Глава 8. ДРУГ БОГДАНА ХМЕЛЬНИЦКОГО
Казаки считали себя людьми хитрыми, но, пожалуй, более всего в них было простодушия. Тимоха буквально заворожил их своими рассказами о том, как похоронил в Польше «отца» и как ему удалось бежать из Польши, а также своими виршами, обличающими московское правительство*, но главное, – количеством горилки, которую мог выпить и не запьянеть. Разобравшись в обстановке, Тимофей понял, что про папские поручения здесь лучше не вспоминать, и, разумеется, никому не сказал, что стал католиком. Богдану же, который в родственных связях Шуйских не разбирался, «царевич» сделался неразлучным другом и собутыльником.
И вдруг – на тебе! – до гетмана добрались купцы Марк Антонов, Борис Салтанов и с ними Миклаф-поляк и попросили выдать им злодея, а за это-де царь гетмана непременно щедро наградит. Гетман не только отказал, заявив, что войско запорожское беглецов не выдает, хотя бы и преступников, но даже не дал купцам посмотреть на «царевича», а Генеральный писарь Иван Выговский тайно сообщил купцам, будто тот ушел на Дон с шестью тысячами казаков. Купцы убрались ни с чем и доложили русским властям о «царевиче» и о «шести тысячах», а те передали в Москву, где поднялся настоящий переполох. В Чигирин был послан гонец, потребовавший выдачи Лжешуйского, но гетман ответил ему то же, что и купцам: запорожское войско беглецов не выдает и ему, Хмельницкому, в том воли нет.
Об Иване Выговском необходимо сказать несколько слов, потому что личность его совершенно замечательная. Во время поездки на Украину думный дьяк Ларион Дмитриевич Лопухин заключил с Выговским договор, по которому тот обязывался регулярно информировать Москву о всех событиях у Хмельницкого. Одновременно своим шпионом считали писаря и поляки, с которыми он должен был сноситься через киевского воеводу Адама Свентольдьевича Киселя. А крымский двор был убежден, что Выговский – доверенный агент Ислам-Гирея. Получая награждения ото всех, писарь на деле работал только на самого себя, продавая информацию, но чаще всего – дезу. В результате вредил всем: и России, и Польше, и Крымскому ханству.
Выговский устроил и свою собственную разведку, его агенты оповещали о всем важном, что происходило не только в Гетманщине, но и в Польше, Литве, Чехии, Османской империи, Крымском ханстве и придунайских государствах. Сеть казацкой разведки оказалась столь прочной, что даже через много лет после Выговского поляки, например, обнаруживали, что казаки знают про все планы короля, и предлагали «хорошо поискать» агентов среди его окружения.
Будучи вторым человеком в Гетманщине, Выговский жестоко давил оппозицию и шел напролом к гетманской булаве, которой и добился после смерти Хмельницкого. Тимоху писарь счел для себя полезным, всячески его привечал и способствовал его дружбе с Богданом, рассчитывая этим поссорить Хмельницкого с Москвой, а потом, смотря по обстоятельствам, использовать самозванца либо в качестве препятствия для объединения Украины с Россией, либо, напротив, для объединения, но при новом русском государе «Иоанне Шуйском». Как раз в это время до малороссов дошла весть о хлебном бунте в Пскове и Новгороде, который полыхал с февраля 1650 г. Стало известно, что многие бунтовщики говорят, будто Романовы трон занимают не по праву, а от торговых людей им ведомо, что «истинный государь» скрывается у запорожских казаков. Выговский намекнул сначала Богдану, а затем «истинному государю», что если последний прибудет в Псков и возглавит восстание, то к нему могут присоединиться многие, недовольные Романовыми. Поскольку Богдана раздражало, что Москва слишком долго раздумывает над его посланием о принятии Малороссии в российское подданство (а думать было над чем: принятие означало немедленную войну с Польшей**), то он с Выговским согласился. «Истинный государь», тем более, не возражал.
Но как перебросить «Шуйского» в Псков? Путь через центральную Россию заказан: приметы «вора» были у всех приставов. Решили – через Швецию. Но контактов у восставшей Малороссии со шведами не было, поэтому «Иоанну Шуйскому» надлежало сначала ехать к трансильванскому князю Дьёрдю II Ракоци, связанному с запорожцами военным договором, и убедить этого князя включить в их антипольский альянс Швецию, а уже потом с грамотой от Ракоци ехать в Стокгольм.
Как раз в это время к Богдану Хмельницкому прибыло русское посольство, чтобы обсудить возможные условия принятия Гетманства в русское подданство. Гетман имел основания полагать, что одним из условий будет выдача «Иоанна Шуйского», и поэтому, щедро снабдив друга деньгами, в сопровождении отряда казаков тайком отослал в Дьюлу, столицу Трансильвании. Однако Тимоху успел увидеть и узнать один из посольских, его бывший сослуживец по Питейному приказу. Так что Москве стало известно, кем является «Иоанн Шуйский», и этим розыск вора значительно облегчался.
____________________
*В статьях утверждается даже, что Анкудинов был первым русским поэтом, см., например, А. М. Панченко, Акундинов Тимофей Демидович (так в статье – Ю.К.) // Писатели и поэты XVII века. – В кн.: Труды Отдела древнерусской литературы. – т. XLIV. – Л., 1990. – С. 11-12. Там утверждается также, что его указы и частные письма написаны достаточно изящным по тому времени литературным языком.
**Нерешительный Алексей Михайлович никогда бы не пошел на принятие Малороссии и войну с Польшей. Но на том настоял патриарх Никон (об этом см. в нашей повести "Любимый мужик царя Алексея Михайловича").
===========================
Иллюстрация: Тимофей Анкудинов "в роли" Иоанна Шуйского.
Глава 9. — http://www.proza.ru/2020/01/03/553