3
Когда она вернулась в гостиницу, было уже почти 4 часа, и снег все чаще срывался с темного неба, ветер завывал на пустом поле и норовил свалить с ног, зато место было найдено, осмотрено и подготовлено, встреча назначена, и все шло по плану. Теперь можно и немного отдохнуть. В соседнем с гостиницей магазинчике она купила спасение от холодного дня – целый пакетик чая, шоколадку и пачку ванильного печенья. Есть не хотелось, да и потом в этой дыре голодать было безопаснее – булочки на витрине производили впечатление ископаемых окаменелостей, а на бутерброды с ветчиной лучше было не смотреть на полный желудок, можно было запросто расстаться с обедом. Покупателей здесь было немного, товар залеживался, и, посмотрев на все эти древности, Фатима заключила, что безопаснее всего будет взять то, что не может разложиться, как ветчина на бутербродах или окаменеть, как булочки.
Когда она вошла в гостиницу, следом за ней в дверь ворвался ветер, внеся несколько крупных снежинок, он долетел до стойки, но там его силы иссякли и, перевернув страничку в регистрационной книге, он растворился в теплом воздухе. Старик, все так же таращившийся в телевизор, даже не пошевелился. Просто чудо, а не отель, подумала Фатима, направляясь к стойке, ей нужно было согреться, причем как можно быстрее.
- Эй, - позвала она, постучав по обшарпанной поверхности, старик опять не шелохнулся.
- Эй, вы меня слышите? - повысила голос она, опять постучав по стойке, - я из 24-го…
- Я не глухой, не надо орать и долбить по стойке. – Старик сказала это без всяких эмоций, как робот, но оторвался от экрана. Фатима посчитала, что эту уже немалое достижение.
Окинув ее безразличным взглядом, в котором тем не менее промелькнуло узнавание, он так же ровно спросил:
- И что вам нужно?
- Электрический чайник, кипятильник. – Ответила она. - Или что-нибудь, из чего можно получить кипяток.
Десять минут спустя она сидела на кровати, сжимая в руках большую чашку с отбитым краем, зато в ней был горячий чай, а на остальное Фатиме было наплевать. За дополнительную плату старик дал ей кипятильник и чашку с ложкой, так же можно было взять маленькую электрическую плиту, какие можно поставить на стол, а также кастрюли и сковородки. От всего прочего она отказалась, но чашку взяла, недовольно глядя на ее отбитый край, старик заметил ее недовольство, но ничего не сказал. Может, у них тут всё немножко убитое, подумала Фатима, она слишком замерзла и устала, чтобы требовать другую чашку, и не факт, что она будет целой. Зато кипятильник проверили прямо на месте, он работал исправно, и, забрав его и отбитую чашку, Фатима поспешила в свою комнату. Там она сначала вымыла ложку и кружку, а потом долго грела руки под горячей водой, это оживило ее, а после первой чашки горячего чая с печеньем и шоколадом, Фатима снова почувствовала себя человеком.
Она сидела, поджав ноги и глядя в окно на серые высотки, место для встречи она выбрала просто отличное, да и время хорошее 8 часов, уже темно, но еще рано. Ветер стучал в стекло, снегопад усиливался, и потемнело так, что казалось, уже наступила ночь, но в номере было тепло и тихо. Глаза у Фатимы начали слипаться, она допила чай, поставила кружку на стол и снова вернулась в кровать. У нее есть три часа, надо использовать их с пользой. Поставив будильник на телефоне на 18:50, она засунула его под подушку и легла. И, как только глаза ее закрылись, уснула.
***
Проснулась она даже раньше, чем планировала. Разбудил ее стук ветра в окно и привычка – в половине седьмого она всегда кормила сына. Поел ли он сегодня? И как там смотрит за ним эта престарелая Мэри Поппинс? В комнате было совершенно темно, фонарей на этой стороне улицы не было, только поле, поэтому темнота казалась густой и какой-то серой.
Сунув руку под подушку, Фатима нащупала телефон и вытащила его, яркий свет дисплея резал глаза, привыкшие к мраку, однако она сумела разглядеть время: 18:35. Она отключила будильник и с облегчением засунула телефон обратно, пусть глаза сами привыкнут к освещению, а потом она включит свет, не такой яркий как подсветка телефона. Фатима потянулась и села, повернув голову к окну и внимательно прислушиваясь. В гостинице было тихо, только где-то шумела вода, явно не в соседнем номере, но никаких голосов или работающего телевизора – если у кого-то из постояльцев он был – она не услышала. Зато за окном было совсем не тихо, даже через стены и стекло она слышала высокие завывания ветра, который немилосердно швырял в окна ледяную крупу. И вот в этот кошмар мне предстоит выйти, с содроганием подумала Фатима, и не просто пройтись, а идти до стройки и хрен знает сколько сидеть там. Да, милая у нее работа.
Свет в комнате оказался, как она и предполагала, тусклым и противно-желтым, под потолком в дешевой пластиковой люстре торчала одна единственная лампочка на 100 Ват, зато было легче привыкнуть к нему после удушающей серой темноты. Серой она казалась из-за снега, а вот летом тут наверняка было как в могиле, подумала Фатима, собирая вещи. Много времени это не заняло, она переложила деньги обратно в кейс, переоделась, но куртку надевать не стала, как и маску, просто положила их в сумку, убрав свой «карнавальный костюм» на дно. Нож она прикрепила к поясу, теперь оставалось только надеть парик, шапку и дубленку и выходить в это снежный ад.
Фатима поставила сумки у порога и в последний раз подошла к окну. Свет она выключила, чтобы лучше видеть то, что творилось на улице. Метель явно не набрала еще полную силу, но уже бушевала так, что Фатима начала опасаться, придет ли ее продавец. А если и придет, не замерзнут ли она оба на открытом воздухе в такую погодку. Будь моя воля, надела бы маску прямо сейчас, подумала она, представляя, как ветер будет резать лицо и кидать в него снег. Но, не смотря на погоду и ее нелюбовь к холоду и снегу, ей в голову даже не пришла мысль отменить или перенести сделку. Нет, такие мелочи как погода не могли остановить ее на пути к цели, для этого нужно было что-то посильнее обычной зимней метели, может, только ледниковый период.
- Как же я ненавижу снег, - вздохнула Фатима и отвернулась от окна, все равно ничего, кроме поля, она не увидела, мешала метель.
Не оборачиваясь больше, она подошла к двери, взяла свой багаж и навсегда покинула гостинцу «Млечный Путь».
