1905–1928 года,
поселок Тулун,
Иркутская губерния
В начале июня 1941 года я занимаю должность заместителя командира 82-го отдельного железнодорожного батальона по технической части. Звать меня Василий Онуфриев, звание - майор.
Из себя такой на вид: стройный, среднего роста, с покатым лбом, над которым, подобно низкой колючей изгороди, топорщится ежик короткостриженных темно-русых волос.
В 1932 году, примечательном завершением строительства грандиозной Днепровской гидроэлектростанции, после 4-го курса Московского института инженеров транспорта (1) неуловимая судьба-стежка привела меня в Красную Армию.
До 16 лет я жил и трудился в родном поселке Тулун Иркутской губернии в семье бедных крестьян Степана Ивановича и Марии Максимовны Онуфриевых.
Истоки нашей фамилии тянутся к далекому предку крестьянину по имени Онуфрий, получившему в конце 17-го века вольную и фамилию Онуфриев. С языка славных греков оная фамилия понимается, как относящийся к священному быку.
Оправдывая данное толкование, дед Иван Степанович как отважный бык в 30 лет с честью ушел из жизни во время свирепой схватки с матерым медведем, захватив его с собой в мир иной.
В омуте лихолетья гражданской войны сгинула общая фотография нашей семьи вместе с моим восприемником Федором Лаптевым (2), взявшим ее к себе домой на время и погибшим в 1919 году. С тех пор невидимыми угасающими нитями память пытается сохранить фрагменты дорогих черт родных и обрывки впечатлений далеких юных лет.
На улицах дорогого сердцу Тулуна, поросших изумрудной травой, дорогах, запорошенных пылью, в полях, заросших золотистой рожью, в лесах, обильных ягодами и грибами, птицей и дичью, на полноводной речке Ия расстилается мое детство.
Детство, тяжелое из-за ежедневных крестьянских трудов и забот на благо многочисленной семьи и радостное от общения с родными, совместных игр и забав.
***
Август 1910 года. Пред вами пятилетний сорванец, который привольно разлегся с братаном Ильей на мягком ковре малахитовой шелковистой травы. Щебечут, прямь заливаются веселыми руладами жаворонки и соловьи, легко порхая в поднебесье. В саженях пяти от нас забавный заяц, тревожно озираясь и приседая то и дело, охристо-бурым комочком пересекает луг по пути к густому перелеску.
Косой подергивая длинными ушами, не спешно остановился, потешно потер передними лапами нос. Заметив нас, он тотчас задает стрекача.
В обилии порхают разноцветные бабочки, изредка опускаясь на наши голые ручонки, принимая их за цветки-аэродромы. Чувствуя передними лапками промашку (3), грациозные создания снова взлетают в поисках сладкого нектара.
Жуя пряные былинки, обдуваемые порывами ветра, я с Ильей любуюсь лазурными облаками, величаво плывущими в небесной дали. Буквально на глазах они преображаются в таинственных лохматых зверушек, перетекающих в фигурки невиданных солдат, которые в свою очередь сменяются крепостными бастионами. Временами, томимые жаждой, гоняем к живительному роднику: изведать чистейшей вкусной студеной водицы, ломящей детские зубенки.
– Куда пропали! Вертаться живо, кому сказал…
Наше созерцанье нарушают призывные строгие крики тяти, возвращая к реальности. Тятя с пышной черной бородой и густыми усами, уже посеребренными сединой, плавными мощными взмахами энергично косит траву. За ним едва поспевают старшие братья Петр и Павел.
Тягуче звенит острой косы сталь, с легкостью прерывая медленный бег жизни зеленых травинок.
Мы непосредственные участники одного из значимых крестьянских праздников – сенокоса. Для тех, кто не в курсе – заготовка кормов для лошадей и коров.
Споро совместно с соседями наша семья отправилась на луга вблизи леса. Здесь – наш выделенный участок, обильный сочными высокими травами. В тени деревьев вблизи родника всем семейством водружаем шалаши-времянки на время покосной поры.
