Многие хабаровчане слышали слово Ильинка, но далеко не все там были. Да и зачем туда ездить, спросите вы. И то верно. А вот я те окраины города Хабаровска в районе химфармзавода и дальше, до этой самой Ильинки, изучил, как свои пять пальцев. Еще бы, с 1957 года почти 20 лет в основном пешком ходил по этому району. Вот о нем и хочу рассказать.
Ильинка в те далекие 50-е годы была сельским образованием, на базе которой функционировал совхоз, и представляла из себя длинную улицу под названием Совхозная, со множеством домов по обочинам этой асфальтированной дороги. В те годы проехать до села можно было только через переезд на железной дороге. Дело в том, что в этих местах проходит железная дорога, тот самый Транссиб, путь от Хабаровска до Владивостока. Уже много лет этого переезда нет, его закрыли, когда в конце 80-х годов проложили дорогу, продолжение проспекта 60-летия Октября, через Ильинку до выезда из города в районе 19-го километра, где стоит пост ГАИ. В те годы, во время правления краем первого секретаря крайкома партии А.К.Черного, в Хабаровском сельском районе были построены птицефабрики и свинокомплекс, разросся поселок Некрасовка, и поэтому получила развитие транспортная сеть сельского района вообще, и Ильинки в частности.
Но это случилось намного позже того периода, о котором пойдет речь. Был 1957 год, когда я впервые увидел эти места. Семья моего дедушки долгое время жила в районе имени Полины Осипенко, где дедушка был председателем колхоза. Когда им захотелось поехать в более теплые места, в Хабаровск, дедушка устроился работать директором подсобного хозяйства краевой психиатрической больницы, где ему выделили служебное жилье. Это подсобное хозяйство располагалось в сельском районе сразу за железнодорожным переездом, включало в себя больничные корпуса, животноводческую ферму, складские помещения, служебное жилье для персонала и поля, где выращивались овощи для питания больных, был сад и пасека. Через подсобное хозяйство проходила улица под названием Тракторная. Она существует до сих пор, как и дома, где вначале у семьи Пастернаков, родителей моей мамы, была служебная квартира, а потом свой дом с участком и надворными постройками (сарай, стайка для домашнего скота, летняя кухня) в самом конце Тракторной, на выезде из этого небольшого поселка.
В те годы только началось строительство трамвайных путей, трамвай ходил от трамвайного парка на улице Краснореченской до железнодорожного вокзала. Поэтому из центра города до остановки «Стройка» приходилось ехать на автобусе 10-го маршрута, а потом пешком идти до подсобного хозяйства. Автотранспортного сообщения с Ильинкой не было, все селяне, как и мы, ходили пешком до «Стройки». Идти надо было не менее 3-4 км. Позже, когда трамвайные пути проложили до кольца в районе химфармзавода, появилась остановка «Химфармзавод», и наш путь сократился метров на 300-400.
От остановки трамвая до Ильинки можно было дойти по двум маршрутам, которые огибали промышленные предприятия между домами на окраине города и железной дорогой. Расстояние, которое надо было преодолевать, примерно одинаковое. Но если идти по улице Строителей до конца, требовалось пройти часть пути или по грунтовой дороге, или по железнодорожным путям, поэтому мы очень редко таким образом добирались до подсобного хозяйства.
Более привычным был путь в обход заводов по улице Монтажной, в конце которой надо было повернуть налево и пройти мимо асфальтного завода, который нещадно дымил. Здесь надо было перешагивать через несколько железнодорожных путей, которые вели к заводам. И на этом участке, рядом с асфальтным заводом, асфальта не было! А так как погода бывает разной, то в дождь шлепать по лужам между рельсами, где были сажа и всевозможные масла, было очень грязно, да и потом отчищать грязь с обуви или брюк приходилось.
Я не знаю, где официально сейчас проходит граница между городом, вернее, Индустриальным районом города, и сельской местностью, Хабаровским сельским районом. Но вот где она была в начале 60-х годов, хорошо знаю. Расскажу, откуда это мог узнать школьник, кем я был в те годы.
