* Посвящается любимому другу ДК с признанием и благодарностью за веру и поддержку, за любовь к шалостям и помощь в их осуществлении. ;) *
Лучше всего тигры ловятся на ромашки. Маки тоже, правда, могут сгодиться. А вот васильки или колокольчики тигров совсем не привлекают, и уж точно ни один уважающий себя тигр даже близко не подойдет ни к герани, ни к зверобою. То ли запах им не нравится, то ли цвет, не ясно. Кто их там тигров разберет? Но вот если выбрать ромашку покрупнее, да такую, чтобы и лепестки все на месте были, разглажены и не помяты, положить на видном месте на лугу, а самому залечь в зарослях неподалеку, тигр тут как тут обязательно объявится, чтобы полюбоваться на такую красоту. Тут-то его и можно словить. Впрочем «словить» слишком громко звучит – тигра, любующегося ромашкой, легко и голыми руками взять. Вот так просто – подходи и делай с ним, что хочешь. Если ромашка попалась на удивление славная, тигр, завороженный ею, сделает все, что вашей душеньке будет угодно. Так что опытные ловцы тигров рекомендуют список желаний или вопросов готовить заранее. А то, можно, и впросак попасть. Представляете, тигр на вид ромашки объявится, устроится подле нее готовенький, его тут как раз и брать пора, а у вас ничего не готово, и голова пустая? Ну, вот и скажите, что потом с таким тигром делать? Будет бедняга сидеть у ромашки, пока та совсем не завянет. Отобрать-то ее у него у вас не получится, отвлечь тоже. Для тигров ромашки хуже, чем для котов – валерьянка. Только тигры все-таки не коты, и рассерчав, одной лапой могут и голову снести бедолаге-охотнику.
Но за всю мою практику ловли полосатых не доводилось мне пока вгонять тигров в такую тоску. А практика у меня, уж поверьте, не малая. С пяти лет на луга хожу на охоту. Сначала с братом бегали, а как он подался за море в поисках лучшей жизни, так стала ходить одна. Не умею я ничего, если честно, только и могу, что охотиться на тигров.
Домохозяйство не привлекало никогда. Мужей не искала, а тем, что сами сватались, быстро отбивало интерес мое мастерство в ремесле. Ну посудите сами – кому приятно будет, что жена у него – охотница на тигров, да еще и такая, что и муженька за пояс заткнет, будь здоров. Зато другие охотники уважают, в гости захаживают то за советом, то с приглашением сходить на ловлю вместе. Но я в компании не работаю. На тигров хожу охотиться всегда одна. Это у меня профессиональный принцип такой. Зверя нужно уважать. Он – один, и охотник на звериную душу должен быть тоже один. Иначе это уже не охота получается, а травля какая-то.
Брат, когда уезжал из нашей деревни за море счастье искать, звал с собой. Мол, хороший охотник на тигров везде пригодится, а потому с таким талантом нигде не пропадешь. Но как бы мне не хотелось поехать с братом вместе, не решилась все-таки. И опять из-за них же, из-за наших тигров.
Земля наша ими славится, а окрестности деревни и подавно. У нас они почему-то самые-самые: что размером, что силушкой, что мудростью – всем наши тигры выгодно отличаются не то, что от заморских, так даже и от тех, что в соседних лесах обитают. Может, родники в лесах у нас минералами богаты, а, может, травы какие редкие в лугах растут, что идут им на пользу? Кто их знает-то, тигров? Даже мы, охотники, хоть сталкиваемся с ними постоянно, а все равно звериная душа – потемки.
Но как бы там ни было, охота на тигров – занятие не только для храбрых и непоседливых, а помимо всего прочего дело нужное для всей деревни. Если у кого вдруг зуб разболится, какая непонятная хворь нападет, если жена чья-нибудь в срок разродиться не может, то само собой посылают сразу же за кем, как вы думаете? Все верно, за мной или за кем-нибудь из согильдийцев. Ведь пока тигр, привлеченный ромашкой или другим цветком, любуется им, тут-то он как миленький и выдаст вам ответ на любой вопрос. Уж не знаю, откуда тигры знают все ответы, но редкий тигр бьет мимо цели. Да и то скорее не он, а охотник, который от испуга или неопытности может неправильно расслышать полосатого. А без цветов ни один тигр на вас даже внимания обращать не будет. И стараться не стоит. Просто так к нему не подойдешь – заприметит, и его как ветром сдует. А потом, не дай бог, заподозрит что неладное или не в духе будет, так вообще поминай того горе-ловца как звали. Тигры – они такие зверюги - и чувствительные, и опасные, даром, что ведают всем на свете.
