Рубеж.
Повесть.
Олег Русаков.
В начало произведения: http://www.proza.ru/2019/07/07/1427
Часть 3. Взлом.
Глава 6. Захват...
6.1. Пора возвращаться.
Рогожин со своими бойцами удалился в алтарное помещение распределить обязанности на будущую ночь, с выделением возможности отдыха солдатам.
Вместе с Матвеем Карповым группа, которая должна была захватить языка, состояла из четырех бойцов, точнее человек, ведь пацан – не боец. «Придется парня тащить с собой, не оставлять же его здесь… Он вроде как боевой мальчишка, даст Бог – обузой не будет».
- Ну что, орелики… Мы уже почти победили, осталось чуть-чуть и домой пойдем. – Капитан сделал паузу. - Карпов идет с нами, по другому не получится. Значит так, Матвей, держишься Сиротина… прикрываешь его тыл, и запомни - в разведке стрелять нельзя, пока командир не разрешит, для тебя сержант Сиротин – отец и Бог… до самого болота.
Командир вытащил браунинг с двумя обоймами, который изъял из его кармана около часа назад: «…Господи…» - Васильев невольно поднял свой взгляд на закопчённые своды церкви с ободранными, но от этого не менее притягивающими взгляд, фресками…: «…сколько произошло событий за это короткое время в святых стенах», - и передал его парню, вытащил из голенища своего сапога клинок, который торчал в спине врага у ворот. И тоже передал Карпову:
- Это теперь твое оружие, пока к нашим не выйдем. Там сам тебя в штаб отведу… и скидывай к чертовой матери эту свою тужурку, ночи не холодные, не замерзнешь.
- А может я автомат возьму – спросил мальчишка, расстегивая ремень.
- А зачем он тебе, в разведке стрелять нельзя, мы должны все делать… тихо. – Почти шёпотом закончил свою фразу Сиротин, улыбаясь, но его снайперская винтовка с хорошей оптикой, как и в сорок первом под Ельней, была у него в руке.
Улыбался и Трифонов, опыт которого был совсем невелик, но он жадно стремился впитывать события, которые вокруг него происходили, будучи лишь на два года старше Матвея.
— Значит так. По сведениям пленного, в деревне четырнадцать полицаев осталось, семь солдат, офицер, и переводчик Абвера… бургомистр. В плен надо взять офицера и, желательно, переводчика. Всех остальных в расход. Построение обороны в деревне следующее. Три пулеметных гнезда, дзот из мешков с песком на одной околице, на какой знаете, на нем три полицая, пулеметная точка на чердаке первого дома на другой стороне деревни, пулеметная точка в комендатуре… дом с флагом в центре деревни. Сначала седлаем околицы, седлаем без стрельбы, подчеркиваю – без стрельбы… Сиротин с Карповым – дзот, я с Трифоновым - дом. Встречаемся у комендатуры. Желательно опять без выстрелов крутим офицера и переводчика, или офицера… по обстоятельствам… Далее – эвакуация. Если… - командир делает паузу, – без выстрелов не удается, значит минут через десять здесь фрицы будут… с развилки… до нее километра полтора, а канонада далекая… тишина. Без офицера уходить нельзя, так что его берегите.
Командир опять делает паузу. Обращает все свои наставления, вместе со взглядом и жестом к мальчишке:
– И последнее. Карпов, твоя основная задача… не мешать… Сиротину. Если что прикрыть ему спину, но не выстрелом… а словом или ножом. Благо по пьяни у тебя это не плохо получается, – улыбнулись все, - По возможности помогать сержанту… и беспрекословно… усек… беспрекословно выполнять его приказы. Вопросы. Вопросы сейчас, потом только приказы…
Бойцы промолчали. Командир вдруг пристально стал смотреть на брошенную парнем на грязный церковный пол серую куртку полицая.
- Сиротин, тебе надо эту куртку одеть… ты в этой куртке к посту подойдешь вплотную, пока они тебя будут спрашивать, кто ты такой… еще кепку одеть надо того ханурика, который в келье валяется, а дальше только несколько верных движений… Много секунд выиграть можно.
