, а лисёнок сразу две сказки перемахнул и в обложку уперся. Всё! Бежать некуда. Сидит, трясётся.
А над лежащим вопросом буквы и знаки собрались:
— Нам лишние вопросы не нужны, у нас в сказках всё понятно и складно. Ты лисёнка напугал и нас всех перепутал, уходи сам по добру по здорову или мы ластика вызовем.
А вопрос при падении поломался, крючок у него отвалился, и он теперь восклицательным знаком стал. Сам лисёнка обратно в сказку вернул, буквы построил и растерянно оглянулся, куда же ему теперь.
А лисёнок перед волчонком извинился:
— Я больше никогда у тебя тайком ничего брать не буду
И в конце как раз восклицательному знаку место нашлось.
= Подарок =
Брёл как-то по лесу медведь. Уже зима настала, а ему не спится. Решил прогуляться перед сном. Споткнулся о сугроб. Снег осыпался, а под ним санки стоят. Удивился медведь, впервые такую штуку видит. Крутит туда-сюда, что с ней делать, не знает.
Летит мимо ворона.
— Что это ты, Потапыч, делаешь тут?
— Да вот нашёл подарок под ёлкой, да не знаю, мне ли. Я такой не заказывал. Мне бы медку кадушечку...
— Так отдай, если не твой! — каркнула ворона и давай вокруг санок скакать, как бы ей их использовать.
Идёт кабан, похрюкивает. Замороженные жёлуди под снегом вынюхивает. Остановился, за вороньими прыжками следит.
— Что, каркучая, делаешь?
— Так вот подарок не знаю, как применить.
— А кто тебе его подарил? Его и спроси, — повернулся к медведю.
Тот лапы поднял:
— Не я это, сам нашёл.
— Ааа, ничейное, значит, — заинтересовался кабан, — А ну, пернатая, отойди, моё это!
Копытцами по деревянному сиденью бьёт, запрыгнуть пытается, да соскальзывает. Едут санки в сторону. Ворона на ветке хохочет.
А к санкам еще верёвочка приделана. Кабан её дёрнул, санки на него наехали, больно. Обиделся.
Тут волк пришел на кабаний запах. Хотел было уже за пятачок того схватить, да санки мешают.
— Что за штука такая? — отвлёкся волк.
Ворона ему прокаркала, как медведь нашёл чей-то подарок, она думала её, кабан к себе примерял, всё не то. Волк тогда решил, что неизвестный предмет ему пригодится. Сообразил усесться на сиденье, а дальше-то что?
— А ну-ка, кабан, дёрни за верёвку!
Кабану не под силу волка на санках тащить, медведь на помощь пришёл. Дёрнул за верёвку, да и отпустил. Санки вдруг поехали, да под горочку так быстро, что волк едва не вылетел. Сидит, лапами в железную спинку с двух сторон вцепился.
— Ааааааааааааа! — орёт.
Тут на пути санок куст шипастый встал. Санкам-то хоть бы хны, а волк прямо сквозь ветки пролетел. Шкуру ободрал, бок ударил.
— Не моё это, — говорит.
Тут ворона вспомнила, что человеческие дети на этих штуках ездят. Подхватили звери верёвку, да в деревню пошли. Там действительно детвора с горки катается. Только одна девочка в стороне стоит грустно. Дедушка её утешает:
— Ну прости, внученька, не могу я в город поехать, санки тебе купить. Старый я совсем, сил нет.
— Ничего, дедушка, — отвечает, а сама рукавицей слёзку трёт.
Стоят звери, переглядываются. Медведь идти отказывается, перепугать детей боится. Волк весь израненный, царапины зализывает. Кабан не хочет на обед попасть. Смотрят все на ворону.
— Да вы что удумали? Я ж не доволоку эту штуку одна!
Решили пойти на хитрость. Забрались на горку, медведь санки в направлении девочки пустил, а ворона только верёвку держит, чтобы правильно ехали.
Видит девочка, санки к ней ворона везёт. Обрадовалась подарку. Ворону крошками печенья угостила, к деду бежит:
— Дедушка, глянь-ка, какой подарок мне ворона сделала!
А та гордо похаживает, да на спрятавшихся зверей глазом косит, не обиделись ли, что она всю благодарность себе взяла.
