На Учебный конкурс "Мемуары" http://www.proza.ru/2019/10/01/1190
(Число знаков 16400, без пробелов 14135)
Где-то в начале двухтысячных модно было «посидеть» в "Одноклассниках", выложить свои фотки, обновить девиз, пообщаться с друзьями... И вот однажды я открыл «одноклассники» и увидел новое сообщение, в котором было написано, что оно от сержанта Волкова, который проходил срочную военную службу в начале 80-х годов прошлого столетия вместе со мной в поселке Мирный на полуострове Камчатка. В подтверждение своих слов, он сообщил, что именно я отвозил его в аэропорт Елизово, когда он улетал в отпуск.
Невольно вспомнились события почти тридцатилетней давности. После окончания МАИ, поработав инженером-настройщиком в ГПТП, я был призван в Советскую Армию на два года. Меня призывали офицером, так как в институте была военная кафедра, и мне уже было присвоено звание лейтенант. Моя девушка согласилась стать женой и поехать со мной к месту службы. Поэтому свадьба и проводы в армию состоялись в один день. Ровно через 9 месяцев у нас родился сын. Возвращаться из армии семьей из 3 человек было некуда - ни жилья, ни работы. На семейном совете решили, что я остаюсь служить кадровым офицером.
Служил я тогда на Камчатке. Это был очень престижный район службы - выслуга год за два, каждые полгода надбавка денежного довольствия в размере 10%, ежемесячный продовольственный паёк. Единственный минус - срок службы в льготном районе ограничивался тремя годами, после этого шла замена. Это сказывалось на текучести кадров офицерского состава, не было постоянного сплоченного коллектива. А вот коллектив военнослужащих срочной службы жил по своим устойчивым законам.
"Дембелизм", "дедовщина", или неуставные взаимоотношения, как это явление называли в приказах и в прессе, процветали в этой войсковой части в полную силу.
Двухгодичный срок срочной службы делился строго на четыре периода. Военнослужащие первого полугодия именовались "духи", их сильно не эксплуатировали, так как за ними приглядывали офицеры, но и спуску им не давали, "дух" он и должен быть духом - невидимым и неосязаемым, но при малейшем намеке со стороны старослужащих "дух" должен был "двигать ходули" в нужном направлении.
На втором периоде службы (с 6 месяцев - до 1 года) военнослужащему «присваивалось» звание - "черпак". Перевод осуществлялся традиционным ритуалом - 12 ударов солдатским ремнем по голой заднице. На "черпака" нагружалась самая грязная и трудоемкая работа. За каждым "черпаком" закреплялся персональный "дедушка", которого он должен обхаживать: заправлять за него койку, стирать и сушить его портянки, чистить сапоги, подшивать подворотничок, доставать для него сигареты, выполнять все его прихоти, вести счет дней до очередного приказа министра обороны на увольнение. За неисполнение или какие-либо задержки, или недочёты в исполнении этих обязанностей - наказание по усмотрению деда. Одно из таких наказаний - нырять в сушилку на кафельный пол, как в бассейн, а пол в сушилке был ниже уровня коридора на три ступеньки. Более жестоким наказанием было физическое воздействие: "темная" - ночью в постели, или вызов "на разборку" в туалет.
Еще одна обязанность "черпака" - раздавать пищу в столовой. Столы накрывались нарядом по столовой. Первое, второе и холодная закуска ставилась на стол в мисках по 10 порций. Старшина приводил подразделение в столовую. По его команде личный состав занимал места за столом, по 5 человек с каждой стороны стола. По команде: "Приступить к раздаче пищи!"- вставал военнослужащий, сидящий в середине (на этом месте обязательно находился "черпак"), и раскладывал пищу из общей миски в тарелки. Конечно, в первую очередь и лучшие куски он клал в тарелку "дедам", а себе и "духам" - что останется. Если не угодил "деду", мог получить наказание.
