НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ
Однажды, в новогоднюю ночь, когда все дети уже легли спать, а в доме погасили свет, на ёлке, стоявшей в большой комнате, тихо разговаривали между собой висящие на ветвях игрушки.
– Ах, какой чудесный был сегодня вечер, – шептали вырезанные из серебристой бумаги снежинки. – Какими радостными были дети! Сколько было игр, веселья, танцев! А глаза у детей – они были такими счастливыми!
– Да, да, – подтвердили большие стеклянные шары, – дети были очень, очень довольны.
Большие шары висели на нижних ветках, и к ним дети подходили совсем близко, любуясь иногда своим отражением на блестящей поверхности. Может быть, именно поэтому, а может быть, потому, что шары были действительно самыми крупными из ёлочных украшений, они чувствовали себя очень значительными и старались казаться ещё громаднее, раздуваясь от важности.
– Факт, факт, – пыхтели они, слегка поворачиваясь друг к другу, – малышей мы порадовали. – Да, да, это мы им подарили настоящий праздник.
– Мы, мы.
Шары гордо переглядывались. Но если бы они, важные и гордые, смогли в этот момент посмотреть вверх, то заметили бы, что их последнее высказывание далеко не всем понравилось. На новогодней ёлке было развешено множество различных игрушек, и больших и маленьких, и ярких и сверкающих. В тихую ночную комнату лился из-за окна лунный свет, некоторые игрушки уже заснули, но те, которые ещё не спали, почему-то почувствовали себя обиженными.
– И в нас, и в нас видели дети своё отражение, – зазвенели тоненькими голосками маленькие шарики с верхних ветвей. – И мы, и мы дарили всем радость!
– Фу, – не удержался кто-то из больших шаров, – тоже мне радость. Да вы же такие мелкие, что вас снизу и не видно вовсе. Не говоря уже об отражении. Вот мы – совсем другое дело. Мы и самые большие, и самые блестящие, и самые красивые!
Все соседние громадные шары покачнулись в знак согласия и снисходительно захихикали. На короткое время наступила полная тишина.
– И ничуточки вы не самые красивые, – вдруг смело сказала маленькая снежинка, – если и есть на этой ёлке самые красивые игрушки, то это мы – снежинки. Мы такие же красивые и сверкающие, прямо как настоящие, даже побольше настоящих. И искримся мы так же, как снег за окошком, и без нас ёлка не будет похожа на зимнюю красавицу. Вот.
И снежинка с уверенным видом посмотрела по сторонам.
Но тут возмутились полупрозрачные, с изморозью, сосульки, висевшие в глубине веток, у самого ствола ёлки.
– Ничего подобного, – возразили они, – если на этой ёлке и есть самые настоящие зимние украшения, то, без сомнения, это мы. Посмотрите на нас: мы точь-в-точь такие же, как в настоящем зимнем лесу, – холодные, хрупкие, изящные...
– Вот-вот, то-то и оно, что холодные, – фыркнула недовольно пузатая игрушка-самовар. – Самая красивая игрушка среди вас – я! Во-первых, я самый новый. Меня всего неделю назад принесли из магазина. А потом, когда хозяйка рассматривала меня, она так прямо и сказала своим детям: «Смотрите, какой красавец! Такого самоварчика у нас ещё нет. Мы повесим его на ёлку – и в комнате сразу станет теплее и уютнее».Что угодно думайте, но самая красивая игрушка – это я!
Самоварчик так разгорячился, что стал вертеться на ниточке вокруг своей оси, и казалось даже, что из трубы у него повалил пар. В комнате становилось шумно. Никто из игрушек на ёлке уже не спал. Доказывая свою правоту, они разговаривали всё громче и громче.
Не участвовали в разговоре только самые пожилые украшения. Старинные, из потускневшего тяжелого стекла Бусы, тремя широкими волнами протянувшиеся между ветвей, недовольно ворчали. Они видели на своём веку не один десяток праздничных ёлок и помнили совсем юными бабушек и дедушек нынешней детворы. Шум мешал им отдыхать, но спорить с молодыми и, как они полагали, легковесными стекляшками. Бусы считали недостойным для себя занятием. А их ровесник, Аэроплан, сделанный из таких же длинных на проволочном каркасе бусин, глядел куда-то ввысь и не замечал ни разговоров, ни, казалось, даже самой ёлки. Мысли его были где-то далеко-далеко – то ли в далёком прошлом, то ли высоко-высоко в ночном звёздном небе. Между тем спор разгорался всё жарче.
– Мы, мы самые большие! И самые красивые! Самые! Самые! – хором выкрикивали большие шары. – А вы... вы... вы просто задаваки!
– Нет, вы только подумайте! Неслыханно! Если вы самые толстые, то это совсем не значит, что на всех нас позволительно глядеть свысока! – гирлянда гневно пробовала мигать своими лампочками, и несмотря на то что свет был выключен, разноцветные огоньки почти по-настоящему бегали по ней взад-вперёд.
– Тише, тише, тише, – старались угомонить спорщиков нежные нити дождика. Но их вежливый шелест был тих и не слышен в общем гаме голосов. Все шумели, кричали, вертелись так, что кончики ветвей у ёлки начали покачиваться. И вдруг – ой! Кто-то испуганно вскрикнул:
– Ой, ой!
Это один из маленьких шариков, ярко-зелёный, которому недавно исполнилось всего три года, соскользнул с середины к самому кончику ветки и, зацепившись ниткой за одну из последних иголок, повис, беспомощно болтаясь, как над пропастью.
Все замерли.
– Он мог разбиться! – с ужасом прошептал толстый синий шар. – Такой молодой, такой красивый!..
И тишина, тишина наконец заполнила комнату. Раздавалось лишь размеренное, спокойное тиканье часов. Стрелки их чётко, шаг за шагом, секунда за секундой, двигались по кругу и в такт шагам повторяли:
– Все-все.
Кра-си-вы-е.
Все-все.
Так-так...
– О-хо-хо... И я скажу: так! Часы говорят правду, – неожиданно раздался властный голос хозяина праздника – Деда Мороза.
И его, до сих пор дремавшего под ёлкой в обнимку с посохом, разбудили болтливые игрушки.
Деду Морозу было немало лет. А подарков он за свою жизнь раздарил столько, что и не упомнить. За многие годы и красный мешок слегка потускнел, и на плотной ватной шубе местами стали заметны мелкие трещинки. Но любили и уважали дедушку ничуть не меньше, чем тогда, когда он впервые появился в доме.
– Вы все красивые. И все неповторимы, – продолжил свою речь Дед Мороз. – И молодые, и старые. Каждый из вас дарит людям радость. Но вы очень хрупкие. Нужно беречь друг друга. Не стоит ссориться по пустякам... Что скажете?
– Так... Так... Так.. – повторили каминные часы.
А быть может, это повторили и не часы, а притихшие и задумавшиеся игрушки?.. Луна за окном давно уже исчезла. На улице светало. Мимо оконных стёкол беззвучно пролетали пушистые хлопья снега. Ветра не было, и снежинки опускались на землю ровно и мягко.
Начинался новый день – первый день нового года.
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ЯНВАРЯ
Первый день января пролетел очень быстро. Спозаранку в большую комнату прибежали дети. Конечно, они проснулись раньше родителей, и им не терпелось прикоснуться к коробкам с подарками, волшебным образом появившимся к утру под ёлкой. Затем пришли мама и папа. Мама сразу же заметила непорядок на ёлке и перевесила зелёный шарик, едва не упавший на пол, привязав его покрепче и надёжнее. После того как подарки были распакованы и вручены, детей отправили переодеваться и завтракать. Днём малыши и взрослые ходили на прогулку, катались на санках и вернулись разрумянившимися от беготни и морозного воздуха. Потом как-то незаметно подкрался вечер, но и он промелькнул до обидного быстро, и когда мама сказала: «Пора спать», дети кинулись её упрашивать: «Ну мамочка, ну ещё немножко, ну можно мы ещё немножко поиграем?..». Но мама была непреклонна:
– Нет, дорогие мои, достаточно, – сказала она, – на сегодня хватит.
