Апрель – май 1945 года,
Рацибуж, Польша
С апреля 1945 года мой батальон дислоцируется в тихом живописном городке Рацибуж – столице исторической области Верхняя Силезия. В городке есть на что полюбоваться: восхитительная площадь со старинной мостовой, колоритные средневековые дома, изящные силуэты церквей и мрачный замок эпохи конца 13-го века. Однако, нам, к сожалению, не до них. Первостепенная задача – восстановление мостов через реку Одер.
С 26 апреля 1945 года за неделю мой батальон восстанавливает мост длиной 320 метров через реку Одер вблизи города Рацибуж.
Величественный Одер еще помнит воинственные легионы Древнего Рима! С тех давних времен – это важнейшая водная артерия Европы. Для вермахта он служит естественным оборонительным рубежом для сдерживания натиска наших войск.
Для перехода с одного брега на другой в хаосе конструкций разрушенного моста плотники-мостовики сооружают примитивный деревянный настил по упавшим фермам. Подчас он проходит между ними, иногда с уцелевшим концом пролетного строения вздымается к верху сохранившейся опоры, а кое-где практически лежит на зеркале воды.
По настилу передвигаются мои солдаты и офицеры, другие военнослужащие и местные жители. Мне часто приходится переходить через мост по долгу службы. Я уже изучил практически все особенности: где прогибается доска, или торчит конец спирально искореженного рельса, где надо перелезать через поперечные элементы ферм, или лучше проползти под ними в зависимости от высоты.
Как-то раз поздним вечером шествую по мосту вместе со своим ординарцем невозмутимым ефрейтором Гилевым.
Внизу сквозь завал мостового металла пробивается сверкающая водная гладь.
Луна и отблески ее колеблющегося отражения в водяных струях тускло освещают невероятные нагромождения. Грандиозное, мрачное зрелище предстает перед нашими глазами, будоража фантазию. Силуэты сложных хитросплетений огромных ферм в невообразимо причудливых комбинациях, глубокие черные провалы пустых глазниц неосвещенных участков завлекают во мрак бытия. Порой чудится: сейчас протянутся длинные костлявые руки и утянут в кошмарную бездну...
Вселяют ощутимую бодрость в сердце и придают тонус мышцам ног постоянные "веселые" спуски и подъемы по трапам с поперечными планками, которыми периодически сменяется настил.
Особенно "приятен" участок внутри поваленной на сторону фермы. Сюда в минимальном количестве проникают лучи света. Приходится то и дело держать впереди вытянутую руку, чтобы не нарваться на свисающий, поднимающийся или выдвинувшийся сбоку опасно острый отрезок стальных стойки, раскоса из швеллера или уголка.
Золотистая луна, будто изящной шалью заслоняясь, стыдливо скрывается за густыми слоистыми облаками, изливающими моросящий мелкий дождик. Перемена в погоде, уменьшающая приток света, усиливает таинственность погружающихся в загадочный мрак громадных очертаний.
Наша работа ведется под непрерывным артиллерийским огнем противника. Батарея, пользуясь выгодной позицией, ежедневно производит обстрел моста на высоком берегу, где мы трудимся. Немецкая пехота, заняв долговременные укрепления, не дает уничтожить орудия.
Я пытался воспротивиться приказу комбрига по восстановлению моста, при выполнении которого подвергаю смертельному риску солдат. В ответ получаю резко по телефону:
- Онуфриев (следует набор сочных и выразительных выражений)... самодеятельность отставить. Погибели моей захотел. Рот захлопни!
И совсем устало:
- Выполняй приказ, тавщ подполковник!
Я выполняю приказ, стараясь снизить до минимума потери среди личного состава, как только возможно.
Восстановленные опоры и пролетные строения моста периодически разрушаются вражескими снарядами. Мы снова их восстанавливаем. И опять очередные разрушения. Сизифов труд.
Наконец-то! Вздыхаем с облегчением: наши стрелковые части смогли продвинуться вперед, подавив яростное сопротивление противника.
Копровые команды неутомимых сержантов Алексея Батальцева и Сергея Барданова за 10-ти часовую смену забивают 35-40 свай при норме 10. Это настоящие былинные богатыри: бесстрашные, мужественные и умелые воины.
По трое суток мы непрерывно работаем, не уходя с моста. На четвертые сутки мост восстановлен. Дорогой ценой обходится его реконструкция: потеряны ранеными десятки солдат (из них пять тяжелораненых погибли).
Тем не менее, батальон эффективно справляется с поставленными задачами командования бригады, что способствует успешному восстановлению важнейших магистралей 4-го Украинского фронта.
А 8 мая 1945 года обрывается жизнь тридцатилетнего плотника-мостовика красноармейца Николая Кулакова – последняя потеря в моем батальоне в ходе войны.
Во время очередного дежурства по графику он заступает на пост по контрольно–пропускному пункту, ограничивающему проход на территорию расположения нашего батальона. Передаю рассказ о его гибели в изложении старшего по КПП сержанта Якимова:
– Солнце клонится к закату. Я сижу за столом в комнате дежурного по КПП. Наблюдаю, как женщина с коляской на другой стороне улицы переходит дорогу. Николай крутит цигарку, стоя у ворот рядом со шлагбаумом. Сворачивает, сворачивает, и вдруг вижу боковым зрением через окно, что он пропадает из виду. Приподнимаюсь со стула, а он сидит, прислонившись спиной у столба шлагбаума. Рядом с ним лежит карабин, скатившийся с плеча. Сидит и не делает никаких попыток встать. «Коля!» – зову его, приоткрывая окно. Он молчит. «Коля! Тебе плохо? Ты почему не разговариваешь?». В ответ – тишина. Я ведь не знал, что какая–то вражина в него попала. Даже выстрела никакого не расслышал. Открываю дверь и подхожу к нему. «Красноармеец Кулаков! Я к вам обращаюсь!». А он тяжело дышит, и судорога пробегает по бледному лицу. Опускаюсь перед ним на корточки, поднимаю пилотку. «Коля! Что с тобой?». И вижу, как из его головы с левой стороны медленно течет кровь. Беру за правую руку и чувствую, как она холодеет. Бегу в комнату. Связываюсь с дежурным по штабу по телефону и сообщаю, что Кулаков умирает…
(Убийство Кулакова осталось не раскрытым).