- Все понял. Сделаем товарищ командир. - Сиротин поднял куртку.
В это время к командиру подходил Рогожин.
- Рогожин, - Васильев слегка махнул рукой, чтобы тот подошел поближе, - предателям помочь надо будет, хорошо?
- Все сделаю как надо, командир… - направился в правый портал церкви, в его руке, непонятно откуда блеснул клинок.
6.2. Околица.
Уже по-настоящему вечерело… Тени стали длинными, иногда бесконечно длинными. Откуда не возьмись, будто бы из-под этих теней, появились комары.
- …У суки… пойду ветку сирени сломаю, - один из полицаев нехотя поднялся пошел к ближнему палисаднику первого дома. Его сослуживцы, не шевелясь, дремали у мешков дзота. Ствол пулемета направлен вдоль дороги, уходящей сначала в поле, а через три сотни метров, скрываясь в лесу, в котором уже находились сумерки, зачернив, исчезающую в мелколесье, дорогу. Рожь по-прежнему невероятно золотила придорожные поля в вечерних солнечных лучах. Только эти поля в деревне и были засеяны руками оставшихся в деревне жителей.
Хоть сирень уже отцвела, ее листья помогали от комаров лучше любого другого кустарника. Диск солнца, быстро увеличиваясь в размерах, по-прежнему бросал достаточное количество тепла на зеленую простыню не засеянных полей, и гребешки лесов. Петухов не слышно, будто в деревне их и не было вовсе.
От дзота из мешков, до палисадника шагов тридцать, может чуть меньше, или больше …
Полицай шел неспеша. Уже с неделю, как их согнали в эту деревушку с ближних и дальних деревень, сбив из них некое подразделение для охраны бургомистра. Дни шли скучно, пьяно и сыто. Мяса и самогона хватало. С бабами проблемы, но к этому привыкли, при необходимости ведь можно было и плетью… и кулаком, на худой конец, прикладом… Слава проведению – стрелять никого не пришлось…
Навстречу шел кто-то из своих, но узнать его он никак не мог, слишком много было незнакомых, с одним из тех, кто на посту, тоже познакомился сегодня:
- Чего, смена что ли? – кинул на ходу закусанный комарами. – Не рано ли?
Встречный молчал, шел средним уверенным шагом. Будто-бы в галифе красноармейца, как их староста… Взгляд из-под кепки казался очень сосредоточенным и жестким, хоть и улыбчивым...
- Пожрать-то там чего ни будь горяченького ес..ть…
…Он будто бы поперхнулся. Он почувствовал острую боль вверху живота… сразу под грудиной… и что-то очень сильно обожгло до самой глотки. Руки и ноги почему-то стали ватные, запнулся о свой собственный сапог, упал, продолжая глядеть, как встречный спокойно шел к его товарищам. Так и не понял… что уже умер…
Который поменьше ростом удивился, что тот упал:
- Ты чего Федот?.. – выдавил из себя полицай, когда начал понимать, что он упал не просто так… он успел испугаться и начал подниматься, перебирая по мешкам пулеметного гнезда руками… он услышал легкий холодный свист металла в воздухе… капли крови ударили ему в подбородок, после того как было разрезано горло дремлющего полицая, но именно в это место, через миг, вошел острый клинок разведчика, наискосок, поперек горла...
…Полицай не стал заходить в туалет, решил справить малую нужду выйдя за дом на огород. На свежем воздухе приятнее, чем в вонючем сортире, тем более, на таком красивом закате. На солнце уже можно смотреть, слегка щурясь, когда оно стремится порвать последнюю нить, между своим диском и лесом на горизонте… и ни одного облачка, на темнеющем с севера и востока, совсем не холодном, небосклоне. И не ушли еще краски дня, жары уже нет, если бы не комары - будто в раю, в низинах начал появляться туман, клочьями разбрасывая себя по округе.