Когда она подошла к стрику с чашкой и кипятильником, он даже посмотрел на нее с сочувствием, здесь внизу метель было слышно гораздо лучше. Пока он доставал с полки конверт с ее цепочкой, она успела увидеть, что он включил обогреватель, старое здание буквально стонало и содрогалось под порывами ледяного ветра. Она уже повернулась, направляясь к двери, когда тишину внезапно разрезал скрипучий голос старика, эмоций в нем не прибавилось, даже несмотря на метель:
- Надеюсь, вы точно знаете расписание электричек или автобусов, - ровным голосом проговорил он, - в такую погоду стоять на улице опасно.
- Благодарю за предупреждение, - улыбнулась Фатима, - я на такси.
Старик равнодушно пожал плечами и снова вернулся к созерцанию голубого экрана своего маленького телевизора, а Фатима, набравшись храбрости, открыла дверь и вышла на улицу.
Первой мыслью было: а тут не так уж и холодно, но ее тут же сдул резкий сильный порыв ледяного ветра со снегом. Как будто какая-то сила толкнула ее в бок, и Фатима еще раз пожалела, что такое интересное дело выпало на такой неудачный сезон. Но работа есть работа, подумала она и осторожно спустилась на улицу с низкого крыльца.
На тротуаре снега не было, ветер сдувал все, что падало из тяжелых туч, наледи тоже не было, хоть что-то хорошее. Фатима подняла голову, щурясь от ветра, и посмотрела на небо, здесь оно было абсолютно черным, как будто из фильма про апокалипсис, и только в стороне города фонари подсвечивали его зловещим красноватым светом. Жуткая картина, подумала она, едва успев схватить рукой шапку, ветер едва не сорвал ее с головы. Идти было трудно, ветер немилосердно дул, казалось, со всех сторон, гуляя между немногими зданиями и набирая силу, он то толкал ее в спину, то бил в грудь, не давая дышать, то вдруг налетал откуда-то сбоку. Прямо над головой пролетел большой лист пластикового шифера, и Фатима подумала, что еще немного, и полетят уже железные листы. Настоящий ледяной ураган, черт бы его побрал, думала она, поворачивая возле поста полиции, кажущегося совершенно безжизненным в такую погоду, даже свет над дверью не горел. Зато горел фонарь, первый на всем отрезке пути, следующий был в конце тропинки перед самой лесополосой. Может, в участке нет никого, подумала Фатима, хотя такого ведь быть не может.
Она пошла мимо поля, оно казалось темным и зловещим, как кладбище, ветер носился по его открытому пространству и кричал, как потерянная душа. Идти здесь было труднее, чем на улице, порывы, несущиеся с поля, имели просто чудовищную силу, пару раз Фатима даже пошатнулась, а от того, чтобы сохранить прямую осанку, пришлось отказаться еще в самом начале тропинки. Но она шла вперед, низко опустив голову и наклонившись, руки ее в толстых перчатках из дубленой кожи крепко сжимали кейс, сумку она повесила на плечо, перекинув через голову, и все чаще начинала думать, что, если бы не багаж, ее наверняка бы уже унесло. И если это преувеличение, то совсем не большое.
Когда она проходила мимо стоянки за постом полиции, она увидела, что в здании все же кто-то был, из ближайшего к углу окна, лился теплый свет, а в фонаре, освещающем стоянку, роились и танцевали снежинки. Везет им, подумала она, - но не всерьез, свою жизнь она ни за что бы не поменяла, - сидят в тепле, пьют горячий кофе и травят басенки, и им не надо выходить в этот ледяной Армагеддон. Но с другой стороны, вся жизнь так и проходит в маленьком помещении, отгороженном от настоящей жизни, так что, минутные плюсы не в счет. Она отвернулась от светящегося ока и втянула голову в меховой воротник, у нее свой путь, и она никогда не любила сравнивать и завидовать, ни к чему хорошему это не приводит.
Следующий клочок света был уже возле лесополосы, отмечая конец трудного пути вдоль поля и начало спокойного отрезка под защитой деревьев. Фатима с облегчением вошла под навес из промерзших веток, которые стучали на ветру, как кости скелетов, но ветер, путаясь в них, все же заметно слабел. Тут можно и переодеться, решила она, не пойдет же она на встречу в таком виде, да и ветер здесь не такой сильный, вполне можно идти в куртке. Пройдя немного вперед, она свернула с дорожки прямо в заснеженное царство деревьев, вокруг не было ни души. Надо зайти поглубже, подальше от возможных свидетелей, решила она, хоть район и казался совершенно вымершим.
Среди деревьев ветра почти не было, только легкий сквозняк, зато верхушки бешено раскачивались, скрипели и стучали. И снега здесь было гораздо больше, чем на открытом пространстве, ведь ветер не сдувал его, так что, шагнув в лес, Фатима тут же оказалась в снегу едва ли не по колено. Хорошо, что у меня высокие теплые ботинки, думала она, с трудом пробираясь по заснеженному и заросшему кустарником лесу, а вот дубленка сейчас явно мешает. И правда, длинное пальто, тонкое, но очень теплое, цеплялось за ветки кустов и путалось в ногах, так что Фатима без сожаления поменяла бы его на короткую куртку, нужно было только найти подходящее место. Деревья вокруг были старыми, но ни одно из них не имело толстого ствола, однако Фатима была уверенна, что в такой темноте, да еще и среди деревьев ее не увидят, даже если кто-то и пройдет по тропе со станции или, наоборот, на электричку.
Она остановилась и огляделась, сквозь деревья и кусты она видела свет станции, теплый и желтый, со стороны поля все было темно, как и с трех других сторон, но, благодаря снегу, в самом лесу темно не было, она прекрасно видела все, что ей надо было видеть. Пора, решила она, но для верности все же зашла за ближайший ствол и присела там на корточки, снимая сумку с плеча. Первым делом она поменяла дубленку на куртку, в свернутом виде тонкая кожа занимала гораздо меньше места, чем дутая куртка, и это было хорошо, потому что туда же отправилась и шапка с париком, на голову Фатима надела маску, но пока не стала опускать ее на лицо. Дальше она собиралась идти по лесу вдоль железной дороги, так было спокойнее, лесополоса тянулась далеко за пределы стройки, так что добраться до нужной многоэтажки она могла без риска выходить на открытое пространство.
