Предисловие.
Исчезнув с лица планеты, человечество оставило своим подопечным, алькандарам, все блага для счастливой жизни – города, технологии, идеи... Однако, незадолго после вымирания людского рода, материки накрыла волна катаклизмов. Острова уходили на дно океанов, реки пересыхали, а горы тяжело расходились, словно по швам, и рассыпались в пески. Землю усеял пепел сгоревших библиотек, больниц, целых городов. Борясь за свое выживание в вершившемся апокалипсисе, алькандары были откинуты в развитии на столетия, а то и тысячелетия в прошлое. Это время известно истории как Черные века.
Что происходило на самом деле, никто не знает. Восполнить глобальный провал в памяти коренного населения Катарсиса выпал шанс алькандару из далекого будущего Бетельгейзе, рабочей на космической базе спасательнице из отряда по борьбе с временными парадоксами. Ее задача выяснить, каким же образом техногенная катастрофа в принципе смогла задеть эпоху тотального упадка и безграмотности, и устранить угрозу. Для этого Малышка Бет возвращается на руины былой цивилизации, на материк Дизмарк, на планету, которая когда-то была ее домом, а ныне уничтоженной астероидом.
Когда-то путешествия во времени были всего лишь красивой сказкой, и всерьез считать, что однажды это окажется возможным, никто даже не думал. Никто не предполагал, что в какой-то момент передвижения по временным отрезкам станут чем-то настолько привычным и обыденным, что об этом будут так же спокойно говорить, как о походе за хлебом. И все же, так случилось, и алькандары исследовали мир прошлого, пока не стало ясно одно – они участники зацикленных временных петель. Не таких, когда проживаешь один и тот же день тысячу раз, а более глобальных. К примеру, если алькандар побывал в прошлом, то он фактически стал существовать на двух отрезках времени: нынешнем и прошедшем. С нынешним все ясно, вернулся домой и живет дальше, а вот где-то там, в прошлом, где он еще не родился, ему уже предначертано появиться на свет и совершить это путешествие.
Кстати, именно за исполнением подобных циклов бдит Бетельгейза. Пропусти она хоть один, и все может пойти наперекосяк, вплоть до черных дыр и коллапсов.
Надо ли говорить о фатализме, которым дышат алькандары? Они не считают это чем-то плохим, а наблюдают за своей историей, как за хорошим кино с замечательным сценарием, но кому дано решать, чем закончится фильм, который уже отснят кем-то другим?
1.
Надев рабочий синий комбинезон, нацепив на руки КПК, закинув за широкую спину рюкзак с необходимым оборудованием, Бетельгейза встала в футуристическую светодиодную капсулу, жужжащую, как томограф, и в одно мгновение перенеслась, сопровождаемая вспышкой, в Черные Века.
Серверные комнаты, саркофаги, диодные подсветки, вся начинка дрейфующей космической базы исчезла. Вид на туманность Медузы из монитора в офисе сменился открытым пустынным пространством. Небо Дизмарка застелила багровая пелена. Некогда богатые черноземом степи с травой выше головы превратились в выжженные мертвые земли. Вокруг ни души. Только затянутое молчание и легкий ветер, насвистывающий депрессивную мелодию.
Бетельгейза огляделась.
– Никогда, черт возьми, никогда, – вздохнула она, подумала и пробубнила себе под нос, – не бывает так, что координаты даются непосредственно на том месте, где надо поработать работу. Что ж, поищем.
Бет, поборов легкую тошноту, свойственную при перемещениях, направилась вверх по карте, в сторону, которую увидела сразу, как материализовалась. Обычно все проще. Есть, допустим, по заданию некий пункт, где надо отметиться, и даже если телепорт забрасывает Бетельгейзу на несколько километров поодаль, она все равно понимает, куда надо двигаться. Здесь же, на голом пустыре без каких-либо поселений, без указателей, она запуталась моментально. Существовала лишь одна аксиома путешествий во времени – просто начни куда-то двигаться, и обязательно все поймешь.
С каждой минутой становилось сложнее.
С каждым часом еще сложнее. Ничего не происходило, словно все вымерло.
Утро сменилось днем, день подходил к вечеру, женщина все шла. Багровая дымка расстилалась по небу, как марганцовка, поливая рассеянным малиновым светом пыльные просторы, пока те не начали ржаветь в лучах заходящего за спиной солнца. Здесь-то Бет и увидела хоть что-то. Вдали двое алькандаров, скрипя на своем местном диалекте, пытались завести допотопный внедорожник с промятой крышей и выбитыми стеклами. Сперва Бет было подалась к ним, но здравый смысл и осознание, что они могут оказаться недружелюбными, заставили выудить из рюкзака бинокль, присесть и убедиться в том, что алькандары вооружены «обрезами». На их шеях болтались респираторы, рваные плащи висели лохмотьями на бедрах. Метались, как раздраженные змеи, и нервные хвосты. Машина не заводилась. Мужчины в отчаянии хватались за головы и панически оборачивались на тучу, идущую с севера.
