5
Она сидела в машине уже почти час и, не смотря на включенную печку, начинала замерзать. На улице уже давно стемнело, зимой ведь дни совсем коротки, и теперь снег, покрывший землю плотным ковром, блестел в свете фонарей. Со вчерашнего дня температура упала на 7 градусов, а снегопад усилился. Зато ветер совершенно стих, принес тучи, сделал свое дело и улетел куда-то в другое место по своим неотложным делам. Днем столбик термометра не поднимался выше -10, а под вечер температура упала до -15, для южного города это было слишком. Люди предпочитали сидеть в теплых домах, прохожих после 6 вечера не стало совсем, и это, не смотря на вечер пятницы, когда всех так и тянет поразвлечься. Только не в такую погоду, думала Фатима, завершая последние приготовления к делу, она была, наверное, единственной, кого погода радовала, да-да, она по-прежнему ненавидела холод и снег, но такая погода значительно облегчала маскировку, так почему бы и не порадоваться.
И еще больше радовало то, что с каждым часом снегопад все усиливался, пока, казалось, воздух не стал чем-то белым и подвижным, в такую погоду никаких следов не остается, и это тоже большой плюс. Видимость практически равнялась нулю, снег падал бесшумно и быстро, как будто у неба был план: к такому-то часу засыпать город и скрыть его под сугробами, и оно изо всех сил старалось не выбиться из графика. Движение на дорогах было затрудненным и медленным, дорожные службы работали без перерыва уже сутки, но справиться со стихией не могли. На обочинах и тротуарах выросли сугробы, высота которых порой достигала взрослому человеку по грудь, зато дети были счастливы, улицы превратились в настоящее царство Снежной Королевы. Днем, бегая по делам, Фатима видела, как они бегали и резвились в снегу, пытались лепить снежки, но от мороза снег был слишком пушистым и рассыпчатым и никак не хотел обретать форму. Зато и не мочил комбинезончики и варежки, и дети, радостно вопя, снова и снова ныряли в сугробы и катались по белоснежным полям, в которые превратились улицы Краснодара.
А вот взрослых такая погода совсем не радовала, они медленно преодолевали снежные барьеры, глядя себе под ноги и ругая «этот чертов снег», мешающий выгнать из гаража машину или грозящий провалить крышу. Почти все были закутаны до самых глаз шарфами и шапками, все в дутых куртках или в дубленках, под которыми были объемные шерстяные свитера, так что движение по улицам напоминало гигантский белый муравейник, в котором живут экзотические пузатые муравьи.
Но это днем, а с наступлением темноты движение на улицах исчезло, как будто его и не было, так что город, замурованный в снежную крепость, казался и правда вымершим, и это тоже было очень на руку Фатиме. Единственное, что ее беспокоило, так это придет ли Артур в такую погоду в клуб, и не сорвется ил выступление Азии, сама танцовщица была не важна, но что если они позвонили и отменили выступление? Как тогда она сможет выдать себя за нее?
- Судьба, - прошептала Фатима, и легкое облачко пара вырвалось у нее изо рта, пока оно было почти прозрачным. – На все есть судьба. И она всегда скажет свое слово.
И правда, она давно уже не волновалась из-за того, что от нее не зависело, она всего лишь посланник, часть Судьбы, так что не стоит брать на себя слишком много и думать о том, о чем ей думать не следует. Вот взять хотя бы погоду, ей бы пришлось гораздо труднее, если бы не этот снежный плен, а ведь она не вызывала его, она могла много, но погодой управлять не могла. Опять же, она добралась сюда по заснеженным улицам, в то время как многие застряли, или вовсе не смогли завести машину, или откопать ее из-под снега. Но у нее был надежный транспорт - «Нива», взятая напрокат по липовым документам пару дней назад, она как бешенная форсировала сугробы и ни разу не заставила Фатиму пожалеть о своем выборе. В такую погоду правда пришлось доплатить за риск и поменять шины, но деньги ее давно уже не волновали, по правде говоря, она уже почти потеряла им счет. И сейчас «Нива» в очередной раз спасала ее, на этот раз от холода, на улице она бы и 20 минут не простояла, а так просидела уже час, и никто не знает, сколько еще придется сидеть.