А звери и рады, нашёл подарок свою хозяйку!
= Кошечки =
Жили-были две кошки-соседки Миша и Саша. Их дома стояли рядом, окно в окно. Они даже ели на подоконниках, чтобы не упускать друг друга из виду. Одна принесет рыбку, другая облизывается. Второй баночку консервов дадут, первая хвостом бьет. Под завистливым взглядом всегда всё вкуснее.
Как-то раз Саша заметила, что у соседки форточка открыта, просигналила и стала убеждать подругу из дома сбежать. Ты, мол, побегай, поищи, найдешь место получше, приходи за мной.
Да Миша была умненькая пушистенькая кошечка персикового цвета, породистая. Не гоже такой подчиняться черно-белой гладкошёрстной.
Летела мимо сова, присела на веточку и давай кошкам про страны заморские рассказывать. И еда-то там вкуснее, и дороги прямее, и трава зеленее.
Авантюристка Саша решила все-таки убежать, с совой договаривается, чтобы та её в лапе зажала, да в дальние страны унесла. Миша фыркает, а зависть гложет, вдруг повезёт подружке. Рыбки повкуснее поест, может, хозяев побогаче сыщет. Давай тоже сову уговаривать. А той и хорошо, добыча сама в лапы лезет.
Шёл мимо пёс Абрашка, лохматый, седой. Как рыкнет на сову, та и улетела. Кошки на пса расшипелись, когти повыпустили, мечту из лап прямо вынул. Чихнул на них Абрашка и дальше побежал. А в кошачьих душах уже жажда приключений живёт. Они себя Бэтменом и Джеком Воробьём воображают. Тут на Мишин день рождения хозяйка красивую попонку подарила и поводок. Ура! Она теперь по улице в обновке гулять может.
Закусила Саша ус, как же ей соседку догнать, да у неё мальчик хозяин, ему лишь бы поиграть дома, сам-то на прогулку с друзьями неохотно идёт. Выход один — распушить хвост свободы! Муркнуто — сделано!
Сидит Саша под кустиком, Мишу ждёт, а та мимо в красненькой попонке вышагивает. Захихикала Саша: «Так и будешь, как пудель, на цепи? Я-то на свободе!» И прыг на дерево. Миша инстинктивно от хозяйки вырвалась и за ней. Неслись пока не устали. Тучи сгущаются, уже и гром слышен. Намочит шкурки. Оглянулись красавицы, а места неизвестные: пустые дворы, страшные скрипучие качели, покосившиеся домики.
Прятаться негде. Прижались друг к другу и дрожат. Миша Сашу ругает, а та отпирается — своя голова у каждой на плечах должна быть.
Не прошла стороной туча, от души глупых кошек водой попотчевала. Нечего из дома сбегать! Бредут они по дороге куда глаза даже не глядят, усы повесили, хвосты тоже. Вспоминают свои оконные посиделки. А тут кот, грязный, драный, одно ухо напополам откушено, рыбью голову обсасывает. Запах от рыбы немножко с тухлинкой, да так есть хочется, что хоть только лизнуть. Упросили кота, поделился, да еще куриной кожицы пару ошмётков предложил. Он сегодня на кухне разжился. Ох, и ругал он двух дурёх, что от жизни сладкой отказались! «Будете теперь со мной пропитание добывать!» Только псы тут все места хлебные держат. Оглядел новых подруг, головой покачал, жалко таких холёных, обдерут ведь весь лоск.
А тут опять сова мимо пролетала, увидела мокрых кошек, не признала, спикировала на них. Да кот раз лапой дал, другой, глаза совиные и прозрели. Пернатая тоже их глупыми курицами обозвала, но дорогу домой показать согласилась. Кота Ваську тоже с собой взяли для охраны.
Колоритная компания часа через два на знакомую улицу выбралась. А там люди бегают, «кис-кис-кис» кричат, но на грязное трио внимания не обращают, не признают в замарашках своих красавиц. Миша в лужу глянула, а там вместо персиковой морды чёрная с разводами, и Саша свою белизну растеряла. Повезло беглянкам, машина поливочная как раз завернула. Как не хотелось, да бросились под струи холодные! Грязь смылась, счастливые хозяева беглянок по домам разобрали.
