1912 год
Петербургские сюжеты
В жизни Анны Ахматовой и Николая Гумилева 1912 год оказался радостным и, одновременно, сумрачным. Хотя его начало было многообещающим. Скорее не год в полном хронологическом исчислении, а лишь несколько наиболее значимых для семьи событий. Любой отрезок времени множеством тонких, порой едва уловимых нитей связан с давно прошедшими днями и, несомненно - надвигающимся будущим. В "Поэме без героя" Ахматова тонко отразила своеобразие "бега времени", написав "как в прошедшем грядущее зреет, // так в грядущем прошлое тлеет...". Новый год молодая пара встречала вместе с друзьями в открывшем двери 31 декабря 1911 года литературно-артистическом кабаре "Бродячая собака". Было шумно и весело несмотря на незавершенность отделки бывшего винного погреба. Старания организатора Б.К. Пронина и его сподвижников не прошли даром. Над входом в подвал на Михайловской площади в доме под №5 появилась эмблема, выполненная художником М.В. Добужинским - беспородный пес, опирающийся одной лапой на античную маску. К открытию заведения В.Г. Князевым (по иным данным М.А. Кузминым) был написан гимн для посетителей «Бродячей собаки».
Во втором дворе подвал
В нём – приют собачий.
Всякий, кто сюда попал,-
Просто пёс бродячий.
Но в том гордость, но в том честь,
Чтобы в тот подвал залезть!
Это была "...средней величины комната, уставленная маленькими столиками. Тут же сцена. Микроскопическая. Рояль. Буфет, где можно получить... собачьи битки и прекрасную малороссийскую колбасу за 20 коп.", - так о легендарном петербургском арт-кафе "Бродячая собака" писал в 1912 году журнал "Весь мир".
Вскоре оно стало центром культурной жизни Петербурга. Здесь устраивались театральные представления, читались лекции, проводились поэтические и музыкальные вечера. Анна Ахматова посвятила «Бродячей собаке» два стихотворения: «Все мы бражники здесь, блудницы…» и «Да, я любила их, те сборища ночные…». Прав оказался Михаил Кузмин, точно охарактеризовавший особую атмосферу «подвальных» петербургских ночей:
• Здесь цепи многие развязаны —
• Все сохранит подземный зал.
• И те слова, что ночью сказаны,
• Другой бы утром не сказал.
Прорицатель, иначе не скажешь. Но это уже отдельная история, а скорее всего - истории.
***
В начале марта вышел первый сборник стихов Ахматовой под названием "Вечер", включающий сорок шесть стихотворений с предисловием поэта Михаила Кузмина. Обложка была выполнена Сергеем Городецким, а фронтиспис - Евгением Лансере. Тираж составил всего 300 экземпляров и оказался почти сразу распродан и раздарен поэтессой. Ахматова была счастлива. Неудовлетворяло ее лишь одно обстоятельство. Она мечтала назвать книгу "Лебеда" и открыть ее стихотворением "Песенка":
Я на солнечном восходе
Про любовь пою,
На коленях в огороде
Лебеду полю.
Но эстет Михаил Кузмин настоял на своем - "Вечер", поскольку лебеда, по его мнению, слишком упрощала издание.
В конце месяца марта появился четвертый по счету сборник стихов Гумилева - "Чужое небо". О нем речь пойдет чуть дальше. В этом же году по инициативе Гумилева сформировалось новое литературное течение, возникшее в противовес символизму и получившее название акмеизм. 19 декабря 1912 года впервые была публично оглашена его программа. Произошло это событие в перербургском кабаре «Бродячая собака».
***
В сентябре, 18 числа по старому стилю, совершилось главное событие - родился сын, нареченный Левушкой в память о крестном отце Николая Степановича - Льве Ивановиче Львове. Появление на свет младенца Ахматова отметила 4 строчками прелестного стихотворения:
Загорелись иглы венчика
Вкруг безоблачного лба.
Ах! улыбчивого птенчика
Подарила мне судьба.
Хотя жизнь Льва Николаевича Гумилева оказалась далеко не "безоблачной". Скорее даже окутанной тучевыми облаками с сопровождением сильных гроз, ибо выпали на его долю четыре ареста и тринадцать с половиной лет, проведенных в лагерях. Один большой срок отсидел он за безвинно расстрелянного знаменитого отца; последний, самый длительный - за неугодную властям мать.