Военнослужащие следующего этапа службы (с 1 года - до 1,5 лет) имели "звание" «фазан». Ритуал перевода в новое качество был менее жестоким, всего шесть ударов ремнем по тому же месту. Жизнь этой категории военнослужащих существенно отличалась от других. Им запрещалось делать грязную работу самостоятельно, они обязаны были любыми способами заставить сделать это «черпаков» и «духов». Они обязаны были гонять молодежь, дерзить офицерам, и угождать "дедам". "Дед" давал указание «фазану», а тот перекладывал все на молодых. Если молодые выполнили работу плохо, или «фазан» сделал её сам лично, он получал "презрение" "дедов", а то, и физическое воздействие. «Фазаны» должны были "распушить хвосты" и прикрывать ими «дедов». На фоне поведения "фазанов", "деды" выглядели образцовыми военнослужащими, их ставили в пример другим, они зарабатывали хорошие характеристики при увольнении, и даже получали повышения в воинском звании.
Ритуал перевода "фазана" в "дедушку" тоже был торжественным. На попу "фазана" клали подушку и "дух", взяв за узелок нитку с иголкой, наносил ниткой шесть ударов по подушке. "Дед" был образцовым военнослужащим, только в строю ногу не тянул, а шел гражданской походкой в конце строя.
Сержанты командовали личным составом только в присутствии офицеров, авторитет сержант получал только тогда, когда сам становился «дедом». Специфика службы нашей части и нашего телеметрического отдела была в том, что мы обеспечивали приём, обработку, регистрацию и выдачу в ЦУП телеметрической информации с космических аппаратов. Работать приходилось на сложной технике с минимальными элементами автоматики, повторю, что это было в начале восьмидесятых годов прошлого столетия. Не буду вдаваться в технические тонкости, скажу только то, что на станции работал расчет в составе одного офицера и восьми военнослужащих срочной службы. Офицер контролировал работу расчета и постоянно находился на связи с командным пунктом и ЦУПом. На военнослужащих срочной службы возлагались следующие обязанности: в ручную управлять антеннами по целеуказаниям, набирать данные для регистрации телеметрических параметров на графиках, заправлять и настраивать магнитофоны для записи полученной информации, проводить замену блоков антенных усилителей при смене частоты приема... Конечно, это могли сделать только хорошо обученные операторы, а, как известно, опыт приходит со временем. Поэтому на ответственных местах работали старослужащие, которые, к тому же, и обучали молодых, готовя себе смену. Таким образом, офицеры невольно поддерживали элементы дедовщины на своих станциях в боевых расчетах, и порой не замечали повышенной грубости к молодым со стороны старослужащих, считая это полезным в процессе обучения. Как правило, во время проведения специальных боевых работ на технике диких проявление «дедовщины» не было, сама атмосфера выполнения боевой задачи сплачивала коллектив. Иная жизнь начиналась в казарме, когда собирался весь личный состав, а офицеры расходились по домам.
Командиры и начальники знали и догадывались о всех негативных явлениях, на сутки в казарму назначался «ответственный офицер», который отслеживал все перемещения личного состава подразделения, контролировал выполнение всех мероприятий распорядка дня. Но разве может один человек уследить за тем, чем занимаются 120 военнослужащих срочной службы. Только в то время, когда все находятся в одном месте - либо в строю, либо у телевизора при просмотре программы "Время". Во все другие моменты личный состав расходился по расположению. Кто-то писал письмо в Ленинской комнате, кто-то подшивался в бытовке, кто-то шел в комнату для умывания, в сушилку, в каптёрку, в курилку... Все передвижения ответственного офицера отслеживались, и неуставные взаимоотношения происходили за его спиной, а их организаторы своевременно оповещались о приближении офицера. Правду избитые военнослужащие не говорили, каждый раз были одни и те же объяснения - споткнулся и упал.
