Эту историю рассказал мне давний приятель, Павел Иванович. Не виделись с ним больше месяца, а тут вдруг появился.
– Куда пропал? Звонил, звонил тебе – не дозвонился… Что скажешь, дорогой? – настаивал я. – Говори.
Приятель мой не стал препинаться, изложил всё по порядку:
– Инсульт меня хватил. В больнице лежал… – ошарашил с первых слов. – Забыл, какую войну последние годы вёл с внуком? Да-да, с моим любимым Сёмой. Из-за его телефона. Не расставался со своей «игрушкой» и по ночам – спал в обнимку… Кошмар! Беседовал с Сёмой тысячу раз. Пытался достучаться до его сознания. Объяснял… телефон нужен для связи с родными и близкими, для удобства в общении – не более. Не для того, чтобы «сидеть» в нём и развлекаться никчёмными картинками и играми. Убеждал: телефон-игрушка парализует человека, его чувства, волю, разум… Происходит разрушение личности. Человек втягивается в виртуальную жизнь и удаляется от жизни реальной, окружающей… Всё бесполезно. В одно ухо Сёме влетало, в другое – вылетало. Чему его научили в школе за восемь лет? Не знаю. Сколько раз просил жену (бабушку Сёмы) поддержать меня! Настаивал: найди пути, как ограничить доступ ребёнка к телефону. «Упустим парня – потеряем его, – говорил Любе (жене). – Мобильник и Интернет – те же наркотики…». А Люба всё отмахивалась, и твердила: «Не приставай к ребёнку… Слава богу, что не шляется по ночам».
Отправился в школу. Разговаривал с классным руководителем, с директрисой. Говорю им: «Видите… Сёма в учёбе скатился до троек. Потому что весь в телефоне, уроки не учит…». «А у нас, – отвечают в школе, – к Сёме претензий особых нет… Дома воспитывайте его».
В школе ещё и «обрадовали». Сказали, что переходят на цифровое образование. Дескать, флагманом этого движения выступает «Московская электронная школа», а финансирует её Департамент образования Москвы. Вот и весь сказ.
Не успокоился я. После школы пошёл в районный отдел образования. Спрашиваю там: «Почему «цифровое» обучение детей не согласовывают с родителями?». А мне – пальцем вверх: «Идите к Васильевой. Она у нас министр образования. Ей виднее». Объяснял: цифровое обучение пока на; руку только западной экономике потребления, по «лайкам» в Сети можно составить психологический портрет подростка и потом успешно влиять на его покупки, предпочтения, мысли, а то и увести из семьи. Доказывал: наша советская школа, универсальная сама по себе, была признана лучшей в мире и обеспечивала высокий уровень образования… Слушать меня не стали. Попросили удалиться. Увы, но правду наши чиновники слушать не любят.
Короче, через пару дней моих хождений сижу дома и жду, когда внук вернётся из школы. Пришёл Сёма. Походил, покушал и… залёг на диван, обнявшись с телефоном. Подождал я с полчаса, зашёл к Сёме в комнату и спрашиваю: «Когда уроками займёшься?». «Нам ничего не задали», – смотрит на меня невинным взглядом. «Ты, Сёмочка, врёшь мне так три недели. Такого быть не может. Не мо-жет!». «Отстань, дед! Иди… к себе!».
Не выдержал я тут. Подошёл к внучку, выхватил у него телефон и – об стену. Разлетелся телефон на кусочки.
Сёма рыдает… Прибегает Люба, видит, что произошло, и набрасывается на меня: «Вон! Вон отсюда!».
Ушёл я. Сгоряча, правда, сказал на выходе: «Завтра уеду в деревню, к брату. С утра проще вещички собрать».
А самого уже колотит – нервишки сдали… Кое-как до постели дошёл. Уснул. Но ночью почувствовал себя худо: голова не моя, а как будто чужая, занемела правая щека, затем рука… Попросил жену вызвать «скорую». Врачи приехали, выслушали, измерили давление… И вынесли вердикт: «Инсульт!». Так вот и оказался в больнице.
На третий день меня навестили жена с внуком. Разговаривать долго не пришлось – капельницу пора было ставить. На сердце всё ж полегчало. От слов Сёмы. Когда он осмелился заговорить… «Прости меня, дед, – повинился Сёма. – Исправляюсь я… Новый телефон мне… бабушка Люба купила самый простой, для связи».
Такая вот история случилась с моим приятелем.