В меру крохотных сил и возможностей, мы поэтапно помогаем родителям со старшими братьями и сестрами косить траву, сушить сено и собирать его граблями в копны.
Бывало, в отличную погоду, когда солнышко припекает, дух захватывает от невероятной смеси ароматов сухой травы, цветов и близкого леса. Каждый день драгоценен, трудимся от зари до зари – пронеси ненастье, господь наш – вседержатель!
***
С малолетства тятя (4) приучает меня с младшими братьями Ильей и Мишей ухаживать за скотиной, ездить верхом на лошади, помогать в поле, а также – основам мастерства. Например, мы творим утварь и обувь из различных материалов: лукошки, туеса, короба и лапти.
И как детворе без игрушек!? Да, никак. Куча поделок сотворена моими руками: из прутьев – луки, из древесной коры – кораблики, из липы – свистульки,
Любимой моей свистулькой является «воробей», в хвосте которого проделано отверстие. Дуешь-дуешь, а в ответ раздаются мелодичные трели соловушки… почти соловушки… почти мелодичные. Не придирайтесь!
Вспоминаю, как тятя ладит уютную тележку на четырех колесах и салазки, место хранения коим в конюшне. В тележке возим «сено», «дрова», «ездим на свадьбу» и прочее. Что только ребятне в головенку взбредет! Обычное дело катать друг друга, в большей степени – младшего Мишаню, по очереди превращаясь в лихих лошадок.
Усиленное внимание мы уделяем кормилице-землице, помогая тяте и братовьям удобрять ее:
– раскидывать навоз по полю, чтобы его комья не затрудняли работу плуга;
– бороновать (5), ведя под уздцы запряженную в борону покладистую лошадь Машку черной масти.
Регулярно кормим и чистим Машку и смирных коров: рыже-пегую Зорьку и черно-белую Дашку. Уборка навоза протекает под суровым руководством старших братьев. За малейший недочет могут влепить порядочную затрещину.
Во дворе и за околицей у нас вольготно гуляют суетливые куры и гордые гуси. На балках под потолком крытого двора постоянно вьют гнезда нежные ласточки: красивые птахи, летающие парами, неустанно чирикающие и сверкающие белыми брюшками. Тятя строго-настрого запрещает их обижать.
Кроме того, у нас водятся грозного вида пес Шарик и бравый котяря Мурзя.
Из всех нас Шарик любит только меня (или, как мне кажется, больше всех). Всякий раз, узрев меня, он утыкается мокрым носом, заглядывает в глаза, радуется встрече, высовывая язык; часто катается по земле, подставляя свое брюхо для ласки…
Шарик – лайка, черного окраса, обучен командам, благороден, отважен и добр. Когда баушка Катя приносит домой мозгляка – рыжего котенка от соседей через дорогу Никитиных, Шарик дотошно обнюхает новенького и благосклонно принимает на пополнение новобранца.
Шарик очень бережно относится к котенку: позволяет играть с кисточкой своего хвоста, отрабатывать кошачьи приемы нападения из засады, забирать лучшие лакомые кусочки из своей миски. Когда кот Мурзик (Мурзя) подрос, они стали закадычными друзьями и вместе ночуют в конуре, тесно прижавшись к друг другу.
Шарик проявляет дурную привычку, целенаправленно придерживаясь ее. Если его долго оставлять во дворе и не выпускать, он не просто прудит лужу, а обливает угол избы. Пес многократно несет наказание за сей хулиганский поступок, да без толку.
В первый год Мурзик активно гуляет на улице, превратившись в пышного красавца кота. Поистине у него царственный облик: статная неторопливая походка, грациозные движения, мудрый взгляд золотистых глаз, пушистый хвост. Сперва наш котяра приносит домой грозди трофеев грозных сражений: царапины на морде, ободранные уши и бока. И раз-два: ранения почти внезапно прекратились.