– А сказку ты нам расскажешь?
– Конечно, расскажу. Идём, идём.
Дети ушли в спальню, мама щёлкнула выключателем, свет погас, дверь в комнату закрылась. Спустя некоторое время в опустевшей комнате послышался голосок:
– Я тоже сказку хочу…
Кто же это произнёс, как вы думаете? Догадались? Да-да. На ёлке, если внимательно присмотреться, среди всевозможных украшений можно было обнаружить несколько совсем крохотных золотистых орешков, две или три малиновые ягодки и пару миниатюрных игрушек-куколок: мальчика, съезжающего с горки на санках, и девочку в зимней шубке со спрятанными в тёплую муфту ладошками. Маленьким игрушечкам, как и детям, очень-очень захотелось послушать сказку перед сном.
– Бабушка, а бабушка, – попросила ягодка, которая висела почти вплотную к старым Бусам, – пожалуйста, расскажите нам сказку...
– Пожалуйста... пожалуйста, – подхватили просьбу остальные малыши-игрушки. Как тут откажешь?
– Ладно уж, – старинные Бусы слегка шевельнулись, – сказку так сказку. Поведение, правда, вчерашнее ваше мне не очень понравилось... Но так и быть, расскажу я вам историю про одну хвастливую букашку – Божью Коровку. И про то, чем её хвастовство закончилось. Слушайте.
«Когда-то, давным-давно, среди высоких трав и полевых цветов жила на свете Божья Коровка. Знаете, как она выглядит? – жучок небольшой, всего-то с полгорошины. Вот только спинка у неё в те времена была не красная, а цвета серенького, неприметного. Из-за этого и настроение у Божьей Коровки зачастую бывало сереньким да пасмурным. Досадно ей было: бегали, суетились под стебельками жуки в одёжках глянцевых, изумрудных, лазоревых. Бабочки порхали над цветками, пёстрые и радостные. И каждый раз, когда распускался цветок новый, обитатели луга спешили к нему, чтобы доброе слово цветочку сказать и нежной окраской его полюбоваться. А серенькую Божью Коровку, казалось, никто и не замечает. Будто и нет её вовсе.
– Как это у вас получается? Отчего вы становитесь такими яркими и красивыми, когда раскрываются бутоны? – спросила как-то у недавно распустившихся цветков Божья Коровка.
– Это потому, что Солнышко нас теплом согревает.
– Это потому, что Небо нас водой поливает, – ответили ей бесхитростные полевые цветы.
Получила Божья Коровка ответ полевых цветов и подумала: «А что, если я попрошу помощи у Солнца? Вдруг сжалится надо мной, горемычною?». Взлетела она на высокую травинку и стала просить:
– Солнышко, Небушко! Услышьте меня, букашку малую! Помогите стать веселее и наряднее!
Сжалились над нею Солнце золотое и Небо голубое и решили помочь. Небо уронило на букашку капельку дождя, Солнце коснулось жарким лучиком, и стала спинка у Божьей Коровки яркая, красивая, красная, как маков цвет. Обрадовалась Божья Коровка – слов нет! Встрепенулась, над травами да цветами закружилась: «Смотрите, смотрите! Я – Божья Коровка, у меня обновка!»
Слетелись отовсюду жучки, мотыльки. Кто по земле ползал – головы вверх задрали, дивуются. Полюбовались, поудивлялись да и разбрелись постепенно, разлетелись по делам своим букашечьим. А Божьей Коровке неймётся. Мало ей восторгов, ещё хочется. Полетела она к опушке леса, опустилась на пенёк, вертится, пританцовывает:
– Смотрите, смотрите! Я – Божья Коровка, у меня обновка!
Уж и тут народ лесной насмотрелся, налюбовался. А она всё вертится, а она всё крутится, и так, и этак поворачивается, хвастается – остановиться не может. Вертелась-вертелась, кружилась-кружилась, да с пенёчка то и свалилась прямо в крапиву жгучую. Ушиблась ли, не ушиблась – неведомо. Сама цела осталась, а только одёжку свою новую изодрала, продырявила основательно. Расхныкалась букашка. Как так случилось – не понимает. Только что был кафтанчик новёхонький, теперь – дыра на дыре. Как быть? Что делать? Отправилась Божья Коровка за советом к паучкам-портняжкам. Те её выслушали, пошушукались и говорят:
– Твоей беде поможем. Зашьём места порванные стежками мелкими, незаметными. Где надобно – латочки поставим. Будет одёжка как новая. Одна незадача: нет у нас заплат цвета яркого, цвета красного. Нет и не было. Другого цвета ставить будем. Иначе никак.
Сдержали слово паучки. Подшили, починили кафтан мастерски. Довольны работой. И Божья Коровка довольна. Поблагодарила она паучков и отправилась восвояси. И поныне разгуливает Божья Коровка в своей одёжке, яркой и нарядной. И к круглым чёрным пятнышкам-заплаткам попривыкла. Хорошо паучки-портняжки сработали – ни единого шовчика не видать. По сей день кафтанчик как новенький. С удовольствием носит его Божья Коровка, свету белому радуется. А хвастаться – навсегда прекратила. Так-то.
Старинные Бусы немного помолчали.
– А теперь – всем спать. Спокойной ночи.
ВТОРОЕ ЯНВАРЯ
Легко, непринуждённо катятся праздничные дни. Приходит вечер, приходит время вечерней сказки. Дети ждут её, прижавшись к мягким, как облака, подушкам. Сейчас на краешек кровати присядет мама, погладит по головке и совершенно особенным, негромким и таинственным голосом начнёт рассказ.
Ждут сказку и маленькие игрушки на новогодней ёлке. С самого утра они старались вести себя правильно, и даже сейчас, перед сном, изо всех сил сдерживались, не решаясь побеспокоить просьбами старинные Бусы. Но Бусы, как все настоящие бабушки, были мудрыми, заботливыми и всё-всё понимающими.
– Что, притаились, не спите? – с напускной строгостью пробурчали они. – Сказки небось хочется?
– А можно?..
– Мо-ожно, – устраивайтесь поудобнее.
– Жили-были... – не вытерпел кто-то из малышей.
– Гм... Жили-были?.. – бусы выдержали паузу. – Что ж, можно и так. Слушаем:
Когда-то, давным-давно, в большом зелёном лесу жили-были птицы. Много их в том лесу обитало – крупных и помельче, голосистых и тихонь. Кто из травы гнёзда вил, кто из сухих веток мастерил, а кто в дупло прятался и там себе жильё обустраивал. Жили птицы лесные дружно, друг дружке не мешали, а когда поутру разом петь начинали, то до того толково у них выходило – как по нотам трели свои выкладывали. Любо-дорого слушать концерты их бывало, чистое удовольствие! Громче всех Иволга пела, но с разумением: от маленьких птах осторонь держалась, чтобы переливами голоса звонкого песню общую не ломать. Целыми днями в погоду ясную лес пением птичьим полнился. А ночь наступала – лес замолкал, засыпал, в тишину как в одеяло пуховое укутываясь. Спали птицы, спали зверушки, перед днём новым сил набираясь, и никто их покой до утра не тревожил. Так и было до поры до времени.
