Он полюбился сразу всему экипажу. Про таких говорят - светлый человек. Любитель резки по дереву - Петр. Его улыбка притягивала своим светом. На флоте он был впервые. Там, на берегу, он работал дальнобойщиком, развозил грузы на своей родной фуре, мотался по нашей неухоженной стране. Но после перестройки оставшиеся машины и доходные рейсы были разобраны самыми блатными и хваткими, умеющими как-то подсуетиться, где-то кого-то задобрить или дать на лапу. Вся эта подковерная суета была чужда Петру с его чистой душой, и он автоматически оказался лишним. Волна молодой рыночной экономики, где предложение еще не дотягивало до спроса, просто вышвырнула его на пыльную обочину без лишних сентиментальностей. Петр получил расчет в уже опустевшей автобазе, постоял у ворот проходной, выкурил сигарету, взглянул в последний раз на дорожное полотно, уходящее своей лентой за горизонт и уже с прописанной мореходкой ушел на флот к родному брату капитану.
Брат приютил брата. Устроил его на свое судно. Хорошее судно, крепкое, надежное, класса «Берега», моряки поймут, о чем я. Тогда в девяностых старший комсостав просил пароходства, крюинги и судовладельцев трудоустроить родных, которым тоже нужно было кормить свои семьи. Матросы подтрунивали над береговым дальнобойщиком. Матросы – это самые главные любители "поиздеваться" над человеком, который все видит впервые и не понимает многие морские заморочки и фразы. Обычно матросы и боцмана издеваются над студентами первых курсов. Бывалые моряки посылают их точить напильником лапы у запасного якоря, чтобы тот надежнее входил в грунт, гоняют озадаченных практикантов на клотик за чайником. И те ищут клотик полдня, стесняясь спросить его точное местонахождение. Одного «курсанта» четвертого курса высшего учебного заведения даже заслали выключать радар на обратной стороне излучателя щелевой антенны. Основательно его проинструктировали, чтобы тот успел выключить радар, путем быстрого нажатия на кнопку, когда сканер повернется тыльной стороной. И тот полез наверх ! Пришлось возвращать назад под дикий ор, чтобы мужчина не стал бесплодным или клиентом клиники “Hair trans Hair”.
Примерно также глумились над доверчивым и открытым Петром матросы на пароходе. Но глумились как-то "по-доброму", и веселый Петр никогда не обижался. После рабочего дня все тянулись к нему, просили рассказать пару историй из дорожной жизни. Моряки в рейсах мечтают, как они сядут в свою легковушку, ожидающую их на чурках в гараже и уедут с любимой женщиной или с женой и детьми за горизонт. Необъятность нашей страны всегда притягивала людей, большую часть своей жизни проводящих в качке на просторах широт. И Петр рассказывал про попутчиц, про криминал на российских дорогах, про заповедные озера и реки России. Жизнь с Петром в рейсе была нескучной. По доброте душевной их дальнобойщик вырезал из дерева на заказ поделки для детей моряков. Разбавлял Петр серые морские будни своим присутствием на пароходе.
Жизнь шла своим чередом. Новые порты, какие-никакие, но деньги. Многим в стране было явно хуже. Капитан поблажек брату не давал, да они ему были и не нужны. Работы Петр не боялся, как когда-то не боялся гололедицу и периферийного бандитизма на шоссе. Иногда их дальнобойщик немного грустил, становился молчаливым, тогда его «прорубало» на особое творчество. Душа сама просила чего-то необычного. В очередной раз Петя поддался зову души: проснулся среди ночи, взял в руки заготовку, нож и стал вырезать православный крест. Тогда он пропал надолго в каюте, в эту работу он ушел весь. Напористо, с чувством удалял стружку за стружкой и ему становилось легче. Каждый находит свой способ выжить в море. Кто-то смотрит фильмы, кто-то много читает, кто-то в «стрелялки» играет на компьютере. А их новый моряк вырезал по дереву, творя настоящие шедевры.
Июль. Зимний период в южном полушарии. Только что обогнули мыс Доброй Надежды, вышли в Атлантику, на траверзе Кейптаун. Стрелка барометра подозрительно быстро стала скакать против часовой стрелки, а на барографе, вообще, отвесный провал. Чайки уже сидят на волнах. Штурмана получили факсимильную карту – от глубокого циклона уже не уклониться. Судно большое, идут генеральным курсом. Большие пароходы придают уверенности, прорвутся моряки. Главное держать курс в определенном секторе. Как писали советские учебники - согласно диаграмме Ремеза. Тогда никакие волны-убийцы длинных пароходов не страшны. Капитан приказал проверить еще раз крепеж палубного груза, задраить все водонепроницаемые двери, и на палубу ни ногой!
Большой рефрижератор уверенно входит в волну и выходит из нее. Все нормально. Рядовой шторм, для их парохода мелочь. Экипаж в столовой смеется над очередной байкой своего дальнобойщика. Практически обычный день, зарплата тикает, Земля вращается вокруг своей оси, а дома всех верно ждут. Лишь изредка что-то сыпалось на камбузе, в каютах. Стали расходиться. Кого-то уже стало укачивать – самый лучший способ переждать в кровати, если не вылетишь из нее. Расклиниться, упереться ногами в стенки родной "шконяры" и думать о хорошем - о современных технологиях сварки корпуса, например. А ведь это не девять и даже не десять балов. Это одиннадцать балов... Редкие шторма, но бывают. Судно большое, но явно не новое – оно старое.
