Ближний — не тот, в ком нуждаешься ты,
а тот, кто нуждается в тебе.
©
Загончик с ёлками расположился около магазина. Два хмыря мокли под дождём — покупателей не было. То ли, у всех уже давно искусственные, то ли, вид у этих лесных колючих тот ещё — далёк от первой свежести. Граждане шли мимо, не останавливаясь.
И я бы прошла, не оглянувшись. Но в тот вечер, от самой остановки, за мной увязались двое. Всё понимаю — бездомные между собой не конфликтуют. У них свои законы выживания. И всё же, дружная пара из кота и, непонятной породы, собаки, впечатляет. А когда они ещё, чуть ли не по пятам за тобой — напрягает. Но идут. Дистанцию держат. Может, чем понравилась или думают зайду в магазин, тогда и им, что-то перепадёт.
Перепало. Стою на ступеньках торгового центра, скармливая провожатым колбасу, поглядывая рассеянно на ёлочную распродажу.
Перед двумя бугаями старушка мнётся. Скромное пальтишко, шапочка вязанная, помятый кошелёк зажат в руке... Она, что-то спрашивала, а двое здоровых мужиков ржали над ней.
— На три сотни можешь иголок пособирать. Если где веточка, отвалившаяся, валяется —.бери, не жалко.
Сволочи - разозлившись, подхожу ближе.
— Почём товар?
— Тысяча за метр.
— Озверели? Они же осыпаются от старости.
— Найдём посвежее. Тебе какую? Повыше, пониже?
— А бабушка какую хотела?
Мужики переглянулись, а я, взяв старушку под руку, повторила.
— Какую спрашивала?
— Никакую - огрызнулся тот, что ниже ростом - хотела, чтобы, на три паршивые сотни, ей ёлку подобрали.
Они опять заржали.
Я далеко не боец по натуре, но тут меня перекрыло. Старушку жалко и на эти морды смотреть противно.
— Вы же оставшиеся, после первого, все сожжёте, как всегда. Жалко продать подешевле пожилому человеку? Удавитесь, но не отдадите?
— Щедрая нашлась, так и добавь бабусе.
Резонно. Только деньги на карте, да и тысяча мне самой не по карману.
— Бабуль, какую? - спрашиваю, соображая, как скинуть цену и где ближайший банкомат.
— Ой, никакой не надо. Нет, так нет. Спасибо, милая, пойду я.
Старенький человек, согнутая годами и жизнью спина; с потрёпанным, тощим кошельком в руке — сердце сжалось.
— Подождите - стараюсь удержать её руку в своей... И в этот момент — дикий вопль на всю улицу. Оборачиваемся, как по команде...
Продавец, обхвативший голову руками, орёт, как ненормальный.
В первый момент я ничего не поняла, но во второй...
Сзади него, по верхушкам расставленных ёлок, скачет кот. Здоровый, распушивший хвост, расставивший, как антенны, усы, он запрыгнул на ёлку повыше и шипит...
Продавец уже кроет всех трёхэтажным. Из-под правой руки, прижатой к голове, течёт струйка крови. Судя по всему, котяра прокусил ему ухо и, явно, готовится ко второму прыжку...
Дальше — веселее. Дворняга, выросшая как из под земли, недалеко от второго бугая, собрав нос в гармошку, обнажив клыки, начала надвигаться на него неумолимым возмездием. Товарищ, пятясь заверещал.
— Забери своего волкодава. Сожрёт, ведь!
— И не подумаю. Вам старушек обижать можно, а ему и порычать нельзя?
Кот, не дожидаясь пока мы добеседуем, прыгнул...
Пролетая мимо второго уха своей жертвы, успел и укусить за край ушной раковины, и расцарапать щёку. А через несколько секунд уже на другой ёлочке боком скачет — пониже, но поближе к орущим торгашам.
— Стоять - скомандовала я, не очень веря, что меня послушают. Однако, оба беспризорника пока не двигались со своих позиций. Надо пользоваться моментом.
— Короче, продайте бабушке ёлочку или сами понимаете...
Старушка, словно окаменела, и, махнув на всё рукой, я сама пошла выбирать. На самом деле, мне тоже было страшновато, но команда защиты, видимо, решившая отплатить добром за колбасу, в мою сторону даже не взглянула, продолжая держать на "прицеле" вОрогов.