Опять они на подоконниках друг на друга смотрят, обе в пледы завернуты, сметанкой да молочком угощаются. На Ваську, по двору шагающего даже не глядят. Не царское это дело с бедняками делиться!
= Доченька =
У одних родителей поздно дочь появилась. Уже и ждать перестали, а тут вдруг такое счастье. Они в малышке души не чаяли, а как заговорила, так каждое желание выполняли.
Исполнилось доченьке 14 лет, документ выдали с печатью, стала она совсем взрослая по своему разумению. А родители за это время не помолодели, уже тяжеловато им на побегушках быть, да как откажешь. Мама, пока руки слушались, шикарные наряды шила, а отец из каменьев заморских то диадему похлеще королевской сделает, то ожерелье. Оденет дочка раз, другой и все, новое давай. Хорошо, что столичные модницы с удовольствием покупали всё, от чего их дочь отказалась. Так и жили.
— Маменька, завтра у меня званый ужин, ты приготовь всё и уходите с папенькой часика на четыре!
— Да куда ж мы пойдем? Ноги-то уже не те, устаём быстро, не можем, как раньше, по городу бродить.
— Это не мои проблемы! Не портите мне праздник!
Что поделаешь, ушли. Хорошо, что согнутые трудом фигуры заметила хозяйка хлебной лавки, позвала, усадила, чаем напоила, да крендельком угостила. Рассказали они ей все. Женщина добрая слезу вытерла и учить стала, как перевоспитать дочь. Да не послушали её. Вернувшись, ничего дочке не сказали.
Через месяц опять их на прогулку гонит. А уже зима у дверей, то метелью завьюжит, то морозцем узоры на окнах рисует, а все тёпленькое у дочки. О себе-то родители не думали. В чём были, в том и ушли. Сели на лавочку неподалёку, тесно прижались друг к другу, да понимают, что четыре часа не просидеть, как же дочь-то без них останется. Встали, дальше пошли. Хозяин мясной лавки приветил, котлетками угостил, вина красного горячего налил. Порозовели замёрзшие щеки. «Кто ж вас в такой мороз из дома выгнал?» — спрашивает мясник. «Да у дочечки праздник» — отвечают. Отругал их добрый человек, рассказал, как отучить дочку. Да опять они всё простили, когда та их радостно дома встретила.
А зима всё сильнее морозит, всё чаще лютые ветры зовёт, заметает дороги, льдом покрывает, сосульки с крыш свесила, того и гляди попадёшь под мороженный сталактит. А дочка опять родителей уйти просит, жених, вишь, потенциальный придёт, да не пора ещё с родителями знакомиться, чтобы не испугался.
— Доченька, вьюга за окном завывает, снег наметает в сугробищи, куда же мы?
— Ну если вам трудно уйти, хорошо, отменю встречу, останусь одна на всю жизнь, пеняйте на себя!
Вздохнули родители, да ушли опять. А зима рада добыче: за щёки их щиплет, под одежду лезет, валенки с пяток скинуть норовит. Хорошо, что хозяин корчмы пожалел, пустил, вкусными щами накормил, свежевыпеченными булочками угостил и морсу клюквенного налил щедро. Расспросил, как они на улице оказались. Рассказали всё, а корчмарь и говорит:
— Проучить пора доченьку!
— Да как же, дитятко малое...
— Опомнитесь! Взрослая девица, а вас не уважает, за прислугу держит. Вы ей жизнь подарили, воспитали, что ни скажет, делали, теперь её черед вам помогать!
Задумались. А у корчмы и гостиница небольшая есть. Там и остались ночевать.
Утром по всему городу переполох, колокола бьют. Дочь родителей ищет, бегает растрепанная, слёзы градом, всех расспрашивает. Сугробы ворошит сама лопатой. «Что ж я наделала!» — кричит.
А родители вот они, из корчмы выходят, выспались, наелись, довольные. Как увидела дочка их, бросилась, обняла, расцеловала:
— Простите меня, родненькие, — говорит, — не ценила я вашей помощи, а не пришли, вдруг такая тоска взяла, не могу я без вас!
И с тех пор на почетном месте за столом отец сидит, по правую руку — матушка, а по левую — доченька. И все друг друга уважают, любят и ценят.