Станислав Станиславович
Белой кошкой вольною, раскинулась зима. Холодная невеста вселенского ума. Иосиф Виссарионович Сталин выпил остывшего чая, вспоминая окончания первого года революции и заявил:
- В конце 1917 года большевики отчаянно боролись за жизнь!
- Неужели всё было так плохо?! - не поверила Валентина Истомина.
- Всё держалось буквально на волоске, - заверил он. - Но в нас начали верить люди и приходить служить нам! Я запомнил Пестковского.
Станислав Станиславович Пестковский, профессиональный революционер пытался найти себя в новой России, мучительно размышляя:
- Что сделает Керенский? А царские генералы, армия попытаются вернуть власть? В любой момент, возможно, придётся бежать за границу…
Первые две недели после захвата власти большевиками казалось, что они обречены. Интеллигенция в Петрограде сидела по квартирам без света, ждала освободителей. После одиннадцати часов вечера было запрещено ходить по улицам.
- Хотя на самом деле после восьми, - жаловались обыватели. - Ведь у нас революционное время, часы перевели на три часа вперёд!
После октябрьского переворота на столицу наступал Керенский.
- Все на фронт! - Лев Троцкий и Ленин организовали оборону.
Первые недели среди сподвижников Владимира Ильича царила паника. Дрогнул Лев Каменев, возглавляющий Центральный исполнительный комитет, избранный Вторым съездом Советов. Он предрекал:
- Власть не удержать, если не разделить её с партиями, пользующимися поддержкой большинства населения.
- Иначе гражданская война! - пугал его друг Григорий Зиновьев.
В преддверии голода и ледяной зимы ЦК обсуждал ситуацию без Ленина и Троцкого, поглощённых защитой столицы от Керенского, и согласился на многопартийное правительство из социалистических партий:
- Иначе руководство профсоюза железнодорожников угрожает остановить движение на железных дорогах.
Вождь пришёл в ярость:
- Не затем мы брали власть, чтобы делить её с эсерами и меньшевиками.
Каменев демонстративно покинул пост главы ЦИК, несколько видных большевиков вышли из правительства. Троцкий настаивал:
- Нужны карающие меры!
Большевики закрыли все оппозиционные газеты, рабочие отряды разгромили их типографии. В декабре создали ЧК - Чрезвычайную комиссию для борьбы с контрреволюцией и саботажем чиновников.
- ЧК - «карающий меч революции»! - назвал её Владимир Ильич.
ЧК, возглавляемая поляком Дзержинским, наполняла камеры аристократами, офицерами и бастующими чиновниками.
- В женских камерах жены и дочери вчерашних вельмож встречаются с проститутками и воровками! - шутил Пестковский.
Мятежный Каменев и строптивые комиссары подчинились воле вождя.
- Чем дальше, тем больше убеждаюсь, - заявил он, - Ильич не ошибается.
Ленин на пост председателя ЦИК посадил Якова Свердлова, Советы окончательно превратился в декорацию при правительстве. В ответ в Петрограде начались забастовки служащих.
- Предатели! - в наркомате Иосифа Сталина работать было некому.
Станислав Пестковский пришёл к Троцкому и выставил свою кандидатуру в наркомат иностранных дел. Но Лев Давидович ему объяснил:
- Жаль использовать старого партийца в таком незначительном деле...
Тогда Пестковский вошёл в комнату напротив кабинета Владимира Ильича. Там на диване полулежал с утомлённым лицом Менжинский. Узнав, что Станислав Станиславович учился в Лондонском университете, он предложил ему стать управляющим Государственным банком.
- Спасибо за предложение! - Пестковский, знающий о забастовке банковских служащих, решил продолжить поиски места службы.
Он вошёл в кабинет вождя, где за неимением кабинета бывал Сталин. На двери висела бумажка:
- «Инструкция караулу у кабинета Ленина».
Согласно инструкции два человека имели право входить в кабинет без всякого доклада в любой час - Троцкий и Сталин.
- Ленин власть, - понимал Станислав Станиславович. - Коба доверенное лицо власти. Да, у остальных много славы, но не значит много власти…
Он осмотрел кабинет и спросил:
- Товарищ Сталин, комиссариат по делам национальностей у вас есть?
