Штурмана ледовых акваторий – это особый народ с легендарным чутьем. Просто об этом мало, кто знает. Навигация по полыньям через ледовые «поляны» почти метрового льда на тридцатилетнем рефрижераторном судне, не имеющего ледового класса с усиленным ледовым поясом по ватерлинии осуществляется только на морской выпуклый глаз без надежды на чью-либо подмогу. Бывший банановоз, ранее обладавший красивым женским именем одной из актрис двадцатых годов прошлого столетия, а ныне купленный дядей охотоморский перегрузчик уже с названием одной из ярких звезд, собирает рыбу по рыбным банкам и развозит снабжение по плавбазам автономно. Швартуемся с плавбазами, выгружаем какие-то веники, бочки с маслом, наша палубная команда продает по пять - десять долларов или меняет на красную икру или глубоководного красного окуня паленую водку с отклеивающимися этикетками типа «Мороз». Через проходную рыбного порта барыга (артельщик), боцман и плотник водку завозили грузовиками. Провезли за какую-то символическую сумму в несколько сот рублей, все были счастливы, дети милиционеров тоже. Зато когда я пытался провести окольными путями на судно свою девушку, штрафанули по полной. Родину не выбирают. Правда, в итоге влюбленную пару пропустили на территорию порта, чем меня еще больше запутали. Сначала было нельзя, а со штрафной квитанцией в семьдесят рублей уже было можно. Тогда многие не понимали, что происходит в богатом природными ресурсами крае. А я не понимал, что происходит на российском флоте.
Большинство плавбаз в открытом море уже были по три года без размагничивания железа и экипажей. В порты заходить было нельзя – сразу арестуют. При таком сценарии компании дядей из их дальневосточного края автоматически обанкротятся. Гребли «бабло» для своих семей как могли. На жизнь никто не жаловался. Некоторые ходили в рейсы семейными парами. Женщины за два года пребывания на плавбазе в Охотском море превращались в существа среднего рода, которые перед восьмым мартом у экипажа каждого «снабженца» с мольбой в глазах спрашивали нет ли конфет и кофе. Да так неистово, что было страшновато отвечать отрицательно. В глазах реально читались непредсказуемые последствия отказа. Начальство на плавбазах продажу водки пыталось пресечь, не выдавало зарплату. Но деньги русские моряки где-то находили. К выбраске привязывали болоневую сумку с долларами и «запуливали» ее на перегрузчик нашим бизнесменам с барыгой во главе.
Красивые женщины… На плавбазах они всегда вдохновляли мужчин, усиливали их воображение. Влюбленный матрос лежал в каюте и думал, как бы понравиться двадцати двух летней медсестре Лизе. Не спал матрос-обработчик по ночам и придумал. Раздобыл спецаптечку, на дне которой просверлил отверстие под палец. Просунул он свой средний пальчик в дырочку, обложил его ватой, залил все это дело рыбьей кровью и побежали они всем цехом к Лизе. Бегут и кричат:
-Давай в госпиталь. Там Лиза.
-Это как же тебя угораздило? Аааааа, циркуляркой!
-Держись, Витек, сейчас до больнички доберемся!
Лиза, включив свою женскую и медицинскую интуицию, догадывается, что что-то случилось на палубе. Там нужна помощь ее нежных и заботливых рук. Выбегает из госпиталя. Волнуется. Парни из цеха участливо подводят влюбленного Витька, геройски терпящего боль и лишение пальца:
-Лиза, его надо в холодильник положить, чтобы не испортился.
-Кого положить???
-Мой палец, Лиза! Чтобы потом пришить было можно.
-Какой палец? Где палец?
-Лизавета, Витька надо спасать. Вон, в аптечке палец! Забирай!
Морские архаровцы окружили Лизу. Галдят. Тоже переживают за Витька, который стиснув зубы, открывает спецаптечку. А ТАМ ПАЛЕЦ И ВАТА ВСЯ В КРОВИ! Витек от большой любви им еще и пошевелил своим привычным судорожным французским движением, мол, он еще шевелится. Переиграли парни. Лиза рухнула в обморок. Ее даже никто поймать не успел. Осела, и лежит на железе бледная. Витек высунул из аптечки палец, бьет Лизу по щекам:
-Лиза! Лиза! Все нормально, Лиза!