В самый разгар процесса, кто-то нежно и сильно обхватил его сзади за шею, в первый миг мелькнуло в мозгу: «…женщина»… но объятие резко стало невыносимо… он хотел крикнуть – не смог, попытался освободиться, но голову так резко дернули вверх за подбородок, выжимая затылок, что он услышал хруст собственной кости, сразу перестал дышать, не понимая зачем, процесс, ради которого он приспустил штаны, почти остановился, руки повисли, как плети… Винтовка осталась у стены. Две немецкие гранаты с деревянными ручками, за что их иногда звали колотушки, были изъяты из-под его ремня.
Васильев снял с него кепку и одел, пилотку свою засунул под ремень. Именно в таком виде он стал подниматься на сеновал, на котором не было сена. Когда поднял свою голову выше мауэрлата, увидел по всему фронтону спаренные мешки с песком, на которых располагался пулемет, полицай лежал руками на этих мешках чуть в стороне от станкового пулемета, подложив ладони под подбородок, смотрел на вечерний, темнеющий лес.
- Чего-то ты быстро вернулся. Хлебушка не забыл?.. - произнес, присаживаясь полицай, оглянувшись не сразу распознав подмену, пытаясь приглядеться, в полумраке вечернего сеновала, к очень резкому движению своего сослуживца... в следующий момент кинжал вошёл в солнечное сплетение полицая, и он опять улегся на бруствер из мешков с песком слегка на бок. В это время Трифонов…
Несколькими моментами ранее…
…Они смотрели друг на друга, прежде чем капитан поднялся выше мауэрлата. Васильев перекинул ногу через бревно пятой стены, которое к тому же являлось и подстропильной балкой, ефрейтор нежно, но уверенно открыл дверь в избу. За столом сидели два мужика, один наливал из самовара в чашку кипяток, второй пил чай из блюдца, с которого поднимался пар, громко высасывая горячее содержимое, три винтовки стояли у печки, парень не заглянул за занавеску чулана.
Миша вскинул автомат к плечу, направив в сторону мужиков:
- Руки… руки подняли, - резко, с явной опаской, сказал Трифонов, сделав два шага, оказавшись между чаепитием и винтовками врага. Толстый еще продолжал наливать в чашку кипяток, второй так и замер с блюдцем у рта. Когда закрылся кран самовара, прекратилось приятное журчание самоварной струи, толстый начал двигать чашку на блюдце, звонкий звук фарфора перепугал Мишку. Он ткнул толстого в затылок стволом автомата, тот ударился лбом в горячий самовар, рука толстого не произвольно двинулась по столу, звонко пролив, только что налитый, чай, ошпарив ему пальцы, толстый коротко и громко крякнул от боли.
- На пол гады! – Сквозь зубы проговорил Трифонов. – Руки на затылок, – но страх не покидал Мишкино сознание, прикладом автомата он ударил толстого по загривку, тот стоя на коленях, тут же плюхнулся мордой в пол. Второй, испуганно смотря в глаза Трифонова, раз, другой с испугом взглянув на занавески чулана, лег как требовал Мишка.
Медленно шли долгие напряжённые секунды. Растерянно Михаил опять делал короткие шаги к винтовкам, и только тут понял, что их три, и одна винтовка была не трехлинейка...
Он замер… все его внутренности понимали, что он находится под взглядом притаившегося фашиста, но у него конечно не было огнестрела, иначе тот его давно свалил.
«Чулан… Не под кроватью же он сидит.»
Пальцы рук лежащего полицая начали разжиматься, освободив затылок, Трифонов краем глаза это увидел. Следующий миг был очень длинным…
Полицай резко начал вскакивать, отжимаясь руками от пола. Трифонов, слегка замахнувшись пытается ударить врага по голове прикладом… в это время из чулана выскакивает немец в расстегнутом кителе, с финкой в руке… Мишка попадает по голове полицая вскользь, не причиняя ему урона, если не считать ссадину, полицай виснет у него на левой руке. Финка немца пролетает в сантиметрах от носа ефрейтора, так-как полицай от неустойчивости падает, таща красноармейца за собой… финка втыкается в дырявый ствол ППШ, ремнем плотно накрученного на руку, слегка там застревая… из-за того, что падающий полицай, за руку увлек за собой Трифонова, Мишка тащит за собой немца, не желающего отпускать финку. Стул не дает полицаю упасть, которому удается захватить Трифонова за шею. Немец сильно ударяет Трифонова свободной левой рукой - кулаком по лицу, в это время высвобождается его клинок, он поновой заносит его над Мишкой… замирает прямо в воздухе и садится беспомощно на колени, из уголка рта немецкого солдата потекла маленькая струйка крови… Полицай ослаблял Мишкино горло, отпуская красноармейца, видя за умирающим немцем советского офицера с окровавленным клинком в руке...