- Нет.
- Так я сделаю вам комиссариат! - пообещал Пестковский.
В декабре немцы подписали перемирие с большевиками. В пограничный город Брест отправилась делегация во главе с Львом Троцким. Подъезжая к Бресту, член делегации Карл Радек, человек дьявольски умный и циничный, бросал из окна немецким солдатам листовки с призывами:
- Нужно остановить войну с русскими братьями-рабочими!
В Бресте Троцкий устроил вместо переговоров бесконечную лекцию, обличающую империализм. Немецкие генералы предъявили условия мира:
- Россия теряла Прибалтику, Украину, Кавказ и другие территории.
Прервав переговоры, Троцкий возвратился в столицу. Начались дискуссии. Владимир Ильич объяснил необходимость передышки:
- Если мы не заключим мир, он будет заключён другим правительством.
Но левая оппозиция во главе с талантливейшим теоретиком партии, молодым Николаем Бухариным, потребовала отвергнуть немецкие условия.
- Ошибка Ленина, - заявил Бухарин, - в том, что он смотрит с точки зрения России. Международная точка зрения требует революционной жертвенной войны. Схватка первого в мире государства рабочих и крестьян должна побудить европейский пролетариат выступить на его защиту.
- Мировая революция будет, - пояснял Ленин, - и обязательно, но русская революция уже есть. Надо думать о ней.
Он потребовал мира любой ценой. Коба поддержал, но отметил:
- Революционного движения на Западе нет...
Владимир Ильич получил поддержку ЦК, но было решено избрать тактику на затягивание переговоров в ожидании мировой революции. Послы союзников заявили, что большевистского правительства они не признают.
- Никогда я не пойду на мир с немцами! - главнокомандующий, царский генерал Духонин, с возмущением отказался вести переговоры о перемирии.
Ленин передал приказ о снятии Духонина, призывая солдат:
- Окружить генералов и прекратить военные действия.
Владимир Ильич назначил главнокомандующим прапорщика Крыленко. Он с отрядом прибыл в Ставку и произнёс зажигательную речь, после которой солдаты окружили Духонина и зверски убили. Немцы предъявили ультиматум, но вместо заключения мира Троцкий провозгласил лозунг:
- «Ни мира, ни войны»!
Он отбыл восвояси. Немцы начали наступление, их ждали в Петрограде.
- Ну, вот немец придёт и наведёт порядок, - часто слышалось на улицах.
Ленин запросил мира. Наступающие немцы предъявили новые, тягчайшие условия. Владимир Ильич собрал ЦК, уговаривая заключить мир любой ценой. После бесконечных дискуссий Ленин заверил:
- Позорный мир будет заключён…
Немцы знали:
- Должен быть предел наступления. Если слишком перегнуть палку, вовремя не остановиться, большевики попросту падут и оскорблённое национальное чувство русских может возродить силу сопротивления.
Вместо лояльных большевиков они получили бы правительство войны. Брестский мир обсуждался на VII съезде партии. Бухарин, Коллонтай, Инесса Арманд и прочие молодые интеллектуалы против. После долгой борьбы Ленин получил поддержку, и Брестский договор был подписан.
- После заключения Брестского мира посланником в Москве стал граф Мирбах. Позорный мир упрочил положение новой власти.
Начался грандиозный передел собственности, который должен был дать им поддержку большинства. VII съезд назвал партию Коммунистической. Большевики бросили в массы великий лозунг всех революций:
- «Земля крестьянам, фабрики и заводы рабочим»!
По всей стране согласно декретам нового правительства делили добычу. Крестьянские общины захватывали помещичьи земли, фабрично-заводские комитеты забирали предприятия. Солдаты на фронте делили содержимое армейских складов и бежали домой, постреливая по дороге офицеров.
- Грабёж сплачивает народ вокруг новых правителей, - понимал Станислав Станиславович.
Он рыскал по Смольному, высматривая место для наркомата. В комнате Пестковский нашёл друга из какой-то комиссии, и переманил его со столом и частью комнаты к Кобе. После чего, победно водрузив на столе табличку:
- «Комиссариат по делам национальностей».
