Да, нравилась и она искренне недоумевала всплеску удивления со стороны близких по этому поводу. Наоборот, в свою очередь не понимала тех, кто фанател от лета, например, поскольку всеми фибрами души не переноси ла его духоты и контактов со всевозможными ползающими, жалящими и желающими напиться именно её, как казалось, крови. О, эта жара... изнуряющая настолько, что хотелось немедленно переселиться куда-то туда, куда не могут дотянуться её ненавистные щупальца. Уж лучше поверх шубы напялить ещё одну, чем совершать бессмысленные попытки при абсолютном минимуме одежды сбросить с себя ещё и кожу...
Не разделяла она восторгов и тех, кто говорил о весне лишь в превосходных, восхваляющих данный сезон тонах, хотя бы потому, что каждый из трёх её месяцев поразительно отличался от предыдущих остальных двух (во всяком случае, в её местности), настолько, что весь сезон нельзя считать чем-то цельным вообще. Взять, к примеру, март. С её точки зрения, его совершенно неправильно относят к весне, впрочем, как и ноябрь к осени, который уже далеко не осень, но ещё и не зима. Ни то, ни сё... межвременье, межсезонье... само не понимающее, что же оно такое есть на самом деле... Да, в марте - и то уже почти финале - появляются первые проталинки с дерзкими первоцветами на них, но они почти сразу же исчезают под слоем рыхлого снега опомнившейся зимы, и лишь в апреле, в его середине, утверждаются прочно и окончательно. Собственно говоря, лишь апрель и можно называть настоящей весной, ибо май уже почти лето!
Нет, зима намного честнее и поведением и тем набором качеств, что как бы закреплён именно за нею! Никто не в праве ожидать от неё высоких плюсовых значений темперы, но и не станет возмущаться трескучим морозам или вдруг разыгравшейся позёмке - это их время, и они им пользуются сполна и вполне обоснованно без лицемерного заискивания перед кем бы то ни было. Зима честна - она не обещает, как осень, которая излишне щедра на посулы и подкупы своим лже-золотом. Зима делает, укрывая землю "пуховым одеялом" и укутывая деревья в "песцовые шубы и ажур оренбургских платков", связанных неведомыми рукодельницами из пушистого инея.
Вот почему она всем остальным сезонам предпочитала зиму - слишком уж много вокруг плелось лжи видимой и не столь заметной сразу, но непременно настигающей потом, спустя какое-то время... Любила бродить во время снегопада безветренными вечерами, когда он, снег, медленно, задумчиво спускался откуда-то сверху крупными хлопьями сахарной ваты, словно разворачивая скрученный под самым куполом Мироздания занавес, за полотном которого могло происходить всё что угодно, самые невероятные встречи и события. Это было её время, три месяца волшебства, возможности спрятаться ото всех и всего в мир придуманных фантазий и сказок, возможности стать невидимкой, соавтором возникающих чудес и метаморфоз, частью всего того, что почти исчезло из её реальной жизни...
Она любила зиму, всякий раз ждала и не скрывала этого! Любила вслушиваться в шелест эфемерных лучиков снежинок, не до конца понимая о чём идёт речь, и придумывая на ходу диалоги для каждой из них согласно собственному настроению, данной минуте. Её не пугал мороз и бураны с метелями - они могли лишь на какое-то время оставить её дома, но и тогда, глядя на заворожённый мир из окна, она не переставала восхищаться их, словно брачными, играми, которые, как правило, длились не так уж и долго. В такую погоду она просто наслаждалась покоем зимнего вечера, расположившись в своём любимом удобном кресле с книгой в руках под жёлтым "солнцем" торшера в чисто убранном доме после вкусного ужина... И пусть бы за окном шёл снег, даруя миру только зиме присущее состояние абсолютной тишины, сравнимое с безмятежностью...