Сотворилось год назад. В общем-то общая картина не изменилась, украшать отделения так же запрещено. Единственно, почти половина персонала находится на больничных...
(Любые совпадения прошу считать случайными :))
***
В стационаре запретили украшать отделения.
- Как вы будете всё это обрабатывать? – ерничали эпидемиологи. – Нарушение СанПина! А СанПин, – вверх взлетали указательные пальчики с ярким маникюром, - еще никто не отменял!
- Бляха муха… - вздыхали старшие сестры отделений, глядя на сумрачных пациентов и на свои ногти, обесцвеченные правилами того же СанПина. – Вот тебе и Новый год…
В федеральной больнице напротив персонал дружно ставил новогодние елки, рисовал на окнах картинки зубной пастой и развешивал снежинки. Многоцветные гирлянды мигали сутки напролет, провожая уходящие по минутам зимние сумерки.
- Вот, почему им можно, - возмущались сестрички, толпясь на площадках между этажами и рассматривая украшенные окна больницы напротив, - а нам нельзя! Неужели СанПины федеральных больниц отличаются от СанПинов городских?!
Коллективная просьба пациентов осталась без внимания. Главный врач категорически отказалась нарушать правила.
Предположив, что у стационара нет денег, родственники пациентов несли гирлянды, искусственные елки и новогодние игрушки. Так как родственники категорически отказывались забирать мишуру обратно, эпидемиологи безжалостно уничтожали отходы класса «А». Посетители стационара, между тем, снова и снова несли частички праздника в больничные палаты.
Напряжение нарастало…
Приближалось тридцать первое декабря.
Сотрудники, дежурившие в новогоднюю ночь согласно Приказу главного врача, сурово супили брови, провожая начальство по домам.
Страна готовилась встречать Новый год.
На часах – двадцать один ноль-ноль.
Спят рабочие кабинеты вспомогательных служб, спит блок санитарно-эпидемиологического отдела.
Но не спят дежурные врачи и медицинские сестры.
За два часа до боя курантов стационар встрепенулся, как по команде.
Из кладовок выпускались на волю «заныканные» искусственные елки, шары и гирлянды. Ходячие пациенты бодро разносили по палатам «новогодние подарки» в виде гематогена, больничных календариков и воздушных шариков, оставшихся от внутрибольничных корпоративов.
В комнатах отдыха разогревались заказанные пиццы, извлекались из холодильников бутылки с шампанским.
В палатах реанимации родственники тяжелых пациентов готовились встречать Новый год вместе со своими страдальцами. Строгие охранники, отобранные начальником отдела КВПР для важной и секретной миссии, пропускали родственников по заранее тайно выписанным пропускам. Запасной выход, единственный на всю больницу не облагороженный следящим глазом видеокамеры, бесшумно встречал близких людей реанимационных больных.
Лежачие пациенты обрядились в красные колпачки и обручи с оленьими рогами.
Зам главного врача по экстренной и неотложной помощи, назначенный главным дежурным в эту ночь, пролетел по девяти этажам стационара за сорок пять минут. Развевающаяся белая борода, красный длинный тулуп и зычный голос ни у кого не оставили сомнений в том, что перед вами сам Дед Мороз.
Ах, как улыбались пациенты! Как блестели их глаза! Как им всем отчаянно захотелось домой, за праздничные столы! «Внутренний целитель» у каждого болезного встрепенулся и забурлил с новыми силами!
Бой курантов разнесся по коридорам стационара.
Каждый, кто слышал эти звуки, торопился загадать желание. И значит, каждый в этот миг думал о будущем, хотел быть в будущем. И тяжелый пациент, и его родственник, и вышедшие из палат выздоравливающие, и стоящие рядом врачи с медсестрами…
К двум часам ночи стационар был стерильно чист. Елки надежно упрятаны в кладовые и на склады. Одноразовые тарелки и стаканы отнесены на дальние мусорки. Ни следа не осталось от стихийно возникшей дискотеки.
О прошедшем празднике напоминали лишь улыбки засыпающих пациентов.
В стране наступил две тысячи двадцатый год…