Но случилось как-то, поселились в ночном лесу шорохи непонятные, шорохи подозрительные. То сучьями сухими затрещат, то в куче листвы прошлогодней зашуршат, заворочаются, то в пне трухлявом кряхтеть да пощёлкивать начинают. И стали шорохи эти птиц донимать: то заснуть не дают, то среди ночи будят, сон перебивают. Терпели птицы, терпели и не вытерпели. Слетелись всем миром на лесную поляну, пощебетали, покалякали и порешили: надобно в лесу на ночь сторожа выставить. Пусть за порядком следит да озорникам ночным спуску не даёт. А кому в сторожа идти? Вызвался Дятел:
– Я пойду, – говорит. – Никого не боюсь. Оперенье у меня гусарское, клюв острый, глаз зоркий, живо порядок наведу, шумных проказников утихомирю.
Хорошо. Пришла ночь, остался Дятел за сторожа. Не дремлет, грудь колесом выгнул, с дерева на дерево перепархивает, глядит браво, клювом по стволам постукивает: тут, мол, я, всё вижу, всё слышу – ни дать ни взять заправский ночной сторож с колотушкой. Так до самой утренней зари летал Дятел из конца в конец по лесу, старался, а как солнышко взошло, сел, притомившись, на веточку и выжидает, когда птицы из гнёзд выберутся и благодарить его начнут. Да не тут-то было. Слетелись к Дятлу птицы лесные, да вместо слов добрых бранить его стали:
– Что ж наделал ты? – говорят. – Спокон веку в лесу у нас по ночам этакого шума никто не устраивал. Правда, шорохов мы не слыхали. А и услышать не могли – сам-то ты ночь напролёт по всем деревьям стучал-тарабанил, глаз сомкнуть не дал. Нет, – говорят, – не годишься ты, Дятел, сторожем быть.
Хотел было Дятел в оправдание слово молвить, но подумал-подумал и промолчал.
Стали заново размышлять: кому сторожем быть? Тут Кукушка на середину полянки метнулась:
– А давайте я ночку лес посторожу! А что? Птица я не мелкая, расторопная, летаю не хуже сокола, слух отменный: вмиг любой шорох услышу, вмиг к нему кинусь и негодника приструню.
Ладно. Поглядели на Кукушку птицы, согласились.
На следующую ночь сидит на берёзе Кукушка, навострила ушки, слушает. Чуть где веточка хрустнет – Кукушка туда! Тихо... Чуть кто в листьях жухлых закопошится – а Кукушка уж тут как тут! Всё слышит, везде поспевает. И примолкли шорохи ночные. Присела Кукушка передохнуть, работой своей довольная. В лесу ти-ихо, покойно. Сидит Кукушка час, сидит другой – скучновато ей становится. А тут и полночь подоспела. И до того Кукушке прокуковать захотелось – хоть режь её! Повертела Кукушка головой, повертела – и ну куковать:
- Куку! Ку-ку! Ку-ку!..
Ровно двенадцать раз прокричала. Жителей лесных перебудила.
– Бесстыжая! – со всех сторон на Кукушку набросились. – Да кто ж тебя надоумил посреди ночи голосить, малых деток будить? Хорош сторож получился! Эх ты!..
Дотерпела Кукушка до утра, домолчала. Но поняла: сторожем лесным ей не бывать.
День настал, вновь птицы на поляну собрались. Кого бы отрядить в ночь сторожем? Нет охотников, никто не вызывается. Стали одному, другому предлагать – отнекиваются, отказываются, осрамиться никто не желает. Всех, почитай, перебрали, дошли до молчуна Филина. Тот нахохлился, сидит, веки прикрыв, не поймёшь: спит, не спит? «Какой из него сторож?» – махнули крылом птицы. – «Никакой. Он и днём-то всё дремлет и дремлет». Но на всякий случай решили спросить:
– Филин, а Филин! Пойдёшь ночью лес сторожить? Всем миром тебя просим.
– У-гу! – отвечает тот.
Удивились птицы лесные.
– А справишься ли? – вопрошают.
– У-гу! – отвечает Филин.
«Ой, сомнительно», – думают птицы. Переспрашивают Филина ещё разок:
– Да хорошо ли ты расслышал нас?
– У-гу! – моргнул наконец Филин.
Переглянулись птицы, помолчали.
– А пусть попробует, иди знай, может, и справится, – решила за всех говорливая Сорока.
С тем и разошлись.
Минул день, остался Филин в заснувшем лесу один на один с ночными страхами, с ночными шорохами. То-то удивились бы птицы, ежели б глянули на того, в ком давеча сомневались. Не признали бы соню, увальня неповоротливого. Преобразился Филин. Вид не спящий – вид грозный! Глаза жёлтые широко открыты, в темноте, что две плошки горят. Сидит Филин, в густую ель спрятался, когтями цепкими толстый сук перебирает, насторожился, лес ночной слушает. Услышал шорох – раскрыл крылья широкие, тёмной молнией беззвучно к нему бросился. И нет шороха. Пропал. А Филин обратно, под еловую лапу:
– Фу-гу!
И сидит не шевелясь, только глазищами зыркает.
Испугались Филина трески-шорохи, под коряги да под валежник попрятались. Молча-ат... Поняли: серьёзный сторож в ночном лесу появился! Спокойно лес в эту ночь спал, дышал глубоко, ровно. Наутро воротился Филин домой к себе, в дупло, глаза прикрыл, дремлет. Прилетали к нему пичуги разные спасибо сказать, но не добудились. Проспал Филин до позднего вечера. Проснулся – снова ночь на дворе. Время отправляться лес сторожить... Так с той поры и повелось: днём спит Филин, а ночью лес охраняет, тишину бережёт, чужаков и гостей непрошенных из лесу выпроваживает. Проносится тенью неслышной, сверкает из черноты глазами огненными. Не сторожем нынче Филина величают, а Хозяином леса ночного.
– Вот такая вам сказка, – закончили Бусы.
– Бабушка, а Вы Филина не боитесь? – спросил чей-то тоненький голосок.
– А чего бояться? Ежели ты к нему по-доброму, то и он тебе зла никогда не сделает. Уразумели? Всё. Спокойной ночи.
ТРЕТЬЕ ЯНВАРЯ
Маленькому Зелёному Шарику ночью приснился Филин. Нет-нет, совсем не страшный, а, скорее, странный. Вообще-то, когда Зелёный Шарик засыпал, он думал о Кукушке и надеялся, что приснится именно она. А приснился Филин... Во сне Филин был толстый-претолстый, как колобок, с морковкой вместо клюва и почему-то синего цвета. «Зачем ему морковка?..» – озадаченно думал не до конца проснувшийся Шарик. Чуть-чуть повернувшись на ниточке, Шарик оглядел утреннюю комнату, своих соседей по ёлке, затем перевёл взгляд вниз и стал рассматривать большущий Синий Шар, разрисованный золотистыми звёздочками. Но обрывки сна быстро разваливались, таяли и вскоре улетучились полностью. Зелёный Шарик ещё несколько минут находился под впечатлением приснившегося, а затем твёрдо сказал сам себе:
– Филины синими не бывают.
И успокоился.
Начинающийся день постепенно наполнил комнату разговорами, движением и едва уловимым приплывшим из кухни медовым запахом горячих пирогов. А вот за стенами дома погода, ещё вчера чудесная, испортилась. Поднялся ветер, закрутил вихрями снежную пыль, стал швырять её в лица прохожих, свистеть, подвывать в печных трубах и наметать сугробы под заборы, под входные двери, под стены домов. И так случилось, что именно из-за непогоды или, можно сказать, благодаря непогоде, сказку в этот вечер и маленькие игрушки на ёлке, и маленькие дети слушали вместе. Днём в комнате разжигали камин, а когда короткий зимний день угас, а за окнами в холодной тьме продолжала гудеть и завывать вьюга, мама принесла свечи, попросила сына и дочурку придвинуть кресла поближе к ёлке и приготовилась рассказывать.