Пушистая, маленькая ёлочка быстро отыскалась. До отвращения, вежливые продавцы обвязали её верёвкой, стараясь не смотреть на сидящего сбоку пса, и нависающего, с верхушек елок, кота.
От трёх сотен отказались наотрез. Тот, у кого пол головы было в крови и царапинах, заискивающе улыбаясь, твердил: " Бабулечка, наш тебе подарок. От всей души. До весны стоять будет. Лучшую выбрали и убери деньги. Хочешь мы тебя до дома проводим?".
Смущённая старушка, с повлажневшими веками, улыбалась и благодарила. А потом, пожелав всем нам хорошего Нового года, медленно, по-старчески неуклюже, ушла по вечерней улице...
Хорошо, что всё так закончилось — думала я, глядя вслед уходящей женщине, — этим-то красавцам поделом. Нашли над кем издеваться — вот и получили.
— Э-э-ээ-эй — окликнули сзади.
— Ты, своих-то забери.
Я оглянулась и расхохоталась.
Робингудовская команда, преспокойно, сидела у входа, явно никуда не собираясь уходить. И несмотря на то, что сидели они с совершенно простодушными физиономиями, я как-то сразу почувствовала — боевой дух из них не выветрился. А уж, что эта парочка ещё задумала — одному их покровителю свыше было известно.
— И не подумаю. Между прочим, они и не мои. Ребята — контролёры честности, справедливости и милосердия от Деда Мороза. Жутко не любят непочтительных, хапуг, врунов и наглецов. Так что, удачной торговли.
На следующий день соседка снизу рассказывала, всем желающим, что вчера, около какого-то магазина, живые ёлки по сто рублей продавали, а некоторым, вообще, просто так дарили — в честь Нового года.
Народ ахал, мол, есть же ещё где-то благотворительные акции. Жаль не всем заранее объявляют.
Мне тоже стало интересно, как там — на вчерашнем поле боя за справедливость. Около магазина никакой ёлок, никаких бугаёв-продавцов... Одни доски и снег, усыпанный иголками.
***
Я бы забыла эту историю, поудивлявшись нестандартным ситуациям, если бы весной не увидела моих героев ещё раз.
Солнышко, в воздухе пахнет свежестью и распускающимися листьями. Иду вдоль соседнего дома. Из ближайшей парадной, осторожно опираясь на ходунки, выходит старенький мужчина, а рядом, поддерживая его и обнимая за талию, та самая старушка. Узнала её сразу. Та же старческая, согнутая спина, неуклюжая походка и лицо изборождённое морщинами.
— Так вот для кого ты тогда ёлку покупала - подумала я - Живут два старика на свете. Вся жизнь вместе пройдена. И понятно, что хочется порадовать своего родного, единственного настоящей ёлкой, да и встретить Новый год так, как встречали уже ни один десяток лет.
Размышления о бытие прервал собачий лай. Вокруг стариков завертелся волчком тот самый бродяга. Правда, выглядел он далеко не бездомным теперь.
— Да не крутись ты под ногами. Ещё деда с ног собьёшь - улыбаясь, ворчала женщина — Вот ведь, неугомонный. Сидеть! Потом с тобой погуляю.
Пёс, пробежав немного вперёд, разлёгся рядом со скамейкой, весело посматривая на хозяев и на окно на первом этаже.
Проследив за его взглядом — не удивилась.
Ухоженный, сытый красавец-кот сидел на подоконнике, и лапой мыл себя за ухом. Видимо, почувствовал мой взгляд — лапа застыла в воздухе, и мы посмотрели друг на друга. Конечно, он меня узнал, только виду не показал. Прошёлся по подоконнику, и сел мыть второе ухо. Только один глаз, всё-таки, посматривал в мою сторону, словно говоря: "Иди, милая дальше. Видишь, у нас всё в порядке. Мы за нашими следим. Их теперь никто не обидит".
Как-то очень легко мне было на душе весь день. Догадалась — в тот вечер старушка вернулась. Может ей и было страшно, но не пойти, не забрать с холодной улицы тех, кто воевал за неё, кто помог ей устроить праздник для родного человека, она не могла. Да и оставить их жить, скитаясь по подвалам, болея, голодая, видимо, тоже ей сердце не позволило.
И неважно, что пенсии маловаты, здоровья уже не очень, да и живут не во дворце — найдут, как поделиться с ближними своими и едой, и домом, и теплом души.