«Это произошло давным-давно, когда еще только просыпалась первая заря мира.
Одним ясным утром в нашу реку вошел большой корабль, в котором плыло множество людей. У каждого мужчины была спутница, а у каждой женщины – спутник. И только одного человека, смелого и сильного воина, никто не сопровождал в пути.
Медленно двигался корабль по реке и настолько близко подошел к берегу, что храбрый воин увидел среди густого леса женщин, собирающих фрукты. Так красивы были эти женщины, что воин бросился в воду и поплыл к берегу.
Женщины, которые давно уже заметили корабль, взялись за оружие. Тотчас в руках у них вместо спелых плодов оказались острые копья. Как только ступил воин на белый песок, они набросились на него. Нисколько не ожидал он, что ему окажут такой прием. Никогда прежде не приходилось ему сражаться с женщинами. Воительницы застигли его врасплох, к тому же было их так много, что воин – как бы смел и силен ни был – не одолел их и оказался в плену.
В племени жестоких воительниц не было ни одного мужчины. Для того чтобы продолжать род, они брали в плен самых отважных и сильных воинов из других племен. Судьба этих мужчин была незавидной – их убивали будущие матери их детей. Сыновей воительницы тоже умерщвляли, сохраняя жизнь только дочерям.
Плененного воина привели к главе племени. Она выслушала советниц и огласила свое решение: «Большой Змей, так нарекла она воина, может оставаться в нашем племени до тех пор, пока от него не будет беременна каждая из наших женщин. Затем он будет казнен».
Большой Змей долго жил среди воительниц. И вот настал тот вечер, когда его привели к последней из них. Это была самая красивая и самая смелая девушка по имени Тип;, то есть Певчая птица. Типа была стройна и быстра, точно лань, и хороша, как душистый цветок ванили. У нее были большие темные глаза и черные прямые волосы. Говорят, когда она украшала их цветами, они были похожи на покрывало ночи, расшитое звездами.
Большой Змей, не питавший нежности или страсти к другим воительницам, воспылал любовью к прекрасной Типа. Сердце девушки озарилось той же любовью, и она, зная, какая участь ждет ее любимого, предложила ему тайно покинуть племя. Только так воин мог спастись от гибели.
Рано утром, когда почти все воительницы ушли охотиться, собирать плоды и мед для пиршества, которое должно было произойти после казни, Большой Змей и Типа бежали.
Они жили в любви и согласии тридцать лет, их семейство все росло, и в один солнечный день Тупан, бог грома и молнии, отправил к ним своего посланника Пурнамири. Тот посетил Большого Змея и его жену и сказал им: «Тупан послал меня к вам, чтобы я научил вас всему, что принесет вам благоденствие и поможет защититься от недругов».
Пурнаминари показал им, как делать каноэ и сплавляться по реке, как плести сети и силки, как возделывать землю, а также открыл им тайны боевого искусства, прежде им не известные. Долгое время он жил вместе с семейством Большого Змея. Обучив каждого воина, Пурнаминари устроил пышный праздник, после которого предложил юношам отправиться в племя женщин-воительниц и взять их в жены. Сыновья Большого Змея и Типа послушались Пурнаминари. Два племени объединились, и так родился наш народ, народ баре!»
Старейшина рассказывал эту легенду на своем языке, сидя под ветвистой кроной высокого дерева. Расположившись полукругом перед ним, юные индейцы внимательно слушали. Бени сидел напротив отца. Пожалуй, больше остальных юноша ждал того дня, когда его посвятят в воины баре. И вот этот день стал совсем близок.
«Времена Большого Змея и Типа давно прошли, но наш народ жив, – продолжил старейшина. – Теперь настало ваше время. За те дни, которые вы проведете в лесу, вам предстоит многому научиться и пройти серьезные испытания. Если вы справитесь с ними и докажете, прежде всего, самим себе, что вы сильнее собственных слабостей, вы будете достойны стать воинами баре! Вы готовы к испытаниям?»
– Да! – воскликнули в ответ юноши, чьи голоса, одни уверенные и решительные, такие, как голос Бени, а другие – более робкие, слились воедино.
Тогда старейшина встал и повел юных индейцев за собой.
Педру заметил отсутствие Бенто и его отца в воскресенье, когда они не пришли на службу, которую посещали каждую неделю.
– Должно быть, им нездоровится, – подумал португалец. – Сегодня я обязательно зайду к ним. Может быть, им нужна помощь.
Подойдя к хижине Жоау, Педру понял, что она пуста, и это его насторожило.
На следующий день соседи не вернулись. Кроме того, придя в школу, Педру узнал, что на утреннее занятие, помимо Бенто, не явились еще пять учеников. Все это обеспокоило его еще сильнее. Он опасался, что индейцев в очередной раз отправили на сбор пряностей. Еще больше его тревожили мысли о том, что их могли забрать на плантации или продать в рабство, что теперь представлялось Педру вполне возможным.
Опасения и тревоги Педру все нарастали. На четвертый день он встретился с Эдуардо.