Ларчик просто открывается. М-да, чуда не свершилось! Хитрый прохиндей Мурзик перед походом на улицу обтирается об описанный угол и от него за версту разит псиной. Все местные коты от него шарахаются, а красотки-кошки наоборот удостаивают пристальным вниманием.
Я обожаю целовать Мурзю в холодный мокрый нос, нежно трепать за щеки, гладить подбородок и лобастую голову. Кот ластиться ко мне, издавая громкое, протяжное, упоительное «мя-мяу-мяу».
***
На огороде в изобилии мы разводим морковь, лук, редьку, репу, свеклу, капусту и «чертово яблоко» (6), огурцов выращиваем мало. Есть у нас и колодец глубиной в 15 метров с чистой водицей.
Летом, мы младшие спим на сеновале над поветью (7), а зимой почиваем на полатях (8) рядом с глинобитной печкой. Старшие братья и сестры спят круглый год на полатях вдоль стен избы, родители – на лавках головой к божнице, а баушка (9) Катя – на печке.
Периодически на нас зимой в атаку активно устремляются простудные напасти. На случай их отражения у героической баушки Кати все наготове: для лечения малых в ход идут ингаляции, отвары ромашки, мяты и зверобоя; для взрослых – настойки из кедровой скорлупы, березовых почек, ромашки и зверобоя. В меньшей степени пьем взвары из сухих завязей малины и земляники, цветков липы, заваривая крестьянский чай (из кипрея). В сборе лекарственных трав и кореньев я, Илья и Мишаня посильную помощь оказываем баушке.
Баушка сушит пучки трав и кореньев возле печки, вешая их на специальную жердочку. Сушенные травы и коренья хранятся в холщовых мешочках. При высыхании пучков травы изба наполняется смесью чудесных ароматов. В целях профилактики изба регулярно окуривается дымом еловой хвои.
Окромя лекарственных растений, печка – наш главный верный лекарь. Она дарует избавленье от хворей, отлично прогревая застуженную спину. Лечимся не только теплом, но и печной золой, часто смешивая ее с солью.
В детстве баушка Катя лечит у меня ангину следующим образом: обвязывает мое горло тряпицей, в которую насыпает теплую золу, выгребенную вечером из загнетки печи. С такой повязкой я сплю, а на утро горло, как ни в чем не бывало. Как будто отродясь не болело. Стремглав я мчусь с братьями на горку: предаваться озорному катанию на санках.
Кроме нас младших, и родители, и братья, и сестры (Екатерина, Наталья, Полина и Пелагея) с визгом, хохотом, восторгом охотно скатывается с горок на ледянках (10) и санках.
Насколько помню, тятя и мама, обращаются к друг другу всегда уважительно, по имени-отчеству и очень набожны. Однако, Покровскую церковь (и деревянную, и каменную) мы посещаем только по большим праздникам, хотя родители воспитывают нас строго в соответствии с православными традициями.
Величественные своды храма и богатое убранство навевают в моей душе чувство трепета, волнения и преклонения перед всевышним. Степенный священник отец Николай (Краснов) приятным баритоном торжественно проводит священные богослужения, которые гармонично перекликаются с благозвучным пением женского хора и малиновым перезвоном колоколов.
При встрече с взрослыми мы обязательно первыми здороваемся. Также в присутствии взрослых нам запрещается громко кричать, смеяться и прерывать их беседу.
Горница (11) – общее место для трапез семьи. Центральное место занимает "божья длань" - дарующая пропитание рука Божья - стол. По-хозяйски раскинувшийся длинный деревянный. Стол, крепко опирающийся на четыре надежные лапы-опоры. Поверхность столешницы, периодически скоблим ножами. К обеду вдоль стола тесно жмутся лавки-детки, на которых порой умещается до пятнадцати человек.
Непременно крестимся перед едой на красный угол, где центральное место занимает икона Николая Чудотворца в обрамлении рушника (12), и долго молимся (обычно «Отче наш»). Молитвой сопровождаются и другие важные дела, будь-то посевная, сенокос или что-то подобное значимое.