Бет негде было укрыться, кроме как за разросшейся куртиной, похожей на гигантский чабрец, уткнувшись лицом в рыжую пыль. Она понадеялась, что синяя ткань комбинезона в полумраке уже не так сильно бросается в глаза на красном фоне, как это было днем. Бегая вокруг древнего ведра с болтами, не понимая, что с ним делать, алькандары начали кричать друг на друга («Ты все делаешь неправильно!» – «Нет, ты!»), после чего махнули когтистыми лапами на транспорт и побежали со всех ног, словно спасаясь от стихийного бедствия. Бет машинально полезла в нагрудный карман за дозиметром.
Брошенный внедорожник не «светился». «Готова биться об заклад, здесь фон чище, чем в моем доме, – удивленно подумала Бет. – Ладно… Ладно, может, аккумулятор сел.»
Рядом с машиной женщина обнаружила пустую канистру из-под бензина. Алькандары заправили полный бак, но завестись им не удалось. Не сказать, что гостья из будущего хорошо разбиралась в таких технологиях, но сообразить, как можно включить мотор с помощью проводков, как в фильмах, смогла. С аккумулятором все в порядке – у ребят не было ключа зажигания, оттого они и растерялись.
«Если они бежали в ту сторону, то мне в полностью противоположную. Значит, я выбрала правильный курс». Вздохнув, Бет накопала в закромах собственной памяти навык вождения. Сложно приходится в таких ситуациях, когда ты привык к автопилоту. Несколько раз дернувшись, резко нажимая и отпуская педаль сцепления, она окончательно сообразила, как работает странный железный монстр с резиновыми покрышками на колесах, и направилась строго на север.
Темнело. Палитра Дизмарка давила на настроение, поселяя где-то в желудке чувство тревоги и безнадежности. Нейтральное рабочее настроение сменялось хмуростью. Настороженно стреляя взглядом по сторонам, прислушиваясь, как бы трескучий прибор не начал крякать, Бет, опасаясь включать фары, ехала и старалась найти хоть какую-либо подсказку о том, что она здесь забыла. Спустя несколько километров, переехав заросшую железную дорогу с блестящими рельсами (и сбив проржавевший столб с табличкой), Бетельгейзе бросился в глаза тусклый огонек костра. Вот и послышался запах вонючего дыма – жгли какое-то едкое дерево вперемешку с пластиком или каучуком. На всякий случай, имея ввиду, что алькандары по каким-то неведомым причинам здесь вооружаются, Бет несколько раз включила и выключила дальний свет. В ответ спустя несколько мгновений поморгал слабый фонарик, еле различимый в кромешной ночной пелене.
Неразумно вот так открыто подъезжать черт пойми к кому, но тут уж выбирать из двух зол – либо рискнуть, либо тыкаться, как слепой котенок. Бетельгейза выбрала первое.
Хозяином очага оказался молодой, лет чуть за тридцать, алькандар, сильно истрепанный, уставший, с застывшем на лице отпечатком печали. Он был худой, высушенный от голода. Вместо обуви на ногах болтались растянутые дырявые гетры. Парень мерз, закутывался в обветшалое пыльное одеяло, проеденное молью и старостью. Не поприветствовав Бет, он равнодушно продолжал смотреть в пламя. Женщина присела напротив.
– Привет? – спросила она на старом всеобщем языке, в ее времена уже мертвом.
– Привет, – глухо отозвался алькандар. – У меня ничего нет.
– Мне ничего не нужно, только спросить, – успокоила его Бет. – Ты тут один?
– Нет, я не один. У меня жена спит, вон там, – парень кивнул в сторону, где еле виднелись очертания настила из сухой травы и капюшон спального мешка. – Не шуми, она устала.
– Так рано?
– Да, мы ребенка заделали, а она что-то плохо его переносит. Тошнит все время, голова болит. Мы сейчас идем на юг, в Райкон. Там есть врачи, говорят.
Бетельгейза промолчала, дожидаясь, пока алькандар договорит то, что в последний момент проглотил. Он и продолжил:
– Ну, мы еще таким дерьмом надышались, что вдруг без врачей родим мутанта с тремя хвостами, если вообще родим и живы останемся, вот, хе-хе, поэтому идем, пока идется, – он недоверчиво посмотрел на Бет. – Ты гля, здоровая баба. Чистая, умытая. Не выглядишь так, будто одну пыль жрешь.
– Я Бетельгейза. Со Стормакта. С города Миттеварльдена.
– Я слышал, у вас там ядерная зима, половину материка на воздух подняло.
– Нет, ядерной зимы нет. Просто пыльное облако на побережье, с водой проблемы, поэтому народ из Митта переселился в центр материка. И там остров всего лишь затонул.
Про то, что Криг ушел под воду, Бетельгейза знала, только парень перепутал даты в истории. Вулканы взорвали остров еще в те времена, когда планету населяли последние люди. Ветер донес пепельное облако до города, но оно осело на побережье, не пролетев через всю землю, и спустя всего лишь тридцать лет жители вернулись по своим домам. Вроде бы и катастрофа, а вроде Бетельгейза видела и похуже, например, как два небесных тела, одно из которых сам Катарсис, врезались друг друга на космической скорости. И даже это не стало поводом убиваться. Все же живут, пусть и на рукотворной станции, все равно нормально.