Ну конечно, нас, охотников, часто к ним посылают не только с вопросами о хворях и недугах, но и если узнать надобно что о будущем, какого урожая осенью ждать, где колодец копать или где кому лучше дом строить. Девки незамужние частенько посылают с вопросами о будущих мужьях, а замужние любят про детишек спрашивать. Брат мой вот тоже перед отъездом пару раз на тигра ходил прежде, чем начать собираться.
Поговаривают, что в заморских краях подобным промыслом старые женщины в деревнях занимаются. Молва твердит, что они и с родами помогают, и болезни лечат, и будущее предсказывают. Даже если бы я могла в такую несусветицу поверить, все равно не хотелось бы мне, если ухо вдруг разболится, идти к такого рода специалисту. Еще что нашепчет, так уши и вовсе отвалятся. Ну откуда ей, пожилой женщине, знать, какая трава поможет, а тем более, каким лето выдастся? С тигром-то все сразу понятно – он – зверь лесной и дикий, в природе живет, оттого все о ней и знает: и о законах ее и течении времени, которое всеми нами, что лесными, что людскими тварями правит. Так уж, вы как хотите, а мне свои уши как-то не с руки престарелым дамам, насколько бы они уважаемы не были, доверять, не то, что тиграм, на которых с пяти лет охочусь, и все о них знаю.
Хотя, как жизнь показывает, видимо, все-таки не все мне о них родимых ведомо. Вот пару недель назад стали у нас в деревне поговаривать, что объявился неподалеку особенной масти тигр. Вроде как с непростого окраса шкурой, а белый в серебряную полоску. Да еще и здоровенный, на целую голову крупнее обычных наших зверюг. Если бы это просто пастухи наши были или землепашцы, не за что бы не поверила. У тех вечно от страха воображение легко уходит в свободное плаванье - где приукрасят, где по наитию приврут, а потом того и гляди, что байка настолько обрастет живописными деталями, что ни одной правдивой там уже и не останется. Только вот прошлым летом из бездомной собаки волка-людоеда сделали, хорошо еще лесорубы вовремя вмешались и спасли бедное животное от неминуемой глупой расправы. Теперь вот бегает с сыном старосты, помогает тому овец пасти.
Так что, сами понимаете, у нас на веру никакие россказни серьезно воспринимать не стоит. Я б и на эти не обратила внимание, если бы лично от самих дровосеков и парочки кузнецов не услышала. А вот тем как раз верить можно. И с тех пор ни о чем другом, кроме как о серебряном тигре, больше думать не могу. Вот уж какой день на луга хожу, выискивая там самые красивые цветы и оставляя для него на видных местах. Часами лежу в густых лугах в засаде, но то ли этому тигру ромашки не нравятся, то ли и вовсе ему любая растительность безразлична.
- Опять пришла? – покачал головой старик Бэзил. Вытерев руки о передник, седой кузнец уселся рядом. Он, видимо, только закончил чей-то заказ и довольный вышел из мастерской подышать свежим воздухом, где и встретил поджидавшую его не менее получаса меня. Повезло, не иначе.
- Ага, - кивнула я.
- Значит, все же не сдаешься, да? Поймать хочешь? – хмыкнул он, но по-доброму. Пусть и не поддерживал явно, но все же с одобрением и пониманием отнесся Бэзил к моему новому предприятию.
- Хочу, - снова кивнула я. – Дядь, расскажите еще раз, что помните.
- Так рассказывал уж раза три, - буркнул тот.
- Ну, дя-яядь, - заканючила я. Если посмотреть чутка исподлобья и улыбнуться, то я знала, что сердце старика не выдержит и оттает, и он обязательно поделится со мной еще раз своей историей. Не прогадала и в этот раз.