Не дай Бог, кто-нибудь хоть слово скажет за трапезой! Тятя межеумком (13) как тяпнет по лбу и вон из-за стола: ходи с пустым пузом, пеняй на себя. Черпаем похлебку мы из одного общего чугунка осиновыми ложками, по очереди соблюдая старшинство. Начинает трапезу глава семейства – тятя…
Баушка Катя поднимается заутреню, когда все еще изволят почивать: растапливает печь, ставит чугунок и пузатый колченогий колобок – медный самовар, который призывно пыхтит по готовности! Если она отварит мелкой картошки, вареной «в мундире» для коров, мы – мелкие внучата подскочим втроем, усиленно прося: «Баушка, баушка, картошечки!».
И баушка Катя, равномерно рассовывая нам по рукам теплые окатыши, с лаской напевно-тягуче произносит:
– Берите, ешьте, родненькие мои!
Угощая нас, баушка всегда ласково гладит по головенкам и никогда не ругает за ребячьи шалости, только журит. Ее теплые, морщинистые руки вкусно пахнут едой и дымом.
Овес и рожь – крестьянские благодетели. Первый кормит лошадку Машку, а в паре – всю семью. По праздникам баушка, мама и сестры готовят из овсяной муки лакомые кисель, кашу и блины, а из ржаной муки пекут вкусные пироги (основная начинка: рыба). Не обходится и без чудесного ржаного кваса, прекрасно утоляющего жажду в жару.
Из сладостей у нас – мед, смоква, леваши, мазуня, избоина (14) с отменным вкусом: наши спасатели снежной зимой от простуд и недостатка витаминов. Разноцветные витрины лавки Щелкунова – Метелева во всей красоте демонстрируют нашим жгучим очам недоступные конфеты, пряники и сахар: так и хочется куснуть. Но нам они не по карману. Дорогущие!
Огромное удовольствие с ребятишками-сверстниками гонять в ночное пасти лошадей (свою, соседей и друзей родителей). Выгонять перед вечером и пригонять на утренней заре табун – настоящая услада для крестьянских мальчишек. Тщательно купаем лошадей в реке, смывая с них пот и пыль пучками соломы от ушей до копыт. А потом вдоволь плаваем вместе с лошадьми.
Притомившись за день, животворяшее солнышко тихо сползает с небосклона. Украдкой затухают сочные яркие краски, кажущегося бесконечным дня. Благодатная ласковая сестрица-прохлада сменяет свою назойливую палящую сестрицу-жарину.
На лесной поляне разводим живительный костер, плотно располагаясь вкруг него. Ночью – свежо, мягкая травушка – муравушка наряду с ветхими тулупчиками покоит наши неокрепшие тела, свежий ветерок треплет кудри – благодать! Лошади пощипывают себе травку, а мы весело переговариваемся, щелкаем кедровые орешки, покусываем краюхи ржаного хлеба. Страшные истории про домовых, русалок, водяных и леших будоражат наши юные сердца и душы, наполняя трепетом и тревожным восторгом.
Замерев, с горящими глазами, внимаем байке замечательного рассказчика, отличного приятеля и неугомонного товарища по играм картавого сверстника Федотки:
– …Уж время к четырем подкатило после полудня, я насилу отпросился у мамани по ягоды. Набравшись смелости, с лукошком бреду на то место, где лесник Петрович давеча лешего разумел. С опаской плетусь по тропке, доходя до приветной кривой березки. У самого поджилки аж трясутся и ноги подламываются! Страшновато!!!...
– Глядь, а впереди аршин (15) с десяток на пеньке он и восседает. Жуть прям! Кто-кто? Да, он самый – леший! Да кто брешет!? Крест даю! Морда, заросшая густой шерстью, огромные зеленые глаза – блюдца, иссиня-черные руки, как палки, вместо пальцев – скрюченные корневища. Аж сердце затрепетало! Одежда в виде рваных лохмотьев, окутанная тиной, так и тянет подарит ему новую обновку. При виде меня он заухал и забил в ладоши…
– Я примостил на выбравшийся из-под земли корень березки краюху хлеба и произнес: «Дух леса! Возьми в дар от меня гостинец. Оберегай Федотку от недругов в охотку». А сам на пару сажень назад метнулся.