– Забирайтесь с ногами в кресло. Сейчас я возьму плед и укутаю вас. Минутку терпения... Вот так... Ну, какую сегодня сказку слушаем?
– Про машинку! Мама, ты про машинку обещала.
– Ладно. Готовы? Слушаем про машинку:
«Жил-был один мальчик. Жил он тогда в деревне. По возрасту примерно такой же, как и вы, было ему лет шесть-семь. Мальчик готовился поступать в первый класс, уже знал весь алфавит и умел читать, правда, по слогам. И была у мальчика среди разных игрушек одна самая любимая – маленькая легковая машинка. Машинка эта была не совсем обычной. Во-первых, она была точной копией какой-то старинной машины, с открытым верхом и тонкими, почти велосипедными колёсами. А во-вторых, машинка эта умела мечтать. И мечталось ей, что когда-нибудь поедет она по большой, настоящей, ровной-ровной и широкой дороге среди больших, тяжёлых машин далеко-далеко, через города, мосты, поля и увидит много-много красивых и интересных мест, побывает в дальних странах, увидит с края обрывистого берега море, а может быть, даже океан.
А пока машинка лежала вместе с другими игрушками, и когда её доставали из коробки, то самым увлекательным и далёким странствием для неё был двор, куда мальчик иногда брал машинку, чтобы повозить по песку или по траве. Во дворе было намного интереснее, чем в комнате. А главное – тут, прямо под ногами, начиналась та самая широкая и бесконечная дорога, по которой так хотелось помчаться в неведомые дали. Туда, туда, в громадный яркий мир, уплывая за зелёные верхушки деревьев, за ворота, летели по голубому небу белоснежные облака. Бегущие за горизонт облака очень нравились маленькой машинке. Без суеты, ровно и уверенно плыли они в те края, где жила её мечта, и их полёт дарил машинке уверенность, что когда-нибудь и она непременно отправится вслед за ними, в большое и настоящее путешествие.
Шло время, день за днём, месяц за месяцем. Мальчик подрастал, начал ходить в школу и всё реже и реже брал в руки коробку с игрушками. Но любимую машинку мальчик в коробку не прятал. Теперь машинка стояла на его письменном столе, рядом с лампой, и каждый день наблюдала, как мальчик выполняет свои домашние задания. Приходилось машинке и тосковать, особенно тогда, когда все уходили из дома, кто на работу, кто на учёбу, и она оставалась одна. Однако в целом машинка была довольна своей судьбой, и хотя двор и облака видела она сейчас только через окошко, радовала мечтательницу новая восхитительная вещь, появившаяся в комнате у мальчика, – глобус. Ох какой же он был красивый! Сине-зелёный, размером с футбольный мяч, с белой шапочкой льда над Северным океаном, с голубыми прожилками рек на изумрудных равнинах, с названиями городов, островов, континентов... Представляете, какое удовольствие испытывала маленькая машинка? Вся наша планета была видна ей, будто из космоса. Когда мальчик открывал учебник географии, машинка с любопытством рассматривала на его страничках таблицы, иллюстрации, схемы... Далеко не все было понятно машинке в очень умном и сложном учебнике, но, тем не менее, она могла с уверенностью сказать, что география – её самый любимый школьный предмет.
Скоро ли, медленно ли, прошло несколько лет. Мальчик вырос, окончил школу. Теперь, если на улице взрослые к нему обращались, то говорили уже не «мальчик», а «молодой человек». А внутри дома машинка часто слышала, как выросшего паренька называли студентом. Что такое «студент», машинка не знала, но судя по тому, что слово произносили с уважением, понимала, что слово это хорошее. В судьбе машинки тоже произошли изменения. Учебники, к соседству которых за школьные годы она так привыкла, куда-то убрали с письменного стола. Саму же машинку не просто очистили от пыли, как не раз бывало, а выкупали с мылом и переставили в застеклённый шкафчик, потеснив хрустальные вазочки и конфетницы. В новой обстановке машинка чувствовала себя не совсем комфортно. Сверкающие посудины посматривали на неё с явным пренебрежением, как на дворняжку. То, что было интересно машинке, о чем она могла бы с ними поговорить, было абсолютно неинтересно хрустальным красавицам. Конфетницы разговаривали между собой исключительно об одном и том же – о конфетах, которыми их наполняли или будут наполнять. А цветочные вазы, вытянув шейки вверх, вообще сутками спесиво молчали, изображая из себя важных дам. Как-то машинка заметила, что нагруженные сладостями конфетницы становились похожими на хомячков, которые натолкали себе за щёки кучу еды и выпучили глаза. Эта мысль так развеселила машинку, что она не выдержала и рассмеялась. Что рассмешило маленькую машинку, сластёны-конфетницы, конечно же, не поняли, но после этого случая невзлюбили машинку ещё больше. «Вышвырнуть её, выш-швырнуть», – шипели они, косясь на скромную игрушку всякий раз, когда та пыталась с ними заговорить. Машинка скучала. Глобус стоял далеко, сквозь край окошка виден был только угол сарая, а в руки машинку брали крайне редко – лишь в тех случаях, когда открывали стеклянные дверцы шкафа, чтобы вытереть с полочек пыль. С грустью и нежностью вспоминала машинка облака, прогулки во двор, траву, в которой она однажды чуть не потерялась... Так прошло ещё несколько довольно неинтересных для машинки лет.
Юноша-студент бывал дома всего два-три раза в году, приезжая на каникулы. Его появление в доме вызывало у всех оживление и радость. Искренне радовалась и машинка, ведь для неё повзрослевший мальчик оставался всё тем же маленьким мальчуганом, любившим игры и сказки. И вот в один из его приездов произошло событие невероятное и удивительное. Дверцу шкафчика стремительно открыли, и машинка, не успев сообразить, что происходит, оказалась на широкой ладони молодого человека. Знакомые, почти не изменившиеся с детства глаза с теплотой глядели на неё. «Ну что, вперёд?» – произнёс юноша и, сжав машинку в руке, направился к выходу. «Куда меня несут? Неужели выбрасывать?» – обомлела маленькая машинка, вспомнив злобное шипение хрустальных конфетниц. Но нет, нет. Выбрасывать её никто не собирался. Через несколько секунд машинка оказалась не просто во дворе, а где-то дальше, за воротами, на улице. Затем машинка услышала мягкий хлопок закрывающейся дверцы, ладонь разжалась, и машинку поставили на что-то твёрдое. Первое, что увидела прямо перед собою машинка, – огромное полукруглое стекло. А за стеклом, впереди... Впереди лежала дорога. Широкая ровная дорога, бегущая через поле к горизонту. И облака... Машинка не сразу сообразила, где она находится...»
– Я знаю, знаю! – подскочив с кресла, перебил мамин рассказ сынишка. – Она в папиной машине стоит! Я видел!
Мама улыбнулась и продолжила:
«Верно. Маленькая машинка оказалась внутри большой настоящей машины. Заработал двигатель, и обе машины, большая и маленькая, обгоняя облака, поехали вперёд, через поля, мосты, города, всё дальше и дальше, прямо в те края, где живут добрые сказки и волшебные мечты».
Мама подошла к детям и поцеловала их головки.
– Всё. Такая вам сказка.
– Мам, а про куклу ты знаешь сказку? – сонным голоском спросила девочка.
– Знаю и про куклу.
– Расскажешь?
– Расскажу.
– Честно-честно?
– Честно-честно. Завтра.
В глубине остывающего камина из-под золы выглядывали жаркие оранжевые огоньки. Они, как огни ёлочной гирлянды, то вспыхивали, то медленно уменьшались, то внезапно и быстро-быстро перебегали с места на место. Огоньки мерцали, завораживали, убаюкивали.