Сталин осмотрел новый комиссариат и вернулся в кабинет Ленина.
Карло
Итальянская 6 армия отступала. Борис Генсицкий видел, как выходящие из-под Сталинграда итальянские солдаты в изнеможении садились на стылую русскую землю и умирали от изнеможения.
- На войне живым холоднее, - мрачно сказал он, - чем мёртвым…
Снег прятал умерших под пушистой шубкой.
- Вот настоящее лицо войны! - заметил с горечью Павел Дроздов.
- А не марширование, как учат курсантов… - согласился Олег Козлов. - Но нам нужно продолжать марш.
Из города Енакиево они пошли в город Сталино. Старшим их машины был Карло Фонини, полковник итальянской армии. Зашли на барахолку.
- Много книг, но куда их тащить весят много, - подумал Борис.
Он купил коллекцию царских бумажных денег. На третий день пребывания в Юзовке им подали два закрытых грузовика. Тронулись в путь и остановились к полудню на станции Гришино. Зашли в столовую, полно немецких солдат, все столы заняты. Полковник Фонини заявил:
- Нам требуется отдельный стол, так как по итальянскому уставу офицерам воспрещается, есть вместе с солдатами.
В каждой итальянской части было четыре сорта питания: пища для солдат, отдельная кухня для сержантов, отдельная для офицеров младших и отдельная для штаб-офицеров и генералов. Ему возразили с улыбкой:
- В германской армии пища для всех одинаковая, но только для офицеров суп из кормовой свеклы подаётся в лучших тарелках…
Русские офицеры пошли в частную столовую и пообедали. Суп пшённый, котлеты с кислой капустой и яблоко на десерт.
- За всё двадцать четыре рубля! - удивился Дроздов.
Вечером выехали. Впереди торчало огромное количество итальянских военных грузовиков, шофёр их машины с высокой насыпи свернул вправо.
- Итальянцы прекрасные водители! - Козлов ахнул, как он обогнал всех.
Они быстро докатили до Павлограда. Остановились на площади около круглой церкви с садиком. К Генсицкому подошёл милиционер и сказал:
- Можете остановиться в доме моих родителей, я сегодня ночью в карауле, и моя кровать свободная.
Они побрились, помылись, навели красоту. Хозяйка, острая на язык, приняла любезно, сварила кукурузной каши и пригласила к столу. Гости предложили мясные консервы и поужинали хорошо. Была солёная капуста и огурцы, послали за самогоном. За ужином женщина рассказывала о жизни:
- Немцы выдают в месяц по двенадцать килограммов гречихи и ячменя, а при советской власти получали в год по двадцать пудов пшеницы и ржи. Забирали молодёжь на работы в Германию, если кто бежал, стреляли.
Дроздов ночевал в её комнате. Утром долго заводили машину.
- Мотор замерз, и колеса примёрзли… - ругался Олег. - Итальянские грузовики, как и обмундирование, не приспособлены для русской зимы!
Проехали Номосковск и к полудню прибыли в Екатеринослав. Итальянские солдаты по приказу Фонини принесли им с немецкого этапа суррогат кофе и хлеб с повидлом. Удовольствие стоило тридцать пфеннигов.
- Населению приходится трудно, - понял Павел, - базары пустые, цены на продукты подскочили, объясняется это наплывом войск.
В первый день пошли на базар, там продавали махорку, стакан рубль. Борис сделал запас отечественного продукта, с папиросами туго, за обедом выдавали по три штуки на день.
- Главные спекулянты румыны и австрийские железнодорожники! - предупредил Карло. - Венгры, приезжающие из отпуска, привозят патефоны.
На тротуаре сидели румынские солдаты в остроконечных меховых шапках, а перед ними мешки с товарами.
- Говорят, что румыны не нация, а профессия! - фыркнул Козлов.