Часов в 8 она позвонила в клуб и поинтересовалась, выступит ли у них Азия, мол, афиши-то висят, но в такую погоду… Ее заверили, что программа пройдет по плану, никто не отказывался, и никаких изменений нет, но Фатима и раньше это слышала, работники клубов как будто специально всегда обещали не то, что потом происходило, так что их заверения еще ни о чем не говорили. А увидеть, приехала ли Азия со своим горе-менеджером, она никак не могла, хоть и торчала тут с 7 часов, то выходя прогуляться, то снова греясь в машине, потому, что парадный вход в «Три Кита» находился на одной улице, а служебный - на другой, параллельной. Раньше в этом здании был ресторан, и продукты завозили именно с этой стороны, чтобы никто не видел, чтобы не портить картинку. Азия, конечно, войдет через парадный вход, может быть, как особый гость, красивая и радостная, а вот парикмахер, который будет готовить ее к выступлению, просто обязан пройти сюда потихоньку, никем не замеченный. Поэтому Фатима и мерзла на этой пустой холодной улице, она ждала стилиста, место которого и собиралась занять, иначе в клуб со своим добром она бы не попала. На сиденье рядом с ней покоилась большая профессиональная сумка с париками, заколками, гримом и прочей ерундой, в этой же сумке вместе с лаками, гелями и заколками лежали 10 остро заточенных шпилек с закрытыми тонким пластиком кончиками. Всего один неосторожный укол такой шпилькой, и кто-то проснется в аду.
Улица, на которой находился парадный вход, была широкой и оживленной, бары и рестораны на ней соседствовали с банками и гостиницами, на этой же стороне было тихо и скучно, всего пара страховых компаний, магазинчики и скромные кафешки, сама улица была узкой и тихой. Днем тут еще кипела жизнь, люди куда-то сновали, что-то привозили и увозили, обедали в дешевых кафе, а вечером вся улица принадлежала снегу и бродячим псам, попрятавшимся куда-то от холода.
Фатима поставила машину недалеко от высоких железных ворот, за которыми был большой двор, а в этом дворе здание клуба. В те времена, когда там еще был ресторан, в этом дворе под навесом обедали сотрудники, там же стояли мангалы и коробки с продуктами и напитками. Теперь там курили охранники и официантки, а еще там ставили машины работники клуба. Сам двор был правильной квадратной формы, с одной стороны - сам клуб, с противоположной - ворота, а с двух других высокие стены, одна служила продолжением клуба, вторая принадлежала соседнему зданию страховой компании.
Фатима остановилась недалеко от ворот, но так, чтобы ее не было видно, мозолить охране глаза она не хотела. Однако с того места, где стояла ее машина, она прекрасно видела ворота и всю улицу, так что пропустить приезд парикмахера было просто невозможно.
Снег все падал и падал, постепенно скрывая под своей белой толщей первые ступеньки и блокируя двери. Ворота перед клубом совсем недавно расчищали, Фатима сама видела, как охранник в темной дутой куртке с лопатой откидывал снег, сгребая его в сугробы на обочине, но снегопад уже уничтожил его труды, ворота снова оказались завалены пушистым слоем морозного снега. Она поплотнее закуталась в дубленку и стала ждать, парикмахер уже вот-вот должен был приехать, как-никак время уже почти 9, а Азию надо еще уложить, накрасить и все такое. Да, ждать оставалось недолго, она это чувствовала.
И как будто в подтверждение ее мыслей, в конце улицы показались огоньки фар, кто-то приближался, и Фатима чуяла, что это тот, кого она ждет. Повезло, подумала она, заводя мотор, «Нива» послушно ожила, он или она едет с дальнего конца, у меня достаточно времени. А ведь машина могла появиться из-за спины, тогда пришлось бы спешить, а в такую погоду спешка – всегда риск. Машина завелась с пол-оборота, и Фатима быстро заехала в подъезд к воротам, проехав всего пару метров, она уже заглушила мотор, а та машина все еще не приблизилась. Видно, за рулем новичок, либо очень острожный человек, думала Фатима, наблюдая за приближением огоньков через боковое стекло, улица-то совсем пустая, а он еле тащится. Из-за густого снега огоньки фар то терялись, то снова возникали в белой пелене, медленно, но верно машина приближалась.
- Давай, - прошептала Фатима, уже положив руку на ручку дверцы, - подходи поближе, мышка, кошечка давно тебя ждет.