Лиза очнулась. Все помнит:
-Как же ты так с пальцем, Витя?
-Да все нормально с пальцем. Лиза, все нормально!
-Ну, как же нормально, покажи руку.
-Да, пошутили мы малеха, Лиза. Вот он родимый.
Первую звиздюлину получил влюбленный Витя. Потом стал отхватывать поочередно весь цех. Творческие ребята бросились в рассыпную. Теперь Лиза была циничным медиком, а не нежной медсестрой. Это что! Опытные матросы, вообще, говорят, большой рыбий глаз в аптечке приносили, а свой зажимали полотенцем и стонали на всю плавбазу. Тогда уже можно было и не откачать отвыкшего от врачебной практики доктора.
Продолжаем про штурманов северных водных путей в автономке на банановозах в зимний период. Очень чутким вахтенным помощником в бинокль исследуется горизонт, расстояние до ближайшей полыньи, и насколько она удалена от генерального курса. Анализируется оптимальность ее использования. Главное, избавиться от чувства неуверенности в маневре, иначе автономка может затянуться. Очень быстро штурман принимает ТОЛЬКО верное решение. Быстро, потому что ледовые массы дрейфуют в Тихий океан и сносят твою консервную банку относительно грунта в обратном направлении. Иногда за сутки проходили минус три мили: днем тридцать, а ночью, дрейфуя в полынье, тридцать три. Но уже удаляясь от рыбной банки твоего назначения. Весело, но не очень. Трюма плавбаз и БМРТ переполнены рыбой и зловонной рыбной мукой, все ждут твой ржавый рефрижератор, корпус которого после тропических банановых линий своим скрипом явно не согласен с решениями какого-то дяди-бизнесмена. На нашем банановозе даже ледовый наст с палубы долбить было опасно – запросто можно было пробить ржавую сталь. Но это еще не самый опасный вариант. Гораздо страшнее, если ледовая подвижка вопреки всем лоциям с ее сезонными течениями и континентальным муссонным ветром меняет свое направление на север и северо-запад. Тогда ледовые массы упираются в западный берег Камчатского полуострова или в Нагаевскую бухту Магадана, а возле твоего горе-парохода глыбы льда начинают карабкаться друг на друга, с грохотом, создавая торосы. Если кто из моряков помнит, зима 2000-2001 гг. выдалась особенно лютой. Ледокол «Красин» и спасатель «Суворовец» со своей караванной миссией не справлялись, особенно когда в караван между крупнотоннажными перегрузчиками и танкерами-заправшиками влезали «малыши». «Малыши» - это СТР (средний траулер рыболовный) и МРС (малый рыболовный сейнер). «Малыши», которые хотели попытать свое рыболовное счастье на другой банке могли остановить весь караван из нескольких десятков судов. Тогда эти суда всю дорогу материли их особыми морскими терминами. На флоте к небольшим судам всегда было особенное пренебрежение, а если они еще влезали в кильватер одного из старших братьев, то тогда капитаны и вахтенные помощники, уже с трудом следовавшие за ними, выплескивали на них аккумулированные стрессом за всю охотоморку эмоции как американские граждане своему личному психологу. Ледовые поля быстро сходились за «малышом» и грозили порвать скулы или борта следующего за смелым рыбаком крупнотоннажного судна. Но не настолько крупнотоннажного, чтобы своей машиной раздвинуть лед заново. Тогда «малышу» делали охотоморский «бутерброд». С каждым матом в эфире бедный «малыш» прижимался все ближе и ближе к струе от винта впередиидущего судна, а сзади злые навигаторы наседали на него. Униженные и оскорбленные капитаны этих траулеров и сейнеров настоящие герои. LAVE для своих семей они добывали явно в экстремальных условиях. На телеграфе они стояли как танкеры с кишкой на багштове во время заправки промысловых судов в штормовых условиях. Впереди струя от машины в 10000 киловатт, а сзади озабоченные матерящиеся мужчины с бульбой без вазелина и рыбьего жира. А если на мост заходили пьяные капитан и рыбный инспектор после бани, тогда девственная корма «малыша» имела все шансы получить гигантскую для него бульбу по самое «не хочу». Вахтенный штурман спасал младшего брата от скрытых желаний командира, соскучившегося по женской ласке - говорил, что у рачительного барыги припрятан березовый веник где-то в каюте, и что надо сделать еще один заход в парилку.