Хозяева дома, где они остановились, рассказывали:
- Купили хлеб, стали резать, только корка была из теста, а внутри шелуха и отруби. На базаре купил масло, снаружи слой масла, а внутри тёртый картофель! Покупали муку, попробовали на язык - тёртый мел…
Солдат принёс листок, сброшенный с советского самолёта, о взятии ими Сталинграда. Фонини в катастрофе на Дону по-прежнему обвинял немцев:
- Не придали нам больших танков и тяжёлой артиллерии всё вооружение мелких калибров, итальянское, а для танков наших не было горючего…
- Я лично полагаю, - шепнул Дроздов, - что немцы виноваты тем, что доверили фронт итальянцам, не сделав прослойки из немецких частей.
Генсицкий повёл друзей погулять по городу, говоря на ходу:
- Я знал Екатеринослав раньше, от вокзала шёл длинный Екатерининский проспект, обсаженный огромными старыми липами.
Он гулял по заснеженному городу в наивной надежде встретить Оксану Кузьменко. На морозе немецкие солдаты спиливали верхние толстые ветки на двухсотлетних липах. Рядом валялись остатки разрушенного памятника Ленину, поставленного на постаменте скульптуры Екатерины Второй.
- В этом доме оставил её в девятнадцатом году… - вспомнил Борис.
При раздаче пищи немцам из котла вокруг собралась голодная толпа, но остатки повар вылил на землю. Итальянцы охотно раздавали остатки пищи, около итальянской кухни стояли человек тридцать русских с посудой.
- Итальянский полковник узнал, как немцы обращаются с голодными, - пояснил Олег, - то приказал готовить лишнее, чтобы раздавать народу.
- И зачем Муссолини влез в эту войну? - рассуждал Карло. - Да ещё так некрасиво?.. Когда в 1940 году французы были разбиты, то Муссолини полез на Францию, французы защищались от всей итальянской армии несколькими батальонами альпийских стрелков и их не пустили в страну.
Накануне хозяйка нагрела воды, налила в железный чан, они вымылись в тёплой хате. Добрая женщина бельё выстирала. В благодарность они купили ей кусок мыла, но внутри оказалась огромная дыра.
- Вот жулики! - расстроился Павел. - В рот пальца не клади…
В два часа ночи приехали в Кременчуг. Всё было забито немецкими танковыми частями. Они сунулись в дом, вышел немецкий солдат и сказал:
- Как вам не совестно так поздно нас беспокоить?
Еле нашли свободный дом. За обедом хозяева рассказывали, что у них по-прежнему колхоз, к рождеству немцы разрешили колоть свиней:
- Две свиньи отдавать немцам, а третью дели, как хочешь…
На базаре подсолнечное масло стоило шестьсот рублей литр, картофель четыреста пятьдесят рублей пуд, стакан тёмной соли пятьдесят рублей.
- Рабочий получает четыреста рублей в месяц и суп, - заявили местные.
Немецкое командование направило их по просёлочным дорогам, по главным шла переброска немецких войск. На Полтавщине царила распутица.
- Скоро Киев! - сказал Генсицкий. - Самый красивый город в России.
Доехали до Борисполя и простояли с час. Подъехали к Днепру, река скована льдом. Железнодорожный и Николаевский цепной мост, красивое сооружение, были взорваны красными при отступлении.
- От цепного моста торчали лишь быки… - сказал Дроздов.
С левого берега Днепра жителям воспрещено переходить реку по льду.
- Цены потрясающие! - удивился Козлов. - Кило сала три тысячи рублей, мука четыре тысячи рублей за пуд.
Приехали в Дарницу. Большой лес, дачное место для киевлян. Переехали через Днепр по временному деревянному мосту, на каждом пролёте вышка с противоавиационным орудием и часовые.
- После двадцати пяти лет я вновь увидел Киев… - признался Борис.
На красном фоне заходящего солнца сияли золотые купола Лавры, главный собор Лавры был взорван. Они свернули направо к Зверинцу.
- Сам город мало разрушен, но очень запущен! - согласился Олег. - Дома, видно, с самой революции не ремонтировались.
Утром Генсицкий повёл Карло осматривать Киев, вспоминая:
- В 1916 году при мне в Николаевское военное пехотное училище приезжал Государь, было освящение знамени в присутствии императрицы Марии Фёдоровны и великих князей.