Тот споро сорвался с пенька. Подхватив левой лапой краюху, он растворился в чаще, не окинув меня взором…
В ночные выпасы запекаем картошку в золе, чистим, обжигая свои пальцы и дуя на них. Со смехом и прибаутками с наслаждением уплетаем картохи: объеденье! Весной нашу жажду утоляет очень-очень полезный и вкусный (особенно с медком) березовый сок. Летней порой наступает черед кваску, прогонять печаль-тоску.
На выпас берем собак (в том числе и Шарика) для охраны лошадей от волков. По очереди караулим лошадей, поддерживая костёр, а за дровишками в перелесок гоняем...
Кстати, весной мы набираем большие туеса с березовым соком (кладем в него смородиновый лист), который храниться до зимы в прохладных сенцах. Правда, от такого сока периодически хочется бегать до ветру (16), так как он шибко промывает почки.
***
Могучий купец-удалец, облаченный в пышный зеленый кафтан – сибирский кедр служит источником целебного воздуха (почти стерильная среда в кедраче), символом долголетия (растет до 1000 лет), пропитания множества лесных обитателей и людей (богатство витаминов и целебных свойств таят хвоя, кора, смола, живица и орехи).
Трепетно относиться к кедру всегда призывает тятя, как к бесценному дару Бога:
– Матушка-природа легко обойдется без нас, а мы без нее пропадем…
Кедровые орехи – особая тема. Заезд в тайгу колотить орехи – еще один праздник для нас. В первых числах сентября в тайгу на целый месяц почти вся семья уезжает (носить, колоть и собирать шишку); вести хозяйство и присматривать за скотиной остаются баушка Катя и мы – младшие. Наша семья заезжает в свой балаган (зимовье), в собственное урочище, где колотит орехи. Онуфриевский балаган, как и пашня, носит фамилию тяти.
Первые два дня в тайге родители с братьями и сестрами обустраивают балаган, поправляют в нем каменку, готовят колота (17), рубят срубы под шишку, обновляют сусеки для хранения орехов до зимника.
Они выкраивают время сходить в гости к соседям в другие балаганы: посидеть у костра, покалякать, поделиться новостями, почаевничать, получая огромное наслаждение от общения... Орехов наколачивают примерно 30 мешков чистых каленых, чтоб не покрылись плесенью.
Привезенные из тайги по зимнику, орехи засыпаются в огромную бочку, вмещавшую аккурат (18) 30 мешков. В верхней крышке – специальное отверстие, чрез которое пролезает по локоть наша ребячья рука. Это есть зимняя мера потребления младшими орешков. Другим образом орехи уже нельзя достать. Ранней весной тятя возит орехи на рынок, где они всегда пользуются отменным спросом.
***
Следуя примеру отца и старших братьев, мы обучаемся рыболовству и охоте: расставлять силки на мелкую дичь (соболя, белку, зайца) и птицу (тетерева, глухаря и рябчика) – первое дело, а стрелять из лука и удить рыбу – тем паче.
Обычно у нас на столе главенствуют налим, хариус, таймень, окунь: щуку отдаем нашему псу Шарику. Часто мы ребятишки ходим по грибы (грузди, еловики, синявки, масленники). Мама подает грибы во всех видах: соленые, сырые с луком и маслом постным (19) или без масла; жареные соленые с той же приправою, отварные с холодным квасом.
Помню, как бывало, в радости, и в печали, и в будни, и в праздники, тятя с мамой, старшими братьями и сестрами поют задушевные звонкие песни. Песни почти постоянно напеваем вечером всей семьей, отдыхая от рабочего дня.
