Что в мире может быть дороже!
Земли, тебя родившей, уголок...
Где сердце чувствами тревожит,
А к горлу подступает предательски комок.
Где вдруг слеза совсем невольно
Щеки коснётся, будто невзначай,
Где душу звоном колокольным
Зажжёт, как буйным цветом, май.
Да, он любил, он очень любил эту землю, на которой родился. Лю-бил как-то по-особому, наверное, так любят её перелётные птицы, воз-вращающиеся в эти края, преодолевая все трудности огромного перелё-та, ради мест, где они родились. Эта любовь - от природы, от Бога, от крови предшествующих поколений. Он любил этот маленький уголок огромной страны. Эту пылинку мироздания. Эту землю, бывшую когда-то дном мирового океана, воды которого заложили основы земной кар-тины, создали жизнь на планете.
Он любил речку с чистой, прозрачной, быстрой водой, так загадоч-но создающей свой неповторимый узор среди холмов, лесов и лугов. Речку, с круч которой любовались своим отражением в воде белые со-цветия черёмухи, наполняющие всё вокруг своим дурманящим арома-том. Воду, принимающую нежный белый дождь лепестков. Речку, на крутых берегах которой яркими, нежными розовыми огоньками горел шиповник. Эти берега, кручи, на которых толпились деревья различных пород, создавая нарядный, пестрый хоровод. Иногда, подступив близко к краю кручи, деревья, обнажив свои корни, словно щупальца сказоч-ных, таинственных, живых тварей, делали лёгкий поклон бегущей мимо могучей силе воды. Со временем поклон становился всё ниже и ниже, и в какой-то момент дерево своей роскошной головой-вершиной оказыва-лось в быстрой воде.
Он любил и золотые, горячие от солнца пески, умытые и обласкан-ные прозрачной водой, на отмелях и косах принимающей цвет песка. Пески обрамляли - с одной стороны гладь воды, а с другой - белесо-зелёный бархат лопухов, отделяя от шапок застывшего тальника. Любил заводи с резвящимися, сверкающими на солнце, как искры, мальками. Эту гладь воды, отражавшую берега реки, небо и тёплое, ласковое солн-це в виде яркой дорожки, соединившей берега, - порой казалось, что во-да в реке застыла, замерла, а берега, небо, облака и солнечная дорожка бегут куда-то в неведомую даль навстречу могучей воде.
Его душа трепетала, когда он видел эти холмы, когда-то в далёкие времена белевшие своими склонами, а теперь покрытые затейливыми, замысловатыми зелёными кружевами леса, издали кажущимися склад-ками дорогой одежды сказочного исполина. Когда-то он знал все тро-пинки этого леса на буграх, часто ходил по ним, вдыхая прелый, пьяня-щий воздух. На самом высоком бугре он мог долго сидеть и смотреть на прижавшееся к буграм село, на дома и людей, на святую гору, на реку за горой, подкравшуюся к ней от далёкого горизонта, на мост, обнявший реку, на леса и луга за рекой, на поля, соединяющиеся с небом, на гору с сельским погостом, на небо с бегущими по нему лохматыми облаками.
Он видел и чувствовал воздух, его упругое движение. Он обожал своё старинное село. Прижавшись к буграм, спрятавшись от северных ветров, подставив себя солнцу и южным ветрам, оно притаилось, замер-ло. С южной стороны подступали к нему поля, прорезанные, как натру-женная, мозолистая ладонь хлебороба, ручейками и речушками. Они, сливаясь в одну речку, огибая село, несли в большую реку в своих стру-ях запах полевых цветов, шум колосящихся хлебов, пение полевых и лу-говых птиц.
Он душой принимал и этот изумрудный луг, лежащий в объятиях двух рек, травы которого пили утренние, жемчужные росы. И он безум-но любил тёплым летним утром, задрав штаны, бежать по лугу и босы-ми ногами собирать этот жемчуг с изумрудной травы. Ему нравились мосты, деревянные мосты через реки и озёра там, за большой рекой. И мощёная дорога, охраняемая огромными вётлами-исполинами, скло-нившими свои головы-вершины и смотрящими на путника через опус-кающиеся над дорогой ветки-кудри.
Особенно боготворил он святую гору и святые колодцы с мудрой и красивой легендой. За их огромную энергетически-духовную силу. За то, что эти святые места прославили его маленькую родину. А этого он так хотел, так желал ей! Его душа была душой художника, и поэтому он, остро и ярко ощущая красоту и неповторимость своей родины, хотел, чтобы все во всём мире знали её и тоже любили её красоту.
И где бы он ни был, куда бы ни уезжал, он никогда не забывал своё село с его незатейливыми улицами, простыми русскими избами, среди которых в центре были красивые старинные дома и новые постройки, а на окраинах попадались и маленькие домики, безуспешно пытающиеся бороться со временем. В этих ветхих, покосившихся домиках, порой со свалившимися в заросли кустов заборами он видел неповторимую, та-инственную прелесть и жизненную силу - несмотря ни на что.
Он любил жителей своего родного села. Оно рождало и принимало столько прекрасных людей, умных, талантливых, трудолюбивых, от че-го жизнь должна была становиться всё лучше и краше! Но жизнь неслась стремительно, не замечая, как казалось, чего-то главного, само-го главного. Чего? В чём смысл этого стремительного движения?
Но он был художник, и он любил, любил, несмотря ни на что, хотя всё чаще задумывался, что же такое любовь, его любовь...