Верующего читателя более всего интересует чудесное, неверующего — заурядность, приземлённость событий. А человеку, находящемуся между верой и безверием, интересно то, к чему он ближе стоит. Но кем бы вы ни были, впервые оказавшись в селе Великорецком, вы непременно удивитесь огромными размерами его церковных сооружений. После обозрения их, последовав за вереницей паломников к заветному месту у реки, вы уже будете ожидать впереди нечто, соответствующее первому впечатлению. И не ошибётесь. Обогнув группу редких по величине сосен, вы подумаете, что всё здесь большое, великое. А увидев на берегу великое множество народа, вы не разочаруетесь, когда обнаружите, что ширина реки не очень-то соответствует её названию. Потом, возможно, вы догадаетесь, что в названии реки заложен более глубокий смысл, определяемый не её размерами, а значимостью события, случившегося более шестисот лет назад, когда здесь была явлена чудотворная икона святого Николая Чудотворца.
И вот вы уже погрузились в многолюдие, которое, однако, не воспринимается толпой. Вы переходите от одной церковной лавки к другой, стоите около крещаемых под открытым небом, замечаете нагих людей, входящих и выходящих из воды, и вспоминаете знаменитую картину «Явление Христа народу». Здесь нагота лишена плотского смысла, об этом, кажется думает водитель автомобиля, отрешённо смотрящий через открытую дверцу на группу обнажённых женщин. Вот окружённый тихими людьми, что-то говорит монах. Да не только здесь — и там, и там можно увидеть подобную картину. Ещё вы замечаете сидящую в чёрном одеянии на табурете монахиню средних лет. Она беззвучно молиться, и взгляд её направлен в сторону, где была явлена икона.
Отправимся и мы туда. Миновав часовню над источником святой воды и громадную очередь к ней, подымаемся вверх по круче и вместе с другими, по обычаю, пригнувшись, избегая касаний, пробираемся под сводом из корней двух старинных сосен. Теперь можно подойти и к месту явления. Здесь на широком пне горит множество свечей, и множество людей окружает его. Здесь не разговаривают. Торжественное молчание, потрескивание свечей, тихие вздохи молящихся про себя — вот и ваш вздох присоединяется к ним. Хорошо, Господи, быть среди людей, понимающих серьёзность жизни и смерти...
Тем временем внизу во временно сооружённом храме заканчивается служба, и крестным ходом, в сопровождении большого и ладного хора священство отправляется к часовне над источником. Поспешим туда, чтобы подставить своё лицо под брызги святой воды, которой уже кропит народ высокий, статный батюшка. Весело людям, весело и нам. Но поставленный для порядка человек в форме строго говорит согбенной старушке, норовящей пробраться поближе к священнику: «Нельзя, сюда нельзя». Та не сердится и, глядя снизу вверх, улыбаясь, отвечает: «Знаешь ли ты, что одно только нельзя? Нельзя на небо влезть, а тут всё можно». Человек в форме тоже улыбается и говорит: «Проходи».
Но вот и конец. До отъезда есть время перекусить. Располагаемся под соснами на примятом месте. Хлеб да пара яиц, да вода во фляжке — большего и не надо, ни к чему. Но куда же деть отходы трапезы? Сколько ни смотри, а и конфетной обёртки не обнаружишь в лесочке, верующие люди виноградника Божия не испортят. И мы поступаем так же.
А в обратном автобусе вдруг замечаем, что наши попутчики стали нам ближе, роднее. Почему бы не поговорить с ними по душам? И время потекло незаметно. Но - долго ли, коротко ли длится беседа - возникает вопрос: а скоро ли будет наша повёртка?
- Что, что?! Мы уже свернули? Как быстро! Быть такого не может!
- Не удивляйся. После Великой — может, - с понимающей улыбкой отвечает собеседник.
Но приходит время удивляться и ему. Когда напала на всех задумчивость, когда трубы родного города уже показались вдали, попутчик спрашивает его о чём-то и слышит в ответ: «Ты на мгновение опередил меня, ведь я об этом же хотел тебя спросить. Такого быть не может!»
-Может, может, - отвечает попутчик и снова погружается в свои размышления о том, что паломничество на реку Великую можно описать по-разному. Ведь у всякого читателя свой интерес: одному подавай чудеса, другой останется доволен их отсутствием, а третий задумается над тем, к чему ближе он стоит.
1996 год, июнь