Во второй руке она сжимала длинную толстую иглу, такие еще называют цыганскими, она была завернута в пластиковый чехольчик, потому что конец ее она щедро вымочила в остатках яда, это была ее 11-я стрела, припасенная специально для парикмахера. Все это время игла в своем чехле находилась у нее в кармане, пластик был плотным, так что Фатима могла не опасаться случайного укола, и все же, доставая ее, она действовала предельно осторожно, яд, что покрывал конец иглы, был намного более страшным убийцей, чем она.
План был простой, надо заставить стилиста выйти из машины, а потом тихонько уколоть и спрятать труп на время операции. Причем надо было подойти к машине и не вызвать подозрений, а лучше всего вообще под каким-то предлогом сесть в машину к этому человеку и сделать свое дело там. Здания здесь, конечно, нежилые, но никогда не знаешь, что скрывают темные окна, и кто смотрит оттуда на тебя. И еще, надо было не допустить, чтобы тот, кто приедет на этой машине, начал сигналить, требуя освободить проезд, на шум наверняка выйдут охранники, которые попрятались сейчас от холода в своих караулках. И Фатима знала, как это сделать.
Машина уже почти доехала до ворот, Фатима приоткрыла окно со своей стороны и высунула руку, та безжизненно повисла, сама Фатима откинулась на сиденье и стала наблюдать в зеркало заднего вида.
Белая «семерка» медленно ползла по заснеженной улице, так медленно, что нельзя было сказать, остановится ли она перед подъездом к клубу или проедет мимо, если это просто случайный человек или подростки, ищущие тихую улицу, чтобы покурить травку или просто потискаться. Они могли помешать, пришлось бы тогда что-то делать с ними, но она верила в Судьбу, она знала, что никто не появится и не помешает им. Так и вышло.
Медленно «семерка» подползла к тому месту, где стояла машина Фатимы, и остановилась. В зеркало Фатима видела, что стекла в той машине не тонированы, и за рулем явно женщина, ее пышные волосы горели как огонь на фоне белоснежного пейзажа. Какое удачное совпадение, подумала Фатима, сегодня я тоже рыжая. Женщина за рулем замерла, сначала ее рука потянулась к сигналу, Фатима это видела и напряглась, но не сдвинулась с места, в крайнем случае она еще успеет ее убить, конечно, хлопот будет больше, но такова уж жизнь, и это ее работа. Рука огненноволосой женщины потянулась к гудку и замерла, она заметила руку, высовывающуюся из окна «Нивы», перегородившей подъезд. Она прижалась к стеклу, пытаясь рассмотреть получше, а потом и вовсе опустила стекло и высунулась.
- Эй, - неуверенно позвала она, - у вас там все в порядке?
Фатима улыбнулась, рыбка попалась на крючок, но тут же выражение ее лица изменилось, она вошла в роль. Едва шевеля пальцами, она вяло дернула рукой, как будто каждое движение давалось ей с огромным трудом.
- Что с вами? – Рыжая не спешила выходить из машины, но ничего, теперь-то она не сорвется с крючка, рыбак в «Ниве» был слишком уж опытный.
В ответ Фатима снова сжала и разжала пальцы. «Помогите!», вот что читалось в ее жестах. Последовала пауза, растянувшаяся, казалось, на годы, а потом Фатима услышала, как открылась дверца «семерки», теперь дороги назад не было. Однако рыжая женщина оказалась осторожной, она вышла из машины, огляделась и медленно подошла к «Ниве», держась на расстоянии и не подходя близко к дверям. Она была молодая, может, ровесница Фатимы, только более пышная, на ней была короткая куртка и огромный шарф, свисающий почти до колен, - и это, не смотря на то, что она не раз обмотала его вокруг шеи, - рыжие волнистые волосы копной покрывали ее голову и плечи. Она похожа на льва, подумала Фатима, внимательно следя за ней своими черными холодными глазами, в них уже читалась смерть этой рыжей пышечки. Крупные снежинки падали на ее волосы и оставались там, как седина. На фоне белой улицы эти оранжево-красные волосы горели как солнце, даже в синем свете фонарей они не утратили свой цвет. По изогнутой траектории, дугой обходя водительскую дверцу, женщина приблизилась к машине и, поравнявшись с Фатимой, остановилась.
- Эй, что там у вас… - начала она, но вдруг разглядела безжизненную фигуру за рулем и осеклась.
- О Господи! – Вырвалось у нее, и она начала подходить, - женщина, что с вами? Вы живая?