В тот день кузнец выехал из дома задолго до рассвета, чтобы успеть на городскую ярмарку к ее открытию. Дочь его выходила замуж, вот жена и проела все мозги, что надобно много всего в городе купить для предстоящего праздника. Подъезжая к мосту через нашу Имолгу (это местная наша речушка так называется, не особо-то и широкая, но довольно глубокая и с норовистым течением местами), заприметил он в предрассветной дымке нечеткий белесый силуэт у реки. Сначала грешил на парочку, решившую помиловаться подальше от деревни и любопытных глаз сородичей, а потом, подъехав поближе, понял, что ошибся.
У самой кромки воды сидел, уставившись на речную гладь, белый тигр. Сидел он неподвижно, будто статуя, высеченная из мрамора или лунного света, и только серебряные полоски на спине и боках блестели и переливались редкими бликами. Он, казалось, вовсе и не встревожился из-за звуков приближающейся телеги, и не шелохнулся даже, когда она въехала на мост, и до этого почти не различимый стук деревянных колес по земляной дороге сменился оглушительным боем по каменному перекрытию.
Все это время дядька Бэзил следил за тигром, не отрывая глаз. Хоть он и не был робкого десятка, но остановить телегу и подойти к тигру не решился бы ни за что. К любому зверю подход нужен, а это то же, что и мастерство. И мы, мастера, знаем свою вотчину и в чужую не суемся.
Миновав мост, лошадь, везущая телегу, вдруг решила свернуть с дороги, чем и отвлекла старика Бэзила, заставив оторвать глаза от тигра и взяться за вожжи. А когда, выправив повозку, он повернулся назад, чтобы проверить, чем теперь занят тигр, того уже на прежнем месте не было. Нигде вокруг не мелькала белая шкура зверя - исчез, будто испарился тот из поля зрения.
Неужто и правда исчез, проходил мимо нашей деревни, задержался на время да пошел дальше? Ну нет, я не была готова в это так просто поверить и сдаваться не собиралась. Ну и пусть ромашки не приносили желаемого результата. «Значит это будут не ромашки», решила про себя я, и отправилась после рассказа Бэзила снова к реке к тому самому месту, где тигра видел кузнец в надежде обнаружить там то, что могла до этого упускать из вида.
Как и пару дней назад, когда я была тут в последний раз, у реки ничего не изменилось. Посидев немного на берегу, побросав в воду камешки, я в сотый раз тщательно осмотрела местность. В траве под ногами, как бы я ни искала, не было даже намека на белые или серебряные шерстинки, а в зарослях по берегу реки не было никаких цветов. Что же могло привлечь тигра прийти сюда? Что делал он тут в такую рань до рассвета?
Мне стало совсем скучно и, поднявшись на мост, подойдя к его середине и перевесившись через перила, я принялась вглядываться в прозрачную толщу воды. Имолга всегда была рекой чистой и радовала наших рыбаков обильными уловами, а меня сейчас развлекала мелкими стайками, пугливо снующими под мостом, да осетрами, важно проплывающими мимо. Тогда-то на глаза мне и попались темно-зеленые, надежно спрятанные от посторонних взглядов, луковицы. На мгновение я забыла, как дышать, сердце с глухим стуком отозвалось в висках, а потом забилось быстрее с новой силой. Вот оно! Я знаю, зачем тигр приходил сюда раньше, я знаю, что привлекло его. И теперь я была абсолютно уверена в том, что нашей с ним встречи не миновать. Теперь ни за что он от меня не уйдет – я его поймаю!
Со всех ног радостно я понеслась домой, чтобы собрать все необходимое. Эту ночь я решила провести у реки около моста – ни при каких обстоятельствах мне нельзя было упустить этого тигра. И хоть абсолютной уверенности в том, что именно эта попытка будет удачной у меня не было, внутри разгоралось и совершенно отказывалось униматься приятное чувство, что мои усилия наконец-то будут оправданы.
Хорошо еще, что дело было летом, поэтому много с собой брать не пришлось. Удобно устроившись в зарослях на берегу реки, с той стороны, где в прошлый раз и был замечен Бэзилом тигр, я принялась ждать. Мой расчет был на то, что зверь мог появиться в том же самом месте, где и раньше, по левую сторону от моего укрытия. Если сидеть совсем тихо, то явись он, у меня получилось бы подобраться к нему совсем близко сбоку так, что он ничего бы и не заметил. А когда бы заметил, то уже было бы поздно – пришлось бы столкнуться со мной и ответить на мои вопросы. Конечно, поговорку о молнии, не бьющей дважды в одно дерево, я знала, а потому гарантий быть не могло, что тигр обязательно появится именно в этом месте у реки прям у этого же моста, но то ли это упрямство мое разыгралось настолько бурно, то ли до такой степени обострилось за годы практики чутье охотника, но мне и в голову не приходило сомневаться в деталях своего плана.