Интересно, а как пойдет мой партнер, задалась она вопросом, но тут же отбросила его, какая разница, главное, она знает эти места и хорошо подготовилась к встрече. Повесив сумку обратно на плечо, она зашагала на свет, чтобы выйти к железной дороге, теперь передвигаться стало гораздо легче. Когда сквозь деревья она смогла уже хорошо рассмотреть станцию, она повернула и пошла вдоль железной дороги, держась все же на расстоянии, мало ли какой запоздалый путник будет проходить по тропинке вдоль рельсов. Тропинка эта вела до строек, именно по ней она сегодня ходила, разведывая территорию, а вот после того, как тропинка эта пересечет дорожку от строек на станцию, никакой тропинки больше не будет, только рельсы и лес по бокам. Там наверняка заросли еще гуще, подумала она, прокладывая себе дорогу сквозь замерзшие ветки кустов и молодых деревьев, снег тоже изрядно тормозил ее продвижение, зато ветер не толкал и не резал глаза. Один раз она едва не сломала ногу, угодив в яму, засыпанную снегом, спасли жесткие голенища ботинок и быстрая реакция. Выругавшись, Фатима продолжила путь, теперь продвигаясь медленнее и ощупывая ногой землю, прежде чем переместить на нее вес тела. Было бы очень весело пропустить встречу и завалить дело из-за сломанной ноги, думала она, проклиная снег, это было бы верхом тупого невезения.
Впереди между деревьями показался огонек, свет от фонаря, Фатима подходила к стройкам и дорожке, ведущей мимо поваленного забора. Подойдя к последнему ряду деревьев, она остановилась, во-первых, надо было убедиться, что она одна, во-вторых, ей очень не хотелось шагать и дальше через лес, и она стала раздумывать, не пойти ли как днем, прямо по стройке.
- Не будь дурой, - шепнула она себе после короткого раздумья, - лень губит даже самую блестящую карьеру.
Да, у нее был только один путь – опять через лес, рисковать она не могла. Подойдя к самой кромке тротуара, она выглянула из-за дерева, за которым стояла, обдумывая свой путь. Никого, ни единой души, только ветер резанул по лицу и умчался в поле. Поправив маску на голове, сейчас напоминающую простую шапочку, она вышла из своего укрытия, быстро пересекла дорожку и снова юркнула в темное пространство лесополосы. Идти-то всего ничего, успокаивала она себя, продвигаясь сначала параллельно дорожке к стройкам поближе, теперь она пойдет вдоль них. Расстояние и правда было меньше, чем то, что она уже прошла, зато на этой стороне заросли были гуще, а земля то и дело вздымалась какими-то буграми и проваливалась ямами. Высота таких бугров иногда достигала полутора метров, что копали здесь и зачем, Фатима не знала, может, строители выкапывали что-то, может, наоборот, закапывали. Она шла так близко к стройплощадкам, что ясно видела темные пустые окна и засыпанные снегом плиты. Техника тоже покрылась белым покрывалом, неравномерно, как и вся территория, в одних местах уже образовались небольшие сугробы, в других ветер, вырывающийся из щелей, сдувал все, что падало с неба.
Она прошла уже где-то три четверти пути, когда сзади послышался шум, а потом темноту прорезал ослепительно-яркий свет, приближалась электричка. Фатима не знала, будет ли видно что-то машинисту или пассажирам, но на всякий случай укрылась в ближайшей яме, спрятавшись за бугром. Через пару секунд из-за поворота выползла электричка, медленно набирающая скорость после остановки, прожектор, как глаз циклопа, таращился в снежную темноту, луч света упал как раз на то место, где стояла Фатима, скользнул по бугру и унесся дальше, возвращаясь на железную дрогу после поворота. Вовремя я присела, пронеслось в голове, машинист наверняка бы меня заметил. Она встала и продолжила идти, буквально через 5 минут пронеслась еще одна электричка, на этот раз идущая в Ростов, Фатима спокойно шла вперед, прожектор этой электрички никак не попадал в ее сторону. В куртке идти было гораздо легче, правда ямы и кустарник серьезно замедляли ее движение, зато ей стало не просто тепло, а жарко, и это в такой-то холод. Во всем есть свой плюс, вспомнила она изречение мамы, которая всю жизнь только и делала, что искала плюсы там, где их не было, и, видит Бог, находила.
Фатима дошла до нужной новостройки и остановилась, переводя дух, ей действительно было жарко, но это пока, в лесополосе не дул ветер, и она двигалась, а там, в этом сером ледяном здании ей придется сидеть, и продувать ее при этом будет так, что мало не покажется. Интересно, пришел ли уже мой продавец, прикинула она, в душе уверенная в том, что она первая явилась на встречу. Он не знает, кому сегодня будет продавать «Поцелуй Амазонки», если бы знал, точно бы не пришел, ну или только в сопровождении целого отряда охранников. Фатима усмехнулась и натянула маску до половины лица, пора было занимать позицию. Но выходить из леса она не спешила, сначала надо осмотреться.
Она прислонилась к ближайшему стволу и стала наблюдать, конечно, он мог просто тихо сидеть, но на таком холоде долго не просидишь, да и незачем ему прятаться, в его же интересах быстрее получить деньги и отправиться туда, где тепло и нет ветра. Стройка стояла пустая и тихая, только ветер свистел и завывал, кружа снежные хлопья, больше ничего не двигалось. Ни продавца, никаких незваных гостей Фатима не заметила, хотя простояла приличное время, даже начала замерзать. Сначала просто стоять было приятно, ветер со стройки задувал сюда, освежая лицо, между высоткой и лесом он не имел такой силы, как на открытом пространстве, поэтому не резал кожу, а лишь приятно освежал. Но удовольствие не продлилось долго, морозный воздух как будто высасывал из тела все тепло, так что очень скоро Фатима поняла, что начинает замерзать. А что же будет в этой серой промерзшей громадине, с тоской подумала она.
На стройке по-прежнему все было тихо и пусто. Вздохнув, она опустила маску и вышла из леса, быстро направилась к высотке, внимательно оглядываясь по сторонам и при этом успевая еще смотреть под ноги, ямы и рытвины тут были немногим меньше тех, что она преодолевала в лесополосе, плюс строительный мусор и принадлежности. Ветер, вырывающийся из просветов между домами, толкал и сбивал с пути, заставляя сгибаться под его безжалостными порывами. И как в такой ветер карабкаться на второй этаж, задалась вопросом Фатима, но выбора не было, здание только-только начали возводить, кроме стен – да и то не всех – тут еще ничего не было, поэтому весь небольшой первый этаж строители использовали как склад, комнаты без дверей и окон, а иногда даже без стен, были забиты мешками с растворами, цементом и еще Бог знает чем, тут же были сложены ведра инструменты и даже небольшие бетономешалки. Места среди всего этого добра почти не было, а главное, среди этих лабиринтов можно было спрятать несколько человек, так рисковать Фатима не хотела. Она как раз подошла к дыре в стене, которая в будущем должна была стать дверным проемом, и заглянула внутрь. На первый взгляд - ничего, но она решила проверить.
- Эй, - тихо позвала она, ветер тут же подхватил и унес ее слова, - есть кто-нибудь?
Ответила ей тишина.
- Я поднимаюсь, - сказала она, на этот раз просунув голову внутрь, - если нужны деньги, поднимись и возьми.