В ответ Фатима медленно повернула голову на звук ее голоса и прошептала:
- Помогите.
Рыжая парикмахерша, остолбенев, смотрела на нее пару секунд, а потом бросилась к дверце машины и схватила руку, безжизненно высовывающуюся из окна.
- Конечно, вы только не волнуйтесь, - запричитала она, суматошно пытаясь нащупать ручку и открыть дверцу, а потом, как будто что-то вспомнив, вдруг замерла, - так, но я ведь не знаю, что с вами. Может, вас нельзя трогать, так бывает, я видела в «Дорожном патруле».
О нет, никаких нервов не хватит, подумала Фатима, эти людишки всегда стараются все предусмотреть, когда не надо, зато, когда действительно надо о чем-то подумать, у них, как правило, ни намека на мысль.
- Что с вами случилось? – Настойчиво спросила она, пытаясь рассмотреть Фатиму получше, наверное, искала подсказку. – Я ведь не знаю, как вам помочь, пока не узнаю, что случилось.
Ручаюсь, эту фразу она тоже взяла из «Дорожного патруля», подумала Фатима, пытаясь сдержать улыбку, вот уж правда – вся жизнь театр, а люди в нем – актеры. Большей частью глупые и бездарные, зато обожающие новые роли.
- Темно… в глазах… - медленно проговорила она, думая про себя, что тоже ежедневно разыгрывает свою маленькую драму, а драма, как рассказывал ей давным-давно ее школьный ухажер, это комедия и трагедия. Сейчас как раз смешалось и то, и другое.
- Вы попали в аварию? Ударились головой? – Тут же предположила рыжая.
- Нет… сосуды… - она сделала глубокий вдох, как будто говорить было трудно, но она старалась изо всех сил, - у меня… проблемы… с сосудами. Голова болит…
На лице парикмахерши разлилось облегчение, правда через минуту, когда она обдумала информацию, оно сменилось страхом.
- Надо вызвать скорую, - испуганно сказала она и начала рыться в карманах куртки в поисках мобильного телефона, - у вас же может быть инсульт. Это очень опасно.
И тут ее осенило, и она буквально засветилась от радости, прекратив едва начавшиеся поиски телефона.
- Тут же клуб рядом, какая я дура! – Рыжая смачно хлопнула себя по лбу, - меня там как раз ждут, сейчас я позову на помощь и вызову скорую.
- Нет! – Рука, только что висевшая как плеть, вдруг обрела удивительную силу и сжала руку парикмахерши до боли. – Никакой больницы. Мне просто надо на воздух.
Рыжая застыла, с удивлением глядя то на руку, сжимающую ее, то на темную фигуру в машине.
- Пожалуйста, мне просто надо подышать и выпить таблетку, - тихо проговорила Фатима, - помогите мне. Муж… - она снова тяжело вздохнула, - он не простит, устроит скандал. Он говорил, чтобы я не садилась за руль… но я ведь не инвалид, понимаете?
Парикмахерша расслабилась, на ее лице даже появилась сочувственная улыбка.
- Да уж, - кивнула она, - но вы уверены, что вам не нужна скорая?
- Да, со мной такое не впервые, - успокоила ее Фатима, - сейчас все пройдет, мне надо просто подышать свежим воздухом и выпить свое лекарство. Вы мне поможете? Мне уже лучше, но голова еще кружится.
Она отпустила руку рыжей парикмахерши, и та принялась возиться с дверцей «Нивы». Фатима спокойно ждала, пока все шло как по маслу.
- Где ваше лекарство? – Спросила рыжая, как только открыла дверцу и просунула голову в салон.
- Оно в кармане пальто, - ответила Фатима, поглаживая иголку, это лекарство излечивало от всех болезней, - я всегда ношу его с собой.
Рыжая помогла ей выбраться из машины, Фатима хваталась за нее, как утопающий за соломинку, и старательно изображала головокружение. Лицо ее прикрывал толстый шарф и козырек вельветовой кепки, так что свидетелей можно было не опасаться. Выйдя из машины, Фатима оперлась на нее, низко опустив голову, и сделала глубокий вдох, парикмахерша стояла рядом, в любой момент готовая подхватить свою случайную знакомую, если та вдруг начнет падать, на ее лице проступало крайнее сочувствие и тревога. Пару минут они вот так стояли, а потом Фатима подняла голову и проговорила:
- Мне уже гораздо лучше, спасибо вам большое. Теперь бы только выпить таблетку и благополучно доехать до дома.