– О! Я вижу, вы последовали моему совету, – сказал тот, заметив новые очки на лице Педру. (Старые он сломал около месяца назад, когда, проснувшись утром, случайно наступил на них. Оправа погнулась так сильно, что стекла в ней не держались. Носить очки было невозможно, а без них Педру почти ничего не видел. К счастью, брат Сержио выручил его, не понятно откуда, достав другие очки. Они не совсем хорошо подходили Педру, но в них он хотя бы что-то мог видеть).
– Отчасти, – ответил Педру. – А вы последовали моему?
Эдуардо ухмыльнулся в ответ.
– Если вы намерены снова читать мне мораль, советую вам лучше поберечь время и свое, и мое. Время – деньги, как пишет Бенжамин Франклин в своих «Советах молодому торговцу».
Последнюю фразу Эдуардо нарочно добавил, чтобы уязвить Педру.
– Полагаю, что монаху, – Педру подчеркнул это слово голосом, – следует читать другие книги…
– Вы пришли, чтобы поговорить о книгах?
– Нет. Я пришел спросить, знаете ли вы, где Жоау, Бенто, Марсело, Лукас, Нуно, Даниэл и Доминго.
– Кто это?
– Жоау – мой сосед, а остальные – мои ученики. Они пропали…
– А! Индейцы. Откуда же мне знать, где они? Наверное, ушли охотиться или собирать мед.
– Позвольте, прежде вы использовали труд некоторых из них, заставляя их собирать какао и ваниль.
– Нет, нет, вы ошибаетесь, я не использовал ничьего труда, и никого не заставлял. Брат Бартоломеу и я приобщали индейцев к добровольному труду, без которого, как говорит наш друг Жеронимо, невозможна жизнь истинного христианина. Поэтому ваше обвинение совершенно безосновательно.
Не получив ответа от Эдуардо, Педру продолжал тревожиться. Немного успокоили его слова Фернана, младшего из его учеников, с которым он разговаривал на другой день.
– Думаю, они на рыбалке, – ответил мальчик на вопрос учителя о Жоау и юных индейцах.
– Так долго? – усомнился Педру.
– Да, учитель. Иногда приходится ловить целую неделю – пока не наловишь столько, сколько нужно для деревни. Но вы не волнуйтесь. Думаю, они скоро вернутся.
Вновь подойдя к соседской хижине, Педру заметил, что рядом с ней не было каноэ, на котором Жоау рыбачил (иногда вместе с сыном).
– Должно быть, они, правда, на рыбалке, – надеялся португалец.
Весь вечер Педру в одиночестве бродил по берегу реки и вглядывался вдаль, желая увидеть там индейскую лодку. Он вспоминал, как много раз за последние месяцы гулял по этому берегу вместе с Бенто. Тогда Педру рассказывал ему поучительные притчи, которые тот с интересом слушал. Затем Педру и Бенто садились на какую-нибудь корягу или камень, индеец брал в руку прутик и рисовал на песке животных, птиц и рыб, рассказывая о них португальцу…
Индейская лодка так и не появилась. Большое оранжевое солнце зашло, и наступила темнота. Добравшись до своей хижины, Педру зажег лучину и при ее тусклом свете переложил вещи из гамака на стол, так освободив себе спальное место. Затем он совершил молитву и, погасив лучину, лег спать. Вот только уснуть не смог: тревожные мысли беспокоили его еще сильнее, чем тучи ненасытных москитов, летавших над гамаком.
Педру встал и вскоре, опустившись на колени перед деревянным распятьем, висевшем на стене, вновь стал молиться...
Лунный свет, проходя через окно, падал на пол хижины. Через несколько часов Луна стала угасать, близился рассвет. Зажигались первые лучи солнца, и тогда Педру услышал необыкновенную музыку, напоминавшую пение тропических птиц, но все же отличавшуюся от него. Она доносилась со стороны реки.
В школе встретившись с Сержио, Педру рассказал ему об этом.
– Возможно, это пели сабиа – бразильские соловьи, – предположил монах.
– Нет, брат Сержио, сабиа поют иначе.
– Честно говоря, пока я не очень хорошо разбираюсь в здешних птицах… В отличие от наших учеников. Все, что касается амазонского леса, они знают намного лучше нас. Поэтому, если вы хотите, можно спросить у кого-нибудь из них.
– Docendo discimus*, – сказал Педру, придавая латинскому изречению новый смысл.
В тот день на уроке у Педру было всего три ученика: Фернан, Рафаэл и Васко. После урока, за ходом которого наблюдал брат Сержио, Педру обратился к индейцам:
– Прошу вас остаться еще ненадолго. У меня к вам есть небольшой вопрос.
Все трое учеников обратили на него свои взгляды.
– Сегодня перед рассветом я слышал очень необычные звуки. Скорее всего, это было пение неизвестных мне птиц. Очень красивое и звонкое. Это точно не сабиа: даже они не поют так мелодично. Может быть, вы знаете, какие это птицы?