Сначала я лежала в своем укрытии на спине, лениво считая проплывающие по небу облака и придумывая для них забавные сравнения. Вот бабка Тания с пустым ведром коз доить пошла, вот мать-хрюшка кормит своих поросят мелких, вот семейство уток медленно и важно рядком топает к ручью на водопой. Но когда все ближайшие и дальние соседи со своим хозяйством в моем воображении поисчерпались, я стала вспоминать детство и то, как мы с моим братом только начинали охотиться на тигров. Вспомнились мои первые ромашки, неказистые да маленькие, с немного помятыми лепестками. Вспомнилось, как после нашей самой первой попытки, которая была невероятно удачной, и нам с братом посчастливилось выспросить у тигра хорошее место для нового колодца для всей деревни, нам потом в течение долгих недель еще не удавалось приманить ни одного приличного зверя. То на наши, вроде бы, что ни на есть самой необыкновенной красоты цветы из лесу приходили одни тигрята, совсем малые да неопытные, а то толком разобрать ответы не выходило. Тогда меня это здорово сердило – казалось, что нам с братом попадаются одни только картавые да шепелявые тигры, которым самим помощь знающего зверя не помешала бы. Но дело это быстро выправилось, и уже следующей весной нас с братом стали посылать на охоту не только, чтобы здоровье коровам заговаривать, но и с более серьезными вопросами про недуги всякие уже людские, про урожай да про события грядущего. Так и закрепилась за нами слава охотников на тигров, пока брат не уехал. А когда он за море подался, односельчане поначалу сомневались в моих охотничьих инстинктах, но не прошло и пары недель, как ко мне ходить стали так же часто, как было и до отъезда брата. Ведь ромашки даже в детстве для нашей с ним совместной ловли выбирала именно я. Я выбирала цветы, а когда зверь, привлеченный их красотой, являлся, из укрытия выходили оба, только брат обычно задавал вопросы. Теперь же и вопросы задавать мне пришлось самой без поддержки брата, но страшным это вовсе не оказалось – годы практики не прошли даром и, с братом или без, сталкиваясь взглядом с диким тигром, ничто уже внутри не дрогало, и в привычной своей манере твердым голосом задавала зверю я вверенные мне вопросы.
Где-то на воспоминаниях о прошлогодней осени, когда брат решил уехать за море, поток образов в моей голове стал расплываться и растекаться. А когда картинка перед закрытыми глазами снова вспыхнула отчетливо и ясно, удивив своей темной пустотой, вокруг оказалось как-то совсем тихо и холодно. Ах, ну надо же, замечталась да заснула. Я еле сдержалась, чтобы не дернуться и резко не вскочить на ноги, как обычно делаю дома по утрам.
Медленно раскрыв глаза, я быстро оценила обстановку. Солнце еще не встало, но розовато подсвеченный небесный бок на востоке обещал, что так будет недолго. Весьма ощутимо рядом со мной чувствовалось чье-то присутствие. Где-то по левую руку от меня находился кто-то внушительных размеров, именно в том месте, где и ожидалось. Как можно плавнее и осторожнее, не делая лишних движений и стараясь не производить шума, я на одних лишь руках выпрямила верхнюю часть туловища и повернула голову.
У реки на самом ее берегу, почти что передними лапами касаясь кромки воды, сидел зверь. Громадный белый тигр с отливающим металлическими бликами серебряными полосками на спине и боках. Он не видел и не чувствовал меня. Не двигаясь, он следил за чем-то на поверхности реки.
Переведя взгляд и вытянув шею, я постаралась рассмотреть то, во что так пристально всматривался он.
В ожидании рассвета одна за другой поднимали из воды свои закрытые бутоны водяные лилии. Я знала, что сейчас было не время выходить из своего укрытия, нужно было дождаться, чтобы бутоны открылись, чтобы тигр их увидел и тогда, очарованный их красотой, он потерял бы свою волю и ответил на любые вопросы, которые бы я не задала. Поэтому, задержав дыхание и не отводя взгляд от бутонов на воде, я принялась ждать.
