Алексей Васильевич Шмелёв - душа нашего маленького дружного коллектива рыбаков и охотников. Представить его без него никак невозможно. Так что в наличии души у коллектива сомнений нет. Но вот огромный вопрос - есть ли она у отставного мичмана? Пусть даже и дослужившегося аж до старшего мичмана. И есть ли она вообще у бывших мичманов и прапорщиков, начинавших служить в доперестроечные годы? А если есть, то какого она размера, фасона и качества? Все эти сложные вопросы не перестают занимать меня двадцать лет дружбы с ним. Нет однозначных ответов на них и сегодня. Каюсь, что для серьёзного изучения этой непростой темы мне неоднократно приходилось и приходится ставить сложные психологические опыты. Результаты их к сожалению ещё не опубликованы и известны лишь в ограниченных кругах. Об одном из таких случаев я и расскажу Вам сегодня.
В конце 90-х годов, будучи молодыми, дерзкими и жадными до путешествий, каждый год осенью мы ходили в поход из Хабаровска в Амурский лиман за приключениями. Это без малого 2000 км. по реке туда и обратно, не считая попутных заходов в протоки, притоки и озёра. Для таких походов в своё время был приобретён и переоборудован в презентабельный плавучий дом на 12 спальных мест старенький теплоход проекта "Ярославец". Камбуз, кают-компания, диваны, верхняя прогулочная палуба, удлиненная корма до сих пор удивляют практичным комфортом северных старожилов. Всё для небольшой дружной компании. В любой шторм и непогоду! Но сентябрь месяц у нас - золотая пора Дальневосточной природы. В прямом и переносном смысле. Не только балует ярким осенним солнцем, жёлто багровой раскраской сопок, тихой прохладой реки, но и обилием промыслов. Неленивый человек зарабатывает себе за этот месяц на год. Мы же, не отказываясь от любого попутного приработка для покрытия немалых расходов на содержание экспедиции, больше наслаждались общением. Сколько можно рассказать, чем только не поделиться, что только не обсудить в кругу друзей. Главную роль здесь без сомнения брал на себя наш Алексей Васильевич.
- А можно ли, а как бы, а где бы, товарищ мичман... - бывало спросит кто то его
- Старший мичман! - хором вместе мичманом поправляют вопросившего все кто рядом, с удовольствием затем слушая, как в кино или по радио, красочный получасовой монолог о личности спрашивающего.
А так как мичманА, и особенно старшие мичманА, знают всех, всё, что и как сделать и куда пойти после этого, жизнь с человеком таких энциклопедических знаний достаточно трудна. Тем более, что в небольшом разночинном коллективе, сложенном как модель общества, диктатор по его мнению был необходим. Замахнувшись в тот год на власть, Алексей Васильевич начал со святого. А что может быть важнее на корабле ежедневного розлива спиртного? И этот розлив был немедленно и единолично взят в его руки. Тем более как человек в то время уверенно грамотно выпивающий, в этом состоянии и такими полномочиями он чувствовал себя, конечно Адмиралом. Власть тяжела. Но как ни странно, наш мичман, извиняюсь, наш старший мичман нёс её легко. На всех парах. Вернее под паром. В отличии от нас. Обстоятельства требовали действий, и приведение диктатуры в демократию мне пришлось взять на себя.
Каждое утро за завтраком нам была установлена строгая норма - две бутылки на всю команду; выходило грамм по сто - сто пятьдесят на человека лично из рук диктатора. Завтрак ждали. Ранний, сытный, с душой и любовью приготовленный поваром он был каждый раз как новый рассвет. После утреннего тоста за новый день, он позволял начать этот день после затянувшегося далеко за полночь ужина по новому.
И вот наступило долгожданное утро. Повторяя расписанный по минутам ритуал, провожаемый взглядами всей команды, Алексей Васильевич нырнул в заветный трюм со стратегическими запасами и вернулся в кают компанию, держа два родимых запотевших пузыря. Жизнь продолжается! Стукнулись друг об друга стаканы, застучали зубы, зазвенели вилки и ложки. На головах зашевелились даже уши. Первая пошла. Хорошо! Одной бутылке конец, все на перекур. На воздух. Новый день, новые планы. Неспешные обсуждения за сигареткой дня вчерашнего и сегодняшних новостей в мире. И ничто кажется не может нарушить устоявшегося ритуала, требующего вернуться к столу, разлить и уже таки допить вторую бутылку. Закусить окончательно сытно, и перейти к неспешному благодатному чаепитию.