Конечно, Педру понимал, что под описание, которое он дал: «очень красивое, звонкое, мелодичное» подходит пение множества птиц, но все-таки надеялся, что ученики подскажут хоть что-нибудь. Того, что произошло в следующее мгновение ни он, ни Сержио не ожидали. К их большому удивлению, Рафаэл воспроизвел птичью трель. «Однажды в лесу я слышал точно такие трели», – подумал Сержио.
– Так? – спросил ученик.
– Нет, – покачал головой Педру.
– Значит, это не питу;, – сказал Рафаэл.
Затем он воспроизвел голос еще одной птицы, а после этого – третьей.
Нет, ранним утром Педру слышал что-то другое.
– Учитель Педру, а уверены ли вы в том, что это были птицы? – спросил Васко.
Фернан бросил на своего товарища неодобрительный взгляд.
– Если не птицы, то кто? – одновременно с этим спросил Педру.
– Возможно, боту, – ответил Васко.
– Да, да, скорее всего, боту, – оживленно подтвердил Фернан.
Рафаэл молчал.
– А кто такой боту? – спросил Педру.
Сержио тоже хотелось получить ответ на этот вопрос.
– Кажется, вы называете боту «дельфином», – сказал Васко.
– Но разве мог я слышать дельфина? – усомнился Педру. – Разве они поют? К тому же мы так далеко от океана.
В ответ Васко по-доброму улыбнулся.
– Боту – это речной дельфин.
– Такие бывают? – спросил Педру.
– Конечно. Бени, то есть Бенто, говорил, что когда-то давно боту спас его отца на реке. Тогда Жоау чуть не утонул… Когда Бенто вернется, он расскажет вам лучше, чем мы.
Фернан снова начал беспокоиться, но к его радости, на этом разговор завершился.
«Милый брат! – писал Педру, в одиночестве коротая вечер. – Мне сложно поверить, но более близки мне здесь не мои соотечественники, но индейцы, особенно Бенто и его отец Жоау. Вот уже седьмой день их нет в деревне, и я волнуюсь о них так, словно они для меня родные. Не перестаю молиться о том, чтобы с ними все было благополучно, и чтобы они скорее возврати…»
Педру не дописал, потому что кто-то постучал в его дверь. Португалец поднялся со скамьи и пошел встречать гостя.
– Бенто! Это ты? Я так волновался!
Педру посмотрел на юношу, и ему показалось, что за эти несколько дней тот повзрослел. Его лицо несколько осунулось, а внимательные черные глаза стали серьезнее.
– Где же ты был так долго? – спросил Педру, в чьем взгляде читались одновременно волнение и радость.
– Я расскажу вам, учитель. Только, прошу вас, обещайте, что не раскроете нашей тайны другим учителям и монахам.
Удивление мелькнуло на лице Педру, и все же он, кивнув в знак согласия, ответил:
– Я никому ее не раскрою.
– Мы стали настоящими воинами, – торжественно сказал Бени.
Педру еще более удивленно посмотрел на Бенто.
– Чтобы стать воином, каждый юноша обязан пройти обряд посвящения. Вместе со старейшиной племени будущие воины уходят в лес, где им предстоит провести семь дней. За это время каждый должен показать, что умеет разводить огонь, может управлять каноэ, знает, как ориентироваться в лесу. Кроме того каждому предстоит научиться возделывать землю, ловить рыбу, охотиться, управляться с луком и стрелками и владеть копьем. Научиться или довести эти навыки до совершенства. Будущим воинам необходимо также пройти испытания, чтобы доказать свою стойкость. Одно из них заключается в том, что юноши не должны пить ничего, кроме воды, и есть ничего, кроме лесных фруктов и ягод. Так мы учимся выживать в дикой природе. Но более важное испытание – другое.
Бени прервался, не зная, стоит ли рассказывать об этом испытании португальцу.
Посмотрев учителю в лицо, юноша продолжил:
После того, как будущие воины докажут свои выносливость, силу и смелость, каждый из них получает право взять в руки особый (Бени хотел сказать «священный», но предпочел другое слово) инструмент шеримбамбо. В его музыке слышны древние индейские песни, которые сплетаются с голосами лесных зверей и птиц, шумом ветра и дождя. Если шеримбамбо заиграет в руках юного индейца – он достоин стать воином. Если нет – его время еще не пришло. В моих руках шеримбамбо запел не сразу…
В давние времена звуков шермибамбо ждали все жители индейской деревни. Эти звуки говорили им о том, что их сыновья, братья и друзья готовы стать воинами. Теперь все иначе. Старых деревень нет. А мы, чтобы совершить обряд, уходим в лес все дальше, поэтому музыка шеримбамбо, должно быть, не доносится до Мариуа.
– Я ее слышал, – сказал Педру.
– Не может быть!
– Да, слышал... И сначала подумал, что это поют птицы...
Бени улыбнулся.
– Как бы я хотел увидеть инструмент, который рождает такие прекрасные звуки, – продолжил Педру. – Можно ли мне посмотреть на него?
Лицо юного индейцев вдруг стало серьезным.
– Простите, учитель, но показать вам шеримбамбо я не могу. На него разрешено смотреть только мужчинам из племени баре.
* Уча, учимся (лат.).