В 1981 году в часть прибыл новый командир, полковник Костенко Геннадий Владимирович. И именно в это время в одном из подразделений происходит попытка суицида. "Духа" вовремя вытаскивают из петли, и он рассказывает правду об издевательствах и называет фамилию обидчика. Объявляется общее построение, на котором командир части дает команду нарушителю: "Рядовой ***, выйти из строя на 20 шагов". Военнослужащий выходит не строевым шагом, а прогулочной походкой. В строевых коробках подразделений пронёсся легкий шёпот одобрения. Полковник Костенко возвращает солдата в строй, разъясняет ему требования строевого устава и вновь повторяет команду. Но солдат вновь с наглой ухмылкой идет обычным шагом, переваливаясь с боку на бок. Одобрительный шум в подразделениях усиливается. Командир перед солдатом сам показывает, как надо ходить строевым шагом, и опять дает команды: «Встать в строй» и "Выйти из строя". Но и на этот раз солдат идет прогулочной походкой. Среди личного состава части, стоящего на плацу, раздается откровенный смех, ну как же, солдат игнорирует приказ командира части. И тут полковник Костенко вызывает к себе начальника отдела, в котором служит провинившейся солдат и говорит ему: "Товарищ подполковник, ваш солдат не умеет ходить строевым шагом, даю вам неделю, научите его. Всем встать в строй". На этом построение закончилось, все подразделения разошлись по своим казармам.
Честно говоря, я был огорчен - полковник не добился выполнения своего приказа при первом своем появлении перед личным составом части, ну что это за командир. Обстановка в части всю следующую неделю была какая-то напряженная, вроде ничего не происходило, но все чего-то ждали. Лишь на плацу тот провинившийся солдат с утра до ночи маршировал под командой сменявших друг друга офицеров.
Через неделю на построении части полковник Костенко вновь дает команду: « Рядовой ***, выйти из строя на 20 шагов». Все стоящие в строю офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты затаили дыхание, все просто застыли на месте, две - три секунды гробовой тишины всем показались целою вечностью. И тут тишину разрывают громкие звуки четкого строевого шага. Солдат выходит на середину плаца по всем правилам строевого устава. «Вот теперь я могу с чистой совестью отправить данного солдата на гауптвахту к военным морякам, зная, что своей строевой выправкой он не опозорит там нашу часть», - сказал командир части. Все знали, что военные моряки не любят сухопутных солдат, и попасть к ним на гауптвахту не желал ни кто. Но больше всего всех военнослужащих, а особенно "дедов", напугала перемена в бывшем высокомерном и дерзком разгильдяе, смотревшим на всех свысока, словно орел на жертву. Сейчас посреди плаца, опустив голову, стоял осознавший свою вину пацан, даже не ворон, а мокрый ощипанный воробей.
Позднее мы узнали, что командир части предупредил офицеров того отдела, что, если солдат через неделю не выйдет строевым шагом, все прямые начальники будут наказаны понижением в звании и понижением в должности, а непосредственный начальник будет уволен. И это сработало. Вскоре все почувствовали твердую волю нового командира части. Все, включая рядовой состав части.
У многих неравнодушных военнослужащих, и у офицеров и у личного состава, появилось желание добиться уставного порядка. Мы беседовали с личным составом и по одному, с глазу на глаз, и группами, и раздельно по призывам. Агитировали назвать самых активных сторонников неуставных взаимоотношений. Обещали свою помощь и гарантировали им защиту. И молодежь заговорила.
На общем собрании отдела были названы имена четверых военнослужащих, которые были самыми агрессивными проводниками дедовщины. Молодежь утверждала, что именно они держали в страхе всех. И это было для "дедов" неожиданностью, они были уверены в своей власти, построенной на побоях, издевательствах и страхе. Общим голосованием личного состава было решено:
1. Отстранить этих военнослужащих от выполнения специальных работ на технике:
2. Не допускать их к несению службы во внутренних нарядах и карауле;
3. Исключить любой случайный контакт нарушителей с личным составом, для чего
- Отгородить участок казармы веревкой и установить там четыре койки и четыре табурета. При нахождении в казарме всё время находиться только на этом огороженном участке. Выход в туалет и комнату для умывания осуществлять организованно, сразу всем четверым, строем, и в сопровождении специально назначенного дежурного офицера;
- После подъёма, туалет и комнату умывания посещать в то время, когда весь личный состав выйдет из казармы на зарядку, а вместо зарядки с нарушителями проводить строевой тренаж на плацу;
- При приёме пищи в столовой для них накрывать отдельный стол на четверых военнослужащих;
- При построениях, нарушители располагаются в конце подразделения, в шеренгу по одному;
- При всех передвижениях строем, нарушители должны следовать впереди, в колонну по четыре, на расстоянии 2-х метров от сержантов;
- В промежутке между завтраком и личным вечерним временем с ними проводить занятия по уставам и строевой подготовке под руководством специально назначенного дежурного офицера.