Моя мама всегда была принципиальным человеком. Она не могла мириться с тем, что рядом с асфальтным заводом, буквально метров 80-100, нет асфальта. И по этому поводу написала письмо в Индустриальный райком партии, резонно полагая, что участок дороги до железнодорожного переезда является городским. И вот что получилось дальше.
Младшего брата моей мамы, Пастернака Виктора Степановича, буквально за несколько месяцев до этого, избрали вторым секретарем Индустриального райкома партии. Перед этим он работал главным инженером Хабаровского кислородного завода в том же Индустриальном районе города, и очень хорошо себя зарекомендовал. И, следуя партийной дисциплине, был вынужден занять партийную должность, примерно в 2,5 раза проиграв в заработной плате. Вот к нему для рассмотрения и попало письмо его родной сестры. Потом об этом случае долго со смехом рассказывали в нашей семье. Но, увы, ничем помочь старшей сестре, которую он очень любил, Виктор Степанович не смог. Оказалось, что эти 100 метров были нейтральной полосой, как на фронте. Этот участок не принадлежал ни городу, ни селу. Так и оставались эти 100 метров рядом с асфальтным заводом долгие годы не асфальтированными.
Но нас, пацанов, это мало волновало. Потому что мы ходили напрямки. Вернее сказать, лазили. Предприятий было несколько, один точно был ЖБИ-2, еще на одном разделывали древесину, и вот что делали на третьем, расположенным между двумя предыдущими, не помню. Но зато хорошо помню, где было лазы в заборах между этими предприятиями. Таким образом, мы сокращали свой путь примерно на 1 км. И хотя в том же ЖБИ-2 наша обувь покрывалась слоем бетонной пыли, нас не пугало. Еще в тех пор бархотка была всегда со мной. Выйдя к остановке трамвая, я всегда протирал ею свои ботинки, которые обычно были черные.
Таким образом, перейдя через железнодорожный переезд, который весьма часто был закрыт, потому что поезда по Транссибу сновали туда-сюда очень часто, мы выходили на Совхозную улицу. Справа от неё и был тот самый поселок подсобного хозяйства психбольницы, который мы между собой называли «псих». Там была своя жизнь. Мы дружили, ссорились, даже дрались, когда были маленькими, шутили друг над другом, вместе пасли коров. Встав взрослее, стали играть в волейбол.
С некоторыми своими тамошними друзьями я поддерживаю отношения до сих пор. Один из тех сорванцов, Колька, стал уважаемым профессором Хабаровского медицинского института, хирургом Николаем Ивановичем Бояринцевым. Его отец был врачом-психиатром и лечил больных в корпусах подсобного хозяйства. Как вы понимаете, уважаемые читатели, это были не буйные больные. Еще один пацан моложе меня, Толя Примак, как и мы с Колей Бояринцевым, стал врачом, долго работал на скорой помощи в Хабаровске, а сейчас живет в Краснодарском крае.
А вот слева вдоль дороги было несколько частных домиков, а потом высокий забор, где располагалась машинно-тракторная станция, пока они существовали. По крайней мере, все так её называли. Потом это стало подразделением совхоза. У МТС был свой клуб, магазины, отдельно продуктовый и промтоварный. Не знаю, как в те годы, позже это была магазины крайпотребсоюза. В клуб мы ходили смотреть кино по вечерам. Все же это было ближе, чем ходить смотреть кино в ДК «Строитель». Но вот на танцы в старших классах мы ходили именно туда, на танцплощадку рядом с ДК. Там же был и стадион «Строитель». Помню, я там занимался волейболом в юношеской секции, а уже студентом выступал за какую-то строительную организацию по легкой атлетике под вымышленной фамилией.
В Ильинке, почти в середине этой длинной улицы, стояла семилетняя школа, где учились все дети из этого околотка, в том числе с подсобного хозяйства психбольницы. Мне там довелось проучиться полгода в четвертом классе, когда моим родителям дали отпуск осенью, и мама ездила на курорт в Закарпатье. Идти по проезжей части дороги, где нет тротуаров, не только опасно, но и грязно. Ведь грузовые машины не снижали скорость перед группками школьников, проезжая мимо, и брызги из-под колес летели весьма на большое расстояние. Но другого выхода не было. Километра 2, а то и 3, было расстояние от дома, где жили мои бабушка и дедушка, до этой небольшой одноэтажной школы. Она казалась очень маленькой по сравнению со школой в моем родном поселке Херпучи, двухэтажной, с потолками в 4 метра и огромными окнами. К тому же там наша семья жила совсем рядом со школой. Но зато теперь я узнал, что чувствовали мои одноклассники, которым приходилось ходить в школу с окраин нашего большого поселка в виде паука с длинными конечностями –улицами.