- Вам подать воду? – заботливо спросила рыжая, наклоняясь к машине, дверца со стороны водителя была открыта, и снег уже успел покрыть ручку и стекло.
- В том-то и дело, - устало усмехнулась Фатима, - что у меня нет воды. У вас не найдется?
- Конечно! – Просияла рыжая, - у меня в бардачке всегда лежит бутылка «Бон Аквы», хочу похудеть, а диетолог говорит, надо пить в день не меньше двух литров именно воды, не чая, не кофе, а только воды. Вот и вожу с собой, уже смотреть на нее тошно. Я сейчас принесу.
- Нет, не оставляйте меня одну, - тревожно попросила Фатима, думая о том, что Судьба вновь не оставила ее без поддержки, хотя, не окажись у рыжей воды, она бы попросила что-то другое и все равно затолкала ее в машину. – Я пройду с вами до машины.
Она вцепилась в руку парикмахерши, и они пошли к ее «семерке». Напрашиваться внутрь сразу было бы подозрительно, но Фатима знала, что все равно сядет в ее машину, причем та сама пригласит ее.
- Рано я начала двигаться, - сообщила Фатима, пошатнувшись, как только они подошли к машине, - надо было сначала выпить таблетку. Опять все закружилось.
И она привалилась к машине.
- Мне нужно сесть…
- Сейчас! – Рыжая подхватила Фатиму, а второй рукой открыла заднюю дверь «семерки», - вот, посидите.
Фатима послушно села, привалившись боком к спинке и вытянув ноги в снег, дверь, конечно же, осталась открытой. Мне же нужен воздух, подумала Фатима, смеясь и наслаждаясь глубоко под маской, которую сейчас носила. Рыжая быстро плюхнулась на водительское место и уже протянула руку к бардачку, а Фатима достала иглу из кармана, как вдруг зазвонил мобильный. Парикмахерша убрала руку и достала телефон из куртки. И первая же фраза заставила Фатиму резко изменить план.
- Да, сынок? – Рыжая повернулась к Фатиме и пожала плечами, как бы говоря, что таковы уж обстоятельства, но она все равно поможет, только поговорит с сыном. – Как не нашел? Я же говорю, в холодильнике на первой полке.
Она послушала.
- Ну да, там на самом видном месте зеленая кастрюлька, - она улыбнулась Фатиме и покачала головой, такие уж дети, говорил ее жест. – Ты помнишь, надо обязательно прокипятить, иначе борщ скиснет.
Снова молчание. А потом ражая погрустнела и опустила глаза.
- Котик, я сейчас должна работать, меня ждут. Ты мне завтра расскажешь про этот поход, и мы решим, хорошо?
Опять молчание, но Фатима уже все поняла, и не успела парикмахерша договорить, как игла уже исчезла в кармане ее дубленки.
- Я тоже хочу домой, - говорила рыжая, глядя на свои колени, - но за этот вечер мне хорошо заплатят, а деньги нам нужны, у тебя нет туфелек, нет курточки на весну. Я бы тоже лучше провела этот вечер с тобой, но надо работать. Зато завтра я выходная и целый день буду дома, обещаю.
Она послушала.
- Если хочешь, сходим, иногда можно и развлечься немного. – Она печально улыбнулась, - правда, машину придется отдать, тетя Люда просила завтра вернуть, но туда мы сможем доехать, это же почти рядом с ее домом. – Опять молчание, а потом, - все, мне пора, грей осторожно и не ложись позже 11, обещаешь?
Видимо, ее сын обещал.
- Будь умницей и помни, что я тебя люблю, - проговорила рыжая и отключила телефон.
Парикмахерша обернулась и улыбнулась Фатиме немного виновато.
- Сын, - объяснила она, – я живу одна, некому с ним остаться. Но он у меня самостоятельный, даже сам греет себе обед.
Она отвернулась и опять потянулась к бардачку, а Фатима убрала ноги внутрь и повернулась к рыжей лицом, правда та пока ничего не видела.
- А сколько лет вашему сыну? – спросила тихо Фатима.