Город мало пострадал: Фундуклеевская, на ней бывшая Коллегия Павла Галагана, оперный театр был не повреждён и функционировал. Михайловский Златоверхий монастырь XII века был давно снесён.
- Красные вандалы употребили немало динамита, чтобы взорвать это историческое здание… - возмутился Борис.
Вместо него стоял барак, где в гробу покоились мощи Святой Варвары. Прошли мимо Владимирского собора. Он был закрыт, за отсутствием отопления портилась живопись. Прошли к Крещатику, на углу указатель:
- «Эйхгорн-штрассе».
Красавец Крещатик не существовал, на его месте кучи щебня и мусора. Только в самом конце, с правой стороны сохранилось пара зданий
- Одно из них Исторический музей… - указал он Фонини.
Не стало улиц квартала Липки, улицы Институтская, Лютеранская. Местные жители им рассказали:
- После занятия Киева немцы приказали в Городскую управу на Крещатике снести все аппараты радио. В них были бомбы с часовым механизмом. Когда начались взрывы, возник грандиозный пожар. Немцы объявили евреев виновными в пожаре и приказали всем явиться на сборный пункт. До восьмидесяти тысяч пришли с продуктами и драгоценностями. Всех повезли на Лукьяновку, к оврагу Бабий Яр и уничтожили.
Из разорённого Киева они поехали в Гомель.
- Шоссе, как стрела из булыжников, - удивлялся Карло, - но середина вымощена кирпичами для автомобильного движения.
Сплошной лес, но по обеим сторонам дороги метров на сто он вырублен.
- Это мера предосторожности против партизан, - пояснил он.
Проехали Чернигов, не останавливаясь. Город основательно разрушен, старинная крепость с пушками на валах.
- Едем в Белоруссию, о которой нам говорили, что там много съестных продуктов, особенно картофеля! - радовался Фонини.
Гомель до революции считался второй еврейской столицей после Бердичева. Нашли квартиру у богомазов, комнат пять.
- Хозяева пишут иконы для крестьян, им за это привозят продукты! - пояснил Козлов итальянцу.
Хозяин советский капитан, попавший в плен и отпущенный на свободу. Немцы отпускали местных. В Гомеле существовала свободная торговля. На базар съезжались жители деревень. Центр города снесён с лица земли.
- Это советские учреждения, власти бежали, а жители растащили! - объяснил капитан. - Сначала окна и двери, а потом и остальное…
Главная улица Фельдмаршальская, в честь графа Паскевича, усмирителя польского восстания. Зашли в собор, рядом мавзолей, где покоятся останки его и семьи. Дворец Паскевичей сгорел.
- Там был музей, - сказал хозяин, - им заведовала внучка фельдмаршала.
При входе в парк устроено немецкое кладбище. Торчали кресты, на каждом надпись и каска.
- Почему немцы так делают? - удивился Карло. - Ведь в случае проигрыша ими войны эти могилы будут, несомненно, снесены.
- Между итальянцами и партизанами заключено молчаливое соглашение о взаимном ненападении, - шепнул ему Борис. - Не было ни одного случая, чтобы итальянские грузовики пострадали!
За март на Гомель было сделано тридцать налётов советской авиации и сброшено тысяча бомб. Вечером радиоприёмник перед налётом ожил:
- По Гомелю объявляется тревога!
Разрушено около трёхсот домов, много повреждено.
- Большевики разрушают свои города, - подумал он, - Берлин обречён?
Офицеры со второго этажа «Дома коммуны» наблюдали взрывы, прожектора и стрельбу артиллерии. Немецкие зенитчики сбили самолёт, городские обыватели пришли в восторг, крича советского лётчика:
- Так ему и надо, сукину сыну!
Казачий отряд, бывший в окружении вместе с Альпийским корпусом, пробился к ним. Генсицкий с друзьями поступил на службу в дивизион казаков, сформированный при итальянской 6-й армии с окладом 2500 рублей в месяц. Офицеры надели серебряные погоны со звёздами.
продолжение http://www.proza.ru/2019/12/31/530