Сказав это, она встала за панель, подождала, но никто так и не появился. Что ж, рассудила она, если бы здесь была засада, они бы давно могли снять меня выстрелом, пока я шла от леса к стройке, подходить ко мне близко крайне неразумно, и они это прекрасно понимают, кем бы они ни были. Значит, можно предположить, что она и правда пока одна. Она, конечно, опасалась, но не сильно, люди, продающие «Поцелуй Амазонки» давно работали и имели хорошую репутацию, к тому же, они договорились через Пророка, так что в случае подставы весть об их ненадежности разнеслась бы по миру быстрее света и звука. А если имеешь такой бизнес и многолетнюю репутацию, крайне глупо терять ее из-за паршивых 250 тыс.$.
Я одна, подумала Фатима, пока одна. Она повернулась и окинула мрачным взглядом лестницу, начинающуюся у ее ног и уходящую высь до последнего законченного этажа. Ни перил, ни ограждений, только серые лестничные пролеты и гуляющий по ним ветер. Хорошо хоть с одной стороны можно было держаться за стены высотки, гладкие и холодные, если вдруг закружится голова, за них даже не ухватишься, разве что за дверной проем. Хорошо, что мне только на второй этаж, подумала Фатима, приходя в ужас от мысли о том, с какой силой ветер будет сталкивать ее с этих ступенек. Зато там безопасно и прекрасно видно местность вокруг. Чего тянуть, подумала Фатима, набираясь смелости, время поджимает. Глубоко вдохнув, она крепко сжала кейс с деньгами и поставила ногу на первую ступеньку.
Подъем оказался не таким уж сложным, она жалась поближе к стенам и старалась не смотреть вниз, повторяя про себя как заклинание: «Мне только на второй этаж, мне только на второй этаж». Всего два лестничных марша, и она шагнула на бетонный пол второго этажа, ветер здесь свистел сильнее, хотя высота была совсем не большая. А что же делается на последнем этаже, задалась вопросом Фатима и невольно передернула плечами, там, наверное, всё раскачивается, как маятник.
Казалось бы, всего пара метров высоты, но угол обзора совершенно менялся, стройка больше не казалась лабиринтом из фильма ужасов, все стало как-то проще и понятнее – вот первый дом, вот промежуток между техникой, и снова стройка, лесополоса казалась совсем рядом, и видно все было просто отлично. Совсем скоро в этой квартире кто-то будет жить, подумала Фатима, проходя из комнаты в комнату, будет открывать летом окна, выходящие на лес и слушать птиц. Она подумала о тихом зеленом месте с чистым воздухом, там бы она хотела растить Яна, в атмосфере спокойствия и уюта. Что ж, может, в ближайшее время она такое место найдет, а пока…
Она поставила кейс с деньгами на пол возле окна, выходящего на лес, и прошла вглубь. Там прямо в стене зияла огромная дыра, ведущая в пустоту – дверь на балкон, догадалась Фатима, осторожно подходя ближе. Ветер врывался в пустые оконные проемы и трепал меховую кайму на ее перчатках, и все же под защитой стен, пусть даже не до конца возведенных, было гораздо уютнее, чем на открытом пространстве. Стоя возле балконного проема, Фатима, морщась, приподняла манжет на куртке и взглянула на часы: 20:07. Продавец опаздывает, правда пока ей это только на руку. Осмотревшись в квартире. Фатима вернулась в первую комнату, подобрала кейс и устроила его у окна, выходящего на лес, а затем сама села рядом, место было самым удобным – она видела лес, а сквозь параллельные дверные проемы входной и балконной дверей она могла видеть и остальные стороны. Но почему-то она была уверена, что продавец придет со стороны лесополосы, может, это говорила интуиция.
Фатима скорчилась за бетонными стенами, выглядывая из окна и периодически вертя головой во все стороны, но кроме ветра и снега ничего не двигалось. Неужели не придет, с нарастающей злостью думала она, тогда придется отыскать его и убить, надо же как-то отплатить за часы, проведенные в метели.
Она уже собралась звонить, когда увидела черную фигуру, выходящую - она и не сомневалась – из леса. Мелькающий в воздухе снег мешал хорошенько разглядеть идущего человека, но она смогла заметить большую сумку, которую он нес в руке, теперь она не сомневалась, что это не просто случайный прохожий. Правда, зачем ему такая большая сумка, когда ампула с ядом не больше аптечной, она не поняла, но на всякий случай достала нож и спрятала его в рукав куртки. Человек, вышедший из леса, двигался быстро и уверенно, по мере приближения, Фатима смогла увидеть, что на голове у него лыжная шапочка, закрывающая все лицо, и толстые перчатки, он шел, не останавливаясь и не шаря глазами в поисках клиента, как будто точно знал куда ему идти.
- Сволочь, - вырвалось у Фатимы, - да он же все это время сидел в гребаном лесу.
Его опоздание и уверенная походка сказали ей обо всем, так что она совсем не удивилась, когда, подойдя к лестнице, мужчина крикнул:
- Я поднимаюсь, - голос у него был молодой, и в нем явно слышалось веселье, - только давайте без фокусов, я не один.
Конечно не один, мрачно подумала Фатима, там наверняка целый отряд снайперов. И как давно они там, задалась она вопросом, первая явно пришла она, может, они приехали на той электричке, что шла из Ростова? Прятаться в лесу они не могли, он был не таким уж густым, чтобы скрыть несколько человеческих фигур, значит, они приехали сразу вслед за ней. Что ж, с профессионалами порой легче иметь дело. Если, конечно, они не начинают мудрить.
- Ну и погодка, правда? – спросил мужчина, шагая с лестничного пролета на бетонный пол. Фатима встала, но из комнаты не вышла, стояла в углу, подальше от прицелов.
- Проходите, - сказала она, - будьте как дома.
Усмехнувшись, мужчина прошел вглубь квартиры, вертя головой, сумку он крепко сжимал в руках. Прямо напротив Фатимы он остановился, еще раз посмотрел на недостроенный балкон и двинулся к ней, идя прямо напротив окна.
- Можете не опасаться снайпера, - проговорил он, доходя до середины комнаты, - мы же взрослые люди, без причины он стрелять не станет.
- Смотря что вы сочтете за причину, - холодно ответила Фатима, не без удовольствия отмечая, что близко к ней он подходить не стал.
Мужчина поднял правую руку и помахал кому-то невидимому, а потом снова повернул голову к Фатиме.
- Я видел, как вы поднимались. При таком ветре я даже боялся, что вас снесет. – Он снова хмыкнул, Фатиму это начало раздражать. – Да вы не стойте там, говорю вам, стрелять он не будет, мы - бизнесмены, леди, купцы, как говорили в старину, а не разбойники, нам надо продавать товар, а не отбирать деньги. Кстати, они, надеюсь, с вами?