Двухтактный девятицилиндровый двигатель. Через поршневые кольца давление газов прорвалось в подпоршневое пространство. Подпоршневой ресивер с грязными мазутными стенками сразу загорелся, а наддув свежего воздуха еще усилил пожар в двигателе. В таких случаях механики сразу обязаны уменьшить нагрузку на двигатель хотя бы на двадцать или тридцать процентов, иначе через считанные секунды газы просочатся через поршневые кольца остальных восьми цилиндров. Практически сразу на запредельных температурах отработанных газовых смесей сгорел холодильник надувочного воздуха. Прогорела медь на змеевиках охлаждения. Двигатель потушил себя сам. Отбросили огнетушители в сторону и стали бороться уже с водой. Медный холодильник под давлением забортной воды стал «пИсать» в разные стороны как водяная дорога Петра Великого в Петергофе. Но тут было явно не до красивых сравнений. Механики на автомате выполняли свои обязанности, пароходы спасают в основном механики. Стармех орал от боли – огнетушитель бросили как раз ему на ногу. Второй механик рейкой перекрывал подачу топлива на вышедший из строя цилиндр, теперь его поршень работает в холостую за счет работы остальных восьми. Третий механик с мотористами перекрывали клапана на системе охлаждения забортной водой. После того как замедлили ход, нос стало скидывать с волны - не хватает упора винта.
Сначала полетел за борт палубный груз. На баке под сотнями тонн морской воды оторвались крепления дорогого валопровода, который они взяли попутным грузом. Цельный, отбалансированный, выточенный из одного слитка стали валопровод, пробив фальшборт, ушел на дно Атлантики. На страх и риск капитан приказал увеличить нагрузку на уже неполноценный главный двигатель, чтобы удержать судно на носовых курсовых углах к волне. Выровняли пароход, прорвутся моряки, не в первый раз.
Советская ментальность наших командиров… Спасать советскую незастрахованную собственность до последнего члена экипажа. Получен приказ от старпома - заново крепить на баке уцелевший груз. И моряки закрепили его. Петя и еще один матрос принайтовали, законстрепили, завели дополнительные тали на груз чужого берегового фрахтователя, они выполнили приказ и уже расслабленные без страха возвращались в теплую надстройку к своим братьям, заварившим для них чай. Море не прощает ошибок. Когда шли с наветренной стороны без карабинов и специальной страховки, которыми иногда пользуются рефмашинисты, чтобы добраться до своей рефустановки в рострах, Петра и матроса накрывает волна. Палуба полностью затоплена. Но через пять секунд воды на палубе уже нет. А вместе с водой пропал и Петя… Матроса не смыло, ударило о фальшборт, но он как-то удачно сгруппировался, не всплыл полностью на поверхность и остался на главной палубе, цепляясь всеми конечностями за палубные рымы, планширь и кницы. Выжил, заново родился и, читай, заново крестился, повезло ему. А Петя за бортом. Старпом все видел, сыграл тревогу, лихорадочно объявил по общесудовой связи. С камбуза выскочил кок, даже увидел Петра на волне, кинул круг. Капитан прибежал на мост, не сразу понял, в чем дело. Старпом уже в истерике, что-то ему про Петю говорит. Что его Петя за бортом! Оценил ситуацию командир, положил право на борт, пошел на разворот за братом. Видимость нормальная, брата еще можно найти, скинуть сеть и спасти, если сильно повезет.
Судно очень медленно пытается выйти на разворот Вильямсона, капитан еще верит в лучшее, не обращает внимание на истерику старпома. Вот-вот, развернет лагом, а там уже на кормовых курсах волны можно и повоевать со стихией, даже если корпус оголится - остойчивость позволяет. Кусает губы командир, ждет. Нет, море Петра уже не отдало. На сороковом градусе крена, сместился рис в трюмах… Судно уже на постоянном крене! На борт валит еще сильнее, а на ноль уже не выходит. Капитан уже осознал, что потопит других, нельзя продолжать разворот. С ударами в висках положил лево на борт, понимая, что потерял брата НАВСЕГДА!
Третий механик с жилетом поднимается на мост, как на казнь. Он уже знает, что смыло БРАТА командира. А ради брата капитан может отдать любой приказ. Третий механик отвечал за двигатель шлюпки и входил в состав спасателей. Невероятно, на сто восьмидесяти метровом судне на предпоследней сверху палубе смыло железный трап!!! Удрученный спасатель зашел в рубку уже через надстройку. Старпом носится по мосту, в бреду кричит какой-то сумбур про жилеты и круги – у него шок. Капитан стоит как зомби, держит руками голову, уставился в одну точку на палубе, не двигается. Машинально поднял голову, смотрит сквозь механика, приоткрыл рот, не моргает:
-Что?
-Тревога. Я вот пришел, как положено.
-А… Нет, иди.
Третий механик моментально покинул мостик, пока капитан в состоянии аффекта не передумал…
Петр с матросом хорошо закрепили чужой груз. Больше за борт ничего не смыло. Весь рейс на судне была тишина. Никто ни с кем не разговаривал. Каждый молча делал свою работу, и поодиночке без пожелания приятного аппетита уходили после ужина «по домам».
Открыли каюту Петра и увидели на переборке недавно вырезанный из дерева красивый крест, сверкающий в лучах послештормового солнца свежим лаком…
Матрос Петр Б. Смыт волной в 1999 г.