Ощущается мощный, эмоциональный прилив сил и энергии, полноты жизни, нашей сплоченности. Тятя приятным баритоном заводит песни, ему вторит мама, а мы с восторгом подхватываем. В стороне никто не остается.
Наиболее часто исполняем «По диким степям Забайкалья», «Течет речка-невеличка с бережками вровень...» и другие. В то время мы чувствуем себя единым целым и все обожают-почитают тятю с мамой.
Как-то летом после утренней дойки коров мамой я понес ведро с молоком в избу. И надо же! На трехступенном крыльце... всего-то три ступени... Умудрился поскользнутся босыми пятками. Глухо скатывается деревянное ведро, поливая крыльцо и ступеньки парным молоком.
Мама, нахмурив черные соболиные брови и изгибая свой стройный стан, как у молодой девушки (20), принялась ругать меня. Я молча, поникнув головой, сижу на коленях рядом с ведром с остатками молока. Только слёзы кап-кап на коленки.
Вскоре мама успокоившись, вопрошает:
– Василек! Ты не ударился сам!? Ты ведаешь... ведаешь, что даже когда ты творишь что-то неладное, я всё равно тебя люблю? И когда ругаю, всё равно люблю. Я люблю тебя даже тогда, когда сплю. Ты ведаешь?
Я поднимаю заплаканное лицо и удивлённо восклицаю:
– Мам?! Ты всегда любишь?
Я улыбаюсь сквозь обильно текущие слезы, а мама с теплым просиявшим взором нежно обнимает меня, оглаживая встрепанную головенку. Я пылко прижимаюсь к ней, ретиво целуя правую руку.
***
Август 1914 года. Нагрянула страшная кровавая война, перевернувшая весь уклад нашей жизни. Она стремительно подхватила старших братьев Павла и Петра, окунув их с головой в круговерть жестоких сражений и вернув домой спустя долгие четыре года. Судьба сохранила обоих, хотя травмы... травмы не миновали стороной: Павел получил легкое пулевое ранение правой руки в лесах Пруссии, а Петр – контузию от взрыва снаряда на полях Галиции.
После призыва «апостолов», как иногда кличем мы и сестры братовьев, тятя устраивается плотником на Томскую железную дорогу. Здесь он усердно трудится два года. Однако, за дерзость десятнику. Да и какая дерзость.. Пару слов вставил наперекор. Выгнали тятю напрочь. Он устремляется на заработки в соседнюю волость. А там прокатилась волна тифа.
Летом 1916 года тиф поглотил тятю Степана Ивановича (мне как раз стукнуло одиннадцать лет). Сей же час рухнул стержень, центр нашей семьи!
А спустя два года тиф настиг и маму Марию Максимовну.
После гибели родителей первое время меня с младшими братьями Ильей и Мишей воспитывает старенькая баушка Катя.
Когда баушка находилась уже при смерти, наш кудлатый пес Шарик прибежал к баушке и уткнулся в неё своим теплым влажным носом. Я еле оттащил Шарика от ее кровати (бывшей родительской). Уводя Шарика во двор, я посмотрел в его большие карие глаза. Невозможно описать словами то чувство, которое испытывал я, увидев впервые во взгляде Шарика тягучий страх. Почившей баушке Кате сестра Наталья кладет в гроб кудель (21), чтобы ей мягче лежалось в студеной землице.
После успокоения осенью 1920 года нашей горячо любимой баушки мы несколько месяцев живем в семье старшей сестры Натальи в родительском доме.
Однако, стылой зимой крупный отряд белогвардейцев отступает через наш поселок. Среди них полным-полно раненых, больных и обмороженных солдат. Для скорейшего отступления они требуют с каждого двора повозку, коня и возничего. Натальин муж Семен, хозяйственный складный (22) крестьянин, отказывается им помогать, вступая в яростную перепалку!
Тесно сбившись в испуганную кучку вместе с малолетними племяшами, мы наблюдаем развитие трагедии.