- Как, я надеюсь, и товар? – в тон ему спросила Фатима, он ей дико не нравился, этот пухлый наглец с насмешливым голосом.
Он рассмеялся и покачал головой.
- Вы не новичок, да? Я вообще не думал, что буду продавать женщине.
- У вас с этим какие-то проблемы? – она не хотела, чтобы в голосе прозвучал вызов, но он прозвучал.
- Никаких, - быстро ответил продавец все тем же насмешливым голосом, - я всего лишь купец, мой товар покупает тот, кто за него платит, будь то женщина, мужчина или даже говорящий кот, мне плевать.
- Значит, давайте уже займемся покупкой, - ледяным тоном предложила Фатима, - погода, знаете ли, не располагает к беседе.
- У-у, вы холодная, как эта метель, - проговорил мужчина, - давайте так, мы медленно и одновременно демонстрируем друг другу наличие того, что необходимо для сделки, а потом я вам кое-что покажу. Небольшая демонстрация, бонус, так сказать.
- Давайте. Но как я узнаю, что вы продали мне не аспирин в ампуле?
- Вот для этого как раз мой бонус и предназначен, - ответил продавец, и Фатима могла поклясться, что под лыжной шапочкой он улыбался.
Глядя друг на друга, как два удава, они медленно наклонились, действуя практически синхронно, подвинули, он сумку, она кейс, и снова замерли.
- На счет три, - улыбаясь, проговорила Фатима, она хотела, чтобы этот пухлый козел начал нервничать, и она своего добилась. От ее улыбки люди всегда начинали нервничать, пусть улыбка эта была видна лишь в глазах или слышна в голосе
- Помните, никаких фокусов, - насмешливые нотки вдруг пропали из голоса продавца, - снайпер в лесу не промажет.
Фатима молча кивнула, продолжая улыбаться своей опасной улыбкой. Мужчина сунул руку в карман сумки и уставился на нее, в темноте трудно было разобрать выражение его лица, но поза выдавала напряжение.
- Три, - произнесла Фатима и открыла кейс.
Мужчина в ту же секунду достал руку из сумки и раскрыл ладонь. На ней лежала крошечная стеклянная ампула, Фатима плохо рассмотрела ее, но там явно было не больше десятка капель. Мужчина же таращился на открытый кейс, полный долларов, перевязанных банковскими лентами, прямо как в кино.
- У-у, как же я люблю этот вид! – протянул он, ироничные нотки снова вернулись в его голос, - прямо хоть сфоткай и повесь на стену в рамке! Надеюсь, не поддельные?
Фатима ничего не ответила.
- Ладно, это я так, пошутил, - продолжил продавец, - мы дел с кем попало не делаем, а если вас вывел на нас один известный хакер, думаю, вы не станете класть в чемодан фантики от конфет.
- Знаете, тут жутко холодно, - она как будто и не слышала ничего о Пророке, - давайте не будем тянуть время. Показывайте ваш фокус, и разойдемся.
- Лед, а не женщина! – Снова эта насмешливая интонация. – Ну да ладно, итак, для моей маленькой демонстрации нам придется стать друг другу ближе. Заодно и рассмотрите то, что будете покупать.
Он медленно двинулся вперед, подходя к Фатиме, и она снова отметила с удовольствием, что он нервничает. Снайпер снайпером, подумала она, но он там, в лесу, а этот остряк здесь, и ничего не спасет его, если я захочу его убить.
- И вот за это я отдаю 250 тыс. зеленых? – Спросила она, с удивлением глядя на крошечный пузырек, в каких обычно продают пробники духов или ароматические масла. Пузырек, хоть и крошечный, был наполовину пуст.
- Я понимаю ваше удивление, - терпеливо начал продавец, теперь, когда они стояли так близко, она смогла рассмотреть его глаза, в них был страх, маскирующийся под браваду. – Клиенты удивляются каждый раз, именно поэтому мы всегда устраиваем маленькое шоу, демонстрацию товара.
- Аксессуары в сумке, я так понимаю? – Спросила она, хотя итак знала ответ, просто хотела увидеть подтверждение на его лице. Вернее, в его глазах, лицо полностью скрыла лыжная маска. – И еще, раз уж вы предложили, так давайте станем еще ближе.
И она подошла к нему почти вплотную. Так она сможет достать его ножом, если что, а снайпер побоится задеть своего человека и не станет стрелять. Может быть. По его глазам, она поняла, что он раскусил ее намерения, в них еще больше проявлялся страх.
- Теперь вы спокойны? – Спросил он, однако не поменял позицию, - да, отличный вечерок.
Он покачал головой.
- А теперь внимание, представление начинается. – Ирония исчезла из его голоса, и на этот раз причиной тому был не страх, а увлеченность делом.
Как фокусник, он крутанул рукой и снова открыл ладонь, на ней все так же лежала маленькая ампула с ядом, он был темным, как масло пачули, но не черным.
- Это «Поцелуй Амазонки», - торжественно проговорил он, и в его голосе слышалась такая гордость, как будто он его создал, а не всего лишь продавал, - один из сильнейших ядов мира и уж точно самый сильный яд природного происхождения.
Он взял ампулу двумя пальцами и поднял ее на уровень глаз, стоя лицом к окну, Фатима увидела, что яд прозрачный и действительно напоминает ароматическое масло.
- Добывают это сокровище из сельгавы, это растение запрещено выращивать на территории всех стран, а растет оно преимущественно в Бразилии. Еще древние индейцы травили друг друга этим замечательным ядом, называя его «Проклятием Небес». Потом его силу открыли и коренные бразильцы, дав ему название «Поцелуй Амазонки», так как чаще всего им пользовались женщины, соблазняя мужчин и убивая их легким уколом, которого они порой даже не замечали.
Фатима слушала, думая про себя, что за тысячи лет ничего не изменилось, яд снова станет оружием женщины, использующей свою красоту в качестве наживы. Да уж, поистине жизнь – это колесо.
- Яд чрезвычайно силен, - продолжал мужчина, по голосу чувствовалось, что он настоящий фанат своего дела и просто преклоняется перед своим товаром, - смерть наступает через 3 секунды, паршивые 3 секунды, вы только подумайте! Никаких судорог или пены изо рта, просто все органы и системы парализуются и останавливаются. Человек не может ни дышать, ни видеть, ни даже думать, через три секунды полный паралич всего.
Он снова сжал ампулу в кулаке и торжественно посмотрел на Фатиму.
- Собственно, мне даже не нужен будет снайпер, если я задумаю чего, - спокойно сказал он, - всего один маленький укол, главное, чтобы яд попал в кровь, и уже через три секунды вы обнаружите себя в загробном мире.
