Не было ещё вечера, чтобы в семье Ерохиных не возникла ссора. До кулаков не доходило, но в «азарте» родители нередко обменивались нелицеприятными упрёками, а порой – оскорблениями. Виной же всему был, как правило, их девятилетний сын Никита; мальчик крепкий и смышленый, он не всегда прислушивался к советам и замечаниям отца и матери, а на наказания реагировал по-своему: либо запирался в своей комнате, либо уходил из дома под любым предлогом.
Этот вечер в семье Ерохиных также не был спокойным, ссора родителей – Ильи и Марины – началась с банального пустяка. Илья, возвратившийся с работы позже жены, первым делом заглянул в комнату сына. Как и предполагал, Никита лежал на диване с телефоном в руках.
– Уроки сделал? – спросил отец.
Никита, не оборачиваясь, продолжал «читать» мобильник, ответил спокойно:
– Нам сегодня не задавали.
– Такого быть не может! Сколько раз ловил тебя на этом вранье?! Поднимайся, когда с отцом разговариваешь… Совсем обнаглел…
В этот момент и появилась Марина, слышавшая весь разговор мужа и сына.
– Ты что пристал к ребёнку? Прилёг на минуту отдохнуть, а ты его донимаешь… Что? Не знаешь, каково сегодня в школе? Вон из комнаты! Вон!..
Илья в этот раз не стал препираться с женой, промолчал. Какой смысл? Начнёшь ей доказывать – слушать не станет. Будет «гнуть свою линию». А слово за; слово, и разразится скандал. Посыпятся упрёки, обвинения, оскорбления…
Поэтому-то Илья, одолеваемый грустными мыслями, развернулся молчаливо на сто восемьдесят градусов, пошёл в прихожую, оделся и покинул квартиру. Даже не обмолвился с женой и сыном, куда направился и зачем.
Илья давно собирался «преподать урок» жене… Именно жене! Чтобы не «наезжала» на него почём зря. Чтобы держала себя в рамках приличия и не подавала дурной пример сыну. Сегодня чаша терпения его переполнилась, и он, наконец-то, решился уйти из дома и отправился к матери, проживающей на другом краю города. «Поживу с ней недельку, отогрею её затосковавшееся сердце, – размышлял он, – а там посмотрим…».
Мать его, Елизавета Ивановна, после смерти мужа хозяйничала в двухкомнатной квартире одна. Она и в свои семьдесят с лишним отличалась активностью и оптимизмом. Будучи в прошлом преподавателем философии, она и в эти годы, по согласованию с руководства института, ходила туда и читала отшлифованные ею коронные лекции. Читала не за деньги, а на общественных началах – ради того, чтобы не растерять имеющиеся познания и быть нужной обществу.
Время было позднее, город тонул в вечерних красках, когда Илья появился на пороге материнского дома. Вышедшей навстречу маме вручил красные гвоздики и разные сладости к чаю – её любимое. Мама обрадовалась, обняла, но укоризненно сказала:
– Мог бы и предупредить, сынок…
– Так получилось… – Илья «в двух словах» поведал о причине столь внезапного визита.
– Так и подумала… – зарассуждала она, завздыхала. – Душа моя и сегодня протестует по твоей женитьбе… Нашёл на ком жениться! На продавщице! Красивая женщина чаще глупа…
– Мама! Перестань!
– Что «перестань»? Стасик докторскую защитил, а ты? Всё жену на руках носишь?
– Стасик в институте был лучшим… У него и папа академик… Не настраивай меня, мамочка, против друга. Скажи: могу у тебя пожить недельку? Пока Марина с Никитой не образумятся. Думаю, мой приём подействует на них…
– Какой приём?
– Педагогический! Думаю, за неделю Марина поймёт, как следует строить отношения с мужем. Мыслимо ли растить ребёнка и не иметь общих взглядов в его воспитании? А чуть что – вон из дома! Нашлась командирша…
Ещё Илья попросил маму: если Марина будет звонить – отвечать, что не знает, где он. При этом с напускной суровостью сказал:
– На звонки Марины реагировать не буду. Нет меня! Пусть прозревает!
Время летит стремительно. Илья не заметил, как пролетела рабочая неделя. По утрам он спешил в больницу, где работал неврологом; вечерами, пребывая беззаботно у матери, трудился над докторской.
Выходные дни он провёл со Станиславом (тот до сих пор вёл холостяцкую жизнь). Субботу они посвятили спорту, отправившись на стадион; играли с друзьями в футбол, в волейбол, в теннис, а вечер всей командой и с болельщиками провели у костра. В воскресенье Станислав пригласил к себе подружек-врачей, и все вместе обсуждали будущую диссертацию Ильи, после чего устроили чаепитие. Так, по крайней мере, рассказал Илья матери о проведённых выходных.
Елизавета Ивановна по возвращении сына домой заметила как бы между прочим:
– Марина звонила…
– Разыскивает? – Илья спросил нарочито равнодушно, хотя мать чувствовала нутром, что это далеко не так. – Заскучала, видимо… Спрашивала-то о чём?
– Где тебя искать…
– И? – сын не спускал глаз с матери.
Елизавета Ивановна не стала вдаваться в детали разговора с невесткой. Наворачивались ей на ум такие мысли: «Прошлого не вернёшь! Сын без отца – беда…». Но на вопрос сына ответила сухо:
– Сказала, как просил… Что не в курсе.
С понедельника полетела очередная рабочая неделя. Жизнь Ильи опять была насыщенной: днём – работа в больнице, вечером – муки творчества в написании диссертации (благо Станислав с подружками одолжили ему чемодан научной литературы). Спать он ложился гораздо позднее, когда творческие силы покидали его. Мать по-прежнему не вмешивалась в его дела, лишь выставляла на кухонном столе еду, из любимой им в молодые годы.
В четверг вечером, едва он сел ужинать, зазвенел мобильник; взглянул на экран – там высветилось имя Никиты. Хотел было ответить на вызов, но удержался – вдруг сын позвонил случайно. Однако через некоторое время на экране вновь высветилось имя Никиты. Он пересилил себя, свою гордость, включил телефон и вопреки душе сказал равнодушно:
– Слушаю, Никита.
Тоненький и неокрепший голосок сына выражал отчаянность и тревогу:
– Папа, папочка… Я по тебе скучаю… А мама по тебе плачет… Ты когда придёшь домой?
– Ты ждешь?
– Да!
– И будешь слушаться меня и маму?
– Да!
– И не станешь злоупотреблять телефоном?
– Да!
– Тогда приду завтра, после работы.
В пятницу утром Илья вышел из материнского дома с чемоданом в руках, одолженным ему Станиславом. Мать, провожая его, только и вымолвила:
– С Богом!