– Э-э, да у вас уже глазки слипаются... А ну-ка, ребятушки, встаём и быстренько перебираемся в постель, – мама помогла детям подняться с кресел и увела их укладываться.
ЧЕТВЁРТОЕ ЯНВАРЯ
Если мама что-то пообещала – обязательно выполнит. Вечером следующего дня дети заранее устроились в креслах возле ёлки, причём в ожидании сказки рядом с девочкой и на коленях у неё расположились четыре куклы. Куклы были разной величины, у каждой из них было своё имя, у каждой из них были свои особенные наряд и причёска.
С новогодней ёлки на кукол с любопытством глядели наши добрые знакомые – разноцветные шарики и игрушки. Им было жутко интересно: какую историю услышат они сегодня? Когда в комнате появилась мама, девочка наклонила одну из кукол, и та отчётливо произнесла: «М-ма-ма!».
– Ага! И барышни прибыли?.. Очень приятно. Итак, зажигаем свечи? – мама чиркнула длинной каминной спичкой и на всех ёлочных игрушках загорелись отражения сначала одного, а затем трёх огоньков.
– Даша к тебе на диван хочет!
– Давай!
Кукла по имени Даша перекочевала из кресла в мамины объятия.
– Готовы слушать?
– Готовы!
– Слушаем. Сказка о куклах:
«В доме у одной маленькой симпатичной девочки... (мама сделала паузу и, улыбнувшись, быстро глянула на дочку)... жили-были четыре куклы: Даша, Маша, Таня и Снежана. Кукла Таня – поменьше остальных, Даша и Маша ростом немножко повыше Тани, а самой высокой была Снежана, поэтому она считала себя главной и любила, чтобы её называли королевой или “Ваше Величество”. По правде сказать, выдающихся качеств не только у Снежаны, но и у подружек её имелось предостаточно. Даша умела говорить: «Ма-ма», Таня могла похвалиться довольно обширным гардеробом – платьицами и костюмчиками, а Маша способна была закрывать глазки и держать в руках корзиночку, в которую при желании можно было положить пуговицы, конфеты – да что угодно. К тому же у Маши были необыкновенно красивые ресницы, а волосы – голубого цвета, из-за чего она очень походила на Мальвину.
Куклы обожали прогулки. Как правило, гуляли они под присмотром своей хозяйки-девочки: либо на руках у неё, либо в детской колясочке. Но однажды куклы решили выехать во двор самостоятельно. Вот как это было:
– Сегодня у нас состоится королевская прогулка, – сказала Снежана и, наподобие балерины, вытянутой вверх рукой описала полукруг по воздуху. – Я буду кататься в карете в сопровождении фрейлин. Ну что вы стоите? – Снежана величественно обернулась к Даше, Маше и Тане:
– Давайте готовить карету!
– А где карета? – после некоторого раздумья спросила Маша.
– Ой, неужели не понимаете? Да вот же она! – и Снежана приволокла из прихожей великолепную картонную коробку из-под обуви.
На боковых стенках коробки, окружённые веночками из колосков, красовались две выпуклые короны золотого тиснения и такая же золотистая надпись на очень иностранном языке.
– Приказываю запрячь в карету королевского скакуна, вон того, деревянного, на подставочке с колёсиками. А внутрь кареты положите мягкие подушки, чтобы нас не укачало на ухабах, – продолжила свои распоряжения Снежана.
– А по ухабам ехать обязательно? – спросила Таня.
– Обязательно. Нужно всё предусмотреть и подготовиться.
Подушки уложили в “карету”.
– А что ещё нужно предусмотреть? – поинтересовалась Маша.
– Всё! К примеру, во время прогулки мы можем проголодаться. Или простудиться.
Маша и Даша подумали и принесли набор кукольной посуды и книгу “О вкусной и здоровой пище”. Таня принесла зонтик.
После нескольких безуспешных попыток пристроить зонтик поверх кучи тарелочек, чашек и кастрюль кукла Таня еле слышным расстроенным голоском сообщила подругам:
– Зонтик не помещается. Он падает.
Куклы окружили “карету” и долго рассматривали книгу и гору посуды, торчащую из коробки.
– А куда мы поместимся? – спросила Снежана.
– Мы не поместимся... – горестно сказала Маша и часточасто заморгала, собираясь расплакаться. – Придётся всё выложить, – вздохнув, сказала Снежана.
– Значит, нам нужно ехать недалеко. Если пойдёт град или дождь, мы успеем вернуться, – сообразила Даша.
– И не проголодаемся! – передумав плакать, добавила Маша.
– Правильно, – согласилась Снежана. – Фрейлины, освободите карету!
– Подушки тоже убирать? – в один голос спросили Маша и Даша.
– Подушки убирать нельзя. Без мягких подушек королевской прогулки не бывает.
После того как из коробки выгрузили всё, кроме подушек, а саму коробку привязали к скакуну двумя верёвочками, куклы забрались в “карету”. Снежана, опередив фрейлин, ухватилась за верёвочки-вожжи:
– Лошадьми буду править я!
Фрейлины надули губки. Им тоже хотелось управлять каретой.
– А королеве не полагается быть кучером, – с лёгкой ехидцей заявила Таня.
– Ну, хорошо, – заметив недовольство подруг, Снежана нашла выход, – мы будем управлять каретой по очереди. Я довезу вас до крылечка, а дальше вы.
Маша, Даша и Таня повеселели и в грациозных позах расселись на подушечках.
– Поехали! – скомандовала Снежана и встряхнула вожжами.
Но ни лошадка, ни “карета” с места не сдвинулись.
– А почему мы не едем? – спросила Маша.
– Это потому, что кое-кто неправильно командует, – сказала Даша. – Лошадям говорят: “Н-но-о!”. – Но-о! – громко повторила Снежана, и королевский экипаж тронулся в путь.
Сделав круг по комнате, лошадка вытащила коробку с куклами в прихожую. Когда “карета” поравнялась с трюмо, фрейлины вздрогнули от внезапного крика Снежаны:
– Стойте! Стой! Тпр-ру!
– Что случилось? Что?
– Фрейлины, – Снежана взволнованно перевела дыхание, – мы не можем ехать на прогулку. Мы забыли одну страшно важную вещь!
– Какую страшную вещь?
– Не страшную, а важную! Мы забыли посмотреть на себя в зеркало! Выходите!
Куклы выбрались из коробки.
– Нам нужно убедиться, что мы выглядим восхитительно, – продолжила Снежана, – потому что во время прогулки все должны нами восхищаться.
– Ах, Ваше Величество! Как мудро, как мило, что Вы вспомнили об этом! – Маша, Даша и Таня, сделав реверанс, бросились к зеркалу прихорашиваться.
Через полчаса последние приготовления были закончены. Её Величество Снежана и куклы-фрейлины уселись в коробку, по всем правилам скомандовали: “Но-о!” – и поехали. На этот раз “карета” без остановок миновала прихожую и через открытую дверь выехала на крыльцо. Тут куклам, правда, пришлось ещё раз выходить из коробки и помогать скакуну спуститься со ступенек крылечка на ведущую к клумбам дорожку, но на это занятие времени и усилий потрачено было совсем немного. Вскоре “карета” не спеша плыла между высокими стенами зелёной травы. Небо было ясное, светило солнце, чирикали воробьи, всё было замечательно.
– А почему нами до сих пор не начали восхищаться? Неужели нас никто не замечает? – подружки озабоченно завертели головами и стали приподниматься с подушек.