- У меня к вам, скоты, вопросы… Кто будет рассказывать – оставлю в живых, – перед Васильевым, на полу, лежали два связанных полицая с кляпами в зубах, немца Трифонов оттащил к стене с окнами на улицу деревни, - как устроено охранение комендатуры? Где ночуют офицер Абвера с переводчиком? Где в данный момент пленные? Где в данный момент немецкие солдаты?
Васильев сделал паузу.
- Первое. Как устроено охранение комендатуры? – Обращаясь к солдату. – Вынимай у толстого кляп.
Мишка вытащил у толстого полицая тряпку изо рта.
- …Я все скажу… все скажу… - морда исказилась, будто мальчик сдерживает слезы… - Они меня заставили… Я не виноват… Меня заставили…
- Ну. Быстро ответ по делу! – Васильев положил плоскость клинка на горло полицая.
- … На улице часовой, на входе часовой из нашего взвода… на чердаке пулемет, и наши. В комендатуре только бургомистр… там же в мышеннике пленные… Не убивайте… Офицеры в соседнем доме, в охранении немцы… к ним не разу не заходил…
- Кляп… - Васильев кивнул напарнику, чтобы солдат вернул тряпку на место.
- Вы обещали… Не убиву-а… ыу-ы.
Второй паскудниок был более молчалив, но подтвердил услышанное ранее. Капитан отозвал ефрейтора в сторону.
- Я обещал, что не убью их, если они говорить будут. – он пристально посмотрел в глаза Трифонова. - Они враги, оставлять их нельзя, а тебе надо к этому привыкать, если хочешь настоящим разведчиком быть. – Васильев ручкой вперед, держа кинжал за лезвие, передал его солдату. Поправил автомат на своем плече. Стал вытаскивать у винтовок затворы.
6.3 Захват.
Большое солнце красным краем своего диска уже коснулось дальнего леса и быстро сваливалось за горизонт. Во всех земных далях чувствовалось приближение сумерек. Туман все плотнее наполнял пространство вечерней тишины.
- А ты как удержался от стрельбы-то, солдат? - Спросил Васильев Мишу с неким сарказмом, когда Трифонов вышел из крайнего дома деревни и передал ему уже вытертый клинок, а Васильев вернулся от завалинки дров, спрятав там затворы винтовок.
- Да я на всякий случай не снимал автомат с предохранителя, чтобы соблазна не было. Вы же сказали, что стрелять нельзя, а так страшно зараза… выстрелил бы… точно выстрелил.
«Да… Этот парень не продаст.» Васильев по-отечески взглянул на Ефрейтора, они задками огородов побежали в центр деревни.
Сиротин и Карпов уже ждали их в назначенном месте у комендатуры.
- Значит, так. Сиротин и Капов вы берете комендатуру. На улице первый пост, на мосту второй, два, три человека на чердаке с пулемётом. Действуем быстро и жестко, нам никто из них не нужен. Всех в расход. В мышиннике наши, пленные, их забираем по возможности, сначала задание. Карпов за тобой охранник на улице, выстреливаешь в него всю свою обойму. Тех, которые на чердаке гранатами, на тебе одну немецкую, разжился тут при случае…
- Не надо командир, у них там тоже были, мы по паре взяли… хватит. – ответил Сиротин.
