Я заканчиваю полевой день. Иду к месту сбора полевого отряда. Выхожу на проселок и иду к машине. «Буханка» строит за пару сотен метров. Черный силуэт, подсвеченный сходящим солнцем. Обе передние дверцы распахнуты и в анфас машины они подобны разведенным крыльям бабочки. Фигуры людей вокруг, ожидающих меня. Которых мне уже не встретить теперь. Иных уж нет, а те далече…
Буханки… У них было много имен: Шишига, таблетка, шайба, батон… 452-й УАЗ. «Головастики» - бортовые УАЗы 3303… И десятки лет, прожитые с ними и в них. Несчетные тысячи километров, намотанные на колеса по самым дальним и заброшенным дорогам ленинградчины. От Втрои и берегов Нарвы до лесных проселков Вепсарии. От лужских озер до светлогорских разливов Вуоксы и берегов Свири.
Если бы я сейчас был бы так богат – я бы купил такую вот буханку, довел бы до идеально состояния и поставил бы на постамент у себя во дворе. Как памятник тем давно и не давно ушедшим временам. Наши трудяги и кормилицы, наши рабочие лошадки многим и давно заслужили этот почет. Как живая память о той части нашей жизни, которая прошла…
Сколько же вместили те годы. Здесь и беготня за трактором до ближней деревни… Было такое дело! И сбитая на дороге утка, брошенная в кузов, которая начала летать по нему… Привычка складывать на поручне руки крест-на-крест, чтоб и не выбить стекло физиономией… если что. Суровый, по нынешнему времени быт. Ничего лишнего. Голый крашеный металл. Двигатель между штурманом и водителем. Наброшенная сверху фуфайка. Грохочущие дверцы без прокладок и фиксаторов. Почти армейский, темно – зеленый колер корпуса. Командировочная наша манера ставить машину на ночь горловиной бензобака к стене. Чтобы не слили.
Серая полоса дороги, стелющаяся в отверстиях меж двигателем и креплениями кузова. Серьезно! Нагибаешься вниз и в сторону и видишь дорогу под собой. «Когда идет дождь. Когда в глазах свет. Проходящих мимо машин и никого нет…»
Это сейчас – легко и быстро «Газель» пролетает до Сланцев. А двадцать пять лет назад «головастик» пилил чуть ли не шесть часов… Приятель, который водил УАЗ с будкой-кунгом - говорил, что встречный ветер реально съедает ему километров пять скорости, от тех сорока, которые тот с трудом держал на трассе.
Так вот. И на въезде в Сланцы - идущий сзади Камаз начинает мигать и сигналить. Олег тормозит. Что там ещё могло ему понадобиться? А тот останавливается и кричит из кабины: «Мужики, мля! Вы же горите, мля!» Кубарем вываливаемся из кабины и обегаем «головастика»… Сердце, падающее ниже пяток: внизу, под деревянным кузовом прыгают самые настоящие языки пламени. Минута суеты, костерок в момент залит ведерком воды из ближайшей лужи.
Что случилось? За пару недель до того – при ремонте случайно развернули выхлопную трубу так, что горячий выхлоп бил в деревянную опорную раму кузова. Обугливалось не сразу, перегоны были короткие. Где из лужи плеснет, где пылью прикроет… До вот такого случая.
Пару минут снимаем дрожь в руках. Садимся, едем дальше. Была бы дорога пустая… На ходу, да под кузовом… Когда увидели бы что случилось – мы горели бы уже как сбитый бомбер.
Но вот прошли годы, многое поменялось. И любая работа в поле – сейчас почти отдых по сравнению тем, что когда – то знали мы. И идут нынче по полю агрохимики, которых не было «даже в проекте», когда я первый раз вышел в поле с тростевым буром в руках. И списаны и сданы в утиль наши буханки.
И вот носит нас по полям их наследница – белая «Газель». И она тоже не так и уж молода. И на ней накручены многие тысячи километров по полям и весям нашей области. И сидели мы на ней посреди разбитой колеи так, что как в давние времена пришлось мотнутся за трактором. И как царапнул её за бампер автобус, не вписавшийся на перекрестке в поворот в руках неопытного гастрабайтера.
Новая жизнь, новая жизнь…
«Слышу я сквозь времени просторы
Давний правнук у отца спросил:
Жил – был на земле такой народ – шоферы…
Что за песни пел? Кого возил?»