- А? – не расслышала парикмахерша и, на время прекратив поиски, снова откинулась на спинку сиденья, - я не…
Но договорить она не успела, потому что Фатима резко, как змея, набросилась на нее и схватила за шею правой рукой, выполняя захват, которому научилась еще на заре своей карьеры в далекой азиатской стране. Она согнула локоть, душа свою жертву так, что кулак прижимался к ее наклоненной голове, второй рукой она захватила голову. Если перестараться, можно было легко сломать ей шею и навсегда отправить ее в мир иной, но стала бы она возиться и тратить силы, когда у нее в кармане был такой сильный яд? Нет, она не собиралась убивать эту рыжую мать-одиночку, после ее разговора с сыном Фатима поняла, что не убьет ее. Но ведь ее надо было вывести из игры, она – проходной билет Фатимы в клуб, так что план созрел мгновенно. Она пережала артерию, и уже через пару секунд бешенное сопротивление рыжей прекратилось, она обмякла на сиденье, как тряпичная кукла, голова завалилась вбок.
- Ты в отключке, милая, - прошептала Фатима, проверяя пульс, чтобы убедиться, что не перестаралась, - и это самый большой подарок, который тебе когда-либо делали в жизни.
Если бы эта рыжая увидела ее лицо, жалость пришлось бы оставить при себе, но было темно, огромный шарф скрывал почти всю нижнюю половину лица, как маска ниндзя, а на глаза была надвинута кепка. Можно и рискнуть, решила Фатима, и пусть это был всего лишь минутный порыв, пока эта мамаша в отключке, у Фатимы есть время подумать, может ли она позволить себе такой риск.
- У меня ведь тоже сын, знаешь ли, - проговорила она, вылезая из машины и подходя к водительскому месту, где рыжая парикмахерша пребывала в мире темноты, - и я тоже мать-одиночка. Весело, правда?
Она переместила тело на соседнее сидение и залезла в машину. Надо было связать эту поклонницу «Дорожного патруля» прежде, чем она придет в себя и подпишет себе смертный приговор. А может, подпишет его и Фатиме. И все же она не хотела ее убивать. Когда-то давно она поняла, что убить подобного себе всегда трудно, эта грузная парикмахерша была ей не чета, но все же у них было кое-что общее, и это что-то очень осложняло дело. И потом, после той истории с маленьким Яном, она решила для себя, что убьет родителя несовершеннолетнего ребенка только в самом крайнем случае, если выбор встанет между ее жизнью и жизнью этого человека. Сейчас никакого такого выбора она не видела, а ведь у этой женщины есть маленький сын, который ждет ее дома, совсем как ее маленький Ян.
- Надо тебя связать, - сообщила Фатима безжизненному телу рядом с собой и начала поиски подходящего материала.
В бардачке она нашла старую вязаную шапку, от времени она вытянулась как кишка, но вполне годилась для того, что задумала Фатима, а вот ничего полезного для связывания она не нашла. Может, в багажнике окажется что-то подходящее, решила она и вытащила ключи из замка зажигания. Действовать надо было быстро, и не только потому, что «спящая красавица» могла проснуться в любой момент, время шло, ее ждали в клубе, ее ждала работа.
В багажнике царил такой бардак, что не секунду Фатима даже опешила, сумки, пустые и набитые каким-то старьем, банки с консервами, насос для колес, домкрат, запаска в чехле, корзинка с отломанной ручкой, маленький матрасик, явно принадлежащий коту или небольшой собаке, и пластиковые бутылки с водой. Интересно, зачем хозяйка машины возит с собой этот хлам, искренне удивилась Фатима, разгребая руками в перчатках завалы, это же целый сарай на колесах! Однако после недолгих поисков она готова была расцеловать обладательницу этого хлама – на дне багажника она нашла целую упаковку скотча, 4 новеньких мотка в полиэтиленовой пленке.
Она вернулась в салон весьма довольная результатом поисков, проверила свою жертву, та все еще плавала где-то в темноте. Хорошо. В бардачке были ножницы, не маникюрные, обычные ножницы, которые многие возят с собой на всякий случай, Фатима вскрыла ими пленку и начала работать.
- Побережем твои чудные волосы от холода, - прошептала она, натягивая старую черную шапку на голову парикмахерши так, что она закрыла все лицо и даже часть шеи. Потом подвернула шапку, чтобы на месте глаз она был как можно толще, а потом отрезала полоску скотча и обмотала голову женщины, получилось нечто вроде шлема, только вместо лент на подбородке был скотч. Зато теперь она не сможет стянуть шапку, возя головой по сидению. Дальше она заклеила ей рот, а потом перемотала скотчем руки и ноги, как самой толстой в мире паутиной.