- Ну ладно. – Васильев сунул одну гранату за ремень, одну передал Трифонову. - Мы свой штурм начнем, когда Вас услышим. Абверовцев немчура охраняет. Трифонов, ты должен занять позицию со стороны улицы, они наверняка в окна полезут. Стрелять офицеров только в ноги и в руки, офицер и переводчик нужны живые. Себя беречь, врага не жалеть. Сиротин начинаешь, через… - Васильев посмотрел на часы, - пять минут. Все по местам.
Сумерки с каждой минутой становились гуще, туман все больше обволакивал деревню. Последняя краюшка солнечного диска покинула небо уже несколько минут назад.
Штурм.
…Матвей пистолет держал наготове обеими руками, находясь за крыльцом дома, который сейчас будут штурмовать. Полицай сидел на лавочке, у стены избы. Из окон полетели стекла, с мха проконопаченных недавно венцов полетела пыль, когда их тряханул взрыв… полицай успел испугаться и съежиться, слегка привстав, когда один за другим гремели пистолетные выстрелы, пробивающиеся через следующие взрывы… Матвей шел на полицая, каждый шаг нажимая на курок и говоря:
- За братьев… за Мамку… за братьев…за Мамку, - после пятого выстрела стрелять перестал, стоя над мертвым полицаем. Одна из пуль пробила ему висок ближе ко лбу. В это время рухнула кровля дома, но парень по-прежнему стоял над полицаем, не замечая, как вокруг него падают куски дранки, отдельные доски. С трудом он услышал, как с моста дома ему крикнул Сиротин:
- В мышенник пошли!..
Парень глубоко выдохнул и побежал в разваливающийся дом…
…Сиротин раздвинул солому кровли скотного двора избы, и свалился в курятник, в котором курей и след простыл. Двери на нижнем мосту не было, секунда - поднялся на верхний мост.
Одну немецкую гранату Сиротин зажал между коленей, из второй вырвал веревку, секунду подождал, открыл дверь и бросил ее в избу. Тут-же сорвал веревочное ЧК со второй, бросил поближе к фронтону сеновала. Взорвалась одна граната, взорвалась вторая. Достал «лимонку», сорвал ЧК и швырнул ее наверх. Прогремел третий взрыв… в избе рухнул потолок, за ним рухнула кровля.
- В мышенник пошли!.. – крикнул Сиротин и не дожидаясь Карпова побежал на нижний мост, ко входу в мышенник…
…Между взрывами оказалась пара секунд.
Короткой очередью Васильев свалил немца, охраняющего дом с огорода. В этот момент, из-за колодца Трифонов очередью валит второго часового у крыльца, молниеносно перебегая к калитке палисадника на уличный угол избы… Но на крыльцо выскакивает немецкий солдат открывая огонь, Трифонов посылает в него очередь на бегу, перестав стрелять, прижавшись к стене дома. Немец делает еще шаг, второй, роняет автомат и падает. В это время рушится комендатура после третьего взрыва. Трифонов дергает калитку палисадника, начинает искать как ее открыть…
…Васильев перебегает огород, сходу выбивает окно в хлев, посылает в помещение очередь, влезает в окно, пытаясь пробежать ко входу в дом, но из-за угла горенки, по нему ударяет очередь из шмайсера. Он прижимается к бревнам стены, пули звонко цокают в венцы напротив, под ноги падает ручкастая немецкая граната, Васильев тут же ее поднимает, благо не надо было тянуться, бросает ее обратно… когда прогремел взрыв, он тут-же бежит вверх, достреливает двух корчащихся фашистов…
…Солдат с забинтованной головой с выпущенными замученными глазами, наклонив свою голову, ростом был на много выше потолка, смотрел на Сиротина.
- Чего смотришь, поднимай второго. Быстро и не отставать. – Резко и коротко бросил Разведчик.
Раненный солдат молча, но было видно, что с огромным трудом, превозмогая адскую боль раненной ноги, волок на своем плече почти бесчувственного лейтенанта. Когда он пытался перетащить тяжело раненного, через порог мышенника, сделать этого не смог, и они вдвоем начали валиться на бок, на землю… за правую руку лейтенанта перехватил Матвей, подбежавший именно к этому моменту, и удержал раненого от падения. Они вышли из дома через двор, в соседнем доме в это время стихла перестрелка, но было четко слышно звон разбитого стекла, а над развалившейся крышей комендатуры начал подниматься дым.