Итальянские сюжеты
В феврале месяце супруги серьезно поссорились и Ахматова уехала в Киев, к матери. Пришлось Гумилеву совершить вояж, чтобы вернуть жену. Свидетем этой неприятной истории оказался М.А. Кузмин, который в то время жил в их домев Царском Селе. Однако несмотря на препятствия молодая семья в начале апреля отправилась в Италию, где посетила несколько городов и множество мелких селений. Маршрут пролегал через города: Вержблово - Берлин - Лозанна - Уши - Оспедалетти. У родственников (М.А. Кузьминой-Караваевой) провели они около недели. В Сан-Ремо сели на пароход и переехали в Геную. Оттуда путь пролегал на Пизу и Флоренцию. Ахматова, находившаяся на четвертом месяце беременности, осталась в этом городе, где провела около десяти дней, а Гумилев побывал в Риме и Сиене. После его возвращения переехали через Болонью и Падую в Венецию, где опять задержались на десять дней. В мае через Вену и Краков вернулись домой.
Позднее Ахматова вспоминала: "По дороге из Италии Коля завез меня в Киев. Там у мамы оставил меня, сам уехал в Слепнево". Отправился он к своим родным поделиться впечатлениями. Запись датирована 17 мая. Следовательно, если исключить дни, проведенные в дороге, путешествовали они по северной Италии чуть более месяца.
Флоренция... Сохранилось три воспоминания о событиях, связанных с этим городом. Так, Ахматова позднее рассказывала: "Во Флоренции видела, как рабочие наклеивали на стены первомайские прокламации, а полицейские их срывали. Впечатление от итальянской живописи было так огромно, что помню ее как во сне". Именно так: сначала воспоминание о рабочих, а затем о культурных достопримечательностях. Сказывалась молодость. Шел ей всего двадцать третий год жизни. Благодаря мужу лишь начиналось ее прикосновение к миру искусства.
В эти же дни в Санкт-Петербурге вышел сборник стихотворений Н.С. Гумилева "Чужое небо". На подаренном Ахматовой экземпляре ее рукой сделана надпись: "1-й экз <емпляры> мы получили во Флоренции. 1912". В дни одиночества она написала стихотворение "Помолись о нищей, о потерянной":
Помолись о нищей, о потерянной,
О моей живой душе,
Ты, всегда в своих путях уверенный,
Свет узревший в шалаше.
И тебе, печально-благодарная,
Я за это расскажу потом,
Как меня томила ночь угарная,
Как дышало утро льдом.
В этой жизни я немного видела,
Только пела и ждала.
Знаю: брата я не ненавидела
И сестры не предала.
Отчего же Бог меня наказывал
Каждый день и каждый час?
Или это ангел мне указывал
Свет, невидимый для нас?
Май 1912. Флоренция
Что она хотела сказать? Четыре грустных строфы. Считается, что поэтесса воспела два мотива - отразила впечатление от картины Фра Беато Анджело "Благовещение" и, одновременно, обратилась со словами укора к мужу. Оказалась она погруженной в свой внутренний мир, свои переживания. Исторические места и ценности отошли на второй план, плохо запомнились.
Чтобы понять ее состояние необходимо вернуться в прошлое. Анна Андреевна Гумилева, полная тезка Ахматовой, жена брата поэта - Дмитрия Степановича,оставила записки. В них отражено ее видение образа Николая Степановича: "В жизни Коли было много увлечений. Но самой возвышенной и глубокой его любовью была любовь к Маше. <...> Это была высокая тоненькая блондинка с большими грустными голубыми глазами, очень женственная <...> Летом вся семья Кузьминых-Караваевых и наша проводила время в Слепневе. Помню, Маша всегда была одета с большим вкусом в нежно-лиловое платье. Она любила этот цвет, который был ей к лицу. Меня всегда умиляло, как Коля трогательно оберегал Машу".
Обитатели Слепнева пристально следили за развивающимися событиями и перешептывались за спиной Ахматовой. Она многое видела и понимала, но гордо держала голову.
Даже С.К. Маковский уделил Кузьминой-Караваевой несколько строк в воспоминаниях: "Маша, спокойная, тихая, цветущей внешности русская красавица, с чудесным цветом лица и только выступающий по вечерам лихорадочный румянец говорил о ее больных легких".
Николай Степанович страстно увлекся родственницей, которая ответила на его ухаживания взаимностью, но с присущей ей скромностью. Девушка была внучкой Варвары Ивановны Львовой, старшей сестры матери Гумилева. Судьба отвела их чувству мало времени: у Машеньки развивалась быстротечная чахотка. Родные для лечения и спасения Маши, увезли ее в Италию. Не помогло. 29 декабря 1911 года она скончалась в Сан-Ремо в возрасте двадцати трех лет. Через три месяца после ее кончины Гумилев отправляется вместе с женой, чтобы поклониться праху любимой.
Одновременно Флоренции достигает "Чужое небо", сборник стихов мужа. Состоял он из двух отделов. Первый из них содержал в основном стихи, навеянные общением с Машей и посвященные любимой девушке, нашедшей свой последний приют далеко от дома, под чужим небом. Из под его пера вышли чудесные романтические стихи:
Сомнение
Вот я один в вечерний тихий час,
Я буду думать лишь о вас, о вас.