Помню, что примерно на полпути от школы до дома был небольшой сельский магазин, где можно было что-то купить на обратном пути из еды, чтобы «заморить червячка». Не помню, чтобы в школе были организованы перекусы для учеников в те годы. Вот в этом магазине мы что-то покупали, но что именно, забыл.
В доме бабушки и дедушки по адресу улица Тракторная, дом 19, каждое лето собиралась вся многочисленная родня. Почти все взрослые дети Пастернаков жили на севере Хабаровского края, и на лето привозили внуков к теплу в Хабаровск, на свежее молоко, овощи. Среди них были в основном девчонки, единственный, кроме меня, бабушкин внук Игорь был в те годы еще маленький. Только вот пока мы были маленькие, в город нас возили очень редко. Так что все лето мы проводили вместе, играя, и одновременно помогая бабушке с дедушкой на огороде окучивать картошку, пасти корову, ходить за водой в колодец, который был весьма далеко от дома. Нашим «боссом» был младший из семьи Пастернаков, Володя, на год старше меня.
Однажды, когда мне было лет 12-13, в обеденный перерыв пришел домой дедушка и предложил нам с Володей поработать на уборке я год в саду подсобного хозяйства. Платить нам не собирались, но вот ягод можно было поесть от пуза. Это была вишня, на Дальнем Востоке это некрупная ягода на кустарнике. В те годы своей вишни в огороде было мало, она недавно была посажена на участке около нового дома. Вишня нам нравилась, так что мы с Володей с удовольствием пошли поработать в сад. Нам выдали какую-то посуду, но она не очень быстро наполнялась, потому что каждую вторую сорванную ягоду мы клали в рот. Я не помню, сколько мы поработали, но пришел кто-то из детворы из нашей родни, и позвал нас домой. Моя посуда была почти полная, и я вместе с ягодой пошел к выходу из сада. И тут кто-то из работников подсобного хозяйства сказал, чтобы я оставил тару с сорванной ягодой, и шел домой. Помню, я набил полный рот ягоды, ведь нам сказали, что можно есть её сколько влезет, и потом уже за оградой сада выплюнул на ладошку и дальше ел, беря в рот ягодку за ягодкой.
А второй раз интересный случай произошел, когда мне уже было лет 15, а моим друзьям с «психа» было лет 15-17. Вот они-то и решили запустить в садик одну из женщин из психбольницы, знали, что сторож сада обязательно увидит её и уведет в свою сторожку, сами понимаете, для чего. И у нас будет минут 15 времени собрать какой-то урожай, к этому времени уже созрели яблоки и груши. Так парни и сделали. И когда сторож вместе с женщиной уединился в сторожке, мы рванули в сад за добычей. И потом с улыбками и смешками, нарвав яблок и груш, пошли по домам. Так что мы не только шалили, но и хулиганили.
В старших классах школы я продолжал каждое лето приезжать на подсобное хозяйство, то теперь поехать в город я мог без сопровождающих. Так как младший сын бабушки с дедушкой Володя был всего на год старше меня, я не считал его своим дядей, а старшим братом. Вот с ним и его школьными друзьями я и проводил время. Один друг жил в 27-м квартале недалеко от железной дороги, и туда мы ходили по железнодорожным путям. Другие парни жили в районах Стройки и Химфармзавода, вот с ними мы вместе играли в волейбол, ходили на танцы и в кино, купались на пляже завода Амуркабель.