- Теперь ты безопасна, - прошептала Фатима, заводя мотор, - лучше уж исполнить роль мухи в паутине, чем мертвеца, ты согласна?
Она отогнала машину подальше, но не выезжая за пределы тихой улицы, еще раз оглядела свои труды и осталась довольна. Чуть дальше впереди она заметила арку, такие встречались в старых зданиях, они вели во двор, раньше через них проезжали кареты господ. Фатима снова завела мотор, поставила машину в эту арку, удивляясь, что никаких ворот тут не было, а двор был совершенно пустым. Тут ее найдут, она ведь закрыла проезд, а вот на время, нужное Фатиме, машина будет скрыта от случайных глаз. Остается только одно дело. Она вышла из машины, обошла ее и открыла пассажирскую дверь, ее спутница все так же безжизненно покоилась на сиденье. Старясь действовать как можно быстрее и аккуратнее, Фатима вытащила ее и положила на заднее сидение. Потом снова перемотала скотчем руки и ноги, соединяя ленты так, чтобы жертва не смогла выпрямиться, теперь ее движения будут ограничены, и она, даже если придет в себя, не сможет помешать. А вдруг она замерзнет, спросил голос в голове, тот самый, что всегда лез не впопад, то со своими рассуждениями о любви, то о совести.
- А это уже не моя проблема, - ответила ему Фатима, захлопнув пассажирскую дверь, - я сохранила ей жизнь, дальше все решает судьба. Жить ей или все равно умереть, от меня это больше не зависит.
Под аркой снега было меньше, но следы оставались, Фатима разметала их, пятясь к выходу, а потом, оглядев машину в последний раз, отвернулась и пошла к клубу. Два странных чувства смешались в ее сердце, с одной стороны она волновалась и даже боялась, она впервые оставила свидетеля, впервые нарушила свои же правила и не убила эту случайную пешку. Неужели я и впрямь теряю хватку, со страхом думала она, неужели это дело – мое последнее.
Вот так, старый хищник потерял зубы и уже не кусается, от таких мыслей ей хотелось вернуться под арку и прикончить эту рыжую мать-одиночку, только бы доказать себе, что она все еще хищник, и клыки все еще при ней.
А с другой стороны, на сердце вдруг стало так легко, как не бывало уже многие годы, последнее, что можно было сравнить с этим чувством, это чувство правильности, которое она испытала, оставив Яна себе. Но сейчас оно было немного другим, более философским, что ли. Она ведь не просто пощадила случайную жертву, она спасла сейчас две жизни – ее и ее ребенка, того самостоятельного мальчика, который уже сам себе греет обед. И это твердое чувство правильности, логичности и легкая эйфория от того, что в ее руках были две судьбы, и она распорядилась ими правильно, просто кружило ей голову.
И даже Бог с ней с этой рыжей, гораздо важнее был ребенок, родных у него не было, и, если бы Фатима убила его мать, его отправили бы в приют. А она знала, что такое приюты, ее мама выросла в одном из таких мест и много рассказывала своей маленькой дочурке. И потом, вся история напомнила ей себя и Яна, случись что с ней, его тоже ждет приют, и тогда он станет сиротой дважды. Вот и старайся ради него, твердо проговорил голос, у тебя ведь полно денег, так оставь ты эту жизнь и начни новую, с сыном. Но она не могла, поэтому только тряхнула головой от бессильной злости на саму себя и на этот надоедливый голос и ускорила шаг, а снег тут же засыпал ее следы свежим пушистым слоем.
Через три минуты она добралась до своей машины, уже покрывшейся приличным слоем снега, Фатиму такой снегопад не мог не радовать – все следы уничтожит сама природа, ей даже не придется стараться. Она села за руль и попыталась завести мотор, получилось не с первого раза, сказывался холод, но, прочихавшись, «Нива» все же ожила. Она не собиралась оставлять машину там, где ее мог увидеть любой охранник и рассказать потом, что «парикмахерша» приехала на такой-то модели с такими-то номерами. Нет, для всех желающих знать, она приехала на такси, поэтому и опоздала, она была уверена, что Азия уже ждет своего стилиста на вечер.
