Золотые серёжки
Ева заканчивала полоть грядку с луком, когда из-за плетня показалось веснусчатое лицо Мани Лаптевой.
– Бросай работу, пошли к Ковалёвым уши прокалывать!
– К Авгиньке что ли?
– Да нет же, к тем, что из Крутовки переехали, Нюшка со своей матерью договорилась.
Глаза Евы радостно заблестели: она так давно мечтала о серёжках.
– Сейчас вот дополю и побежим, а то батька заругает.
– Не-е, вдруг опоздаем, другого раза не будет, – заволновалась подружка, – я тебе потом помогу.
Ева замешкалась. Надо бы спросить разрешение у мамы, но та ушла к бабе Химе. Что делать? Она на минуту представила, как будут девчонки на Ивана Купалу ходить с серьгами и только у неё их не будет. Она оглянулась на грядку и глубоко вздохнула:
– Ладно, пойдём, хоть на вас посмотрю.
В доме Ковалевых на лавке сидела притихшая Ольга Ветрова, в её карих глазах металась неприкрытая тревога.
– Вы чего так долго? Вон, Нюшке уже другое ухо прокалывают!
– Присаживайтесь, – пригласила девочек тётка Саша, – а то тут некоторые собрались домой утекать.
На бледных щеках Ольги появился несмелый румянец:
.–Дык я это…Я за девчонками хотела сбегать….
– За девчонками так за девчонками! Вон моя, хоть и постарше вас, а и то забоялась.
Она ловко вдела шёлковую нитку в иголку, намылила её, уложила удобно голову дочери на колени и подложила под ухо омылок. На несколько мгновений её рука повисла в воздухе, и тут же иголка плавно прошла сквозь мочку.
– Ой! – тихо вскрикнула Нюшка.
– Тише, ты! Не пужай! – одёрнула её мать и, обрезав нитку, аккуратно завязала в узелок кончики.– Вот и первые серёжки готовы!
Нюшка поморщилась, но глянув на девчонок, попыталась выдавить улыбку:
– Да не тряситесь вы! Оса больнее жалит!
Она подошла к висевшему между окон небольшому зеркалу в старой потрескавшей рамке и с любопытством стала рассматривать свои покрасневшие уши. На несколько мгновений на её лице застыло удивление, а потом озарилось улыбкой.
– Будет тебе любоваться, лучше платок чистый повяжи, – нарочито серьёзно сделала ей замечание ей тётка Саша и повернулась к девочкам. – А вы чего как мыши притихли? Ай охота отпала?
В хате повисла неловкая тишина.
Ольга и Манька переглянулись и одновременно опустили глаза в пол, будто не расслышали вопроса, а Ева неожиданно для себя звонко выкрикнула:
–А можно мне?
– О какая бойкая! А матка разрешила?
– Да она ещё зимой хотела, да всё некогда…
– Ну, если так, подходи, давай свою головушку…
Через несколько минут Ева уже сидела на лавке, терпеливо ожидая подружек. Давняя мечта её наконец-то сбылась, придётся теперь просить тату, чтобы привёз из Канска серебряные серьги. А пока можно и из проволочки поносить, как многие деревенские девчонки.
Домой новоиспечённая красавица не шла, бежала, нужно было срочно допалывать грядку, ведь второй раз баба Евдя навряд ли заступится. Это по весне она отчитала отца за то, что тот давал задание Еве резать табак:
– Кто ж малое дитя заставляет кажный день табачную пыль нюхать? А коли пальцы себе эта непоседа обрежет?
Но сегодня был всё-таки другой случай – и чем закончится её самовольство, предугадать было невозможно.
Вдвоём с Маней они быстро закончили работу, потом посидели на прясле, покачивая ногами и время от времени трогая уши, не веря своему счастью.
За ужином Ева несколько раз порывалась поделиться с родителями своей радостью, но каждый раз что-то её останавливало.
Утром она проснулась от нестерпимого жжения в мочках ушей, попробовала дотронуться, но тут же вскрикнула.
– Что случилось, ай чего вчера испужалась?– подошла к ней мать.
–Так мне вчера тётка Саша уши проколола, а они вот разболелись, – виновато пробормотала Ева.
– Ах вот оно что! Ох, досужая, так что ж ты мне сразу не сказала? Вставай, пошли к окну, посмотрю, что там у тебя.
Пока мать осматривала уши, брызгала на них грудным молоком, Ева не проронила ни слова, но когда стала аккуратно протягивать нитку, тихо ойкнула.
– Терпи, никто не виноват, что батька киловат. В другой раз не будешь таиться от матки.
После завтрака к ним зашла мать Степаниды Атроховой. В деревне все её звали Давыдиха, по имени мужа Давыда. Она часто бывала у дочери, чтобы хоть как-то помочь ей с малыми детьми. Даже внучку Марусю, которая прибаливала после солнечного удара, взяла к себе на воспитание
Во время разговора гостья обратила внимание на понурый вид Евы.
– Заболела никак ваша старшенькая?
– Так уши тайком проколола, да видать грязь занесла, вон как воспалились, – пожаловалась баба Евдя.
Давыдиха подошла поближе, поохала, а потом предложила:
– Не след девчонке мучиться! Дам я ей на время свои золотые серёжки– быстро всё заживёт.
– Золотые? – в один голос переспросили мама и бабушка.
– А как же! Зачем мне напраслину городить. Ещё девчонкой в Расее работала я у панночки. Что ни день всё просит она меня в голове вошей пошукать. Надоело мне, сил нет, ведь и другой работы много, вот я и придумала: нож поострее наточила да стала ей каждый день понемногу волосы у корней подрезать. Начнёт хозяйка косу плести, а волосы так и сыплются в подол. «Наверно, вредно каждый день в голове копаться», – напугалась она и стала реже ко мне обращаться. Ну, а как собрались мы в Сибирь переезжать, она шибко расстроилась, даже всплакнула, привыкла видать ко мне. Вот и подарила на память эти серёжки….
– Неужто так бывает?– удивилась баба Евдя.
– Бывает, бывает! – уверила её Давыдиха, снимая серёжки, – Я здесь до Ивана Купалы поживу, пусть девчонка в них походит.
– Ай, не, не надо, не дай Бог потеряет, – попробовала отказаться мама.
– Бери, бери! Девка у тебя шустрая, да не глупая.
Ева от радости потеряла дар речи: целую неделю она будет носить настоящие золотые серёжки!
2019г