Медиумический рассказ, записанный при помощи "яснослышания".
Всё сегодня не так. Рассказываю, как могло бы быть, если бы… но этого не случилось. Он всё ещё был у меня, его не должно было быть, но вот он. Теперь о нём.
Его не было у меня много лет, но он был мой – волшебный портсигар. Из него много лет не курили, не брали папирос: он был семейной реликвией, много таких реликвий у меня и у моего отца, но этот портсигар особенный.
- И вот мы уже поужинали: слышишь, Сергей?
- Слышу мама, спасибо что предупредила.
Сергей был занят и оставался в своей комнате.
- Ему не до нас, - это мама разговаривала с моим отцом.
- Что люди будут говорить, Светлана?
- А что люди? Мы не скажем. Наш сын исследует признаки материи вселенной, так он сказал, - далее, переходя на шёпот, продолжила, - пусть интересуется, люди не могут понять его.
- Может, я пойму?
Отец был настойчив, он хотел разобраться не в материи вселенной, а во мне. Что такого, если он, мой отец, будет в курсе моих переживаний то ли «исследований», ведь он отец. Мать нехотя согласилась.
- Имеешь право, конечно. Сегодня же скажу ему, что бы принял.
Отец рассмеялся.
- Принял? Мой сын? Ты пошутила, скажи?
- Да, конечно. Твой сын взрослый – не забывай.
- Помню. Пригласишь.
Он вытер губы салфеткой и удалился в свой кабинет. Было обидно немного: сын имеет тайны, от него – тайны.
Тайна состояла в том…
Сергей не намерен был говорить ни с кем, но мать уговорила.
- Серёжа, надо поговорить с отцом. Ты доверял мне – доверь своему отцу. Он не поймёт, ну так что ж, он твой отец – обязан знать.
- Хорошо, уговорила, пусть приходит, но попозже, сейчас нельзя.
Мать всплеснула руками – это она видеть не хотела: руки кровоточили.
- Что ты сделал?
- Уйди, не мешай!
- Попозже… - повторяла мама, закрывая за собой дверь.
Да из рук, вернее, из руки сочилась кровь, другой только придерживал салфетку. Неприятности продолжались, пришлось звать на помощь.
- Мама!
Она была за дверью, будто и не уходила: боялась за меня. В руках большая белая тряпка, которую она тут же порвала на куски и замотала мне руку. Боль не проходила, я не кричал, только пожаловался:
- Больно.
- Сейчас пройдёт, кровь уже остановилась. Вот видишь? Не идёт.
Но кровь сочилась. Перерезана артерия. Ещё повыше и доктор бы не справился. Отец прибежал на зов: мать не выдержала, позвала.
- Вот какие у тебя тайны! Ну-ну, это я так.
Отец, скорый на руку, оценил состояние, принял решение почти мгновенно.
- Ещё немного и… - он не стал договаривать.
Я был уложен в постель. Холодный компресс успокаивал, кровь остановилась на время. Отец был опытным хирургом, войну прошёл: видел резаные раны, зашивал, с моей тоже справился. Я, бледный как мел, сидел напротив отца: предстоял разговор.
- Может, ляжешь?
- Нет, так лучше, - кружилась голова, но я был спокоен и лежать не хотел, отец, я продолжу работу.
- Хорошо, начни с того, как началось.
- Я был небольшим, пяти лет, наверное, от роду, вы купили мне заводные часы.
- Помню.
- От этих часов и пошло: «Время не так ходит!» - кричал я, вы смеялись. Я стал замечать сдвиги во времени. Я считал это за игру, но вы были вовлечены в игру и я стал пугаться. «Что со мной происходит? - кричал я тогда. – Вы уплываете от меня со скоростью, я скоро не смогу вас догнать».
- Я этого не помню. Ты не кричал. Мать рассказала бы мне.
- Я кричал, боялся за вас, хотел вернуть. Потом прошло. Детские часы куда-то пропали, я стал взрослым.
- Так часов нет?
- Мать убрала, они не были причиной расстройства. Теперь это, - я показал на стол.
На столе лежал портсигар.
- Что это? Ты куришь?
- Нет. Это портсигар, папа, он мне нужен сейчас очень. Это, конечно, не детские часики, но время подсказывает точно.
- Тебе лечиться надо, - отец хотел встать.
- Постой, я не всё сказал: вам угрожает опасность и мне тоже, но мою ты видишь, - я показал на руку, - а свою нет. Она уже идёт за вами.
- Постой, так ты о смерти? Не волнуйся, по закону природы нам не избежать смерти. Вот так-то!
- Это не та смерть, папа. Ту смерть я замечу после, если ты захочешь меня дослушать.
- Хорошо. Говори.
Он знал мой характер, мою «хитрость» скрывать – тоже, теперь, чтоб поставить свой диагноз, ему стоило выслушать меня до конца. Я продолжил.
- Так портсигар не твой? – успел спросить отец.
- Нет. От деда, - я кивнул в сторону матери.
- У него такого не было, это современная работа из чистого серебра.
- Не перебивай, это неважно, пусть будет из чистого и не дедушкин подарок, но он есть. А теперь смотри в него: видишь? Нет? Ещё раз. Да.
Он удовлетворённо крякнул.
- Вижу, сын. Что из того?
- Теперь смотри из-за меня. Видишь?
- Ты чуть не умер и тогда и сейчас.
- А теперь смотри на себя. Что?..
- Этого не может быть. Её за что? Этого не избежать?
- Пока нет. Я не знаю, как помочь. Я пробовал, но изменить не удалось.
- А не закинуть эту игрушку?.. – и отец показал на окно.
- Нет. Теперь знаем.
- А не знали бы, случилось всё равно?
- Нет, не уверен, просто – я знаю.
- А если не знал, тогда что?
- Тогда исполнится, но знать не будем.Например: Софью Павловну помнишь? Её нет: карета придавила. Почему? Предупреждение было на Софью Павловну, но она глуха, - я почти кричал. – Глуха, отец!
- Тихо-тихо, ладно, предупреждение. Что это: поджог? Что мы пережить можем?
- А может, нет, увы! Я не разобрался, времени нет. Портсигар не при чём, он помогает. Что-то такое, что изменить не можем, отец.
- Я верен себе: доказать не можем, значит, болезнь, сын. Ты болен. Я как врач рекомендую поспать. Утром, возможно, мы ещё поговорим, - и он ушёл.
Я знал всё: перипетии, которые нас ждут, не дадут нам выжить. Я раньше, отец и мать следом за мной. Причина одна – революция, она не даст нам иного выхода.
Теперь, когда всё позади, смерть ушла, вонзив клыки однажды, я думаю: что ещё могло упредить смерть близких? Ведь я старался, мне казалось – я мог.
Портсигар со мной, будто из другого мира следует за мной. Вот он: из чистого серебра, на столе, сверкая гранями, подсказывает катаклизм. Услышите?
Я закрыл столешницу. А теперь сбудется?