Но тут куклы ошибались. За странной процессией с верхушки яблони внимательно следила чёрная ворона. Она заметила кукол, как только те показались на крылечке. За всю свою долгую жизнь ворона никогда не видела ничего подобного. Сперва ворона застыла на дереве, не веря своим глазам, а затем, когда удивление переполнило её до невозможности, открыла клюв и, глядя прямо на “королевскую карету”, громко и протяжно каркнула:
– Ка-а-р-рр!!!
Куклы охнули и повалились друг на друга.
Ворона мотнула головой, подпрыгнула и улетела, оставив после себя качающуюся ветку.
– Что это было? – куклы, расправляя примятые платья, оглядывались по сторонам.
– Это был Змей Горыныч!.. – сделав круглые глаза, сообщила спутницам Даша.
У Тани, Снежаны и Маши глаза моментально тоже стали круглыми.
– Он улетел?
– Улетел.
– И больше не вернётся?
– Не вернётся. Он испугался, – уверенно сказала Даша.
Подруги успокоились и заулыбались.
– Поехали дальше! – Снежана царственно опустилась на край подушечки. – Фрейлины! Слушайте и запоминайте: мы только что пережили ужасное приключение! Когда мы вернёмся домой, нужно будет очень подробно его обсудить.
Даша, Маша и Таня согласно закивали головами. “Карета” проехала вперёд ещё пару метров и остановилась. Дорогу скакуну загородила лохматая серая собачонка.
Собака жила в будке и считала своей обязанностью быть в курсе всех событий, происходящих внутри дворика. Она тщательно обнюхала лошадку, потом, подойдя к коробке, наклонила голову и по очереди быстро обнюхала кукол. Куклы затаили дыхание. Но дворовая собака была настроена очень дружелюбно. Всё для себя выяснив, она повиляла хвостом и, аккуратно обойдя коробку, потрусила в сторону конуры.
– Нам оказали внимание, – обмахиваясь веером, произнесла Снежана.
– А восхищение нам выразили? – спросила Даша.
Снежану вопрос озадачил. Поразмыслив немного, она придумала такой ответ:
– Иногда от восхищения теряют дар речи. Я думаю, сейчас так и произошло.
Фрейлинам ответ понравился.
– Ах, это было настоящее приключение, – откинувшись на подушки, мечтательно сказала Таня.
Но вот тут придётся сказать, что уж во всех отношениях самое настоящее приключение поджидало подруг впереди. В нескольких шагах от клумбы, куда направлялась “карета”, прогуливалась, охраняя выводок цыплят, рябая курица. Она услышала шорох, доносившийся с соседней дорожки, и решила проверить, не прячется ли там опасная для птенцов кошка. Осторожно переставляя лапы и постоянно оглядываясь, курица через траву двинулась прямо к ничего не подозревающим куклам.
– К нам кто-то идёт, – сказала Маша.
Маша стояла, управляя повозкой, и поверх травы первой заметила приближающуюся куриную голову.
– Вот видите, – сказала Снежана, – а вы переживали. Сейчас нам окажут внимание и обязательно выразят восхищение.
Куклы поправили оборочки на платьях, сложили руки на коленях и приготовились выслушивать комплименты. Спустя мгновение стена травы слева от кукол закачалась, расступилась, и над коробкой, заслонив полнеба, нависло тело громадной, как дом, рябой курицы. Куклы молчали. Курица, подёргивая головой и рассматривая коробку то левым, то правым глазом, тоже молчала. Первой не выдержала Снежана:
– Не правда ли, мы выглядим восхити-ительно? – томно растягивая слова, произнесла она.
– Вы прибыли, чтобы оказать нам внимание? – спросили у курицы Маша и Даша.
Курица молчала. То, что она видела перед собой, не было похоже на кошку. Куклы, к сожалению, её внимания не привлекли. Привлекло её нечто иное – аппетитные золотые колоски, обрамляющие корону на боковой стороне “кареты”. Не раздумывая долго о последствиях, курица прицелилась и крепко клюнула коробку прямо в нарисованный колосок.
Потрясённые неожиданным нападением, куклы пронзительно завизжали и, перевернув коробку, вывалились на дорожку. Курица перепугалась ничуть не меньше. Оглушенная визгом, она шарахнулась в одну сторону, потом в другую, налетела на лошадку, опрокинула её и бросилась прочь, истошно кудахтая. Куклы, не переставая визжать, побежали, спотыкаясь и падая, обратно в дом. Примчавшись в комнату, они, не сговариваясь, нырнули под диван и притаились. Королевская прогулка закончилась.
До самого вечера куклы лежали неподвижно под диваном. Они о чём-то там шептались, но о чём – можно только догадываться. К вечеру мама привела из детского сада маленькую девочку, и та долго не могла понять, куда подевались её любимые Даша, Маша, Таня и Снежана. К поискам подключилась мама. Когда куклы были обнаружены, их отряхнули от пыли, а девочка заработала от мамы выговор, хотя и уверяла, что под диван кукол спрятала совсем не она. Мама оправданиям не поверила.
Да и кто бы поверил в то, что произошло с куклами на самом деле?.. А?..»
Спокойной ночи!
ПЯТОЕ ЯНВАРЯ
Когда на дворе холодно, когда день закончен, а все домашние дела переделаны, самое время расположиться около камина, взять в руки любимую книжку, а ещё лучше – альбом с летними фотографиями. Посреди зимы заглянуть в знакомые тёплые края, вспомнить отпуск, поездку на юг, увидеть себя, загоревшего и смеющегося, в вихре замершей на лету морской пены – это замечательно!
В нынешний вечер мама именно так и поступила. Ёлочные игрушки с интересом наблюдали, как дети вместе с сидящей на диване мамой рассматривали фотографии, часто вскакивали и, размахивая руками, наперебой начинали вспоминать совсем, казалось бы, подзабытые подробности летнего отдыха. А воспоминаний – и больших, и маленьких, и совсем малюсеньких – было великое множество!
– Пусть вам сегодня приснится море, – перелистывая последнюю страничку альбома, пожелала мама.
– И дельфины, – добавила девочка.
– И жук-олень. – пожелал мальчик...
Ночь... Заснули на ёлке большие Шары, спит Гирлянда, дремлют Бусы, засыпают, подрагивая, тонкие нити Дождика. Не спят только непоседливые малыши-Шарики на высоких ветках. Сверху им было очень удобно глядеть в альбом с фотографиями, и то, что они увидели, оказалось настолько необычным, настолько увлекательным и красивым, что просто так вот взять и заснуть, не поговорив перед сном о своих собственных впечатлениях, было совершенно невозможно.
– Жалко, что мы никуда не ездим, – с грустью произнесла маленькая розовая клубничка. – А на юге так красиво!
– А юг – это где? Это далеко? – спросил Белый Шарик.
– Это далеко, – с видом знатока сказал стеклянный Фонарик, который, если честно, сам не очень-то представлял, что такое юг и где он находится.
– На юге не бывает зимы. Там всегда тепло, поэтому нам туда нельзя, – сказали Снежинки.
– А Новый год на юге бывает? Или не бывает? – непонятно кому задал вопрос покрытый золотой фольгой Орешек.
Игрушки помолчали.
– Мы этого никогда не узнаем, – разочарованно вздохнула Клубничка, – никто из нас там не был, и рассказать нам про юг никто не расскажет...
– Я был на юге, – вдруг раздался чей-то негромкий и скромный голосок. – Я там родился.
Все игрушки повернулись в ту сторону, откуда раздался голос.
– Я родился на юге, – повторил голос, – а потом меня привезли сюда. Как подарок, – небольшой жёлтый Лимончик глядел на удивлённых товарищей. – Если хотите, я могу рассказать вам про юг.
– Расскажи, расскажи! Конечно, расскажи! – малышки игрушки обрадованно завертелись на ниточках и сходу засыпали Лимончика вопросами:
– А Новый год на юге есть?