4. Все ограничения вводятся до того времени, пока весь личный состав подразделения не убедится в положительном эффекте перевоспитания нарушителей.
5. При необходимости, группа нарушителей может быть пополнена военнослужащими, попытавшимися препятствовать введенной изоляции, либо попытавшиеся продолжать неуставные взаимоотношения.
Возможно, со временем что-то и позабылось, может быть перефразировал что-то не так, но смысл изоляции нарушителей был именно такой.
Первоначально нарушители старались держать себя гордо, открыто высказывая угрозы всем, кто рассказал про их противоправные действия. Первые дни они пытались ещё руководить из-за веревки, иногда показывали своё неуважение к офицеру, проводившему с ними занятия. Командир подразделения, узнав об этом, предупредил их, что при повторении таких действий, заменит веревку на три ряда колючей проволоки.
Через неделю их настроение стало ухудшаться, они стали понимать, что ни какого авторитета у них нет, большинство солдат просто не обращали на них ни какого внимания. Через две недели они стали намекать на свое исправление, что готовы попросить прощения у всего личного состава. Командир подразделения на это предложение заявил, что освободит их только тогда, когда все увидят в них дисциплинированных военнослужащих, когда на занятиях по строевой подготовке они будут выполнять все требования строевого устава, а не прогуливаться по плацу, имитируя строевой шаг. Когда изучение уставов не будет имитацией чтения, а действительно появится желание знать содержание статей.
Через месяц на плацу у них стали появляться уставные элементы шага. А через два месяца военнослужащие других подразделений любовались их строевыми занятиями, как в то время на Красной площади народ любовался сменой караула у Мавзолея Ленина. Сержанты быстро взяли в свои руки руководящую роль, предоставленную им уставами. У солдат исчезло состояние вечного страха, в казарме стала налаживаться дружба и взаимовыручка.
Командир части отметил нашу инициативу с изоляцией нарушителей. Вначале были трудности в столовой, потребовался дополнительный стол, дополнительная нагрузка на наряд по столовой - накрывать стол на 4 человек. Но полковник Костенко дал указания - не препятствовать нашим попыткам навести порядок. Более того, он потребовал от командиров других подразделений использовать наш опыт. Вскоре на плацу появилось ещё несколько групп, занимающихся усиленной строевой подготовкой.
Через два с половиной месяца, на общем собрании бывшие нарушители со слезами на глазах просили прощения у тех, кого раньше избивали и унижали. И слова, сказанные ими с опущенной головой, были не прочитаны с бумажки, а шли от сердца. Ограничения были сняты, и жизнь подразделения продолжилась по, уже твердо установившимся к этому моменту, правилам и уставным требованиям. В других подразделениях войсковой части тоже был наведен уставной порядок. Несомненно, все признавали решающую роль в этом полковника Костенко Геннадия Владимировича, требовательного и справедливого командира. Командовал он частью всего два года, подвело сердце,слишком много бравшее на себя. После очередного сердечного приступа полковник был отправлен на лечение в Москву и больше не вернулся...
В 1983 году мне было жаль уезжать к новому месту службы из подразделения с действительно уставным порядком. На Космодроме Байконур, дедовщина тоже процветала. Я попытался организовать офицеров и применить этот эксперимент, давший однажды положительный результат, но это уже другая история...
Предложенная дружба по интернету сержанта, узнавшего меня спустя тридцать лет, показалась мне весомее всех благодарностей и наград, полученных во время службы на полуострове Камчатка.