Маршруты караванов редко совпадали с местоположениями рыбных банок, куда шел перегрузчик. Уже уверенный в себе штурман разгонял судно на стесненной акватории полыньи, порой на циркуляциях, и вклинивался форштевнем в «поляну». Далее картина следующая: очень настораживающая вибрация, судоводитель и практикант впиваются в глазами в электронное табло старого индукционного лага, работающего только в соленой воде. Здесь как раз нужна относительная скорость движения судна. Скорость в узлах: 14, 13, 12, 11, 10, 9, 8, 7, 6, а трещины в поляне еще нет. Штурман хватает трубку, звонит в машинное отделение, жалостливо, но с достоинством (на флоте такое возможно), умаляет: «Дед, милый, керогазь, иначе «остаемся зимовать», откалывать нас некому». Дед, хоть и конченный анархист, но в экстренных ситуациях как в фильме «Титаник», не задумываясь, бросает кружку с кофе на стальную палубу и со скоростью филиппинского практиканта начинает колдовать над своими клапанами, увеличивает обороты и на свой страх и риск выжимает из главного двигателя 118 процентов. Узлы: 6, 5, 4, 3 - апогей нервного напряжения, переживают все, даже повариха на камбузе, судно трясет из стороны в сторону, из трубы вылетают куски сажи размером в пятак… ЕСТЬ ТРЕЩИНА В ПОЛЯНЕ!!! Стрела трещины уходит на несколько кабельтовых вперед по ходу судна либо немного в сторону. Неописуемое облегчение. Никакие оргазмы рядом не валялись. Второй помощник, еще не вытащив нижнюю губу из-под передних резцов, делает вид, что это рядовая ситуация обычных будней. Бравый штурман уже другим голосом не забывает сказать восемнадцатилетнему практиканту: «Учись студент!». А про то, что в случае провала «операции» наш несчастный банановоз мог остаться здесь на неопределенное время как Робинзон на острове, дожидаясь проходящего крупнотоннажного соотечественника для многочасового откалывания, а того хуже мог быть раздавлен торосами, он просто умалчивает. В Охотском море российские суда независимо от названия компании дяди ВСЕГДА приходили на помощь застрявшим в полянах. Некоторые не горели желанием, НО ВСЕГДА ОТКАЛЫВАЛИ льдину за льдиной с кормы, освобождая винты и обводы корпусов одиноких «Робинзонов». Пару танкеров откололи и мы. Самое болезненное разочарование было, когда на оптимальной для прорыва «поляне» грелось и ревело на солнце стадо сивучей с детенышами. Штурмана никогда не шли по таким «полянам», потому что знали, что не все неповоротливые и медлительные на льду особи успеют с детенышами добраться до воды, прежде чем их настигнет нос судна. Некоторые капитаны в запое с рыбными инспекторами зачастую о подвигах своих подчиненных даже не знали. На российском флоте капитаны вахты не стояли, они контролировали работу трех или даже четырех помощников.
Рыбные инспекторы в девяностых и начале двухтысячных… Доложив на контрольных точках свою позицию, суда забирали с какого-либо судна рыбного инспектора. Все знали, что творится в рыбной отрасли Отечества. Выданных на морские колхозы и другим дядям для сохранения рыбных ресурсов квот явно не хватало, чтобы прокормить многих заинтересованных лиц. Формально рыбные инспектора обязаны были следить за тем, чтобы в трюмах перегрузчика не транспортировалась выловленная не по квотам рыба или икра. Но инспектор просто выполнял указания своего начальства, которое либо хотело жить, либо также отстраивала себе коттеджи с заинтересованными лицами. Если и находили для отчетности морского козла отпущения, чье судно арестовывалось во время проверки, то хозяин этого судна просто был не в теме, не «проплатив» кому надо.