Фатима промолчала, а продавец продолжил.
- Для того, чтобы кого-то убить, вам придется смазать иголку или что-то острое ядом, в пищу его не подмешаешь, у него горький вкус, но главное, на открытом воздухе он распадается уже через 10 секунд, так что времени будет мало. Если в течение этого короткого промежутка вы не уколите жертву, можете спокойно выбрасывать свою иголку на помойку, через 10 секунд на воздухе это будет просто неприятно пахнущее масло.
- Да уж.
- Но выход есть, - весело продолжил продавец, довольный тем, что его рассказ произвел впечатление, - те же индейцы, например, закрывали колпачками наконечники своих дротиков, когда убивали опасных хищников, непригодных в пищу, ну там пумы или пантеры нападали на деревни, и тогда мужчины-воины брали яд и быстро и безопасно для себя избавляли деревню от нападок зверей-людоедов. Но так никогда не охотились, яд остается в крови, так что судмедэксперт его найдет, если конечно вас это тревожит.
- Нисколько, - сказала Фатима и снова улыбнулась своей опасной улыбкой, правда под маской продавец ее так и не увидел, разве что в глазах.
- Я так и думал, - кивнул продавец, - а теперь самое интересное.
Он наклонился и стал расстегивать сумку, она была на удивление большая и, судя по тому, как он ее нес, весила она прилично. В полумраке Фатима смогла рассмотреть, что стенки сумки толстые, похоже, ее новый знакомый принес что-то в термосумке. И зачем она ему, подумала Фатима, и тут же получила ответ. Блеснуло что-то металлическое, а потом продавец извлек большую клетку, в которой сидела одурманенная чем-то обезьянка. Фатима не знала названия ее породы или вида, или что у них там, но много раз видела таких на пляжах, с ними всегда фотографировались туристы. Одно она могла сказать точно: это не шимпанзе. Обезьяна сидела совершенно неподвижно, уставившись куда-то в пустоту, на изменение обстановки она никак не прореагировала.
- Это наш подопытный кролик. Дал ей покайфовать перед смертью, - пояснил продавец, поднимая повыше клетку, - иначе она орала бы так, что дальше своего номера я бы не уехал. Но вы не бойтесь, она абсолютно здоровая, просто очень спокойная. Их так и провозят через границы, так что могу гарантировать, умрет она не от успокоительного.
- Грин Пис бы на вас натравить. – Со вздохом проговорила Фатима, на самом деле она любила все живое, за исключением человека и его предполагаемого предка, так что к обезьянке она не испытывала никакого сочувствия или жалости. Это была стойкая и сильная, но необъяснимая неприязнь.
Продавец метнул на нее лукавый взгляд и усмехнулся в свою лыжную маску-шапочку. Клетку он поставил на бетонный пол и снова наклонился к сумке. Порывшись там, вытащил одноразовую иголку от шприца, и протянул ее Фатиме.
- Убедитесь, что она новая и не распакованная, - деловито сказала он, - у нас честный бизнес, хоть и не совсем законный. А еще лучше, сами распакуйте ее.
Фатима взяла иголку, повертела, пощупала упаковку, а потом сделала то, что просил продавец, и протянула ему поблескивающую иголку.
- А теперь внимание!
Быстрым движением он достал из кармана ампулу с ядом, осторожно открыл крышечку и окунул иголку, а потом быстро закрыл ампулу.
- Всего 10 секунд, помните об этом, когда будете использовать мой товар, - быстро проговорил он, - и всегда работайте в перчатках, одна капля + микротравма кожи, и вы уже никого не убьете.
Ампулу он оставил на виду, сразу же положив на сумку, чтобы Фатима видела, что никакой подмены нет. Потом он наклонился, поднял клетку и, быстро просунув пальцы с зажатой между ними иглой, легонько кольнул обезьянку. Она, похоже, этого даже не заметила, только слегка повела лапой или рукой, в которую попала игла. Сначала ничего не происходило, а потом обезьянка рухнула на пол клетки. Глаза ее так и остались открытыми. Ровно через три секунды после укола она была мертва. В полумраке она был так похожа на маленького человека в клетке, что Фатиме стало как-то не по себе, ощущение другого измерения, пропавшее было, вернулось с новой силой. Вот я и снова в параллельной реальности, где мир серый и пустой, а люди отлавливают маленьких себеподобных и убивают магическим уколом Смертоносной Иглы, подумала она, и ветер с воем понес ее мысль в снежную темноту.
- Вот и все, - торжественно проговорил продавец, как будто действительно завершил некий магический обряд. – Ну как, впечатляет?
- Да, - кивнула Фатима, вся глядя на мертвую обезьяну, она лежала на боку, раскинув лапки по клетке, даже в темноте поза однозначно говорила о смерти животного, было в ней что-то жуткое и безнадежное, живые так не лежат. И еще эти открытые глаза.
- Да, - повторил продавец, держа клетку как трофей, - «Поцелуй Амазонки» страшная вещь. Страшная и прекрасная, как настоящая смерть.
- Что вы знаете о смерти? – холодно бросила Фатима, - нет в ней ничего прекрасного.
- Ну, знаю я достаточно, учитывая, что я продаю, - спокойно ответила продавец, - но явно меньше, чем вы. Смерть, она как жизнь, разная. Бывает прекрасная смерть, я это точно знаю, о ней обычно снимают фильмы и пишут стихи. Да и в жизни я не раз видел своими глазами, что смерть не всегда страшная старуха с косой, для всех она принимает тот облик, который человек заслужил. Вот и вы ведь купили яд, значит, кому-то смерть придет в вашем обличие.
- С чего вы взяли, - Фатима смотрела ему прямо в глаза, - я всего лишь посредник.
- Нет, я готов спорить на последний грош, что вы сами убийца. Я много лет продаю смерть и умею отличать простых курьеров от тех, кто приводит приговор в исполнение. Бывало, я продавал самим заказчикам, крутым и влиятельным людям, ведь я и правда всего лишь курьер, но по глазам я видел, что они не станут сами делать то, что задумали. Я чувствовал это. А от вас так и веет могильным холодком, - он нервно усмехнулся, - вы уж не обижайтесь.