Следующий день 9 мая протекает в обычном порядке: в 6:00 подъем солдат, туалет, поверка личного состава и завтрак.
Я энергично умываюсь из повидавшего виды рукомойника кристально-чистой холодной водой, которая с веселым журчанием падает в щербатую раковину. Громко фыркаю, разбрызгивая воду и испытывая непередаваемое удовольствие. Холодная вода быстро прогоняет остатки утренней вялости, которая словно незримым обручем стягивала мою бритую голову.
Перед треснутым зеркалом бодро намыливаю щеки помазком и бреюсь трофейной опасной бритвой «Solingen».
На поверке личного состава я кратко довожу информацию о гибели Кулакова, принятых мерах по розыску убийцы и объявляю минуту молчания, чтобы почтить его память…
Вместе с солдатами завтракаю в столовой: гречневая каша с тушенкой, хлеб с маслом и сыром, чай. После завтрака в обязательном порядке чищу зубы щеткой с зубным порошком.
Советский офицер должен быть аккуратным, чистоплотным, вежливым, служить образцом для подчиненных и в выгодном свете выглядеть перед жителями освобожденных стран.
После общего построения отдаю приказ о погрузке батальона на поезд для восстановления моста. Предварительно, вместе с умницей инженер–майором Александром Кушлянским мы разработали проект реконструкции моста через реку Одер в 10-ти километрах от Рацибужа.
В нашем временном лагере в Рацибуже остается дежурная смена.
По прибытии на место приказываю старшему инженеру старательному капитану Гарегину Петросову, временно исполняющему обязанности начальника группы технических сооружений, провести необходимые замеры реки и моста, что он и делает с солдатами на лодке.
Пустынный берег прям на глазах оживает с прибытием подразделений батальона с копрами, готовыми сваями, инструментом и материалами.
Трудяги-копровщики устанавливают дизель-молоты, а электрики монтируют свои агрегаты и натягивают через реку Одер провода освещения. Тем временем, я с Кушлянским обсуждаю и корректирую схему сооружения.
Пролеты моста запроектировано перекрыть трофейными балками «пайне». Правда, балки у нас – различных номеров и разной длины. Однако, мы группируем их и рассчитываем пролеты. Сомнение вызывает схема устройства опор на малых пролетах, где предполагается уложить балки. Решаем для однотипности опор делать их четырехрамными, по 4 стойки в каждой – это проще для проведения работ в связи с отсутствием больших сверл для сверления отверстий под болты.
Две роты выгружают из вагонов деревянные опоры, стальные балки и другой строительный материал.
Я выделяю мостовой роте для забивки опор наиболее подходящий участок местности.
Солдаты начинают на берегу рыть котлованы под опоры. Периодически «заедают» копры. Так, гидроцилиндры подъема мачты копра лейтенанта Лазерко не удерживают ее в вертикальном положении. Лазерко вместе с солдатами экстренно меняет порванные манжеты на поршнях гидроцилиндров.
С перебоями работает копер и улыбчивого лейтенанта Ивана Тырышкина. Возникают толчки гидропривода, сопровождающиеся колебаниями давления в системе. При стравливании воздуха из системы дело пошло на лад!
Стоя у кромки высокого обрывистого берега, я и Кушлянский наблюдаем за ходом работ. Мы потягиваем ароматный вкусный чай из моего трофейного термоса с затейливой картинкой саксонского замка. В это время к нам подбегает взволнованный писарь сержант Котурга:
– Тавщ подполковник! Разрешите обратиться?
– Говори.
– Капитан Питеркин только что получил сообщение из штаба бригады. Подписана капитуляция Германии! Война закончилась!
От волнения дрожит правая рука, сжимавшая термос. Бросаю его наземь. Слезы катятся по щекам из моих радостных глаз. В восторге крепко обнимаю Котургу, затем - Кушлянского. Обескураженный сержант хлопает глазами от бурного проявления чувств комбата.
А спустя пару секунд достаю из кобуры «ТТ» и произвожу три выстрела в воздух. Вокруг офицеры и солдаты прекращают работу и испуганно оглядываются на нашу группу.
А я безудержно кричу со слезами на глазах:
– Братцы! Победа, наша победа…
Наступает время возрождения мирной жизни. Последует долгое, полное напряженного труда восстановление из руин городов, промышленных предприятий и памятников культуры нашей Родины. Я снова воссоединяюсь со своей семьей (женой и детишками), милыми моему сердцу. Правда, младшие Лиля и Эдик позабыли папку за долгие годы войны, и первое время чураются меня.
После войны я прохожу службу в городах Курске и Орле. А с декабря 1947 года по 1966 год работаю преподавателем военной кафедры в институте инженеров транспорта. Используя свои деловые качества, богатый военный опыт, я передаю накопленные знания студентам, за что в последующем многие из выпускников благодарят меня.
Каждому в жизни выпадают свои испытания – свой бой, свой враг, своя война! И сохранить свои честь, достоинство, творя добрые дела, защищая свою Родину в военное и мирное время, оставив о себе светлую память, – наша с вами задача…