Во дворе двое солдат прикладами винтовок со всего размаха остервенело ударяют пару раз в грудь Семена, сбивая с ног. В завершение пинают его коваными потрепанными сапожищами и дружно клацают затворами. Громко звучат хлопки винтовочных выстрелов.
Растрепанная Наталья падает на колени, исступлённо хватая солдат за сапоги и горько рыдая:
– Родненькие! Что же вы творите?!
– Отстань, курва...! Не то…, – слышится многообещающий ответ.
Солдаты смерчем проносятся по нашему амбару, унося с собой хлеб, масло, яйца и куриц, на ходу сворачивая им головы.
Опосля они забирают и телегу с лошадью.
После гибели дяди нам пришлось идти в «люди»: трудится батраками. Наталье трудно одной прокормить младших братьев наряду со своими тремя ребятишками.
Оба старших брата и часть сестер к тому времени переехали в Иркутск, другие заняты своими семьями – им не до нас. Но к их чести они хотя бы прилично кормят родных братьев, если в гости к ним заглядываем на огонек.
Выбивается из этого ряда сестра Екатерина, вышедшая замуж за богатого пожилого крестьянина. Миловидная, с симпатичными ямочками на нежных щеках, с соболиными бровями, но жестокосердная фря (23) Катя взяв нас, родных братьев на работу, потчует скудно (постная похлебка с хлебом), дает жалкую одежонку. Не помню я ее такой при жизни родителей. Ледяной коркой гордыни и жадности покрылось былое трепетное сердце сестрицы…
В ту пору бывало проказничаем, совершая ночью тайком набеги на сады и огороды посельчан с голодухи. От сестрицы мы подались к чужим людям на заработки батраками. Те тоже кормят нас хреново: с корки на корку перебиваемся, да и одежонка старая, латаная, иногда стыдно даже носить. Как любил говаривать младшой Мишаня: «У Онуфриевской шпаны – на троих одни штаны. Один носит, другой просит, третий в очередь стоит».
Мы корпим на сенокосе и на уборке урожая пшеницы, ржи, овса; работаем пастушками, ухаживая за скотиной, огородом и садом.
Конечно, не обходится без забав: играем в футбол, в прообраз хоккея, в городки, в лапту, в горелки, в бабки и в другие игры; часто купаемся в реке Ия; собираем ягоды, грибы, баданим (24) и настаиваем чаи из ягод шиповника, рябины и листьев смородины; готовим салаты из листьев кровохлебки (25) и календулы, из корней лопуха; удим рыбу (харауса, окуня, щуку и другую)…
***
В 1921 году я с Ильей обосновался у старшего жизнерадостного брата Петра в Иркутске. Потом, чтобы не стеснять его семью, перебираемся в комнату барака железнодорожников.
Четыре года я тружусь рабочим на железнодорожном транспорте станции Иннокентьевская (будущая Иркутск-2) Забайкальской железной дороги и на ряде станций Томской железной дороги: помощник машиниста, дежурный по депо. Недолгое время вкалывал обходчиком, так как при такой деятельности надо обладать отменным музыкальным слухом (по изменению тона определять неисправность колес).
Попутно – последние два года, обучаюсь на вечерних подготовительных курсах для поступления в Вуз. Став железнодорожником, вместе с Ильей я играю в футбол в составе команды станции Иннокентьевская. Мы чаще выигрывали в матчах, чем проигрывали.
С теплотой в сердце вспоминаю друзей по команде Вида Дружинина, Колю Соколова, Борю Буренина.
С Колей Соколовым с тех времен поддерживаю дружественные отношения, ведя с ним переписку и регулярно созваниваясь.
К сожалению, в июле 1937 года Бориса Буренина несправедливо оклеветали, и он расстрелян «за антисоветскую деятельность». О его трагической судьбе мне поведал брат Илья, направив письмо в августе 1938 года. Борис за 7 лет, с 1928 по 1935 года, прошел путь от дежурного депо станции Иннокентьевская до начальника паровозного депо города Улан-Удэ Забайкайльской железной дороги.