Фатима усмехнулась, но промолчала. Она закрыла кейс, все это время стоявший распахнутым, ветер так и норовил выдернуть пачки денег и присвоить себе, и протянула его мужчине. Он в ответ протянул ей ампулу, ту самую, из которой брал яд. Она сжала в руке крохотный пузырек, поражаясь, какой он маленький и какой опасный. Давным-давно, когда она училась в 5 классе, на вводном уроке физики учительница рассказала им о том, что свойства тел не всегда зависят от их внешнего вида. «Например, в космосе существуют тела, - говорила она, - в тысячи раз больше Солнца, но при этом они ничего не весят, их с легкостью мог бы поднять любой из вас. А есть частички размером с хлебную крошку, а весят они в тысячи раз больше всей нашей галактики. Физика - это наука о жизни, и любой ее закон можно применить в нашей повседневной реальности. Не суди о книге по обложке, вот чему учит пример этих космических тел, большой - не значит сильный, маленький - не значит слабый». И хотя Фатима пропустила мимо ушей большую часть школьной программы, а с физикой отношения у нее не сложились, эти слова она запомнила навсегда, так сильно они ее потрясли. И вот сейчас, много лет спустя, она снова вспомнила тот давнишний урок, сжимая в руках крошечную ампулу с беспощадным и смертоносным веществом.
Пока она предавалась воспоминаниям, продавец успел спрятать клетку с мертвой обезьяной обратно в сумку и теперь смотрел на нее. В темноте она не смогла определить выражение его глаз.
- Ну что ж, сделка закончена, - она подняла ампулу на уровень глаз, а потом спрятала в карман куртки, - приятно было иметь с вами дело.
- Взаимно, - снова эти насмешливые нотки, - полагаю, мы не будем выходить отсюда под ручку, весело болтая. Ваши предложения?
- Вы уходите первым, и не спорьте, вас все-таки минимум двое.
- А как же оставить даму на таком холоде, да еще одну, - опять усмехнулся продавец, - моя честь джентльмена не позволяет.
- А наставлять на даму снайпера позволяет? Вы совсем меня не знаете, и, поверьте, вам же лучше оставить такую даму как я в одиночестве. Это продляет жизнь.
Мужчина напрягся, она увидела это по его позе, вряд ли он сам заметил, как выставил слегка сумку вперед, помещая ее между собой и Фатимой, а кейс наоборот, завел за спину.
- Я редко спрашиваю, да и потом, я все равно больше вас не увижу, как и вы меня, так что я, пожалуй, не откажу себе. Кто вы такая?
От удивления она непроизвольно расширила глаза, как-то непрофессионально задавать такие вопросы. И неужели он на самом деле рассчитывает на честный ответ?
- Я бы мог подумать, что вы та самая легендарная Фатима, неуловимая и невидимая киллерша, - он издал нервный смешок, - но…
- А может, я и есть она? – Какие комплименты, иронично подумала Фатима, так значит, я уже легенда. А не ошибся ли Пророк, все ведь ошибаются, может, все это тщательно спланированная операция, крючок, на который ее поймали?
- Нет, - продавец замотал головой, - точно нет. Вы слишком молоды, черт, да вы еще совсем девчонка. Однако повидали кое-чего на своем коротком веку, это точно. От вас исходит что-то странное, я видел прирожденных беспощадных убийц и тиранов, вы не такая как они, однако что-то темное в вас присутствует, это факт. Просто я не понимаю, кто вы такая, а раньше всегда понимал. Не удивлюсь, если убийство, которое вы задумали с помощью моего товара, будет вашим первым и, может, последним. Но ваша рука не дрогнет, и, могу ручаться, вы не выльете в раковину содержимое моей ампулы. Понимаете, что я хочу сказать? Вы не конченый злодей, но человек, всегда и во всем идущий до конца, как в добром, так и в злом. Я прав?
Фатима усмехнулась, да уж, чего только не услышишь от людей. Этот увалень разглагольствует о своем восприятии и, разговаривая с Фатимой, убеждает ее, что встреча с ней не может быть правдой. О том, что мир – это величайший обман, он явно не слышал, подумала Фатима, мы видим то, что хотим видеть, слышим то, что привыкли слышать, знаем то, что нам положено знать, и не больше. Мозг сам загоняет восприятие в клетку, откуда оно кормит его прекрасными и фальшивыми, как поддельные бриллианты, иллюзиями.
- Кто я такая? – повторила вопрос Фатима, глядя прямо в глаза стоящему напротив мужчине, - кто я такая? Может, уставшая от измен жена. Может, брошенная любовница. Может, я мать, лишившаяся ребенка. А может, дочь, мечтающая отомстить отцу. В любом случае, это уже не ваше дело. А вот это, - она кивком указала на кейс, который продавец сильно сжимал в руке, - ваше.
- Другого ответа я и не ждал, - заключил продавец, однако напряженность в его позе осталась, - просто хотел убедиться. Может, еще встретимся, если вам вдруг понравится убивать. А теперь, - он отсалютовал ей рукой, поставив сумку с клеткой на пол, - аривидерчи!
Фатима молча повторила его жест и отошла обратно к окну. Захваченная сделкой, она на время забыла про холод и метель, а теперь, усевшись на корточки в холодной, продуваемой всеми ветрами новостройке, она поняла, как сильно замерзла. Тело била мелкая неконтролируемая дрожь, зубы, не сцепи она челюсти намертво, выбивали бы настоящую чечетку. Зато дело было сделано, у нее в кармане покоилась крошечная ампула с тем, что поможет ей завершить еще одно дело, благодаря которому ее и дальше смогут называть «легендарной». Еще одна монетка в бездонную копилку репутации, подумала Фатима.
Из своего укрытия она видела, как продавец осторожно спускается по лестнице, метель, похоже, вошла в самый разгар, ветер уже не просто выл, он кричал, как свора чертей, вырвавшихся из ада, снег мельтешил, мешая что-либо рассмотреть, и температура явно упала на пару-тройку градусов. Да, лучшего времени для сделки выбрать было нельзя, мрачно подумала Фатима, глядя, как мужчина с двумя занятыми руками пытается чуть ли не всем телом вжаться в ступеньки и стену. Если он сможет спуститься, подумала она, это будет чудом. Она порадовалась, когда поменяла большой кейс на маленькую невесомую ампулу, сумку она сможет повесить на плечо, руки таким образом окажутся свободны.
Наблюдая за сражением продавца с ветром за каждую ступеньку, Фатима краем глаза заметила движение. Резко повернув голову, она увидела в окно, рядом с которым сидела, как из лесополосы вышел еще один мужчина во всем черном, в руке он нес почти такой же кейс, какой она отдала продавцу, может, чуть побольше. Снайпер пожаловал, поняла Фатима, она осторожно выглядывала, понимая, что в такую метель он не попадет, если не подойдет почти впритык, а тогда и у нее появятся свои козыри. Но снайпер и не собирался стрелять или подниматься, ежась от ветра, он подходил к лестнице, то и дело задирая голову, чтобы посмотреть, как идут дела у напарника. Когда он подошел на достаточное расстояние, продавец скинул ему сумку с клеткой, ветер отнес ее немного, но в целом она упала туда, где ее и ждали. Однако, улыбнулась про себя Фатима, кейс с деньгами он не сбросил, оставил при себе. Тот, кто, вероятно, был снайпером, поднял сумку и застыл в ожидании партнера. Когда продавец наконец добрался до последней ступеньки, тот помог ему спуститься, протянул сумку с клеткой, и она вдвоем зашагали к трассе, о чем-то переговариваясь. Когда они пошли к первой новостройке, продавец обернулся, прекрасно зная, что Фатима его видит и послал ей воздушный поцелуй. А еще через пару секунд оба скрылись за первым зданием.