– А море, оно какое?
– А ёлки на юге растут?
– А ты всё-всё про юг знаешь?
– Всё-всё я, наверно, не знаю, – извинился Лимончик, – но я могу рассказать о том, что видел сам, и о том, что мне рассказывали перелётные птицы. Дело в том, что мне очень повезло, – начал своё повествование Лимончик. – Однажды я встречал Новый год на юге, на моей родине и – представляете? – на наряженной прямо в парке ёлочке.
– Так, значит, Новый год на юге бывает?! – маленькие Шары не смогли сдержать своего восторга. – Бывает, – подтвердил Лимончик. – Говорят, иногда и снег бывает, – когда северный ветер приносит тяжёлые серые тучи. Но в тот год было тепло, снега я не видел. Зато я видел море. Море большое-большое. И синее, как небо. Только небо – наверху, над головой, а море – внизу. Море мокрое, потому что из воды.
– Мы тоже из воды. Из замёрзшей воды, – сообщили Снежинки.
– Вы из бумаги, – не совсем вежливо буркнул Фонарик, – не перебивайте...
– Море начинается там, где заканчивается земля. Но оно не такое, как земля, оно ровное-ровное и лежит, лежит, а потом соединяется с небом.
– А как оно соединяется с небом? – спросила Клубничка.
– Как?.. Не знаю, – смутился Лимончик.
– Как, как, – вмешался Фонарик, которому хотелось показать, что он лучше остальных разбирается в сложных вещах. – А вот как: с небом море соединяется по-сте-пен-но! Понятно?
После такого объяснения всё стало понятно, и вместе с тем всё равно осталось непонятно.
– Юг – это край земли? Дальше ничего нет: только море? – любознательной Клубничке хотелось знать как можно больше.
– За морем снова начинается земля. Так говорили птицы, – ответил Лимончик.– А посередине моря бывают небольшие кусочки земли, со всех сторон окружённые водой: это острова. Там живут чайки.
– А кто такие чайки?
– Чайки – это морские птицы. Они умеют садиться на воду и плавать.
– Как рыбы?
– Н-нет, не так. Чайки умеют нырять, а плавают они, как маленькие белые кораблики. И не тонут.
– А что ещё на юге интересного?
– Что ещё?.. – Лимончик вспоминал. – Вот: на юге совсем другой воздух. Он пахнет морем и цветами. А деревья на юге стоят зелёными круглый год.
– А там деревья тоже другие? Или такие же, как у нас? - не успокаивалась Клубничка.
– Деревья? Деревья там разные. Есть такие деревья, которые на севере не растут, потому что не любят холода, – Лимончик оживился. – А есть деревья, на которых растут лимоны. Или апельсины. И получается очень красиво: на деревьях висят разноцветные шарики. Как на новогодних ёлках. А ещё есть деревья, похожие, похожие,.. – Лимончик поглядел по сторонам, – похожие на сосульки. Только наоборот. Острые кончики у них наверху. Это кипарисы. Днём они глядят на облака, а ночью смотрят на звёзды. И у каждого кипариса есть своя любимая звезда. Когда все деревья засыпают, в парке становится тихо-тихо, и тогда можно услышать, как кипарисы шёпотом разговаривают со звёздами.
– По-настоящему?
– По-настоящему. Только о чём они говорят – это тайна.
– А тайны знать никому не полагается – строго прокомментировал Фонарик.
– И ничего подобного. Это, смотря какая тайна. Иногда очень даже полагается, – возразила Клубничка, которой надоели самоуверенные замечания Фонарика. – Бывают такие тайны, которые узнать очень даже полезно. И интересно.
Фонарик хотел было поспорить, но не успел. Его опередили.
– Мы знаем, знаем! – поддержали Клубничку малыши. – Интересные тайны бывают в сказках!
– Вот неугомонные! Снова расшумелись, – старинные Бусы недовольно качнулись на ветках. – Этак вы до утра болтать будете. Спать давайте-ка...
– А нам та-айну узнать хочется-а... – прошептал нараспев золотой Орешек.
– Завтра узнаете.
– А какую?
– Ох хитрю-юги... – старинные Бусы не умели долго сердиться и заговорили ласковее. – Потерпите до завтра. А сейчас – спать. Поздно уже. А перед сном я вам, пожалуй, одну тайну открою. А тайна вот какая: новогодние ночи – ночи не простые, не обычные, а волшебные. И если вы в такую ночь пожелаете себе что-то очень-очень хорошее, что-то доброе и интересное, то ваше желание обязательно сбудется. Быть может, и не так чтобы сразу, но сбудется непременно...
Малышки-игрушки пошептались ещё чуточку и затихли.
ШЕСТОЕ ЯНВАРЯ
Помните, вчера вечером малыши-игрушки на ёлке разговаривали о незнакомом чудесном юге, а перед самым сном загадывали желания? Помните? И что вы думаете? Желание тех, кому очень-очень хотелось узнать интересную тайну, сбылось. И сбылось ровно через день, когда и детям, и ёлочным шарикам, слушающим вечернюю сказку тихо-тихо и внимательно, мама рассказала вот какую историю:
«Тайна старого парка»
Где-то на юге, там, где горы, поросшие лесом, ступенями спускаются к морю, у самого берега стоял маленький городок. Низенькие, окружённые зеленью опрятные домики и несколько извилистых улиц, по которым жителям городка приходилось ходить, либо с лёгкостью сбегая вниз, либо медленно, время от времени останавливаясь для передышки, подниматься вверх. Летом городок был шумным и весёлым, наполнялся массой приехавших на отдых к морю людей, в нём появлялся яркий базарчик из нескольких палаток с разноцветными тентами... В этот период жизнь в городе била ключом. А зимой... Зимой городок замирал. Тогда отдыхающие разъезжались, а на пустынные улицы с гор сползал серый непроглядный туман, который днями, а то и неделями держал городок в своих мокрых объятиях, так что порой можно было подумать, что в нём вообще никто не живёт. Но что в городке было прекрасным и зимой и летом – это старинный парк, в давние времена созданный по приказу какого-то очень знатного вельможи: графа или князя.
Начинался парк сразу же за городской окраиной, и у каждого посетителя, окунувшегося в глубину его аллей, возникало странное ощущение, что он, прогуливаясь, не просто оказался в приятном и красивом месте, а внезапно попал внутрь объёмной живой картины, нарисованной талантливым художником. Множество диковинных растений, деревьев, среди которых особенно выделялись могучие столетние кедры и сосны, хранящие под собою прохладу даже в самый жаркий день, каскад миниатюрных озёр, жизнь которым давал бегущий с гор ручей, ажурные тенистые беседки, островки бамбуковых зарослей, пышные вечнозелёные кустарники, одинокие обломки задумчивых скал и – цветы, цветы, цветы... С каждым новым шагом всё это, как в калейдоскопе, складывалось во всё новые и новые причудливые и изящные узоры: то в подчёркнуто аккуратные, то в нарочито небрежные. Из парка не хотелось уходить, он завораживал, притягивал к себе, вместе со смолистым терпким воздухом и стрекотом цикад проникал внутрь, наполнял мысли и сердца покоем, нежностью и любовью.
И вот как-то ранним-ранним утром первого января, когда каждый листик и каждая травинка ещё спали, а рассвет едва обозначился розовеющей над морем полоской, на песчаных дорожках этого самого парка появились Дед Мороз и Снегурочка.
– Какой замечательный парк, какой красивый, – говорила Снегурочка, и глаза её светились от удовольствия. – Как здорово, что ты привёл меня сюда!
