- Как тебе не горестно влачить пренебрежительную отрыжку Демиурга, приспособившего Голема для нужд БДСМ - содружества советских пограничников ?
Оглушительный в своей простоте вопрос Каратаева пригнул Безухова к плоскости земли и он зашатался, белея. В самую корневую и посконную сердцевину угодил мужичок, выскочивший в предрассветную похмельную тоску Бондарчука из просяного зернышка, оставленного сотоварищами на закусь, а все уже, известно, украдено до нас, предположения же о зарождении еще более казнокрадных и омерзительных возникнуть не могло и не возникло, пока не стало слишком поздно, по выражению Паука Троицкого, обнаружившего шиш да кумыш в опустелом бутыльке портвейна " Три топорика ", тем более что я никак не мог вспомнить брутального киноактера, кому прямо - таки просилось такое погоняло. Он вечно играл резких и быром, гоняя на украденных бричках и гопя почтовые заведения, кутаясь в серое пальто и нося набекрень шляпу. Вот заметишь его на экране и сразу ясно : Топорик. Другой погремухи не прилепить, голимый Топорик, профиль как лезвие ножа, можно стругать вологодское масло и ложить его рыжей Ландер на поясницу, ожидая таяния антарктических льдов, чего никогда не произойдет по усталости автора сказочек от одних только воспоминаний о странном племени пластиковых мандавошек, изучавшихся столько лет и выявленных на поверку как " говно ".
- Быть тебе отныне Бондаргеком, - решил Каратаев и вынул из - за голенища сапога свинорез. Надрезал на толоконном лбу Безухова букву " Зет " и потянул. Бросил на стол жито, порядка пуда с золотником и четью. Подбоченился и позвал Яна.
- Ё...й в рот ! - схватился за кольчугу воевода и облокотился о дубовые половицы кумирни, мономашисто возведенной там. - Не лгали старцы, - выдохнул Вышата, нащупывая бердыш у околицы бермятьей куны, свисавшей с плеча к воруй - нога, положенной каждому приближенному к викинговатому кесарю, обитающему Берестечком " Мосфильмы ".
- Старцы не лгут, пацаны не плачут, деды воевали, - подтвердил прозрение воеводы Каратаев, закорачивая все контакты к просто хорошему кино, своеобразным признанием в любви к людям, ложущим кина и фотки голых для всех и бесплатно, меж строк этой истории пуская в глаз без бровей, - а также изначальность Гека от производного претерпевшего от силы и ловкости Брэда Питта, скакнувшего в малоазийство только за славой в веках.
- А как же Патрокл ? - бредил похмельный Бондарчук, царапая письменный стол, под которым он и очнулся перед рассветом. Чьи - то ноги остановились за письменной тумбой и гулкий голос произнес, звеня в ушных раковинах режиссера : - Захмелись, а потом выслушай истину.
Бондарчук выполз на центр своей дачи в Переделкино и потянулся к жбанчику малому, хранящему литр " Жигулевского ", клитор Оли писателя Пелевина, аудиторский список всех частей японского " Звонка " для Мизулиной по закону, в - натуре, и дебеторский итог как " Ни х...я, товарищи ", плеснул в рот и зашипел каганцом, чуя обволакиваемость кишечника слабоалкогольным напитком. Сел и закурил дефицитную " Яву - сто " из чорной с золотом пачки. Оглянулся на обладателя гулкости и узрел Михалкова - старшего в вышитых попадьями кальсонах, прятавшихся от большевисткого ока маленького, но уже лысого Прилепина сундуком и нафталином каторжанских эпох, задвинутым в угол за шкапом из конфискованного у Чуковского добра.
- Ехали медведи, - угрожающе прохрипел Бондарчук, качая гудящей головой, - на велосипеде. Ты зачем ?
- Сталинскую премию обмывали, - пояснил поэт - песельник и осторожно пристукнул рогом в притолоку.
- И дорадовались до горячки Кэгни, - продолжил за него режиссер, гася окурок о карман Каратаева, вновь вылезшего по пояс контузии из половой щели, обычно прячущей тараканов от внимательной швабры прислуги, лимитно утвержденной в Советском Союзе ушастым Басовым, натиравшим паркет лысиной Щукина, а он Ленина играл.
- Если бы, - вздохнул иногда честный перед собой ( темной - претемной ночью в Туруханске, минус сорок за окном, в окружности ста верст - никого ) детский писатель, породивший целую шоблу шелупони, по манере Ургантов отравляющих которое поколение потребителей невзыскательным творчеством масс и п...дец, конечно. П...дец - как завершающий все перекрестки кольцевых автотрасс номерной знак, украденный концептуально у американцев, это они все понтуются алькапонисто и Элвис Пресли, втюхивая на гаишность вычурные завитушки с вензелями. - То - то и оно - то, что Кэгни - для всех людей доброй воли, а мы как были болливудским дерьмом для нутряного потребления, так и остались местечковыми киреметями очень средней полосы. Короче, голоса, военкоматы, расписная гомозня.
Михалков налил и выпил. И это правильно. Как завещал Бурков, зная и рыбалку. А я снова попрошу милости от российской интеллигенции не делать больше ничего, вообще, никогда, лишь заветы Буркова и, тем самым, мое хорошее настроение. Кэгни же я сам найду в сети с Идой Люпино и Томом Арайа.