- Вот говнюк, - беззлобно прошептала Фатима, не любила она, когда люди паясничали, тем более не любила, когда они делали это вне пределов ее досягаемости.
Она бы с радостью ушла прямо сейчас, но осторожность не позволяла. Надо было выждать какое-то количество времени, а на таком холоде занятие это было не из простых. Прежде всего надо узнать, сколько времени она может потерять, увлекшись покупкой яда и всей этой демонстрацией, Фатима совсем потеряла счет времени, но все же не думала, что пропустила электричку. Не вставая из своего укрытия – там было и безопаснее, на случай непредвиденных гостей, да и дуло не так сильно – она полезла в карман куртки за телефоном. 20:58 показывали часы на дисплее, что ж, сидеть ей осталось всего 10 минут, потом в срочном порядке надо спешить на электричку. Одно ее радовало – через лес ей уже не придется идти, а по нормальной дороге она доберется гораздо быстрее.
Переодеться она решила на первом этаже, спускаться в такой ветер в длинной дубленке просто самоубийство. Она уже собралась спрятать телефон обратно в карман, как тот ожил и завибрировал, звук она, конечно же, отключила. На дисплее высветилось имя соседки. Темная и густая тревога тут же тисками сдавила грудь, но, когда она нажала на клавишу «Принять», голос ее был ровным и спокойным.
- Надеюсь, я не отвлекла, - тут же затараторила временная няня, - я понимаю, сейчас, наверное, самое время выступления, но…
- Что случилось? – не дала договорить Фатима, про себя думая: если что-то случится с Яном, ты у меня умрешь, и умрешь медленно.
- Никак не могу его уложить, – посетовала соседка, и Фатима буквально ощутила, как тиски, сжимавшие грудь, рассыпались и упали пылью к ее ногам, - он плачет и плачет, и зовет маму. Весь день был такой веселый, такой спокойный, я уж решила, что проблем с ним не будет, как вдруг под вечер начал капризничать и все повторяет: «Хочу маме». Сначала так тихонько и вроде даже вопросительно, а потом все громче и громче и требовательней, а теперь так просто орет благим матом и топает ножками. Игрушки все пошвырял, из рук вырывается и орет «хочу маме!». Я уж не знаю, что и делать.
Это так растрогало Фатиму, что она и сама едва не прослезилась, это было так почти забыто, когда кто-то тебя любит и ждет и не может заснуть, если тебя нет рядом. Любовь к сыну захлестнула ее и защемила сердце. Что я здесь делаю, спросила она себя, почему сижу в этом недостроенном доме за сотни километров от самого родного маленького человечка, сижу тут и занимаюсь черт-те чем вместо того, чтобы укладывать его спать, целовать и желать спокойной ночи? Но ответ она знала, поэтому только вздохнула и, прижав телефон к уху, проговорила:
- Дайте ему трубку.
Послышался шелест, а потом она услышала дикие крики малыша. Он визжал, как резаный поросенок и, судя по грохоту, что-то швырял. Со мной он никогда не вытворял ничего подобного, подумала Фатима, поражаясь и даже немного растерявшись.
- Ян, мама звонит, - услышала она голос соседки, малыш продолжал орать. – Ян, это мама, возьми трубку и скажи: «Алло».
- Не мама! Не мама! – гневно закричал малыш и снова кинул что-то.
- Я не мама, а мама звонит, - терпеливый голос няни, - она сейчас бросит трубку, если ты не прекратишь орать.
Затишье, а потом острожное:
- Ма? Алле, ма!
- Ян! Малыш мой! – она едва сдержала слезы, понимая, что на таком морозе плакать не лучшее решение, - ты почему еще не спишь?
- Ма-а-а-а! – Вопль был таким сильным и таким радостным, что Фатима аж поморщилась и немного отодвинула трубку от уха, иначе она рисковала оглохнуть, - мама! Хочу маме! Хочу-у-у!
- Ян, мама скоро приедет, сейчас ты уснешь, а когда проснешься, мама будет уже рядом. – Она старалась говорить успокаивающе, но все внутри так и трепетало, - я тебя очень люблю и целую. А ты ложись сейчас спать, тебе уже пора. И не ори, испугал бедную тетю.
- Ма! – Он начал хныкать, - хочу ма! Не тетю! Не тетю! Хочу МАМЕ-Е-Е-Е!
От его крика в ухе даже стало больно. Малец разошелся не на шутку, подумала Фатима, уже улыбаясь, вот подрастет, он еще мне устроит веселую жизнь.
- Ян, прекрати орать сейчас же, - строго проговорила она, - ложись спать, мама скоро приедет.
- Да? – недоверчивый, капризный голос уставшего ребенка, которому давно пора спать, а не кричать и плакать. – Мама туту?
- Да, ты сейчас уснешь, а когда проснешься, я уже буду рядом, обещаю, - она снова пожалела, что сейчас так далеко, - поцелуй маму перед сном, а потом тетя уложит тебя в кроватку. Ну, как ты целуешь маму?
В трубке послышался смачный чмокающий звук, Фатима услышала смех соседки, должно быть, это и впрямь выглядело смешно, малыш, от души целующий сотовый телефон.
- Спокойно ночи, малыш. – Она закрыла глаза, представляя его в пижамке, - спи спокойно, сладких снов. Я тебя очень люблю и тоже целую!
И она громко чмокнула трубку. На другом конце Ян рассмеялся веселым смехом, как умеют смеяться только малыши – вот сейчас они рыдают, а уже через секунду смеются громко и от всей души.
Снова послышался шелест, няня пыталась взять трубку, но малыш теперь не желал с ней расставаться и снова захныкал.
- Ладно, не забираю, - по голосу чувствовалось, что соседка все же испытывает облегчение, - пойдешь теперь в кроватку?
- Да! – Твердое и властное. Фатима не могла не захихикать и прикрыла рот ладонью. Незачем малышу снова слышать ее голос, когда он только успокоился и попрощался с ней.
Она отключила связь. Теперь он будет спать в обнимку с телефоном, веря, что его мама там. Что ж, детям легче бороться со стрессом, вера в чудеса заменяет им психотерапию. Взглянув на часы, Фатима поднялась и, повесив сумку на плечо, направилась к выходу.