В те годы во время дождливой погоды вечерами мы играли в карты, в подкидного дурака, постарше - в шестьдесят шесть, так называемый «дамский преферанс - кинг», причем обычно молодые против более старших. Наш дедушка был любитель поиграть в карты, а компанию ему составляли его зятья, мужья моей мамы и её сестры Нины. Играли азартно, спорили, мухлевали. А женщины занимались своими делами, а мои кузины наблюдали за нашими поединками. И такая жизнь продолжалась до 1965 года, пока я не стал студентом Хабаровского медицинского института.
Полгода мне пришлось жить у бабушки с дедушкой, пока достраивалось студенческое общежитие на улице Пушкина рядом с корпусом института. Это время мне запомнилось сплошным недосыпанием. Занятия в институте начинались в 8 часов. Чтобы добраться без опозданий, я вставал в 6 часов утра, после завтрака пешком добирался до трамвая через все дырки в заборах, потом 40-45 минут ехал в холодном трамвая до центра города. Три раза в неделю я тренировался в секции волейбола, время до тренировки проводил у кого-нибудь в гостях или в библиотеке. Тренировки были с 9 до 11 часов вечера. Так что я добирался до подсобного психбольницы к часу ночи. С учетом постоянных ветров в Хабаровске летом и зимой, я замерзал, «как цуцик», впервые понял, что такое ветер, пронизывающий до костей.
Те летние месяцы, что мы, дети, проводили у бабушки с дедушкой, сдружили нас, и до сих пор мы контактируем друг с другом, хотя жизнь разбросала нас по всей матушке России. Первым, кто уехал с Дальнего Востока, был мой дядя Володя, тот самый, всего на год старше меня. Иногда он приезжал в командировку в Хабаровск, и тогда у нас был «большой сбор», как говорят военные. Мы, его племянницы и племянники, собирались вместе на квартире у кого-нибудь, или в ресторане, и гуляли всю ночь. Помню, однажды такая гулянка была на крыше гостиницы «Интурист». И такие встречи давали нам пищу для разговоров еще на долгие месяцы. Помню, в последний свой приезда в Хабаровск, когда я еще жил там, мы собрались большой компанией на даче одного из родственников, Королевых, где очень приятно и полезно провели два дня.
В 60-е годы фотоаппараты были большой редкостью, на всю нашу огромную семью такой фотоаппарат был один, у Володи. Так что почти все фотографии, которые есть у меня и касаются школьных лет, сделаны Володей. Да и потом он всегда возил с командировки фотоаппарат, правда, уже не черно-белый, «Смена», а импортный, цветной. Ну а сейчас, видимо, у него цифровой аппарат, или смартфон, на который можно фотографировать. Так что в последние годы фотографий родни хватает.
Трудно забыть те памятные детские годы, когда мы все вместе дружили, играли, помогали взрослым. Временами нас у бабушки с дедушкой было так много, что дети спали на полу, а взрослые на кроватях и диване. Нас с Володей, как самых старших, оправляли спать на чердак или дома, или сарая, где хранилось сено. Мы в те годы уже женихались, приходили домой поздно, обычно за полночь, выпивали по пол-литра холодного молока из подпола в летней кухне с хлебом, и заваливались спать. И никто нас не упрекал, что мы поздно пришли. Разве такое может быть в городской квартире? Как вы понимаете, уважаемые читатели, такое не забывается.
Вся многочисленная родня из нескольких фамилий – Пастернаки, Щербаковы, Прохорихины, Мартыновы (люди женились, выходили замуж, заводили детей) жили дружно, в отличие от более позднего времени. Помню, уже в начале 2000-х годов, на поминках моей мамы, два родственника из разных семей с удивлением смотрели друг на друга. Оказалось, что эти двоюродные братья несколько месяцев сидели за одним столом в автошколе, и не знали, что они родственники, и не такие уж далекие. В наше время такого быть просто не могло, я знал всю родню как по отцовской, так и материнской линиям, что мне помогло составить генеалогическое древо, в котором сейчас свыше тысячи родственников.
Вот таким мне запомнились школьные годы, проводимые на окраине краевого центра, где мы вели по настоящему здоровый образ жизни. Много времени проводили на воздухе, играли в подвижные игры, помогали взрослым, питались сбалансированной свежей пищей, с обилием молочных продуктов и овощей. Некоторые мои родственники являются моими читателями, и им будет приятно вспомнить наши детские годы.