- Матвей, к месту сбора с раненными, я к командиру. – Разведчик уже сделал пару шагов…
- …не ссы, Сиротин, выполняй задание, немца не упусти, с нами все будет хорошо. Берданку бы какую в руки…
Сиротин остановился…
- Яшка… Ты, что ли?..
Дуги Яшкиных бровей, как и раньше, задорно полезли вверх:
- Как вы там без меня… поди совсем заскучали… - солдат говорил с трудом и узнать веселого парня на этом грязном, заросшем щетиной, сильно разбитом, безмерно уставшем лице с забинтованной головой, было невозможно.
Сиротин обнял друга:
- Все потом, Яш. Побежал к Бате… Матвей, ты бы ему какой ни будь автоматик в руки сунул…
…Одно окно открылось створками… Ближнее окно видимо не открывалось, через пару секунд его выбили, звонко полетели осколки стекла, когда из дальнего окна, метра четыре по стене, вылезал фашист. Калитка палисадника не открывалась, Трифонов ногой ударил калитку, выломав ее наискосок.
Сумерки еще позволяли видеть подробности формы вылезающего в окно немца, у которого в руках был автомат, это был младший солдатский чин. Не вытащив из окна свою вторую ногу, он начал поднимать автомат на изготовку стрельбы, снимая оружие с предохранителя… Мишка выстрелил в него не целясь, не дожидаясь, когда тот нажмет на курок, фриц как будто вылетел из окна. В это время из ближнего окна вылезал… офицер, до него было меньше Мишкиного роста. Трифонов преодолел не упавшую калитку, но немец уже вытащил на улицу руку с пистолетом, рука шла в сторону солдата, еще миг и выстрелит… Трифонов успел прижать руку врага своим плечом к стене избы, у его уха прогремел выстрел, кончившийся непрерывным сильным звоном в голове. Стволом автомата парень ткнул ему под скулу, немец замер... Мишка тоже…
В этот длинный миг второй офицер вылез из дальнего окна, бросив на борющихся короткий взгляд, ринулся за угол избы, с пистолетом в руке, одним ударом ноги выломав прясло палисадника…
…Васильев тут же ее поднимает, благо не надо было тянуться, бросает гранату обратно… когда прогремел хлопок взрывающейся гранаты, он тут-же бежит вверх, достреливает двух корчащихся фашистов, встает за колоду двери, и не мешкая настежь открывает дверь в избу, опускается вприсядку, перекатывается за порог кувырком. В это время один офицер начинает вылезать в разбитое окно, второй… зачем-то уже выстрелив, лезет во второе, быстро в него вылезает, Трифонов борется с первым офицером, второй убегает. Он пулей бежит обратно на двор, вываливается с кувырком в выбитое ранее окно… фашисту наперерез по огороду бежит Сиротин:
- Петро!!! По ногам. Уйдет! – Сиротин остановился, секунда на прицеливание… выстрел…
Офицер упал. Немецкий офицер, с трудом поднялся, сильно хромая побежал дальше. В руке пистолет.
- Сиротин, Трифонову помоги, этого догоню.
Капитан, слегка виляя на всякий случай, преследует немца, Сиротин побежал к фасаду избы…
…Стволом автомата парень ткнул ему под скулу, немец замер... Мишка тоже.
- Дёрнешься, падла – убью… - сквозь зубы, но внятно произнес Михаил через пару секунд, - пистолет бросил, - за спиной у разведчика упала тяжелая железка. Он не знал, что делать дальше. Секунды проходили одна за другой. Оба, будто чего-то ждали.
За избой, на огородах, опять прогремел выстрел.