– Хорош, хорош, – отвечал ей Дед Мороз, и в щёлочках его глаз тоже были заметны довольные искорки. – Вот снежком бы ещё его присыпать, так полная была бы красота.
– Ой, не надо, дедушка, не надо, пусть так стоит. Ты цветы заморозишь, гляди, есть такие, что цветут ещё.
– Не буду, не беспокойся, – Дед Мороз остановился и вздохнул. – Ух, что-то жарковато мне... Здесь граница моих владений, самый, видишь ли, край. Мно-ого тут силы волшебной потратить надобно, чтобы зиму снежную обустроить.
– Вот и не трать. Пойдём, пойдём, скоро солнце взойдёт, – Снегурочка потянула деда за рукав шубы, и сказочные спутники снова зашагали по тропинке, которая, вильнув сначала в одну сторону, затем в другую, подвела их к крохотному округлому озеру.
На поверхности озера в промежутках между листьями кувшинок уже отражалось голубеющее небо, а в центре водной чаши белела пирамидка фонтана, увенчанная мраморной фигуркой спящего голубя.
– Ой, дедушка, смотри, ледяной фонтан! Или он из снега?
Снегурочка в белоснежной шубке и шапочке, сама похожая на мраморную статуэтку, замерла у края озера, любуясь увиденным.
– Ну что ты, какой же это снег? Это мрамор. Камень такой, – пояснил Дед Мороз.
– А сверкает, как снег. И голубь – как живой. Дед, а дед, – Снегурочка повернулась к Деду Морозу, и в глазках её мелькнуло лукавство, – а у тебя силы волшебной на маленькое чудо хватает?
– На маленькое, говоришь?.. На маленькое хватает. Что задумала, проказница?
– Оживи голубя, пусть летает.
– Ну выдумала. Что ж он тут делать будет – один, да зимой? Погибнуть может. Нет, не годится так. Ежели творить чудо – так доброе.
– А в весну его отпустить можно? И в лето?
– В весну? А что ж, в весну, пожалуй, можно.
– Сделай, дедушка, сделай! Пожалуйста!
– Пожалуйста? Хм!.. «Пожалуйста» – слово непростое. И силы волшебной добавляет. Хорошо. Сделаю, – улыбнулся Дед Мороз. – А сделаем мы вот как: в месяцы тёплые будет твой голубок летать по парку, вольной воле радоваться, но с первым днём зимы – возвращаться ему на место, сюда, где видишь, и быть ему тут недвижимо до первых лучей солнца весеннего. А как солнышко пригреет, тогда заново крылышки пусть расправляет да и летит. Согласна?
– Согласна, согласна! – захлопала в ладоши Снегурочка.
Дед Мороз обернулся лицом к озеру, поднял руку с волшебным посохом, взмахнул им – и из кончика посоха завитками вырвался снежный вихрь, затанцевал, завертелся над озером, погнал рябь по воде, подлетел к мраморному фонтану, коснулся его и исчез. Исчезли, будто и не было их в парке, и Дед Мороз со Снегурочкой.
А дальше... дальше пошли дни за днями. Прокатился над южным городком месяц январь, и февраль продремал, пролежал над парком сырыми туманами. Пришла весна. Старый парк сбрасывал зимние сны, прихорашивался, расцветал, наполнялся новыми ароматами и птичьими трелями. Всё чаще и чаще под кипарисами и магнолиями можно было видеть гуляющих по аллейкам людей.
В один из ясных весенних дней пожилой смотритель парка, обязанностью которого, помимо всего прочего, было следить за чистотой, подметал дорожки неподалёку от озера. Он размеренно помахивал метлой и, казалось, совершенно не обращал внимания ни на окружающую его красоту, ни на весну. Но на самом деле это было не так. Смотритель любил свою работу, любил старинный парк, знал в нём каждый камешек, каждый кустик и мог рассказать много интересного о любом из посаженных в парке деревьев. Сгребая редкие засохшие листья у кромки воды, смотритель бросил случайный взгляд в сторону озера, по инерции ещё пару раз мотнул метлой и замер, уставившись на фонтан. Мраморного голубка на фонтане не было.
– Безобразие, – проворчал смотритель, оставил метлу и куда-то ушёл.
Вернулся он обутым в длинные резиновые сапоги, неся с собою грабли. Продолжая ворчать что-то под нос, полез в воду и долго шарил граблями по дну вокруг основания фонтана, решив, что фигурка голубя отвалилась и упала где-то неподалёку. Но, к большому своему удивлению, на дне озера, кроме мелкого мусора и прогнивших веток, смотритель ничего не обнаружил.
– Странно. Куда ж он мог подеваться-то? – сам у себя спросил смотритель.
Ему и в голову не смогло бы прийти, что тот, кого он так усердно разыскивает, в этот момент сидит на ветке соседнего дерева и молча наблюдает за всеми его действиями.
Белоснежный, настоящий, живой голубь с серебряным колечком на лапке появился невесть откуда в старинном парке. Ближе к лету, тогда, когда, выгружаясь из автобусов, в парк целыми группами стали приходить обвешанные фотоаппаратами экскурсанты; когда озабоченно бредущие с пухлыми рюкзаками за спиной туристы вдруг начинали замедлять шаг у прудов, покрытых цветущими лотосами; когда юные художницы раскладывали на скамеечках рядом с озёрами краски и мольберты, – одинокий белый голубь слетал вниз. У самых ног людей, окружённый шустрыми воробьями, он клевал рассыпанные специально для него хлебные крошки, охотно позировал перед фотокамерами, а иногда, к откровенному восторгу публики, усаживался на верхушку мраморного фонтана посередине водоёма, позволяя подолгу любоваться совершенным, безукоризненным во всех деталях пейзажем.
Вечера и ночи голубь проводил, не улетая далеко от озера. Спал он, хрупкий и нежный, спрятав головку под крыло, на одной и той же ветке широкого и приземистого дуба, опутавшего корнями прибрежные валуны. Так продолжалось до самой зимы. А затем, когда птиц в парке не стало, не стало и белого голубя. И никто этому не удивился.
Но, пожалуй, единственный недоумевающий всё-таки был. Смотритель парка, тот самый, что искал, но так и не нашёл отломившееся от фонтана украшение, в начале декабря, глянув на озеро, не поверил своим глазам. Фонтан стоял неповреждённый. Мраморный голубь был на месте. Смотрителю опять пришлось идти за резиновыми сапогами, опять лезть в воду, но даже после того как он руками ощупал холодные белые камни, удивление у смотрителя не прошло.
– Чудеса... – растерянно бормотал он, стоя в тёмной воде напротив фонтана, и пожимал плечами.
Смотритель снова-таки не догадывался, что, упомянув о чуде, на этот раз оказался совершенно прав. Но, увы, увы... для него тайна исчезновения, а затем тайна появления мраморного голубя так тайной и осталась. А для тех, кто сейчас слушал эту историю, у меня есть пожелание: как-нибудь летом постарайтесь побывать в маленьком южном городке, загляните в старинный парк, и, быть может, вам повезёт – и вы встретите там необычного белоснежного красавца голубя с серебряным колечком на лапке, чью тайну бережно хранит тишина прохладных аллей».
– Всё. Вечерняя сказка закончилась. Всем приятной ночи и хороших снов, – пожелала мама и поднялась из кресла.
– Мам, а ты ещё одну сказку можешь рассказать? Почему-то спать совсем не хочется,.. пожалуйста!
– Так, милые мои, посмотрите-ка на часы. Время позднее, и после вечерней сказки дети укладываются спать, – ответила мама детям. – А сказки ещё будут. Завтра вечером мы снова соберёмся у ёлки, будем рассматривать игрушки, и я думаю, они нам помогут узнать ещё много-много и интересных историй, и сказок. Хорошо?..