Как только мотор завелся, Фатима отогнала машину к началу улицы и поставила за углом, это было в противоположном направлении от места, где она оставила связанную рыжеволосую «коллегу». Там машина не привлечет лишнего внимания, а добраться до нее будет несложно. Правда, ее засыплет снегом едва ли не по крышу, подумала Фатима, глуша мотор, если, конечно, снегопад не прекратится. Она выгнула шею и посмотрела на небо, в свете фонарей оно казалось тяжелым и беспросветно темным, только кое-где прожектора клубов и огни высоток подсвечивали его зловещим оранжевым или желтым огнем, снег падал все так же густо и тихо. Нет, похоже, это еще не скоро кончится, решила она и начала сборы.
Прежде всего она проверила, все ли на месте, мало ли кто мог залезть в машину, пока она возилась с этой рыжей, она проверила сумку, открыла бардачок, все было на своих местах. Сумку она закрывать не стала, игла с ядом в кармане пальто действовала ей на нервы, поэтому, раз не удалось ее применить, она отправилась в отделение к таким же отравленным шпилькам. Теперь у меня есть запасной вариант, подумала Фатима, с облегчением закрывая свою профессиональную сумку. Осталось еще одно маленькое дельце, прежде чем она покинет машину и отправится на дело, самая мелочь.
Не теряя времени, итак его ушло уже слишком много, она стала разматывать шарф, когда он с шуршанием упал ей на колени, она протянула руку, открыла бардачок и извлекла оттуда упаковку, напоминающую пластырь для похудения или пачку с горчичниками, только на упаковке не было сжатых инструкций и сроков годности. Вместо этого на всю пачку растянулась огромная улыбка, а текст ниже, такой же яркий и как будто пляшущий, сообщал на английском, что это самый лучший прикол. Посмотрим, насколько эта шутка удастся, подумала Фатима, вскрывая пакет и извлекая из него тонкий самонаклеивающийся шрам. Эту прелесть он приобрела через интернет, в России тоже продавалось нечто подобное, но качество было просто ужасным, может, изготовитель, специально сделал шрам таким толстым и неестественным, чтобы подчеркнуть его фальшивость, но она-то как раз хотела добиться максимально правдивого эффекта. К тому же отечественные приколы имели только один цвет, а в интернете можно было подобрать шрам или накладной нос под свой цвет кожи, вот вам и политкорректность.
Она осторожно достала свое приобретение, шрам был таким тонким, что она боялась его повредить. В данный момент он представлял собой квадратную полосу материи, и это тоже очень нравилось ей – можно вырезать любой размер и форму, это тоже добавляло правдивости. Сейчас она вырежет что-нибудь ужасное, что отвлечет внимание от лица, а потом просто снимет прозрачную пленку и наклеит это чудо на выбранные места. И все.
Она не собиралась разматывать шарф и предоставлять всем возможность любоваться своим лицо, но если вдруг охранник упрется и потребует снять шарф, у нее будет веский аргумент, чтобы этого не делать – она просто приоткроет лицо и скажет, как женщине с таким увечьем неприятно показывать лицо. И потом, даже если ей придется ненадолго снять шарф, у нее останется шапка с козырьком, и шрам отвлечет внимание от черт лица, ну и, конечно, линзы, сегодня она выбрала серые. Они, правда, оттеняли загар, который она приобрела специально для сходства с Азией, но его частично скроет шрам, а перед выходом на сцену она приведет себя в порядок и слегка усилит оттенок на открытых частях тела.
- Ах ты моя бедняжка, - проворковала она, наклеивая части шрама ни лицо, - небось недовольные клиенты отомстили? Какой же ты после этого парикмахер? Наверное, такой же, как танцовщица.
Наклеив последний фрагмент, она припудрила лицо, чтобы скрыть места соединения кожи с искусственным покрытием, хотя выглядело все просто идеально. Потом она рискнула зажечь в салоне свет и придирчиво посмотрела на себя. Никаких изъянов, грим был идеальным. Фатима улыбнулась, подвигала лицом, шрам не спадал, правда неприятно тянул кожу, но она ведь и не собралась сниматься в кино, а просто разговаривать он не мешал. Довольная результатом, Фатима намотала шарф, скрыв почти все лицо до глаз, поправила шапку, парик, а потом снова посмотрела на свое отражение в зеркале, в темноте она была похожа на демона.
- Удачи, - прошептала она, глядя в темные провалы глаз, - убей этого сукина сына.
Подхватив сумку, она выпрыгнула из машины, заперла ее и уверенной походкой зашагала к клубу.