Это только кажется, что солнце восходит медленно, что оно не спешит и будто колесо телеги размеренно катится по небу, как по булыжной мостовой. На же самом деле перед взглядом, околдованным растекающимся по небу бледно-розовым сияниям, образы сменяются достаточно быстро. Поэтому не успела я и глазом моргнуть, как на бутонах водяных лилий заискрилась золотая каемка.
Я – не поэтесса, а охотница на тигров, но мне доводилось слушать менестрелей, когда те захаживали в нашу деревню и в таверне развлекали прихожан длинными зимними вечерами своими балладами. Так что приблизительно могу себе представить, как бы то, что открылось моим глазам, описали бы они. Особенно один был там такой, Явлик, что даже пытался приударять за мной, пока наши местные лесорубы не убавили его прыть и не рассказали ему о моем промысле. Вот он бы тогда, закатив глаза для пущей драматичности, выразился, что это сам солнечный бог, прикасаясь к созданиям водной стихии, раскрывает их истинную природу благодарным глазам зрителей, стремящимся к познанию. Правда, лично я солнечного бога не увидела, но увидела, как тоненькая золотая каемка расширяется, превращаясь к светящийся ореол вокруг бутонов водяных линий. И внутри этого ореола, как внутри купола, раскрываются зеленые створки, медленно загибаясь книзу. А до этого плотно сжатые белоснежные лепестки лилий выпрямляются, расходясь в разные стороны, подставляя восходящему солнце свои желтые сердцевины. Почему-то от этого вида мое сердце наполнилось радостью, в легких защекотало так, будто я проглотила смешинку. Изо всех сил я пыталась сдержаться и не рассмеяться вслух, чтобы не спугнуть тигра. Ведь еще пару мгновений и можно будет выбираться из зарослей, в которых я пряталась. Нельзя запороть все дело в последний момент.
В голове проскочила мысль, что, возможно, тоже самое сейчас чувствует и сам зверь. Может, оттого что так воспринимают цветы и их красоту тигры, а мы, охотники, проводя всю жизнь за тем, что изучаем их повадки, тоже научаемся так же смотреть на природу? Может, ловцы тигров в конечном счете не так уж и сильно и отличаются от своей добычи, и чем больше времени посвящаем мы охоте, тем больше роднимся с теми, за кем охотимся? Но для поиска ответов на эти вопросы у меня времени не оставалось - водяные лилии полностью раскрылись, каждый своим белоснежным лепестком отражая лучи восходящего солнца.
Я встала на ноги и, сделав несколько шагов по направлению к тигру, вышла из своего укрытия.
- Тигр, - как можно более твердым голосом заговорила я, - ответь на мой вопрос.
Тигр повернул голову в мою сторону, моргнул и прямо посмотрел на меня своими огромными как блюдца голубыми глазами. Его взгляд был чистый и незамутненный, будто и не околдованный вовсе красотой водяных лилий. Казалось, зверь поджидал меня. Неужели такое возможно?
- С удовольствием, Ярина. – ответил он. – Задавай.
И тут самое главное было не удивляться, откуда зверюга знал мое имя. Тигры – они такие, любят зубы позаговаривать, так что с ними всегда нужно держать ухо в остро, действовать быстро и решительно, а с мелочами можно и потом разобраться. Поэтому вопрос о том, откуда ему знать, как меня зовут, я решила оставить на потом, если еще будет в том такая надобность.
Сделав еще один шаг навстречу тигру, я произнесла вопрос, который всегда хотела задать и ответ, на который боялась услышать.
- Как обрести такую же мудрость, какой владеешь ты?
*
Той осенью Квирк вернулся в родную деревню. Устроившись в новой стране за морем, он теперь надеялся уговорить сестру переехать к нему, но дома ее не застал. А тем же вечером, подсевший к нему в таверне старик Бэзил рассказал о своем последнем разговоре с Яриной, после которого девушку в деревне больше никто не видел.
У односельчан не было сомнений, что талантливой охотнице на тигров все же удалось выследить зверя, за которым она охотилась. Даже когда закончилось лето и началась осень, на ее возвращение по-прежнему надеялись, ее ждали, а потому в доме, в котором раньше жили Квирк с Яриной, никто не стал забивать окна и двери гвоздями. Все же знающие свое дело охотники на тигров всегда и везде нужны.