04 апреля 1936 года за высокие достижения в производственной деятельности депо он награжден орденом Трудового Красного Знамени. Профессионала–железнодорожника, честного человека потеряла Родина и семья…
Что касается судьбы Ильи и Миши. Братан Илья устремился дальше к футбольной славе. Он вырос до призера чемпионата РСФСР по футболу 1923 года (третье место), становился чемпионом Сибири по футболу в 1926-1927 годах и чемпионом Иркутска по хоккею в 1928 году. Оставив спортивную стезю, Илья трудится горным инженером.
Младший брат Миша сначала работал метростроевцем в Москве, а после войны проявил себя в шахтном деле, несмотря на боевую травму-потерю правой руки.
Мне нравилось работать на железной дороге, но хотелось подняться выше уровня простого рабочего. Наконец, свершилось: в 1928 году поступил учиться в один из московских Вузов. После 4-го курса нашей группе предложили служить в железнодорожных войсках Красной Армии.
Оглядываясь в прошлое, сейчас понимаю, что своими достижениями я обязан трудному детству, которое закалило мой характер… Характер, который в дальнейшем оттачивала моя военная служба. Одной из ее захватывающих вех являлся ремонт железной дороги у озера Байкал.
Примечания:
1) Рост 170 см;
Московский институт инженеров железнодорожного транспорта Наркомата Просвещения СССР имени Ф.Э. Дзержинского;
2) Крестный Федор Андреевич Лаптев (1870?–1919);
3) Передние лапки у бабочек чувствуют вкус в триста раз сильнее человека;
4) Тятя – название отца в крестьянской среде до 30-х годов ХХ-го века;
5) Рыхлить верхний слой почвы;
6) Картофель: недозревшие, горьковатые на вкус клубни содержат ядовитое вещество солонин, нередко вызывающее отравления. По этой причине и крестьяне, и духовенство так окрестили;
7) Поветь – нежилая пристройка к дому для хранения корма для скота, телег и других хозяйственных принадлежностей;
8) Деревянные настилы (нары), сооружаемые под потолком;
9) По-другому красный угол: наиболее почётное место в избе с иконами и столом;
Мама отца (сибирское);
10) Деревянная доска, намазанная горячим навозом и облитая несколько раз водой для получения прочного льда;
11) Часть избы с печью для приема гостей, приготовления и приема пищи;
12) Рушник – полотенце.
13) Широкая деревянная ложка средней величины;
14) Смоква – самодельные конфеты из ягодной муки: размолотые сушеные ягоды (земляники и другие) с добавлением небольшого количества меда скатывали в шарики размером с крупный орех;
Леваши – трубочки из растертой ягодной массы (земляники, рябины и др.) с добавлением патоки (намазывали на доски, высушивали в печи и затем скатывали);
Мазуня – сладкая масса из тертой редьки с патокой с добавлением пряностей;
Избоина («кедровый жмых») – маслянистая масса желтоватого цвета, употребляемая вместо молока к чаю;
15) Аршин – старорусская единица измерения длины, равная 0,71 м;
16) В туалет;
17) Каменка – очаг;
Колот – деревянная киянка (молот) больших размеров для битья по стволу кедра, вызывая колебания ствола и ветвей, с целью осыпания кедровых шишек;
18) Как раз;
19) Конопляное или льняное масло;
20) Марии Максимовне около пятьдесят лет;
21) Кудель – вычесанный пучок льна, пеньки, изготовленный для прядения;
22) Хорошо сложенный, статный;
23) Зазнайка;
Горелки – подвижная старинная народная игра: стоящий впереди ловит по сигналу других участников, убегающих от него поочерёдно парами;
Бабки – старинная народная игра, которой обязаны своим происхождением современные игральные кости. Игровой процесс заключается в ловкости бросания косточек («бабок»);
24) Сбор листьев и корней лекарственного растения бадан, из которого приготавливают чай;
25) Кровохлебка – многолетнее лекарственное растение.