Возьмусь за книгу, но прочту: «она»,
И вновь душа пьяна и смятена.
Я брошусь на скрипучую кровать,
Подушка жжет... Нет, мне не спать, а ждать.
И, крадучись, я подойду к окну,
На дымный луг взгляну и на луну.
Вон там, у клумб, вы мне сказали «да»,
О, это «да» со мною навсегда.
И вдруг сознанье бросит мне в ответ,
Что вас покорней не было и нет.
Что ваше «да», ваш трепет, у сосны
Ваш поцелуй — лишь бред весны и сны.
Стихи второго отдела сборника касались уже жены. Прошло два года со дня венчания, но взаимопонимания так и не возникло. Не нашел Гумилев в Анне тех черт, которыми с юности наделял её, которые были присущи Маше. Глубоко оскорбленная Ахматова старалась сдерживать гнев внутри, что удавалось далеко не всегда.
Из логова змиева,
Из города Киева,
Я взял не жену, а колдунью.
А думал - забавницу,
Гадал - своенравницу,
Веселую птицу-певунью.
Покликаешь - морщится,
Обнимешь - топорщится,
А выйдет луна - затомится,
И смотрит, и стонет,
Как будто хоронит
Кого-то,- и хочет топиться.
Твержу ей: крещенному,
С тобой по-мудреному
Возиться теперь мне не в пору;
Снеси-ка истому ты
В днепровские омуты,
На грешную Лысую гору.
Молчит - только ежится,
И все ей неможется,
Мне жалко ее, виноватую,
Как птицу подбитую,
Березу подрытую,
Над очастью, богом заклятую.
Что можно сказать после прочтения этих строк? Очевидно, виноваты оба. Прав был Е.А. Баратынский, когда написал:
... но знай, что двух виновных,
Не одного, найдутся имена
В стихах моих, в преданиях любовных.
Ахматова нашла в себе силы простить или забыть нанесенную обиду и продолжить путешествие. Это был далеко не первый удар со стороны Гумилева. Впоследствии Анна Андреевна писала: "Самой страшной я становлюсь в "Чужом небе", когда я, в сущности, рядом (влюбленная в Мефистофеля Маргарита, женщина-вамп в углу, Фанни с адским зверем у ног, просто отравительница, киевская колдунья с Лысой Горы...). Там борьба со мной! Не на живот, а на смерть!»
Венеция... Вблии изобилия воды Ахматова физически и душевно почувствовала себя лучше. Вместе они осматривали достопримечательности города, ходили по музеям. Любила она посещать лавочки с многочисленными сувенирами, которые приобретала для себя и в качестве подарков родным. Венеция пришлась ей по душе. В августе, вспоминая те дни, Ахматова написала стихотворение.
Золотая голубятня у воды,
Ласковой и млеюще-зеленой;
Заметает ветерок соленый
Черных лодок узкие следы.
Столько нежных, странных лиц в толпе.
В каждой лавке яркие игрушки:
С книгой лев на вышитой подушке,
С книгой лев на мраморном столбе.
Как на древнем, выцветшем холсте,
Стынет небо тускло-голубое…
Но не тесно в этой тесноте
И не душно в сырости и зное.
Оно вошло в следующий ее стихотворный сборник - "Четки", выпущенный в 1914 году. Н.С. Гумилеву Венеция запомнилась несколько иначе, значительно объемнее и весомее. Восемь строф, из которых в памяти моей навсегда осели "огни на лагуне - тысячи огненных пчел".
Он оказался более умудренным и посвятил каждому городу, в котором ему удалось побывать стихотворение-воспоминание. В письме своему учителю и покровителю В.Я. Брюсову от 15 мая он писал: "Дорогрй Валерий Яковлевич, я проехал почти всю Италию и написал с десяток стихотворений [Пиза, Генуя, Сиена, Падуанский собор, Рим, Персей. Скульптура Кановы и др.] Посылаю Вам несколько". Вскоре они были опубликованы. В конечном итоге все вошли в сборник его стихов "Колчан", увидевший свет в 1916 году.
Оставило это путешествие неизгладимые впечатления в их душах и довольно обширное поэтическое наследие.
В июле супруги встретились в Москве, куда Гумилев приехал, чтобы познакомить жену с Брюсовым. Затем вместе они отправились в Слепнево. По всей видимости, пробыл он там недолго. Уже 26 мая М.А.Кузмин сделал запись в дневнике: "...был в Аполлоне. Узрел Гумилева, вернувшегося из Италии, все такой же". Совместное путешествие и рождение сына не привели к сближению. Окончательный разрыв наступил в 1918 году. Однако до конца жизни Анна Андреевна считала Гумилева мужем, а в беседах имела привычку называть его Колей. Она так и не смогла избавиться от прошлого.
--------------
Художник: Михаил Георгиевич Кудреватый. Поэты и судьба. 1990 год.