– Я приехала сюда, чтобы кое в чем разобраться, – перешла она к делу. – Ты можешь объяснить, почему не только ты, а вообще алькандары отсюда бегут? Тут же никого нет.
– Так у нас тоже что-то вроде облака. Только не совсем... Это скорее вечная ночь, которая и днем ночь, и ночью тоже. Там же, севернее, Велезар стоит, город, в котором раньше все писатели, художники и прочие бездельники жили. Историки там, ну ты в курсе, наверное. Там теперь всегда темно.
– Это, интересно, как?
– Бабы с мужиками говорят, что это Катарсис землю от людей очищает. А на севере Дизмарка люди много наследили. Да и все города, кроме Цилевхала, люди построили, вот он, мол, и хочет все стереть. Смотри, Бетельгейза, у тебя когда кто-то умирает, ты же тело относишь подальше от лагеря, правильно? Если есть лопата, то закопаешь, если нет, то хотя бы листьями и травой припорошишь. Ну вот и Катарсис людей похоронил и теперь хочет им вещи отдать их, города.
– Бред какой-то. Зачем мертвым их вещи?
– Мертвым они не нужны, но живым на них больно смотреть.
– И как это связано с вечной ночью?
– А я не знаю, эту чушь не я придумал. Я знаю только три вещи – жить там больше нельзя, нам надо в Райкон, а еще я знаю, что тебе нужно меня за разговорчивость как-то подогреть, м?
Каков хитрец, ты посмотри. Бет коротко кивнула и, порывшись в рюкзаке, выдала тому консервную банку с солдатской кашей и тушенкой. Голодный парень даже на костер ее не поставил. Хотя оно и к лучшему, там и вправду такое дерьмо горело, что поешь с этого костра разок, и сразу хвост облезет. Из-под полы одеяла метнулась когтистая рука с ножом и лихо вскрыла дно, и парень зажевал, прямо с лезвия.
– Ты пойми правильно, – с набитым ртом пробубнил он, – я всю еду отдаю жене, ей надо есть за двоих. Но если я с голоду падать буду на ровном месте, то чем мне получится ей помочь? Не обессудь.
– Ешь, у меня еще немного найдется. Я сегодня ничего не успела поесть, так что тебе сегодня повезло, от себя отрываю.
Из-за телепортации. Бетельгейза никогда не ела на первых сутках, даже если хотелось – тело реагировало протестом на полученную пищу и выбрасывало ее под ноги, согнувшись в три погибели. Но алькандару знать об этом не нужно, пусть наивный молодой муж и, скрестив пальцы и помолившись, отец думает, что это она такая щедрая. За добрые поступки хвостатые становятся взаимно альтруистичны. Чего уж отнекиваться – Бет сама такая же. Вроде бы взрослая тетка, образованная, а на такие вещи ведется, как маленькая. Таков уж менталитет.
Жестяная банка с острыми краями улетела в костер, подняв столп искр.
– Меня зовут Рамин, – соизволил представиться парень. – Жену зовут Маеджа.
– Рамин и Маеджа. Вы с разных племен?
– Да, ее дальние предки были южанами со Стормакта. А я местный. Хотя ее кровь уже так сильно перемешалась, что со стормактского у Маеджи осталось только имя.
– Я Бет, будем знакомы. Рамин, у меня к тебе есть дело. Мне нужно, чтобы ты проводил меня на север. Это буквально на один-два дня. Мне необходимо поизучать то, что у вас происходит, чтобы помочь решить эту проблему с ночью или что там происходит… В Велезаре мы найдем бензин, возможно припасы еды, если там еще не все разграбили.
– Хех! Не разграбили, мечтай, – фыркнул парень.
– Ты не перебивай, – продолжила Бет. – За то, что ты меня проводишь и поможешь сориентироваться, я отвезу вас на машине в Райкон. Вам не придется идти пешком.
Длинный гладкошерстный хвост алькандара пошевелился, приподняв край ветхого одеяла, и опустился обратно в пыль.
– А откуда мне знать, что ты взаправду поможешь и не обманешь? – лукаво поинтересовался Рамин, прищурив глаза.
– А на фига? Я не здешняя, мне нужен проводник. Кто-то, кто подскажет, что мне делать и как. К тому же я видела, что алькандары ходят с огнестрелами.
– И с чего ты взяла, что я или моя жена без огнестрелов? Вдруг мы тебя ночью почикаем, заберем тачку, еду, одежду и умотаем без тебя?
– Наверное потому, что вы не умеете заводить машину без ключа зажигания, – наобум бросила Бет. – Или водить. Иначе вы бы еще с Велезара угнали что-нибудь.
Рамин пожал плечами и съежился, обняв себя одеялом еще сильнее.
– Дурында ты, Бетельгейза. Мы же не животные, чтобы нападать на все, что шевелится… Вообще да, угадала, хе-хе.