Одна из трех женщин на борту вызвала оживление мужского коллектива как голос Левитана в 1941 году. Во время приема пищи периодически обсуждалось, что матрос Серега из Брянска очевидно недостаточно грамотно и насыщенно ублажает по ночам дневальную из Ульяновска, оттого она и накрывает нервно на стол. Профессиональный дамский угодник барыга с необъятным помойником вместо рельефного живота как у Сереги насыщал свой помойник, цокал языком и явно сомневался в мужской силе Сержа. К концу обеда и я уже сам верил, что Серега, который не продает сурогатную водку несчастным экипажам плавбаз, действительно и этой ночью был не прав. Но Серега был крепким малым, а главное всегда трезвым. Оттого дневальная была именно с ним, и оттого завистливые бизнесмены боялись подойти к нему с советом и рекомендациями по поводу того, как правильно доставить женщине удовольствие, чтобы об этом потом знал весь женский коллектив города Ильича. У дневальной и Сереги были свои семьи в Брянске и Ульяновске, но когда Серега где-то на время потерялся на пароходе, истерика была ужасной. Сомневаюсь, чтобы за своего мужа она билась в такой агонии…
Персонаж боцмана также требует отдельного описания. Очевидно, еще в младенчестве, когда он даже не знал, что будет боцманом, с молоком матери он впитал ненависть к еще не рожденным вахтенным помощникам. Вообще, на флоте существует редкий вид боцманов, которых угнетает, что зарплата младшего штурмана больше чем у опытных морских прапорщиков. Именно поэтому опытный морской волк искусно отрывался на практикантах младших курсов еще не ставшими офицерами. Отрываться на практикантах старших курсов в открытую у них кишка уже тонка. Я жалею, что не записывал его неподдельную ненависть к «офицерью», пьяные бредни – фразы рожденные такими мореманами очень нестандартны, их просто невозможно выдумать обычным трезвым сознанием. А крюинги еще удивляются, почему молодые старпомы, не сработавшись с опытными прапорщиками, работающих самих по себе, списывают последних с пароходов раньше сроков. Потому что каждый должен заниматься своим делом, как писал классик, а не проявлять запоздалые амбиции.
Связь с домом. Советский вариант. Это нечто. Начальнику рации телефонистки назначают время по радиоволне, когда его пароход будет звонить домой. Возле судовой радиостанции собирается ментально еще советский народ, секретов друг от друга почти ни у кого нет, не хватает только помполита. Телефонная барышня из дальневосточного города звонит по телефону, который назвал начальнику рации практикант, соединяет радиоволной с судном в Охотском море. Девушка практиканта еще не знает, что такое советская связь, эмоции не сдерживает, а практикант понимает, что он уже тоже без секретов, он тоже стал советским…
Далее меня чуть не отчислили из Академии, потому что хватило ума послать телеграмму в деканат судоводительского факультета: «ЗадерживаюсьТЧКТяжелые льдыТЧК». Спас родной майор. Организационно-строевой отдел тоже был в шоке – практика была внеплановой. Решил заработать денег на валютных перегрузах во время четырехнедельного отпуска с учетом сданной досрочно сессии, а заработал пятьсот рублей за экономию питания )))) Опять же - Родину не выбирают. Поднакачав все группы мышц на безвозмездной долбежке льда и бесплатно натальманив тысячи палетов, вернулся в родную альма-матер нагонять учёбу.
С большим уважением вспоминаю тех штурманов и механиков, которые в раннее постсоветское время из-за какого-то дяди бизнесмена вынуждены были работать в адских опасных условиях на судах, совершенно не приспособленным к выполнению уже решенных задач.
Банка Лебедя, Охотское море. 2000г.