- Где бутылка, Борисыч? - окинув блестящими глазами стол спросил мичман
- Какая бутылка, Лёша? - делая непонимающий вид играю я
- Вторая! - блестящие глаза закрутились быстрее недолеченных мозговых извилин
- Да вот она, ты же её и поставил рядом с первой, за диван, - неспешно, с расстановкой, как будто ничего не понимая, объясняю я
- Так она же пустая! - недоумевает он, рассматривая и сравнивая по только ему знакомым признакам родную пару
- А с чего ей быть полной, если мы её выпили - парирую я, зная что даже экспертиза не найдёт отличий. Ведь это та же бутылка! Правда её содержимое за время перекура булькнуло в мою фляжку.
- А кто разливал? - идентифицировав тару, опытный мичман приступил к изучению оставшихся на её дне капель, температуры и остатков росы на стекле,
- Кто же может разлить на нашем корабле кроме тебя? - уже чуть ехидно для вида поднимаю я тон
- Юра, а кто мог выпить без нас? - выбежал он на правый борт
- Как без нас? - возмущается заранее подготовленный Юра, - все вместе пили, по одиночке - никогда!
- Сколько?
- Как всегда, две бутылки, почти по сто пятьдесят получилось, да ты же сам и разливал!
- Что то я не помню, что бы, - метнулся Васильевич к группе курильщиков на левый борт
- Допился, алкоголик противный! - сделали там ему замечание, - всё, хватит на утро. Чего ведь не придумает только чтоб бухнуть сверх меры. Сам же распределяешь!
Обратившись за разъяснением к самому трезвому человеку на судне - капитану, гордо красовавшемуся в ходовой рубке, наш мичман не выяснил ничего нового, но много узнал про свой моральный облик, недостойный флотского звания.
За последующим чаепитием обсуждение выявившейся проблемы приняло необратимый характер.
- Белочка! - рассуждает один
- Глюки! - поддерживает другой
- Галлюциногенный психоз, абстинентный синдром! - корчит из себя умника третий.
Всем весело. Закончились серые будни, есть чем заняться, всем нашлось взрослое развлечение. Кроме мичмана, виноват, старшего мичмана.
На следующий и последущие дни священный утренний ритуал перешёл к третьим лицам, в связи с утраченным доверием к первому. Бывшее первое лицо не возражало. Оно занималось самолечением, резко снизив к нашей радости алкопотребление, постоянно жуя теперь для регенерации памяти и мыслительных процессов глицин и аскорбинку. Зато какую радость теперь всем приносило обсуждение и направление видимых восстановительных процессов:
- Запишите, Алексей Васильевич; не забудьте пожалуйста; напоминаю Вам; опять, тормоз, в мозгах у тебя неизвестно что! - неслись отовсюду теперь рубленные фразы, хорошо действуя на уровень подсознания потерпевшего в профилактических целях.
Прошла неделя. В курсе лечения наметился явный прогресс и стабилизация. Личность пациента последовательно и динамично приходила в себя. Наступала пора выписного эпикриза. Случай представился. Вытирая крупный трудовой пот после заброса тяжёлой ста пятидесяти метровой сплавной сети, мы со старшим мичманом устало расселись в лодке передохнуть. До выборки сорок минут, ветерок попутный, чуть в борт от оттяжки. Благодать!
- Ну как, Алексей Васильевич, по сто грамм? - щурясь на ярком осеннем солнце, хитро улыбаясь, предложил я ему
- Никогда! Ни за что! Ни капли! - уверенно отказался он
- Эх, знал бы ты, глупенький, что у меня в этой фляжке..... - наглядно взбалтывая содержимое, неторопливо рассказал я ему историю её происхождения.
- Шутнички..... Наливай! - на удивление четким, сразу поправившимся тоном скомандовал бывший больной, шумно выплёвывая аскорбинку за борт.
Проблем с раздвоением личности, борьбой за лидерство, эгоцентризмом, злоупотреблением властью и алкоголем в этот год в нашем коллективе больше не было.