Фашист, моргнув, ударил Мишку в промежность коленкой и достаточно точно, Трифонов пытался превозмочь боль не отпуская фрица, но тело как будто онемело, немец легко его оттолкнул и побежал:
- …Гад, - Миша прыгнул на него, но его прыжок был просто падением, после чего он скрючился, поджав под себя ноги от боли, пытаясь навести на немца автомат, но было уже поздно…
- Аа-а-а-а, растяпа – злясь на себя, прохрипел парень… - борясь с леденящей все тело болью.
Немец, почему-то пятясь, опять показался из-за угла…
…До угла избы оставалось десяток шагов, когда прямо на Сиротина выскочил немец. Он по инерции сделал еще несколько коротких шагов останавливаясь, пока не уперся в снайперскую винтовку Сиротина, и начал пятиться назад…
- Упал, руки на затылок.
Немец медленно, смотря то на Трифонова, то на Сиротина лег на землю, закинул руки на затылок.
Сиротин коленом придавил его спину, достал из кармана узкий ремешок от шмайсера, ловко заломал фрицу одну руку, затем вторую, запер их каким-то хитрым узлом.
Трифонов поставил автомат на предохранитель. Наблюдая за происходящим, уже сев на корточки, по-прежнему превозмогая острую боль, когда Сиротин его спросил:
- Раненный, что ли?..
…Проворный немецкий офицер, несмотря на ранение, добрался до леса. Но Васильеву не надо было слишком сильно бежать, немец даже не мог выйти из поля зрения разведчика.
Офицер Абвера сидел, прислонившись к высокой сосне, ранен был в бедро, галифе обильно в крови, пистолет по-прежнему в руке. Он отдавал себе отчет, что от разведчика ему не уйти.
- Вафен абгебе (сдать оружие), – произнес Васильев. После паузы, - хенде хох (руки вверх).
Пистолет положил между ног. Немец поднял руки завел ладони на затылок.
- Встать… ауфштеен, - скомандовал офицер Красной армии.
Прошли секунды.
- Ладно капитан, времени у тебя нету. – сказал немецкий офицер на чистом русском языке. – мне нельзя к тебе в плен было попадать. Но ты проворней оказался, чем я думал.
Васильев был в замешательстве, но молчал. В такую ситуацию он попадал впервые.
- Через… - немец посмотрел на свои часы, - пять, десять минут в деревню немцы приедут с развилки. Минут через двадцать, ну может полчаса, пришлют роту солдат, лес прочесывать будут. Тебе меня домой тащить нельзя, слишком трудно я в Абвер внедрялся, чтобы так глупо провалиться. А тебя за это, сам понимаешь, возможно и к стенке, за срыв сложной разведывательной операции. Вы там переводчика взяли, он со мной по всем штабам прокатился, знает и построение войск, и задачи командования на ближайшее наступление. В избе, которую вы так искусно взяли, между шкафом и стеной, копия плана размещения войск перед контрнаступлением, до сего момента не знал, как ее переправить к нам, с неделю назад потерял последнюю связь. Вот ты ее и доставишь. Проверять тебе меня некогда, придется поверить, или совершить трагическое преступление… выбирай… неправильный выбор сделаешь, погубишь тысячи бойцов…
Офицер замолчал, глядя прямо в глаза Васильеву.
Капитан не знал, чего делать и чего говорить. Он четко понимал, что на решение у него нет и десяти секунд, решение – или смерть… или жизнь.
«Отпущу, уйдет всего лишь фашист. Если это правда… наступление сорву». – крутанулось в голове разведчика:
- Уходи. – Васильев повернулся и побежал к избе.
Как только он выскочил из леса, навстречу Сиротин и Трифонов гнали второго абверовца.
- Я фрица не догнал. Всем к месту сбора. Я сейчас вас догоню. – побежал в деревню…
…Карта была на месте, за шкафом. Васильев на столе ее развернул на секунду, сложил положил за пазуху и выскочил из дому.
Комендатура горела открытым пламенем…
Весь бой, при захвате, длился целых семь минут, вместе с околицами, вся операция, заняла около получаса. До полуночи оставалось менее двух часов…
Продолжение: http://proza.ru/2019/12/27/1183
22.12.2019
Русаков О. А.
г. Тверь